Земная кровь

Глава пятая

Бриллиантовая булавка Гома Балжа поблескивала, как его глаза. Он равнодушно покуривал сигару, словно перепробовал их несметное множество и от них уже устал.

— А ты — настоящий дикарь, землянин, — протянул он, направив оба глаза на Роуна. — Что за глупость — калечить Айска? Видел бы ты его руку — ужас!

— Я рад, что ему как следует досталось, — превозмогая распирающую боль в голове, упрямо произнес Роун. — Я бы его убил! И убью, при первой же возможности, я… — но, всхлипнув, замолчал, вспомнив отца, который пытался ему помочь, и то, как он упал… и пыль на его лице…

— Какая нужда в трагедиях? — лениво продолжал Гом Балж. — Если ты успокоишься и станешь паинькой, то поймешь, насколько выгоднее жить в Экстраваганзоо. И знай — я не собираюсь отказываться от услуг Айска. Ты-то хоть понимаешь, что едва не оторвал ему пальцы?

— Он убил моего отца! — вскричал Роун и, как ни пытался, уже не мог сдержаться — слезы ручьем хлынули из его глаз, лицо сморщилось в мучительной беспомощности.

Кровавая корка болезненно стянула кожу, хватка искана — оказывается, так звались эти трехпалые уроды — усугубляла боль, но Роун не позволил себе согнуться, продолжал стоять прямо, уставясь в один глаз Гома Балжа — второй его глаз был прикован к разложенным на столе бумагам.

— Я знаю, что ты собираешься сказать, — произнес антрепренер, — поэтому не стоит себя утруждать Только позволь заметить — тебе очень повезло, землянин. Если бы ты не был в своем уродстве таким ценным экспонатом, я бы давно упек тебя в ближайшую тюрьму за весь тот ущерб, который ты мне причинил. Но я — бизнесмен, и для меня дело превыше всего. Ты начнешь в качестве уборщика, под наблюдением зеленолицего, — он махнул огромной рукой в сторону трехпалого охранника. — Отведи его в камеру номер два, на палубу зверинца, он достойно пополнит коллекцию уродов, и следи, чтобы дверь как следует запиралась.

Зеленые руки, словно лапища грузового крана, подхватили Роуна и поволокли в коридор. Вибрация двигателей и резкий запах озона здесь ощущались куда сильнее, чем в устланном коврами кабинете владельца зоо.

На какой-то момент Роун даже воспрянул духом, вдруг осознав, что находится на борту корабля в глубоком космосе. Ему захотелось узнать и куда они летят, и как долго продлится путешествие Но он не мог спросить у искана — наверняка тот помогал убивать отца. Точно знать Роун этого не мог — все исканы были для него на одно лицо, но главного убийцу среди них он непременно бы узнал, непременно…

Роун лежал на мягкой охапке сена, которое служило ему постелью. Спертый воздух зверинца тяжело повис в камере с металлическими стенами Роуну нечем было дышать, он задыхался и чувствовал себя вконец разбитым, больным, однако сознание оставалось ясным. И вот сейчас он с тревогой прислушивался к каким-то посторонним звукам. Снаружи кто-то возился с его дверной щеколдой. Роун насторожился, поискал глазами какой-нибудь предмет для защиты, но ничего не нашел. Четыре голые стены да охапка замызганного сена — вот и вся его наличность. Даже одежду отобрали. Но еще у него остались руки и зубы. Весь в ожидании Роун напрягся и приготовился к схватке. Он не спускал глаз с двери. Но она так и не открылась, лишь откинулась металлическая панель, и сквозь ее прорезь он неожиданно увидел бледно-карие глаза на овальном белокожем лице, нежном и гладком, как листья дерева тей-тей, и облачко мягких волос цвета раннего солнца.

Затем услышал смех, прошелестевший словно слабый ночной дождик. Роун ошарашено уставился на нежный алый ротик, белые зубки и кончик розового язычка.

— Ты, — с трудом выдавил Роун, — ты человеческая женщина?..

Она снова рассмеялась, и он заметил тоненькую бордовую ниточку, которая слабо пульсировала на ее белой шее.

— Нет, — прошептал ее голос, напоминающий шепот вечернего ветра в кристаллических листьях дерева-недотроги. — Я — мул.

Пристально разглядывая ее, Роун не в состоянии был оторваться от узкой прорези, — тоненькая шейка, очертания упругой округлости под серебристой одеждой, тонкая талия, изящные линии удлиненных бедер.

— Я видел картинки, — сказал Роун, ощущая, как голос застревает в горле. — Но я никогда, никогда не видел…

— Но у тебя и возможности не было. А папа говорил, что я могла бы сойти и за чистокровную, если не слишком придираться.

Она положила руки на прорезь, такие маленькие, нежные, гладкие ручки. Роун осторожно коснулся одной из них.

— Мулы — это смешение двух гуманоид рас, они никогда бы не смогли создать свое потомство, — сказала она рассеянно. — Мулы стерильны, — продолжала она задумчиво и, взглянув на него, без перехода спросила, — тебе порезали голову, ты плакал?

— Ты можешь, можешь… снять рубашку? — не слыша ее, пробормотал Роун и запнулся.

Все еще улыбаясь, девушка удивленно взглянула на него, а потом, вдруг покраснев до корней волос, рассмеялась, но уже совсем не так, как раньше.

— Что ты сказал?

— Пожалуйста, сними рубашку.

Светло-карие глаза какое-то время растерянно смотрели в голубые глаза Роуна, затем тонкие, мягкие пальчики выскользнули из-под его руки, и он заметил, как что-то серебристое тихо шурша сползло на пол. Девушка словно замерла перед ним, потом медленно повернулась. Роун тяжело, порывисто дышал.

— Я никогда не думал, что бывает такая красота, — выдохнул он.

Девушка сдержанно улыбнулась, плавно нагнулась, подхватила свою одежду и убежала. Роун буквально вжал свое лицо в прорезь, чтобы еще лучше разглядеть ее изящную фигурку в момент, когда она пробегала мимо высокого гуманоида. Проводив ее пристальным взглядом, гуманоид неуклюже подошел к двери камеры и сердито посмотрел на Роуна.

— Черт побери, что случилось со Стеллери? — пролаял он, гремя ключами. — Ладно, землянин, хватит баклуши бить. Я — Наг. Будешь работать на меня, а я тебе кое в чем помогать…

Дверь с лязгом отворилась, Роун вышел, меряя привычным взглядом семифутовую фигуру. Существо назидательно подняло палец, похожий на каменную дубинку.

— И оставь свои бредни, коротышка. Выполняй работу, и все будет в порядке. Я полагаю, тебе нужна какая-нибудь обувь и рубаха, здесь только одежда отличает уродов от животных.

— Кто она? — спросил зачарованный Роун. — Куда ушла?

Наг удивленно уставился на него.

— Да ты что, спятил, коротышка? Брось думать о Стеллери — для тебя она Стеллери. А вообще-то она танцовщица, и у нее нет времени на уродов и уборщиков. А ты — уборщик, смотри себе под ноги да получше убирай. И кстати, наблюдай за своим зеленолицым. А теперь идем.

Роун следовал за неуклюжим гуманоидом по сильно резонирующим коридорам, буквально сотрясающимся от рева вентиляторов, многоголосого гула, шарканья неисчислимых ног. Наконец они добрались до плохо освещенной комнаты с раскрытыми шкафчиками, полки которых были завалены тряпьем и каким-то неизвестным Роуну оборудованием. Наг вытащил большую сумку с поношенной одеждой и вытряхнул ее на пол.

Роун стал копаться в образовавшейся куче. Отбросил лифчик, который подошел бы миниатюрной Стеллери, трубку с молнией, похоже, из кожи гуманоида, шестиугольный корсет, стянутый проволокой, и марлевую вуаль. Но вот он наткнулся на простую рубаху с пуговицами, правда изрядно великоватую, обнаружил прекрасный пояс из гибких металлических звеньев, оказавшийся под стать его тонкой талии, удалось отыскать и пару высоких сандалий.

Наг хмыкнул.

— Теперь отправляйся вниз, на палубу «С», ребята скажут, что тебе делать, — распорядился он. — И не ищи приключений!

Роун в лифте спустился на палубу и сразу же ощутил удушающую атмосферу конюшни — огромного металлического помещения, эхом разносящего визг и хрюканье его обитателей, шарканье и клацанье их копыт, скрежет их когтистых лап. В дверных прорезях виднелись лохматые шкуры — черные, розовые и темно-коричневые; блестящие, чешуйчатые, пупырчатые, гладкие туши; завитки волнистых хвостов, когтистые конечности и беспрерывно шевелящиеся щупальца; лучики света мерцали на рогах, клыках и бивнях.

— А, это ты, сукин-ин сын-ын, — долетело до Роуна эхо.

Роун обернулся. Из-за массивной решетки на него уставился злой взгляд семифутового искана, его трехпалая рука протянулась сквозь прорезь, стараясь схватить Роуна. Вторая его рука походила на болванку из грязных бинтов. Айск потряс ею.

— Этой-ой рукой-ой я работал-ал. Ты покале-чил-ил ее на всю жизнь-изнь.

— Отлично, — выпалил Роун, — я и вторую тебе обработаю!

— Подожди-ди там, — прошипел Айск, двигаясь вдоль решетки. — Я тебя-бя сейчас-ас убью-ю.

Роун невольно попятился, в надежде найти подходящий предмет для защиты. Возле перегородки стояли острые вилы с длинным черенком. Схватив их, Роун громыхнул по стальной стене и побежал навстречу Айску. Широкие ворота в конце коридора были открыты, искан уже стоял возле них, Роун смело шагнул в проем, поднимая вилы.

Айск сделал едва уловимое движение рукой, и тяжелая, управляемая мотором решетка обрушилась на Роуна, сбила его с ног, прижав к полу. Когтистой трехпалой ногой Айск ударил Роуна в грудь, а здоровой рукой выхватил из-за спины нож. Он нажал кнопку, и из рукояти выскочило острое, как бритва, лезвие ножа. Роун замер. Айск пододвинулся к нему ближе, но так, чтобы Роун не мог дотянуться до него; его жабры вздыбились, налившись кровью.

— Сначала-ла я перережу-жу сухожилия-лия на руках-ax, — разнеслось зловещее эхо. — Потом-ом я выколю-лю тебе-бе глаза-за… — Он держал перед собой забинтованную руку, продолжая размахивать ножом.

Роун не спускал глаз с ножа. Каждый раз, когда тот оказывался слишком близко, он был готов выхватить его из руки-Айска. И потому, когда Айск попытался нанести ему удар в плечо, Роуну удалось отбить руку. Схватившись за бинты, на которых выступило кровавое пятно, искан отскочил Из его глотки вырвался вой. Но он быстро пришел в себя, взял нож за кончик лезвия и принялся целиться Роуну в глаз. Роун чувствовал, что этот замах — всего лишь ложный выпад и Айск нанесет ему другой — непредвиденный удар.

В этот момент раздался лязг двери, а затем звук бегущих шагов по коридору. Послышался голос Стеллери:

— Айск, ты, вонючее животное, отпусти его и убирайся отсюда! — Она уже стояла над Роуном, уперев руки в бедра.

Айск заскулил, подняв забинтованную руку.

— Из-за него-го я потерял-ял работу-ту. Теперь я всего-го лишь грязный-ый уборщик-ик…

— А тебе и совсем не поздоровится, если я расскажу обо всем Гому Балжу! — Она демонстративно ткнула пальцем в тяжелые ворота.

— Он искалечил-ил меня, — оправдывался Айск. — Оу…

Но все-таки ворота позволил поднять. Роун с облегчением перевернулся и сел, сразу же глянув в сторону вил. Стеллери перехватила его взгляд.

— Землянин, ты должен обещать, что не станешь снова затевать драку…

— Я все равно его убью… — с трудом вымолвил Роун, каждое слово болью отдавалось в его ребрах.

— Да понимаешь ли ты, что если б не я, он бы прикончил тебя! Так что вы квиты! Роун взглянул на нее:

— Может, и убил бы, а может, и нет. У него ведь куцые мозги и замедленная реакция.

— Слушай, ты должен забыть о случившемся. А уж Айск мстить не станет, — настаивала Стеллери.

— Эй, — начал было Айск.

— А ты заткнись, — огрызнулась она, — и убирайся подобру-поздорову. Ну, быстро!

Роун наблюдал, как поплелся Айск, придерживая больную руку.

— Ладно, — наконец сдался он, — я оставлю его в покое, если он не будет ко мне приставать.

Преодолевая боль, он осторожно улегся на металлический пол, довольный, что сумел сдержать стон; ему было бы стыдно проявить слабость перед девушкой. Стеллери положила прохладную ладонь ему на лоб.

— Отдохни минутку, хороший…

— Я должен работать.

— Да ты совсем еще сосунок, чтобы тебя так сурово наказывать! Лежи, пока не наберешься сил.

— Но он работает, и я могу…

— Конечно, ты сильный, кто сомневается в этом. Я видела, как ты дрался с исканами, когда они схватили тебя. У исканов мало мозгов, но уж силы не занимать, а ты сумел изувечить Айска! Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь так отважно сражался, а уж мне за свои сиротские годы много подобного довелось повидать! А из-за чего ты так на них разозлился?

Роун сел, возвращаясь памятью к случившемуся, и почувствовал, как горькие слезы снова готовы хлынуть из его глаз.

— Они убили моего отца, — доверился он Стеллери.

— Да, хороший, это паршивое, страшное дело, и тебе сейчас очень тяжело. — Она опустилась на колени и погладила его по голове. — А ты поплачь, знаешь, тебе станет легче. А что касается Айска, то ведь ты хорошо проучил его. Он больше не сможет работать в охране, Гом Балж послал его сюда, вниз, уборщиком.

— Он не должен был убивать моего отца, — твердо повторил Роун. — Мой отец стал каленой, защищая меня, когда я еще даже не родился.

— И сколько в тебе настоящего земного происхождения? — поинтересовалась Стеллери. — Твоя мать?

— Я чистого земного происхождения, — ответил Роун. — Я был приемным сыном Рафа, а мама — гуманоидом. Из-за меня ей всю жизнь пришлось жить возле мусорной кучи, и папу убили из-за меня. А Айск убил отца и разгуливает, как ни в чем не бывало. Подумаешь — рука! Да он легко отделался.

— А мои родичи были забавной парочкой, — весело откликнулась Стеллери. — Папа был водным горняком на Арко-четыре. Он выходец из Ганнских Крестов, настоящий коротышка, он мог запросто не дышать пятнадцать минут, кожа у него была очень грубая. А вот мама из Тирского мира, темнокожая, со светлыми волосами и очень стройная. У меня ее глаза, но во всем остальном, мне кажется, я — атавизм.

— Ты красивая, — сказал Роун. — Мне нравятся твои глаза. И если бы не смерть отца… я был бы рад, что меня похитили.

— Это правильно, — Стеллери нежно улыбнулась, — старайся думать только о хорошем.

— У меня никогда раньше не было друга, — признался Роун. — Настоящего друга.

— Вот это да! — воскликнула Стеллери, и ее глаза округлились, как у ребенка. — Кем меня только не называли мужчины здесь, в зоо, но чтобы — другом! Такое со мной впервые. — Ее мягкие ладони нежно скользнули по его груди и рукам. — Странный ты все-таки. Эта щетинка, зачем она? — Стеллери прикоснулась к его щенкам. — У тебя колючее лицо.

— Это борода. Я должен бриться почти каждый день.

— А мне нравится. Проводишь по ней, и прямо мурашки по телу! Зачем это? Открой-ка рот. — Девушка увидела зубы Роуна. — Какие отличные белые зубы, но их так много. — Она быстро их пересчитала. — Целых тридцать два. А у меня только двадцать шесть…

— В таком случае, с тобой выгодно обедать, моя хорошая…

Решетчатая дверь внезапно со стуком отворилась Толстое бескостное щупальце со ртом на кончике дотянулось до Стеллери, обвилось вокруг нее и потащило к двери.

— Стеллери! — Роун задохнулся и, вскочив, вцепился в серую конечность, напоминающую хобот.

Но, к его удивлению, Стеллери смеялась, усаживаясь в кольцо массивного щупальца. За дверью Роун увидел огромное существо, наподобие груды серых камней. Девушка поставила ногу на его гигантский изогнутый кверху бивень и спокойно шагнула на массивную голову животного.

— Да это же Джамбо! Он знает, как работает лифт, и иногда отвязывается.

Джамбо тем временем запустил свой хобот прямо в кормушку и вытащил оттуда охапку сенна, которую тут же отправил себе в рот.

— Стел! — окликнул ее скрипучий голос. — Отправь этого проклятого самца на место обратно вниз.

Топая огромными ногами, подошел лысый Наг. Он снова сердито покосился на Роуна.

— Этот землянин опасен, Стел, держись-ка от него подальше…

— Ты сейчас разговариваешь не со своими уборщиками, Наг, — оборвала его Стеллери, — так что не командуй тут. Лучше бы ты присмотрел за Айском, а то он уж слишком донимает мальчика.

Наг снова покосился на Роуна.

— Ладно, парень, все в порядке, иди работай.

— Он сегодня не будет работать, Наг. Не исключено, у него сломаны ребра, этот проклятый тупица придавил его воротами. Я собираюсь отнести юнца к ветеринару.

— Слушай, Стел…

— Скажи об этом Гому Балжу. Иди со мной, землянин.

Роун с опаской посмотрел на огромное существо, потом на Стеллери, осторожно притронулся к серой коже гиганта, затем робко вступил в изгиб щупальца, и животное с невероятной легкостью подняло его к девушке.

— Это самое удивительное существо, которое я когда-либо видел, — как можно более небрежно произнес Роун. — И пожалуйста, не называй меня больше землянином, зови Роуном.

Роун едва удерживался на ногах, когда слоноподобное существо тяжело развернулось и, раскачиваясь, двинулось по коридору.

— Да и потом, зачем мне идти к ветеринару? — добавил он. — Со мной все в порядке.

— Слушайся меня. Я отведу тебя в свою комнату и дам тебе умыться. От тебя же несет, как от настоящего мусорщика. К тому же я хочу осмотреть этот порез на твоем лице.

Глаза Роуна от удивления расширились, когда он увидел апартаменты Стеллери. Большая комната, три на четыре ярда, низкий светящийся потолок, три стены, разукрашенные рисунками цветов, в качестве четвертой — панель из зеленоватого стекла, за которой на фоне мрачного миниатюрного пейзажа, шевеля пестрыми плавниками, с какой-то удивительно мечтательной медлительностью двигалась маленькая живая рыбка. У одной из стен стояла низкая кушетка и столик из полированного черного дерева, а мягкий ворсистый ковер серого цвета, в котором ноги тонули по самую лодыжку, покрывал пол.

Наслаждаясь, Роун медленно втянул в себя воздух.

— Пахнет… как хорошо пахнет, — с удивлением отметил он. — Я раньше никогда не встречал такого приятного запаха.

— Это же духи, глупый! Садись сюда, на постель, я достану лекарства.

Роун спокойно терпел, пока Стеллери обрабатывала глубокую царапину на его щеке, замазывала ее какой-то жгучей бордовой жидкостью и наклеивала пластырь.

— Ну вот. Я сама ветеринар, не хуже Грола. По-моему, я все сделала как надо. Теперь иди туда, — указала она пальцем, — и прими ванну.

Роун подошел к двери и заглянул внутрь. На полу стоял резервуар со сверкающими кнопками и кранами вокруг.

— Я что-то не вижу воды…

Стеллери рассмеялась.

Ты на самом деле как ребенок, правда, только когда не злишься. Смотри, надо просто повернуть вот это…

Вода запенилась из трубы.

— Теперь снимай свою рубаху и залезай. Я надеюсь, мыться-то ты умеешь. Роун нырнул в теплую воду.

— Довольно странно, — недоуменно заметил он, — мыться прямо в комнате. Обычно я ходил на речку.

— Ты что, мылся прямо на улице? Вместе с рыбой и прочей ерундой? В грязи? Как же так можно!

— Ну что ты, это было замечательно. Никаких рыб, никакой грязи — я мог переплыть на другой берег и валяться там сколько угодно, глядя в небо. Мне очень это нравилось, — добавил он.

— Ладно, давай я потру тебе спину. Этот противный Наг запер тебя в камере, где раньше держали грязного борова, пока он не сдох! Надо бы мне сказать пару словечек Гому Балжу. У тебя должна быть такая же комната, как и у меня. Ты же ценный экспонат, Роун. А что за номер у тебя в шоу?

— Хождение по проволоке. Гом Балж сказал, что земляне к такому не приспособлены, но мне-то ничего не стоит это сделать.

Стеллери, вздрогнув, передернула плечами.

— А я боюсь высоты. Ну да, ты же говорил, что рос среди этих летающих существ, грасилы или как они там называются, я думаю, от них ты и научился такому мастерству. Сколько он тебе платит?

— Не знаю. Похоже, ничего, пока не выучусь делу.

— Ха! Ну еще посмотрим. На вид ты настояний землянин. Только не говори ничего Гому Балжу о лишних зубах, и он никогда ничего не узнает.

— Мне не нужны его деньги. Я собираюсь выбраться отсюда, как только смогу…

— Ой, хороший, куда ж ты пойдешь? Сначала нужно заработать деньги на проезд, чтобы вернуться в Тамбул. Поверь, это стоит дорого. Ты бы лучше согласился выступать в шоу, по крайней мере, до тех пор, пока не накопишь немного денег, а уж я прослежу, чтоб тебе все заплатили.

— Нет, я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

— Ну, насчет Гома Балжа можешь не беспокоиться На самом деле он довольно приятный старикан, и тебе было бы полезно с ним побеседовать Он привык иметь дело с грубыми джиннами и теперь уверен, будто со всеми можно так разговаривать. Хотя со мной у него этот номер не прошел.

Роун высыхал в огромном мягком полотенце, которое пахло так же приятно, как и комната.

Из шкафа, набитого яркими одеждами, Стеллери достала ему чистую рубаху.

— Идем, — сказала он. — Я покажу тебе корабль. Ему больше тысячи лет…

Долго следовал Роун за девушкой по бесконечным коридорам, с теснящимися в них какими-то суетливыми существами, с выплывающими откуда-то звуками и даже запахами цветов. Они проходили через огромные, гулко резонирующие залы, использовавшиеся раньше для проведения общественных собраний или для игр в мяч. Они поднимались вверх по широким лестницам и спускались вниз по узким проходам и наконец оказались в большой полукруглой комнате, выгнутая стена которой — из смолянисто-черного стекла — пестрела яркими точками цветных огней.

— Так это что… небо? — воскликнул Роун, заворожено любуясь мириадами движущихся огоньков.

Сейчас, здесь, он не только еще раз подумал о своем пребывании в глубоком космосе, но и немножко ощутил, что же такое Сам Космос. Эта бесконечная пустота! Он внимательно изучал комнату — огромное количество приборов и датчиков, дверь с красной сверкающей надписью: «Рубка боевого управления. Только для служебного персонала».

— Что это такое? — полюбопытствовал он. — И кто управляет приборами?

— Нас это не касается. Сюда никто не ходит и никто не знает назначения этих приборов. Гом Балж говорит, что они не связаны с системой управления и срабатывают автоматически. Во всяком случае, на нашей памяти никому не приходилось в этой комнате трогать какую-нибудь кнопку или выключатель.

Роун слушал, продолжая внимательно осматривать приборы. Настоящий земной корабль! Его строили человеческие руки, и древние герои Земли летали на нем!

— Знаешь, на этом корабле есть кое-что повнимательней, — сказала Стеллери. — Идем, я покажу тебе Железного Роберта.

— А кто это такой? — загорелся Роун. Стеллери нервно рассмеялась.

— Потерпи, увидишь.

Они поднялись на лифте, миновали зал, сотрясавшийся от вибрации работавшего вхолостую главного двигателя, прошли через комнату с высоким куполообразным потолком, где несколько дюжин тщедушных существ натужно дули и колотили в странные инструменты. Роун невольно поежился от шума визжащих флейт, воплей рожков, завывания струн.

— К чему весь этот шум? — с трудом перекричал он эту какофонию.

— Такой оркестр обычен для зоо, его истоки восходят к дням Империи, — пояснила Стелленри. — Общественные собрания старых землян не мыслились без участия оркестрантов, так их там называли. Появление некоторых наших инструментов датируется теми днями.

— Ужас! — воскликнул Роун, наблюдая за коротеньким многоруким существом, дувшим в огромный латунный рог. — Это же настоящий базар!

— Гом Балж говорит, что древние земные извлекатели шума, или как они их сами называли — оркестранты, пользовались чем-то вроде карт, поэтому у них инструменты звучали согласованно и стройно. Но наши парни представления не имеют, как читать такие карты, поэтому просто извлекают шум.

— Давай уйдем отсюда!

Миновав девять палуб, они спустились вниз, туда, где в бронированном хранилище находился груз на продажу. Стеллери тронула Роуна за руку и кивнула в сторону широкого прохода, терявшегося в темноте.

— Он здесь один, — тихо сказала она. — В его распоряжении весь нижний уровень.

— А почему ты говоришь шепотом? — поддавшись ее беспокойству, с тревогой спросил Роун, заметивший вмятины на переборках. — Это кто же оставил такие следы на земном металле? Тут что-то произошло?

— Ровным счетом ничего, просто здесь тренируется Железный Роберт. И вообще интересно, кто тут говорит шепотом? Давай лучше двинемся дальше.

Она повела его по неосвещенному проходу и остановилась перед открытой камерой, напоминавшей пещеру, полную мрака.

— Он здесь, — снова прошептала Стеллери, еще сильнее сжимая руку Роуна.

Роун подошел ближе, вглядываясь в темноту и морщась от неприятного запаха серы. Он с трудом выхватил из темноты тусклые стены, какое-то сооружение, вроде гигантской наковальни, на полу, в центре, и возле одной стены едва вырисовывающиеся огромные комковатые очертания, словно бы части статуи из серого камня.

— Да ведь здесь никого нет, — разочарованно протянул Роун, — кроме этого старого валуна.

— Тш-ш-ш, — хотела остановить его Стеллери.

Но в этот момент валун зашевелился и занял вертикальное положение. От неожиданности Роун остолбенел, но уже вскоре в состоянии был увидеть высоко над собой два ярких фасеточных глаза, зеленоватыми бликами отражавших свет и сверкавших, как драгоценности. Из самых недр валуна раздался низкий недовольный рокот.

— Зачем вы разбудили Железного Роберта?

— Привет, Железный Роберт, — пропищала, трепеща, Стеллери. — Я… я хотела, чтобы наш новый экспонат встретился с тобой… Он земного происхождения и собирается ходить по проволоке… — Ее голос замер, а пальцы судорожно впились в руку Роуна.

Роун хотел отступить, но Стеллери стояла сзади, и он мог ее толкнуть. Роун не тронулся с места еще и потому, что зеленые глаза Железного Роберта притягивали его, словно кусочки светящегося нефрита у древнего идола, вырубленного из лавы.

— Ты хочешь сказать, новый урод пришел посмотреть на старого. Тогда иди-ка сюда, землянин, посмотри на меня как следует. Железный Роберт — самое сильное живое существо. Он всегда и везде всех побеждает, — голос великана был подобен раскатам грома.

Стеллери дернула Роуна за руку.

— Мы… ну… не хотели потревожить тебя, Железный Роберт, — заверила она, едва дыша.

Она снова дернула Роуна за руку, но тот продолжал стоять как ни в чем не бывало.

— У тебя что тут, нет света? — наконец раскрыл он свой рот.

Темные очертания заколебались, девятифутовая фигура поднялась в свой полный рост — настоящая гора!

— Железный Роберт любит темноту. Сидит в темноте и думает о былых битвах, старина. — Он сделал шаг, и палуба под ногами закачалась и загудела. — Ты пришел увидеть Железного Роберта? Хорошо, тогда пожми ему руку, которая ломает ногу быку! — И он протянул огромную, с тупыми пальцами, темно-коричневую ручищу.

Роун опасливо покосился на нее.

— В чем дело, землянин? Ты боишься, что Железный Роберт сломает твою руку?

Роун решительно вложил ладонь в каменные пальцы. Они были грубыми, твердыми, но теплыми, словно согретыми невидимым солнцем. И в этот миг Роун почувствовал себя мягким и слабым, как маленький лягушонок. Железный Роберт согнул пальцы, и Роун ощутил шершавое скольжение неведомой ему кристаллической кожи.

— Ты — маленькое, бледное создание, — пророкотал Железный Роберт. — Ты действительно землянин?

Роун старался стоять прямо и гордо, вспомнив, что когда-то его предки управляли Галактикой.

— Да, это правда, — подтвердил он и смело глянул в грубо высеченное лицо над своей головой — А почему тебя называют Железным Робертом? Ты же каменный. — Он надеялся, что его голос звучит достаточно храбро.

Железный Роберт утробно расхохотался.

— Я происхожу от железного королевского рода, землянин. Видишь окисления? — Он повернул руку, чтобы Роуну были лучше видны чешуйки заржавевшего железа на его необычной коже.

— Такое впечатление, что ты — вечный, — заметил Роун.

Он внезапно подумал о горах, которые противостоят непогоде, и о своей неполноценной плоти. И еще о том, что, может быть, он имеет в запасе пару столетий.

— А почему бы и нет? — бросил великан, отпустил руку землянина и, развернувшись, направился к груде железных обломков, которые служили ему постелью.

Глаза Роуна уже привыкли к темноте, и теперь он мог разглядеть металлический щит на стене, над кроватью, увитый живыми цветами. Какие в бутонах, какие наполовину распустились А один лепесток оторвался и упал с хрустким шуршанием, рассыпавшись в пыль.

— Лепестки опадают быстро, — задумчиво сказал Железный Роберт. — Исчезает последнее напоминание о доме. Цветок стареет, а вместе с ним и Железный Роберт. Поверь, землянин, у меня, быть может, и есть еще много времени, но — не вечность.

— Ну, пока, Железный Роберт, — воспользовавшись его расслабленностью, заторопилась Стеллери.

И на сей раз, когда она дернула Роуна за руку, он послушно поспешил за ней.

Этим же вечером Стеллери оставила Роуна у себя, приготовив ему постель в маленькой комнатке, рядом со своей. Она снова обработала ему щеку, перебинтовала глубокую рану на бедре, поправила одеяло. А еще сделала что-то совсем уж приятное, прикоснувшись губами к его губам.

Потом она ушла, предоставив его темноте и тишине. Но Роун не мог сомкнуть глаз, раздумья одолевали его. То его мысль обращалась к странным событиям, неожиданно кинувшим его на этот корабль; то — к его одиночеству, удушливому и тяжелому, как воздух в камере на корабле или в их домике на окраине гетто; то — к Стеллери, нежданно обретенному новому другу… и снова к тем полузабытым чувствам, которые испытал он после гибели Кланса…

Постепенно сон все-таки сморил Роуна, но покоя ему не принес. Он до осязаемости отчетливо снова увидел отца, спешащего к нему на помощь; с еще большей остротой пережил страшный момент его внезапной гибели и потрясение оттого, что не смог эту гибель предотвратить.

Гибель отца взывала к отмщению И взывала не только во сне…