Зеркало Иблиса

66

– Ну вот. Мы остались втроем, – констатировал Ягер, втыкая лопату в песок.

Собственно, говорить этого не требовалось, но по какой-то причине Людвигу захотелось это сказать. Так иногда хочется подвести под трудной задачей черту. Все. Кончилось. Решил.

Под холмиком песка лежал Фриц Людвиг. Могила получилась неглубокая. Буквально через метр-полтора лопата наткнулась на сплошное скальное основание.

Фрисснер подумал, что это был единственный солдат, который умер почти своей смертью. После гибели остальных солдат он читал молитву не переставая. Бубнил, что-то выкрикивая. А потом внезапно замолк и упал лицом вперед.

Фрисснеру показалось, что то, чему молился Фриц, наконец помогло ему. Для него кончились пески, жажда, голод, страх. Кончилось все. Может быть, именно этого и хотел Фриц Людвиг.

Ягер еще немного постоял, качнулся с носков на пятки и пошел к грузовику.

– Что вы собираетесь делать? – спросил Фрисснер, не оборачиваясь.

– Я? Я собираюсь завести грузовик и прокатиться до этих столбов. А вы думаете остаться тут и впасть в уныние?

– Вы все-таки чертова свинья, Ягер…

– Что?

– Вы чертова свинья!

– Я знаю. А вот вы жалкий слюнтяи… – сказал Ягер и полез в кузов. Достал оттуда канистру с бензином и начал заливать в топливный бак. Бензин расплескивался, брызгал Людвигу на одежду, – Всего лишь жалкий слюнтяй… В компании с бесполезным интеллигентишкой.

Когда наконец канистра была опустошена, Людвиг забрался в кабину, завел двигатель и закричал, высовываясь в окно:

– Вы собираетесь двигать своими задницами или нет?! Или будете ждать, пока это чертово дерьмо снова проголодается?!

Замке первым прореагировал на «приглашение», забрался назад. Фрисснер сел рядом с Ягером.

Грузовик резко дернулся, выбросив из-под колес фонтаны песка.

– Сколько до них? – бодро спросил Ягер, указывая на столбы.

Фрисснер равнодушно пожал плечами:

– Если бы в этой пустыне я в чем-нибудь был уверен, то назвал бы вам точные цифры… А так… Километра четыре, я думаю.

Артуром овладела откровенная апатия. Вдруг что-то покосилось внутри, стало непрочным. Все, чего хотелось, так это окончания. Не конца, который обычно подразумевает смерть, гибель, плен, отступление… Фрисснер не был фаталистом и не призывал смерть раньше времени. Хотелось окончания. Найти Зеркало. Или обнаружить на его месте кратер, или просто яму, или вообще ничего и заявить во всеуслышание, что Зеркало это – миф. Так или иначе, но покончить с этой безумной, дикой и нелепой операцией. Даже не важно, есть Зеркало или нет. За него заплачена такая высокая цена, что результат, ранее казавшийся важным, уже перестал интересовать.

Столбы приближались.

Фрисснер прищурился, ему показалось, что возле столбов что-то шевелится.

– Что это там?..

– Где? – Ягер лихо давил на газ, машина ревела, но шла ровно.

– Возле столбов…

– Не имею ни малейшего понятия!

Когда грузовик подошел к столбам, стало ясно, что к их основаниям привалены два трупа. Точнее, уже и не трупа вовсе. Просто кучки праха. Ветер грустно трепал истлевшие остатки одежды.

– Эти люди не из экспедиции отца, – сказал Замке, когда они вылезли из машины. – Одежда не такая, да и истлеть они не могли так…

– Тут все могло быть, – сказал Фрисснер.

– Посмотрите-ка… – Ягер нагнулся над одним из трупов и достал откуда-то из кучки праха большой нож с широким лезвием, острым даже на вид. – У другого то же самое. Это что-то вроде ритуального самоубийства…

– Почему самоубийства? – спросил Замке.

– Ну, или убийства, но ритуального. Уж очень красиво они сидят. А если присмотреться, то можно определить положение рук…

– Смотрите! – воскликнул Юлиус Замке. Фрисснер оглянулся. Профессор стоял перед воротами и дрожащей рукой указывал куда-то внутрь.

– Смотрите… – Он сделал шаг, другой. Затем побежал, что-то выкрикивая. Артур кинулся за ним.

Ягер помедлил с мгновение, потом брезгливо кинул нож, расчехлил кобуру пистолета и решительным шагом направился следом.

– Стойте, Замке, стойте! – кричал Фрисснер, но профессор развил удивительную для его возраста и телосложения прыть. Он бежал, что-то нечленораздельно крича и размахивая руками.

Артур разобрал только.

– Вот оно! Вот!!! Нашел!

Они выбежали к огромному амфитеатру из темной породы. Казалось, что земля всколыхнулась когда-то. Вздрогнула, как поверхность воды под тяжестью дождевой капли. Да так и замерла. Это было первое впечатление, потом замершему Фрисснеру показалось, что он стоит в огромном следе от кулака, ударившего в землю всей своей тяжестью…

Замке, распластавшись, рыдал. Самозабвенно, до истерики. Просто рыдал, всхлипывал и трясся, вцепившись в породу руками.

А перед ним на небольшом песчаном холме стояло оно. Чуть-чуть глядя в небо, словно делая ему укор своей слепотой. Оно ничего не могло отражать, его темная в разводах поверхность, гладкая, но не блестящая, была слепа. И где-то внутри змеилась большая острая изломанная трещина. Так и не выбравшаяся наружу, застрявшая там по чьей-то воле… Чьей?

Вопреки ожиданиям, Зеркало не было большим. Неправильной формы, со сколотым краем, метра полтора в ширину и столько же в высоту. Артур обошел его сзади и увидел, что Зеркало словно бы вросло в кусок породы, но сбоку высовывается гладкая грань.

«Может быть, это просто такая плоскость, прямоугольник… Только вплавленный в кусок камня или что-то вроде того…» – подумал Фрисснер, подходя ближе к Зеркалу.

Он вгляделся в темные глубины камня. «Как там говорил профессор? Отразился в нем лик Аллаха…

Или нет? С этим-то как раз все было не так. Это Зеркало отразило лик Иблиса… Потому и валяется тут, забытое богом. Или, может быть, и не забытое, а специально заброшенное. А мы ломимся… Пытаемся взять то, чего брать нам и не следует. Зачем нам это? Может быть, Ягер прав… Может быть, только для того, чтобы уничтожить самих себя?»

Он провел ладонью по поверхности, стирая редкие песчинки и пыль. И Зеркало ожило. Фрисснер увидел себя. Вдруг ни с того ни с сего поверхность перестала поглощать свет и начала отражать его. Фрисснер увидел себя, заросшее, небритое лицо, глубокие морщины на лбу. Откуда они взялись?.. Когда? Артур вдруг понял, что постарел…

Перед ним медленно текли картины его жизни. Школа, университет, армия, СС… События, драки, дуэли, любовь, военные операции, возвращения домой.

«Я же ничего за свою жизнь не сделал… – подумал Фрисснер. – Спасал жизнь другим, выживал сам. Но разве этого мало?!»

Он выпрямился. Стряхнул с себя этот странный туман. И вдруг на него накатило.

С обжигающей ясностью он понял, что именно эта операция (эта экспедиция, это приключение!) была самым ярким событием его жизни! Самым настоящим! Пиком, вершиной, апогеем! Потому что миллионы людей проживают свою тусклую жизнь и умирают, так и не прикоснувшись к тому, на чем держится этот мир.

– Вот он, момент истины… – тихо сказал Артур. Он поднял руки вверх, словно призывая небо посмотреть на это великое событие в его жизни.

И увидел в Зеркале, как штурмбаннфюрер СС Людвиг Ягер целится ему в затылок из «вальтера». Нет. Не целится. Стреляет.

«Всегда хотел заглянуть в глаза своей смерти», – успел подумать Фрисснер, ловя в Зеркале глаза Ягера.

Выстрела он не слышал: просто Зеркало перестало отражать…

Людвиг Ягер застрелил так и не пришедшего в себя Замке. Тот умер сразу: просто дернулся и затих.

– Ну, вот я и один… – сказал Ягер, непонятно к кому обращаясь.

Потом обошел амфитеатр, Зеркало. Снял с полированной плоскости руку Фрисснера.

– Ну что ж… – обратился Людвиг к Зеркалу. – Я вернусь… Я вернусь домой вместе с тобой. Воды у меня много. Бензина тоже. А здоровья мне не занимать.

И он хихикнул. Прозвучало глупо.

– И никто мне не помешает, – сказал Ягер столбам, возвышающимся над краем амфитеатра. – Мне никто не помешает, потому что я всех убил!

– Да! – прикрикнул Людвиг на небо, – Да! Я нарушил приказ! Да! Ну и что?! Какая разница? Какая? Мне все равно, где убить этих людей!!! Мне все равно где! Тут или сдать их в гестапо в Триполи… Плевать! И пусть все их долбаные агенты-наркоманы катятся к черту! Я решаю сам, кого и когда мне убивать…

Последнюю фразу он произнес уже с трудом. Силы оставили его, он сел возле Зеркала, безучастно глядя в песок.

Потом наконец встал, словно какой-то невидимый кукловод дернул за ниточки. И вышел из амфитеатра.

Грузовик ревел, разбрасывая песок в разные стороны. Цепи, которыми был опутан камень, звенели от напряжения.

– Еще… – шипел сквозь зубы Ягер. – Еще! Его руки были все в ссадинах, из разорванной скулы текла кровь.

– Еще! Тварь! – крикнул Ягер и надавил на газ. По его расчетам, камень нужно было только сдернуть с места, чтобы все пошло проще, – Еще немного!!!

Рывок был таким, что ему показалось, будто цепи все-таки не выдержали.

Зеркало сорвало с места и потащило по песку.

– А-а-а!! – закричал Ягер. Он засмеялся, захохотал во все горло, выруливая из ворот…

На песке, перед воротами, стояла фигура, замотанная в темные тряпки.

Муамар.

Ягер притормозил. Обострившимся чутьем сумасшедшего он ощутил, что именно эта маленькая фигурка перед машиной и есть самая большая опасность в этом мире сейчас.

Людвиг оскалился.

– Нет… Не-е-ет… – процедил он сквозь зубы. – У тебя не получится.

Он несколько раз утопил в пол педаль газа. Двигатель взревел.

– Не получится, кем бы ты ни был!

Грузовик пошел на разгон. Казалось, что огромный монолит Зеркала позади не только не мешал, а наоборот, помогал движению. Толкал машину вперед! Грузовик летел по песку, сокращая расстояние.

И чувствуя, что сейчас произойдет что-то непоправимое, Ягер запел сорванным голосом:

– Германия, Германия превыше всего!!! Германия…