Зелёные маски

Глава 11. Ещё одна новость

Сумрак, словно пушистый тёмно-серый платок укутал аллеи парка. Платок этот прорывали лишь вершины деревьев, тянувшиеся к ещё светлому небу. Но у подножия деревьев и между кустами одержала победу тьма. Там всё — трава, цветы, скамейки — постепенно сливалось в сплошную чёрную массу.

На улице, огибавшей парк, вспыхнули окна домов — словно глаза. Глаза эти были разных оттенков: желтоватые, голубоватые, красноватые. Некоторые из них едва светились, точно боялись привлечь к себе внимание. Освещённых окон становилось всё больше и больше. Вскоре они образовали вокруг парка, погрузившегося во мрак, неровную линию огней.

Дома́ смотрели на парк равнодушно, словно в такой поздний час там уже не могло происходить ничего интересного.

Но так ли это?

Представим себе, будто мы видим в темноте ничуть не хуже, чем при дневном свете. Что же в таком случае мы заметили бы сегодня вечером в парке?

На дорожках появляются дети. Их довольно много. Может быть, дюжина, а может быть, и больше. Они торопливо перебегают от дерева к дереву, от кустика к кустику.

Вспыхивают синеватые круги карманных фонарей. Раздаётся стук, приглушённый говор…

Среди детей находится кто-то высокий. По-видимому, он за старшего: показывает что-то рукой, достаёт что-то из ящичка, который у него под мышкой.

Смотрите-ка: два мальчика идут в нашу сторону. Подходят к одному из кустов.

Понаблюдаем, что они станут делать.

Первый втыкает в землю палочку, на которой закреплена выкрашенная в белый цвет дощечка с какой-то надписью. Второй осторожно ударяет молотком: тук-тук-тук. Палочка входит глубоко в землю.

— Достаточно, — шепчет тот, кто стучал молотком.

Вспыхивает фонарик. Снопик света вырывает из темноты белую дощечку. Теперь мы тоже видим, что на ней написано: название куста на эстонском языке. Ниже, в скобках, по-латыни.

А чем заняты ребята поодаль, возле деревьев?

Попытаемся выяснить.

Здесь тоже действуют двое. На этот раз девочка и мальчик.

— Это тутовое дерево. Отыщи.

Свет от фонарика скользит по рукам девочки. В руках у неё точно такие же дощечки, какие мы уже видели у тех, кто возился возле куста.

— Есть!

Опять слышится: тук-тук-тук…

И вот уже колышек с дощечкой вбит в землю возле дерева. На белом фоне — чёрные буквы:

Девочка отступает на шаг назад, оглядывается. Где же дорожка? Вот она.

Девочка вновь подходит к дощечке и слегка её поворачивает. Теперь надпись будет хорошо видна прохожим.

Мальчик и девочка идут к следующему дереву. Там повторяется то же самое.

Коренастый мальчик быстро пробегает по газону. Оглядывается, что-то прикидывает, затем подходит к одному из отмеченных деревьев. Оно стоит возле самой дорожки.

Мальчик вытаскивает из кармана какой-то предмет, поднимается на цыпочки и привязывает его к ветке дерева.

Вспыхивает огонёк.

На ветке покачивается четырёхугольный кусок белого картона. На нём нарисована маска. Зелёная маска!

Так в тот вечер на короткое время ожил окутанный темнотой парк. Но вскоре под деревьями вновь воцарились покой и тишина. Сумрак по-прежнему, словно платок, расстилался над землёю. Но теперь он стал и темнее, и плотнее.

Ярче горели фонари на краю парка. Они отбрасывали на мостовую большие светлые круги, — время от времени их пересекали уходившие из парка девочки и мальчики, чтобы сразу же вновь исчезнуть в темноте.

Только двое на мгновение задержались.

— До свидания! — сказал мальчик.

— Прощай! — ответила девочка. — Я ещё должна опустить заметку в почтовый ящик на дверях редакции газеты.

— Хорошо.

Они разошлись, каждый в свою сторону, и светлый круг возле фонаря опустел.

Свежий номер газеты «Койт» доставлен читателям. Разумеется, его уже принесли и в школу. В вестибюле возле стены висят несколько экземпляров на длинных полированных палочках — словно флаги в безветренную погоду.

Но они недолго висят спокойно.

Раздаётся звонок.

В коридор высыпает шумная ватага ребят. Они расхватывают газету.

Пээтер успевает взять один из номеров. Мальчик стоя просматривает спортивные новости, потом ищет, нет ли чего о фабрике «Калев». Его очень интересуют сообщения о вязальном цехе. Там работает мать.

Но сегодня о вязальщицах нет ни слова. Пээтер начинает внимательно рассматривать фотографии. Читает подписи под ними.

На третьей странице на глаза ему попадается коротенькая заметка, набранная жирным шрифтом. Какой странный заголовок:

Где же подпись? Ог-го!..

Пээтер жадно пробегает заметку глазами.

За этим коротким сообщением следовало второе, заглавие которого было набрано шрифтом помельче: «От редакции». Дальше шёл текст.

Пээтер перескочил через несколько строчек и стал читать дальше:

Руки Пээтера опустились.

«Как будто на свете никого больше нет! Только зелёные маски. Всюду, куда ни глянешь!» — подумал мальчики бросил газету на подоконник.

Недалеко от Пээтера стояли два первоклассника. Они о чём-то разговаривали, смотрели по сторонам и хихикали. Пээтеру показалось, что они говорят о нём… И не только они. Все в школе украдкой его оглядывают и шепчут друг другу: «Смотри-ка, вот идёт враг природы!»

Пээтер поспешил во двор. Здесь царила такая беготня и возня, что рябило в глазах.

— Эй, Пээду! Иди в лапту играть! — крикнул кто-то.

Но Пээтер не испытывал ни малейшего желания играть. Ему хотелось посидеть где-нибудь одному, подумать о себе и о зелёных масках. Он побежал в сад. Там, позади теплицы, наверняка никого нет.

Но, завернув за угол, он так и застыл на месте.

На перевёрнутом вверх дном ящике для рассады сидел Калью. Сидел, обхватив руками голову, уперев локти в колени.

Увидев Пээтера, Калью вздрогнул и вскочил на ноги.

Веки у него были красные.

Тут Пээтер заметил валявшийся возле ящика портфель и вспомнил, что Калью не было на первом уроке. Неужели он всё время сидел здесь?!

Калью попытался улыбнуться, но это ему не удалось.

Разве у Калью могут быть заплаканные глаза и подавленный вид? Это было для Пээтера так неожиданно, что его собственные заботы мигом улетучились.

— Что с тобой?.. Случилось что-нибудь?.. — спросил Пээтер, подходя ближе.

— Отца… отца арестовали, — ответил Калью глухим голосом и отвернулся. Плечи его тряслись, словно в лихорадке.

Пээтер внутренне содрогнулся.

Отец Калью — арестант. О-о!.. Как страшно!

Пээтер робко дотронулся до плеча товарища.

И, точно рука его обладала чудодейственной силой, плечи Калью перестали дрожать. Он обернулся и пытливо взглянул на Пээтера. «Как ты к этому относишься?» — словно бы спрашивал он всем своим видом.

Пээтер не нашёлся, что́ ответить, только вновь и вновь похлопывал товарища по плечу. Но, по-видимому, такой ответ и нужен был Калью. Мальчик успокоился и сразу будто размяк. Он скупо улыбнулся и пробормотал:

— Весь вечер и всю ночь крепился. Не хотел… из-за матери. А теперь вот не выдержал.

И Пээтер понял, что Калью говорит о своих распухших глазах.

— Ничего… ничего, — бормотал Пээтер.

Калью поднял с земли портфель.

— Напился и затеял драку. Ударил кого-то бутылкой, — сказал он тихо.

Дружеское прикосновение Пээтера, его деловитое «ничего», то, что он остался с Калью, а не отшатнулся, — всё это было так хорошо. Устами Пээтера словно бы говорил весь класс, вся школа. Это ободряло и утешало.

Мальчики бок о бок направились к школьному зданию.

Сентябрьский ветер уже срывал с деревьев и кустов украшения минувшего лета. Теперь листья, поблёкшие и высохшие до хруста, шуршали под ногами. А на грядке, точно символ богатой осени, ярко желтела огромная тыква.

Вдруг Калью замедлил шаги. Он словно не решался переступить порог школы и оттягивал этот момент.

— У меня на сегодня ни одного урока не сделано, — произнёс он, останавливаясь и вопросительно глядя на Пээтера.

— Ах, ерунда… — Пээтер решительно махнул рукой. — Извинись перед учителем Норманом, и всё.

— Ты думаешь?

Они двинулись дальше.

Пээтер сбоку глянул на Калью. Тот шёл опустив глаза, ссутулившись. Вдруг он вскинул голову, потёр ладонями щёки, пробежал несколько шагов. Мальчик, видно, пытался стряхнуть с себя усталость.

Затем он остановился и сказал уже гораздо энергичнее, хотя и без обычного задора:

— Разумеется, Пээду, я так и сделаю. Расскажу всё старику. Он поймёт. А завтра выучу задним числом. Верно? И — дело в шляпе.

До дверей школы оставалось ещё шагов десять. И пока мальчики проходили это расстояние, Пээтер с особой остротой почувствовал, как незначительны все его теперешние невзгоды по сравнению с горем Калью.

Отец Пээтера геройски погиб в битве с врагами родины. О нём все говорят с уважением, — это так приятно. Какое счастье иметь право гордиться своим отцом!

А если бы отец был пьяницей, драчуном, сидел бы в тюрьме? Пээтер, наверное, не смел бы никому и в глаза посмотреть.

Калью уже окончательно взял себя в руки, прошёл вперёд.

Вот он заговорил о чём-то с Вильмой. Жестикулирует, что-то решает. Сегодня он должен найти ответственного за экскурсию, которая будет завтра. Дел у него по горло, времени для нытья не остаётся. И это, наверное, как раз то, что нужно.

После уроков Пээтер сразу же бежит в городской парк.

Народу там больше, чем всегда. Дети, старики. Даже те, кто спешит на работу или возвращается с работы, делают круг, чтобы пройти по парку.

Многие из жителей города заметили перемены в парке ещё вчера и всё-таки сегодня пришли сюда снова.

Ах, так это сделано не взрослыми, не специалистами! Тут потрудились таинственные зелёные маски! И есть все основания предполагать, что они — дети… Смотри-ка ты!

И белые дощечки приобретают в глазах жителей города особую привлекательность.

Пээтер переходит с одной дорожки на другую, задерживается возле деревьев, разглядывает дощечки с надписями, даже нагибается, словно читает, что там написано, — читает и обдумывает прочитанное.

Но — нет. Это не так. Пээтер почти не видит надписей. Его мучает странное подозрение. Чем больше он всматривается в дощечки, тем сильнее ему кажется, будто он уже где-то их видел. Только они были вроде бы некрашеными, без надписей и связаны в пучок. Где же это было? Гм…

Аг-га! Ну конечно! Вспомнил!

Он видел их несколько дней назад, когда спускался в подвал за дровами. На лестнице навстречу ему попался Волли… под мышкой у него были точно такие же дощечки. Волли ещё спрятал их за спину и сказал, будто это — лучина на растопку.

Пээтера точно удар грома поразил. Мальчик выпрямился, всплеснул руками и пронзительно свистнул.

Прохожие смотрят на него с недоумением. Но Пээтер настолько ошеломлён своим открытием, что никого не замечает. Он пересёк дорожку и опустился на скамейку.

«Неужели и вправду? Неужели Волли Кангур — зелёная маска? Эта дохлятина! Этот рохля! Двух слов связать не умеет… Этот… Девчонка! Ха-ха-ха-а!»

И Пээтер залился смехом.

«Небось, и другие там, в их компании, не лучше. Ведь свой всегда к своему тянется. Ха-ха-ха-а! Вот это уморили!

Надо будет понаблюдать за Кангуром. Где он бывает, с кем… Можно всю шайку выследить. А там видно будет, когда лучше всего выдать им подходящую порцию ударов… Прямой, крюк, серия коротких и опять прямой».

Придя в хорошее расположение духа, Пээтер вскочил со скамейки и помчался домой.

На лестнице он остановился, вытянул шею и напряг слух.

Вначале из Воллиной квартиры ничего не было слышно. Затем раздался звук отодвигаемого стула. Послышались приглушённые голоса. Кто-то говорил сбивчиво и неуверенно; ну, разумеется, это Волли.

Значит, он дома.

Пээтер обрадовался, отпер дверь своей квартиры и вошёл в переднюю.

Теперь надо действовать, и похитрее. Дверь лучше оставить приоткрытой, чтобы удобнее было наблюдать за квартирой соседей.

А не вызовет ли это подозрений? Вряд ли. Кому придёт охота обращать внимание на неплотно притворенную дверь? Что в этом удивительного?

Пээтер даже есть на кухне побоялся. Вытащил из духовки сковородку с картошкой, миску с мясом и быстренько вернулся в прихожую.

Куда всё это поставить?

На столик перед зеркалом. Точно!

Он оттолкнул локтем рукавицы, шарф и пеструю салфеточку, потом поставил миску на пол и вытащил из хозяйственной сумки матери лист газеты. Расстелил его на столике, — место для сковороды и миски было готово.

Теперь ещё слетать в кухню за ножом и вилкой. Хлеб тоже надо прихватить.

Где-то хлопнула дверь.

Пээтер прильнул глазами к щели в дверях, прислушался. Нет, на площадке лестницы всё спокойно.

Пээтер взял ещё бутылку молока в кладовке и торопливо начал есть.

Да, он станет караулить здесь, в прихожей, хоть весь вечер. Принесёт сюда и учебники. Чем тут плохо готовить уроки?..

Вдруг дверь квартиры Кангуров открылась.

Держа на вилке кусок мяса, Пээтер кинулся к щели.

Действительно, из соседней квартиры на площадку вышел сам Волли. В форменной школьной фуражке, в пальто, со свёртком под мышкой. И хоть верь, хоть нет, с таким таинственным выражением на лице, что… Он и дверь-то закрыл необыкновенно медленно и осторожно! Боится! Боится, вражий сын, нашуметь. Хочет ускользнуть потихоньку!

Сердце Пээтера начинает усиленно колотиться. Бум-бум-бум, — словно перед контрольной.

В довершение всего, мальчику кажется, что Волли даже ступает как-то особенно тихо. Почти неслышно спускается Кангур по лестнице.

Ну так и есть! Отправился по делам зелёных масок? Не упускать его!

Пээтер швыряет вилку с куском мяса на сковороду.

Вот мальчик уже возле вешалки, нахлобучивает шапку, суёт под мышку плащ, хватает со стола ключи.

Тихо-тихо щёлкает дверной замок.

Перегнувшись через перила, Пээтер видит, как Волли исчезает в подвале. Пээтер кубарем скатывается с лестницы и прячется за большим катком для белья возле входа в подвал.

Слышно, как Волли брякает какими-то дощечками. Затем шуршит бумага, скрипят ржавые петли дверей.

Идёт!

Пээтер выглядывает из своего укрытия. Волли проходит мимо в двух шагах. Пээтер замечает, что свёрток под мышкой у соседа стал заметно толще.

Поди знай, что у него там опять. Ведь у Кангуров стоит в подвале верстак. У Волли есть все условия тайком мастерить всякие штучки. Пээтер и сам не раз строгал и пилил на этом верстаке. Жадиной Волли не назовёшь. Что верно, то верно.

Когда шаги Волли затихают, Пээтер выскакивает из засады. Теперь — на двор, а оттуда — за ворота!

Впереди, на расстоянии нескольких десятков метров, подняв пакет на плечо, шагает Волли.

Ого! Оглянулся.

Голова Пээтера исчезает за столбом калитки.

«Нет, Волли, разумеется, не видел… Нос чего бы ему оглядываться? Не иначе, как боится, не следят ли за ним. Да-а! Теперь ты, браток, у меня в руках! Небось, сведёшь меня прямёхонько на главную квартиру зелёных масок!»

На улице довольно много прохожих. Можно идти за Волли без особых предосторожностей. Где уж ему в такой обстановке заметить Пээтера!

Мало-помалу Пээтер начинает понимать, что Волли держит путь к окраине города. Проходит ещё несколько минут, и в этом не остаётся никакого сомнения.

Так и есть, свернул на Таллинское шоссе. Небось, там, на каком-нибудь заросшем кустарником пастбище, и состоится тайное собрание зелёных масок.

Волли миновал последние постройки. Пээтер остановился в тени деревьев в конце улицы.

Ну как ты пойдёшь следом за Волли по совершенно открытой местности! Если он обернётся, — ты словно на ладони. Как быть? Да, делать нечего. Придётся прятаться в чахлом кустарничке, растущем вдоль шоссе…

Так они и двигаются: один — по дороге, второй — либо продираясь сквозь кустарник, либо, согнувшись в три погибели, по дну канавы. У одного — ноги чистые, у другого — по щиколотку в грязи. Идут километр, идут второй, идут ещё половину третьего.

Пээтер спотыкается о кочки и проклинает всё на свете, — чем дальше, тем ожесточённее.

Наконец-то!

Волли сворачивает к одному из хуторов. В то же время с другой стороны к хутору, пересекая поле, подходят ещё двое мальчиков.

Аг-га-а! Попались! Попались! Собираются!

Теперь надо ступать без единого шороха — точно настоящий индеец, ползти между кочками — словно змея!

Пээтер ложится на живот, судорожно цепляется руками за дёрн и отталкивается от земли носками ботинок.

Как трудно ползти по мокрой земле! Но ведь он будет вознаграждён!

Наконец Пээтер добирается до забора из штакетника и, спрятавшись за лопух, вытягивает шею.

Среди грязного двора стоит серый бревенчатый дом. Справа от него — то ли сарай, то ли амбар.

Пээтер осторожно поднимается на колени.

А собака? Ведь за городом в каждом доме есть шавка. Но здесь, к счастью, даже собачьей будки не видно.

С тихим скрипом открывается дверь дома. На крыльцо выходит Волли и с ним трое не знакомых Пээтеру мальчиков.

Скоро все четверо скрываются в сарае.

Теперь до слуха Пээтера доносится лишь неясный гул голосов.

Огибая двор, Пээтер быстро бежит вдоль длинного забора и перескакивает через него позади сарая. Ещё несколько осторожных шагов — и мальчик приник к дощатой стене.

Сердце Пээтера вот-вот выскочит из груди. Он старается дышать медленно и глубоко, — мальчик приготовился услышать нечто необыкновенное и таинственное.

— …Эти, покороче, с закруглённым концом, вот сюда, на край, — говорит Волли. Его голос уже начинает ломаться и резко выделяется среди голосов других мальчиков.

— Ага, — произносит кто-то в знак того, что всё понял. — Остальные я сам сделаю.

— Ого! Отменная полка для цветов получится! — радостно восклицает звонкий голосок. — Наш класс станет самым нарядным!

— А здесь чертежи, — продолжал Волли. — Вы разберётесь в них?

— Небось, разберёмся. Хорошо, что ты сделал полукруглые детали. У меня нет узкой пилы. Была, да сломал нечаянно.

— Я сразу подумал, что у тебя найдётся…

Приникший к стене сарая, Пээтер тихонько встаёт. Согнувшись, продирается он сквозь кусты чёрной смородины. Высохшие листья царапают ему щёки, одна из веток больно ударила по лицу. Но мальчик ничего не замечает.

Вот на его пути возник забор, — Пээтер перескакивает через него.

Вот хлестнула по голым рукам крапива, — он лишь лизнул языком обожжённое место и пошёл дальше. Напрямик, по бескрайнему колючему жнивью.

Сорвалось! Как последний дурак продирался он, преследуя Волли, сквозь кустарник, месил грязь в канавах. И для чего?!

О-ох… Чёрт бы побрал всю эту историю! Почему его вечно преследуют неудачи? Но нет, он и не подумает сдаваться! Зелёные маски надо вытащить на свет божий. Непременно!

Кое-как проковыляв через поле, Пээтер выбирается на шоссе.

Теперь смеха ради можно бы потренироваться. Тогда вечер будет не совсем потерян. Тренер по боксу то и дело твердит: бегайте, бегайте, это, дескать, развивает выносливость.

И мальчик действительно возвращается в город бегом.

Добежав до выложенного известковыми плитами тротуара, Пээтер вспоминает, что надо зайти в детский сад за Вийве. Сейчас, кажется, самое время.

Так оно и есть — сестрёнка ждёт его. Раз — два — три — и она уже одета; брат и сестра вприпрыжку спускаются по лестнице детского сада.

Вскоре застывшая ручонка Вийве всовывается в руку Пээтера — погреться.

Он улыбается и выжидательно смотрит на идущую рядом с ним девочку в красной шапочке с помпоном. Что за новость вертится сегодня у сестрёнки на язычке? Обычно часть пути они проходят молча.

Вийве словно перебирает в мыслях события дня. Словно бы выискивает среди них самые значительные. Такие, о которых стоит рассказать старшему брату.

На этот раз Вийве особенно долго не произносит ни слова. То ли прошедший день был слишком беден событиями, то ли, наоборот, настолько богат, что ей трудно определить наиболее важные, — кто знает.

Брат и сестра проходят мимо красного кирпичного здания 2-й средней школы. Вскоре остаётся позади и Дом пионеров. Теперь недалеко до городского парка. В конце улицы уже ясно видна тёмно-зелёная стена елей, зубчатый гребень которой тихо покачивается на ветру.

Пээтер чувствует, как Вийве сдавила его пальцы. Это вступление. Сейчас начнётся главное…

На брата снизу вверх смотрят два голубых глаза, щёки у девочки порозовели, из-под шапочки выбились тёмные пряди волос.

Сегодня лицо у Вийве озабоченное, на нём нет и следа обычной для неё радостной улыбки.

— Юло говорит, будто ты навредил цветам и деревьям, и птицам. А я сказала, что он врёт, что это неправда. Но Юло начал кричать так, чтобы все слышали. И… и тогда я ударила его ведёрком для песка. Ведёрко совсем сплющилось. А тётя Марта поставила меня в угол. Но я нисколечко не плакала. Чтобы Юло не радовался. Зачем он на тебя наговаривает… Правда ведь, Пээду?

Вероятно, впервые в жизни старший брат не знает, как ответить на вопрос сестрёнки. Он не может сказать ни да, ни нет.

— И тогда, — быстро продолжает Вийве, — у тебя был бы такой знак… По этому знаку все узнают тех, кто сделал вред цветам. Но ведь у тебя нигде нет никакого знака! Ведь нет? Юло сказал неправду. Верно ведь, Пээду?

Под ногами заскрипел смешанный с гравием песок. Они вышли на липовую аллею. Это самая старая и самая красивая часть парка. По обе стороны дорожки, словно на страже, стоят деревья-великаны с толстыми стволами и с развесистыми, уже пожелтевшими кронами. Как много пчёл жужжит тут в пору цветения!

— Верно ведь, Пээду? — повторяет свой вопрос Вийве и дёргает брата за рукав.

Что ответить? Соврать, — мол, такого знака у него, разумеется, нет? Или… если бы можно было объяснить, что всё это…

Пээтер рассеянно тянет вверх руку, приподнимается на цыпочки и срывает с липы ветку.

— Что ты делаешь?

Голос у Вийве испуганный.

— А воспитательница нам не позволяет. Ни одного листочка нельзя сорвать.

Вдруг глаза девочки становятся огромными, — в голову ей пришла какая-то мысль. Вийве отпускает руку брата, отступает на шаг в сторону.

— Пээду! Значит, я зря ударила…

С необычайной ясностью понимает Пээтер, что именно имеет в виду Вийве, что её испугало.

Словно удивляясь, смотрит мальчик на только что сломленную ветку.

Для чего она ему понадобилась? А если бы и понадобилась, всё равно ведь нельзя. Ведь так поступают враги природы. Ведь это же круг с двумя буквами!

Пээтер с беспокойством перевёл взгляд на Вийве. Но в большие глаза сестрёнки невозможно смотреть. Становится стыдно.

Как ей, наверное, сейчас тяжело! Выходит, она напрасно так мужественно защищала сегодня брата. Какое разочарование! И всё из-за одной ветки!

Пээтер отводит взгляд в сторону. Ему кажется, будто он стоит перед матерью или перед учителем Норманом. Отводит взгляд в сторону и вертит в руках злополучную ветку, — она словно жжёт ему пальцы.

— Я больше не стану ломать, — говорит он.

И, опасаясь, что Вийве ему не поверит, добавляет:

— Честное слово, Вийве!

Маленькая ручка сестрёнки вновь всовывается в большую руку старшего брата.

Пээтер и Вийве быстро идут через парк. Оба повеселели.

Плохого настроения и след простыл. Сердце Пээтера бьётся радостно, — словно он сделал что-то очень хорошее.

А Вийве думает:

«Может быть, Пээду и сорвал раньше несколько веточек. Но он не станет больше так делать».

К удивлению детей, мать уже дома. Её станок поставили на ремонт, и ей пришлось уйти домой пораньше.

— Что за комедию ты здесь разыгрывал, Пээтер? Сковорода с картошкой и миска с мясом в прихожей. Шарфы и рукавицы — на полу…

В ответ на объяснения Пээтера мать лишь качает головой.