Злато-серебро

Наследница престола ждала принца в небольшом зале, который примыкал к ее апартаментам. Сюда были вхожи лишь приближенные, поэтому обстановка царила почти домашняя. Серп помнил нелестное описание девушки, данное Кайтом. Эрона и в самом деле оказалась невысокой, с хрупкой фигуркой, но вполне привлекательной.

Длинные, сочного каштанового цвета волосы были уложены в затейливую прическу, украшенную нежно-розовыми жемчужинами. Темные пряди и теплое мерцание жемчуга заманчиво оттеняли молочно-белую кожу, сквозь которую на высоком лбу проглядывали чуть заметной синей тенью жилки. Черты лица принцессы не поражали красотой, но складывались в приятную взору картину. Более всего притягивали глаза, большие, ореховые с зелеными крапинками, обрамленные длинными черными ресницами. Правда, глядели они со смущением и растерянностью, а вовсе не так, как положено бы царственной особе.

— Принц Ориол, счастлива видеть вас, — проговорила Эрона. — Добро пожаловать в Пиролу.

— Ваше высочество, — поклонился чародей, не без удовольствия замечая, как на щеках девушки проступил румянец, будто розовое вино пролилось на свежевыпавший снег. Это вам не цветы пламенника, что расцветают на щеках безродных девиц. Правда, у Иволги… Стоп! Уже ни о чем нельзя подумать, тут же птаха порхает в мысли. — Мое счастье созерцать столь прелестную даму во много раз превышает ваше.

Дальнейший вечер прошел гладко и скучно. Компанию принцессе и чародею поначалу составляли Маргрит и Серпента, но вскоре помощник наместника извинился и покинул избранное общество, сославшись на дела. На смену ему не замедлил пожаловать Харьер.

Служанка принцессы, девушка настолько бесшумная и незаметная, что Серп заподозрил было какие-то чары, принесла вино и легкое угощение для мужчин. Принцесса взяла со столика неоконченное вышивание, Серпента взглянула на нее с едва заметной усмешкой и приказала служанке поставить еще один кубок.

— Мне далеко до добродетелей ее высочества, — проворковала, пригубив темно-вишневую жидкость. — Раз уж я не умею вышивать, придется разделить занятие мужчин.

— Тебе это на удивление хорошо удается, — тихо произнесла Эрона, румянец которой стал ярче. — Порой я даже начинаю завидовать.

— Нечему тут завидовать! — проворчал Харьер, сделав солидный глоток. — Посмотри, как трудно Серпенте найти мужа при отсутствии должного воспитания! Принц, ответьте, какие девушки вам по нраву? Те, которые умеют вышивать, или пить вино?

— Не хочу обидеть обворожительную Серпенту, но я больше ценю в женщинах сдержанность и искусность пальцев.

Принцесса, услыхав это, залилась, наконец, самым что ни на есть простонародным румянцем. Она неловко ткнула иглой в полотно, не попадая в узор, спохватилась, дернула и запутала нитку.

— Позвольте, я помогу вам, ваше высочество, — чародей поспешно поставил кубок, встал и подошел к Эроне.

— Спасибо, принц, но с женским делом я справлюсь сама, — принцесса упрямо сжала губы и не подумала протянуть шитье мужчине.

— Мне будет приятно оказаться полезным, — Серп накрыл рукой ее пальцы, девушка побледнела и сделала попытку высвободиться. — Если благородная Серпента с успехом освоила мужские занятия, думаю, я сумею справиться хоть с какими-то из женских.

Он стал распутывать нить, которая успела переплестись еще и с девичьими пальчиками. Эрона, смущенная донельзя, неловко попыталась убрать руку и при этом ощутимо уколола чародея иглой. У самого ногтя тут же выступила кровь.

— Ах, принц, я не хотела! — девушка бросила иглу, прижала к ранке край вышивки.

— Ваше высочество, стоит ли переживать из-за таких пустяков! — Серп высвободил палец из заботливых рук. — А вот ваша чудесная вышивка испорчена, — с сожалением взглянул на запачканную кровью ткань.

— Это как раз не страшно, — Эрона положила работу на столик. — Кровь можно отмыть.

Серп проводил вышивку взглядом. Кверкус в свое время предупреждал, что разбрасываться частицами собственного тела может быть опасно. Волосы, обрезанные ногти и кровь не следует оставлять где попало. Прежде в ходу была волшба, которая позволяла легко навредить человеку через такой мусор. Сейчас, благодаря Нетопырям, ее почти забыли, но осторожность никогда не бывает лишней. Именно поэтому утром Серп под обидное хихиканье чернокосой уничтожил с помощью чар состриженные излишки бороды и усов.

И сейчас он с легкостью прервал связь, что еще сохранялась между ним и несколькими алыми каплями на белом полотне: теперь навредить ему не получится. Правда, эти частицы его тела все еще можно использовать, чтобы разрушить волшбу, завязанную на кровь чародея. Но кому может понадобиться уничтожать амулет Иволги? Тут, в Регисе, мало кто знает о птахе, не говоря уж о ее сангриловом браслете.

Серп знакомился с принцессой в Регисе, а тем же вечером в Мелге Кайт и Иволга отправились к Мерте — раньше не получилось, стражник был занят на службе. Парень не очень верил в успех предприятия и попытался уговорить девушку оставить пустую затею, но Иви даже слышать об этом не хотела.

Крестэль только подивился ее твердости. Попробуй-ка тут откажи: одна в трущобы отправится! Пожалуй, теперь она сумеет и Мерте ответить, если трактирщица по обыкновению попытается женщину на порог не пустить. Сумела же его уговорить отвести в «Кабаний клык». А ему совсем не хочется выслушивать брюзжание Нетопырихи о том, что сын Крестэля не только тайны хранить не умеет, но и девчонкам собой крутить позволяет.

— Нужно закутаться как следует, — стражник остановился в пятне света от чародейского светильника под вывеской с кабаньей головой, окинул недовольным взглядом чересчур узкоплечую даже для мальчика-подростка фигурку.

Иволга послушно надвинула капюшон поглубже.

— Вряд ли хозяйка меня прогонит. Я ведь не в зале сидеть пришла, а с ней поговорить. Но если ты опасаешься рассердить Мерту, не заходи внутрь. Подожди меня здесь, пожалуйста.

— Стану я старушонку бояться! — предложение девушки задело за живое.

Раздосадованный Кайт с силой распахнул дверь, пропустил Иви вперед и ступил следом. За стойкой, к радости стражника, скучал Яс. Бросил унылый взгляд на посетителей, кивнул Крестэлю, как старому знакомому и принялся рассматривать фигурку в плаще. В глазах промелькнул вялый интерес.

— Кто это с тобой?

— Вот и мне любопытно! — раздался пронзительный женский голос из глубины зала.

К стойке, ловко пробираясь между пустующими столами, спешила Мерта. Подошла и, не успели мужчины опомниться, бесцеремонно сдернула с головы Иволги капюшон.

— Да что ж это такое? — прошипела, тесня стражника за стойку и дальше, в дверь, за которой скрывалась лестница на второй этаж.

Иволга застыла в растерянности, но, поймав горящий восхищением взгляд Яса, тряхнула головой и решительно направилась следом за приятелем.

Немногочисленные посетители «Клыка» внимания на происходящее не обращали, предпочитая свои тайны чужим склокам.

— Мало того, что болтаешь о моем прошлом с кем ни попадя! Еще и девок в «Клык» таскать вздумал! — тем временем продолжала вполголоса выговаривать Мерта. — Скажи спасибо, что мне нужно с тобой перемолвиться. Не то вышибла б отсюда вместе с подружкой. Вели ей в «Морской ветренице» подождать, тут неподалеку. Там лассочкам самое место! — оглянулась, будто почувствовав чужое присутствие и обнаружила, что бесстыжая девица не только не ушла, но последовала за ними. — Убирайся немедленно, мерзавка! — пихнула Иволгу острым кулачком в бок.

— Тетенька, я… — начала было Иви, но получила еще один удар, на удивление сильный для такой маленькой ветхой старушонки.

Кайт хотел было прийти на помощь, однако Мерта зло цыкнула на него.

— Стой, где стоишь! Иначе придется Крестэлю искать другой способ весточки сынку передавать!

Стражник подчиняться приказам трактирщицы не собирался и уже вознамерился схватить драчливую Нетопыриху в охапку, но Иволга, не желая навлекать на друга еще большие неприятности, его опередила.

Девушка ловко поймала занесенную для очередного удара руку. Запястье под пальцами оказалось на удивление тонким, стало боязно сломать его или еще как-то повредить. Но ослаблять хватку Иви не решилась, ибо вырывалась трактирщица на редкость бойко.

— Ах ты, мракова потаскушка! — в шипении послышались визгливые нотки. — Да я тебе все волосы выдеру!

— Никакая я не потаскушка! — Иволга сама удивилась охватившей ее злости. Поймала вторую руку трактирщицы и слегка встряхнула беснующуюся женщину. — Я всего лишь хочу узнать, что за разговор у вас был с Серпом в ночь после праздника!

Кайт все-таки сделал попытку утихомирить хозяйку, но та стала во весь голос призывать сына. Стражник почел за лучшее отступить. Пускай лучше Яс свою мамашу утихомиривает.

— Полегче, златовласка, — на плечо Иволги легла рука. — Ну-ка, отпусти маманю. — Девушка послушалась, парень быстро отодвинул ее подальше от разъяренной Мерты, не упустив возможности будто невзначай провести ладонью по одной из кос. — Забирай ее и выметайтесь отсюда, — велел Крестэлю.

— Погодите-ка, — женщина, мигом успокоившись, пытливо взглянула на Иволгу. — Откуда ты знаешь про мои дела с палачом? И тебе-то что до них?

— Он сам мне сказал, что к тебе отправляется! И я не хочу, чтобы Серп попал в беду. Довольно уже с ним плохого случилось, — Иви отодвинулась от Яса, который так и ел ее глазами.

— Давай-ка, сын, назад, за стойку, — распорядилась Мерта, от которой не укрылся живейший интерес парня к незваной гостье. — Помог, спасибо. Дальше сама справлюсь. Коли это и в самом деле лассочка, я непременно узнаю, в каком веселом доме ее искать.

Парень слегка покраснел, но прекословить не стал, развернулся и вышел.

— Она не из веселого дома, Мерта, — сказал Кайт. — Она подружка Серпа.

— Подружка? — выцветшие брови трактирщицы поползли вверх в искреннем удивлении. — Никогда б не подумала, что палач станет обременять себя подружкой! Такой разве что постоянную девицу заведет, которая для него всегда свободна и цену не заламывает, — окинула насупившуюся девушку насмешливым взглядом.

— Я его служанка, — Иви вскинула голову. — Но все равно о нем беспокоюсь. И если ты заманила его в ловушку… — осеклась, охнула, схватилась за левую руку повыше локтя, потом принялась вытрясать что-то из рукава. На пол посыпался черный песок.

— Служанка! — хмыкнула Мерта. — Слыхала я, что у Серпа прислуга наглая, но не верила. А зря. Что ты мне полы пачкаешь? Что это за труха? — носком башмака провела по темному пятну.

— Это… — Иви снова ощупала руку сквозь рукав. — Это, наверное, остатки оберега… Он же написал, что браслет у меня останется… Значит, он умер?! — вскинула полные слез глаза на Кайта, мигом из уверенной особы превратившись в несчастную перепуганную девчушку.

Великан только руками развел. Зла чародею он не желал, даже привык считать приятелем, особенно в последнее время. А Иволгу и подавно было искренне жаль. Она-то привязалась к непутевому Полумесяцу не на шутку.

— Вот что, лассочка, я слез не терплю, — Мерта и не подумала скрыть брезгливость. — Не станешь сырость разводить, так и быть, отвечу на твои вопросы. Но и тебе придется кое-что мне рассказать.

— Поздно на вопросы отвечать! — Иви шмыгнула носом. — Его, может быть, уже в живых нет!..

— Я знаю, как работают чародейские обереги, — заявила трактирщица. — После смерти создателя они теряют силу, а не рассыпаются в пыль. Да и проверить, жив ли твой… хм… хозяин, проще простого. Пошли, — она двинулась вверх по лестнице, поманив за собой парня и девушку.

Гости ждали в коридорчике, пока Мерта заходила в одну из комнат. Появилась она с серебряным кубком, который протянула Иволге.

— Вот, убедись. Пригуби. Теплое?

— Да, почти горячее, — девушка осторожно коснулась губами темной жидкости, которая оказалась густым сладким вином, и непонимающе взглянула на Мерту.

— Серп зачаровал для меня этот кубок. Все, что в него налито, становится теплым и остается таким. Дальше объяснять или сообразила?

— Сообразила, — с облегчением выдохнула Иви, осторожно, чтобы не расплескать, протягивая женщине волшебную вещицу.

— Выпей-ка все до дна, — распорядилась Мерта. — Не такая ты боевая, как хочешь казаться.

Девушка неуверенно взглянула на Кайта, тот кивнул, мол, пей, не бойся. Трактирщица терпеливо ждала, пока гостья маленькими осторожными глотками осушает кубок, потом забрала его и распахнула ближайшую дверь.

— Что ж, давайте, побеседуем. Палач, и из Мелги убравшись, не устает подкидывать загадки. А я до них всегда была охоча.

Эта комната тоже оказалась невелика, как и «шкатулочка» с серебряной утварью. Стены покрывали резные панели темного дерева, а из мебели имелись пара топчанов, столик и большое кресло, повернутое к камину спинкой. Источником света служил висящий под потолком чародейский светильник, который вспыхнул, стоило двери открыться.

Кайт уверенно направился к одному из топчанов, уселся. Видно, ему уже приходилось тут бывать. Иволга устроилась рядом с парнем. Она побаивалась, что опьянеет от выпитого, но вино только согрело и успокоило, голова оставалась ясной, даже более ясной, чем совсем недавно, внизу у лестницы и потом, в маленьком коридорчике. Наверное, из-за того, что страх за Серпа слегка отпустил.

Мерта устроилась в кресле, поставила пустой кубок на подлокотник.

— Как тебя зовут, лассочка?

— Иволга. И не зови меня ни лассочкой, ни потаскушкой. Я никогда в веселом доме не работала.

— Где ж палач ухитрился тебя подцепить? На улице?

— Может, я в зале побуду, пока вы беседуете? — Кайту показалось, что воздух в комнате стал накаляться. От Мерты чего и ждать — бывшая Нетопыриха. Но Иволга-то, Иволга, милая маленькая пташка! Сверлят друг друга недобрыми взглядами, того и гляди опять сцепятся.

— Не бойся, Крестэленыш. Раз я пустила ее в дом, да еще вином угостила, выдирать волосы и царапать личико уже не стану. А эта птичка первая не полезет. Или я ошибаюсь? — обратилась к девушке.

— Не ошибаешься. Ты, хозяйка, я вижу, ни с кем не любезна.

— Светлое Солнце! Как твои-то дерзости палач сносит? Постой-ка! — Мерта хлопнула себя по лбу и расхохоталась. — Как же я сразу не догадалась! Зачем еще чародею служанка надобна! И с женщинами он обращаться умеет, сама однажды едва лишнего ему не выболтала. Зачем бы ему усердствовать при такой-то внешности? И шутка эта с ошейником на редкость нехорошей получается, коли наш Серпик силу из жара плоти черпает. Выходит, золотая птичка-Иволга, ты его источник!

— Да, — кивнула девушка, ничуть не смутившись. — Серп будет очень недоволен, если ты станешь рассказывать об этом каждому встречному.

— Не стану. Тайны хранить я умею, если мои на ветер не бросают, — сердито глянула на Кайта.

— Ну прости, Мерта, — великан смотрел едва ли не умоляюще. — Мне отец не говорил, что твоя прошлая служба — дело тайное. А с Серпом вы вроде как поладили. Да и не болтлив он.

— Она служила у Нетопырей? — пришел черед Иволги проявлять смекалку.

Трактирщица, вопреки опасениям Кайта, не рассвирепела, а усмехнулась.

— Все теперь друг о друге знаем? Или еще чем интересным поделиться сумеем?

Мерта не остановилась на достигнутом и настояла, чтобы девушка рассказала о знакомстве с Серпом. Иви не стала отпираться, тем более что и стражник давно знал ее историю.

— Он помог мне, теперь я стараюсь помочь ему, — привычно завершила повествование Иволга.

— Помочь! Да ты влюблена в него! До кончиков своих длинных кос, на которые заглядывается мой глупый сын, — фыркнула Мерта. — Неудивительно, что осталась с палачом. Такие чародеи — замечательные любовники. А Месяц твой серебряный еще и собой недурен. Только не завидую я тебе, и вовсе не из-за его ошейника. Уж больно парень кое в чем глуп.

— Вовсе он не глуп, — прошептала Иви, краснея до корней волос. Ей было страшно неловко, что Кайт сидит рядом и все слышит. — Теперь твоя очередь рассказывать. О чем вы говорили в ночь после праздника?

Мерта, увы, не сказала ничего нового. Суть полученных от нее сведений Серп честно изложил в письме, а своими планами с бывшей Нетопырихой не поделился.

— Что же случилось с моим браслетом? — Иви совсем сникла.

— Это мне и самой было б интересно узнать. Одно могу сказать точно. Палач оберег не разрушал. Создателю амулета это не нужно. Только лишняя трата сил, а чародеи терпеть не могут попусту мощь расходовать. Если б Серп и задумал тебя защиты лишить, цацка цела осталась бы. Силу потеряла бы, камни цвет изменили, — трактирщица задумчиво покрутила на пальце кольцо с тусклым самоцветом. — Нет, здесь кто-то другой поработал. Как оберег действовал? Всякого, кто к тебе прикоснется, не бил. Иначе и мне, и Ясу досталось бы.

— Серп перемещался ко мне, если грозила опасность. Вернее, если я думала, что грозит, — Иви вспомнила, как чародей спас ее из пут ночного кошмара.

— А кто знал про браслет?

— Кайт. Больше я никому не рассказывала. И не показывала.

— Про такое, вообще-то, и рассказывать не надо, — усмехнулась Мерта. — Оберег мог почуять любой чародей. Да и простой человек с особым амулетом узнал бы. Но ты, птичка, только по имени золотая. Много ли найдется желающих с чародеем связываться, чтоб тобой завладеть? — говорила женщина без издевки и смотрела задумчиво. — Я уж скорей поверю, что у тебя соперница появилась. Которая не желает, чтобы Месяц ясный к тебе мотался всякий раз, как ты тени в темном переулке испугаешься.

— Змейка не чародейка, — пробормотала девушка. — И она не в Регисе, рядом с ним, а здесь, в Мелге.

— Уже нет, — сказал Кайт. — Она уехала из города на следующий день после праздника. Даже не попрощалась. Видно, морем путешествовать решила, потому что ребята на воротах ее не пропускали. Я спрашивал.

— Что за Змейка? — насторожилась Мерта.

Крестэль объяснил, бросив на Иволгу смущенный взгляд.

— Дочка благородного Натрикса из Дэры, говоришь? — переспросила бывшая Нетопыриха.

— Да, так она представилась, — ответил стражник. — У меня не было оснований ей не верить. Серпента благородных кровей, сомнений быть не может. Конечно, семейные дела дэрских родов мне известны не слишком хорошо…

— Оно и видно! — фыркнула Мерта. — У Натрикса три дочки, все давно замужем и чуть не каждый год приносят супругам по очередному младенцу. Я поверила бы, что одна из них сбежала от такого счастья. Но с трудом могу представить, что тебя потянуло на мощные телеса не первой свежести. Крестэли, как мне поведал когда-то один из них, любят стройных тростиночек. А уж если те им до плеча не достают, то страсти не будет предела. В целом это правда, но жгучая страсть, увы, быстро прогорает.

— Значит, девица меня обманула, — спокойно ответствовал парень. — Не обидно. Она, и правда, была на мой вкус высоковата.

— Это она разрушила оберег, — вдруг сказала Иви.

— Ну, знаешь, Иволга! — Кайт воззрился на нее едва ли не с возмущением. — Я понимаю, что тебе не за что любить Серпенту…

— Погоди, Крестэль, — нахмурилась Мерта. — Птичка-то, может, и права. Почему ты так решила?

— Не знаю, — Иви покраснела. — Просто так чувствую.

Ей не хотелось рассказывать Нетопырихе про свою ревность, про постоянные уколы, которыми донимала скромную служанку благородная дама, про то, как сладострастно увивалась Змейка в танце вокруг чародея всего несколько дней назад.

— Учитывая все, что я о тебе сегодня узнала, птичка, я бы поверила твоему предчувствию, — покачала головой трактирщица. — Но мужчинам подавай веские доказательства, — взглянула на Кайта с ехидством. — Если тебя, юный Крестэль, в самом деле занимает этот вопрос, можешь попытаться найти Серпенту в Регисе и спросить напрямую. Вдруг сознается?

— Когда еще я окажусь в Регисе, да и вообще в Пироле! И с чего ты решила, что Змейка в столице?

— Сердце вещует, — усмехнулась Мерта. — А в Регисе оказаться можешь хоть сейчас, коли сумеешь заплатить чародею за перемещение. — Парень уставился непонимающе. — Я же говорила, у меня для тебя весточка. Твой отец узнал, что в столице вот-вот объявят о появлении у принцессы нового жениха. Просил проверить, правда ли. И, если правда, передать тебе. Мои источники подтвердили, сведения верные. Я уже сообщила Крестэлю в Приморский Предел. Заодно посоветовала спешно тебя женить, чтобы вывести из-под удара. На случай, если третий женишок долго не продержится, — бывшая Нетопыриха и не подумала сдержать злорадное хихиканье.

Серп не вернулся в Мелгу ни через неделю, ни через десять дней, и вестей от него не было. Иволга забеспокоилась не на шутку.

Кайт, однажды вечером вернувшись домой и заглянув на кухню, в первый миг не узнал девушку. Золотые косы исчезли, волосы были обрезаны так коротко, что не прикрывали шею. Иви, услышав, как вошел парень, оставила свои дела, повернулась и выжидательно посмотрела на него.

— Выгляжу уродиной, да? — спросила наконец, не дождавшись, когда Кайт нарушит молчание.

— Ничего подобного! — искренне запротестовал стражник, которому перемена неожиданно пришлась по душе.

Иволга, несмотря на грустное выражение лица, с остриженными волосами выглядела по-мальчишески задорно и в то же время казалась трогательно беззащитной. Белая девичья шейка притягивала, Кайт с удовольствием снова полюбовался б ею с затылка, где так заманчиво золотился нежный пушок. К тонкой атласной коже хотелось прикоснуться, погладить, а после запустить пальцы в густые короткие пряди.

Парень совладал с неуместными желаниями, кашлянул, прочищая горло, и добавил:

— Выглядишь непривычно, но очень привлекательно.

Иволга порозовела и благодарно улыбнулась. Она отлично понимала, что Серп неравнодушен к ее косам, но Кайт вроде бы не кривит душой, значит, совсем уж страхолюдиной она не стала.

— Зачем же ты остригла волосы?

— Я, похоже, осталась одна, — вздохнула Иви. — А косы… Они слишком привлекают мужчин. Мне это не нужно.

— Да вернется твой Месяц мрачный! Ну, задержался на несколько дней. Может, на след напал. Или нашел уже того шутника и уговаривает избавить от ошейника. Мало ли, — Кайт уселся за стол. Отсутствие палача его пока ничуть не тревожило, а есть хотелось. От запаха Иволгиной стряпни к тому же привычно текли слюнки.

— Я не могу больше ждать, — девушка принялась накрывать на стол. — Лучше остаться одной, чем ломать голову, почему он до сих пор не вернулся. Косы я срезала еще и для того, чтобы раздобыть денег на путешествие в Регис. Мастер, что делает парики, заплатил щедро. Сказал, на южных островах женщины смуглы, чернокудры и очень ценят парики из светлых волос северянок.

— Угу, — проворчал Крестэль. — А уж как ценят красивые волосы лысеющие повесы… И что ты станешь делать в Регисе? Разве в Мелге плохо? Тут у тебя хоть знакомые есть.

— Я найду Серпа и спрошу, нужна ему или нет. Если нет, попрошу вернуть меня сюда, в Мелгу. Зира-портниха обещала взять меня к себе, ученицей, а потом и помощницей.

— И когда же, милая Иви, ты собиралась рассказать мне о своих планах? Или однажды утром я нашел бы вместо завтрака письмо? — Кайт смотрел сердито.

— Вот сейчас и рассказываю, — Иволга уселась за стол и придвинула к себе тарелку с едой.

— Одну я тебя не отпущу. И сам не хочу, и Серп просил за тобой приглядывать.

— Не думаю, что Серп еще помнит о моем существовании.

— Ну что ты себе в голову вбила? Если уж этот задавака оставил мне письмо с такой просьбой…

— Может быть, он успел избавиться от ошейника, — как-то безнадежно сказала Иви. — На что я ему тогда?

— Если дела обстоят именно так, я все же набью ему морду, — стражник стукнул по столу кулаком, в котором был зажат нож.

— Как же ты бросишь службу?

— Как нанялся, так и брошу, — проворчал Кайт. — Я поговорил с капитаном после Мертиных известий. Предупредил, что могу уехать в Пиролу. Может, ненадолго, может, насовсем. Мне нужно наведаться в столицу, ты же понимаешь. — Иволга кивнула. Сразу после визита в «Кабаний клык» Кайт поведал ей о несостоявшихся замужествах принцессы Эроны и дальнейших поисках жениха. — Если свадьба ее высочества сладится, дождусь, попирую и буду жить дальше в свое удовольствие. Холостым, — усмехнулся. — Мрак знает, вдруг отец к Мерте прислушается?

— Спасибо, Кайт, — у Иви на глаза навернулись слезы. Путешествовать в одиночку ей было очень страшно.

— Какие тут благодарности, — махнул рукой парень. — Вот видишь, зря ты косы обрезала. Со мной тебе никто не страшен. Что до денег, лиходейское золото, которое ты мне на кисти и краски дала, лежит в целости и сохранности.

— Не зря, — тряхнула короткими волосами девушка. — В мужском платье путешествовать разумней. Зира отдала мне кой-какую старую одежду своего сына. И подогнать по фигуре помогла.

— Ладно-ладно, поступай, как нравится, — Кайт всерьез занялся ужином, про себя думая, что мужская одежда — пустая блажь. Ведь любой мужчина враз раскусит переодетую девицу, это всем известно.

Вопреки ожиданиям Серпа жизнь в королевском замке оказалась не так уж приятна. Чародей впервые задумался, каково это — быть благородным. Получалось, что вовсе не мед. Принца Ориола связывали сотни условностей, писаных и неписаных правил, которые определяли все, начиная с внешнего вида и заканчивая манерой держаться. Соответствовать роли требовалось с утра до вечера.

Серп припомнил, как удивлялся беспечности Кайта, без сожалений сменившего положение наследника господина Приморского Предела на должность простого стражника. Парень, выходит, попросту наслаждался свободой да еще возможностью заниматься своей любимой мазней. Писание картинок — занятие не для воина, так, во всяком случае, полагают окружающие.

Принцесса быстро стала напоминать Серпу Крестэля. Не внешне, конечно — тут эти двое были полной противоположностью. Но Эрона легко могла бы сойти за какую-нибудь не слишком знатную особу, точно так же как и Кайт поначалу показался потомком купчишки. Чародей не раз думал, что Серпента куда больше похожа на королевскую дочь, чем настоящая наследница. В лице Эроны видна порода, но все впечатление от благородной внешности портит отнюдь не королевское поведение. И дело тут не в манерах и речи, вполне безупречных, а в едва ли не болезненной застенчивости и страшной неловкости.

Поначалу Серп решил, что укол иглой был несчастливой случайностью, вызванной вполне естественным смущением девушки, впервые увидевшей того, кого прочили ей в мужья, и его собственным неумелым обращением с женским рукоделием. Но уже на следующий день чародей понял — у Эроны такие досадные происшествия не исключение, а правило. Трапезничая, она непременно роняла на пол ложку, вилку или нож. Во время первого же совместного обеда неудачно задела локтем кубок с вином и опрокинула его прямо на сидевшего рядом жениха. Серп чуть не допустил тогда серьезную оплошность, вознамерившись тут же высушить одежду с помощь чар, но, по счастью, вовремя опомнился. Принцесса могла споткнуться на ровном месте, а однажды, глубоко задумавшись, едва не налетела на дверной косяк.

Чародей насторожился было: уж очень странно выглядела такая неловкость у будущей королевы, воспитанной, как утверждал Харьер, в понимании своего положения и долга. Представить только, что во время коронации Эрона запутается в мантии, оступится и полетит кувырком по проходу в храме. Такие вещи не идут на пользу образу правителя. А если она и страной станет управлять, принимая бессмысленные или откровенно глупые решения?

Но никаких чар на девушке Серп не обнаружил. Да и малограмотной глупышкой она не была, о многих непростых вопросах судила трезво, обнаруживая хорошее образование и живой ум. Чародей сумел в этом убедиться, заводя разговоры о непростых отношениях с соседним Оксисом, о Нетопырях, о королевской повинности чародеев, которой многие из них были недовольны. Во время таких бесед Эрона преображалась, теряя большую часть своей неловкости, но, к сожалению, Харьер, Маргрит или Серпента, один из которых непременно находился рядом, быстро меняли тему.

Прикосновения жениха, даже самые безобидные, повергали Эрону едва ли не в панику. Она краснела и стремительно отстранялась, а потом бормотала извинения. Чародея, который привык пользоваться успехом у женщин, это изрядно раздражало. Он ведет себя безупречно, боится лишний раз дохнуть на невесту, а ее высочество шарахается, будто от палача.

Мысль показалась смешной — стоило ошейнику стать невидимым, и Серпилус почти забыл о своей беде. А еще проснулись яркие и неожиданно приятные воспоминания об Иволге, о том, как та пришла к нему в Залесном.

Подозрительный по природе Серп стал подумывать, не прикидывается ли Эрона неловкой благовоспитанной скромницей? Лжи в ее словах и поведении не чувствовалось, но чародей отлично знал, как можно провести тех, кто способен заметить обман. Если принцесса вжилась в роль и теперь играет, не задумываясь, то у чародея не возникнет ощущения фальши. Такое вполне возможно, да только зачем наследнице подобные трюки?

Придворные не пробудили у Серпа ни тревоги, ни подозрений. Принца Ориола представили ко двору на приеме, который состоялся несколько дней спустя после знакомства с Эроной. Цвет благородного общества Пиролы отнесся к чужеземному жениху с легкой настороженностью, которая быстро прошла, стоило Харьеру сообщить, откуда родом его высочество. Рудные острова лежали слишком далеко от Меддины, и их правители никогда не проявляли интереса к заморским землям.

Большую часть времени Серп проводил с принцессой: жених и невеста должны были получше узнать друг друга, прежде чем заключить брачный союз. Змейку чародей теперь видел только в присутствии Эроны. Чернокосая держалась скромно и молчаливо, выполняя роль няньки при молодой девушке, которой не пристало оставаться наедине с мужчиной.

Маргрит наведывался к чародею едва ли не каждый вечер, расспрашивал, как прошел очередной день, давал советы, а большей частью просто балагурил. Помощник Харьера, несмотря на сравнительную молодость, успел повидать мир, так что собеседником оказался интересным.

— Мне нельзя разговаривать с ее высочеством о важных государственных вопросах? — как-то спросил Серп.

— Если бы было нельзя, тебя бы предупредили, — ответил Маргрит. — Но углубляться в них не стоит. Это может насторожить Эрону.

— Я не заметил в ней подозрительности.

— Серпилус, неужели тебе больше не о чем поговорить с привлекательной девушкой? Ведь Эрона вполне мила.

— Маргрит, я отлично помню, чем мне грозит попытка злоупотребить доверием, — улыбнулся Серп.

— Не сомневаюсь в твоей памяти! — рассмеялся мужчина. — Но мне кажется, что чем больше вы будете похожи на настоящих жениха и невесту, тем скорее проявят себя заговорщики. Если они вообще существуют.

Так прошла пара недель. В пополнении сил чародей пока не нуждался, но неожиданно заметил, что спать одному стало неуютно. Он списал это на наступавшую зиму, которая принесла сырую промозглую погоду и ледяные ветры, что проникали во все щели и вытягивали тепло из каменных стен замка. Серп как-то застал за уборкой в своих покоях миловидную молоденькую служанку и распорядился топить камин пожарче. Девушка выполнила приказ, в комнатах стало теплее, но не уютнее. Чародей просыпался под утро продрогший и вертелся с боку на бок, тщетно пытаясь уснуть.

Одно из окон его спальни выходило в небольшой внутренний дворик, где росла большая раскидистая рябина, сейчас, в начале зимы, увешанная ярко-алыми гроздьями. Однажды утром со двора донеслась звонкая птичья трель. Серп, уже выбравшийся из постели, отдернул занавесь и увидел, что на тонкой ветке, дугой согнувшейся под тяжестью ягод, сидит иволга, яркая, будто солнечный зайчик. Птица повернула головку, глянула на человека черным глазом, и принялась клевать рябину. Чародей наблюдал за неожиданной гостьей, пока та не улетела. Почему-то возникла несокрушимая уверенность, что это та самая иволга, которую он купил у мальчишки. Вернулась, не полетела ни в какой лес. Ну да, в городе зимой теплее — тут же нашел он объяснение.

Серп резко задернул занавесь. Хотя что толку теперь отгораживаться? Пташка упорхнула, да вот надолго ли? Она вернется, он чувствует это так же точно, как и то, что иволга — его старая знакомая. Ох, Госпожа Луна, лучше б ты хоть раз явила из-за низких унылых туч свой лик, позволила прогуляться по нездешним лугам, а не посылала, словно в насмешку, тревожащие душу знаки.

В то утро чародей крепко задумался о служаночке. Нехорошо он с ней поступил, бросил безо всяких объяснений. Птаха, конечно, не пропадет. И желудь Кверкуса при ней, и знакомые у нее в Мелге есть, и Крестэль поможет. Крестэль… Этот поможет, особенно если учесть, что его чернокосая подружка теперь в Регисе.

Возможность такого поворота событий напрочь испортила Серпу настроение. Лепет Эроны за завтраком он пропускал мимо ушей, погруженный в мрачные размышления. Вся затея с подставным женихом вдруг показалась глупой и ненужной. Во всяком случае, ненужной ему. Пусть бы Крестэль отдувался. Или Нетопыри — такие подозрительные происшествия как раз по их части. А он мог бы жить в Мелге, и не обязательно палачом. Небось, Черен не отказался б от услуг чародея, пусть и в ошейнике, а Кротом быть все-таки почетнее. И никто не запретил бы ему заниматься чародейством в свое удовольствие, изобретать чары, создавать новые амулеты, исследовать необычные свойства камней и растений. Кверкус был бы искренне рад за ученика, ведь примерно этого он для него и хотел, а вовсе не высокого положения в столице. Может, со временем простые горожане стали бы прибегать к его услугам. Вон, Зира не испугалась же. Чёрен мрак, он, получается, еще и портниху обманул! Впрочем, наведенные чары год-полтора, а то и два продержатся, а потом можно будет сделать все, как обещал.

— Принц, вы необычайно рассеяны! — вырвал из раздумий голос Серпенты. — Ее высочество уже дважды спросила, коня какой масти вы предпочитаете. Сегодня, если вы еще помните, состоится торжественный выезд в город. Жители Региса должны увидеть жениха наследницы престола.

— Коня предпочитаю солового, — вкрадчиво ответил чародей, будучи уверенным, что от него ожидают пристрастия к вороной масти.

— Солового? — карие глаза Эроны распахнулись в удивлении.

— В королевской конюшне не держат желтых лошадей, — надменно произнесла Змейка, сверля Серпа на удивление недобрым взглядом. — Признаюсь, ваши вкусы удивили меня, принц.

— Я пошутил, — чародей на Серпенту не смотрел, улыбался принцессе. — Сегодня утром увидал в окно иволгу, вспомнил, как меня нарекли, вот и пришла в голову мысль о желтой лошади.

— Иволгу в городе? — чуть ли не хором переспросили девушки, причем голос Эроны звучал восторженно, чернокосой — с ноткой недовольства.

— Мне бы очень хотелось тоже увидеть ее, — оживилась принцесса. — Зимой так мало ярких красок, я скучаю по летнему многоцветью.

— Эрона, горожане очень старались, украшая столицу к торжественному выезду. Я уверена, тебя ждет гораздо более приятное для глаз зрелище, нежели какая-то общипанная приблудная птичка.

Произнося это, Серпента сверлила чародея взглядом, но тот напустил на себя совершенно равнодушный вид. Иволги — особый предмет нелюбви Змейки или у чернокосой сегодня просто дурное настроение?

Жители Региса в самом деле украсили город, по крайней мере, те улицы и площади, по которым следовала принцесса со свитой. Серп с интересом глядел по сторонам, поскольку за Эрону можно было не тревожиться — девушку и ее коня защищали сильные амулеты. Обереги попроще были на всех лошадях процессии — разумная предосторожность. Задумай злоумышленник наслать на животных буйство, и принцессе, даже огражденной чарами, туго придется в возникшей сутолоке.

Фасады домов украшали гирлянды из еловых и сосновых веток, там и тут в темной зелени виднелись яркие всполохи рябиновых гроздьев. Женщины и дети приветственно махали ветками остролиста, среди блестящих, словно вырезанных из жести колючих листьев каплями крови сверкали алые ягоды. Для завершения традиционной зимней праздничной гаммы не хватало лишь снежно-белых лепестков морозника, который расцветал на юге Пиролы позже, в середине зимы. Небо нависало над улицами серым полотнищем. Не удивительно, что Эроне захотелось увидеть золотую птицу — хоть какое-то напоминание о солнце, которое еще долго не покажет людям сияющего лика.

Улыбающиеся лица горожан, впрочем, светились неподдельной радостью. Принцессу, судя по всему, любили. Удивляться тут было особенно нечему, ее отец, король Игл правил справедливо и оставил по себе добрую память. На чужеземного принца смотрели с любопытством. Серп постарался придать лицу как можно более мягкое выражение, соответствовавшее, по его мнению, слащавой внешности. Он ехал рядом с Эроной, не забывая время от времени посматривать на нее с нежностью, как требовала предписанная роль. Ее высочество будто и не замечала взглядов жениха, она улыбалась и махала своим подданным, которые при этом разражались особенно громкими приветственными криками.

Торжественная процессия уже завершала положенный круг по столице. Осталось миновать большую припортовую площадь и, проехав мост через Льдистую, вернуться в замок. Серп уже изрядно утомился от однообразного шума толпы и необходимости изображать влюбленного болвана. Эрона, напротив, держалась на зависть. Улыбка ее не потускнела, и махать рукой принцесса не перестала, хотя чародей видел, что под глазами девушки залегли тени, а волосы на висках стали влажными.

От созерцания невесты чародея отвлек знакомый голосок, прозвеневший над людским морем, что заполнило площадь.

— …Серп!

Он вздрогнул и резко обернулся на оклик. Птаха? Здесь? Быть не может!

В толпе мелькнула золотистая головка, на мгновение в воздух взвилась рука, привлекая его внимание, но тут же исчезла, будто ее дернули вниз. И головка вдруг как-то размылась, слилась с чьими-то плечами, но Серп успел разглядеть, что никаких кос там и в помине не было, только короткие мальчишечьи вихры.

— Заметили знакомого, ваше высочество? — в голосе Харьера, ехавшего чуть позади, не слышалось ничего, кроме вежливого любопытства.

— Нет, — равнодушно ответил чародей. — Показалось, — он не желал, чтобы кто-то хотя бы заподозрил, как сильно ему вдруг захотелось увидеть Иволгу.

Наместник не стал больше ни о чем спрашивать, а Серп с трудом заставил себя не вглядываться в толпу. Вместо этого чародей сосредоточился на сангрилах в птахином обереге. Если оклик ему не послышался, почувствовать камни на таком незначительном расстоянии будет нетрудно. Но сангрилы не ощущались, значит, действительно померещилось.

На душе отчего-то стало совсем тяжело. Шутки это бледноликой Госпожи или нет — неожиданно перестало иметь значение. Осталось лишь отчаянное желание увидеть Иволгу. Просто увидеть, услышать ее голос, узнать, что у нее все хорошо. Нет, к мраку «хорошо». Наоборот, что ей так же тоскливо, как и ему, вот она и приехала в Регис, чтобы… Тьфу, что за чушь! Серп скрипнул зубами, прогоняя глупые мысли. И неожиданно встретился глазами с Эроной.

Они ехали через мост, где приветствующих не было, и принцесса позволила себе опустить руку и взглянуть на жениха.

— Какое странное у вас только что было лицо, принц, — промолвила девушка. — Скажите, вы думали обо мне?

— Конечно, ваше высочество, — пробормотал он, пряча глаза и молясь, чтобы у нее не было при себе амулета, позволяющего распознать ложь.

Иви с Кайтом решили добираться до Региса морем, хотя Мерта как-то вызвала стражника к себе и передала амулет перехода, присланный Крестэлем-старшим. Кольцо, выточенное из серо-зеленого змеевика мгновенно переносило надевшего его в родовой замок хозяев Приморского Предела.

— Твоему отцу, кажется, понравился мой совет насчет женитьбы, — заявила бывшая Нетопыриха, вручая вещицу. — Просил поспешать.

— И надо бы тебя поблагодарить, да неохота, — проворчал Кайт. — Почему Нетопыри так любят всюду совать свой нос? — трактирщица не удостоила парня ответом, только обидно рассмеялась. — Скажи-ка, Мерта, не знаешь ли, где именно Серп собирался остановиться в Регисе?

— Зачем тебе? — тут же подтвердила нетопырью репутацию женщина.

Кайту пришлось рассказать о намерениях Иволги. Мерта, как ни странно, не стала издеваться над девушкой, задумчиво покачала головой и посоветовала обратиться к Илексу, подробно объяснив, где тот проживает.

— Можешь не скрывать от него, кто ты и почему в Мелге отсиживался. Он — чародей надежный. Только обязательно скажи, что это я тебя прислала. Птичке вашей золотой и подавно таиться незачем. Ей Илекс непременно поможет. Я бы тебе советовала оставить девушку у него, а самому отправляться к отцу. Да только вряд ли послушаешься, — глянула с хитрецой.

Кайт все-таки поблагодарил Мерту на прощание, а по дороге домой зашел в порт справиться, какие суда отправляются в ближайшие дни в Пиролу. Платить чародею за переход для двух человек было дорого, отправляться к отцу — рано. Возможно, от женитьбы и удалось бы отбрыкаться, но в столицу Крестэль сына точно не отпустит, запрет в замке. И что тогда делать Иволге, которой он обещал помочь?

Путешествовать выпало на «Оседлавшем волну», старом, но, по уверениям капитана, надежном паруснике. Кайту оставалось только радоваться, что Иви обрезала косы и переоделась мальчишкой. У моряков, которые осмеливались выходить в неспокойное зимнее море, оказались свои причуды. Женщин на борт в это время года не брали ни за какую плату.

Иволга отлично помнила, как Серп рассказывал о корабле с фигурой дельфина на носу. Когда Кайт, указав на темную полосу берега вдали, сказал, что это Приморский Предел, девушка прилипла к фальшборту, пытаясь разглядеть деревушку, в которой родился чародей. За серой полосой дождя увидеть ничего не удалось, хотя суша была не столь уж далеко, и Иви приуныла.

Весь остаток путешествия девушка оставалась грустной и задумчивой. Это очень не нравилось Крестэлю. Ну, как чародей в самом деле оставил ее? Жаль будет птичку. Может, взять с собой в родовой замок? Пусть поживет немного, сестренка, пожалуй, сумеет ее растормошить. Отец не преминет высказаться, мол, сын по-прежнему подбирает бездомных собачонок, ну и ладно. Не отказался же Кайт в свое время от рисования, хоть Крестэль-старший был недоволен и не стеснялся отпускать обидные замечания.

«Оседлавший волну» бросил якорь в порту Региса аккурат в день торжественного выезда Эроны и ее жениха. Иволга немного оживилась, ей очень хотелось увидеть принцессу. Любопытство Кайта тоже не дремало, но ему интереснее было узнать, кто занял его место.

Парень и девушка быстро оказались на припортовой площади, пока заполненной едва ли наполовину, и встали у фонтана. Иволга забралась на каменный бортик, чтобы лучше видеть. Ожидание скрашивала болтовня горожан. Путешественники быстро узнали, что молодой принц родом с далеких Рудных островов.

— У меня племянница в замке служанкой, — поведала одна немолодая тетка другой. — Видала как-то этого женишка. Говорит — краса-а-авчи-и-ик. Весь из себя утонченный, с локонами до плеч.

— Ах, я так люблю, когда у мужчин светлые волосы! — воодушевилась товарка.

— Да кто тебе сказал, что у принца светлые? Черны, как ночь, и глаза темные. Но сам белокожий. И сложен хорошо, стройный. Не то что некоторые, — метнула сердитый взгляд на Кайта, который имел неосторожность случайно задеть ее.

Парень поспешно отодвинулся, оказавшись едва ли не прижатым к ногам Иви. Это было нехорошо. Он еще на корабле заметил, что стал поглядывать на девушку не совсем по-братски. Что стало тому виной: задорные короткие пряди, встрепанные соленым морским ветром, или тот поцелуй на празднике в Мелге, Кайт не знал, да и не хотел разбираться. Во-первых, Иволга — подружка Серпа, пока, во всяком случае. Во-вторых, он никогда не поступит с бедняжкой, как мраков чародей, не станет морочить ей голову, чтобы потом бросить за ненадобностью. А в выборе жены он не волен, тут в расчет принимаются интересы рода. Благородные, конечно, тоже чудят, взять хоть его деда, но выкидывать такие штучки через поколение Крестэлям непозволительно.

— А уж имя у него — заслушаешься! — продолжала горожанка, племянница которой прислуживала в замке. — Ориол!

— Ориол! — Кайт не сдержал смеха. — Ну и прозвание для мужика!

— Тебя, небось, Бычарой кличут! — отрезала тетка, гневно сверкнув глазами, и повернулась к парню спиной, всем своим видом выражая презрение.

Кайт расхохотался в голос.

— Ориол… Звучит очень красиво, — заступилась Иволга. — Будто птичья трель.

— А и верно! — продолжал веселиться парень. — Если когда-нибудь навестишь меня в родовом замке, я тебя родителям так и представлю. Дама Ориола из Мелги.

— У меня есть имя, — запротестовала Иви. — И за даму я вряд ли сойду.

— Сойдешь-сойдешь, — подбодрил парень. — Потупишь глазки, пролепечешь что-нибудь вежливое, улыбнешься. Отец тут же растает. Вот матушку провести будет труднее. А имя это твое и есть. Ориолой на одном из древних языков называли иволгу.

Иви погрузилась в задумчивость. Совпадение имен ее не занимало, а вот слова Кайта о возможном визите в его замок неожиданно встревожили. Наверное, он уверен, что Серп ее бросил, а сам не хочет оставлять на произвол судьбы.

Грусть не задержалась в душе надолго. Праздничное настроение горожан делало свое дело, и Иви с интересом разглядывала радостных людей и дома, украшенные еловыми гирляндами. В Залесном ничего подобного не устраивали, гуляли всегда за городскими стенами. В Мелге не было ни короля, ни принцессы, а старейшины не совершали торжественных выездов. Оно, может, и к лучшему: что за радость — смотреть на пузатых немолодых мужчин и их раздобревших жен? То ли дело юная принцесса и ее жених!

Принцесса чуть было не обманула ожиданий Иви. Эрона выглядела совсем девочкой, не старше самой Иволги, невысокая, худенькая. Разодета, конечно — загляденье, и конь красивый, серый в яблоках. Личико наследницы престола было гордым, но не злобно-надменным, как у невесты Юнкуса. Улыбка, которой будущая королева одаривала подданных, светилась искренней радостью.

Чуть позади за Эроной следовали двое мужчин. Справа, на белом коне — высокий представительный седой старец, верно, ее дед, наместник. А слева, на гнедом…

— Это Серп, — прошептала Иволга, наклонившись к Кайту.

— Где? — удивился тот. — А имечко-то у принца подходящее. Ну и хлыщ!

— Никакой это не принц, это Серп!

Девушка быстро выпрямилась и выкрикнула имя чародея. К удивлению Кайта, принц Ориол тут же обернулся, вглядываясь в толпу. И Крестэль внезапно понял, что Иволга права. Женихом Эроны оказался не кто иной как угрюмый чародей, в последние несколько месяцев зарабатывавший на жизнь помощником мелжского палача. Это было возмутительно, неправильно и крайне подозрительно.

Иви тем временем снова выкрикнула имя Серпа и принялась махать рукой, но Кайт не зря служил в мелжской страже. Он тут же сдернул девушку с бортика фонтана, зажал ей рот и покрепче притиснул к себе, надеясь, что его амулет прикроет и эту глупышку. Браслет с переливчатым опалом, который не позволял узнать владельца, был приобретен за немалую цену как раз по случаю визита в столицу. Незачем Иволге вслед за ее ненаглядным Полумесяцем впутываться в какую-то темную историю. По закону чародей не может стать мужем королевы, а этот еще и в ошейнике. Значит, дело тут нечисто. У Серпа прямо-таки дар — влипать мрак знает во что!

Горожане, по счастью, были слишком заняты разглядыванием будущего супруга Эроны и приветственными криками в адрес самой наследницы, чтобы обращать внимание на странное поведение парочки. Освободившееся на бортике фонтана место тут же занял рыжий веснушчатый мальчишка, который принялся радостно орать и махать драной шапкой. Иви, как ни странно, не возмущалась и не вырывалась, притихла, сжалась. Через пару мгновений Кайт расслышал всхлипывания.

Парень беспомощно оглянулся. Выбраться с площади сейчас не представлялось возможным: они стояли в густой толпе, слишком далеко от домов и боковых улиц.

— Я ему больше не нужна, — прошептала Иви. — Он теперь…

— Не говори глупостей, — резко оборвал ее Кайт, опасаясь, что, начни нежничать, девчушка совсем раскиснет. Да и странно он смотрелся б со стороны, голубя мальчишку. — Какого мрака он тогда выбрал себе такое имя?

— Ты правда думаешь, что он не?.. — Иволга вскинула на парня несчастные глаза.

— Правда, — кивнул Кайт, не совсем понимая, что она имеет в виду, но надеясь, что его уверенный тон будет истолкован верно.

— Ах, да… Ему же нельзя… Закон… — Иви вспомнила об отлучении одаренных от королевской власти. — Но почему тогда?..

— А вот об этом мы поговорим со знакомцем Мерты, — Кайт разжал объятия, убедился, что принцесса, наместник и «принц» выехали с площади, и стал осторожно пробираться сквозь толпу к ближайшей улице.

Иволга сумела взять себя в руки и по дороге к дому Илекса ни разу не шмыгнула носом.

Когда Кайт постучал в дверь Нетопыря, им открыла красивая молодая женщина в свободном домашнем платье. Голову ее покрывала легкомысленная кружевная накидка, сквозь которую виднелись темно-русые волосы. Иви удивилась: в Залесном замужние женщины носили темные однотонные платки, из-под них не должен был выбиваться ни один волосок. А в Регисе у многих горожанок платки были светлые, с разноцветной узорчатой вышивкой — девушка думала, это ради принцессы. Но выходит, в столице порядки другие. Или женщин просто больше заботит собственная внешность, чем досужие пересуды.

— Мужа нет дома, — любезно проговорила женщина. — Передать ему что-нибудь?

— Я уже вернулся, Ари, — донесся со второго этажа мужской голос.

— Почему ж ты мне не сказал? — вопросила женщина потолок, отступая от двери и делая гостям знак войти.

— Не успел, — чародей, вопреки ожиданиям Иволги, не возник из воздуха, а спустился в прихожую по узкой боковой лестнице. — Только что пришел.

— Я так хотела посмотреть на чужеземного принца, — пояснила женщина Кайту и Иволге, — а муж не разрешил. Теперь вернулся и прячется! — погрозила чародею пальцем, не столько сердито, сколько игриво. — Вместо того, чтобы рассказать, каков из себя этот молодец, и подходит ли он нашей принцессе.

— Тебе совершенно незачем сейчас толкаться в толпе, — слегка раздраженно ответил Илекс, которого, казалось, смущала столь непосредственная болтовня в присутствии посторонних.

— Принцессе он не подходит, — неожиданно заявила Иволга едва ли не с вызовом.

Нетопырь и его супруга с удивлением уставились на девушку.

— Мы пришли по рекомендации Мерты, — поспешил объясниться Кайт. — И, кажется, дело наше гораздо серьезнее, чем мы думали.

— Эта рыжая карлица по-прежнему не дает тебе покоя! — вспылила женщина. — Как ей не совестно! Спустя столько лет пользоваться твоей любовью к брату!

— Ари, милая, тебе вредно сейчас волноваться, — Илекс обнял жену, та попыталась высвободиться, и натянувшееся платье обрисовало заметно округлившийся живот. — Она давно не рыжая, совсем седая стала. Мерта знает толк в нашем деле. Она не раз помогала нам, уже выйдя из ордена. И потом, эти-то дети что тебе сделали? Они не чародеи, не Нетопыри, девочка сильно огорчена чем-то. Не сердись, любимая, — нежно поцеловал жену. — Накрывай на стол, и не забудь, пожалуйста, поставить два лишних прибора. Мы скоро придем.

— Девочка? — рассеянно переспросила Ари, окидывая взглядом Иволгу. — Я совсем одичала, сидя взаперти из-за твоих причуд. Девочку за мальчика принимаю. Или на ней чары?

— На ней нет чар, — заверил Илекс. — Но, кажется, есть нечто, не менее могущественное.

— Ах, все-все, дорогой, я поняла! Идите, обсуждайте важные и секретные дела, — супруга чародея сердечно улыбнулась гостям и скрылась за ближайшей дверью.

Нетопырь провел парня с девушкой в ту же неуютную комнату с портретом, где не столь уж давно принимал Серпа. Теперь здесь оказалось три кресла. Хозяин жестом предложил гостям устраиваться и сел сам.

— Мое имя вам, вероятно, известно, — мужчина переводил взгляд с парня на девушку и обратно. — Позвольте узнать ваши.

— Я — Кайт Крестэль, сын господина Приморского Предела. А это Иволга, подружка Серпа. Он, наверное, заходил к тебе с полмесяца назад.

— Да, Серпилус был здесь, — кивнул чародей. — Ответь, Иволга, почему ты сказала, что принц с Рудных островов не пара Эроне?

— Потому что никакой он не принц, — тихо проговорила Иви. — Вы тоже не узнали его, как и Кайт?

— Ориол молод, высок, строен и темноволос, на этом сходство с нашим общим знакомым заканчивается. Мало ли таких мужчин?

— Это точно Серп! — заявил Кайт. — Стоило Иви сказать, и я его узнал. Отпустил хлыщеватые усы и бородку, да волосы завил — вот и все!

— Я знаю Серпилуса в лицо, видел недавно. Но мне и в голову не пришло, что это он ехал сегодня по левую руку от Эроны. И, самое главное, я не ощущал его дара. Принц Ориол казался мне простым смертным.

— Это Серп, — упрямо повторила Иволга. — Он услыхал, когда я окликнула его. Услыхал и стал высматривать в толпе. Кажется, даже заметил. Во что он опять ввязался?.. — закрыла лицо руками.

— Да, все так и было, — подтвердил Кайт. — Я не хотел, чтобы с Иви что-нибудь случилось, и побыстрей ее спрятал.

— Твой амулет достаточно силен. Удачно, — рассеянно сказал чародей, не отводя глаз от Иволги. — Скажи, девочка, ты любишь Серпилуса?

— Да, — Иви отняла руки от лица и твердо взглянула на Нетопыря. — Наверное, с того самого дня, как увидела.

— Он знает об этом?

— Я не говорила, — девушка опустила глаза. — Но это трудно скрыть, особенно когда… — совсем смутилась под взглядами мужчин.

— И как же он к тебе относится? Прости, что пытаю, — Илекс заговорил еще мягче, заметив, что у девушки пылают уже не только щеки, но и уши, и шея. — Это очень важно, учитывая его источник.

— Я не знаю, как он ко мне относится… — сбивчиво заговорила Иволга. — Перед тем, как появилась тогда вестница от Мерты, мне показалось… Серп тут же понесся к ней, и я обиделась… Не стала ни о чем спрашивать, когда он пришел утром, хотя и хотела, — вскинула на Илекса наполнившиеся слезами глаза. — Подумала, спрошу чуть позже. А он наслал сонные чары и исчез… Поэтому я и решила найти его здесь, в столице. Чтобы узнать, наконец…

— Ох, Госпожа Луна и Светлое Солнце в придачу! — пробормотал Нетопырь. — Парень упускает все, что только можно. Совершенно не понимает, чего лишается! Хорошо, что я не взял его в ученики. Кверкусу было проще терпеть такую слепоту, у него другой источник.

— А в чем дело-то? — не выдержал Крестэль. — Чего этот мраков сын лишился?

— Он пока ничего не лишился окончательно. Расскажи-ка теперь, с чем прислала вас Мерта.

Выслушав рассказ и задав кой-какие вопросы, Нетопырь вздохнул.

— Задачка получается непростая. Я склонен поверить, что принц Ориол на самом деле Серпилус. Прежде всего потому, что ты любишь его, Иволга. Любящие глаза обмануть непросто. Дополнительным доказательством служит то, что ваш злосчастный дружок давно не появляется ни в комнате, которую снял в «Хмеле и шесте», ни где-либо еще. Как видите, я не оставил парня без присмотра, — усмехнулся. — Посвящать других Нетопырей в это дело я пока не хочу, ибо мои доводы покажутся им недостаточными. К сожалению, в ордене сейчас мало чародеев, черпающих силу из жара плоти. А прочие не понимают некоторых наших особенностей, и попытка объяснить повлечет бессмысленные затяжные споры. Я же не привык тратить время попусту.

— Нетопырей не насторожит даже то, что чародей пытается стать мужем королевы? — удивился Кайт.

— Насторожит, как только я представлю веские доказательства, что принц Ориол в самом деле владеет даром. Утаить наличие дара до сих пор считалось делом неслыханным. Повторюсь, я сегодня ощутил жениха Эроны как обычного человека. Конечно, расстояние между нами было немалое, но я не простой чародей, а Нетопырь. Мои возможности кое в чем превышают возможности собратьев, не состоящих в ордене.

— Может быть, Серп вовсе не хочет стать мужем принцессы, — задумчиво проговорила Иви. — Может быть, он выполняет какое-то задание. В Мелге так и было. Он тогда сумел одолеть преступного чародея.

— Мне приходила в голову подобная мысль, — кивнул Илекс. — Уж очень не хочется верить, что ученик Кверкуса занимается темными делишками. Но если Серпилус действительно взялся охранять принцессу, хорошего тут для него мало. Вокруг Эроны уже с год творится что-то непонятное. После увечья ее второго жениха орден пытается разобраться, но проникнуть в окружение наследницы нам пока не удалось. И Харьер, и этот его прихвостень, Маргрит, не жалуют Нетопырей и виртуозно пользуются амулетами. Кто чарует для наместника, мы до сих пор не выяснили. Тут нет ничего странного, — ответил на удивленный взгляд Кайта. — Харьер в свое время много путешествовал, у него есть друзья очень далеко от Меддины. Среди них могут быть и одаренные. А мы не можем прибегать к грубым методам и тем более требовать отчета от деда будущей королевы. В Мелгу нас и так уже не пускают, не хватало, чтобы выгнали из Пиролы.

— И что же делать? — спросил Крестэль. — Есть у тебя какой-нибудь план?

— Ты отказался от принцессы, еще и из страны сбежал, — усмехнулся чародей. — Значит, не имеешь права идти в замок и требовать объяснений.

— Очень смешно, — проворчал парень. — Серп тоже любит такие шуточки. Вас учат, что ли, ехидничать?

— Нет, у меня как-то само собой выходит. У Серпилуса, полагаю, тоже, причем наверняка лучше моего.

— Он бы уже ядом изошел за время нашей беседы, — хмыкнул Кайт. — А на вопрос о планах ты так и не ответил.

— Есть у меня план, — сказал Илекс, глядя на Иволгу.

После странного происшествия на припортовой площади нечто изменилось в сознании Серпа. Затея с поддельным женихом окончательно потеряла свою привлекательность. Чародей, пожалуй, впервые за всю сознательную жизнь почувствовал себя потерянным, не знающим, как поступить. Даже в Залесном у него была ясная цель — вернуть силу и сбежать, а теперь? Он будто в темницу угодил на год. Ест, пьет и наблюдает за придворной жизнью, как выяснилось, скучной донельзя. И ничего не остается, кроме как ждать. Не говорить же Маргриту, что он не хочет больше изображать принца, что ему позарез нужно увидеться со служанкой, которую он оставил в Мелге. Что может быть глупее? Но увидеться с Иволгой хотелось, и с каждым днем все сильнее. Чародейской мощи у Серпа хватало, а вот душевные силы отчего-то таяли.

Ночами он теперь долго не мог заснуть, потом, проспав три-четыре часа, просыпался и бодрствовал до утра. Поначалу Серп надеялся дождаться ясной ночи и выбраться на лунные луга, но скоро сообразил, что в окна его покоев бледноликой Госпоже не заглянуть. Тогда он стал невидимым и отправился бродить по спящему замку в поисках места, куда могут проникнуть лучи ночного светила. В одном из залов на полу заманчиво серебрились светлые прямоугольники, расчерченные решеткой оконных переплетов.

Серп чуть ли не с замиранием сердца шагнул в пятно лунного света, но ничего не произошло. Он не почувствовал запаха лунной пыли, не ощутил касания холодных влажных трав. Ступни словно увязли в трясине, чародей с трудом оторвал их от пола и поскорее отошел в тень. На миг показалось, что в пятне света копошатся какие-то тонкие нити или щупальца, но стоило приглядеться, и все исчезло.

Серп при первой же возможности рассказал Маргриту о странном происшествии.

— Я не чародей, — пожал плечами тот. — И никогда не слыхал о лунных лугах. Но очень доволен, что тебе не удалось попасть туда. Это значит, что охранные чары в замке наложены грамотно и защищают его обитателей от любого проникновения извне. Равно как и пресекают попытки незаметно покинуть эти стены.

— Кто их накладывал? — Серпента не пожелала ответить, может быть, Маргрит окажется менее скрытным?

— Ты не можешь его знать. Это чужеземец, старый друг Харьера. Он очень искусен и вполне надежен.

— Хотел бы я с ним познакомиться. Возможно, он поделится со мной знаниями.

— Встретиться вам, может, и доведется. Но насчет знаний не обольщайся. Старик скрытен.

— Да вы все тут не отличаетесь откровенностью, — фыркнул Серп, чуть ли не с сожалением вспоминая Юнкуса. Мелжский верховный при всей надменности и недобром норове предпочитал говорить открыто.

— Привыкай, Серпилус. При дворе иначе не выжить. Здесь все играют в какие-то игры, даже милая неловкая Эрона. Кстати, ты, кажется, начинаешь ей нравиться, — Маргрит глянул многозначительно.

— Меня это не радует, — нахмурился Серп.

— Харьер говорит, ты кого-то узнал в толпе во время выезда. Прежняя зазноба? — мужчина усмехнулся добродушно, понимающе.

— Никого я не узнал. Показалось, что в толпе кто-то вскрикнул, женщина или ребенок. Будто придавили, или еще что. Я и оглянулся безотчетно, — привычно начал плести полуправду Серп. — А почему вы придаете этому такое значение?

— Придавили? И ты готов был уже кинуться на помощь? — во взгляде Маргрита блеснула насмешка.

— Чёрен мрак, да если в соседней комнате сейчас кто-нибудь неожиданно взвизгнет, ты тоже, небось, подскочишь! — рассердился чародей. — Что за нелепые допросы? Не устраиваю в роли принца — хоть сейчас готов уйти! Даже с ее высочеством прощаться не стану. Пускай объявляет войну Рудным островам.

— Я велю Серпенте присылать тебе служанок погорячее, — вежливо улыбнулся Маргрит.

Серп в ответ только глаза закатил.

Ежевечерние беседы с помощником Харьера становились все менее приятными. Чародей удивлялся, как этот хитроглазый мужчина с мягкими, но явно неискренними манерами мог так расположить к себе в начале знакомства.

Единственным светлым пятном (каким пятном — пятнышком!) было наблюдение за иволгой, которая исправно прилетала во внутренний дворик угощаться рябиной. Серп каждое утро, когда за окном светлело, прижимался лбом к стеклу и ждал появления золотой птицы. Стоило увидеть ее, и на душе сразу становилось легче. Чародей предпочитал не думать, отчего так.

Как-то вместо иволги появилась стайка дроздов, принявшихся деловито клевать красные гроздья. Серп не на шутку испугался, что шумные пернатые гости съедят все ягоды, и его знакомице уже незачем станет появляться здесь. Он поспешно откинул крючок, распахнул раму, высунулся наружу и зашикал на птиц, замахал руками. Дрозды улетели с недовольными криками, а чародей сел на пол, привалившись спиной к стене под окном. То, что он только что сделал, попахивало сумасшествием. Взрослый мужик, чародей, палач, кстати, прогоняет одних птиц, чтобы прилетела другая. Что за мрак с ним творится?

Визиты иволги, как выяснилось, занимали не только его. В одно погожее утро в мирно кормившуюся птицу полетела стрела. Серп попытался сбить ее чарами, но, как его и предупреждали, они не подействовали. К счастью, иволга вовремя вспорхнула, и железный наконечник вонзился в тонкую рябиновую ветку, расщепив ее. Чародей убедился, что пташка улетела со двора, и ей больше ничего не грозит, вне себя вылетел из комнаты, дабы перехватить лучника.

Совсем молодой солдат спустился во внутренний дворик, где его поджидал рассвирепевший чародей.

— Кто велел тебе подстрелить иволгу? — Серп надвинулся на парня, тесня к стене.

— Госпожа Серпента, ваше высочество, — стражник был сам не свой от удивления. — Она сказала, птица мешает вам спать своим чириканьем.

— Мне? Спать? — пришел черед Серпа удивляться: парень не лгал. — Это, видно, недоразумение. Я поговорю с Серпентой. А ты сам запомни и другим передай: иволгу не трогать. Если ее кто-нибудь подстрелит, я узнаю. И велю пальцы отрубить. Понятно?

— Д-да, ваше высочество… Простите великодушно…

Чародей отпустил лучника и отправился на поиски Змейки. Долго плутать по замку не пришлось, Серп столкнулся с чернокосой в коридоре, стоило покинуть дворик. Девица, видно, следила за выполнением задания, и видела, чем завершилась неудача стрелка.

— Что за распоряжения ты отдаешь? — прошипел Серп, хватая Змейку за локоть и оттаскивая в нишу в конце коридора. — Чем тебе птица помешала?

— А что у тебя за странные пристрастия к иволгам?

— Это мой талисман. Забыла, как прозываюсь? С твоей подачи, кстати.

— Я все больше жалею, что не позволила тебе назваться Скорпием. Отпусти руку, ты делаешь мне больно.

Мужчина послушался, но напоследок стиснул сильнее.

— Тебе нужно, наконец, переспать со служанкой, — бесстрастным тоном произнесла Серпента. — Не нравятся те, которых я присылаю? Найти светловолосую, с косичками?

— Я коплю пыл в ожидании, когда ты почтишь мое ложе своим присутствием, — оскалился Серп.

— А ведь ты врешь, — в голосе прозвучало искреннее удивление. — О, я умею пользоваться самыми разными амулетами, — поиграла перед лицом чародея пальцами, унизанными перстнями. — Раньше хотел залучить меня на ложе, теперь — нет. Вскружила голову наша скромница Эрона? Или золотые птички не дают покоя?

Серп молча отпихнул прижавшуюся было теснее девицу и пошел к себе.

Суть плана Илекса была проста: Иволге необходимо предоставить возможность поговорить с Серпом, узнать, как и почему тот оказался женихом принцессы.

— Возможно, Серпилус и сам хотел бы связаться с кем-то из нас, — сказал Нетопырь, — но он лишен такой возможности.

— А если Серп в самом деле задумал дорваться до власти? — спросил Кайт. — Что Нетопыри с ним сделают?

— Не верю, что он замышляет худое, — проговорила Иволга. — В Мелге…

— В Мелге он в лучшем случае смог бы стать главарем шайки, — не без презрения заявил парень. — А в Пироле вот-вот окажется мужем королевы. Раз уж сумел отвести глаза Нетопырю, простым человеком прикинувшись. Соблазн слишком велик, особенно для такого, как он.

Иволга хотела что-то сказать, но Илекс прервал бессмысленный спор.

— Если мой план удастся, мы скоро получим ответы на все вопросы. А сейчас гадать незачем.

— Что вы с ним сделаете, если все-таки?.. — Иви не сумела закончить вопрос.

— Это будет решать орден, предварительно рассмотрев все обстоятельства дела. Серпилус пока, насколько нам известно, никого не лишил жизни, не изувечил и не навредил иным образом. Зато, возможно, обладает выдающейся способностью скрывать свой дар. Это требует исследований. Я постараюсь, девочка, чтобы ты могла быть рядом с ним, доколе захочешь, — потрепал Иволгу по руке.

По задумке Нетопыря, девушка должна была проникнуть в замок под видом кухонной прислуги. Зимой в Пироле часто принимали гостей, устраивали танцы и прочие развлечения. Королевский двор не был исключением, а тут еще радостное событие: принцесса выходит замуж. На кухне требовались дополнительные руки, и в замок потянулись девушки и женщины, кто — желая подзаработать, кто — из праздного любопытства. И на королевское житье-бытье охота хоть одним глазком взглянуть, и на красавчика Ориола поближе полюбоваться.

Илекс не скрывал радости, когда узнал, что Иволга перед отъездом из Мелги обрезала длинные косы.

— Нужно еще поработать над твоей внешностью, — заявил он. — Чем меньше ты будешь похожа на себя, тем лучше. Осторожность в нашем деле никогда не бывает лишней.

Тут на помощь пришла Ари, страшно довольная возможностью заняться чем-то еще помимо монотонной домашней работы, да к тому же поучаствовать в делах мужа. Она раздобыла порошок из коры заморского дерева, его отвар окрашивал волосы в ярко-рыжий цвет.

— Не люблю рыжих, — щебетала женщина, любуясь делом рук своих, — но тебе идет. Ты так мило выглядишь с короткими волосами. Я, наверное, тоже срежу свои, когда малыш появится, — погладила живот. — Некогда будет красоту наводить. Илекс не поможет, с его-то работой. Нанимать он никого не хочет, ведь все кругом только и мечтают проникнуть в тайны ордена, — в голосе прозвучал сарказм. — А когда полегче станет, и волосы успеют отрасти.

— Иви, я просто должен нарисовать с тебя Осеннего Листа! — загорелся Кайт, увидев девушку в новом обличье. — Только веснушек не хватает, но на картине я их непременно изображу.

Осенний Лист, юный лесной дух-проказник, был героем многих пирольских сказок и легенд.

— А мы и Иволге веснушки нарисуем! — объявила Ари. — Краску приготовлю из того же порошка. Мне матушка хороший рецепт оставила. Она была лицедейкой, — пояснила молодым людям. — Отлично умела внешность менять, знала уйму средств и приемов. И Нетопырям, бывало, помогала. Мы с Илексом благодаря ей и познакомились.

— Зачем Нетопырям какие-то краски и порошки? — удивился Кайт. — Они ж чародеи.

— Чародеи далеко не везде могут пройти незамеченными, — пояснила Ари. — На входе в королевский замок в первую очередь на чары и амулеты проверяют. С помощью волшбы внешность изменить проще и надежнее, но и обнаружить такие хитрости легче.

Иви, оказавшись на следующий день у ворот крепости, подумала, что войти туда трудно любому, а уж выйти, наверное…

Женщинам, что пришли наниматься, приказали встать в ряд, замужним — обнажить головы. Вдоль шеренги двинулся стражник в летах, он, не скрывая удовольствия, разглядывал девиц и молодок да время от времени велел то одной, то другой выступить на шаг. Иви, которая по наущению Нетопыря представлялась замужней, тоже сняла платок.

— Экое солнышко рыженькое! — оживился солдат, взглянув на застенчиво улыбнувшуюся девушку. — Еще и в веснушках, — шутливо прикоснулся к кончику ее носа.

Стражник был немолод, его слова и жест были не столько заигрывающими, сколько добродушно-отеческими, поэтому Иволга не смутилась и не испугалась, а даже обрадовалась. Раз понравилась, ее точно отберут! Но мужчина не приказал ей выступить на шаг, пошел дальше. Девушка совсем упала духом: вот тебе и солнышко! Отправится теперь солнышко домой, лишившись надежды увидеться с Месяцем.

Но получилось наоборот.

— Этих белобрысых оставить во дворе под присмотром, — кивнув на вышедших из шеренги, отдал распоряжение стражник более молодому сослуживцу. — А вы, красавицы, прямиком на кухню, — махнул остальным.

Тут же откуда-то появилась толстая тетка средних лет, которая едва ли не погнала принятых на работу в ворота, сердито огрызаясь на сальные шуточки караульных.

— Приструнил бы своих жеребцов, Имар! — обратилась к солдату, который отбирал светловолосых женщин и, видно, был за старшего. — Они мне половину новеньких распугают.

— Так уж и распугают! — раздался задорный женский голос. — Еще проверить надо, велики ли у них пугалки! — большинство новоявленных служанок залилось смехом.

— В этот раз бойкие подобрались, Шана, — усмехнулся именуемый Имаром. — Одну только скромницу и вижу, — подмигнул Иволге.

Судьба светловолосых работниц выяснилась очень скоро. Их привели на кухню некоторое время спустя.

— Зачем вас во дворе оставили? — тихонько спросила Иви молоденькую девушку со светлыми косами.

— Не знаю, — та пожала плечами. — Велели встать в ряд, как и у ворот. Потом пришла какая-то разряженная, чернокосая, лицо злющее, и давай нас разглядывать. Чуть ли не обнюхала, представляешь? Обсмотрела каждую, и говорит солдату, на кухню, мол. Ищут, кого, что ли? А коли и так, неужто какая-нибудь дурочка в замок сунется, ежели натворила чего?

Иви едва не забыла горячо поддержать рассуждения товарки, так перепугалась. Серпента, значит, здесь, в замке, рядом с Серпом. И проверяет белокурых женщин. Ищет ее, Иволгу? Для чего? По просьбе Серпа? Ох, и зачем она окликнула его на площади! Но ведь Серп и сам мог бы искать ее, если б хотел. Зачем ему просить кого-то, в особенности эту змеюку?

То, что чернокосая не осматривала всех подряд, Иви не удивило. Она считает служанку глупой, не способной на малейшую хитрость. Это отлично чувствовалось по ее тону и высказываниям в Мелге. И вряд ли Серпента подозревает, что столь мелкой сошке станут помогать Крестэль и Нетопырь.

Илекс и Кайт восприняли известие об особой проверке белокурых женщин по-разному.

— Значит, Серпента тоже здесь! — возмущался парень. — У него под боком! Ну и аппетиты у мракова чаруна! Не пойму только, зачем Змейке понадобилось Иволгу искать.

— То, что Иволгу ищут, не слишком меня удивляет, — сказал Нетопырь. — Кто-то не хочет, чтобы она и Серпилус встретились. Значит, нам нужно приложить все усилия, чтобы они увиделись как можно скорее. Непонятно другое: кому и зачем понадобился ваш друг. Боюсь, Пиролу ждут потрясения. Пора мне поговорить кое с кем из ордена. А ты, Кайт, приступай к исполнению своей роли. Девочка должна остаться в замке на ночь и найти Серпилуса.

Серп смотрел на Эрону, занимающуюся рукоделием, как это заведено было у принцессы по вечерам, и чувствовал, что душная волна похоти неотвратимо захлестывает с головой. Ощущение было на редкость отвратительным, ибо будило воспоминания о лассе. Испытывать подобное до сей поры приходилось только в снах, хотя, лишившись силы и обретя ошейник, палач наяву не раз и не два сгорал от желания овладеть той или иной женщиной. Вспомнить Змейку, на которую теперь смотреть тошно. Мечтал узнать, как от нее пахнет, Кайту завидовал… А недавно наваждение пропало, все мысли заняла Иволга. И сейчас нестерпимо хочется оказаться рядом с ней, но почему же в паху разгорается жар при одном лишь взгляде на Эрону?

Не от того ли, что щеки наследницы пирольского престола начинают пылать, грудь — тяжело вздыматься, а ясные глаза заволакивает тусклая чернота расширившихся зрачков, стоит фальшивому жениху появиться рядом? Девушка словно пышет желанием (или тоже похотью?) и зажигает его. Эрона, безусловно, мила, о чем не забывают повторять Маргрит и даже Серпента, но никогда не привлекала чародея как женщина. А если б и привлекала — он не болван и не мальчишка, вполне в состоянии держать в узде собственные порывы и желания. В состоянии, в состоянии, иначе разве продолжал бы киснуть в мраковом замке? Уже давно был бы в Мелге, рядом с Иволгой.

Серп с некоторых пор перестал противиться мыслям и воспоминаниям о служаночке. Они, как ни странно, проясняли голову и хоть чуть-чуть разгоняли пелену похоти, теперь неизменно окутывавшую его в присутствии Эроны. Может, так сказывалось благотворное влияние Госпожи Луны, которая ухитрилась связать их, может, девчонка сама сумела запасть в душу, забраться под кожу. Какая теперь, к мраку, разница!

За раздумьями и борьбой с душным мороком чародей не заметил, что Серпенты в комнате больше нет. Он сообразил, что остался наедине с «невестой», лишь когда та уронила на пол вышивание, медленно встала и шагнула к нему. Серп, памятуя об этикете, тут же вскочил на ноги. Принцесса, не говоря ни слова, обвила руками его шею, пригибая голову мужчины, и прижалась устами к его губам, неловко, но необычайно настойчиво, словно ласса.

Чародей из последних сил сжал губы и попытался отстраниться, а его плоть стремилась наружу, чтобы потом попасть внутрь, в горячую, влажную девственную глубину. Серп вдруг с удивлением осознал, что одна его рука самым вульгарным образом задирает подол девушки, а вторая — ласкает грудь, пока еще сквозь ткань платья. Происходящее пугающим образом напоминало один из его кошмаров, с той лишь разницей, что яд лассы полностью отшибал ум, превращая человека в животное во время гона. А сейчас чародей хоть и с трудом, но сознавал, что делает, только противиться не получалось.

— Не хочу… — неожиданно выдавила Эрона, на миг сумев оторваться от губ мужчины. И тут же снова впилась в них, неумело, бесстыдно и безрезультатно стараясь проникнуть языком в его рот.

Серп закрыл глаза и постарался отвлечься. Осознание неправильности творящегося с ними и невозможность сопротивляться пугали. А страх не мог помочь, наоборот, чем сильнее он разрастался в душе, тем увереннее действовали руки, тем крепче становилась плоть, и без того, кажется, превратившаяся в камень. Острее становилась жажда силы, которая — хочет принцесса или не хочет — струилась к чародею тонким золотым ручейком. Слишком тонким для сгорающей от желания девственницы. А с Иволгой…

Мысль о птахе озарила сознание мягким светом, будто полная луна, неожиданно выплывшая из-за туч ненастной ночью. В голове возник знакомый образ, нет, целая череда. Вот она в комнатушке в Залесном, смотрит испуганно и, как он теперь понимает, с надеждой. Вот, едва касаясь, гладит его по лицу, когда он ненадолго потерял способность чаровать. Вот плачет от радости, увидев, что он очнулся после ночи ограбления мелжской сокровищницы. Вот она стоит на чердаке, залитом светом бледноликой Госпожи…И позволяет ему разобрать на пряди косу, которую только что заплела…

В сердце кольнуло, и Серп очнулся. Его руки висели вдоль тела, перестал полыхать огонь внизу живота. Прикосновения Эроны не вызывали ничего, кроме неловкости и жалости к девушке. Она, похоже, ведет себя так не по своей воле. Но, чёрен мрак, с тех пор, как появилось это наваждение, он ни разу не ощутил никаких чар, а ведь сколько раз проверял! Разве что им обоим добавляют в пищу или питье какое-то снадобье? Кверкус рассказывал о растениях и вытяжках из тел морских животных, которые обладают удивительными свойствами. Их действие непосвященные могут принять за чары. Значит, все-таки, заговор?

— Ваше высочество, — Серп поймал руки девушки, мягко взял в свои, — успокойтесь. Вы сказали, что не хотите. Чего именно?

— Вас! — Эрона выдернула пальцы, рванулась прочь, но ноги у нее подогнулись, она упала в кресло, скорчилась, спрятав лицо. Плечи принцессы затряслись.

Серп стоял рядом в растерянности. Имей он возможность в мраковом замке успешно применять чары не только к себе, девушку удалось бы успокоить в один миг. А как справляются с истериками обычные люди, он понятия не имел.

— Э-э, ваше высочество, не плачьте, — он неуверенно прикоснулся к ее плечу. — От меня никто ничего не узнает. Да и стоит ли так огорчаться? Мы — будущие супруги…

Эрона всхлипнула еще раз-другой, но королевское воспитание, видно, взяло свое, принцесса села прямо и даже осмелилась взглянуть в лицо мужчине. Тот поспешил присесть на пол, чтобы сиятельной наследнице не приходилось задирать голову. Пусть уж смотрит, как привыкла, сверху вниз. Глядишь, быстрее в себя придет.

— Вы мне глубоко противны, принц, — сказала Эрона глухим от недавних слез голосом. — Эти ваши усики, кудри, — она брезгливо скривилась. — Не терплю слащавую внешность у мужчин! И чем дольше я наблюдаю вас, тем отвратительней вы мне становитесь. Все ваши влюбленные взгляды — сплошная ложь. Только раз на лице у вас промелькнуло что-то подлинное. Но тогда, я уверена, ваши мысли были далеко. Вот видите, я все понимаю, — взглянула с вызовом. — И при этом испытываю к вам совершенно неподобающее и непонятное мне самой влечение. Мои предыдущие женихи были куда приятнее, особенно первый, но… — закончить принцесса не успела, ибо дверь распахнулась, являя взору встревоженную Серпенту.

— Простите, ваше высочество, мне необходимо было отлучиться, — она переводила взгляд с Эроны на чародея. — Надеюсь, принц Ориол не позволил себе ничего…

— Не позволил, — принцесса поднялась, не глядя на мужчину. — Можешь быть свободна, Серпента. Спокойной ночи, принц.

— Отведи меня к Маргриту, — потребовал Серп, стоило им с чернокосой покинуть покои Эроны. — Или лучше к Харьеру.

— Они сейчас заняты. Но я передам, что ты желаешь поговорить. Что-то случилось? — Змейка оставила свои улыбочки и ужимки, говорила серьезно.

— Мне срочно нужно увидеться с кем-то из них. А уж они пусть рассказывают тебе, коли захотят.

— Как угодно, — не стала спорить девушка. — Твою просьбу передам незамедлительно. Жди у себя.

Ждать чародею пришлось недолго. Только он с кубком вина устроился в кресле у камина и погрузился в раздумья, вытянув ноги к огню, как в дверь постучали, и вошел Маргрит.

— Сумел что-то выяснить? — помощник Харьера сразу приступил к делу. — Серпента сказала, ты был заметно взволнован, — мужчина, повинуясь жесту чародея, уселся в кресло напротив и покачал головой, отказываясь от предложенного вина.

Серп оставил свой кубок и рассказал о странном наваждении, подробно описав ощущения, но ни словом не помянув Иволгу.

— У тебя сильно развито чувство долга, — заметил Маргрит, откидываясь на спинку и задумчиво разглядывая собеседника. — Совладать со столь сильным желанием не каждому под силу.

— Я предпочитаю находиться в пыточной в роли палача, — невесело усмехнулся чародей.

— Почему ты так уверен, что это были чьи-то козни? Тебе приходилось влюбляться?

— Нет, — заявил Серп, чувствуя, как отчего-то начинают пылать уши.

— Как же ты можешь быть уверен, что это не любовь? Наверняка ведь слышал баллады. Может, и стихи читать приходилось? Каждый второй бард, говоря о любви, твердит о наваждении, о невозможности противиться ее силе.

— Ты сам-то влюблялся? — вспылил Серп. — Или тоже по книжкам судишь?

— Бывало, — улыбнулся Маргрит. — Иной раз в самом деле не отличишь от злокозненных чар. Поэтому в некоторых странах привлекательных женщин часто объявляют ведьмами. В том же Оксисе…

— Здесь что-то другое, — перебил Серп. — Принцесса тоже действовала против воли.

— Светлое Солнце! Эрона — девственница! Ты что, не знаешь, как они любят ломаться? Делать вид, что близость им противна и страшна?

— Со мной не ломались, — фыркнул чародей, снова вспоминая Иволгу.

— Ты получил от нее силу?

— Да, но…

— Какие могут быть «но»? Ты черпаешь силу из плотского наслаждения. Здесь-то тебя не обмануть! Говорила она одно, чувствовала совсем другое. Да и вела себя, судя по твоему рассказу… Юная девочка, неопытная, страстно влюбилась. Как не списать неподобающий порыв на какое-то наваждение?

— Хорошо, допустим, ты прав, — Серпу не хотелось пускаться в длинные объяснения, говорить, что плоть слаба, что заставить ее трепетать от наслаждения не так уж трудно, нужно лишь уметь. А он из-за своего источника умеет это лучше многих, и руки его давно научились действовать сами по себе, без веления головы или сердца. Убежденность Маргрита к тому же давала шанс на быстрое обретение свободы. Харьер не потерпит, чтобы внучка бросалась на палача с вполне определенными намерениями. Что до странного наваждения, о нем непременно нужно будет сообщить Илексу. Уж он-то поймет, раз тоже черпает силу из жара плоти. — Нас обоих внезапно поразила глубокая взаимная любовь. И что теперь делать? Как я могу дальше выполнять задание, не подвергая риску себя и принцессу?

— Для принцессы-то какой риск?

— Она вряд ли обрадуется, когда узнает, кто я на самом деле.

— К чему ей об этом узнавать?

Серп огорошенно уставился на Маргрита. Тот улыбался спокойно и уверенно, а в спину чародею будто дохнуло холодом. Вот тебе и свобода! Или, сам того не подозревая, Серпилус случайно обнаружил главного заговорщика?

— Что ты имеешь в виду? — спросил чародей, взяв себя в руки.

— Серпилус, я думаю, ты догадываешься, — губы помощника Харьера скривила усмешка, почти такая же змеиная, как у Серпенты. — У тебя появилась отличная возможность стать мужем Эроны.

— Это проверка? — вкрадчиво поинтересовался чародей. — Если да, то довольно топорная.

— Ты же можешь отличить правду от лжи. К чему какие-то вопросы? Отвечу все же. Да, это проверка.

— Лжешь… — Серп вовсю напрягал чародейское чутье, пытаясь обнаружить подвох. Какой-то хитрый амулет, неизвестная волшба? Ничего не было. Маргрит оказался чист, лишь один из его перстней служил для определения правдивости слов собеседника. — Значит, это не проверка. Это и есть тот самый заговор.

— Побежишь рассказывать Харьеру? — спокойно осведомился мужчина.

— Нет. Ты меня заинтересовал. Хотелось бы узнать о твоих планах подробнее, — ничуть не покривил душой чародей.

— Видишь ли, Серпилус, сейчас я обладаю властью почти королевской, поскольку Харьер стар и во всем полагается на меня. Но как только Эрона выйдет замуж и получит корону, я потеряю свое положение. Она станет править сама, возможно, с помощью мужа. Я подумал, что ты, став супругом принцессы, не забудешь моих услуг и оставишь при себе.

— Полагаешь, я захочу делиться властью?

— Ты чародей, а по совместительству еще и палач. Если и ухитришься захомутать девчонку без моей помощи, я легко спихну тебя, раскрыв тайну.

— А если я, женившись на принцессе, устраню тебя?

— Зачем? У тебя не будет причины делать это. Власть я смогу удержать, лишь оставаясь при тебе. Я-то не могу стать мужем принцессы, происхождение не то. Значит, я сам заинтересован в прочности твоего положения.

— Хм, убедительное обеспечение, — кивнул Серп. — Но ничего не выйдет. Мне не скрыть свою одаренность. Брачный обряд должен совершать чародей, и он сразу поймет, кто перед ним.

— Тут нам повезло. Харьер хочет, чтобы внучку сочетал браком, а потом и короновал его друг-чужеземец. Наместник пользуется уважением и доверием Альнуса, главного чародея Пиролы. Значит, его желание будет…

— Кстати, а как посмотрит на твой план Харьер? — перебил Серп.

— Не все ли равно, как он посмотрит, будучи в новом воплощении? — подмигнул Маргрит.

— Ты собираешься убить его?

— Глупый вопрос, Серпилус, — скривил рот мужчина. — Так вот, у меня в дальних странах тоже есть приятели-чародеи. И один из них прекрасно справится с ролью друга Харьера. Старика все равно никто в Регисе не знает в лицо.

— А если этот самый друг заявится на похороны наместника?

— Не заявится. Я об этом позабочусь.

— Ты и твои приятели-чародеи? — уточнил Серп, Маргрит кивнул. — Почему ты не прибег к помощи кого-то из них, когда выбирал подставного жениха?

— Потому что жениха выбирал Харьер. К тому же мне нравится твой ошейник. Очень полезный штрих! И еще: не все мои друзья бредят властью и высоким положением. А ты, я слышал, очень не прочь получить и то, и другое.

— С чего ты взял?

— Я навел справки о твоей бытности в столице до ссылки в Залесный.

— А если я все-таки расскажу наместнику о твоих планах? Руку принцессы он мне, конечно, не предложит, но наградит наверняка щедро.

— Я бы не слишком рассчитывал на щедрую награду, — Маргрит был спокоен. — Харьер здорово ошибся во мне. И он не станет привечать человека, который укажет ему на эту ошибку. Можешь не верить, но я знаю, о чем говорю. Не один год служу Аулу. Да, деньгами он тебя не обидит, но при этом сошлет в какой-нибудь жабий угол вроде Залесного. Вряд ли ты мечтаешь о месте тамошнего главного чародея.

— Я могу вернуться в Мелгу.

— Он не отпустит тебя за пределы Пиролы. Вдруг ты растреплешь о его ошибке? Харьеру не нужны насмешки всей Меддины.

— Он сможет взять с меня чародейскую клятву, что не проболтаюсь.

— Серпилус, неужели твои рассуждения всерьез? Чего ради ты отказываешься от высочайшего положения и всех выгод, с ним связанных? Будучи чародеем, ты сможешь исподволь изменить кое-какие порядки в пользу одаренных. Эрона не станет возражать, раз втрескалась по уши. Когда чувства ослабеют, ты сможешь пустить в ход чары и успешно управлять королевой. А значит, и Пиролой. Обеты тебе нарушать не придется. Устранение Харьера возьму на себя я.

Серп слушал Маргрита, то и дело ловя себя на мысли, что это сон. И он никак не мог понять, чудесный или, наоборот, кошмарный. Все, о чем он мечтал (и даже больше!), оказалось рядом, на расстоянии вытянутой руки: протяни и возьми. Только рука почему-то не поднималась.

В голове царил сумбур, мысли путались. Чародей нервно потер рукой шею, пальцы нащупали полоску невидимого материала. Маргрит рад его ошейнику, он наводил справки о жизни Серпилуса в столице. А что, если он знает больше, чем говорит? Или даже сам причастен к ссылке? Очень даже неплохая игра получается: захомутать молодого глупого чародея, подержать его без сил, на должности палача, а потом предложить стать мужем принцессы! Приди Маргрит к нему в Залесном, он бы и думать не стал, тут же согласился. Но получилось так, что Иволга пришла раньше, невольно вмешавшись в замыслы интригана.

Серп вздохнул глубже, заставляя себя успокоиться. Все-таки он слишком подозрителен. Обвинил Маргрита во всех своих несчастьях, хитроумный план измыслил. Можно, конечно, спросить напрямую, ложь распознать он сумеет. Но коли ошейник и правда дело рук мракова Харьерова помощничка, неразумно оповещать хитреца о своей сообразительности. Нужно попытаться узнать исподволь и, если догадка верна, заставить уничтожить полосу на шее. Довольно он побыл палачом!

Ладно, раз в королевском замке принято играть в игры, почему б не присоединиться? А заодно узнать, чем предпочитает забавляться милая Эрона.

— Мне нравится твой план, Маргрит, — нарушил, наконец, молчание Серп. Это было чистой правдой. Придумка выглядела завлекательно. — Когда ты собираешься устранить Харьера?

— Не завтра. Мне нужна уверенность. Ты должен обольстить принцессу, еще лучше — обрюхатить. Вот тогда и придет срок старика.

— Разумно. Скажи, Серпента посвящена в твои замыслы?

— Нет. Она предана Харьеру, — лжи в словах Маргрита не было.

— Хорошо, учту. Если я попытаюсь сегодня ночью навестить невесту, мне это удастся?

— Несомненно, — мужчина широко улыбнулся. — Тебе даже удастся наложить на нее чары, если потребуется или захочется.

— Отлично! — Серп потянулся в кресле. — Тогда самое время распорядиться насчет купания. У будущей супруги должно сложиться обо мне наилучшее мнение.

Лицо спящей Эроны оказалось на удивление суровым. Серп ожидал увидеть полудетскую мордашку, а тут на тебе — настоящая королева! Брови сведены, губы сжаты. Смертный приговор подписывает или выслушивает плохие новости. Сон ей какой-то, что ли, снится? Днем-то ее высочество выглядит куда беззащитнее.

Грозный вид принцессы ничуть не смутил чародея. Он присел на край просторного ложа, отогнул покрывало и осторожно погладил девушку по плечу. Спала будущая правительница крепко, поэтому, когда нежные усилия не принесли плодов, Эрону пришлось как следует тряхнуть.

Принцесса открыла глаза и сразу зажмурилась от света. Серп поспешно притушил чародейский светильник.

— Что вы здесь делаете?.. — начала сонно, но тон стремительно изменился. — Как вы смеете здесь находиться?! Как вам удалось незаметно миновать защиту? Да я…

— Тише, ваше высочество, — Серп прибег к толике сонных чар, и девушка словно увяла, мигом утратив боевой пыл. — Вам ничего не грозит, я пришел поговорить. Никакие чары преодолевать мне не пришлось. Возможно, они препятствуют лишь тем, кто замышляет зло.

— Быть может, — в голосе прозвучала задумчивость. — Никогда о таком не слышала. Но дед часто упоминает о разных усовершенствованиях, которые придумывает его чародей.

— А вам приходилось встречаться с этим чародеем?

— Нет. Дед сказал, облеченным властью разумнее держаться подальше от одаренных. Те слишком легко могут причинить нам зло.

— Это не так. Чародеев связывают многочисленные обеты.

— Да-да, я знаю. И что из этого? Обеты часто нарушают.

Серпу нечего было возразить, да и не затем он пришел, чтобы вести беседы о нравственности одаренных. Эрону разговор тоже интересовал все меньше, но по иной причине. Дыхание ее участилось, темные зрачки почти полностью поглотили светло-ореховую радужку.

— Так дело не пойдет, ваше высочество, — чародей, заметив тревожные признаки, прикоснулся кончиками пальцев ко лбу девушки, снимая сонные чары, заодно добавляя ясности рассудку и холода — чувствам. Он опасался, что и на него снова нахлынет похоть, но этого почему-то не случилось. — Я же вам противен, помните?

Принцесса судорожно вздохнула, будто снова очнулась от сна.

— Не понимаю, что со мной, — поспешно закуталась до подбородка в покрывало, хотя скромное ночное одеяние и так скрывало все, что следует. — Это невежливо, принц, я знаю, но вы в самом деле совершенно не в моем вкусе. Я выйду за вас замуж, я не вольна в выборе. Но, думаю, вам следует знать, что вы мне едва ли не отвратительнее палача.

— А так? — Серп не удержался, быстро убрал с помощью чар растительность с лица, вернул волосам обычный вид.

— О! — только и вырвалось у Эроны, которая круглыми от удивления глазами разглядывала сидящего рядом с ней незнакомца. Похоже, подлинная внешность жениха не вызвала у нее ни малейшего отвращения.

— И причем же здесь палач? Неужели я выглядел настолько порочным, что вы боялись запятнать душу? — улыбнулся чародей. Его забавляло столь резко изменившееся отношение.

— Порочным? Да, наверное… Я об этом не думала. Скорее, очень противным. А палачей я с детства боюсь. Это глупо, понимаю, но дедушка рассказывал мне такие страшные сказки… Простите, я несу чушь, — принцесса залилась краской и опустила глаза.

— Нет-нет, вы очень милы, — не покривил душой Серп.

— Как же вам удалось так быстро изменить внешность? Принц не может быть чародеем.

— У меня есть для этого амулет.

— Но зачем? От кого вы прячетесь?

— Серпента уверила меня, что в своем обычном облике я вам не понравлюсь. И посоветовала, что и как изменить.

— Серпента! — голос принцессы зазвенел возмущением. — Никогда б не подумала, что она запомнит тот разговор. Мы как-то смотрели с балкона на упражнения солдат замкового гарнизона, — пояснила, потупившись. — Серпента стала восхищаться их статью и попутно поддразнивала меня. Я рассердилась и нарочно сказала, что утонченные менестрели куда привлекательней. Теперь буду гадать, поверила она мне тогда или все подстроила нарочно.

— Вы с ней не слишком ладите?

— Не слишком. Она какая-то скользкая. Не зря, наверное, ее так нарекли. А дед в ней души не чает. Иногда ворчит на нее, но я вижу, что это не всерьез. Простите, принц, — спохватилась Эрона. — Я опять болтаю о пустяках. Вы, кажется, хотели о чем-то поговорить.

— Да, ваше высочество, — кивнул чародей. — Я хотел спросить… — он вежливо и осторожно задал вопрос о плотском наваждении, сознавшись, что и сам испытывает нечто подобное. — Не поймите меня неправильно, ваше высочество, вы пробуждаете у меня самые теплые чувства, но столь неудержимые порывы кажутся мне неестественными.

— Мне тем более, — Эрона, к легкому удивлению Серпа, оставила смущение и заговорила деловым тоном. — Я уже сказала, что вы мне противны… были, — застенчиво улыбнулась. — Какая гадюка эта Серпента!

— Не случалось ли чего-то странного с предыдущими женихами? — чародей сделал вид, что не заметил невинного кокетства. — Или с вами в их присутствии?

— Больше всего мне сейчас хочется глупо хихикнуть и спросить, уж не ревнуете ли вы, принц, — улыбка из застенчивой превратилась в игривую.

— Наследная принцесса вне подозрений, — последовал галантный ответ. — Вспомните, пожалуйста, ваше высочество. Расскажите о любой странности, какой бы незначительной она вам ни казалась.

— Рассказала бы с радостью, но не о чем. Наше общение было недолгим и довольно скучным. Возможно, Оспри, первый жених, и сумел бы добиться моего расположения, узнай мы друг друга получше. Мне так жаль, что он стал калекой! Вы ведь не заядлый охотник, принц?

— Нет, упаси Госпожа Луна. Бессмысленное занятие! — хмыкнул Серп, вспоминая коростеля-подранка, которого однажды нашел в поле Кверкус. Сердобольный чародей принес птицу домой, а его ученик открыл в тот день свою способность исцелять животных. — Ваше высочество, мне пора. Я и так злоупотребил доверием наместника.

— Это пошло во благо, — улыбнулась Эрона. — Обещайте, что завтра я увижу вас без мерзких усиков, бородки и кудрей.

— Мне они тоже не по нраву, но как объяснить перемену господину Харьеру и другим?

— Зачем им что-то объяснять? — голос стал тихим и низким, покрывало поползло с плеч девушки, сама она подалась к чародею.

— Спокойной ночи, принцесса, — Серп поспешно встал и, не глядя на Эрону, вышел из комнаты.

Вернувшись к себе, чародей погрузился в раздумья. Соблазн был велик, что и говорить. Серп даже подосадовал на Иволгу: принес ее мрак к палачу! Если б не она, не было бы никаких сомнений, путь лежал бы перед ним прямой, как стрела, заманчивый, как взгляд ветреной красотки. Принцессе он пришелся по душе, а подлинная приязнь гораздо удобнее начарованного приворота. Эрона не уродина, он мог бы жить с ней в свое удовольствие. И птаху забрал бы из Мелги, оставил при себе. Вряд ли она откажется.

«Еще как откажусь!» — прозвенел в голове возмущенный голосок. — «Как ты можешь даже думать о таком, Серп? Соглашался б сразу на предложения Рубуса, чем они были хуже? Тогда тебе не пришлось бы притворяться, бегал бы от стражи, Кротов да Нетопырей, и все. А ты хочешь выбрать жизнь, когда врать придется до конца, всем и каждому. Что ты сделаешь с теми, кто хорошо знает тебя? Поручишь Маргриту убить, как он убьет Харьера? Родители твои, конечно, вряд ли окажутся когда-нибудь в столице, а вот с Кайтом встретиться придется непременно. Господин Приморского Предела — не последний человек в Пироле, и парень рано или поздно займет место своего отца. А Кверкус? А я? Ты думаешь, Маргрит позволит держать при себе любовницу, посвященную в твою тайну? Меня убить будет проще всего, я не ограждена ни высоким положением, ни способностью чаровать.»

— Ох, госпожа моя Луна! — пробормотал вполголоса чародей, прижимаясь лбом к оконному стеклу, за которым была лишь чернота. Когда совесть вещала голосом Кверкуса, было проще, ибо спорить с наставником вошло в привычку. Иволге возражать не хотелось, да и что ей возразишь: она права. Всю жизнь лгать, таиться и трястись, что тебя разоблачат. И убивать всякого, кто заподозрит неладное.

Маргрит, единственный человек, который будет посвящен в тайну, уже сейчас неприятен. И убить его, скорее всего, не получится, он хитер, наверняка предусмотрел подобную возможность и подстраховался. Не так уж трудно после смерти явить нужным людям с помощью чар собственный призрак, который поведает, завывая (по желанию заказчика) всю правду о своих злодеяниях, а заодно сдаст подельника. Харьеров помощничек не скрывал, что у него есть друзья-чародеи.

Неожиданно чуть ли не с тоской вспомнились перепалки с Крестэлем. Теперь они казались забавными, а сам Кайт — неплохим парнем. Приняв предложение Маргрита, придется думать (возможно, очень скоро), как спасти жизнь наследнику Приморского Предела.

Да, мечты о власти, богатстве и высоком положении лелеемы давно, но он хотел получить все это, оставаясь собой, чародеем Серпилусом, а не становясь поддельным принцем с женским именем.

Так что, пожалуй, надо не досадовать на появление птахи в комнатушке палача, а благодарить Госпожу Луну за оказанную милость, за то, что в Залесном ему было послано избавление не только от бессилия.

Хотя Маргрит и утверждал, что Серпента предана Харьеру, чародей решил ничего не говорить ей о злодейских планах. Серп разделял мнение Эроны — чернокосая действительно была скользкой, он почуял это еще в первую их встречу в Мелге. Зачем она выдавала себя за мужчину? Следила? Но если у нее имелось поручение к помощнику палача, почему попросту не пришла, не поговорила? В предложении помочь раскрыть заговор не было ничего противозаконного, он бы непременно согласился сразу, не раздумывая. Да и Кайта она зачем-то водила за нос, спала с ним, хотя парня прочили в мужья принцессе. Нет, говорить нужно сразу с Харьером, минуя лишние уши.

Серп надеялся, что сегодня-завтра увидит наместника во время трапезы или вечером, в покоях принцессы, но этого не случилось. Мрагрит тоже не появлялся за общим столом, даже Змейка старалась как можно чаще оставлять Эрону и чародея наедине. Это изрядно тяготило, ибо принцесса день ото дня становилась все любезнее и любезнее. К счастью, теперь Серп мог легко пробудить девушку от наваждения, сам же и вовсе перестал его испытывать.

В конце концов чародей не выдержал и попросил принцессу устроить его встречу с Харьером.

— Вы чем-то недовольны, принц? — забеспокоилась девушка.

— Нет, ваше высочество. Дело в том, что я получил послание из дома. Мне придется ненадолго отлучиться. Следует поставить вашего деда в известность.

— Вот как? — лицо принцессы потемнело. — И когда же вы намеревались поставить в известность меня?

— Я знал, что вы огорчитесь, и не решался…

— Я вам не верю! — Эрона не скрывала, что рассержена.

Серпа позабавила проницательность будущей королевы. Еще в самом начале их знакомства он с удивлением обнаружил, что девушка не носит при себе амулетов, позволяющих распознать ложь. Сначала решил, что это случайность, и ее высочество просто позабыла надеть какое-нибудь зачарованное украшение, потом понял, что Эрона вовсе ими не пользуется. Он даже заподозрил, что принцесса и не знает о существовании столь удобных для лишенных дара вещиц, но не решался спрашивать в присутствии посторонних, а после позабыл. С амулетом или без, в беседах принцесса проявляла недюжинное чутье на фальшь.

— И почему вы по-прежнему носите эту противную личину?!

— Ваше высочество, — Серп взял девушку за руку, пуская в ход успокаивающие чары. — Поверьте, я желаю вам лишь добра. Мне самому тяжело покидать вас, но, увы, это необходимо.

На сей раз принцесса поверила, наверное, потому, что говорил чародей чистую правду. Как только он расскажет Харьеру о замыслах Маргрита, нужда в поддельном принце отпадет, и его, наконец, отпустят. Обретение свободы не могло не радовать, смущало лишь то, что принцессу он оставит одинокой и несчастной. Серп предпочел бы, чтоб ее утешал не только престарелый дед, но и кто-нибудь помоложе, не состоящий в родстве. Тот же Кайт, к примеру. Хотя уж очень нелицеприятно он описывал Эрону. То ли она сильно изменилась за год, то ли Крестэль — болван. Благонравная до оскомины, видите ли! Он просто не подозревает, какой пыл таится в глубине этой теперь отнюдь не плоской груди.

Чародей моргнул и отвел глаза, поспешив вспомнить Иволгу.

— Я понимаю важность государственных дел, принц, — смягчилась Эрона. — Вы увидитесь с дедом сегодня же.

Харьер выслушал чародея молча, с непроницаемым лицом. Оно и понятно, никому не хочется узнавать о собственных ошибках, особенно таких, которые едва не привели тебя самого к гибели.

— Благодарю за службу, Серпилус, — сказал наместник, глядя на чародея из-под тяжелых век. Старческие пальцы теребили длинные жемчужные четки. — Ответь, почему ты отказался от предложения Маргрита? Я стар, хорошо знаю людей. Твоя верность меня не только радует, но и немного удивляет.

— Наверное, у меня был хороший наставник. Сумел научить поступать правильно. Я нарушил бы не один закон и, возможно, обет, пойдя на поводу у Маргрита.

— Да, среди молодых, бывает, встречаются убежденные. Те, кто верит в добро и справедливость, — морщинистые веки почти скрыли глаза старика. — Может быть, ты вдобавок еще и влюблен? Поэтому так просто отказался и от моей внучки, и от всего прочего?

— Я черпаю силу из жара плоти, — ответил Серп, тщательно подыскивая слова. — Мне трудно верить в любовь. Да и незачем. Женщины — источник, не более.

— Что ж, ладно. Довольно пытать палача, — усмехнулся Харьер. — Ступай к себе. Я позову, когда понадобишься.

— К себе? Но я думал, раз заговор раскрыт, я могу быть свободен. Вот только хотелось бы узнать у Маргрита, когда его станут допрашивать, не он ли удружил мне с ошейником.

— Странная мысль. Хотя кто знает, — наместник оставил в покое жемчужины и обернул четки вокруг запястья. — Тем более тебе следует остаться и все выяснить. К тому же мне может потребоваться свидетель. Ступай к себе. С Эроной я поговорю сам, все ей объясню.

Харьер принял Серпа вечером, так что выйдя от наместника, чародей отправился прямиком в свои покои. Спать не хотелось, он бы с удовольствием побродил по замку, но случайная встреча с Маргритом была сейчас крайне нежелательна. Зловещий помощничек — не принцесса, он охотно пользуется распознающими ложь амулетами.

Открыв дверь, чародей застыл на пороге от неожиданности. В кресле у горящего камина сидела Серпента. Заслышав, что кто-то вошел, девица отвернулась от огня, с улыбкой взглянула на мужчину. В руке она держала высокий серебряный кубок.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Серп, закрывая дверь.

— Помнишь, я обещала, что когда-нибудь мы будем вместе?

— Разве можно забыть такое, прекрасная госпожа? — чародей криво усмехнулся и уселся в другое кресло, напротив гостьи. — Только долго ты собиралась. Мне расхотелось.

— Жаль, — чернокосая откинулась на спинку и с задумчивой улыбкой смотрела на мужчину. — Влюбился в Эрону? Или не дают покоя мысли о твоей белобрысой, а, Ориол?

— Вы здесь все помешались на любви? И Маргрит, и ты, и даже Харьер — каждый хоть раз да спросил про мои сердечные дела. Только Эрона, которой как раз и положено об этом беспокоиться, не любопытничала.

— Ты мне нравишься, ничего не могу с собой поделать. И собой хорош, и норов имеется, и любовником должен быть умелым, — Змейка погрустнела. — Могу я получить хотя бы поцелуй? Один, но настоящий, страстный.

Говоря, девушка плавно поднялась из кресла, поднесла к губам кубок, не спеша сделала глоток, после быстрым движением, почти по-змеиному, облизнула сочные губы и приблизилась к чародею.

Серп зачарованно смотрел на нее. Непривычного покроя платье тесно облегает стройное тело, движения медленные, плавные, чувственные, так и притягивают. Нет, спать он с ней не станет, а поцелуй… Почему бы и нет? Глядишь, получит красотка, что хочет, и оставит, наконец, его в покое. А он удовлетворит давнее любопытство и попробует силу, которую она могла бы ему дать.

— Хорошо, один настоящий поцелуй, — чародей не отводил взгляда от грациозной фигуры. — Только скажи-ка, — спохватился, вспомнив об осторожности. — Ты здесь лишь для того, чтобы затащить меня в постель?

— Нет, я собираюсь выпить твою кровь! — расхохоталась девица и тут же скользнула к мужчине на колени.

— Брось шутить и отвечай прямо, — нахмурился Серп.

— Подозрительный дурачок! — погладила его по щеке. — Успокойся, я в самом деле пришла, чтобы переспать с тобой, — лжи в ее словах не ощущалось. — Будь любезен, верни свою обычную внешность. Я не Эрона, мне не нравятся менестрели, — а вот презрение в голосе слышалось отчетливо.

Серп усмехнулся и сделал, как она просила. Настоящая змея! Видно, не терпит рядом с собой и тени соперницы. Даже принцессу умудрилась куснуть, что уж удивляться нападкам на птаху.

Воспоминание об Иволге уничтожило возникшее было желание узнать вкус серпентиного поцелуя. Чародей на миг растерялся, но у губ его тут же оказался кубок.

— Попробуй, это лучшее вино из королевских погребов, — шею обдало теплое дыхание, игривый язычок прошелся по краю уха, белые зубы слегка прикусили мочку.

Мысли о служаночке неожиданно приняли другое направление: вспомнилось, как она целовалась с Кайтом на празднике в Мелге. «Когда ты танцевал с Серпентой. Жарко танцевал,» — прозвучал в голове обиженный голосок. Серп мысленно отмахнулся: спать со Змейкой он не станет, это решено. Только поцелует. Поцелуй за поцелуй, все честно.

Он, почти не думая, что делает, поймал губами край кубка и сделал глоток. Чародейское чутье молчало, значит, никакой опасности в вине нет. После кубок исчез, и его заменили горячие, страстные, опытные уста Серпенты. Целоваться девица умела, но чародею это было не в новинку, женских губ за свою жизнь он перепробовал достаточно. Гораздо больше искушенных, может быть, поэтому невинные были милее?

Это оказалось последней мыслью перед тем, как язык чернокосой проник в рот чародея, а потом дыхание вдруг остановилось, и все исчезло.

Серп пришел в себя в спальне, обнаженный и накрепко привязанный к кровати за руки и за ноги. Под потолком мягко сиял чародейский светильник. Серпента сидела на краю ложа в одной рубашке из полупрозрачного белоснежного шелка. Под тонкой тканью проглядывали темные соски, венчавшие маленькие острые груди, в расшнурованной горловине виднелась гладкая смуглая кожа.

Чародей рванулся было из пут, потом пустил в ход чары, но все было тщетно. Он вспомнил, что в замке его волшба безотказно действует лишь на собственное тело. Тут же попытался превратиться в змею, чтобы вернее освободиться, и снова ничего не вышло.

— Не суетись, милый, — улыбнулась девица. — Я надела тебе колечко, которое не позволяет обратиться. Ничто не помешает нам слиться в порыве страсти, даже твои глупые предрассудки.

— Чёрен мрак, ты затеяла это, чтобы переспать со мной?! Отпусти сейчас же, змеюка! Телом я управлять в состоянии. Ничего ты не получишь, сумасшедшая!

— Какое самомнение! — Серпента придвинулась и с видимым удовольствием провела рукой по телу мужчины, от подбородка до паха. — Впрочем, оно зиждется на внушительном фундаменте. Это даже сейчас заметно, — сжала рукой вялую мужскую плоть. — Наше общение обещает быть не только полезным, но и приятным, — движения кисти становились все более настойчивыми. — Вот видишь, какой вред может принести воздержание? Не брезгуй ты служанками, мне не удалось бы столь быстро добиться успеха, — погладила налившийся член, потом одним плавным движением сняла рубашку.

— Пошла ты! — Серп, стараясь не глядеть на полностью открывшуюся взору смуглую гибкую фигуру, сжал зубы и сосредоточился на собственном теле, с помощью волшбы оттягивая от чресел все быстрее устремлявшуюся туда кровь. Посмотрим, кто кого. Пусть дергает, пока рука не устанет, лишь бы не оторвала, змея. Чародейских сил у него, по счастью, хватает.

— Ах ты, упрямец! — девица едва ли не с отвращением выпустила опавшую плоть. — Ничего, у меня есть другой способ.

Она встала, ничуть не стесняясь своей наготы, и направилась к вороху одежды, что лежал на полу.

— Как тебе удалось усыпить меня? Или что ты там сделала? Это зелье? Ты и принцессе что-то добавляешь? И мне давала? Приворотное? — чародей понимал, что вряд ли получит ответы на свои вопросы, но не мог не попробовать. Серпента молчала, рылась в тряпках. — Что-то было у тебя во рту, так? Поэтому ты и потребовала поцелуй?