Зелёный друг

Костя приезжает в Рощинск

По тротуару не спеша шагают два человека. Они очень юны. Каждому по двенадцать лет. И тротуар не старый — он лишь в эту весну покрыт асфальтом. Не стары и деревья по краям тротуара, и дома светятся свежей краской.

Все кругом молодо в этом городе — ведь и самому-то Рощинску только двадцать лет. Еще недавно здесь были леса. И вот, совсем незаметно, вырос молодой город.

Даже в этом северном городе стоит жаркое лето. Однако ребята не чувствуют жары: вдоль тротуара, по которому они идут, посажены плотные ряды деревьев. Переплелись они своими ветвями и образовали зеленый тенистый коридор.

Один из мальчиков, Костя Телегин, внимательно оглядывает город. Он только вчера приехал сюда вместе с отцом из соседнего небольшого городка Доброречинска. Его отец остановился у своего хорошего знакомого, и Костя за вчерашний день уже вполне сдружился с Васей, сыном приятеля отца. Рощинск нравится Косте. Город очень украшает обилие зелени. А в Доброречинске зелени мало.

— Что это у вас за парк? — спросил Костя, указывая на озелененный участок, обнесенный невысокой красивой оградой.

— Ну, какой же это парк? Это даже не сад, а просто сквер. Давай зайдем, посидим.

Ребята зашли в небольшой солнечный сквер. Сели на скамейку.

— А что, Вася, лучше — парк или сквер?

— Как тебе сказать. Парк со сквером не сравнишь. Парк большой, а сквер маленький.

— Значит, парк лучше?

— Ну, а чем этот сквер плох? Смотри, сколько цветов. Большой парк так не украсишь. А потом еще вот какая разница: парк — это такое место, куда нарочно ходят, надолго. Вот, скажем, свободный у меня день. Сговорюсь я с ребятами, и пойдем в парк. Это вроде как лес, только везде дорожки сделаны, и скамейки, и читальня есть. Бывает, что и стадион в парке устроен. Вообще есть чем заняться.

— А в сквере что делать?

— Так сквер же совсем другое. Он так, попутный. Вот мы с тобой шли, шли по улице, зашли сюда в сквер. Посидим, отдохнем, пойдем дальше. Снова посидеть захочется — в другой сквер зайдем.

— А красиво у вас в сквере. Вон и фонтан, и вазы, и статуи.

— Так ведь скверы не только для отдыха, а и для украшения города. Вот, скажем, хорошая улица. Дома на ней большие, красивые. Асфальт. Заборы литые чугунные. В некоторых даже львиные морды вылиты. Здорово все это бывает построено, но никакой природы в такой улице нет. Разве что деревья посажены. А некоторые улицы какие-то чудаки без деревьев устраивают. Вот идешь ты по улице и вдруг — сквер. Деревья, кустарники, цветы, скамейки. Хорошо. Потом опять дома. Потом опять сквер. Моя бабушка говорит, что такой город и красивее, и удобнее. Она уже старая, а чудная: в автобусах ездить не любит. И как пойдет в баню, так в двух скверах отдыхает. Намылась, говорит, нагулялась и не устала.

Ребята замолчали. Их скамейка была освещена солнцем. Становилось жарко.

— Ну, пойдем, Костя, к дому, а то здесь на солнце нас разморит. Скоро уж обедать, а вечером — на футбол.

Они встали и вышли из сквера. Вася повел нового друга по незнакомой ему улице. По середине ее была устроена широкая дорожка, с обеих сторон обсаженная деревьями и кустарниками. Под деревьями зеленела трава. Вдоль дорожки были поставлены удобные скамейки.

— Приятно идти по такой дорожке, — вслух думал Костя. — Идешь, как по саду, а по обеим сторонам автомашины мчатся.

— Это не сад, а бульвар, — пояснил Вася. — Сад — вроде маленького парка. Побольше сквера. А бульвары всегда длинные и узкие, они вдоль улицы тянутся.

Мальчики долго шли по бульвару. Деревья местами расступались, образуя небольшие площадки. На площадках были цветочные клумбы. В тени деревьев идти было не так жарко.

— А это вот больница, — показал Вася на большой дом, красиво расположенный среди сада. — Больным очень полезно по саду гулять. Ты ведь знаешь, что зелень улучшает воздух. Недаром ее зеленым другом зовут.

— Это я знаю. Где много зелени, там воздух для людей полезнее. Зайдем в больничный сад.

— Нас туда не пустят. Тот сад только для больных. У нашей школы тоже есть свой сад. Он только для школьников.

— А бывают общие сады?

— Бывают. Здесь, в Рощинске, был городской сад, но мы его в парк переделали.

— Как же это? — заинтересовался Костя.

— Очень просто. Возле сада были пустыри. Мы их озеленили и пригородили к саду. Стал парк.

— Кто же это вы? Ваша школа?

— Не только школа, там весь город работал. И мы работали. У нашего класса в парке своя дорожка есть. Мы ее деревьями и кустарниками обсаживали. Потом ходили поливать. И сейчас ходим.

— Так весь класс и ходит?

— Когда парк делали, весь класс ходил. А сейчас наш юннатский кружок за посадками наблюдает. Это очень интересно парки озеленять. Вот вырастем мы, придем на нашу дорожку, а деревья высоко будут шуметь вершинами. Здорово?

Костя молчал. Он о чем-то глубоко задумался.

— А еще что ваши юннаты озеленяли?

— Мы свой школьный сад засадили. Совсем недавно пустырь был, а сейчас стало очень хорошо! А этой весной детсад озеленяли. У нас свой детский сад есть, подшефный. Надо же малышам помочь, — солидно произнес Вася.

— Где же вы берете деревья и кусты для посадок?

— В Зеленстрое. Там, на питомнике, любые саженцы продают.

— А деньги у вас откуда?

Вася довольно улыбнулся.

— Часть саженцев школа покупает. Только нам их нехватает, и мы сами еще добываем гораздо больше, в том же Зеленстрое.

Костя недоверчиво, с удивлением посмотрел на Васю.

— Что же, вы их воруете, что ли? — нерешительно спросил он.

Вася даже опешил от такого вопроса.

— Да ты что, в уме? Что мы — не советские ребята? Вот чудак! Мы зарабатываем деревья и кусты. Своим трудом зарабатываем.

— Расскажи, — заинтересовался Костя.

— Наши ребята ходят в Зеленстрой и там работают. Сеянцы на питомники сажаем, подрезаем кусты, саженцы выкапываем. Там разные работы, и все интересные. Только вот полоть гряды скучно, в прошлый раз ребята сбежали — надоело. Ну вот, поработаем мы, подсчитают наш заработок и заплатят нам, но не деньгами, а саженцами.

То, что рассказал Вася, Косте очень понравилось. Выходило, что рощинские ребята, занимаясь интересным делом, помогали и Зеленстрою, и своей школе.

— Наш юннатский кружок часто ходит в Зеленстрой. С заведующим питомником мы здорово дружим. У него там много интересного. И питомники, и яблони, и ягодники. Есть свой ботанический садик. Мы в Зеленстрое доверием пользуемся, и нас по всему хозяйству пускают: мы ничего не портим, а в работе помогаем.

Косте очень захотелось побывать в Зеленстрое, и ребята договорились завтра же сходить туда.

Ребята отправляются в Зеленстрой

На другой день Костя и Вася отправились в Зеленстрой. Прошли они несколько улиц, и все эти улицы были озеленены по-разному. На одной из них ровными рядами выстроились березки, а на той, которую только что прошли, были какие-то другие деревья. В одном квартале Костя заметил, что деревья посажены не рядами, а группами: на газоне, между тротуаром и дорогой, посажено близко друг от друга пять деревьев. И все деревья разные. Он узнал березу, рябину, а других деревьев не знал. А под деревьями растут кусты. Шагов через пятнадцать другая группа деревьев и кустов. И так через каждые пятнадцать шагов — новая группа.

— Вася, почему здесь деревья не рядами посажены?

— Для разнообразия. Всё ряды да ряды — скучно. Сейчас мы шли по улице, которая березой обсажена, а на той, что в гору идет, растут тополя. Есть улицы и с другими деревьями.

— А каких деревьев у вас больше?

— Тополей больше. Рощинск построен на песчаном месте. Здесь липа, например, плохо растет, а тополь и на песке здорово подается.

В это время они подошли к длинному забору. Забор был сделан из брусьев. Сквозь него все видно. За забором высажен ряд кустов, а дальше виднелось несколько плотных рядов деревьев. Получилась высокая зеленая стена.

— Вот и Зеленстрой, — объяснил Вася. — А эти вот деревья и кусты — защитная полоса. Зеленстрой кругом такой защитой обнесен.

— Это чтобы суховеи не дули?

— Ну, суховеев у нас нет. Они на юге. У нас холодные ветры дело портят. Да и всякий ветер сушит.

Здесь посадки поливают, так вот, чтобы не высыхало. И чтобы дым там всякий в питомник не лез.

— Вася, а зачем все эти кусты наклонены и мочалом перевязаны? Какая-то решетка из веток получается.

— А это делают живую изгородь.

— Ты мне показывал в сквере другие живые изгороди. В них кусты посажены густо, растут они прямо и ровно подстрижены. Те красивее.

— Те для красоты посажены, да сквозь них пройти не трудно. А эти вот порастут года два склоненными накрест друг к другу, им уж потом и не выправиться. Так и останутся. А когда ветки разрастутся, станут толстыми, ну-ка пролезь тогда через такую живую решетку! Тогда не понадобится и этот деревянный забор.

Ребята остановились и стали разглядывать интересную изгородь. Каждый куст от земли расходился в несколько веток. Одни ветки были наклонены вдоль забора вправо, другие — влево. Чтобы они не выпрямлялись, их связали мочалом с наклоненными навстречу ветками соседнего куста. Получилась живая решетка, похожая на стенку громадной, редко сплетенной корзины.

— Вася, ведь им вкривь расти неудобно?

— Я тоже думаю, что неудобно. А вот растут. Здесь, в Зеленстрое, посажены южные яблони. Так их заставляют по земле расстилаться. Посадят маленькую яблоньку наклонно вершиной к югу. Год она порастет, новые побеги кверху пустит, а придет осень — все побеги пригнут и рогульками к земле пришпилят. На следующую осень опять все новые побеги к земле пригнут. Так она и растет, лежа на земле. И выпрямиться не может, хотя старые рогульки уже сгнили и не держат ее.

— Про такие яблони я знаю, — Сказал Костя. — Это чтобы они зимой были под снегом и не вымерзали. И яблоки на них есть?

— Есть. Прямо у земли висят или спеют, лежа на земле. Как огурцы.

Вдруг перед ребятами зелень защитной полосы прервалась, и из этой прогалины выглянул небольшой белый дом. Его колонны обвивались какими-то растениями. Перед домом было рассажено много цветов.

— Вот контора Зеленстроя. Пойдем.

Ребята зашли в контору. Вася обратился к девушке.

— Мы юннаты. Где нам найти Андрея Ивановича?

— Он на питомнике, в посевном отделении. Идите по центральной дорожке. Ведь ты, молодой человек, знаешь — не впервой у нас.

— Знаю. Спасибо. Пошли, Костя.

Ребята отправились на зеленстроевское хозяйство.

Вася важно шагал по дорожке. Он явно гордился тем, что здесь ему все знакомо и что он тут свой человек.

— Вот это у них теплицы. В них растут зимние цветы. Сеют здесь и летние цветы для клумб.

— Еще зимой сеют?

— Да, начинают с февраля. А это парники. Сюда рассаживают цветы из теплиц. Маленькими рассаживают. В парниках они и подрастают. Снизу в парники положен навоз. Он там гниет, при этом нагревается и подогревает слой земли, на котором растут цветы. А сверху парники закрывают вот этими стеклянными рамами, чтобы светло было и чтобы не уходило тепло.

— Да и солнце прибавит тепла, — добавил Костя. — Мы проходили про солнечный нагрев под стеклом. Знаю Вася, а это что у них? Как красиво!

Направо от дорожки виднелось целое поле цветов. Синие, красные, желтые, высокие и низкие, различной величины и формы, они росли на ровных, невысоких грядах. Вдоль гряд ходили две девушки и особыми ножницами срезали цветы. Одна из них уже нарезала целую охапку.

— Это у них называется участком грунтового цветоводства. Здесь выращивают цветы для букетов. На одну половину поля высажены многолетние цветы. У них на зиму все листья и стебли отмирают, но корень остается живым, и весной от него вырастают новые стебли. Другую половину поля занимают гряды летников. Эти живут только одно лето и к зиме погибают. Зато среди них много прекрасных видов: вон гряды пахучего левкоя, здесь львиный зев, там душистый табак, начинают расцветать астры.

Ребята прошли мимо большого участка малины, мимо яблоневого участка, где между рядами яблонь росли кусты смородины. Яблоки висели еще зеленые, явно неспелые, но ягоды — и красные, и черные — так и манили. Однако Вася твердо проходил мимо соблазна, боясь нарушить свою дружбу с Зеленстроем.

— Ты что, Васька, нарочно меня здесь водишь? Слюнки текут!

— Ничего, потерпи, — отвечал Вася, а сам старался не глядеть на ягоды.

Всенародная стройка

За яблоневым садом оказалась большая четырехугольная поляна, а на ней гряды, но не с цветами, а с какими-то маленькими кустиками.

Группа девочек, очевидно школьниц, пропалывала эти гряды. Девочки пели знакомую песню. Невдалеке от них наклонился к гряде пожилой человек в белой рубашке, подпоясанной тонким ремешком. Он что-то объяснял двум девочкам.

— Вот это заведующий питомником нашего Зеленстроя, — тихо сказал Вася.

— Здравствуйте, Андрей Иванович!

— А, Вася! Здравствуйте, ребята. Хорошо, что ты пришел, я уж думал посылать за тобой.

— Зачем же я понадобился, Андрей Иванович? — спросил Вася, самодовольно взглянув на Костю.

— Вот что, прошу тебя, собери опять своих парней, помогите мне. Нехватает рабочих. Надо на двух участках срезать нижние ветки. Это работа сложная и интересная, и мужская. С прополки вы сбежали. Теперь нам помогают полоть школьницы, — и он кивнул на девочек, работающих на грядах.

— Ладно, Андрей Иванович, завтра приведу ребят. А сегодня вы нам разрешите посмотреть ваше хозяйство. Ко мне из Доброречинска приехал друг Костя. У них там нет Зеленстроя.

Андрей Иванович внимательно посмотрел на Костю. — А ты тоже юннат?

— Нет, — смутившись, ответил Костя, — я не юннат.

— А что же?

— Да так, не записался.

— Напрасно. Вы берите пример с наших рощинских юннатов. Они природу изучают на практике, в натуре. А если на практике в чем разберешься, уж никогда про то не забудешь. Учитель потом, зимой, спросит — пятерка. Во-вторых, они свою учебу с работой соединяют, во всенародной стройке участвуют.

Костя пытливо посмотрел на Андрея Ивановича: не слыхал он, что в Рощинске началась какая-то всенародная стройка.

— А какая у вас всенародная стройка?

— Как какая? А вот деревья и кусты здесь растим. В город их пересаживаем. Там всякий уход за ними ведем.

Костя разочарованно улыбнулся:

— Ну и всенародная! Много ли в ней народа занято? Да и какая же это стройка — деревья садить?

— Ах, ты вот как думаешь! — Андрей Иванович взволнованно вытер платком вспотевший от жары лоб.

— Тебя, парень, как я вижу, пропагандировать надо. А ну-ка сядемте. Устал я. И он быстро пошел к большому широкому кусту, что рос в углу посевного участка. Ребята шли за ним. Андрей Иванович раздвинул ветки, и Костя увидел врытый в землю столик, а с трех сторон его — маленькие скамейки. Это была живая беседка из высоких кустарников. В ней было прохладно. Солнечные зайчики, еле пробиваясь сквозь зеленые стены, весело прыгали по столу.

— Садитесь. А ну, скажите-ка мне, что такое всенародная стройка?

Костя улыбнулся: странный старик — не знает про всенародные стройки.

— Ну, например, Куйбышевская гидроэлектростанция. Это действительно стройка, строительство. И строит ее очень много народа. Знаете, Андрей Иванович, ведь ее не только те строят, что там, у Куйбышева, а и в разных других городах для нее всякие машины делают. Лес для нее сплавляют. И у нас на сплавном рейде для этой стройки работают.

— А озеленение, значит, не стройка?

— Ну, какая же это стройка?

— И не всенародная?

Костя усмехнулся и недоверчиво посмотрел на Андрея Ивановича — уж не разыгрывает ли его этот чудной старик? Чего он привязался?

— Ну, конечно, не всенародная.

Андрей Иванович сидел за столом и, подперев голову руками, задумчиво смотрел куда-то вдаль, сквозь кусты.

— А по-моему, озеленение — стройка, — тихо сказал он. — И, обернувшись к Косте, спросил:

— А город строят, — это стройка?

— Конечно, стройка.

— А скажи-ка, что такое строительство города? Дома строят, это стройка?

— Стройка.

— А дороги мостят и тротуары делают, это тоже стройка?

— Пожалуй, тоже.

— Ну вот, сделали дороги и тротуары. А ведь между ними остались полосы немощеной земли. Будущие газоны. Ведь эту землю при постройке города надо хорошенько выровнять, а то некрасиво будет. Верно?

— Верно.

— Выровняли. — Андрей Иванович с веселым лукавством посмотрел на ребят. — А коли уж мы места под газоны оставили и землю на них выровняли, так не посадить ли там, ребятки, на этой земле деревца? Ведь красивее улицы-то будут? А?

— Красивее, — горячо поддержал Вася.

Костя улыбнулся, понимая, куда клонит старик: выходило, что и посадка деревьев — тоже строительство города.

Андрей Иванович задумчиво продолжал:

— А ведь иной раз про какой-нибудь город тепло говорят: «Хороший город — зеленый!» Ведь не зелени городской похвала эта, а всему городу. Потому что зелень — это такая же неотделимая часть города, как дома, тротуары, дороги.

— Так что же, Костя, выходит, озеленение тоже стройка?

— Выходит, Андрей Иванович! — широко улыбнулся Костя.

Старый садовник засмеялся и, смахнув со стола упавший листок, тихо продолжал:

— И неправильно ты думаешь, что озеленение не всенародная стройка. Конечно, ни в одном городе нет такого зеленого строительства, которое можно бы сравнить, ну, скажем, с сооружением Куйбышевской ГЭС. Даже устройство ленинградских парков Победы, конечно, уступает этой стройке. Зато зеленое строительство ведется в каждом нашем советском городе, в каждом рабочем поселке, в селах, в деревнях. Прикиньте-ка, ребята, какая армия народа участвует в этой зеленой стройке! И заняты в ней не только зеленстроевские рабочие, а и рабочие, заводов, инженеры, врачи, школьники, старики-пенсионеры. Все сажают деревья или ухаживают за ними, хранят зелень, останавливая неразумных людей, ломающих ее. Весь наш дружный советский народ участвует в великой зеленой стройке. Каждому хочется. видеть свой город, свой поселок зеленым, уютным, веселым. Нет такой другой работы, которой занимались бы жители всех городов и поселков, люди разных возрастов, всех профессий. Вот и выходит, что озеленение — стройка всенародная.

Костя сидел, глубоко задумавшись. Он никогда раньше не думал о том, что озеленение такое массовое, всенародное дело.

— Андрей Иванович, а почему ваш Рощинск такой зеленый, а в нашем Доброречинске почти вовсе нет деревьев?

— Потому, Костя, что здесь и мы, садовники, и весь народ рощинский сажаем зелень, ухаживаем за ней, работаем. А вы у себя только вздыхаете: «Ох, как у нас плохо! Ах, как в Рощинске хорошо!» А дела не делаете. Вы бы меньше вздыхали, меньше бранили свой город, а побольше работали над его озеленением.

— Да ведь и у нас садят, только все гибнет.

— Плохо садите. Плохо ухаживаете. Ну да ладно. Хватит мне вас бранить. Пойдем-ка лучше посмотрим наш питомник. Погляди, как все у нас делается, да и устрой с ребятами питомник у себя при школе.

У деревьев тоже есть школы

Показ своего питомника Андрей Иванович начал с посевного отделения. Он показал ребятам гряды, на которых весной или осенью высеваются семена деревьев и кустарников. Гряд было много. На них ровными рядками росли малюсенькие деревья и кустарники. Дубки и липы, посеянные в эту весну, выросли еще только сантиметров на десять, а их ровесники — ясенелистные клены вытянулись вчетверо выше. Были гряды с посевами вяза, яблони, черемухи и многих других деревьев. Еще больше гряд заняли различные сирени, боярышники, акации и другие кустарники.

Показал Андрей Иванович и гряды, на которых росли тополя, смородина, ивы и некоторые другие породы. Эти растения разводили здесь не семенами, а черенками.

Андрей Иванович рассказывал:

— Весной нарежем мы из молодых прутьев палочек, сантиметров по 25 длиной, так, чтобы почка оказалась наверху. Такие палочки называют черенками. Посадим эти черенки в землю по самую верхнюю почку. Из почки вырастет стебель, а из самой палочки — корни.

— Это наши детские ясли, — с улыбкой продолжал старый садовник, показывая ребятам всё новые и новые гряды посевов и черенков. — За этими детишками приходится внимательно ухаживать. Поливаем их, между рядков земельку рыхлим, сорняки выдираем. А есть капризные детишки. Лиственницы, например, требуют, чтобы их и от солнышка притеняли. Видите, над грядами установлены щиты из прутьев?

— А сколько лет растут ваши питомцы в этих яслях?

— Смотря по характеру. Таких шустрых мальчишек, как тополь, клен ясенелистный, через год из яслей переводим.

— А девочки хуже растут? — с улыбкой спросил Костя.

— Нет, и девочки разного характера, как и у людей, — засмеялся Андрей Иванович. — Иву, черемуху, акацию тоже через год переводим. А вот такие тихони, как липа, калина, да и дуб с ясенем, года три сидят в наших яслях, туго растут.

— А после яслей вы их в детсад? — улыбаясь, спросил Костя.

— Есть и детсад. Это такие гряды, куда мы некоторых малышей из яслей пересаживаем. Садим там их пореже, чтобы они не теснили друг друга, не ссорились и росли там года два-три. Такие посадки мы называем пикировками. Однако большинство наших малышей переводим из яслей прямо в школы.

— В школы? — недоверчиво переспросил Костя. Он пытливо посмотрел на Васю и Андрея Ивановича: называть яслями гряды с малютками-деревьями это еще туда-сюда, даже похоже, но школа?..

Андрей Иванович заметил костино недоверие.

— Не смеюсь я, не думай. Точно, в школы. И, знаешь, называть гряды яслями и детсадами — это я сам придумал, а школы — это название настоящее, литературное. Во всех питомниках так и зовут: школы. Пойдем, поглядим.

Все пошли за пределы посевного участка. Там росли деревца повыше. Рассажены они были гораздо реже — между рядов метр и больше.

— Вот это и есть школа, — пояснил Андрей Иванович. — Те растеньица, что на грядах от посева семян растут, мы называем сеянцами. А когда сеянец сюда, в школу, сажается, то и название ему уже другое — саженец.

— А не школьник? — подцепил Костя.

— Школьники — у людей, а у нас саженцы, — деловито пояснил Андрей Иванович, не замечая, что он своим пояснением и себя вроде как не к людям, а к растениям причислил. Вася заметил это и с особым уважением посмотрел на старика: «Крепко же он со своей работой сжился».

— Школами наши поля не даром называются, — продолжал Андрей Иванович. — Здесь мы воспитываем нашу зеленую «молодежь», формируем ее, и из наших школ своих зеленых «ребятишек» как бы с разными специальностями выпускаем. Поступает, например, в школу партия сеянцев вяза. Все они одинаковые, как ребятишки в детяслях. И вот рассаживаем мы их на два разных участка, словно в разные школы с разными специальностями. В одной школе будут выращиваться деревья для аллей или для посадок на улицах. А какими должны быть деревья на уличном газоне?

— Ровными, чтобы одно как другое, — сказал Костя.

— Верно. А еще?

— Чтобы из веток целая шапка была. Кудрявыми.

— Верно, молодец.

— А еще? Ну, помогай, Вася.

— Еще надо, чтобы снизу ствола веток не было, чтобы крона начиналась высоко. А то пойдет человек по тротуару, а его шапка зацепится и повиснет на дереве, — совершенно серьезно ответил Вася, смеющимися глазами посматривая на Андрея Ивановича.

— Ну, вижу, что поняли, — смеялся садовник. — Для улиц и для аллей из наших школ выходят деревья, у которых кроны ровные, густые, похожие на шарики. И сидят они на стволах высоко. А подумайте-ка, ребята, хорошо ли такими деревьями парк озеленять? Нехорошо. Представьте себе молодой лесок, где все деревья на два метра голые — без веток. и все шариками подстрижены.

— Смешная природа получится, — улыбнулся Костя.

— Вот это ты верно заметил. Природу искажать нельзя. Деревья на уличном газоне — это часть улицы. А улица ровная. И деревья должны быть ровными. Такой стиль. И в парке могут быть участки такого же стиля. Но если парк делается таким, чтобы на природный лес был похож, то не к месту в нем будут аккуратненькие, одинаковые аллейные деревья. Вот в другой школе мы и выращиваем деревья в свободной форме. Кроны у них низкие и разнообразные. Но и здесь нужны воспитание, формировка деревьев. Только попроще. В этой школе ученикам легче, и выходят они из школы быстрее.

— А как это делается, что у одних деревьев кроны густые, шариками, а у других вверх тянутся?

— Это, Костя, подрезкой достигается. Вот гляди, росло это деревцо. Все силы роста оно отдавало верхушечному побегу и росло вверх, а сучкам мало питания доставалось, все соки забирала верхушка. Из такого дерева потом вышло бы хорошее бревно. Но нам, садоводам, от деревьев не бревна нужны, а их красота зеленая. Нам надо кудрявые деревья выращивать с массой веток и листьев. Видишь, вот у этого деревца в кроне маленький сухой пенек остался. На этом месте два года назад, весной, срезали у дерева верхушку. Все соки его попрежнему в вершину стремятся, а вершины-то нет. И вот из тех почек, которые ближе к верхушке, быстро вырастают новые ветки, и пошло дерево расти в несколько вершин, шапкой. Следующей весной и у этих новых вершин опять концы подрезали. Вот видишь следы. От этого каждая ветка на новые разветвилась, и, смотри, какое кудрявое деревцо получилось. Когда аллейные деревья растим, так их каждый год сильно подрезаем: остается только четверть ветки. А парковые деревья подрезаем понемножку и не каждую ветку.

— А для кустарников у вас особые школы?

— Особые. Куст вырастить проще. Вот идите сюда. Эти сеянцы мы посадили здесь три года назад. После пересадки они хворали, потому что корни у них были подрезаны. Год они корни наращивали, а следующей весной их всех срезали почти вровень с землей. Только небольшие пеньки оставались. На этих пеньках были маленькие почки, их иногда и глазом не видно. Из почек быстро выросли вот эти ветки. Видишь, Костя, веток по пять, по восемь выросло от каждого пенька. Следующей весной все ветки мы снова подстригли. От этого они еще больше разветвились, и получились широкие кусты.

Андрей Иванович еще долго показывал Косте питомник. Осмотрели они и школы быстрорастущих пород, таких, как тополя, ивы, вяза, клена ясенелистного. Эти деревья подрастают в школах только в течение трех-пяти лет. Посмотрели и школы дубов, лип, ясеней, кленов остролистных. Эти деревья растут медленно, в школах их держат лет по восемь и больше.

— У них за это время корни так далеко разрастутся, что и не выкопаешь, — высказал опасение Вася.

— Чтобы корни очень далеко не расходились от ствола, деревья годика через четыре пересаживают в другую школу. От пересадок лучше разрастаются ближние к стволу корни. Кстати, если уж заинтересовались наращиванием корней, так заглянем вот на этот участок. В вашем городе, Костя, питомника нет, и вы для озеленения деревца и кусты, вероятно, из леса выкапываете?

— Из леса.

— И много этих лесных деревцев у вас погибает?

— Много! Так много, что даже сажать неинтересно.

— Гибнут посадки у вас потому, что плохо выкапываете деревья в лесу, небрежно их садите, забываете за ними ухаживать. Но дерево в лесу, действительно, выкопать трудно: очень далеко корни разошлись. Наш Зеленстрой вот как себе в этом деле помогает. — Андрей Иванович показал Косте на ряды липок и березок, высотой метра по два-три, с сильно подрезанными верхушками. — Эти деревья мы нынче весной накопали в лесах и привезли в питомник.

— Но они очень хилые и некрасивые.

— Потому и хилые, что большая часть их корней осталась в лесу. Вот подрастут они здесь годика три-четыре и поправятся. А корни от обрезки ветвятся так же, как и стебли. Когда мы их из питомника выкопаем, так увидим, что у них вместо жалких обрезков, с какими мы из леса привезли, целые метлы коротеньких корешков выросли. Все эти корешки мы почти целиком выкопаем, и деревья на городской улице в яму с доброй землей пересадим, крепко польем и скажем: «Расти, сынок, тебе хворать не от чего!» Вам, ребята, этот метод можно применить у себя в школьных садах. Если надо вам посадить на участке двадцать деревьев, то вы посадите штук сто. Погуще сажайте.

— А потом лишние пересадить? — догадался Костя.

— Конечно! А если на школьном участке места нехватит, пересадите в подшефный детский сад. Школьники всегда должны помогать малышам.

Разговаривая, Андрей Иванович с Васей и Костей подошли к группе девочек. Девочки заботливо копошились у корней молоденьких деревьев, стволы которых были немножко потолще карандаша.

— Вот, посмотри, Костя, как прививают яблони. Познакомьтесь, девочки, это наш гость из Доброречинска. Покажи ему, Таня, свою работу.

Девочки внимательно и задорно осмотрели Костю.

Таня обтерла тряпкой самый низ ствола маленькой яблоньки, взяла ножик и на обтертом месте, у самой земли, надрезала поперек кору, потом из середины поперечного надреза провела ножом вниз. На коре яблоньки получился надрез в форме буквы «Т».

— Это она свое имя вырезать хочет, — улыбаясь, сказала танина соседка. Но Таня серьезно взглянула на Костю, проверяя, внимательно ли он смотрит, перевернула свой нож и особой косточкой, которая была приделана на конце рукоятки, ловко отогнула от древесины углы коры при соединении двух надрезов. Затем Таня взяла из корзиночки с мокрым мхом какую-то веточку, срезала с нее листок так, что черешок листа остался на ветке. Тогда она вырезала с веточки этот черешок вместе с находящейся под ним почкой и с частичкой древесины. Этот маленький овальчик коры и древесины Таня ловко вставила в Т-образный расщеп коры и подвинула его вниз. Теперь привитая почка с черешком листа выглядывала из вертикального надреза буквы. Таня взяла чистую ленточку мочала и туго обмотала ею надрез так, что из мочального бинта выглядывала вставленная почка.

— Вот и все, — сказала она Косте и довольно улыбнулась.

— Видел, как быстро и просто? — спросил Андрей Иванович. — Теперь эта почка будет прирастать, а весной из нее вырастет побег плодовой яблони: ведь веточка, с которой Таня срезала почку, взята с яблони хорошего сорта. Эта веточка называется привой, а яблонька, на которую прививают, называется подвоем. Подвои мы выращиваем из семян морозостойкой яблони — дикой сибирки.

— Что же, от одного корня будет расти и дикая яблоня и культурная?

— Нет, как только плодовый побег разовьется, мы дикий стволик срежем сначала наполовину и к оставшейся половине подвяжем культурный побег, чтобы рос прямо, а потом и вовсе дикий стволик вырежем.

— Андрей Иванович, — вмешалась Таня, — вы сказали Косте, что мы прививаем яблони, а ведь это не прививка, а окулировка.

— Так ведь окулировка тоже вид прививки. Прививка делается весной. Тогда подвой срезают и к нему точно подгоняют черенок привоя. При окулировке же к дичку приращивают не черенок, а всего лишь одну почку. А результат тот же. Только окулировку делать гораздо быстрее и проще.

Костю очень заинтересовало размножение плодовых яблонь.

— А что, Андрей Иванович, если в городе вместо разных тополей да кленов всё яблони садить или груши, вишни? Ведь пользы еще больше будет?

— Ты правильно заметил, что мало мы яблонь садим. Гораздо больше надо плодовых деревьев в городах сажать. Однако, Костя, всему свое место. Не везде следует высаживать плодовые деревья. Яблоня хороша своим цветом и плодами, но она не растет большим деревом, многие породы по своему виду красивее яблони. Города украшать надо, надо и тень в них создавать. Тенистые аллеи, густые парки от одних плодовых деревьев не получишь.

— Так ведь это на юге, а не у нас, много красивых деревьев. Там и пальмы растут, и эвкалипты, и разные другие деревья, и кусты с огромными красивыми листьями. А у нас что? Береза, да осина, да липа — вот почти и всё.

Северная зелень не хуже южной

Андрей Иванович недружелюбно взглянул на Костю, резко повернулся и, сказав ему: «А ну, иди-ка за мной», быстро повел ребят в коллекционный садик питомника.

— Вот наш дендрологический сад, — гордо пояснил старик, — здесь собрано больше ста пород различных деревьев и кустарников, годных для севера. Ты говоришь, что у нас красивых нет. А это плохо? А это? Погляди теперь на этот куст. — Садовник в волнении быстро переходил от одной группы своих питомцев к другой.

— Найди ты мне на юге аллеи тенистее северных лип. Вот смотри на липу. Каждая веточка у нее красива. Липа и без листьев хороша, она и зимой украшает! Стволов нарядных хочешь? Вот гляди. Ведь это же прямо бронза!

Костя залюбовался деревом со стволом пятнистым, как у березы, но не белого, а желто-бронзового цвета. На этикетке под деревом было написано: «Черемуха Маака». А рядом росло несколько деревьев тоже с березовыми стволами, но не белого и не желтого, а темновишневого цвета. Это были пенсильванские вишни.

— Что, нравится? А ты вот эту оцени, — и старый садовник с любовной гордостью указал на белую березу, растущую вблизи. — Был я однажды на курорте в Туапсе, — продолжал он. — Возили нас в Сочинский дендрарий. Каких только я там деревьев и кустов не нагляделся! Очень красивы! Листья фигурные, разрезные, пестрые. Да только они мне какие-то не свои, и лист у них хоть и красивый, а какой-то не ласковый, жесткий, вроде как жестяной. И когда ехали мы обратно поездом в Туапсе, так почудилась мне за окном березка. Я так и рванулся к окну, точно друга дорогого увидал!.. Да померещилось — не растут там березы наши белые, жарко им.

— Может быть, тебе серебро зеленое показать? Иди сюда. Вот тебе красавица серебристая ива с седым белым тополем шепчется. Красива парочка? А вот и кусты подстать им: это облепиха сибирская, это лох. Чистое серебро, а не листья! Золота ты в любом нашем лесу осенью насмотришься. А наши парки мы наряжаем осенью во все цвета. Некоторые тополя, ивы, сирени и многие другие породы сохраняют у нас зеленые листья до снега. Золотисто-желтых и оранжевых листьев у наших пород осенью хватает. А как прижмутся к зеленой да к золотой листве вишенки песчаные да барбарисы с розовыми листьями, клен Гиннала — с пунцовыми, калина да ирга — с багряными, так это же картина! Да, было за что Пушкину воспевать нашу русскую осень.

Мальчики, не перебивая, слушали увлекшегося садовника, и Косте уже иными казались наши простые северные деревья и кусты. Вспомнилось ему, как отец, рассказывая о Павловском и других знаменитых пригородных парках Ленинграда, имеющих мировую славу, говорил, что там нет никаких особенных пород, а только наши лесные. Лучшая часть Павловского парка носит название «Белая береза».

— Жаль, что отцвели спиреи и другие кусты, а из сиреней только амурская цветет, а то бы ты понял, что такое цветущие аллеи наших северных садов и парков. Хороша своим стволом дальневосточная черемуха Маака, но ни цветом, ни запахом не сравниться ей с обыкновенной среднерусской красавицей-черемухой. А знаешь, какой запах у лоха? Невзрачные цветочки, а одного куста хватит, чтобы напоить ароматом воздух целого сквера. Да и сейчас, чувствуешь, как пахнет липа?

— Только ты, Костя, не смущайся, что у вас в Доброречинске многих из этих пород еще нет. Из одних тополей и то можно создавать разнообразные группы. Вот смотри, здесь одни тополя посажены, но семи разных видов. У них и форма крон и цвет листьев разные. Этот вроде пирамидального и лист у него светлый, а тот широкий, раскидистый с черно-зелеными листьями, у того серебристые листья. А каков запах тополя весной! — В середине крупных парков, подальше от заводов, мы высаживаем ель, лиственницу, кедр, можжевельник. Хвойные боятся заводского дыма.

Осмотр питомника ребята закончили ягодниками. Привел их Андрей Иванович на то место, где соединяются участки малины и смородины, и, улыбаясь, сказал: «Здесь моих пояснений не требуется, сами разберетесь».

Он горячо посоветовал Косте развернуть юннатскую работу в своей школе, попрощался с ребятами и ушел к рабочим.

Девочки, закончившие прополку гряд, тоже были здесь и ели спелые ягоды. Вскоре пришли и девчата с окулировки яблонь. Замолкли песни и задорный смех: рты девочек были заняты.