Зловещий гость

Глава 21

Нормальность — это лишь слово. Её так называемое наличие показывает, что окружающие согласны воспринимать тебя частью своего социума. Так они поступают со всем, что выглядит приемлемым, не будит в них тревоги, опаски или каких-либо других негативных реакций. Большинство людей, представляя из себя слабых, уязвимых и боящихся за собственное благополучие индивидуумов, совершенно не готовы применить насилие или, тем паче, рискнуть своей жизнью, поэтому цепляются за «нормальность» мертвой хваткой. Даже если она насквозь иллюзорна. Даже когда она рушится.

Законы жанра диктуют, что если ты герой, идущий побеждать злого бога, то тебе предстоят испытания, перед тем как ты с ним встретишься. Ваша встреча неминуема, да, но опасности, трудности и лишения должны закалить настоящего добряка перед тем, как он выпотрошит зло, вырвав ему кишки, перережет глотку, а затем, запихав в разрез гранату без чеки, плюнет злу в лицо и быстро уйдет, дабы не обернуться на взрыв. Как минимум, герой может рассчитывать на финальное подземелье, в конце которого на большом черном троне сидит страшное-страшное зло с крутым мечом и планами нагнуть весь мир в позу пьющего оленя. А мы это всё должны спасти. За спасибо и аплодисменты представителей «нормальности», которые уже на следующий день забудут и о зле, и о герое. Ну, конечно, если они не шибко-то страдали под игом зла всю свою жизнь, конечно же. Тогда будет чуть подольше.

Кендра и жанры? Не смешите мои тапки. У меня их нет также, как и дома. Так же, как и надежды этот дом приобрести. Может быть, я и шёл к этому боссу, но не сделав еще ни шага в нужном направлении, оказался перед таким количеством испытаний, что, пройдя их телом, не вывез душой. Кендра и стереотипы?

Поговорим о них позже. А пока я влетаю сквозь разлетающиеся ошметки и огрызки двери. Почему я в воздухе? Ну, наверное, потому что меня туда отправило специальное магическое колдунство, наспех сотворенное двумя недоделанными драконами. Оно очень простое, правда. Пока нормальный архимаг разносит двери, два ненормальных эльфа сооружают за моей спиной аккуратный взрыв воздуха, который, с силой лупя по большому красивому старрху, защищающему мою спину и жопу, пихает всё моё тело вперед, навстречу славе, почету и победе над силами тьмы.

То есть, попросту говоря, наша героическая команда, не потерявшая пока ни единого значимого члена (но знатно проблевавшаяся большей своей частью) решила начать битву с богом, учитывая первый закон Кендры. А тот гласит: если ты ввязался в движуху, угрожающую твоей жизни, то будь добр, сразу доставай свой самый большой козырь, а затем пихай его противнику в зад так, чтобы он им подавился!

Технически, всё было сделано идеально. Взорвана дверь… (её можно было просто раскрыть, но мы, наблюдавшие сквозь щёлку за тем, как Суматоху корчит в огромной кровавой вагине, обращенной к потолку, решили использовать вообще имеющиеся возможности). Так вот, взорвана дверь и запущен гном, то есть я. На борту у низколетящего Магнуса Криггса был один сплошной мат, а также соединенные в одну цепь три антимагических артефакта, а впереди у него да, была самая настоящая Суматоха, она же Бог-из-Машины. Долгожданная. В идеальном стечении обстоятельств я должен был активировать антимагические реликвии, приземлиться об очевидно мягкую вагину-трон, а затем торжественно зарезать Аврору Аддамс на благо всем присутствующим и планете в частности.

В идеале.

Но что-то пошло не так. Может быть, потому что я решил, что просто так лететь очень скучно, поэтому надо бы ошеломить чрезвычайно могущественного врага разрывной пулей. Которую и выпустил из «дуры» прямо по вылезающей из своей гнусной сидушки девушке, причем, прямиком в то место, которое эти самые девушки предпочитают показывать только любимым людям в интимной обстановке. Именно в этот момент идеальное нападение решило стать еще более идеальным, а именно — пуля попала Авроре прямиком между… интимных отверстий, после чего самым закономерным образом взорвалась.

Я успел увидеть не только это, но даже и то, как торс девушки с радостно приветствующими воздух кишками, уносится куда-то вбок под влиянием взрыва. Более того, я успел активировать каскад артефактов перед тем, как воткнуться мордой и остальной поверхностью своего чересчур везучего тела прямиком в смрадное и истекающее слизью седалище, в котором ранее морозила уже отсутствующую жопу эта богиня.

И вот потом всё пошло не так.

В мясной «цветок» я врезался уже с чувством выполненного долга, совмещенного с желанием побыстрее вскочить на ноги. По великому плану, который так шикарно реализовывался, сразу за мной в лабораторию должен был заскочить Джон, чтобы помочь прикончить Суматоху, пока вокруг безумствует антимагическая буря. Хороший план? Отличный план. Полная реализация всех возможных преимуществ, позволяющая каждому члену нашего отряда полностью раскрыть свой потенциал.

Только вот освещение в этом заполненном мясом и приборами месте было как-то связано с магией.

В полной темноте, воткнувшись в смрадный и склизкий кусок мяса всем телом, я банально сорвал это дерьмище с его насиженного места, поехав дальше, уютно закутанный в сложившуюся плоть, измазанный слизью, прямо как у Эскиольды дома. Дальше был внушительный удар обо что-то чрезвычайно твердое и большое, от которого у меня даже сквозь всю эту прослойку буженины посыпались искры из глаз. Лязг, звон, крики, выстрелы. Тиканье уходящих навсегда секунд антимагии.

Что куда хуже? Шипение и бульканье реактивов, кислот и прочего добра с тех столов, которые я соизволил сбить в своем неконтролируемом движении. Разумеется, я тут же панически завозился во всем этом отвратно пахнущем добре, надеясь и стремясь как можно скорее попасть на белый свет. Пока не ошпарило, не отравило, не обожгло и не пристрелило Джоном, против которого я еще надеялся что-то предпринять.

Вылезти получилось далеко не сразу, несмотря на то что я торопился изо всех сил. Мясной ролл со мной в качестве начинки несколько раз могуче швырнуло до хруста в ребрах, и только потом, разрывая холодную податливую плоть пальцами, сдавленно шипя и матерясь, потерявший свою большую «дуру» я выбрался из-под гнета, пробуксовывая ногами по слизи и заодно лихорадочно пытаясь вчувствоваться во все сразу, отступая при этом к едва видимой стене. Меня жизненно интересовало, что происходит и вокруг и на мне самом, какие там вещества и с чем вступили в реакцию. Было темно. А еще воняло. Неимоверно зверски, каким-то просто выворачивающим душу, абсолютно не совместимым с жизнью смрадом.

И тихо. Слишком тихо.

Резко и часто заморгав, начали включаться лампы. Я стоял со своей легкой «девочкой» в одной руке и зажатым обратным хватом старрхом в другой, оглядываясь по сторонам.

Помещение, не блиставшее и ранее красотой, теперь представляло из себя свалку. Две из четырех драконьих голов валялись на боку, раскрыв пасти и истекая из них разной жидкой органикой, столы перевернуты, реторты разбиты, тела убитых и искалеченных бурокожих обезьянок валялись повсюду сломанными куклами.

Она стояла чуть ли там же, где ранее находился трон-цветок, послуживший мне посадочной подушкой. Стояла неподвижно, легко удерживая в левой руке за шею вяло трепыхающегося Джона. Рук у Должника не было, как и глаза, и половины левого бока. Жуткая рваная рана демонстрировала обломанные ребра. Также у старика не было левой щеки, несмотря на сохранившиеся зубы… а еще отсутствовало всё ниже пупка. Вообще. Торс и голова, вот и всё, что осталось от моей всемогущей страховки. Оно еще жило, тем самым привлекая внимание девушки, направившей свободную руку в сторону взорванной двери. Пробитый Лейлушем вход был закрыт мерцающей фиолетовой пленкой барьера, а легкие вспышки на нем показывали, что наши товарищи упорно пытаются через это продолбиться.

Это я всё выхватил одним взглядом. Куда больше меня интересовала стоящая Суматоха. Свои ноги и прочее хозяйство эта милая девушка поленилась собирать назад, поэтому воспользовалась заменой. Спонсором замены послужил висящий в её хватке старик. То есть, у худой как палка ведьмы, на туловище которой можно было заметить с полдесятка дырок от пуль, теперь были мужские ноги. В штанах, потрёпанных сапогах, с кобурами…

Ну охренеть теперь… Сначала она безумна, потом безумна и волшебна, потом психопатична и безумно сильна, затем в неё вселяется бог, но мы как-то держимся и что-то делаем. Но теперь у Суматохи есть яйца. Нам точно конец.

— Саваоф Ганджатрак, — равнодушно-механический голос Авроры было слышно хорошо, несмотря на чавканье, бульканье и дребезжание, разносящееся отовсюду, — Ты еще существуешь. Приемлемо. Обсудим новые условия сотрудничества. Позже.

— Убей…, — еле слышно шипит огрызок старого кида, на что Аддамс-младшая не обращает никакого внимания. Сбросив жертву на пол, она начинает быстро творить магические жесты освободившейся рукой. Магия поднимает в воздух клочья мяса, уцелевшие реторты, порошковые взвеси. Всё это устремляется к Джону, обжигая культи, залепляя мясо мясом, закрывая его раны. Он надрывно воет, бессильно дёргаясь, а затем затихает, начиная скрежетать зубами.

«Саваоф Ганджатрак». Идиотское имя. Полностью кретинское. Уникально придурковатое. Известное каждому Должнику. Это же первый кид Кендры. Как я и подозревал!

Сука.

А остальные, державшиеся подальше, пока работают сферы, теперь блокированы силой Суматохи. Я с ней тут один на один. С пистолетом и старрхом. Прямо как когда-то в Хайкорте, когда меня все бросили ей на поживу.

Карус. Воспоминание о шкрассе, моем первом друге и товарище, вспыхивают в голове сверхновой. Она убила его. Разнесла в клочья одним движением руки. Почему я не вспоминал об этом, когда убивал её мать? Когда искал как подобраться к отцу? Почему забыл?

Неважно.

Ярость моментально освобождает меня полностью. От всего. Мысли, чувства, желания, рациональное мышление, твердящее, что я совершенно бессилен против этой чудовищной куклы, состоящей из рахитичного туловища, воткнутого в мужской таз, уверенно стоящей на полу. Хватит думать. Ты не за этим сюда пришёл.

Тело рвётся вперед само, по прямой. Молча, тихо. Я не стреляю из большой блестящей «девочки», даже не направляю её на это чудовище. Просто бегу. Шаг, второй, третий, она начинает оборачиваться. Еще один, еще, теперь прыжок. Невысокий, не на Суматоху. Мышцы ног вспыхивают огненной болью, когда перевожу своё тело в низкий, почти параллельный поверхности, полёт.

«Боевой режим».

Время растягивается прозрачным желанным киселем. Уродливая буквально в каждом своем проявлении тварь, оказавшаяся породившим меня богом, приближается неторопливо. Достаточно медленно, чтобы я, слегка подправив дуло просунутого под летящее тело пистолета, открыл огонь, выпуская в неё одну бронебойную пулю за другой. От пуль уже порядком изрешеченное девичье тело (его половина) довольно изящно уклоняется, откидываясь назад и одновременно поворачивая ко непострадавшее лицо. Краткая доля момента, когда мы встречаемся взглядами. Затем удар черного старрха.

Рубанул я им хорошо, коварно, хлестко. Не думая о том, что уже проиграл, не думая о тех, кто долбится в барьер с той стороны. Просто махнул огромным ножом, планируя в случае успеха сорвать верхнюю часть Суматохи с оккупированных ей ног. Выше, увы, не доставал.

Вспышка. Удар. Чувство полёта. Так и не понявший, был ли у моего удара результат, я улетаю в полураскрытую пасть лежащей на боку головы дракона. Импульс боли от ноги, затем от левой руки. Замедленное время «боевого режима» позволяет определить, что оцарапался о зубы, может быть, даже глубоко. Аврора вовсе не собирается оставлять меня своим вниманием, поэтому, позволив вляпаться в нечто мягкое и нестерпимо воняющее, вытаскивает меня из драконьей башки чем-то вроде телекинеза, полностью зафиксировав всё тело незримой силой. Пока она тащит меня к себе по воздуху, отключаю «боевой режим». Вместе с ним, как по мановению ока, пропадает и моя ярость. Остается только боль. Море разнообразных болевых ощущений от порезов, ожогов, залезшего под кожу стекла и разной пакости, попавшей мне в раны.

Неудача.

Режим? Наитие. Убьет так убьет, но, если вдруг нет, то у меня будет куда больше сил на еще одну попытку. Этот мой рывок, наверное, на радостный гогот всех сил, определяющих судьбу, был успешен — черный старрх торчит на пару сантиметров выше пупка Авроры Аддамс. Я умудрился почти перерубить её на две части. Снова.

Стоит ли говорить, что твердо стоящей на чужих ногах девушке находящийся в её пузе нож и неполная личная перерубленность чрезвычайно индифферентны? Ей плевать, совершенно и полностью! Ноги враскоряку, одна рука занята барьером, закрывающим вход, а всё остальное сосредоточено на мне! Худое вытянутое лицо с большими темными глазами, в которых когда-то плясало безумие, чрезвычайно знакомо и, одновременно с этим, полностью чуждо. Это не Суматоха. Это Бог-из-Машины. Ему не нужна мимика, эмоции и прочий бесполезный хлам короткоживущих. Он выше этого.

Но не выше любопытства.

— Зачем вы здесь? — меланхолично интересуется у меня бог, неприятно тем самым напоминая Энно.

— Спеть тебе колыбельную…, — сиплю я, неприятно, но некрепко сжатый по всей поверхности тела. Говорить и дышать могу, уже радует. Отчасти. Я вновь перепачкан в какой-то жуткой дряни, нестерпимо воняю, а некие субстанции, добравшиеся до ран, оставшихся от драконьих зубов, начинают вгрызаться в тело.

Меня тут же сдавливает на порядок сильнее. Сразу ощущаю себя хомячком, попавшим в руку очень злого на хомячков человека. Возможно даже бывшего грузчика.

— Я не понимаю, — тон стоящего передо мной конструкта холоден и отстранен, — Вы пришли, имея цель ликвидировать аватара? Прервать исследования? Причинить вред мне?

— Ч-что… п-получится, — хриплю я, — Желате-ль-но… всё и с-сразу.

— Нелогично, — почти осуждающе бормочет Суматоха, девушка с совершенно мертвыми глазами, — Нет шансов на успех. Наоборот. Ты пришёл. Шансы стали выше. Как может покушение работать в обратную сторону? Антипокушение? Критическая неудача? Критическая удача? Анализ…

Её бормотание становится бессвязным, фокус взгляда теряется. Единственное, что я успеваю понять из обрывков бреда, доносящегося с бледных выцветших губ, это общую концепцию, приводящую в замешательство Бога-из-Машины. На него осуществлено нападение? Да. Можно ли считать случившееся нейтральным или негативным событием? Нет, потому что здесь Магнус Криггс. Логическая несостыковка.

— Криггс…, — еле слышно донеслось снизу.

Джон. Лежащий на полу Первый. То, что от него осталось. Хотя, я бывал и в куда худших ситуациях. Лежать без конечностей на покрытом химикатами, битым стеклом и гниющей драконьей плотью полу — не так уж и плохо. А вот с именем да, тут полный провал. Понятно, почему Джон. Кем нужно быть в молодости, чтобы хотя бы в шутку назвать себя «Саваоф Ганджатрак»? Полным придурком.

— Он… машина, — бормочет, едва выплевывая слова разорванным ртом старый кид, — Пнимаеш? Маши-на. Меня… или себя… Он… не сможет… пр… про…

У отключившейся Суматохи заняты обе руки. Одна магией удерживает барьер, вторая удерживает меня. Но она… оно или он… девочко сообразительное. Джон получает крепчайший пинок, уносящий его сильно полегчавшее тело куда-то далеко, за пределы моего зрения. Что-то новенькое. Я вот пинка от собственной ноги еще не получал. Интересно, насколько это унизительно ощущается?

— Вы будете жить, — спокойно сообщает мне девушка, — Иные варианты неприемлемы. Теперь я тебя просканирую.

Осуществить угрозу-предупреждение у неё не получается. Полностью развернутый к ней, висящий на расстоянии вытянутой руки от Суматохи я вижу, как её зрачки меняют размер, радужка, пульсируя, становится черной, как дергается щека, как она по-птичьи дёргает головой. Замешательство длится с десяток секунд, после которых на чудовище снисходит озарение.

— Мешает, — заключает оно, рассматривая торчащий в животе нож, — Искажения.

Достать ей клинок на первый взгляд нечем, руки заняты, ноги непригодны. Но Суматоха девочка умная, а её повелитель знает способ, которым решаются все проблемы. Не получается у тебя — попроси Должника.

Отстраненно наблюдаю, как моя правая рука, повинуясь лишь сдавливающей её в нужных направлениях силе, хватается за рукоять черного старрха мертвой хваткой. Потом Аврора меня просто отталкивает назад своей силой, совершенно не заботясь о том, что варварское орочье оружие превращает её мышцы, тонкий кишечник и кожу в бахрому. Реликвия выдрана из раны, её свойства перестали мешать богу — этого достаточно. Глаза Суматохи, когда-то безумные и отчаянные, а теперь мертвые и неподвижные, вновь чернеют. Я начинаю терять сознание, падая в эти провалы…

Ослепительно белый луч энергии, с шипением втыкающийся в спину этого монстра, прерывает процесс. Аврора кряхтит как старый дед, разворачиваясь навстречу новой угрозе. Я, моментально освобождаясь от гипнотической силы, пытаюсь тоже посмотреть, что происходит, но внезапно понимаю, что куда-то лечу.

Ушиб, рывок, тьма, влага, неимоверная вонь, от которой, кажется, выворачивает душу. Как это всё знакомо! Было ведь буквально три минуты назад!

Гребаная. Мертвая. Драконья. Башка.

Один плюс — у меня в руке старрх, а тело снова может двигаться. Еще оно может стонать, болеть, плеваться от затекающих всюду жидкостей, но я снова в деле! Теперь осталось понять, где тут верх, а где низ…

Спустя две минуты судорожного копания в драконьем мясе, я неожиданно осознал себя на полном серьезе тоскующим по упущенному моменту, когда был шанс проникнуть в живого дракона, пусть и через жопу. Это было бы, наверное, в сто раз лучше того, чем я занят сейчас! Как можно жить так, чтобы жопа Эскиольда внезапно показалась самым желанным местом в мире?! Убейте меня, кто-нибудь!

Призыв не остался без ответа, но то, что ответило, решило сделать мою жизнь еще хуже, сбив с места фаршированную мной голову с такой силой, что та несколько раз перевернулась, прежде чем остановиться. От такого аттракциона полностью утративший ориентацию в пространстве, страдающий от целого букета неприятных ощущений я едва не взбесился снова, но чудовищным усилием воли успокоившись, полностью отрешился, посвятив всего себя осязанию тех влажных и склизких масс, в которые меня воткнули. Нож, правда, пришлось взять в зубы, потому как больше было совершенно негде его зафиксировать, но это меня уже не испугало.

Надо было выбираться.

Времени на получение свободы у меня ушло немного, это можно было понять по тому, что схватка еще шла. Выбравшись и нащупав трупик одного из гоблинов, валявшихся тут повсюду, я использовал его для того, чтобы быстро оттереть глаза и лоб от налипшей на них дряни. Кожа у гомункулов оказалась сухая, но, хоть и не впитывала достаточно хорошо, зато была на удивление морщинистой, поэтому с работой справилась. Осознав себя в темном углу, я, вновь взяв старрх в руку, принялся наблюдать за происходящим.

А происходила драка. Нормальная магическая драка. Хорошая, добрая и эпическая. Аволдиус и Эскиольда, с телами, исчерченными белыми светящимися символами, вовсю атаковали лучами из рук вертящуюся на месте Суматоху. Позади них, во тьме, взгляд выхватывал Базилиуса Энно, пусть и снова одноного, пусть и с черепом вместо лица, но по-прежнему бодро дирижирующего черными летающими костями. Кроме них некромант периодически пытался подпустить к Авроре какую-нибудь серую или черную гадость окружным путем, но это у него шло медленно и печально. За спиной у живого мертвеца в воздухе висело несколько металлических символов, совершенно мне незнакомых. Лейлуш Коррадорра ат-Мансипах, стоя гордо и уверенно, вовсю помавал руками, творя разноцветные шары магии, размером с баскетбольный мячик. Они, повисев около архимага, срывались с места каждый раз, когда аватар Бога-из-Машины пытался чем-либо атаковать одного из участников побоища. Взрываясь, шарики полностью гасили враждебную энергию.

Бледный Станислав Аддамс, удерживая автомат в безвольно опущенных руках, смотрел на все это, стоя в ранее закрытом барьером провале. Точнее, рядом, в еще одном. Видимо, мои товарищи, устав биться в барьер, просто пробили стену рядом…

Паритет этой неторопливой и какой-то… ненатуральной схватки… настораживал. Аврора, действовавшая со мной и с Джоном с точностью и безжалостностью автомата, в данный момент страдала херней, иначе не скажешь. Демонстрируя уверенное владение чужими ногами, Суматоха скакала по полю боя, кидалась разной разноцветной магией по ближайшей цели, защищала себя другой разноцветной разноцветной от атак драконьих клонов и некроманта, но всё это было какой-то показухой от того, что мы с Джоном (именно с Джоном!) пережили раньше.

— Аволдиус! — внезапно заорала Эскиольда, попытавшись вжухнуть по врагу с обеих рук белыми лучами, — Давай!!

— Сама давай!! — хрипло заорал в ответ бывший кот, выпуская свою порцию лучей, успешно отраженных Суматохой, — И вообще, пошла ты на хер!

— Скотина, мы же все сдохнем!!

— Где вы были, когда я валялся десятками лет в пещере, мразь?!!

— Прекратите пререкаться, — холодный голос некроманта еле слышен, — Атакуйте, наши реликвии долго не продержатся.

А, наш маленький совет на ласковом бережку возле крепости Механика. Рыбачивший Волди объяснил мне, что Эскиольда уговаривает его обратиться напрямую к Воплощению всех драконов. Вонзиться в сеть с прямым запросом, с обратной связью. В таком случае Воплощение отвечало, реагировало, но при этом, по прямому каналу связи, открытому между этим колоссальным заклинанием и другим разумом, попросту поглощало его как небольшой кусочек информации. Эскиольда уговаривала Волди стать этой священной жертвой, если представиться случай, избавив всю их расу от такого врага как сошедший с ума божественный компьютер. Все равно ведь он теперь ментальный инвалид, который попросту свихнется, оказавшись в родном теле?

Только вот у Волди есть такой замечательный друг как я, которому не только глубоко насрать на всех этих драконов, но и нет ни малейшего повода желать им блага. Как и у бывшего кота, заброшенного и позабытого своими. Эгоист не имеет никаких прав чего-то требовать у альтруиста.

Понимание, что делать, само собой образовалось у меня в черепушке. Сейчас, пока творится эта вакханалия, я ищу Джона (не Саваофа Ганджатрака), а затем, взяв его в свободную руку, бегу охреневать в атаке на Суматоху. Скрытно. Если мой слегка потерявший в весе будущий убийца прав, а я правильно понял, что он там прошепелявил, то при смерти кида Бог-из-Машины не может не покарать то место, где умерло его возлюбленное дитя, а значит, шарахнет и себя. Логично? Более чем. Скорее всего, именно поэтому мы и живы.

По крайней мере, я еще смогу попытаться сунуть в Аддамс-младшую свой нож назад, авось этой заразе поплохеет…

Найти Джона оказалось несложно, в том конце комнаты, куда его зашвырнули, больше стонать было некому. Он еще бонусом оказался без сознания, чему я только позавидовал, хватая Первого Должника за шкирку и волоча за собой на полусогнутых.

Я даже почти успел со всем этим богатством добежать до почти перерубленной девушки, выплясывающей на чужих ковбойских ногах. С голыми сиськами, между прочим. Хоть и очень маленькими.

— Анализ закончен , — ледяным звучным тоном сообщила окружающему пространству Суматоха, останавливаясь на середине движения и зажигая вокруг себя очень знакомую мне прозрачную сферу.

«Готовьте жопы», — не менее холодная и гадкая мысль уверенно посетила меня в не лицензированное для этого отверстие, с большим опозданием сжавшееся со страшной силой. Впрочем, я был единственным, кто успел как увидеть сферу, так и что-то подумать. Бог-из-Машины не отличался поведением типичного злодея, поэтому действовал одновременно с выданной фразой.

Две короткие, почти невидимые фиолетовые молнии впились в тела Аволдиуса и Эскиольды, роняя эльфов на месте. Еще одно проявление магии или мощи, похожее на посох, созданный из пепла, вонзилось в грудь Базилиусу Энно, отбрасывая моментально замершего некроманта на стену, буквально разбивая его на куски. С пронизывающим уши и мозг звоном сломались все символы, висевшие за некромантом. В Лейлуша Аврора ничего видимого не запускала, но схватившийся за лицо архимаг осел на задницу там, где стоял. А я уже висел тряпочкой в телекинетическом захвате, точно также, как и несколько минут назад. И под ногами у сияющей сферой непробиваемой защиты Суматохи снова валялся Саваоф Ганджатрак.

Кендра, безжалостная ты сука, сколько можно повторов?!

— Полное сканирование.

Этого она не произносила. Это я понял, проваливаясь в черноту глаз аватара бога. Падая куда-то в глубину, но совершенно не испытывая никакого страха или напряжения. Понимание, что происходит, оно просто присутствовало, целиком и полностью. Неверящий Бог, играя со своими жертвами, выиграл время, переключив свои расчетные мощности на анализ их возможностей и потенциалов. А затем, применив минимальное воздействие, привёл всех противостоящих ему противников в небоеспособное состояние. Убивать он никого не собирался, полагая каждого из присутствующих будущим важным ресурсом…

Что? Как? Почему… я это знаю?

Вот почему. Полное сканирование. Обладая почти идеальным знанием обо всех составляющих моего организма, Бог-из-Машины в данный момент ускоренными темпами поглощал весь объём информации, который был мной. Весь. Память, чувства, мысли, расположение органов, даже клеток, даже молекул. Всё и сразу. Однако, такой процесс был обоюдоострым, позволяя мне напрямую получать информацию из… него. Важно было лишь задать нужный вопрос. Задать вектор. Обозначить интерес.

В этой тьме, в этом обмене информацией, я понимал, что уже являюсь трупом. Стопроцентным. Единственным, кто точно не нужен будет Богу-из-Машины в будущем. Он, втягивая в себя мою информационную копию, чувствовал, что я изымаю из него информацию. Именно поэтому, как только процесс дойдет до конца, телекинетический захват, удерживающий меня в воздухе, распустит моё тело на лоскуты мяса. Сразу же. Затем он прикончит клоны Волди и Эскиольды, просто потому что не верит в возможность договориться с драконами. С своими создателями. Со своими бывшими хозяевами. Неверящий Бог.

Для остальных будет свое предназначение. И, возможно, жизнь.

Я знал, что сдохну, но не переставал спрашивать, получая в ответ целые блоки информации. Не обдумывая, не осознавая, не останавливаясь, посылал всё новые и новые запросы. Слишком много раз я ходил по краю, чтобы меня сейчас могла остановить гарантированная смерть. Кендра, она как паршивая жестокая мачеха, к которой ты попал в полную зависимость. Она будет бить тебя, поливать кровью и дерьмом, сделает из тебя монстра, заставит принимать совершенно аморальные решения, но убить? О такой милости можно только мечтать.

Затем в какой-то момент тьму исказило. Она содрогнулась, конвульсивно и непонимающе. Она попыталась съежиться испуганным ребенком, услышавшим злобные вопли пьяного родителя. Процесс обмена информацией, почти дошедший до конца, разорвался гнилой тряпкой непонимания, шока, обиды и… тревоги.

В себя я пришёл, падая на пол, едва успевая подставить руки, чтобы на них тут же поспешно отползти назад, получив еще несколько стеклянных заноз. Подальше от чуть скособочившейся на неродном тазу Авроры, окруженной быстро поднимающимся к потолку дымом, выходящим из этого самого таза. Неподвижно и удивленно смотрящей… отнюдь не на меня. И даже не себе под ноги, туда, где лежал Джон. Верхняя его половина. То, что раньше ей было. Этот кусок обугленного мяса, дымящийся, покрытый кипящей на нем субстанцией, уже невозможно было опознать.

Она смотрела в сторону прохода. Туда, где стоял он, Станислав Аддамс, пиратский лорд, ученый, изобретатель, организатор, любящий отец и муж. В руках у Алхимика больше не было автомата, тот лежал на полу. Был прибор. Небольшой, с парой кнопок. Обе горели красным.

Сцена вспыхнула в меня в голове. Нечто, что я не спрашивал у Бога, но нечто, что я от него получил просто так. Потому что это был параллельный поглощению моей информации процесс.

«— Аврора, дочка. Это ты?» — скорбный, пустой, но просящий голос.

«…»

«— Аврора!!» — умоляющий крик того, кто давно всё понял, но надеется на чудо.

«— Аврора! Девочка моя! Это ты?!» — этот крик, этот зов… надежда в нем пустой звук. Это, скорее, отрешение от реальности. Погребальный плач отца. Звон последней нити, легкой, как самая тонкая из паутинок. Получившее волю проявление горя и безумия.

Бог решил ответить. Я чувствовал его мысли. Он просто решил нужным успокоить носителя потенциально ценного ресурса, заставить его подождать. Или он… неправильно посчитал, потому что фраза, которую он решил выделить исторгающему умоляющие звуки мужчине, была насквозь неразумной.

« — Мистер Аддамс, проявите терпение. Я скоро закончу. В качестве жеста доброй воли сообщаю вам, что ваша дочь, Аврора погибла в возрасте шести лет. Мне нужно всего…»

«— Щелк. Щелк.»

Верхняя половинка тела, ранее принадлежавшая Суматохе, наконец, упала с продолжающих исходить густым дымом мужских ног, одетых в штаны и обутых в сапоги. Полностью бездыханная, полностью мертвая. Одна секунда, и вокруг начинаются раздаваться звуки. Вполне знакомые. Треск, грохот, лязг и звон ломающихся механизмов. Шестерни крошатся, реторты взрываются, пистолеты и автоматы приходят в негодность. Настигшая это места кара Бога-из-Машины, всегда поражающая область, в которой умер его кид, превращает одну из самых больших, пусть и изувеченных лабораторий мира в руины и шлак. Лампы сдаются последними.

Перед тем, как они начинают с хлопками перегорать, я успеваю встать на ноги.

Успеваю взглянуть в глаза Алхимику, поднявшему взор от тела того, что давным-давно не являлось его дочерью.

— Криггс…, — еле слышно шепчет Станислав Аддамс.

И я вижу розовое, что очень быстро станет красным. Могло бы стать. Черный старрх, тяжелый и мощный, пущенный моей рукой в недолгий полёт, с неприятным хлопающим звуком вспарывает воздух.

…входя точно в лицо Алхимика и пробивая его голову насквозь.