Злополучная лошадь

Константин РОТОВ СТРОКИ ИЗ ПИСЕМ

«Наша художественная мастерская организована недавно. Я назначен завом, и под моим руководством работают четыре человека.

Делаем главным образом ширпотреб, это из-за отсутствия бумаги, но главное назначение мастерской — плакаты и наглядная агитация. Без ложной скромности могу сказать, что держится и организована она только потому, что я здесь…

И все же удалось сделать одну серьезную работу. Проработал и проиллюстрировал последний Сталинский доклад к 25-й Октябрьской годовщине. Рисунки произвели хорошее впечатление, и мне дано задание повторить в увеличенном размере и на хорошей бумаге эту работу специально для Москвы. Получается довольно эффектный альбом, выполненный по всем правилам графического искусства… Мое начальство прямо говорит, что для меня это будет иметь большое значение… Я не тешу себя очень радужными надеждами, чтобы впоследствии не разочароваться, но в нормальной обстановке за такую вещь можно было стать лауреатом».

«10 декабря 1943 г. сдал заявление на имя Верх. Прок. …надеюсь, оно попадет ему в руки и будет положен конец возмутительной комедии. Думаю такое же заявление отправить в Верх. Совет. Хочется верить в справедливость и заслуженное возмездие для людей, принесших нам столько страданий».

«Низовые организации, в ведении которых я нахожусь (и которые больше кого-либо могут иметь обо мне представление), как и прежде, давали самые лучшие характеристики. Четыре или пять раз возбуждалось ими ходатайство о снижении срока и даже о досрочном освобождении, но дальше Управления Усольлага они не шли. Очень трудно пробить глухую стену. Но когда-нибудь она все же рухнет. Без полной реабилитации жизни все равно не будет».

«Говорят, раненый не сразу чувствует свое ранение. Я был ранен семь лет тому назад. Прошел достаточный срок, чтобы почувствовать свою рану, но я до сих пор не могу разобраться, смертельна ли она или есть еще надежда на выздоровление. Я говорю, конечно, о моральном ранении. Думаю, что, если попаду в нормальную обстановку, я поправлюсь и смогу быть пригодным для дальнейшей жизни и работы, а следовательно, и физически буду здоров…»

«… Когда думаешь, что погублены лучшие годы жизни, годы, в которые человеку положено делать лучшее, — становится очень больно и обидно».

«Я чувствовал себя перед всеми всегда и особенно теперь абсолютно чистым и, несмотря ни на что, с гордостью и полной ответственностью говорю это. Ни в чем не могу упрекнуть себя, но этого ведь не напишешь на лбу… Ярлык, наклеенный на меня, трудно уничтожить, и боюся, что это отразится на всем. Вот почему я боюсь суждения людей, которые не побывали в моей шкуре».

«Я настолько отвык от нормальной жизни, что вообще не представляю, как можно ездить в трамвае, как можно пользоваться вилкой, ножом».

«Я очень устал, но все же чувствую, что где-то еще сидит неистребимое мое желание работать, работать и работать».

«Как хочется заняться настоящим творчеством, забыв все неприглядное вокруг».

«Как мне хочется вернуться к работе над детской книгой. Что может быть лучше и прекрасней детской аудитории — искренней и правдивой».