Завоевание 2.0

ГЛАВА 18

Погода стояла хорошая, изнурительная жара спала, все-таки начало января, разгар зимы, температура держалась в пределах 28 градусов, ветер по большей части был небольшой и часто попутный. Через два дня "Мудрец" уже огибал крайнюю западную точку Кубы мыс Сан-Антонио. Вижу рыскнул нам встречный корабль наперерез, встречают. Подошли ближе, но разошлись нормально, я прокричал, что мы и так идем в Тринадад. Судно пошло вслед за нами, или нам не доверяют, или и так все свои дела выполнили и уже собирались возвращаться, когда нас увидели. Ну, давай, организуй мне эскорт, я бежать никуда не собираюсь. Через пару дней пришли в уже до боли знакомый порт.

Но тут, в порту, сразу заметны большие изменения, на рейде уже восемь кораблей (теперь к ним прибавятся и наших два, так что это почти все корабли, имеющиеся в наличии на Кубе), а на берегу, мама дорогая, я никогда не видел здесь, на Кубе, такого многолюдства. Похоже, что с декабря новой кубинской столицей стал Вилья-де-ла-Сантисима-Тринидад. Никогда еще этот живописный маленький городок, приютившийся у подножия сьерры, не знал такого лихорадочного роста. У причала стоит на якорях почти весь кубинский флот. Он собрался здесь для великого броска на запад. Поспешный выход из порта Сантьяго был со стороны Кортеса ложным маневром, призванным продемонстрировать свою непреклонную волю и… обезопасить себя от частой смены настроений губернатора. Но подготовка экспедиции была еще очень далека от своего завершения. Так что Тринидад стал новым портом приписки флотилии Эрнана. Высаживаюсь на шлюпке на берег, Кристобаль остался на борту, чтобы чужие не лезли (захват корабля я не исключаю). Иду на пригорок, где расположены все два десятка испанских домов и церковь. Вокруг теснится толпа людей испанцы, индейцы и даже негры, замечаю пару священников в рясах.

Над центральной площадью на флагштоке перед домом, любезно предоставленным Кортесу под штаб-квартиру здешним градоначальником Грихальвой, реял личный штандарт будущего завоевателя: на прямоугольнике черной тафты, шитой золотом, красовался красный крест горящий на фоне голубых и белых языков пламени в ореоле гордого девиза на латыни "Под этим знаменем победишь", позаимствованного у императора Константина – римлянина, перенесшего столицу империи в Византию, язычника, обратившегося в христианство, правителя, установившего свободу вероисповедания, оставаясь при этом покровителем язычников. Похоже, Кортес совсем не скрывает своих убеждений. Да Вы, батенька, гордец, каких еще поискать.

В Сантьяго, на востоке Кубы Кортесу удалось набрать всего три с половиной сотни людей. Командор увеличил свои силы, сумев убедить присоединиться к нему большинство участников экспедиции Грихальвы. В его команду влились еще двести человек, чей опыт окажется ему впоследствии весьма полезен. Как и я, Кортес похоже собирается убираться из Кубы навсегда – экспедиция включала в себя также двести индейцев, вывезенных из личных поместий Кортеса, несколько его черных рабов и индианок поварих.

Как и я, Кортес стремился скупить все съестные припасы, до которых он смог дотянуться, вдобавок выгреб все со своих поместий, поместий друзей и других участников экспедиции. Любые съестные припасы заготавливались в невообразимых количествах. Кортес скупил все, что только можно было собрать на Кубе, но ему и этого казалось мало, и он послал за припасами одну каравеллу на Ямайку.

Скуплены уже все лошади которых удалось купить, выпросить и уговорить – у него небольшой табун в полтора десятка голов. Закуплена куча оружия: десять бронзовых пушек и два фальконета, которые представляют собой небольшие артиллерийские орудия на колесах, стрелявшие ядрами весом менее одного килограмма. Прочее огнестрельное оружие заключалось в… дюжине пищалей. Из других видов усовершенствованного оружия имелись только арбалеты. Целых тридцать штук! Да я крут по нынешним временам у меня два фальконета, пищаль и лошадь, весомая прибавка к этому войску!

Не позабыл он и о силе законов – его сопровождают целых три нотариуса и два священника.

Замечаю в толпе кого-то из своих знакомых, кубинских эстремадурцев. Быстро подхожу к ним, здороваюсь и получаю самую свежую порцию сплетен. Тут, для участия в походе объединились представители сразу нескольких группировок. Прежде всего, это клан губернатора Веласкеса, сам он не участвует в походе, из за груза лет на плечах, но родственников его здесь полным полно. Пошел, например, Диего де Ордас, старший майордом (домоправитель) Веласкеса, может быть, по тайному приказу – блюсти интересы Веласкеса, уже начавшего не доверять Кортесу. Пошли и Франциско де Морла, и Эскобар, который звался "Пажем", и Эредия, и Хуан Руано, и Педро Эскудеро (себе на горе), и Мартин Рамос де Ларес, и многие другие друзья, сотрапезники и сродственники Диего Веласкеса, среди которых был и Берналь Диас.

У Кортеса свои фанаты, свой клан, но его люди были рассеяны по всей Кубе и он уже начал призывать их под свои знамена.

Высадившись в Тринададе, Кортес же тотчас выставил свой штандарт и королевское знамя (красное, с четверочастным кастильско-леонским гербом) вперед и начал вербовку, как делал уже в Сантьяго, а также стал скупать все оружие и множество припасов. Примкнули к нему здесь все пять братьев Альварадо, вернувшиеся вместе Грихальвой из его экспедиции, известный рыжий капитан Педро де Альварадо, затем Хорхе де Альварадо, и Гонсало, и Гомес, и старый незаконнорожденный Хуан де Альварадо; и потом Алонсо де Авилла, тоже бывший капитаном при Грихальве; и Хуан де Эскаланте, и Перо Санчес Фарфан, и Гонсало Мехия, и Баена, и Хоанес де Фуэнтеррабия; и Ларес, тот что превосходный наездник, (были и другие Ларесы); и Кристобаль де Олид, некогда раб на мусульманских галерах, весьма храбрый человек; и Ортис "Музыкант", и Гаспар Санчес, племянник казначея с Кубы; и Диего де Пинеда; и Алонсо Родригес, имеющий здесь несколько богатых золотых приисков; и Бартоломей Гарсия и другие.

Из города Санти-спиритус, расположенного выше по течению реки, множество людей прибыло вербоваться в его войско: Алонсо Эрнандес Пуэрто Карреро, двоюродный брат графа де Медельина (родственник и человек Кортеса); и Гонсало де Сандоваль (также наш земляк из Медельина), прибыл и родственник Диего Веласкеса – Хуан Веласкес де Леон, приехали также Родриго Рангель, и Гонсало Лопес де Шимена, и его брат, и Хуан Седеньо (мой земляк и дальний родственник, проживающий в Сантиспиритусе). В общем, наших здесь уже хватает, а еще собираются продолжить свою вербовку в Гаване. Складывается такое впечатление, что весь остров сошел с ума и его жители всем скопом решили переселиться в другое место, вот что наделали 92 кг золота привезенного Грихальвой из своей поездки.

Захожу в дом, майордомом служит наш земляк из Эстремадуры Хуан де Касерес, сейчас он узнает насчет меня, так Кортес примет меня сию же минуту. Зашел с любопытством оглядываю великого завоевателя. Вот он человек-легенда! Эрнану Кортесу сейчас 34 года, невысокий, нормального по этим временам роста, около метра семидесяти; хорошо сложен, на вид ловкий и сильный; побегай с таким наперегонки, но ноги чуть кривоватые, кавалерийские, в общем не красавец и не урод; обладатель орлиного носа, темно-русых недлинных волос и темно-карих глаз. Зато все мои знакомые наперебой утверждают, что Эрнан обладает исключительными душевными качествами: ровного нрава, приятный собеседник, эрудит, образован и талантлив; чужд всяких излишеств: любит погулять, но не кутила; не прочь выпить, но не пропойца; ценит женщин, но не бабник; одевается хорошо, но неброско; живой и полон энергии, но не амбициозен; ни снобизма, ни надменности, напротив, готовность выслушать, понять и всегда посочувствовать. Получается, что он человек весьма симпатичный и радушный, при этом великолепно владеющий собой. Ну, не знаю, я при полном параде в своей новой пышной одежде, а Кортес так и вообще расфуфырен как попугай: на нем авантажный костюм из шелка и бархата: на свою шляпу лежащую на столе он нацепил плюмаж из перьев, везде ярко блестит золотая вышивка. Но замечаю, что золотые галуны с богатого платья срезаны, как и у меня денег не хватило, пришлось резать, чтобы расплатиться за припасы. (Узнав, что у Алонсо Эрнандеса Пуэрто Карреро нет средств на покупку лошади; сам Кортес купил ему таковую, срезав золотые галуны с недавно сшитого парадного камзола. И хотя этого не хватило бы, чтобы даже купить лошадиные копыта, сама лошадь стоит 3,2 килограмма золотых монет, Кортесу здесь уступили и сделка состоялась, вот что значит патриотизм). Так что плохи, брат, твои дела.

Ведем нашу беседу, Кортес уговаривает меня вложиться в его экспедицию. Говорю, что мне это совершенно не интересно, полный корабль продовольствия я хочу продать губернатору Ямайки Франсиско де Гарайю, ему не чем кормить своих рабов индейцев в каменоломнях и на золотых приисках. Кортес тут же начинает стращать меня, говорит, что мне не куда деться, мой груз он все равно конфискует, впрочем, как и корабль, а выпишет мне долговую расписку, с коей я и останусь куковать на берегу в одиночестве. Но я же, в первую очередь, как его земляк и верный вассал его семьи, должен помочь ему в трудное время. Ну что же, есть тут возможность немного поторговаться.

Делаю вид, что подаюсь на его переговоры, теперь договариваемся об условиях. Не знаю, что в реальности обещал Кортес Хуану Седеньо, но меня интересует возможность смыться из Мексики первым же кораблем, в самом начале, потому что второй будет захвачен французскими пиратами, а ночь печали Хуану не пережить. Так что тут я могу немного подвинуться в цене. К тому же зачем я там, в Мексике? Я купец, а не воин, а там нужно воевать. А здесь, хотя бы на Гаити, я всегда смогу помогать Кортесу со снабжением его войск. Порохом, например, или стальным оружием. У меня много завязок на нужных людей. К тому же корабль это еще не все, у меня в Гаване есть лошадь (правда всадник я никудышный) и черный раб, который в Мексике сможет успешно воевать за меня (а куда ему деться, убежишь тебя тут же съедят и не подавятся).

Договорились, бьем по рукам, Кортес просит, чтобы нотариус подготовил соответствующее соглашение, я влаживаюсь в его экспедицию по полной, три месяца пашу без пререканий, если нужно воевать, то слушаюсь его приказов без всяких разговоров, иначе мне грозит смертная казнь. Сурово, но за это мне в будущем обещают золотые горы. Посмотрим, для начала мне нужно просто остаться в живых, поэтому в первую очередь буду работать по своей собственной программе.

Выхожу на свежий воздух. Побуду здесь пару дней, примелькаюсь, а потом вернемся в Гавану. Вот подпишу свои обязательства у нотариуса, и здесь будет всем не до меня. Здесь, как и всегда делят посты. Губернатор Веласкес, увидев, что Кортес вложил все свои деньги и почти подготовил экспедицию, теперь хочет пристроить на теплое место руководителя кого-нибудь из своих многочисленных родственников. Старший судья городка Тринадад Франсиско Вердуго женат на сестре губернатора Веласкеса. Ему поступил приказ губернатора сместить Кортеса с поста начальника экспедиции из за многочисленных жалоб и доносов. Тот же курьер привез письма для Диего де Ордаса и Франсиско де Морлы и других приверженцев губернатора, находившихся в армаде.

Но тот же Ордас, уже также здорово финансово вложился в эту экспедицию и ему отсрочки не нужны, поэтому он повлиял на старшего алькальда Франсиско Вердуго – повременить со всем делом, да и вообще не разглашать его. Ибо он, Ордас, ничего подозрительного за Кортесом не замечал; да и отнять у него командование не так-то легко, слишком много здесь друзей Кортеса, слишком много врагов Диего Веласкеса, которых он водил за нос с разными энкомьендами. Да и солдаты довольны Кортесом, и в случае чего весь город Тринидад будет вовлечен в борьбу, разграблен, разгромлен…Как бы чего не вышло!

Кортес, как ни в чем не бывало, воспользовался этой "оказией" и послал Веласкесу почтительное письмо с просьбой не слушать никаких наушников; в нем же говорилось, что он всем сердцем и душой желает послужить Богу и Его Величеству королю Карлу. В это же время всем своим сторонникам Кортес велел привести оружие в порядок. Кузнецы всего города работали только на его войско, изготовляя множество наконечников для испанских пик и стрел к арбалетам; а в конце концов, по уговору Кортеса, двое из них также присоединились к походу.

Вечером подписал обязательства в присутствии нотариуса и свидетелей (тут все серьезно) и теперь можно отплывать в Гавану. Тем более, что часть войск уже топает сухопутным путем туда через остров, городок Тринадад уже высушен до дна, пора переходить дальше. Все встречаются там, отплываем и мы.

Через четыре дня прибываем в Гавану и вовремя, погода опять портится, начинается шторм. Но нам в уютной бухте ничего не грозит. Шаман Уареа уже и порох намешал и домой сходил туда и обратно, весь истомился. Ободряю его, уже совсем скоро. Потихоньку подтягиваются в гавань остальные корабли экспедиции. Вот уже в бухте собрались десять судов, но нет корабля Кортеса. Вся наша невеликая конница и с ними пятьдесят пехотинцев тоже добираются до Гаваны посуху. Ждем.

Сам Кортес отправился морем, но ночью как-то отстал от своей армады. Прошло целых пять дней, и мы уже стали опасаться, что он потерпел крушение на Хардинес [мель у юго-западного побережья острова Куба], что около островов де лос Пинос, у юго-западного побережья, где было множество мелей. Уже стали снаряжать корабли на его поиски, но без особого энтузиазма. А между тем прошли еще два дня. Наконец-то на горизонте показался парус. Оказалось, Кортес действительно там и сел на мель; ему пришлось выгружать свой корабль и с громадным трудом снимать его с мели.

Все возликовали. Радость была великая. Рыцари и солдаты окружили Кортеса и с триумфом повели в город Гавана; там и разместился Кортес в доме нашего градоначальника Педро Барбы. За процессией бежала толпа радостных мальчишек, индейцев и метисов, в которой я замечаю знакомого мне Пабло. И опять Кортес приказал выставить свои штандарты и начать вербовку. И опять потянулись к нему мои земляки и знакомые: Франсиско де Монтехо, и Диего де Сото, что родом из города Торо в Испании, и Ангуло, и Гарсикаро, и Себастьян Родригес, и Пачеко, и некто Гутиеррес, и Рохас (но не тот, что Рохас "Богатый"), и парнишка, которого мы звали "Санта Клара"[живший одно время в этом городке на Кубе], и два брата – Мартинесы, который родом из испанского Фрегенала, и Хуан де Нахара (но не "Глухой"), и многие другие. Словно бы безумие охватило людей, все мои соседи бросали свои дома и жаждали переселяться в неизвестность. Много нас собралось, и Кортесу приходилось все вновь и вновь думать об увеличении провианта. (По его словам нас было дешевле похоронить, чем прокормить). Для этого он послал корабль к мысу де Гуанигуанико, где находилось одно из владений нашего славного губернатора Диего Веласкеса, чтобы забрать там хлеб из кассавы и солонину, он там оставил, конечно, расписку, но после такого деяния, нам все же лучше поскорей сматываться отсюда, чувствую, что наш губернатор будет просто в бешенстве. Кортес думал точно также, поэтому Ордасу которому он поручил провести эту революционную экспроприацию предписывалось догонять нас уже на острове Косумель. Понятно, что после такого, нам будет на Кубе оставаться просто опасно.

Кортес же спешил воспользоваться своими последними днями на Кубе. В Гаване он заканчивал готовить военное снаряжение. Вся наша артиллерия -10 бронзовых пушек и несколько фальконетов (четыре, в том числе и мои два) – была перенесена на сушу, и первый канонир Меса, левантиец Арбенга и Хуан "Каталонец" проверяли их и налаживали, а также заботились о должном количестве пороха и ядер. Столь же тщательно проверены были и арбалеты, снабжены свежей натяжкой и новыми машинками, а также испробованы на дальность и силу выстрела. Здесь же, в Гаване, конкистадоры изготавливали, ввиду изобилия хлопка в этой земле, ватные панцири, широко распространенные среди индейцев, отлично предохраняющие от ударов копий, дротиков, стрел и камней. Можно было бы неплохо поторговать, но я и так вложился по полной, к тому же я участник экспедиции, так что пришлось бы работать в долг, из за любви к искусству, и я решил не дергаться и только наблюдал со стороны за этими приготовлениями. Впрочем, себе такой панцирь-"ватник" я уже давно сделал.

И вот, все подготовив, нам объявили приказ на погрузку, лошади же были разделены по всем кораблям; приготовлен был ряд яслей, наполненных щедро маисом и сеном. Моей Ласточке скоро было время жеребиться, так что я постарался устроить ей максимально хорошие условия. Тут нужно заметить что лошадей у нас было всего шестнадцать, и даже не все капитаны владели своей лошадью. Например, тот же капитан Педро де Альварадо владел лошадью пополам с Эрнаном Лопесом де Авилой, но справедливости ради замечу, что это была отличная лошадь – рыжая кобыла, хорошо дрессированная и для турнира, и для битвы. Всего же хороших лошадей у нас было одиннадцать: у Кортеса, у Альварадо, у родственника Кортеса Алонсо Эрнандеса Пуэрто Карреро, и двух родственников губернатора Веласкеса Хуана Веласкеса де Леона и Кристобаля де Олида, а также у Франсиско де Морла, Гонсало Домингеса, нашего эстремадурца Педро Гонсалеса де Трухильо, Морона (жителя кубинского города Баямо), Лареса, и у Ортиса "Музыканта". Как видите моя Ласточка в список хороших лошадей не попала, как и четыре другие, так как с лошадью нужно все время заниматься! Но зато я тут самый богатый из простонародья. Вот что значит вовремя подсуетиться.

Тем временем наш славный губернатор Веласкес узнав, что Кортес проигнорировал все его распоряжения и о его дальнейших "художествах" от злости взревел точно бык. Он видимо давно позабыл, что "не должностью облагораживается и возвышается человек, а должность благодаря человеку становится благородной и высокой". Тут же был отправлен его слуга, с письмами к нашему градоначальнику Барбе и к предводителям отрядов Кортеса, которые были родственниками и друзьями губернатора, где содержался строгий приказ, чтобы они немедленно задержали нашу армаду, арестовали Кортеса и доставили его в Сантьяго де Куба. Но ничего не вышло, и Барба написал, что захватить вождя среди преданной ему армии – бессмысленное и опасное предприятие: весь город поплатился бы за подобную попытку. Написал Веласкесу письмо и сам Кортес в выражениях деликатных, на что он был мастер, и, кстати, доносил, что на следующий день он выходит в море. И действительно 10 февраля 1518 года десять кораблей нашей флотилии подняли паруса и вышли из Гаванской гавани.

Всего наша экспедиция состояла из 11 старых судов, не обладающих хорошими мореходными качествами, причем лишь четыре из них имели грузоподъемность свыше 70 тонн, остаток же составляли незащищенные бригантины и каравеллы. Главным лоцманом был опытный мореход Антон де Аламинос, сопровождавший Колумба в последнем плавании и принимавший участие в экспедициях де Кордовы и Грихальвы. Экипаж состоял из 110 моряков и 553 солдат, которые были разделены на 11 рот. К ним присоединялись еще примерно 200 индейцев-островитян, из поместий Кортеса, используемых в качестве носильщиков, и несколько индианок. Впрочем, в походе участвовали и несколько белых женщин, которые в случае необходимости не боялись сами взяться за оружие. Перед погрузкой на корабли Кортес обратился к отряду с одной из своих знаменитых речей; в этом отношении он явно ощущал себя не иначе как вторым Цезарем. Оба священника экспедиции, падре Бартоломе Ольмедо и лиценциат Диас, отслужили принятую перед началом подобных предприятий мессу, и наши корабли взяли курс на Юкатан.

Позади был разъяренный губернатор, приказы которого были не исполнены, а владения разграблены, так что теперь на Кубе нам ничего хорошего не светило, а впереди маячила полная неизвестность. Теперь или ты пан или пропал, третьего не дано, но счастье для одних, принесет горе и несчастье другим. Мой час пробил, а взору открывались бескрайние дали океанских вод, волновавшие мечты, и зовущие к грядущим приключениям.