Землепроходец Ерофей Павлович Хабаров

МАНЯЩИЕ СЛУХИ О БОГАТСТВАХ НЕВЕДОМОЙ РЕКИ

Одним из важнейших событий российской истории конца XVI–XVII в. было включение в состав России Сибири. В предельно короткий срок, прошедший после похода Ермака, русские служилые люди, крестьяне, промышленники прошли всю Западную Сибирь, прочно закрепились в ее центральной части и продвинулись на восток северным путем из Мангазейского острога и южным — из Томского. С основанием в 1619 г. Енисейска под контролем российской администрации оказался бассейн реки Енисей. Отсюда шаг за шагом русские отряды стали осваивать Восточную Сибирь. В 1632 г. служилый человек Петр Бекетов, пройдя по Лене, поставил Ленский (Якутский) острог. В 1639 г. этот острог царским указом был объявлен центром Якутского воеводства, объединившего обширную территорию Восточной Сибири.

Из Якутска началось планомерное освоение земель, расположенных дальше на север, восток и юго-восток. Одновременно из Енисейска продолжалось движение к Байкалу и за Байкал. В 30-х гг. XVII в. в Енисейске и Якутске русские впервые услышали от местных жителей еще об одной огромной сибирской реке, которую витимские и алданские тунгусы называли Шилкой, а охотские тунгусы — Амуром. Как выяснилось позднее, различие названий объяснялось тем, что река на своем большом протяжении называлась местными жителями по-разному. Верхняя ее часть до впадения крупного левого притока Зеи называлась Шилкой, средняя — от Зеи до впадения правого притока Уссури — Шунгалом, а нижняя — от Уссури до моря — Амуром. (Согласно гипотезе, которую высказали Р. К. Маак, Л. И. Шренк, Л. С. Берг и др., слово «Амур» произошло от «Мамур», искаженного нанайского названия «Мангму», что значит «большая река». Русские из слова «Мамур» сделали «Амур».)

Сведения об этой реке были неясны и противоречивы, путей туда ни от Енисейска, ни от Якутска никто не знал. Но все говорившие о ней местные жители утверждали, что берега ее густо заселены, окрестные леса изобилуют соболем, в горах имеются серебро и другие металлы, земли плодородны и удобны для пашни, а климат мягкий и теплый.

В суровых условиях Сибири подобные слухи вызывали огромный интерес у русских переселенцев. Заинтересовались ими и сибирские воеводы. Ведь согласно царским наказам воеводы должны были обеспечивать регулярное поступление в государственную казну мягкой рухляди. Так называли в XVII в. меха, и в первую очередь собольи.

В Сибири соболь поступал от русских промысловиков-охотников и от нерусского населения. Промысловики вносили его в казну из расчета 1/10 части добытой ими на промыслах пушнины. Нерусское население (ясачные люди) соболем платило налог — ясак. Погоня за мехами принимала тогда характер своеобразной соболиной горячки. Царская администрация, отправляя отряды служилых людей для прииска новых «землиц» и «ясачного сбора», всегда наказывала им выяснить, «какие там люди живут и чем кормятся… и ясак с себя где платят и буде платят… то каким зверем: соболем или бобрами, или лисицами…».

Весь полученный в Сибири соболь присылался в Москву. Там соболиную казну ждали с большим нетерпением. Соболь был одной из важнейших статей государственного дохода и расхода. Его высоко ценили на рынках западноевропейских и восточных стран. В обмен на соболь из-за рубежа привозили ткани, драгоценные камни, золотые изделия, вина. Соболями одаривали властителей иностранных государств и их послов, поощряли за верную службу бояр и дворян и даже расплачивались с духовенством за молитвы о многолетнем здравии государя и его семьи.

Средством увеличения поступления соболя были поиск богатых пушных угодий и дальнейшее присоединение нерусского населения, еще не обложенного ясаком.

Не менее важной задачей для Сибири была организация местного земледелия. Приходя на новую землю, русские люди испытывали острую нужду в хлебе. Голод в XVII в. был их постоянным спутником. Источники сохранили немало свидетельств такого рода: «едим траву и коренье», «помираем голодной, томной смертью», «души свои скверним — всякую гадину и медвежатину едим», «живем с воды и с травы», «от трав и от коренья без хлеба оцинжали».

Сначала хлеб в Сибирь доставлялся из поморских городов европейской части страны. Но по мере продвижения русских людей в глубь сибирской территории их усилиями стало развиваться и местное хлебопашество. Освоение Восточной Сибири потребовало на первых порах переброски туда значительных партий хлеба из более обжитых западносибирских уездов. Хлеб доставлялся за тысячи верст. Его путь лежал через громадные сибирские реки, волоки, болотные топи, непроходимые леса. Поставки были трудными, дорогими и далеко не обеспечивающими местные нужды. Вот почему особой заботой администрации и рядового населения стал поиск подходящих для пашни мест и организация земледелия.

Большой интерес сибирские власти проявляли также к поискам полезных ископаемых. До конца XVII в. в России еще не были освоены собственные серебряные месторождения. Для чеканки монет правительство закупало в странах Западной Европы серебряные талеры, получившие в России название «ефимков». Их затем перечеканивали и получали свои монеты. Стремясь сократить громадные расходы по закупке серебра, правительство требовало от местных властей максимальных усилий по разведке благородных металлов и их добыче.

Земли, расположенные на неизвестной сибирской реке, согласно слухам, могли помочь решению всех перечисленных выше задач. Новые соболиные угодья открывали перспективу компенсировать уже уменьшившуюся к 30-м гг. XVII в. добычу соболя и вновь пополнить «мягким золотом» государственную казну. Тучные нивы нового района сулили обеспечить хлебом Забайкалье и Якутию. А добыча своего серебра в районе, даже очень отдаленном от центра, была более надежной и дешевой, чем его закупки у западноевропейских правителей и купцов.

Но сибирская администрация и сибирское население понимали, что прежде чем получить богатства, к ним нужно было открыть пути, преодолеть тысячи верст, обследовать новые земли и, наконец, вложить громадный труд в их закрепление и хозяйственное освоение. На выполнение этих задач были направлены усилия русских землепроходцев.