ЗК-5

33

К столику Овсяникова подвалило раскрашенное помадой человекообразное существо — известный композитор, так о нем писали.

«Потанцуем, Муму?»

Салтыков вежливо отказался.

Звенел смех, счастливо звенели бокалы.

Счастливые, праздничные, полные ожидания голоса.

«На дискотеке в Варшаве Мерцанову пригласил на танец мускулистый мужчина. Расчувствовался, обняв великую артистку: пусть пани не пугается, он только что с зоны. Отсидел, вышел честный. Пани не должна падать в обморок, он всего только убил жену, падла она была. Я бы точно хлопнулась в обморок, а наша Мерцанова — божество, она само божество, нежность сладкая, тут же по телефону сообщила местной польской подружке: „Здесь один пан. Он холост!“».

Такие истории следовали одна за другой.

Каждый хоть раз видел на сцене Мерцанову.

Вот игралась, с любовью вспоминал кто-то, героическая драма — с тоской, торжеством, с чудесными ариями. За несколько часов до спектакля у местной примы (играли в Харькове) сел голос. Мэтр (Овсяников) впал в бешенство: билеты раскуплены, спектакль отменять нельзя. И тут, как по волшебству, возникла юная хористочка. О Господи, она же всю жизнь мечтала об этой роли! Она поет, знает все тексты, готова отыграть спектакль без единой репетиции!

Овсяников махнул рукой и выпустил юное дарование на сцену.

Ротик прелестный, жесты поставлены, но пения нет, нет никакого пения, одни ничтожные звуки. Останавливать спектакль нельзя, ну никак нельзя, это как остановить поезд на полном ходу. К счастью, в начале второго акта героиня встретилась, наконец, со своим возлюбленным. За спиной ее — измена, отчаяние, тьма. В приступе покаяния вскинула руки: «Вбий мене!» — и герой бросился на нее с ножом. С бутафорским, конечно, но ужасным.

Этим, собственно, все и должно было закончиться.

Но лицо героя показалось хористочке столь зверским, он так намучился с нею за спектакль, что девчонка испугалась всерьез и в последний момент отскочила в сторону, не далась, так сказать, не захотела, чтобы ее зарезали на глазах всего зала. Харьковские онкилоны и выпестыши замерли.

«Вбий мене, вбий!»

Герой на хористочку с ножом, а она опять в сторону.

Все же изловчился, поймал хористочку, но она и тут вырвалась.

Тогда-то в мертвой тишине, охватившей зал, и раздался за кулисами бешеный шепот Овсяникова: «Поймай ее, суку, и убей!».