Змеиная яма

Эпилог

Со дня бурных событий прошла неделя. Журавлев лежал на диване, заваленный газетами. Метелкин чувствовал себя на седьмом небе и расхаживал по комнате.

– И все же я гений! Ты-то хоть это признаешь? Одна статья лучше другой. Никого не забыли: и Змеелова, и Кулибина, и Генерала. А главное – ты теперь у нас опять в герои вышел. Полная реабилитация! И квартиру менять не надо, и фамилию вернули. Теперь и соседи на тебя как на памятник смотрят.

– Конечно, им тот, что на кладбище, уже порядком поднадоел.

– Мелочи жизни. Мы вернулись с победой. Ингрид раскололась, и мне теперь разрешили писать об убийствах в Москве. Больше это не является тайной следствия. Я думаю, и Крылова найдут, а нет, так черт с ним. Главное – ты можешь ходить без вставных челюстей и открыто смотреть в глаза людям. А Степана пригласили работать на Петровку. Он у нас скоро в генералы выскочит.

– Жаль только, что наши двадцать пять процентов пропали. На черта писать было про операцию в зоне! – возмутился Журавлев. – А какая классная идея была с бомбоубежищем! Нет, взял и загубил песню.

– Я тут ни при чем. Гаврилюк все равно раскололся. Он все подробности выложил, а свои проценты Наташенька получит. Стерва. Даже спасибо тебе не сказала, а ты ее столько раз от смерти спасал. Ей сейчас не до нас. Они с генералом Скворцовым архив разбирают и ждут свои проценты. А мы так, ни при чем.

– Все бабы – стервы! А Настя? Взяла и свалила куда-то в Смоленске и до сих пор носа не кажет.

– А может, она замуж вышла? Ей там один оперативничек приглянулся…

Зазвонил телефон. Вадим снял трубку и гордо произнес:

– Живой и здоровый Журавлев слушает.

Он некоторое время слушал, потом положил трубку.

– Кто это? – спросил Метелкин.

– Настя, легка на помине.

– А что ты трубку бросил?

– Это не я, это она. Крикнула: «Быстро приезжайте ко мне. Срочно требуется ваша помощь!» – и бросила трубку.

– Что делать будем?

– Потрясающий вопрос. Ты адрес ее помнишь?

– Конечно.

– Тогда вперед!

Они неслись как на пожар. От центра до Ясенева добрались за полчаса. Взмыленные влетели на пятый этаж и начали давить на звонок.

Дверь открылась. Настя стояла спокойная и улыбчивая в очень красивом платье.

– Что случилось? – задыхаясь, спросил Журавлев.

– Ничего, проверяла вашу оперативность. Показатели не самые высокие, но сносные, если учитывать, на каких драндулетах вы разъезжаете. Ладно, заходите. Стол уже накрыт.

Как загнанные лошади рыцари ввалились в квартиру. В комнате был накрыт шикарный стол на три персоны. Но больше всего их поразили стены. Они были увешаны картинами.

– Мать честная! – обалдел Вадим. – Левитан, Репин, Крамской, Васнецов… Что это?

– Вы получили свои двадцать пять процентов? – вопросом на вопрос спросила Настя.

– Какие проценты! Метелкин, правдист хренов, их на сенсацию обменял.

– А я знала, что имею дело с психами, у которых, кроме алых парусов, в башке ничего нет. Пришлось самой обо всем думать. Пальнула я из арбалета в Женьку, он и отрубился. Самолет шел низко над землей. Вижу факел нефтеперерабатывающего завода, а рядом деревня. Вот я и скинула на курятник мешочек. Только мы приземлились, а тут на тебе – транспорта сколь хочешь, и тебе его сами предлагают. Села на «ниву» и поехала. Где находится нефтеперерабатывающий завод, и спрашивать не пришлось, – факел за десять верст виден, и деревеньку найти нетрудно было. Груз мой крышу проломил и в навозе валялся в коровнике. Я его забрала и вернулась в город. Остальное легко дофантазировать.

– А зачем ты меня-то усыпила? – с глупым видом спросил Метелкин.

– Чтобы ты и об этом в газетах не написал. Идем в спальню.

Стены спальни также украшали картины великих русских живописцев. В углу комнаты скромно стояли два серых мешка.

– Там червонцы царской чеканки девяносто шестой пробы. Я ведь не один, а три мешка скинула. А теперь я думаю, что нам пора открыть настоящее детективное агентство. Надеюсь, вы не возражаете? По глазам вижу, что нет. Работка каждому из нас по душе. Так вот, мальчики, я вас нанимаю в свое агентство частными сыщиками, ибо на сей раз агентством буду руководить я!

Молодые люди стояли в оцепенении.

– По глазам вижу, что не возражаете. А теперь, как говорил Жванецкий, прошу к столу, вскипело!