Злодеи и другие истории

Его проняла дрожь.

Может быть, это не слишком хорошая мысль, - подумал он.

Он был так близок.

И все же войти в чужой дом...

Очень даже может быть, что здесь и живет раненая. Почему тогда она вошла с переулка, а не через парадный вход? Может, она чувствовала, что ей следует пробраться тайком?

- Странно, - пробормотал Байрон.

Может быть, она просто бежала по переулку, растерянная и ошеломленная, и вошла в эту дверь в надежде найти кого-то, кто бы ей помог. Прямо сейчас, она, быть может, шатаясь, идет по холлу, слишком обессиленная, чтобы позвать кого-нибудь.

Байрон достал из кармана аккуратно сложенный носовой платок, встряхнул его, чтобы развернуть, и обмотал им левую руку. Затем повернул.

С тихим щелчком язычок замка отошел.

Он открыл дверь.

Луч фонарика проложил узкий коридор сквозь тьму. На паркетном полу блестела капля крови.

Он вошел внутрь. Горячий воздух пах затхлостью и плесенью. Прикрыв дверь, он прислушался. За исключением собственного сердцебиения, ничего не было слышно.

Его собственный дом, даже в этот час, обычно был наполнен звуками: люди спорили или смеялись, двери хлопали, из радиоприемников и телевизоров лились голоса.

В его доме холл был освещен.

В холле всегда пахло едой, часто ликером. Время от времени сладко пахло не выветрившимся ароматом дешевых духов.

Никто здесь не живет, - подумал он вдруг.

Ему это не нравилось. Совсем.

Он обнаружил, что затаил дыхание, продвигаясь вперед. Он шел медленно, ступая с пятки на носок. Иногда под ногой скрипела половица.

Он остановился на углу, где холл соединялся с длинным коридором. Наклонившись вперед, направил свой фонарь влево. На полу он крови не увидел. Света хватало лишь на то, чтобы осветить одну дверь. Она была распахнута настежь.

Байрон знал, что ему следует заглянуть внутрь.

Он не хотел.

Байрон посмотрел направо. Несколько поодаль располагалась лестница, ведущая на верхние этажи. За ней было фойе и парадный вход.

Он не увидел крови и в этом направлении.

Сначала проверю этот путь, - решил он. Он знал, что резоннее было бы идти налево, но парадный вход казался более безопасным.

Он свернул за угол. Пройдя несколько шагов, быстро обернулся и посветил назад. Этот длинный коридор заставлял его сильно нервничать. Особенно открытая дверь, хотя отсюда ее было не видать. Вместо того, чтобы повернуться к ней спиной, он решил продвигаться бочком.

Он посветил вверх-вниз по лестнице. Балюстрада отбрасывала на стену кривые движущиеся тени.

Что если следы крови ведут туда, наверх?

Он не хотел об этом думать.

Он проверил пол перед собой. Крови так и не было. Подходя к подножью лестницы, он проверил колпак стойки лестничной балюстрады и сами балясины. Крови не было. Также он ничего не нашел и на нижних ступенях. Хотя он мог видеть только пять. Остальные находились выше уровня глаз.

Я не хочу идти наверх, - подумал он.

Он не хотел идти наверх даже больше, чем исследовать дальний конец коридора.

Пройдя боком через фойе, Байрон направился к парадной двери. Дернул за ручку. Дверь, казалось, примерзла к месту.

Свет фонарика упал на почтовые ящики. В его доме были такие же. Но только в его здании на каждом ящике был указан номер квартиры и фамилия. Здесь такого не было.

Это вовсе не удивило Байрона. Но ужас проник еще глубже.

Я уже слишком далеко зашел, - сказал он себе. И не собираюсь теперь идти на попятную.

Дрожа, он шагнул к лестнице. Он поднялся на одну ступеньку, затем на вторую. Мускулы на ногах были словно теплое желе. Он остановился. Посветил на две следующие ступени, которые не мог видеть снизу. По-прежнему, крови нет.

Она не пошла этим путем, - сказал он себе. - А если пошла - то и черт с нею.

Я на поиски в заброшенном доме не подписывался. Это идиотизм. Одному Богу известно, кто может прятаться в пустых комнатах.

Байрон, не разворачиваясь, спустился вниз и поспешил прочь, страстно желая достичь коридора, ведущего к боковому выходу в переулок.

Он чувствовал себя пристыженным за то, что так вот все бросил.

Никто даже и не узнает.

Но, приблизившись к примыкающему коридору, он заколебался. Он посветил на входную дверь. В двадцати футах. Не больше. Он окажется на улице уже через несколько секунд.

Но что же станется с раненым?

Ты никогда не узнаешь, - подумал он.

Ты всегда будешь гадать.

Предположим, это прекрасная молодая женщина, блуждающая в шоке, медленно истекающая кровью до смерти? Представим, что ты - ее единственный шанс?

Мне все равно. Я наверх не пойду.

Но как насчет той открытой двери?

Он бы мог туда заглянуть, не так ли?

Он направил туда луч фонарика.

И услышал слабый шелестящий вздох.

О, мой Бог!

Байрон взглянул в сторону двери. Вздох доносился оттуда, он был уверен.

- Эй? - позвал он.

Кто-то застонал.

Байрон посмотрел на дверь черного хода, покачал головой и поспешил по коридору.

Поздновато дрейфить, - думал он, чувствуя, невзирая на дурные предчувствия, странное удовольствие.

Я все-таки буду героем.

- Я здесь, - сказал он, подбегая к двери. - Я помогу вам.

Он ворвался в комнату.

Луч фонарика заметался из стороны в сторону. Яркий свет скользил по углам комнаты. По голым доскам пола. Мимо окон и батареи.

За спиной Байрона захлопнулась дверь.

Он ахнул и резко обернулся.

Тонкое всхлипывание вырвалось из его горла, и он отпрянул назад, чувствуя, как горячая моча заструилась по ноге.

Стоявший за дверью мужчина ухмылялся влажными красными губами. Он был лыс. У него даже не было бровей. И ни намека на шею. Его голова, казалось, была вдавлена между двумя массивными плечами.

Его кровавые губы лыбились Байрону из-за прозрачной пластиковой трубки.

Типа соломинки. Заляпанной изнутри красным.

Трубка вилась от его губ к телу, лежащему как в колыбели в его толстых руках.

Бесчувственному телу молодого человека, чья голова была запрокинута назад, будто он находил что-то завораживающее в дальней стене. Он был одет в джинсы и клетчатую рубашку. Рубашка была распахнута и болталась. Из центра груди торчало нечто, напоминающее металлический штырь - очевидно полый внутри - который соединялся с пластиковой трубкой. Тоненький кровавый ручеек тянулся от дыры, через его грудь и вниз по ребрам.

Вот оно, - понял Байрон, - вот она, дорожка, которая привела его сюда.

Он представил себе чудовищного раздутого мужчину, несущего тело по улицам города - квартал за кварталом, высасывающего кровь прямо на ходу.

Ужасный мужчина встряхнул тело. Его щеки втягивались, когда он сосал. Небольшое количество красной жижи взметнулось вверх по трубке. Байрон услышал хлюпающий глухой звук - какой издает соломинка, когда выпиваешь до дна шоколадный коктейль.

Затем раздался еще один мягкий вздох.

- Вся вышла, - пробормотал мужчина.

Его губы разошлись, обнажая кровавые зубы, сжимавшие трубку.

Он бросил тело.

Штырь выскочил из груди жертвы и закачался на конце трубки.

- Я рад, что ты здесь, - сказал мужчина. - Я просто страдаю от жажды.

Обхватив толстыми пальцами штырь, он перешагнул через тело.

Байрон развернулся, побежал и прыгнул. Он закрыл голову руками за миг до того, как врезаться в окно. Стекло взорвалось вокруг него, и он падал, пока не ударился об асфальт тротуара.

Он стремительно поднялся на ноги и дал стрекача.

Бежал он долго.

В конце концов, обессиленный, он прислонился к фасаду магазина. Ловя ртом воздух, огляделся: где бы это он мог быть?

Вот тебе и следы крови, - подумал он.

Слишком слабый, чтобы бежать дальше, Байрон позволил коленям согнуться. Он рухнул на тротуар и вытянул ноги.

Он видел, что его одежда вся искромсана осколками стекла.

Как и я сам, - подумал он.

Но эта тварь все-таки до меня не добралась.

Улыбаясь, Байрон закрыл глаза.

Открыв их вновь, он увидел женщину, присевшую на корточки рядом с ним. Молодая, стройная блондинка. Действительно милая. Она выглядела очень похожей на ту, которую он ожидал увидеть в конце цепочки следов.

- С вами будет все в порядке, - сказала девушка. - Мой напарник вызывает скорую.

И кивнула в сторону патрульной машины, урчащей у бордюра.

Перевод: О. Виноградов

"Остановка в пустыне"

- Хорошо! - он почувствовал себя везунчиком.

Идя вдоль дороги спиной вперед, он уставился на приближающуюся машину и поднял большой палец. Солнце сияло на ветровом стекле. Только в последний момент он смог разглядеть водителя. Женщина. Вот это да. Чем не повод чувствовать себя везунчиком?

Когда зажглись тормозные огни, он подумал, что она просто сбавляет скорость безопасности ради. Когда машина остановилась, он решил, что это будет "большое кидалово". Ему было не привыкать. Машина останавливается, ты бросаешься к ней, и тут она газует, швыряя тебе в лицо облако пыли. В этот раз он к ней не кинется. Он направился к машине небрежной походкой.

Когда зажглись тормозные огни, он просто не поверил своей удаче.

Машина подкатила к нему задним ходом. Женщина перегнулась через переднее сиденье и открыла дверь.

- Могу я вас подбросить?

- Конечно можете, - oн запрыгнул внутрь и перебросил свою пляжную сумку на заднее сиденье.

Едва он закрыл дверь, его обдало холодным воздухом. Казалось, на футболке замерз пот. Чудесное ощущение.

- Очень рад вас видеть, - сказал он. - Говоря по правде, вы - моя спасительница.

- Как, ради всего святого, вас сюда занесло? - спросила она, трогаясь с места.

- Вы не поверите.

- Давайте, испытайте меня.

Ее приветливость пришлась ему по нраву; он чувствовал вину за легкую нервную дрожь в ее голосе.

- Ну, тот парень взял меня на борт. Как раз с этой стороны Блайта. И он ехал через эту... эту пустыню... тут он вдруг останавливается и просит меня выйти и посмотреть на одно из колес. Я вышел - а он уехал! Вышвырнул мою сумку на дорогу. Понятия не имею, что ему в голову взбрело. Понимаете, о чем я?

- Конечно, понимаю. В наши дни не знаешь, кому доверять.

- Что правда, то правда.

Он посмотрел на нее. На ней были ботинки, джинсы и выцветшая голубая рубашка, но все равно - в ней чувствовался класс. Манера разговора, в меру загорелая кожа, прическа. Даже ее фигура демонстрировала класс. Ничего лишнего.

- Одного не могу понять, - продолжал он, - зачем этот парень вообще меня подобрал?

- Ему, наверное, было одиноко.

- Тогда зачем он вышвырнул меня?

- Может быть, он решил, что лучше вaм не доверять. Или, может быть, его опять потянуло на одиночество.

- Как ни крути, а поступок все равно поганый. Понимаете, о чем я?

- Думаю, да. Куда вы направляетесь?

- В Таксон.

- Хорошо. И мне туда же.

- А как получилось, что вы не на главном шоссе? Что вы здесь делаете?

- Ну... - oна нервно рассмеялась. - То, что я намереваюсь сделать не... ну, не совсем законно.

- Да ну?

- Я собираюсь украсть кактус.

- Что?! - он рассмеялся. - Ух ты! Хотите сказать, чтобы спереть пару кактусов?

- Именно так.

- Ну, я очень надеюсь, что вас не поймают!

Женщина выжала из себя улыбку.

- За это штраф.

- Черт побери!

- Приличный штраф.

- Ну, буду рад протянуть вам руку помощи.

- У меня только одна лопата.

- Да. Я видел, когда клал сумку. Я еще удивился, зачем это вам лопата, - oн посмотрел на нее, смеясь - это ж надо, дама такого класса собирается стянуть из пустыни пару растений. - Я всякого на свете повидал. Но в жизни не видел кактус-вора, - oн засмеялся собственной шутке.

А она - нет.

- Теперь увидели, - ответила она.

Некоторое время они ехали молча. Молодой человек думал об этой приличной женщине, едущей по одинокой дороге в пустыне только ради того, чтобы украсть кактус, и то и дело похохатывал. У него в голове не укладывалось: ну кому нужна подобная хреновина? Зачем тащить в дом кусок пустыни? Ему ничего так не хотелось, как выбраться из этого унылого места; он не мог понять человека, захотевшего притащить это в дом. Он пришел к выводу, что дамочка, очевидно, тронутая.

- Не хотите немного перекусить? - спросила тронутая.

Ее голос все еще звучал нервозно.

- Конечно, почему бы и нет.

- Там на полу за вами должен быть бумажный пакет. В нем пара бутербродов и пиво. Вы любите пиво?

- Шутите? - oн перегнулся через сиденье и поднял пакет. Бутерброды пахли вкусно. - Может, остановитесь вон там? Мы бы могли зайти за те камни и устроить пикник.

- Звучит неплохо.

Она остановилась на широкой обочине.

- Лучше вам немного проехать дальше. Не стоит парковаться так близко к дороге. Если вы хотите, чтобы я вам помог украсть пару кактусов, когда мы перекусим.

Она опасливо взглянула на него, потом улыбнулась.

- О’кей, отлично. Мы так и сделаем.

Машина двинулась вперед, огибая громадные шары кактусов, продираясь сквозь молодую поросль. В конце концов, она остановилась рядом с грудой камней.

- Думаете, нас все еще видно с дороги? - спросила женщина.

Ее голос дрожал.

- Не думаю.

Как только они открыли двери, их обдало жаром. Они вышли, молодой человек нес пакет с бутербродами и пиво. Он уселся на большой камень. Женщина опустилась рядом с ним.

- Надеюсь, бутерброды вам понравятся. Они с копченой говядиной и швейцарским сыром.

- Звучит здорово, - oн протянул один женщине и открыл пиво.

Банки были лишь чуть прохладные, но он решил, что нехолодное пиво лучше никакого. Снимая целлофановую обертку со своего бутерброда, он спросил:

- А где ваш муж?

- К чему это вы?

Он улыбнулся. Вопрос действительно поставил ее в неловкое положение.

- Ну, я случайно увидел, что вы не носите обручальное кольцо, понимаете, о чем я?

Она опустила взгляд на бледную полоску кожи на среднем пальце.

- Мы расстались.

- Ого. Как же так?

- Я обнаружила, что он мне изменяет.

- Вам? Да бросьте! Он, наверное, спятил.

- Не спятил. Ему просто нравилось делать людям больно. Но я вам кое-что скажу. Изменять мне - было самой большой ошибкой в его жизни.

Некоторое время они молча ели, молодой человек то и дело недоверчиво качал головой. Потом перестал. Он бы наверняка тоже изменил взрослой женщине, которая ловит кайф от воровства кактусов. Хорошая внешность - это еще не все. Кому охота жить с чокнутой? Он допил пиво. Остатки были теплыми, и его передернуло.

Он вернулся к машине и взял лежащую сзади на полу лопату.

- Вы хотите пойти со мной? Выберите, какие вам больше понравятся, а я их для вас выкопаю.

Он наблюдал, как она скатала в шарики целлофан и засунула его вместе с пустыми пивными банками в пакет. Положив пакет в машину, она улыбнулась парню и произнесла:

- Даже немного мусора - большой ущерб природе.

Оставив машину позади, они шли бок о бок; женщина глазела по сторонам, иногда наклоняясь, чтобы рассмотреть приглянувшийся кактус.

- Вы, должно быть, думаете, что я довольно странная, - доверительно сообщила она, - взяла попутчика. Надеюсь, вы не думаете... ну, это преступление со стороны того человека, оставить вас посреди пустыни. Но я рада, что подобрала вас. Что-то мне подсказывает, что с вами можно побеседовать по душам.

- Это здорово. Я люблю слушать. Как насчет этого? - спросил он, указывая на огромный колючий кактус.

- Слишком большой. Я бы хотела что-нибудь поменьше.

- Этот должен поместиться в багажник.

- Я бы предпочла несколько, но поменьше, - возразила она. - Кроме того, в Национальном Парке Сагуаро есть такой сорт, который я очень хочу. Он может быть довольно большим. Я хочу приберечь багажник для него.

- Как скажете.

* * *

Они прошли дальше. Вскоре машина скрылась из виду. Солнце горячей тяжелой повязкой давило на голову и спину молодого человека.

- А как насчет этого? - спросил он, указывая. - Он довольно маленький.

- Да. Этот просто идеален.

Женщина опустилась на колени рядом с кактусом. Рубашка на вспотевшей спине сделалась темно-синей; легкий ветерок шевелил ее волосы.

Хорошо бы такой ее и запомнить, - подумал молодой человек, обрушивая на ее голову лопату.

* * *

Он похоронил ее под этим кактусом.

Возвращаясь той же дорогой, он думал о ней. Прекрасная была женщина, высший класс. Тронутая, но прекрасная. Ее муж, должно быть, и вовсе придурок, раз решил изменить такой очаровашке - разве что ему надоели ее закидоны.

Он подумал, как здорово, что она так много рассказала ему о себе. Приятно, когда тебе доверяют секреты.

Интересно, как далеко они заехали? Оказалось, не очень. Собственная машина - совсем другое дело. Да и тридцать шесть долларов, найденные в ее сумочке, придутся очень кстати. А ведь в какой-то момент он испугался, что не найдет ничего, кроме кредитных карточек. Как ни крути, она была хорошей находкой. Он чувствовал себя везунчиком.

По крайней мере, до тех пор, пока машина не начала сбавлять ход. Он притормозил на обочине и вышел.

- О, нет, - пробормотал он, увидев спущенное заднее колесо.

Он прислонился спиной к машине и застонал. Солнце било прямо в лицо. Он закрыл глаза и покачал головой, страдальчески кривясь и думая, какой это будет ужас - пятнадцать минут возни с колесом под лучами палящего солнца.

И тут в отдалении послышался слабый шум мотора. Открыв глаза, он сощурился на дорогу. Приближалась машина. С мгновение он размышлял, не тормознуть ли ее. Но это, решил он, будет глупо, теперь, когда у него есть своя собственная машина. Он закрыл глаза, чтобы подождать, когда автомобиль проедет.

Но он не проехал. Он остановился.

Он открыл глаза и охнул.

- Добрый день, - сказал незнакомец.

- Здрасте, офицер, - ответил парень, сердце его сильно колотилось.

- У вас есть запаска?

- Думаю, да.

- Что значит, думаете? Запаска или есть, или ее нет.

- Я имею в виду, я не уверен, в порядке ли она. Я давненько ею не пользовался, понимаете, о чем я?

- Разумеется, понимаю. Думаю, я могу задержаться, пока мы не выясним. Это необитаемое место. Человек тут запросто помереть может. Если запаска плохая, я свяжусь по рации и вызову тягач.

- Ладно, спасибо.

Парень открыл дверь и вытащил ключи из зажигания.

Все в порядке, - сказал он себе. - У этого копа нет резона тебя подозревать.

- Вы перед этим куда-нибудь с дороги сворачивали?

- Нет, зачем? - oтвечая, он теребил в руках ключи.

Они упали на землю. Полицейский их поднял.

- Проколы здесь обычно бывают из-за кактусовых колючек. Это убийцы.

Парень последовал за офицером к багажнику.

Восьмиугольный ключ к замку не подошел.

- Чтобы этим болванам из Детройта не сделать так, чтобы одни ключ подходил и к двери, и к багажнику?

- Понятия не имею, - ответил молодой человек, отмечая в тоне собеседника отвращение, и чувствуя себя еще более уверенно.

Круглый ключ подошел. Дверца багажника распахнулась.

Офицер сбросил брезент на землю и тотчас нацелил пистолет на молодого человека, ошалело уставившегося на тело мужчины средних лет, который при жизни определенно демонстрировал класс.

Перевод: О. Виноградов

"Маска"

По субботам в полночь в "Палас Театр" показывали классические фильмы ужасов. Аллан Хантер за год не пропустил ни одного. Сегодня он смотрел оригинал "Носферату" с Максом Шреком.

Хотя у него была машина, он всегда проходил две мили от своей квартиры до "Палас Театра" пешком. Прогулка до кинотеатра была приятна, но по-настоящему он предвкушал именно обратный путь. Он знал, что опасности подстерегают на каждом шагу. Более впечатлительный человек почел бы за лучшее воспользоваться автомобилем, не рискуя быть ограбленным или избитым. Но безопасная поездка в автомобиле лишила бы его этих волнующих переживаний.

Величайшим удовольствием для Аллана было погружаться в ночные таинства.

Его манили окна квартир. Темные - кто за ними спит? Кто лежит без сна, кто занимается любовью, кто стоит у темного окна, быть может, наблюдая сейчас за ним? Освещенные - кто проводит ночные часы при свете, и что делает?

Его манили лавки и магазины, закрытые и безлюдные. Лучше, если на них была железная дверь. Стальные жалюзи очаровывали. Они будто нашептывали ему о страхах хозяина. Он часто останавливался и смотрел на них, недоумевая, что же там такого ценного, что требует столь серьезной защиты.

Каждый раз, когда мимо него по пустынным улицам проносился автомобиль, Аллан пытался догадаться, кто в нем сидит и куда едет. Люди, возвращающиеся домой с работы, позднего киносеанса или вечеринки? Любовник, отправляющийся на рандеву? Жена, спасающаяся от жестокого мужа? Маньяк, рыщущий в поисках новой жертвы? Частенько, когда машина проезжала мимо, Аллан представлял, как вспыхивают ее тормозные огни, она сворачивает к обочине, преграждая ему путь; открывается дверца, и кто-то зовет его - или выскакивает и мчится к нему. От одной мысли об этом бежали мурашки.

Думал он также о том, что может скрываться в темноте: на встроенных лестничных клетках, в темных зазорах между домами, узких переулочках и аллеях... Такие места вызывали у него приятный трепет. Он всегда ускорял шаг, проходя мимо них. Нередко он даже не решался заглянуть туда, опасаясь того, что может увидеть: бродяг, а то и кого похуже.

Бродяги были повсюду. Некоторые спали в подъездах, или на скамейках автобусных остановок. Некоторые, свернувшись в тени, таращили на него глаза, когда он спешил мимо. Некоторые шаркали по тротуарам, прижимая к груди неведомые трофеи; или тащились за дребезжащей магазинной тележкой, доверху нагруженной причудливым барахлом. Ни магии, ни очарования не находил Аллан в созерцании этих человеческих развалин. Они были ему страшны и противны. Они едва походили на людей.

Они были худшей составляющей его ночных путешествий.

Он по возможности переходил на другую сторону улицы, а то и вовсе шел обратно, лишь бы избежать подобных встреч. Но порою они заставали его врасплох, не оставляя иного выбора, кроме как стоически переносить зловоние, маниакальное бормотание и плаксивые просьбы о подаянии.

Учитывая, какие отвратительные, безумные создания таились в ночи, ничего удивительного, что нормальные люди попадались Аллану крайне редко.

Большинство из них спешили куда-то целыми группами, или вылезали из припаркованных машин. Иногда попадались люди, выгуливающие собак. Совсем уж редко - бегуны, только парами, и никогда поодиночке. Изредка - торопящиеся куда-то одинокие мужчины. Женщины - практически никогда.

Ни одна женщина в здравом уме, - думал он, - не станет в такое время разгуливать по городу одна.

Когда он, возвращаясь домой с "Носферату", увидел вдруг женщину, то решил, что она, должно быть, ненормальная - или совершенно отчаянная. Хотя она опережала его на целый квартал, он прекрасно видел, что она не бездомная. Ее походка была слишком уверенной, когда она подходила к углу улицы. Ее волосы, серебрившиеся в сиянии уличных фонарей, выглядели подстриженными и хорошо ухоженными. Одета она была в светлую блузку, шорты почти до колен, белые носки и темные туфли.

Совершенно точно - не бездомная.

Проститутка? Аллан никогда еще не встречал проституток в этом районе. И разве гулящая девица не вырядилась бы во что-нибудь более броское и короткое?

Эта женщина походила скорее на студентку, забредшую слишком далеко от кампуса, или на одну из молодых учительниц высшей школы, где преподавал он сам - Шелли Гейтс, например, или Морин О’Тул. Или на одну из женщин, которыми он с удовольствием любовался во время своих еженедельных походов в супермаркет. Удобно одетых, причесанных, опрятных и чистых.

Аллан вдруг осознал, что остановился.

Как странно видеть кого-то, подобного ей, скитающегося по улицам в этот час!

Она встала на углу, отвернувшись. Казалось, она проверяет движение, собираясь перейти улицу.

Но вдруг она развернулась.

У нее не было лица. Сердце Аллана бешено заколотилось.

С ней что-то не так!

Она живенько зашагала в его сторону.

Нет лица!

Он бросил взгляд на дорогу, испытывая искушение перебежать ее и улизнуть. Но когда он взглянул на незнакомку вновь, она уже находилась ближе. Достаточно близко, чтобы разглядеть мерцающую ткань, скрывающую ее лицо. Серебренная, блестящая ткань. Она свешивалась со лба, имела прорези для глаз и рта, и трепетала под подбородком.

Маска!

Аллан услышал собственный стон. Дрожь пробежала по его спине. Его скальп закололо, словно иголками.

Он спрыгнул с тротуара и припустил на противоположную сторону улицы.

Что если она станет меня преследовать?

Он перепрыгнул через бордюр, увернулся от парковочного счетчика и оглянулся.

Она остановилась. Ее голова была повернута в его сторону.

Она смотрит на меня. О, Боже, она на меня смотрит. Но, по крайней мере, стоит на месте.

Аллан перевел взгляд на тротуар и поспешил на угол. Ему не хотелось вновь смотреть на нее, но в его воображении она пересекала улицу, преследуя его. Он был вынужден посмотреть.

Оглянувшись через плечо, он увидел ее - все так же неподвижна, все так же смотрит на него.

На углу он поспешно свернул влево. Несколько шагов и стена "Вэллс Фарго Банка" укрыла его от взгляда незнакомки. Он остановился и перевел дух.

Спасен.

- Боже, - пробормотал он.

Он ходил по ночным улицам бесчисленное количество раз, насмотрелся на полоумных бомжей, видел сотни фильмов ужасов, прочел много пугающих книг.

Но никогда ему не было так страшно, как сейчас.

Страшно? Да он просто в диком ужасе.

И все из-за клочка серебристой ткани размером с носовой платок.

По дороге домой ему стало стыдно. Сбежал, как последний трус. Женщина выглядела совершенно нормально, не считая маски. Да и в самой маске не было ничего ужасного. Просто квадратик ткани. Возможно шелк. Было бы с чего паниковать.

Нужно быть ненормальным, чтобы разгуливать по округе в таком виде.

Вполне естественно убегать от сумасшедших.

Но, что если она нормальная? Что если она носит маску только потому, что ее лицо обезображено? Она гуляет по ночам, когда вокруг - никого, и носит маску просто так, на всякий случай. На случай, если пройдет кто-то вроде меня. Чтобы ее лицо не вызвало у меня отвращения.

А я убежал от нее, как от монстра.

Какую, должно быть, ужасную жизнь она ведет. И вот появился я, и сделал ее еще хуже.

Хорошо постарался.

Аллан подумывал вернуться и поискать ее. Но ему не хватило духа.

Ему никак не удавалось выбросить эту женщину из головы. Он думал о ней постоянно: той же ночью, лежа в кровати; проверяя в воскресенье контрольные; работая над романом о вампирах; читая и смотря телевизор; всю неделю. В школе каждая стройная светловолосая ученица в его классах напоминала ему о ней. Как и обе учительницы, Шелли и Морин, хотя Морин была рыжей. Все они заставляли его вспоминать о женщине в маске и его позоре.

Чем больше он о ней думал, тем больше уверялся в том, что она не была сумасшедшей. Она была ранимой молодой женщиной, чьим проклятьем стало ужасное лицо. Она вела одинокую жизнь, отваживаясь выйти из дома только глухой ночью, и то укрыв лицо.

Он мог себе представить боль, которую она, должно быть, почувствовала, когда он шарахнулся от нее.

Если бы он только не ударил в грязь лицом. Улыбнулся, когда она приблизилась. Сказал бы: "Добрый вечер". Теперь, однако, поздно. Все, что он когда-нибудь сможет сделать - попросить прощения за то, что усугубил ее страдания.

Чтобы это сделать, ему необходимо вновь ее найти.

Но он встретил ее примерно в час пополуночи. В это время ему и стоит ее искать. Если он попробует сделать это в будний день, весь следующий день будет потрачен впустую. Он должен подождать до конца недели.

* * *

Наконец наступила пятница. Аллан проснулся, исполненный тревоги и возбуждения. Сегодня он отправится на ее поиски.

Что он скажет, если найдет ее? Как она отреагирует? Быть может, она ненавидит его за его бегство. Как ты мог так поступить, ты, ублюдок! Я человек, а не уродец!

Или она все-таки окажется абсолютно безумной.

- Тебя что-то беспокоит? - спросила за обедом Шелли.

- Меня? Нет.

- Уверен? Ты себя всю неделю как-то странно ведешь.

- Да?

Шелли взглянула на Морин.

- Ты тоже заметила, да?

Морин, никогда не отличавшаяся разговорчивостью, осмотрела свой сэндвич и покачала головой.

- Мне он кажется вполне нормальным.

- Может, тебе стоит поговорить об этом, - сказала ему Шелли. - Ты не заболел, а?

- Я себя чувствую хорошо.

- Если, это слишком личное...

- Оставь его в покое, - произнесла Морин. - Он не хочет с тобой говорить.

- Ты заметила!

Морин пожала плечами. Ее глаза встретились с глазами Аллана.

- Ты не обязан что-то говорить. Это не наше дело.

- Конечно, это наше дело. Мы ведь друзья. Правда, Аллан?

Он улыбнулся.

- Друзья. Правда. Я ценю вашу заботу, в самом деле. Спасибо. Но ничего страшного. Просто немножко нервничаю по поводу девушки, которую увижу сегодня вечером.

- Ага! - у Шелли заблестели глаза. - Девушка! Продолжай, Ромео!

- Это замечательно, - сказала Морин.

- Мы ее знаем? - спросила Шелли.

- Даже я сам ее не знаю. Не совсем. Она просто человек, которого я встретил в прошлые выходные. В кино. Она сидела напротив меня через проход. Мы даже не разговаривали. Но если она сегодня там будет...

- Тпру! - Шелли вскинула ладонь. - Придержи-ка. Секундочку. Она была на том полуночном ужастике, на которое ты ходишь по субботам? И ты не знаешь ее? И где же, ты думаешь, найдешь ее сегодня вечером?

Аллан почувствовал, как краска заливает его лицо. Вот к чему приводит ложь, - подумал он. Он покачал головой и заставил себя рассмеяться.

- Господи, я не знаю. Полагаю, я не увижу ее сегодня. Ты права.

- Мальчик, ты действительно влип. Ты даже не знаешь, какой сегодня день недели, - oна подтолкнула Морин локтем. - Похоже, тут у нас любовь с первого взгляда.

- Я ее даже не знаю, - запротестовал Аллан.

- Она должно быть очень красивая.

- Хватит приставать к нему, - сказала Морин. - Дай ему поесть.

Шелли засмеялась.

- Итак, что же в ней такого особенного, чего нет у нас?

Нет лица, - подумал Аллан.

А сам только плечами пожал. Тут к их столику подошел Джейк Хансон, и беседа, как часто случалось, переметнулась к несносным ученикам. Когда прозвенел звонок, и Аллан поднялся из-за стола, Шелли сказала:

- Эй, удачи тебе с красоткой. Не делай ничего такого, чего бы я не сделала.

Аллан направился к своему пятому классу, жалея, что не держал рот на замке.

* * *

Школьный день закончился. По дороге домой, он остановился у "Блокбастер Видео" и взял шесть кассет. Фильмы ужасов. Два из которых никогда еще не видел. Помогут скоротать время.

Он прокрутил один во время ужина, но мысли его были обращены к женщине в маске. Он едва обращал внимание на экран. Потом он пытался работать над своим романом о вампирах, но бросил через час. Усаживаясь в раскладное кресло, чтобы посмотреть следующий фильм, он подумал: За каким чертом?? С тем же успехом я мог бы таращиться в стену.

И тут в голову ему пришла светлая мысль.

Она пришла с голосом Шелли:

И где, ты думаешь, найдешь ее сегодня?

Шелли была права.

К чему сейчас заморачиваться, если я все равно вряд ли увижу ее сегодня? Мы столкнулись друг с другом субботней ночью. Почему бы не подождать до субботы?

Да!

Сегодня сижу дома, наслаждаюсь кино, отправляюсь в постель вовремя...

Облегчение было безмерным.

* * *

Наступила суббота. Медленно ползли часы. Он сказал себе, что не обязан приближаться к женщине в маске. Он мог бы пойти домой из кинотеатра другим маршрутом, избежав встречи с нею. По идее, можно и вовсе отсидеться дома.

И пропустить полуночный показ "Кабинета доктора Калигари"? Он уже видел его шесть или семь раз. Но досадно не посмотреть еще разок. Он всегда может поехать на машине.

Нет. Я пойду пешком. И пойду своим обычным маршрутом. Если увижу ее, извинюсь. И покончим с этим.

* * *

Этим вечером, после ужина, он сел в свое раскладное кресло и посмотрел "Техасскую резню бензопилой", а потом "Я плюю на ваши могилы". Все это время из его головы ни на минуту не выходила незнакомка в маске. Когда фильмы закончились, он принял душ. Побрился. Причесал волосы и плеснул немного "Чэпса" себе на щеки. Вместо того, чтобы надеть свой любимый наряд для полуночного показа - старые голубые джинсы и футболку "Мотель Бейтса" - он надел хорошую пару брюк и клетчатую спортивную рубашку.

Поглядевшись на себя в зеркало в спальне, Аллан потряс головой.

Что, черт возьми, я делаю? Можно подумать, у меня действительно свидание.

Эй, может быть она меня во всем этом и не узнает. Она не могла хорошенько рассмотреть меня в лицо.

* * *

В четверть двенадцатого, он вышел из дому. Проходя мимо своей машины, он долго смотрел на нее.

Было бы куда проще поехать.

Он не мог.

Он должен попробовать найти ее.

Дрожа от нервного напряжения, он направился к "Паласу". Обычно он покупал начос и пепси в ларьке с закусками. Но сегодня у него не было аппетита. Он занял свое место. Оглядел привычную толпу, опасаясь, что она могла прийти на фильм. Свет медленно погас. Он вытер вспотевшие ладони о брюки, и повернулся к экрану.

"Кабинет доктора Калгари" начался.

Он смотрел кино. Но перед глазами стоял образ женщины в маске. Он видел, как приближается к ней. Что, если она безумна? Что, если она опасна? Что, если она поднимет маску, открывая свое лицо, и оно окажется чудовищным? Хуже чем что-либо созданное Томом Савини или Стэном Уинстоном^[6]? Хуже безобразнейших фантазий Клайва Баркера?

Он постарался успокоиться.

Может быть, она сегодня не появится.

Раньше он никогда с ней не сталкивался. Прошлой субботней ночью, возможно, произошла случайность. Она могла быть на специальном задании, или что-то в этом роде.

Может быть, я ее никогда больше не увижу.

Тем не менее он понял, что ничуть не меньше этой удивительной встречи его страшит возможность никогда больше ее не увидеть. Он осознал, что с самого начала жаждал большего, нежели просто попросить прощения.

Она пугала его, но он страстно желал выведать ее секреты.

Все тайны ночи, пугающие и дразнящие, казались банальными по сравнению с женщиной в маске. Она была величайшей ее тайной.

Безумная или в здравом уме? Что скрывает она под маской? Какая сила заставляет ее каждую ночь бродить по безлюдным улицам? Какие страдания терзают ее душу? Какие истории она может поведать - о детях, кричащих при виде нее, о бессердечных насмешках, о беспросветных годах одиночества? Каково это - быть изгоем?

Он мог узнать ответы.

Сегодня ночью.

Зажегся свет.

Аллан вышел в ночь. К тому времени, как он прошел квартал, он остался один.

Его рот пересох. Сердце колотилось. Ноги дрожали.

Он не думал об окнах вдоль улицы, едва бросал взгляд на стальные жалюзи закрытых магазинов, не обращал внимания на проезжающие машины, не заглядывал в темные подъезды, промежутки между домами и переулки с иной целью, кроме как найти ее. Спеша вперед, он заметил пару бомжей. Он посмотрел на них, не чувствуя ни страха, ни отвращения, и отвел взгляд, продолжая выискивать женщину в маске.

В конце концов, он дошел до квартала, где случайно встретил ее. Впереди простирался пустынный тротуар. Он замедлил шаг. Посмотрел на угол.

Где же ты?

Может быть, я поторопился. Нет. Во всяком случае, "Кабинет" на пять или шесть минут дольше, чем "Носферату". Может быть, я наоборот, опоздал.

Но если она бы пошла этой дорогой, то мы уже бы встретились.

Может, сегодня она осталась дома. Или выбрала другой путь.

Он резко остановился. Он видел ее вот там. Она тогда появилась справа, направилась на угол и повернулась спиной, словно собиралась перейти улицу. Вот здесь он стоял, когда она обернулась.

Он подождал.

Бока взмокли от пота.

Надо идти дальше. Если она не покажется, значит, так тому и быть.

Он проверил часы. Час двадцать восемь.

Дай ей пять минут.

Когда он поднял взгляд от часов, она уже миновала угол и быстро шагала к нему.

Он ахнул и отшатнулся.

Остынь! - велел он себе. - Вот. Ты хотел ее увидеть, вот и она.

Серебристая ткань, прикрывающая ее лицо, сияла и колебалась при каждом шаге. Ее волосы блестели в свете фонарей. Вместо шортов и блузки, как на прошлой неделе, она была в платье. На плечах его удерживали тоненькие бретельки. Платье облегало округлость ее груди, плавно сужалось к талии, вновь расширялось на бедрах и струилось по ногам. Оно было очень коротким. Ее ноги были длинными и гладкими. Вместо туфель и носков на ней сегодня были сандалии.

Сердце Аллана заколотилось.

Она великолепна! За исключением проклятой маски. Какой ужас она скрывает?

Она, должно быть, безумна. Ни одна нормальная женщина не станет бродить по этим улицам в такой час - и в таком платье!

Не стой просто так, вылупившись на нее.

Он пошел ей навстречу.

Ее сандалии мягко шлепали по асфальту. На краткие мгновения ее юбка обрисовывала каждое бедро. Концы пояска болтались сбоку. Шелковистая ткань прилегала к груди, трепеща на ветру.

Может быть, она все-таки шлюха.

Если так, то она может носить маску лишь для того, чтобы ее не узнали. Или чтобы выглядеть загадочной. Или ее лицо все-таки обезображенно.

И вот уже Аллана и женщину разделяет всего лишь несколько шагов...

Он ничего не видел за темными прорезями для глаз - лишь точки отраженного света. Размытые очертания губ виднелись сквозь прорезь для рта.

Я должен сказать что-нибудь. Извиниться. Хотя бы так.

Он двигался прямо на нее, поэтому взял немного правее.

Ее голова повернулась.

Аллан выдавил улыбку.

Они прошли друг мимо друга.

Он вдохнул аромат ее духов. Аромат настолько странный и восхитительный, что он преодолел себя и обернулся ей вслед.

Она остановилась, словно почувствовав его взгляд.

- Извините? - произнес он.

Черт, голос звучит как у перепуганного малыша!

Она обернулась.

- Вы меня помните? - спросил он.

- О, да.

Голос низкий, с придыханием. Несмотря на узкую прорезь у ее рта, ткань зашевелилась, как от мягкого ветерка.

- Я... думаю, я вроде как... потерял самообладание на прошлой неделе. Я действительно рад встретить вас снова. Я хотел извиниться.

- Извиниться? За то, что убежали от меня? - спросила она.

- Мне правда очень жаль.

- Как вас зовут?

Он поколебался.

- Аллан.

- Просто Аллан?

Она хочет знать мою фамилию? Боже всемилостивый, она сможет меня проверить, разыскать меня.

- Готорн, - соврал он. - Аллан Готорн.

Она шагнула к нему, маска и платье заблестели, и протянула ему руку. Аллан пожал ее. Но когда он попытался ее отпустить, ее пальцы сжались. Она держала его крепкой теплой хваткой.

- Я - Лигейя, - сказала она.

Ее имя удивило его.

- Правда? Лигейя? Есть такой рассказ у По...

- Я знаю, - ответила она своим странным приглушенным голосом.

- Я очень люблю По.

- Значит, у нас есть что-то общее. Пойдем со мной, - oна потянула его за руку.

Медленно ведя его по тротуару, она не выпускала его руки из своей.

- Э... Куда мы идем?

- Разве это важно?

- Я не знаю.

- Ты волен уйти, если тебе этого хочется.

- Нет. Нет, все в порядке.

Она слегка кивнула и отвернулась вперед.

Аллан надеялся заглянуть ей под маску, но она загибалась по краям лица, скрывая его почти до ушей. Она свисала с повязки, сложенного шарфа, завязанного сзади. Поскольку серебристая ткань была заправлена под шарф сверху, она плавно струилась вниз, за исключением маленького бугорка, являющегося кончиком ее носа. Ее подбородок, казалось, вовсе не касался драпирующей ткани.

Какое-то время они шли молча.

Он хотел, чтобы она произнесла хоть слово.

Наконец, он прервал молчание сам.

- Мне действительно было худо из-за этого моего бегства.

Она остановилась и повернулась к нему.

- Все из-за этого, - eе свободная рука поднялась.

Пальцы заскользили по блестящей маске, вминая ее. На короткий момент маска обрисовала контуры ее лица. Хотя глаза оставались скрытыми, Аллан заметил очертания щек и тонкого носа. На мгновенье в прорези появился ее рот. Пальцы прижали ткань к маленькой округлости её подбородка. Она вздохнула. Очертания ее лица растворились под серебристой дрожью.

Аллан попытался сглотнуть. Ему очень хотелось, чтобы сердце колотилось не так сильно.

- Я напугала тебя, не так ли?

- Немного, - прошептал он. - Я думаю.

- Нас страшит неизвестность, - сказала она. - Но она же нас и зачаровывает.

- Да.

- Я зачаровываю тебя, Аллан?

Он издал короткий нервный смешок.

- Я не знаю. Ты конечно... вызываешь у меня интерес.

- Тебе любопытно, что скрывает маска.

- Да. И... и почему ты гуляешь в такое время суток.

- Чтобы меня не видели.

- Но почему?

- Из-за лица, конечно. Пойдем, - oна отвернулась, потянув его за руку, и они возобновили прогулку. - Мне нравится ночь, - сказала она. - Она таит столько секретов.

- Но она опасна.

- Не для меня. Маска защищает меня. Люди держатся на расстоянии. Они принимают меня за сумасшедшую.

- Я думал... Я сам этого боялся.

- Я знаю.

- Хотя ты не такая.

- Ты так не думаешь?

- Надеюсь, нет.

Мягко рассмеявшись, она сжала его руку.

- Думаю, ты мне нравишься, Аллан.

- Я думаю, ты мне тоже нравишься.

- Будем друзьями?

- Конечно, - сказал он.

Она взглянула на него.

- Ты уверен?

- Да. А почему бы нет?

- Ты все еще побаиваешься меня, так?

- Может, самую капельку.

- Я не причиню тебе вреда.

- Я просто... ты знаешь, маска. Если бы я мог видеть твое лицо... оно... с ним что-то не так?

- Мое лицо - это мое дело.

- Как мы можем быть друзьями, если ты прячешься за маской, если не позволяешь мне увидеть, как ты выглядишь?

Она не ответила, но увлекла его за собой в переулок. У него пересохло во рту. Сердце заколотилось. Как только они оставили позади уличный свет, он вгляделся во тьму. Высокие стены по обе стороны аллеи. Мусорные баки впереди. Но бомжей было не видать. Хотя переулок оказался безлюдным, он задрожал от страха и возбуждения.

Лигейя остановилась. Положила руки ему на плечи.

- Мое лицо так важно? - спросила она.

О, Боже! Она собирается снять маску. Сейчас. Прямо здесь в переулке. В темноте.

- Да? - спросила она вновь.

- Э. Думаю, нет. В самом деле, нет.

- Ты сказал, что мы не можем быть друзьями, пока ты не увидишь, как я выгляжу.

- Это не совсем то, что...

- Предположим, я не красавица? Ты опять от меня убежишь?

- Нет.

- Предположим, я ужасно безобразная?

- Поэтому ты носишь маску?

- Возможно, - oна нежно погладила его плечи. - Насколько важно мое лицо для тебя, Аллан? Оно должно быть красивым? Или ты можешь принять меня без... окончательного вердикта?

Он только и смог прошептать:

- Да.

- Да что?

- Мне не нужно видеть.

Она скользнула вперед, обвила его руками и прижала к себе. Он чувствовал жар ее тела, нажим ее груди, холодную гладкость маски на лице. Ее губы встретились с его ртом.

Ее губы были восхитительны. Теплые и влажные.

Немало времени минуло с последнего раза, когда он целовал женщину. От этого ощущения его пронизало желанием.

Но она должна быть страшной, иначе зачем...?

Ему было все равно. Она благоухала странными цветами джунглей. Её сладкое дыхание наполнило его рот. Он скользнул ей в рот языком, и она глубоко втянула его, обвилась вокруг Аллана, скользя по нему своим гладким телом, прижимая руки к его спине.

Его руки блуждали по спине Лигейи, гладя кожу над кромкой платья, опускались ниже, скользя по ткани, следуя изгибам ее тела, минуя поясок. Он обхватил ладонями мягкие крепкие выпуклости ее ягодиц. И он понял, что под тонкой тканью юбки они обнажены. Застонав ей прямо в рот, он задрал юбку.

Лигейя схватила его за запястья, отвела руки в сторону и отклонилась, покачав головой. Она тяжело дышала. Маска прилипла к влажному рту.

- Что-то не так? - прошептал Аллан.

- Ничего. Ты... Сейчас я должна уйти.

Он шагнул к ней. Она остановила его, положив ладони ему на грудь.

- Мне жаль, - сказала она. - Возможно, мы еще встретимся, - oна отпрянула от него.

- Не уходи.

Не произнеся больше ни слова, она вихрем развернулась и умчалась.

В тот момент, когда она исчезла из виду, Аллан побежал ко входу в переулок. Он заметил ее справа, стремительно несущуюся по тротуару, ее блестящее платье развевалось, руки ритмично двигались, длинные обнаженные ноги делали широкие шаги, стуча сандалиями по асфальту.

- Лигейя! - закричал он.

Она не обернулась.

Что если, я никогда больше ее не увижу?

Может, оно и к лучшему, - сказал он себе. - Что бы это были за отношения? Она же без своей маски никуда. Картина вырисовывалась гротескная.

Мне бы лучше было без...

Она метнулась за угол.

- Нет! - закричал он в ночь, и припустил за ней.

Черт с ней, с маской, - думал он, несясь по тротуару. - Кому какое дело! Кому какое дело, KAK она выглядит!

Он бежал быстрее чем когда-либо в жизни.

Свернул за угол.

Резко затормозил, когда увидел ее не более чем в пятидесяти шагах впереди.

Очевидно, она не ожидала, что он будет ее преследовать. Она шла медленно, еле поднимая ноги, повесив голову, руки безвольно опущены. Она, казалось, погружена в свои мысли, раздавлена тоскою.

Лигейя, - подумал Аллан. - Что же я с тобой сделал?

Он страстно хотел броситься за ней вдогонку, обнять ее и все исправить.

Это могло только все усугубить.

Она расстроилась из-за того, что в переулке я потерял голову? Но она же первая начала! И это платье! Под ним ничего нет. Чего она ожидала?

Может быть, это не из-за этого. Предположим, она влюбилась в меня и считает, что это ни к чему не приведет. Может быть, потому она и убежала.

Как бы то ни было, она, возможно, совершенно не настроена видеть Аллана.

Тем не менее, он не мог так просто уйти.

И он решил следовать за ней. Он подобрался поближе к фасаду здания, готовый в любую минуту скрыться из виду, если она обернется, и пошел вперед, стараясь попадать в такт ее шагам.

Узнаю, где она живет, - подумал Аллан. - Рано или поздно она должна будет отправиться домой.

Из-за своей слежки он почувствовал себя виноватым. Шпионит за ней. Это похоже на предательство. Но он продолжал, зная, что иначе может потерять ее навсегда.

* * *

Все шло хорошо два квартала.

Затем она остановилась на углу улицы. Хотя, казалось, машин не было, она стояла и ждала, пока переключится сигнал светофора. В то время, как Аллан смотрел, она начала оборачиваться. Он бросился вперед, нырнул закуток и наступил на лодыжку бомжа, съежившегося в темноте. Грязный старик вздрогнул, застонал. Охнув, Аллан шарахнулся от него и вывалился на середину тротуара.

Он резко повернул голову, заметив Лигейю на углу.

Лицом к нему.

- Лигейя! - закричал он. - Пожалуйста!

Не проверив движение, она круто развернулась и прыгнула на дорогу.

- Берегись! - крикнул Аллан.

Подросток, несущийся на нее, вскрикнул. Лигейя попыталась увернуться. Подросток свернул в сторону, но поздно.

Велосипед ударил ее, отбросив на тротуар, развернулся в сторону и стукнулся о бордюр; от внезапного торможения парня швырнуло на руль.

Лигейя, распростертая на земле, начала подниматься.

Пока Аллан бежал на помощь, парень спрыгнул с велосипеда, позволив ему упасть, и поспешил к Лигейе. Она стояла на коленях спиной к нему, пытаясь встать.

- Господи, леди. Вы в порядке?

Она посмотрела на него через плечо. Ее маска сияла в свете уличных фонарей.

- Ааагаааа! - ахнул он и кинулся к своему велосипеду.

Прежде, чем он успел до него добраться, Лигейя поднялась на ноги и побежала. Парень начал поднимать велосипед, но бросил его и метнулся с дороги, увидев, что на него несется Аллан.

Аллан перепрыгнул через заднее колесо.

Лигейя уже добралась до противоположного конца улицы.

- Подожди! - позвал он.

Она не обернулась, не сбавила скорость.

Она бежала быстро. Не так быстро как Аллан, но почти. Ему пришлось мчаться изо всех сил, чтобы нагнать ее.

- Пожалуйста! Остановись!

Ей наверняка больно. На правой лопатке была ободрана кожа. Юбка была разорвана, и свисала с поцарапанной ягодицы. Ее мелькающие руки демонстрировали Аллану ободранные локти. Все ее тело, должно быть, горело от боли.

- Зачем ты это делаешь? - выдохнул он.

- Оставь меня в покое! - крикнула Лигейя.

- Нет! Ты нужна мне! Я нужен тебе!

- Ты... не знаешь меня!

- Я знаю, что ты одинока. Я знаю, что ты мне нравишься. Мы не можем потерять друг друга. Пожалуйста.

- Ты меня возненавидишь!

- Ерунда!

- Я...

- Мне абсолютно похеру, даже если ты выглядишь как Годзилла!

Потянувшись вперед, он схватил ее за левую руку. Она попыталась высвободиться из его хватки.

- Прекрати! - бросил он.

И рывком остановил ее. Резко развернул к себе.

Схватив ее за плечи, он толкнул ее назад и пригвоздил к раздвижной решетке аптеки. Она задребезжала, когда девушка ударилась об нее.

- Успокойся.

Он перестала сопротивляться. Она хватала ртом воздух. От дыхания маска трепетала.

- Ты в порядке? - спросил он.

Она покачала головой.

- Тебе не стоило бежать.

- Очевидно.

Ответ заставил его горло сжаться. Он осторожно прижал Лигею к себе. Ее руки обвились вокруг него. Он прижал лицо к маске, ощущая ее щеку под шелковой тканью. Так они обнимали друг друга довольно долго.

Потом Лигейя прошептала:

- Я не хочу потерять тебя так скоро. Прежде чем мы даже...

- Ты не потеряешь.

- Ты не видел моего лица.

- Это не важно.

- Ты так думаешь, да? - oна крепко прижала Алана к себе, затем отпустила его. - Я... Я должна тебе показать.

Он кивнул. Ему казалось, что сердце сейчас пробьет грудную клетку.

- Ты не должна.

- Должна. Лучше если ты увидишь его сейчас, чем... - Лигейя не закончила фразу.

Она подняла руку к ленте на лбу. Подцепила ее кончиками пальцев, потянула назад. Маска заскользила вверх по лицу.

Снялась не только маска.

Ее волосы тоже.

О, Господи!

Ее рука опустилась. Маска и парик были зажаты в кулаке.

Алан уставился на нее.

Прикусив нижнюю губу, она смотрела на него. Через несколько секунд, она сказала:

- По крайней мере, я не Годзилла.

Она выронила маску и парик. Подняв обе руки, она распустила волосы. Тряхнула головой, пробежала пальцами по струящимся рыжим локонам. Ее зеленные глаза блестели от слез.

- Морин?

- Не надо меня ненавидеть, - произнесла она голосом, который он так хорошо знал, голосом, так непохожим на грудной тембр Лигейи. - Пожалуйста.

- Как я могу тебя ненавидеть? Но я не... Зачем? Зачем маска? Что происходит?

- Я просто устала от дружеского обращения, Алан, - cлезы катились из уголков ее глаз. Они проделывали серебристые дорожки на щеках. - День за днем. Ты никогда... Я не твой приятель. Я никогда не хотела твоим приятелем. Наверное, я от этого немножко тронулась умом, и вот...

- Тронулась - не то слово. С тобой могло что-то случиться, пока ты блуждала по ночам.

Она шмыгнула носом и вытерла слезы.

- Я просто хотела, чтобы ты меня заметил.

- Боже, Морин.

- Я хотела показать тебе, что я женщина.

Его горло сжалось.

- Я всегда знал, что ты женщина. Но мне и в голову не приходило, что ты хочешь... иметь со мной дело. Ты никогда ничего не говорила. Ты никогда и виду не подавала.

- Я знаю, я знаю. Я хотела, но просто не могла. Но потом... Я думаю, это все "Призрак Оперы", которого я посмотрела пару недель назад, подал мне идею. Я подумала: а что, если он не поймет, что это я? Что если я буду незнакомкой, которую он встретит в ночи? Загадочной, привлекательной женщиной в маске. Ты же любишь ужастики, вот я и решила, что это сработает.

- Да уж, оно сработало.

- Слишком хорошо, наверное. Там в переулке, я просто не могла... позволить этому зайти далеко. Так было бы не правильно. Это не меня ты хотел. Ты хотел Лигейю. Не обычную старушку Морин.

- Она была... самой восхитительной женщиной, которую я когда-либо... Она была фантастической.

- Думаю, ты ужасно разочарован.

- Я не знаю. Наверное, да. Это была тайна, понимаешь? Неизведанное и пугающее в том, кем она была, как она могла выглядеть под маской. А теперь - это ты...

- Это всегда была я...

- Да, но...

- Это была я. Это я. Я - Лигейя.

Присев, она подняла маску и парик. Надела их и взяла Алана за руку.

- Не думаю, что это сработает.

- Нет? - спросила она низким, с придыханием голосом.

- Я знаю, что это ты.

- Знаешь?

- Конечно.

- Ты ничего не знаешь.

Аллан почувствовал, как холодок пробежал по его спине.

Она повела его по тротуару.

- Морин - мягкотелое, жалкое создание света. Я презираю ее.

- Эй, брось. Ты не должна этого делать.

- Я принадлежу ночи.

- Хватит, о’кей? Я рад, что ты Морин.

- Я не Морин. Только попробуй еще раз назвать меня этим мерзким именем.

- О, ради Бога.

Она потянула его в темноту переулка. Прижала спиной к кирпичной стене.

- Это смешно, - пробормотал он, голос его дрожал. - Давай отсюда убираться.

Она подняла его руки к своей груди. Он ощущал их, теплые и упругие, сквозь шелковую ткань. Она потерла его ладони о свои твердые соски.

- Ты заставляешь меня нервничать. Я хочу, чтобы ты перестала. Нам утром в понедельник придется посмотреть друг другу в глаза.

- Ты не будешь смотреть мне в глаза, я - Лигейя.

- Перестань, мы оба знаем, что нет.

Она отпустила его запястья.

- Подними мою маску, - прошептала она.

Его сердце подпрыгнуло.

- Зачем?

- Увидишь.

- Мне не нужно видеть. Я знаю кто ты.

- Тогда почему ты боишься поднять маску?

- Ты уже снимала ее.

- То было на свету. Я - женщина ночи.

Он попробовал рассмеяться.

- У тебя здорово получается. Но я думаю, нам следует идти.

- Я показала тебе Морин. Я не позволила тебе увидеть Лигею. Истинное лицо Лигеи избегает света. Но ты можешь взглянуть на него сейчас, если наберешься смелости.

- Я не боюсь.

- Тогда подними маску.

Он посмотрел на ткань, скрывающую ее лицо, пытаясь разглядеть ее глаза и рот за черными прорезями.

- Я знаю, что это ты, - пробормотал он.

Он подумал: Что, если нет?

Нелепость. Безумие.

Но он не смог заставить себя поднять маску.

- Кто я? - спросила она, дыхание шевелило маску.

- Лигейя.

- Да-а-а-а, - oна прижала его к себе.

Они обнимались, целовались, задыхались, извивались, лаская и исследуя друг друга. Она вздрогнула, когда он коснулся ссадины на ее плече. Он прошептал "прости" в ее влажные уста. Затем он оказался на спине на асфальте. Морин уселась на него верхом, обнаженная до талии. Когда он сжал ее грудь, она опустилась вниз, нанизываясь на него.

После, она легла на него сверху и поцеловала через отверстие в маске.

Он вздохнул. Он знал Морин три года. Три года потеряно, - подумал он. - Как много упущено.

- Я должна теперь тебя оставить, - прошептала она.

- Нет, я провожу тебя до дома. Или мы можем пойти ко мне в квартиру.

- Не сегодня, мой дорогой, - oна поднялась, и Аллан вздохнул от чувства потери, когда она соскользнула с него. Встав, она подняла верх своего платья и натянула бретельки. - Прощай, - oна отвернулась.

- Эй! Не уходи!

Она убежала из переулка.

Утром в понедельник. Аллан постучался в дверь класса Морин за десять минут до начала первой пары.

- Войдите.

Он зашел. Она отодвинула стул и встала, улыбаясь. На ней был желтый сарафан. Она была ослепительна. Ее вид заставил сердце Аллана припустить галопом. Как он мог знать ее так долго, и не понимать, насколько она прекрасна?

Ее ярко-зеленые глаза наблюдали за ним, пока он приближался к столу.

- Доброе утро, Лигейя, - сказал он.

- А? Лигейя?

Он ухмыльнулся.

- Все еще шутишь.

Она нахмурилась, в замешательстве.

- Что?

- Субботняя ночь была великолепна. Самая великолепная.

- О? Ты встретился со своей загадочной женщиной?

- Конечно.

- Должно быть отлично провели время.

- Тебе лучше знать.

Она нахмурилась сильнее.

- Откуда мне знать?

- Как насчет того, чтобы поужинать со мной сегодня вечером?

Она перестала хмуриться. Уголки рта поднялись.

- Ты шутишь?

- Что ты.

- А как насчет той другой твоей девушки? Лигейи? Ты с ней только познакомился, и теперь хочешь, чтобы я пошла с тобой?

- Она не станет возражать.

- Она, должно быть, очень понимающая.

- То, чего она не узнает, не причинит ей боль. Я не думаю, что мы когда-либо встретимся вновь. Не до следующей субботней ночи, во всяком случае.

- Ты вроде как работаешь на два фронта?

- Ага.

Дверь открылась. Вошло несколько учеников.

- Слушай, - сказала Морин, - мы поговорим об этом позже. Я должна написать список на доске.

- Хорошо.

Он отвернулся, кивнул поприветствовавшим его ребятам и остановился у двери.

Оглянулся.

Морин, повернувшись к доске за столом, писала "Фантазии" правой рукой. Левая была опущена.

Аллан глядел на ее локоть.

Морин посмотрела на него. Подняла брови:

- Что-то не так?

- Твой локоть, - пробормотал он.

Она улыбнулась.

- Просто небольшое происшествие в выходные.

Она потерла темную корку ссадины, и вновь повернулась к доске.

Перевод: О. Виноградов

"Кушать подано"

Я сыщик матерый, и сразу просек, что вошедшая в мой офис дамочка - из высших кругов. Как? По голубым волосам и пуделю подмышкой. Я убрал ноги со стола.

- Меня зовут Мэйбл Вингейт, - сообщила она.

- Прикажете аплодировать стоя? - спросил я с набитым ртом.

Она хихикнула.

- Ну разве не очаровашка? - спросила она псинку, почесывая ей под подбородком. - Как считаешь, он будет так любезен поделиться бутербродиком?

Сэндвич был с салями и швейцарским сыром на луковом рулете, латуком, обычным луком и прорвой майонеза. Я только что купил его в "Лу Дели" кварталом ниже. И откусил-то всего разок. Делиться не хотелось совершенно.

- Это мой ленч, леди, - ответил я.

- Вы не возражаете, не так ли? - спросила она.

- Вы собираетесь меня нанять?

- Посмотрим.

Я не идиот. Не поделись я сэндвичем с этим ее Дружком (или Голубчиком, или как там она нарекла эту тварь), старушка подыщет себе другого сыщика. (Работа нужна была позарез. Дела последнее время шли ни шатко, ни валко, - особенно после того, как я засветился на ТВ, подстрелив одного из своих клиентов. Что тут скажешь? Косяки случаются.)

- Вы нечасто смотрите телевизор, а? - спросил я.

- Пожалуйста, - сказала она. - Сэндвич.

- О, конечно, - я положил его на стол. Она потянулась к нему. - Э-э! - воскликнул я. - Не весь.

- Нет, конечно же, нет. Простите.

Она ждала, нависая над моим столом и наблюдая, как я отъехал назад, подтянул брючину и достал из ботинка финку. Нажал кнопку. Лезвие вылетело и встало на место.

- Боже мой, - произнесла Мэйбл.

Она была потрясена. Ее рот походил на пончик.

- Мой змеиный зуб, - пояснил я.

- Надеюсь, вы его мыли.

Я видел, что жрут собаки. Мытый, не мытый - псине наплевать. Я прижал сэндвич к столешнице, стараясь, пока режу, не расплескать начинку. И все равно все изгваздал.

- Вот, извольте, - сказал я.

Мэйбл цапнула неоткусанную половину.

- Вы душка, - сказала она. Улыбнулась собачонке. - Разве он не душка, Маффин?

Маффин облизнул пасть.

Сэндвич, однако, скушала Мэйбл.

Она схомячила его и уставилась на остатки моей половины. Я затолкал последний кусок в рот прежде, чем она успела бы его захапать.

- Безусловно, было вкусно, - сказала она. - Я не ем уже целую вечность.

Я еще раньше приметил, что она худосочна, но значения не придал. Мало ли - некоторые считают особым шиком походить на трупак.

- Присаживайтесь, - сказал я.

Она села. Маффин облизал с ее подбородка остатки майонеза.

- Меня хотят отравить, - произнесла она.

- Понимаю.

- Это страшно. Я не отваживаюсь притронуться и к кусочку. Я чахну на глазах. Вы должны мне помочь.

- Я стою три сотни монет в день, - сказал я.

- Три сотни чего?

- Долларов.

Вообще-то это моя двойная ставка, но я смекнул, что ей это по силам. У нее были бриллиантовые серьги, жемчужное ожерелье и восемь колец. Я знал, что ни одно из ее украшений не фальшивка, как-никак, голубые волосы и пудель...

- Звучит дороговато.

- Зато того стоит, - сказал я. - Я - лучший.

Она закатила глаза к потолку, будто сомневалась в моих словах.

- Не следует трястись над каждым грошом, - сказал я, - когда на кону ваша жизнь.

- Думаю, вы правы.

- Разумеется, прав.

Она поставила Маффина на пол. Он скользнул под стол и принялся жевать мой ботинок. Я воспользовался вторым ботинком, чтобы это пресечь, пока Мэйбл вытаскивала из сумочки чековую книжку. Обычно я настаиваю на наличных. Зачастую мои клиенты (когда таковые еще были) оказывались неплательщиками. Но я решил, что Мэйбл доверять можно.

Она выписала чек на имя Дюка Скэнлона, частного детектива. Затем заполнила сумму. Я облизал губы и прекратил пинать Маффина. Она подписала чек и подтолкнула его через стол. Извозюкав в майонезе.

- Этого хватит, - спросила она, - чтобы нанять вас на неделю?

- Считайте меня уже нанятым. Для начала, почему вы думаете, что вас хотят отравить?

- Я не думаю, что меня хотят отравить, я знаю.

- Уже были покушения на вашу жизнь? - спросил я.

Она опять закатила глаза. У нее это здорово получалось.

- Мой дорогой юноша - могу я Вас называть Дюком?

- Дюк к вашим услугам, Мэйбл.

- А теперь слушайте сюда, Дюк, если бы меня уже травили, мне вряд ли бы понадобились ваши услуги. Я бы "собирала маргаритки", как мой дорогой муж Оскар.

- А что случилось с Оскаром? - спросил я.

- Помер, разумеется. Такое случается с людьми, когда их травят.

- Ага, - сказал я,

- Разумеется ага. Это было ужасно. Он не мог сглотнуть. Он только пожаловался, что голландский соус застрял в горле, а в следующий момент его уже не стало.

- Яйца Бенедикт? - спросил я^[7].

- Совершенно верно.

- Когда это случилось?

- Пятнадцатого апреля, - сказала Мэйбл. - Уже больше месяца, и я с тех пор ни разу толком не поела. Понимаете, кто бы там ни убил Оскара, он намерен проделать то же самое и со мной.

Маффин попытался приладиться к моей ноге. Улыбаясь Мэйбл, не видевшей, что происходит, я нагнулся, треснул маленького очаровашку по башке, и скрутил ему уши. Он цапнул меня за запястье, отбежал и, довольный собой, запрыгнул на колени Мэйбл.

- Что нашла полиция? - спросил я.

- Полиция? Ха! Я твердила, и твердила им, что Оскара отравили, но разве они слушают? Нет. Что касается полиции, по их мнению, бедный Оскар просто скончался от остановки сердца.

- У Оскара была остановка сердца?

- Безусловно, была, к тому времени как они его увидели.

- Вскрытие производилось?

- Конечно.

- Следов яда не нашли?

- Нет, но я обсудила этот вопрос со своим психологом, и он заверил меня, что есть некоторые виды яда, которые можно и не обнаружить.

- Он прав, - сказал я.

- Конечно. Он же врач.

- У вас есть какие-нибудь идеи, кто бы мог...

- Нет ли у Вас еще одного из тех великолепных сэндвичей? - перебила она.

- При себе - нет, - ответил я.

- Тогда давайте обсудим остальные детали за обедом. Умираю от голода.

Я был целиком за. Не только потому, что хотел есть, но и потому что знакомство стоило обмыть. Я был на две тысячи сто долларов богаче, чем десять минут назад, и дельце было верное. А всего-то и надо, что изображать бурную деятельность.

Потому как опасности, что Мэйбл Вингэйт отравят, не было. Ее покойный супруг, Оскар, откинулся из-за забарахлившего мотора, а не яиц Бенедикт. Это подходило копам; вполне подходило и мне.

Мозгоправ наверняка имел определение состоянию Мэйбл, у которой ум зашел за разум в попытках справиться с внезапным шоком от смерти Оскара. У меня тоже было для этого название - "психичка".

Мэйбл была психичка - и богатая психичка.

Я мог жить, как бандит.

- Ни слова об этом шоферу, - предупредила она, когда мы выходили из здания.

А самому шоферу велела:

- К Ямамото.

Тронулись.

- Я не особо за японскую кухню, - сказал я.

- Зато я - за.

Делать нечего, отправились к Ямамото. Мэйбл оставила Маффина с Гербертом, шофером, и мы вошли.

- Обожаю суши, - сказала она, когда мы садились за угловой столик.

- Суши? Это что, официантка?

- Вам многому нужно учиться, Дюк.

Она заказала нам обоим одно и то же. Когда официантка отошла, Мэйбл сразу взяла быка за рога.

- Один из моих родственников, - сказала она, - очевидно, является преступником. После того, как не стало Оскара, понимаете, все семейное состояние оказалось у меня в руках. А после того, как не станет меня, они унаследуют кучу денег.

- И кто же точно получит эту кучу? - спросил я.

- В соответствии с условиями нашего завещания, состояние будет разделено между нашими тремя детьми. Также мы предусмотрели щедрую выплату каждому из наших слуг.

- Вы полагаете, что кто-то из детей отравил Оскара?

- Или кто-то из их супругов, - сказала Мэйбл. - Или кто-то из наших слуг. Или в комбинации.

- Иными словами, вы подозреваете всех.

Она кивнула.

- Итак, у каждого есть мотив. Но у кого была возможность? Кто присутствовал во время смерти Оскара?

- Все. Вингэйт Мэнор - довольно большое поместье. Все наши дети живут там со своими супругами. Слуги также были в доме в то утро: Герберт - шофер, Джордж - дворецкий, Ванда - служанка, Кирк - конюх, и конечно, Элси - повариха.

Я посчитал по пальцам.

- Таким образом, насчитывается одиннадцать подозреваемых, - сказал я. - Внучата?

- Ни одного.

- Однако. Большой пучок получается. Может, удастся его немного уменьшить.

Прежде чем мы принялись его уменьшать, принесли еду. Я уставился на нее. Как же я хотел обратно в Лу Дели!

- Что это за чертовщина? - спросил я.

- Суши, мой дорогой.

- На дохлую рыбу смахивает.

Мэйбл хихикнула.

Я опустил нос к тарелке и понюхал. Последний раз я нюхал что-либо подобное ребенком, когда в лодке пытался выцепить наживку из ведра с гольяном. Был жаркий день, и большинство рыбешек плавали кверху брюхом.

- Я не собираюсь это есть, - сказал я.

- О, но вы должны. Пока вы не поймаете убийцу, вам придется пробовать мою еду.

- Что вы имеете в виду? - спросил я.

- Ешьте, - сказала Мэйбл.

За три сотни долларов в день я и не такое сожру. Так что я наколол вилкой эту хренотень, задержал дыхание, чтобы не чуять запаха, и запихнул в рот. Вкус был именно таким, как я опасался.

Мэйбл смотрела, как я жую. К своей порции она так и не притронулась. Я проглотил и попытался смыть вкус водой.

Мэйбл продолжала смотреть.

До меня доперло. Она ждала, откину ли я коньки.

- Оскар умер не в ресторане, - сказал я.

- Нет, - ответила Мэйбл. - Но осторожность еще никому не вредила.

- Никто не собирается пробираться в кухню ресторана и травить вас, - сказал я.

- Кто знает, - oна указала вилкой на нечто в моей тарелке, что выглядело как щупальце осьминога.

Я съел его и рыгнул.

- А теперь это.

Это выглядело безобидно. Это выглядело как печенье из хрустящего риса - типа того. Но вкус был такой, будто это провело ночку в мутной застойной воде из аквариума с золотой рыбкой.

Мэйбл наблюдала за мной с нетерпением. Я не блеванул, а хотелось.

- Отлично, - сказала она. - А теперь поменяемся тарелками.

Мы обменялись, и она зарылась в свою. Мне поплохело от одного только вида, как она запихивает эдакую дрянь себе в рот. Я помахал официантке и заказал двойной виски со льдом.

Виски помогло. Я пил и пытался не смотреть на Мэйбл.

Да уж, - решил я, - работенка - не пикник.

* * *

И вот как она началась.

Покинув суши-бар Ямамото и Вэйт Шоп, мы в лимузине отправились на Вингейт Мэнор. Особнячок был что надо.

Мэйбл представила меня всем как сына старой школьной приятельницы, который оказался на мели и поживет здесь недельку. Часть, насчет "пожить недельку" оказалась для меня сюрпризом, но я не возражал. В конце концов, местечко смахивало на роскошный курортный отель, с бассейном, сауной, теннисным кортом, конюшнями и телевизором в каждой спальне. Не удивительно, что обе дочурки и сынок со всевозможными друзьями-подругами не горели желанием отсюда съезжать.

Никто из них не произвел на меня впечатления убийцы. Что, собственно и не стало большим сюрпризом, раз я уже решил, что у Мэйбл в колоде не хватает парочки карт.

Во время коктейля мы все расселись вокруг бассейна. Дворецкий Джордж разносил напитки. Хотел-то я виски, а получил "отвертку" из водки с лаймом - то же, что и Мэйбл. После того, как я отпил, она умудрилась поменяться со мной стаканами. В обменах она была большая искусница. Уверен, никто и не заметил.

Джордж передал поднос с закусками. Канапе, как их назвала Мэйбл. Поскольку я гость, сказала она, должен угоститься первым. Съел одну. Что-то вроде миниатюрного сэндвича с печенкой внутри. Я не особенный ценитель печенки, но она уж точно по всем статьям обойдет суши. Меня не скрючило. Мэйбл взяла себе тоже.

Позже остальные члены клана направились в столовую. Я учуял запах жареного мяса. В животе заурчало. Только я сделал шаг в сторону столовой, Мэйбл схватила меня за руку и остановила.

- Мы с Дюком пообедаем позже, - сказала она остальным. - Нам кое-что надо обсудить.

Она отвела меня в кабинет.

- Они не должны догадаться, что я наняла человека, который будет пробовать мою еду, - объяснила она.

- Я так и подумал, - буркнул я.

- Иначе они поймут, что я раскусила их игру.

- Точно, - сказал я.

У нее не мозги, а каша.

В тот момент я бы не отказался и от каши.

Наконец, столовая освободилась. Наша очередь. Мясо было холодным, но на вкус восхитительным. Мэйбл смотрела и ждала. Я налил соусу на картофельное пюре. Отведал. Она подняла брови. Я глотнул красного вина. Съел добрый шмат броколли.

Мы уставились друг на друга.

- Как ощущения? - спросила она.

- Умираю с голоду.

- Вы это делаете впечатляюще.

Мы обменялись тарелками и стаканами.

* * *

Так продолжалось пять дней. Завтрак, обед, коктейль и ужин - где бы мы ни ели, дома или в ресторане, я пробовал всю еду и пил первым. Затем мы менялись, и Мэйбл ела свою порцию. Кроме повторной поездки к Ямамото, все было не так уж плохо.

Я проводил дни, плавая, катаясь на лошадях, иногда играя в теннис с членами клана. Один из зятьев, Аарон, продемонстрировал на корте свой подлый нрав. Ему нравилось попадать мячом мне в лицо. Он работал доктором - когда не торчал в поместье. Если бы я искал отравителя, поставил бы на него.

Но мне не приходилось искать.

Никто и не помышлял травить Мэйбл. Ей не нужен был телохранитель или тестер. Кто ей был нужен, так это мозгоправ.

Я знал, что все в ажуре.

* * *

В пятницу, после обеда, спустя четыре часа после нашей второй поездки к Ямамото, мой желудок не выдержал до коктейля. Я прокрался на кухню. Элси - поварихи - на месте не было. Закуски были готовы. Я вытащил поднос, полный канапе, из холодильника, поставил на стол и взял один крошечный сэндвич. Маффин, который за последние несколько дней исполнился нежности к моим ботинкам, терзал мою лодыжку. Я поднял верхнюю половинку одного из сэндвичей и понюхал. Печенка, гадость. Я швырнул его через всю кухню, и Маффин резво поскакал за бутербродом.

И сожрал.

Адьос, Маффин.

Может быть, Маффин отравился канапе, а может - и нет. Может быть, его моторчик выбрал именно этот момент для поломки.

Может.

Только я - сыщик опытный. Я в совпадения не верю.

Мэйбл таки не была психичкой.

Я вроде как даже обрадовался. Я начинал питать к старой даме теплые чувства. Я был рад узнать, что она не рехнулась.

Я поставил поднос с отравленными канапе обратно в холодильник. Затем припрятал бренные останки Маффина в кладовку и поднялся к себе за Слаггером^[8].

Слаггер - это мой револьвер 38-го калибра, укороченный. У меня нет разрешения на скрытое ношение оружия (забрали, когда я подстрелил того клиента), но идти против убийцы без подстраховки я не собирался, так что Слаггер отправился за пояс. Я вытащил рубашку из брюк, чтобы замаскировать его, и вышел к бассейну.

К пяти вся шайка-лейка была уже на месте.

- Кто-нибудь видел Маффина? - спросила Мэйбл.

Никто не видел Маффина. Включая меня.

Джордж вышел с подносом коктейлей. Мы взяли стаканы. Я глотнул. Мэйбл попыталась проделать обычный обмен, но я покачал головой.

- Нет необходимости, - прошептал я.

Она вскинула брови, затем улыбнулась.

Оглядевшись, нет ли кого в пределах слышимости, она прошептала:

- Вы раскопали убийцу?

Джордж вернулся с подносом закусок.

- Положите их на стол, - велел я.

- Я собирался передать их, сэр, - возразил он.

- Делайте, что говорит Дюк, - сказала Мэйбл.

Кивнув, Джордж поставил поднос на столик у бассейна.

- А теперь, - сказал я, - пойдите и приведите остальных слуг. Каждого.

Он ушел.

Сэлли, жена этого доктора Аарона, увидела, что Джордж отбыл, не раздав закуски.

- С чего бы это?

- С того, - ответил я и выхватил Слаггер.

Все - кроме Мэйбл - как давай орать!

- Смотри! - слышал я, и: - Убери это!

А еще:

- Он спятил!

Одна из дочек Мэйбл закрыла уши и заверещала:

- Ой-ой-ой! Он собирается нас всех убить!

- Тихо! - гаркнула Мэйбл. - Дюк - частный детектив, которого я наняла, чтобы меня защищать.

Это всех заткнуло. Кто-то выглядел удивленно, кто-то озадаченно, а кто-то и обозлено. Аарон казался злее всех. Я порадовался, что у него при себе нет теннисной ракетки.

- Встаньте в ряд, - скомандовал я.

Он встали в шеренгу, спиной к бассейну.

- Что все это значит? - спросила Сэлли.

- Скоро узнаете, - ответил я.

Когда появились все слуги, я заставил выстроиться их рядом с остальными членами банды.

- Мэйбл, - сказал я. - Поднос.

Она подошла к столу и подняла поднос.

- По одному канапе каждому, - сказал я ей.

Она медленно обошла ряд из одиннадцати подозреваемых, убедившись, что каждый взял по одному маленькому сэндвичу.

- Отлично, - сказал я. - Теперь я хочу, что бы на счет "три" все съели свой бутерброд.

- Это нелепо! - вскричала Сэлли.

- Всего лишь маленький тест, - объяснил я.

Я не стал утруждать себя играми со счетом. Просто выпалил:

- Pаз-два-три!

Они все съели.

Кроме Аарона. Он запустил своим канапе в меня.

- Отравитель! - крикнул я. Нацелился Слаггером на его оскалившуюся рожу. - Ни с места!

Аарон замер.

Остальные десять - нет. Они рухнули. Кто-то - на пол. Кто-то - в бассейн.

Мэйбл посмотрела на меня.

- Ты идиот! - заорала она.

- Вот блин, - пробормотал я.

В этой игре некоторые раунды тяжелые. Некоторые - чистый верняк.

Что-то выигрываешь, что-то проигрываешь. Ты надеешься, что все, в конце концов, устаканится, а если не выходит... что ж, такова жизнь.

У меня могло завершиться только так, и никак иначе. Я - ищейка, сыщик, легавый. Я тот, кому вы звоните, когда споры кончены и вас прижали спиной к стене. Я - Дюк Скэнлон, частный детектив.

Перевод: О. Виноградов

"Охота"

Всё еще здесь. Всё так же не сводит с нее глаз.

Ким, съежившись, сидела в пластиковом кресле спиной к стене. Не считая двери, вся передняя стена прачечной самообслуживания была стеклянной. Над головой сияли флуоресцентные лампы.

Мужчине со стоянки все было прекрасно видно - не хуже, чем на экране кинотеатра под открытым небом.

Она жалела, что не оделась поскромнее. Но был вечер, очень поздний вечер. Она откладывала поход в прачечную до тех пор, пока у неё не осталось и ниточки, которая не требовала стирки. Так что она пришла в кроссовках, старых спортивных шортах, оставшихся со школы, и футболке.

Не иначе, потому он так в меня и вперился, - подумала она. - Наслаждается дармовым зрелищем. Сидит там и пялится, прямо Любопытный Том.

Впервые его заметив, Ким решила, что это муж одной из женщин в очереди. Небось предпочел ждать в машине - там хоть радио можно послушать, да построить ей глазки с безопасного расстояния.

Вскоре, однако, две женщины ушли. Осталась лишь немолодая бабенка, которая без устали жаловалась и ела плешь парню по имени Билл. По тому, как Билл внимал да поддакивал, можно было заключить, что он - её муж.

Ким не думала, что незнакомец в машине поджидает эту пару.

Они закончили. Взяли свои корзинки с чистым бельем, сели в "универсал" и укатили. Из женщин осталась одна Ким.

А незнакомец не уезжал.

Каждый раз, бросая на него взгляд, Ким видела, как он пялится. Глаз, вообще-то, она не видела - их скрывала тень. Но ощущала на себе его пытливый взгляд.

Хотя глаз его было не видать, света из прачечной хватало, чтобы рассмотреть его толстую шею и бритую голову, походившую на гранитную глыбу. У него были густые брови, выпуклые скулы, широкий нос, полные неподвижные губы и массивная челюсть.

Ладно бы, - подумала Ким, - он был худым и хилым. С таким я бы сладила.

Но этот парень выглядел так, словно ел штыки на завтрак.

Ей захотелось пересесть вперед. Подождать в задней части комнаты. Спрятаться между рядами стиральных машин, черт возьми.

Но если она так сделает, он, чего доброго, сам сюда пожалует.

Пока он у себя в машине, всё в порядке.

Ну и пока здесь мистер Качок.

Она не знала о Качке ничего, кроме того, что он был КАЧОК. Этот здоровяк вполне мог бы потягаться с незнакомцем. Он выглядел на пару лет младше Ким - лет девятнадцать-двадцать.

Парень был до того мускулист, что вряд ли смог бы сжать колени вместе, даже если от этого зависела его жизнь. Или прижать локти к бокам. Одет в серую спортивную безрукавку, обрезанную чуть ниже груди, и красные шорты, такие же как у Ким, но намного больше; шорты он надел поверх тренировочных брюк.

Она наблюдала, как парень отскочил от одной машины и деловито зашагал к другой. Нажал на кнопку. Распахнулась дверь сушилки. На пол упали белый носок и бандаж.

Ким задрожала.

Он закончил.

Она заставила себя не смотреть в окно. Она заставила себя не торопиться. Поднявшись со стула и направившись к сидящему на корточках атлету, она старалась ничем не выдать своего страха.

- Привет, - сказала она, остановившись рядом.

Атлет поднял на неё глаза и улыбнулся:

- Привет.

- Извини, что отвлекаю, но можно тебя попросить об одном одолжении?

- А? - взгляд его прошелся по телу Ким. Когда он вернулся к лицу, Ким поняла, что помочь парень не откажется. - Чем помочь?

- Да ничего особенного. Просто не хочется оставаться здесь одной. Не мог бы ты остаться и составить мне компанию, пока я не закончу? Высушить только осталось. За десять минут справлюсь.

Он поднял брови:

- И все?

- Ну, еще потом проводить меня до машины.

- Не вопрос.

- Спасибо. Огромное спасибо.

Он сложил оставшееся белье в брезентовый мешочек и завязал его на шнурок. Поднявшись, он опять улыбнулся:

- Я - Брэдли.

- Ким, - она протянула руку. - Я тебе на самом деле очень благодарна.

- Я же говорил - не вопрос.

Ким шагнула к машине у прохода. Он наблюдал, как она положила руки на край машины и присела на нее. Посмотрел на грудь.

Может, просить его о помощи - не самая лучшая идея?

Не волнуйся, - сказала она себе, - парень как парень.

Она подалась немного вперед и обхватила колени, чтобы ткань не так туго обтягивала грудь.

- Ты живешь тут рядом? - спросил Брэдли.

- Да, в паре кварталов. Ты - студент?

- Ага, первокурсник. Но живу не в кампусе, у меня своя квартира. Часто сюда приходишь?

- Так нечасто, как возможно.

Брэдли тихо рассмеялся.

- Понимаю, о чем ты. Рутина. Ненавижу.

- То же самое. Особенно прачечную. Тут еще так стремно.

Она обернулась. Ничего не могла с собой поделать. Всё поглядывала на машину на стоянке и жуткую рожу за лобовым стеклом.

- Если тебе страшно, чего приходишь сюда так поздно? - спросил он.

- Очередей нет, - сказала она. - Знаменитые последние слова.

Брэдли нахмурился:

- Что там? - он посмотрел вперед и нахмурился. - В чем дело?

Ким почувствовала, как её рот растягивается в гримасе.

- Ничего.

- Дело в том парне в машине?

- Нет, это... он следит за мной с тех пор, как я пришла. Сидит там и пялится.

- Да ну? - Брэдли сердито посмотрел в его сторону.

- Не надо! Боже! Просто сделай вид, что не замечаешь его.

- Может, я выйду, и...

- Нет!

Он повернулся к Ким.

- Ты его знаешь?

- В первый раз вижу.

- Тогда не удивлен, что боишься.

- Уверена, все в порядке, - сказала она и снова задрожала. - Он, наверное, просто любит поглазеть на женщин.

- Я тоже люблю поглазеть на женщин. Но это не значит, что я болтаюсь возле прачечных, как извращенец хренов!

- Да вряд ли он опасен.

- А я думаю, опасен. Где гарантия, что он не какой-нибудь урод типа Мясника с Маунт-Болтон.

- Ой, ну хватит...

Брэдли побледнел и выпучил глаза. Глаза пробежались вниз по ее телу.

- Боже, - пробормотал он, - не хочу об этом говорить, но...

Он запнулся.

Эта перемена напугала Ким.

- Что?

- Ты... ты просто идеально подходишь под описание его жертв.

- О чем ты?

- О Мяснике с Маунт-Болтон. Он убил восьмерых, и все его жертвы... девушки от восемнадцати до двадцати пяти, может, и не такие симпатичные как ты, но почти. Стройные, с длинными блондинистыми волосами, расчесанными на пробор, прямо как у тебя. Ты на них так похожа, что вы все могли быть сестрами.

- Вот блин, - пробормотала Ким.

- Я встречался с девушкой, которая тоже подходила под это описание. Не настолько, как ты, но это меня беспокоило. Я боялся... ну, знаешь, её могут убить и расчленить, как... Здесь есть черный ход?

- Эй, хватит. Ты что, правда...

- Я не шучу.

- Я знаю, но... Это же, наверное, не он, да? Ну, я имею в виду, он не...

- Он месяца два никого не трогал, и копы считают, что он мог отсюда уйти, умереть или попасть за решетку за что-нибудь другое. Но они не знают наверняка. Они этими россказнями народ успокаивают. Ты когда-нибудь была на Маунт-Болтон?

Ким покачала головой. Внутри всё похолодело.

- Хочу тебе сказать, это - та еще глушь. Он там годами может скрываться, если ума хватит. Так что он мог ненадолго залечь на дно, а теперь не выдержал и... Теперь там в горах никто не гуляет. Если ему захотелось опять кого-нибудь убить, он вполне мог приехать за жертвой в город.

- У меня прям мурашки по коже.

- Посиди минуточку. Я погляжу насчет черного хода...

Брэдли двинулся по проходу между рядами замерших в молчании стиральных машин и сушилок. Миновал торговые аппараты, где посетителям предлагали напитки, закуски, моющие средства и отбеливатели. Проходя мимо длинного деревянного стола для укладки белья, отбарабанил пальцами какой-то ритм. Потом исчез в глубине комнаты и через пару секунд вернулся.

Выйдя оттуда, он посмотрел Ким в глаза и покачал головой. Возвращаясь, он ни разу не взглянул в сторону незнакомца в машине.

- Ничего кроме подсобки, - сказал он. - Придется идти через главный вход.

Девушка кивнула и попыталась улыбнуться. Почувствовала, как дернулся уголок рта.

- Ну что, ты уже готова?

- Почти.

Она соскочила со стиральной машины. Брэдли взял свой мешок с бельем и встал рядом с ней, когда Ким подошла к паре сушилок спереди.

- Твоя машина на стоянке?

- Ага.

- Я пойду с тобой. Если он решит, что мы на самом деле вместе, может, отстанет.

- О'кей, - сказала Ким.

Обе сушилки по-прежнему работали. Она видела, как машины дрожат, слышала шум их двигателей и перестук теннисных туфель, которые сама закинула в ближайшую из них.

Она сняла с машины свою корзинку для белья, поставила ее у ног, наклонилась и открыла переднюю панель. Мотор замолчал. Ким полезла внутрь и достала ворох теплой одежды. Одежда все еще была немного мокрой, но ее это не волновало.

- Если он пойдет за нами, - сказал Брэдли, - может, мы от него оторвемся. А ты, по крайней мере, не будешь одна. Пока я с тобой, он два раза подумает, прежде чем что-то сделать.

Она бросила еще одежды в корзину и посмотрела на Брэдли.

- Я правда тебе очень благодарна.

- Рад помочь.

- Ты и впрямь думаешь, что он может быть Мясником?

- Надеюсь, мы об этом не узнаем.

А что если ты сам - Мясник?

Эта мысль пришла внезапно и Ким похолодела.

Нет. Чушь.

Не глядя на него, она продолжила разгрузку машины.

А почему чушь?

Брэдли, кажется, много знает о Мяснике и хочет сесть со мной в машину. Как только мы останемся наедине...

Он мог лгать с самого начала.

Может, они с тем парнем заодно. Может, они вместе работают.

Не пускай его в машину, сказала она себе. Пройдись с ним, но...

- От черт, - пробормотал Брэдли.

Ким вскинула голову. Брэдли застыл на месте и во все глаза смотрел вперед.

Ким встала и повернулась к нему.

Незнакомец возник в дверях. И направлялся к ним.

На нем была темная вязаная спортивная шапка. Лицо покрыто черным гримом. Футболку распирали бугры мускулов. Грудь пересекал ремень винтовки. Его перекрещивала портупея, на которой слева висел нож в ножнах, ручкой вниз. На талии - солдатский ремень, с патронташем, фляжкой и кобурой. Одет в мешковатые камуфляжные брюки, заправленные в высокие сапоги.

Брэдли поднял кулаки, закрыл собою Ким и прогремел:

- Стой где стоишь, мистер.

Удар кулаком в солнечное плетение поставил Брэдли на колени. Коленом в лоб - отбросил назад. Он проехал по полу к ногам Ким и обмяк.

Она развернулась и попыталась убежать. Рука незнакомца схватила ее за плечо футболки. Ткань натянулась и порвалась, и Ким занесло. Ноги заплелись, и она рухнула на пол.

Мужчина схватил ее за лодыжки и потянул. Опустился всей массой ей на спину. Рука метнулась вперед и сдавила горло.

Ким очнулась в кромешной тьме. Она лежала, скрючившись. Голова раскалывалась. Сначала она подумала, что лежит дома в кровати. Но ощущения были совсем другие. Она лежала на шерстяном одеяле. Поверхность под одеялом была жесткой. Она вибрировала и подергивалась.

Она вспомнила незнакомца.

И поняла, где находится.

Чтобы убедиться в своих опасениях, она попробовала вытянуть ноги. Нога во что-то уткнулась.

Рукой она нащупала жесткую резину, испещренную желобками.

Запаска.

Машина остановилась. Ким понятия не имела, сколько пролежала в багажнике. Наверное, около часа. Ровно столько времени занимает дорога из города до пустыни, окружающей Маунт Болтон.

С самого момента, когда она осознала, что лежит в багажнике, Ким поняла, куда ее везут. Сперва она задыхалась от паники, потом взывала к Богу; наконец, на нее снизошло оцепенение. Она знала, что умрет, и ничего уж тут не поделать. Она убеждала себя, что смерть рано или поздно поджидает всех. И ведь она будет избавлена от таких мучений, как утрата родителей, любимых и друзей, неотвратимая старость и, возможно, медленное угасание в тисках рака или еще какого-нибудь ужасного недуга. Во всем есть светлые стороны.

Господи, я должна умереть!

И она знала, что вытворял Мясник со своими жертвами: как он их насиловал (в том числе и анально), истязал ножами, палками, огнем.

Паника вернулась. Когда машина остановилась, Ким снова хныкала и дрожала.

Двигатель заглох. Хлопнула дверца. Секундой позже раздался приглушенный звон ключей, потом - щелчок, когда ключ вставили в замок багажника. Треск засова. Потом багажник со скрипом поднялся вверх.

Твердая рука обвила ее под мышками. Вторая - влезла между ногами и ухватилась за бедро. Ее подняли, вытащили из багажника и бросили на землю. Земля оказалась влажной и усеянной сосновыми иголками. Она перевернулась на спину, и в кожу впились палки и шишки. Она посмотрела вверх на темный силуэт мужчины. Сквозь слезы он казался размытым пятном.

- Вставай, - сказал он.

Ким с трудом поднялась на ноги. Шмыгнула носом и протерла глаза. Подняла край своей разорванной футболки, прикрыв правую грудь.

- Как тебя зовут? - спросил незнакомец.

Ким выпрямилась.

- Пошел ты.

Уголок его рта скривился.

- Оглядись вокруг.

Она медленно повернулась и увидела, что находится на очищенном участке леса. Кругом лежали спиленные деревья. Не было никаких следов дороги, хотя она подозревала, что дорога где-то неподалеку. Далеко в кустах и деревьях не проедешь. Она посмотрела на Мясника.

- Ну?

- Догадываюсь.

- А ты крутая девочка, да?

- А что мне терять?

- Да ничего, сука! Посмотри направо. Видишь указатель тропинки?

Она посмотрела. Заметила небольшую дощечку на столбике на краю прогалины.

- Держись тропинки, - сказал он. - Выиграешь больше времени.

- О чем ты?

- У тебя есть пять минут форы, - oн поднял руку к лицу. Другой рукой нажал на кнопку, чтобы осветить циферблат наручных часов. - Беги.

- Что это?

- Охота. И твое время пошло.

Ким повернулась и бросилась прочь от мужчины. Не стала идти к указателю. Напротив, она помчалась к концу прогалины. Оттуда приехала машина. Значит, оттуда можно добраться до дороги.

Он не даст мне уйти, - подумала она. - Это просто чертова игра. Живой мне отсюда не выбраться.

Это он так считает.

Нет ни единого шанса.

Есть, есть.

Она увернулась от куста, бросилась меж двух деревьев и сбавила шаг, когда увидела склон.

Вряд ли машина приехала отсюда, - подумала она. - Наверное, этот ублюдок развернулся. Знал, что я попробую найти дорогу. Так что я бегу от дороги.

Она подумала о том, сколько времени могло пройти. Её пять минут наверняка еще не истекли.

Он не даст мне никакой форы, - подумала она. - Наверняка уже бежит за мной.

Но она ничего не слышала, кроме своего тяжелого дыхания и гулкого стука сердца.

Что-то я расшумелась.

Тут она поскользнулась и растянулась на земле. Увидела макушки деревьев. Шлепнулась оземь и поехала на спине; обломанные ветки и сучья разорвали ее футболку, расцарапали кожу. Остановившись, она растянулась на земле и не двигалась; лишь грудь мерно поднималась и опускалась от дыхания.

Я не смогу убежать, - думала Ким. - Он запросто меня поймает. Нужно увильнуть, нужно спрятаться.

Ким присела и осмотрела склон. Нельзя сказать, что он сильно зарос. Густой лес начинался у краев. Она встала. Посмотрела на вершину склона. Мясника не видно. Пока. Но время бежало.

Согнувшись, она спустилась вниз. Вскоре она оказалась в чаще, куда не проникал даже лунный свет. Темнота леса дарила восхитительное ощущение безопасности - как теплое уютное одеяло. Они тихо шла среди елей и пихт, стараясь не издавать ни звука, пригибаясь под их повисшими ветвями.

Здесь пахло Рождеством.

Сделай все как надо, - подумала она, - может, снова увидишь Рождество. Интересно, насколько хорошо он здесь ориентируется? Достаточно ли, чтобы выследить меня в темноте? Он не отпустил бы меня, если бы не был уверен, что найдет.

Но ведь можно же спастись! Нужно просто быть хитрее.

Он уже идет за мной, - подумала она. - Даже если честно прождал все эти пять минут.

Ким остановилась перед деревом, развернулась и осмотрелась. Если не считать молочно-белых пятен лунного света, здесь было темно. Деревья и кустики поблизости едва можно было разглядеть. С виду ничего не двигалось.

Ты не заметишь его до тех пор, пока он не окажется прямо перед тобой, - поняла она, вспомнив его темную одежду и грим.

Она оглядела себя. Ее ноги выглядели тусклым пятном, шорты были темными, а вот футболка, казалось, сияла. Пробормотав проклятие, Ким стянула футболку и заправила их край в шорты, чтобы она висела на талии. Так было лучше. Она вся загорела, если не считать груди, но грудь была далеко не настолько белой, как футболка.

Ким развернулась и направилась в сторону кучи бурелома. Корни трех старых деревьев срослись вместе в громаду высотой с ее рост. Стволы оплели заросли кустов и плюща. Она хотела перелезть через упавшее дерево, но решила обойти.

Подойдя к холмику из облепленных грязью корней, она увидела пространство между стволом и землей. Она встала на колени и заглянула в эту щель. Она просматривалась с обеих сторон, но если Ким пролезет туда, где кусты плотно окружали ствол, ее никто не увидит.

Идея влезть в ловушку под деревом восторга не вызвала. Наверняка там тьма всякой мерзости: муравьев, пауков, термитов, слизняков. И все это будет по ней ползать.

Кроме того, - сказала она себе, - если мне это кажется неплохим убежищем, ему оно покажется таким же. Если он пройдет отсюда, то обязательно заглянет. И поймает.

Забудь.

Она обошла холмик и пошла справа от бурелома. Зная, что за спиной барьер, она бросилась бежать, не стараясь прятаться после каждой перебежки от дерева к дереву. Она мчалась изо всех сил, держась подальше от деревьев, уворачиваясь от попадающихся по пути камней, обегая участки, заросшие подлеском. Наконец она выбилась из сил и прислонилась к дереву; согнулась, обхватила колени и тяжело задышала.

А эта пробежка, - подумала она, - могла немножко увеличить между нами дистанцию. Он не может бегать со всех ног, если выслеживает меня. Как он может гоняться за мной в темноте? Это и днем-то непросто. И вообще, как он идет по следу? По сломанным веткам?

Ким вытянула футболку и протерла вымокшее лицо, влажные шею, грудь и живот. Она снова заткнула футболку за пояс и предположила, что у Мясника, наверное, есть прибор ночного видения или что-то в этом роде.

Это бы многое объяснило.

По виду, он был вполне уверен, что поймает меня.

Наверное, взял его из машины, пока ждал пять минут форы.

И как мне тогда прятаться?

Они реагируют на температуру тела?

Может, закопаться?

Это было еще глупей, чем прятаться под буреломом.

Вздыхая, Ким снова прислонилась к дереву. Кора его была жесткой и шероховатой. Какой-то тихий шорох заставил ее вздрогнуть. Однако звук донесся сверху. Белка, подумала она.

Может, залезть на дерево?

Даже если Мясник поймет, что она забралась на дерево, их были здесь тысячи. Ким может залезть так высоко, что он её не увидит. Ветви и листва, может быть, даже смогут защитить ее от прибора ночного видения, если у Мясника он есть.

Если он меня найдет, - подумала Ким, - я ему просто так не дамся.

Он может сбить меня выстрелом. Но если залезть достаточно высоко, это будет непросто. А еще, он, может, боится шуметь. Выстрелы разносятся далеко, кто-то может услышать.

Пусть лучше пристрелит, чем возьмет живьем. Быстро и чисто.

Если он не собьет меня выстрелом, выбора у него нет - придется лезть вверх. И тогда уже он окажется уязвимым.

- Ладненько, - прошептала Ким. - Усложним ему задачу.

Отошла от ствола. Наклонилась и принялась изучать землю под деревом. Тут и там из-под ковра сосновых иголок выглядывали серые камни. Она собрала несколько, выбирая те, что были как раз по размеру ее ладони - побольше, чтобы нанести серьезные увечья. Набрав шесть, она расстелила футболку на земле. Сложила камни на футболку, подняла ее уголки и связала в узелок.

С узелком в руке она ползла по лесу, пока не наткнулась на пять стоящих друг к дружке впритык деревьев. Их ветки встречались и переплетались, образуя темную массу.

Прекрасно.

Она поспешно подошла к тому, что посередине, увидела, что не за что ухватиться, и пошла к следующему. Нижняя ветка этого дерева находилась на уровне лица Ким. Дальше, кажется, лезть по нему будет легче.

Проблемой оказалась полная камней футболка. Ким ненадолго задумалась. Потом перевязала узел, чтобы освободить уцелевший рукав, просунула левую руку в горло и через рукав, и подняла узел на плечо.

Она полезла вверх по стволу, цепляясь за ветви, поднималась, и перебиралась с ветки на ветку. Это оказалось не так просто, как она ожидала. Скоро ее сердце заколотилось, и ей пришлось перевести дыхание. Остановившись передохнуть, она наклонилась и посмотрела вниз - отсюда виднелось лишь хитросплетение нижних веток.

Высоко, - подумала она.

Охренеть как высоко. Господи.

В горле пересохло. Внутри все затрепетало. Коленки задрожали. Она мигом обхватила дерево. Здесь я в безопасности, - сказала она себе. - Я не упаду.

Она вспомнила дни, когда выступала в составе школьной команды по гимнастике. Не так уж и давно. Это не труднее упражнений на разновысоких брусьях. А она и сейчас в довольно неплохой форме.

Она еще некоторое время простояла, вцепившись в ствол, пока не нашла в себе силы расслабиться.

Еще чуть-чуть выше. Не смотри вниз, и все будет в порядке.

Она поставила коленку на следующую ветку, заползла на нее, встала, перекинула ногу на еще одну, подтянулась, и вскоре этот процесс полностью занял ее мысли, не оставляя места для страха.

Когда от её движений начали раскачиваться верхние ветви, Ким решила, что этого достаточно. Она перешагнула через ветку, подвинулась вперед, пока не прижалась к стволу и обхватила его ногами.

Она провела в этой позе немало времени. Потом камни начали её раздражать. Рукав футболки словно схватил ее за плечо и пытался сбросить вниз. Острые края камней впивались в кожу через ткань.

Немного оторвавшись от ствола, но по-прежнему зажимая его между ног, она перебросила узелок на колени, и повесила его справа над головой, как седельный вьюк.

Освободившись от тяжести, она подалась на дюйм вперед и снова обхватила дерево.

Ким снилось, что она падает. Она вздрогнула и проснулась. Оказалось, что она и впрямь заваливалась набок. Она сразу же вцепилась в дерево. Прижавшись к дереву щекой, она увидела, что наступило утро. Виднелась яркая зелень соседних деревьев. Повернувшись назад, она увидела клочки голубого безоблачного неба. Птицы пели, а легкий ветерок шептал в иголках сосен.

Господи, - подумала она. - Я продержалась до утра!

И при этом даже умудрилась немного поспать перед рассветом.

От талии вниз все онемело. Повиснув на ветке повыше, Ким поднялась и выпрямилась. Почувствовалось покалывание, словно в ноги вонзили тысячи иголок и булавок. Придя в себя, она приспустила шорты, спустилась пониже и помочилась. Возвращаясь на свой насест, Ким снова натянула шорты, уселась, обхватила ствол рукой и позволила ногам свободно болтаться.

И что теперь? - задумалась она.

Очевидно, она смогла спастись от Мясника. Она подумала, что он мог пройти мимо и уйти дальше. Может, он и близко не подходил.

Может, в конце концов, он плюнул на все и ушел.

Только не принимай желаемое за действительное, - предостерегла она себя. - Он этого так не оставит. Все не так просто.

А. Он меня хочет.

Б. Я могу его узнать

Не даст он мне ускакать. С другой стороны, он до сих пор меня так и не нашел, даже если и шел по следу.

А может и нашел, - подумала она. - Может, прямо сейчас прикорнул тут под деревом.

Нет. Если бы он был там, попытался бы поймать меня.

Но не поймал, сволочь.

Теперь главное - добраться до цивилизации и по пути не наткнуться на него.

Однако пытаться сделать это днем - полнейшее безрассудство.

А дожидаться прихода ночи - сущая пытка. И сидеть неудобно - Ким постоянно меняла позы, по большей части сидела, но иногда стояла, держась за верхние ветки, чтобы вытянуться и уменьшить нагрузку на ноги.

Голод терзал ее, но пить хотелось больше. Она умирала от жажды.

Несмотря на то, что Ким находилась в тени верхних веток, жара была невыносимой. Пот лился по лицу, пощипывая глаза. Он ручьем стекал по телу, щекотал ее так, что она извивалась. Кожа лоснилась. Шорты прилипли к телу.

Кожа вся покрылась влагой, а во рту ее не было ни капли. День мучительно тянулся, а губы высохли и потрескались. Зубы казались мелкими камешками. Язык, похоже, опухал, а горло - сжималось, так что ей было трудно глотать.

Иногда она думала, сможет ли дождаться темноты. Силы постепенно покидали ее вместе с потом, что лился по коже. Иногда на нее находило дурманящее головокружение.

Если я отсюда скоро не слезу, - подумала она, - как пить дать упаду.

Но держалась.

- Еще немножко, - повторяла она.

Снова и снова.

Наконец-то наступил закат. Меж деревьев пронесся освежающий ветерок, нежно покачивая ветви, и высушил пот.

Тьма накрыла лес.

Ким начала спускаться. В десяти-двенадцати футах от ветки, где она сидела, Ким вспомнила о футболке, оставшейся наверху.

Казалось, до неё было много миль.

Но не могла же она предстать перед людьми в одних шортах.

Ким расплакалась. Она хотела спуститься, найти воды, а надо было лезть наверх. Это несправедливо.

Плача, она полезла вверх. Наконец она сняла нагруженную футболку с ветки. Больше эти чертовы камни не нужны. Она развязала узел и отряхнула футболку. Камни посыпались, стуча по веткам, со свистом рассекая сосновые иголки. Ким сунула пустые лохмотья в шорты, чтобы не потерять, и начала долгий спуск к земле.

Спрыгнув с последнего сучка, Ким уже не могла припомнить подробностей спуска.

Она вернулась в сознание идущей по лесу. В руках было что-то тяжелое. Камни. Откуда они взялись, Ким не помнила. Но выбрасывать не стала.

До тех пор, пока не услышала легкое журчание бегущей воды. Тогда она отшвырнула камни и помчалась на звук.

Скоро она стояла на коленях в ручье, пригоршнями зачерпывала воду, брызгала ею себе в лицо, шлепнулась в воду и окунулась, ледяное течение скользило по ее телу. Она поднялась отдышаться. Зачерпнула еще воды, проглотила. Вздохнула.

Ким сомневалась, что когда-либо чувствовала себя так же восхитительно.

До тех пор, пока кто-то не схватил её за волосы и не швырнул на колени.

Нет! Только не после всего этого!

Его руки сжали ее грудь и потянули. Она вырывалась и пиналась, а он тащил ее к берегу. Там он свалился, шлепнув ее оземь.

Его руки обвили ее, сжали и скрутили грудь. Он захрюкал и присосался к ее шее.

Потянувшись за спину, она нащупала его ухо. Дернула. Услышала звук рвущегося хряща, почувствовала на шее горячее дыхание, когда он закричал. Его руки мигом вылетели из-под нее и ударили ей по голове.

Оглушенная ударом, Ким почти не обратила внимания, что он слез с нее. Она подумала, что ей стоит вскочить на ноги и побежать, но не могла пошевелиться. Словно его удары выбили из нее все силы.

Она почувствовала, как ее шорты потянули вниз. Ей хотелось прекратить это, но она все не могла заставить руки работать.

Шорты натянулись на лодыжках; он поднял ее ноги и стянул шорты. Ноги упали на землю.

Грубые руки шарили по ее ногам, по заднице. Она почувствовала, как к ней прижалось усатое лицо. Губы. Язык. Мужчина хрюкал, словно зверь.

Потов он схватил ее за лодыжки, потянул, скрестил ноги и перевернул ее.

Ким посмотрела на него.

Он вытянул нож с пояса. Его лезвие мерцало в лунном свете. Он зажал нож в зубах и принялся расстегивать рубашку.

Она пригляделась.

Задумалась.

Он был тощий, в джинсах и клетчатой рубашке. Волосы стояли дыбом.

Это - не Мясник!

Он распахнул рубашку.

Раздался оглушительный гул. Голова мужчины дернулась, словно его ударили в висок. С другой стороны выплеснулась темная струя. Он постоял над ней секунду, не выпуская рубашки и ножа. Потом упал прямо назад.

От выстрела звенело в ушах. Ким не услышала, как кто-то подошел.

У ее ног стоял мужчина в мешковатых брюках и черной футболке. Он направил ружье на лежащего и разрядил его еще три раза.

Он снова повесил ружье за спину. Наклонился, поднял тело и перекинул через плечо. Повернулся к Ким и сказал:

- Одевайся. Подброшу тебя до города.

- Черта с два, - пробормотала она.

- Как хочешь.

Он направился в чащу, не выпуская тела.

- Подожди, - окликнула Ким, с трудом пытаясь сесть.

Он остановился. Повернулся.

- Он - Мясник? - спросила она.

- Так точно.

- А ты тогда кто?

- А я - солдат удачи.

- За что ты делал это со мной? - выпалила она.

- Мне нужна была наживка, - сказал он. - Так что, сука, ты была наживкой. Я подумал, что он тебя вынюхает, рано или поздно. Так и оказалось, и я его накрыл. Легко и просто.

- Как ты меня нашел? - спросила Ким.

- Нашел? А я тебя не терял. Залезть на дерево - это хитро, да, уважаю. И рад, что ты выбросила камни. Очень вовремя. Он потому и перестал прятаться.

* * *

Ким пошла вдоль ручья. Следующим утром, в самую рань, она вышла на двухполосную дорогу и пошла по обочине. В конце концов, она услышала приближающуюся машину. Как только та показалась из-за поворота, Ким подняла разорванный край футболки, чтобы прикрыться.

Машина, зеленый "джип", остановилась за ней. Оттуда выпрыгнул парковый рейнджер^[9].

- Боже, что с вами случилось?

Она покачала головой.

- Вы можете отвезти меня в полицию?

- Конечно.

Его глаза пробежались вниз, что напомнило Ким о Брэдли из прачечной. Она подумала: что сейчас с Брэдли? Подумала, хочет ли видеть его снова.

- Похоже, нелегко вам пришлось, - сказал рейнджер.

- Ага.

Ким качнулась вперед и подставила ногу, чтобы не упасть. Рейнджер подхватил ее за руку.

- Как вы себя чувствуете? - спросил он.

- Жить буду, - ответила Ким. Её губы растянулись в каком-то подобии улыбки. - Жить буду.

И звучало это просто замечательно.

Перевод: Амет Кемалидинов

"Порез"

Через пять минут библиотека закрывалась. Чарльз знал, что последние студенты уже ушли. Он остался наедине с Линн.

Он не видел смысла идти к стеллажам и складывать книги, поэтому задержался у стола выдачи, чтобы разложить книги в тележке и украдкой поглядеть на девушку.

Она сидела на высоком стуле у стола. Ее легкие кожаные туфли стояли на полу рядом. Ноги в белых носках она водрузила на деревянную перекладину стула. Чарльз со своего места мог видеть одну гладкую икру, складку юбки над коленкой и несколько дюймов голого бедра. Ноги разведены, насколько позволяет прямая джинсовая юбка. Кайма юбки, казалось, глубоко впилась в бедро, и Чарльз подумал, что от нее на коже может остаться красный след.

Она наклонилась вперед, локти покоились на столе, подперла голову руками и просматривала "Киркус". Ее белая блузка, заправленная в юбку, туго натянулась на спине. Чарльз разглядывал изгиб ее спины, чарующие изгибы бедер, розовую кожу, видневшуюся сквозь ткань, узкие ленточки ее лифчика.

Он присел на корточки и положил несколько книг на нижнюю полку тележки. Под таким углом можно было разглядеть ее правую грудь. Она была там, возле руки, сладкий холмик, прикрытый тугой блузкой; ее передняя часть зависла прямо над столом.

Без лифчика это бы гораздо лучше выглядело. Ее морщинки, форма, упругость. Все вместе.

Чарльз представил, как разрезает эти бретельки.

Линн приподнялась, перевернула страницу, вздрогнула и вскрикнула:

- Ай! Черт!

Она резко подняла руку к лицу и скрючила пальцы. На подушечке указательного пальца расцвела яркая капелька крови.

У Чарли пересохло во рту. Сердце заколотилось. В паху налилось жаром. Он простонал.

Линн бросила на него взгляд. Лицо ее раскраснелось, зубы обнажились. Она снова вернулась к своей руке. Она смотрела так, словно не понимала, что с этим делать. Она встряхнула руку пару раз, как кошка встряхивает мокрую тряпку, и обхватила кровоточащий палец губами.

- Бумагой порезалась? - спросил он.

Она кивнула.

- Ненавижу это, - сказал он.

Ранка. Порез.

Он так и стоял, согнувшись, возбужденный, пытаясь унять желание.

Линн вынула палец изо рта. Палец оставил на губе пятнышко крови. Она хмуро посмотрела на рану, а потом - выдавила Чарльзу кривую усмешку.

- Это не то, чтобы очень больно, знаешь ли. Это просто так... - она содрогнулась. - Ну как когда ногтями по доске скрипят.

Она облизала губы и вернула палец в рот.

- Дать пластырь? - спросил Чальз.

- А у тебя есть?

- Конечно. Я ко всему подготовлен.

- Как бойскаут, да?

- Ага.

Поднимаясь с корточек, он надеялся, что кучка книг на верхней полке достаточно высокая. Достаточно. Книги доставали до самого желудка.

Он отвернулся от Линн и направился в кабинет прямо за библиотечным столом. Там он взял пластырь из своего портфеля и поправил брюки, чтобы хоть немного скрыть выпуклость. Но та никуда не исчезла. Тогда он снял со стоящего рядом стула свой вельветовый пиджак, надел и застегнул среднюю пуговицу. Посмотрел вниз. Подол пиджака великолепно скрыл его маленький секрет.

Выйдя, он увидел, что Линн повернула свой стул, чтобы сидеть к нему лицом.

- Все, кровь уже не идет, - сказала она.

- Да, но бумага режется. Опять как-нибудь заденешь ранку, и...

- Фу. И правда, лучше забинтовать. Не хочешь взять эту процедуру на себя? - она протянула Чарльзу руку.

- Конечно.

Дрожащими руками он разорвал обертку с липкой ленточки, подошел и остановился за пару дюймов до влажного кончика ее пальца. Он уставился на порез - зияющую дужку на подушечке пальца, напоминающую с виду жабры крошечной рыбки, розовую под тонким лоскутом кожи. Край лоскутка торчал в сторону.

- Как думаешь, жить буду?

- Конечно, - eго голос охрип от волнения.

Он крайне напрягся и возбудился.

- Ты в порядке? - спросила она.

- Да. Просто нервничаю немного. Не переношу вида крови.

- Только в обморок не падай!

- Надеюсь, не буду.

Он помял пластырь в руках, счистил с него блестящую бумажку. Потом нарочно уронил. Кусочки полетели вниз, как лепестки цветка, и приземлились на ее рубашку.

Ухватившись за липкие края пластыря, он опустил его марлей на ранку.

Ему хотелось сделать ей больно.

Нет! Не надо!

Ему хотелось схватить ее палец, надавить, вцепиться в край раны и потянуть кожу, чтобы она дернулась, чтобы закричала.

Нет! Только не Линн!

Быстро, как только мог, он прижал пластырь к ране, прилепил его, отвернулся и устремился в кабинет.

- Чарльз? - окликнула она. - Чарльз, ты в порядке?

Он не ответил. Он плюхнулся в свой вращающийся стул, скрючился и обхватил колени.

Все, уже все, - сказал он себе. - Ты этого не сделал. Линн даже не заподозрит...

Позади раздались ее тихие шаги. Она положила руку ему на плечо.

- Что случилось?

- Просто... порезы. Мне от них плохо.

От ее руки вдруг стало тесно в штанах.

- Если бы я знала... Это что, фобия какая-то?

- Может быть, наверное.

Она смягчилась:

- Так вот почему ты всегда носишь с собой пластырь, да?

- Ага.

Она похлопала его по плечу.

- Может, тебе от свежего воздуха полегчает? - сказала она. - Может, пойдешь уже. А я закрою библиотеку.

- Хорошо. Спасибо.

Он дождался, пока она ушла, и вышел с портфелем на улицу. Вечер был туманным и слякотным.

Взволнованный воспоминаниями о порезе, он задержался у входа. Вскорости погас свет в верхних окнах. Он представил ее там, одну среди стеллажей, ее порезанный палец, нажимающий на кнопку выключателя.

Его швейцарский нож бугорком прижимался к бедру. Он скользнул в карман брюк и погладил гладкую пластмассовую ручку.

И попробовал на вкус мысль о том, как исполосовать ее этим самым ножом.

Просто дождаться, пока она выйдет, и...

Нет!

Он отвернулся от библиотеки и медленно пошел прочь.

В своей квартире, в трех кварталах от кампуса, Чарльз улегся спать. Но не заснул. В голове кружились мысли о Линн.

Не думай о ней, - сказал он себе.

Нельзя.

Но это было бы так восхитительно.

Но нельзя.

Линн училась на магистратуре. Как и Чарльз, она подрабатывала в Уитморской библиотеке. Все знали, что они работают в одно и то же время. На него падет слишком много подозрений.