Змеиное проклятье

За окном снова завыли, заголосили на все лады, но находящиеся внутри их почти уже и не слышали. Приближалось утро, и шабаш скоро пойдет на убыль.

Лапников выглянул в щелку, между холкой чудовища и верхней частью оконной рамы и объявил:

- Небо сереет, скоро рассвет.

- Хорошо- произнес Щербинский- скоро отдохнем.

Ровно в четыре часа тридцать минут в отдалении пропел единственный в Черепихове петух. Теперь Серега знал, что этот петух живет в доме семьи Сокольниковых, и оберегается он как зеница ока, как единственное средство укрощения сил леса. Остальных петухов и кур в селе съели уже довольно давно.

После петушиного крика, вопли за окном моментально стихли, словно ножом отрезало, а сквозь узкую щель, ставшей их окном полился слабый лучик встающего солнца. От туши лежащего за окном монстра стал струями подниматься белый влажный пар. Солнечный свет проскользнул в щель уже смелее, осветил на мгновение лица троих друзей, а затем совсем пропал в обильном пару. Но дело свое сделал. День наступил.

- Уууффф- прохрипел Щербинсикй и кинул свое ружье в угол- эту ночь мы пережили. Тяжело было?

- Тяжело... - согласился Сергей устало.

И правда, бессонная ночь, со стрельбой, криками, дракой, вымотала людей, выжала последние силы. Но все же все они остались в нормальном рассудке.

И никто не превратился в змею.

- Я их буду вешать- произнес тихо Лапников, глаза у него были красные и опухшие от бессонницы, а борода даже слегка обгорела. Под близкий выстрел что ли сунулся?

- Кого вешать? - спросил Сергей.

- Змей всех, пусть на столбах висят, длинные.

- Что ты, еще одного свихнувшего библиотекаря нам не надо, и так на каждом углу висят.

- С нами Сивер- произнес селянин- не бойтесь ничего.

- Кстати- сказал приезжий- а почему этот ваш библиотекарь до сих пор живой.

Он ходит свободно по селу, ловит змей, убивает их и вешает, а самому хоть бы хны. Не в змею, не в монстра.

Лапников скосил взгляд на морду "носорога" в окне:

- Он сумасшедший. Его не трогают, потому что им нужны здравомыслящие люди.

- В смысле здравомыслящие змеи, чую они затевают что то крупное, что теперь делать то будем.

- Теперь будем спать- сказал Щербинский- а вообще надо поймать как ни будь Сивера и расспросить его прямо.

- Здравая мысль- заметил горожанин- и та и другая.

Ружья аккуратно сложили на столе, а сами, измученные до невозможности улеглись прямо на пол, не замечая идущего от него гнусного запаха. Сон смежил веки всем троим, а у площади снова заорал петух. Гордо, и победоносно. До следующей ночи.

Проспали долго. Когда первым проснулся Лапников, в окно уже падал прямо сноп света от полуденного солнца. Журналист довольно посмотрел на виднеющиеся в окне листья молодой березы, стоявшей неподалеку от дома, увидел черную ворону, неподалеку, а затем до него дошло, что окно больше ничего не загораживает.

- Эй- сказал журналист и ткнул легонько в бок Сергею- оно ушло.

Серега приоткрыл глаза только на половину, но смотрел ясно:

- Носорог?

- Угу, видать ты его не добил. Уполз тяжелый.

Приезжий оглянулся на храпящего Щербиского но будить его не стал. Осторожно потянулся к ружью, неподалеку. Затем тихо прошипел Лапникову:

- Счас подползаем к окну, потом выглядываем. Вдруг оно из тех, что света не боится.

Лапников кивнул, и тоже приподнял ружье. Вместе на карачках подковыляли к окну, пошатываясь со сна. Небо в проемы было синее, темного такого синего оттенка, какое бывает только в самую жаркую пору лета, когда вся зелень в силе, и жизнь бьет ключом. И небо это, казалось даже было ближе к земле, роднее. Ни облачка, ни тучки, лишь только эта летняя радостная синь.

Серега однако на небо не глядел. Он осторожно приподнимался, чтобы глянуть на двор, а из окна на него лилось летнее, полуденное тепло.

Приезжий резко поднялся, вскидывая дробовик. Во дворе, подле снесенного за ночь забора, шарахнулись в разные стороны пятеро ворон. Одна из них налетела на гнилые заборные доски и поднялась в воздух, с хриплым гневным карканьем . Забили крылья, разбудив дремавшую до поры Венди. Проснулся резко и селянин:

- Что там?!

- Да ничего. Монстр наш утром свалил куда то. Может умирать пополз?

Двор и правду стал пуст. Вороны улетели, оставив три или четыре черных пера, на траве. Лежал вповалку некрепкий забор, а за ним виднелась разрушенная улица, на которой засыхали грязные густые лужи. Тушу ночного пришельца было бы видно издалека. Разве что он прятался позади дома?

Лапников поднялся тоже, повел стволом, вдоль улицы:

- Так что же, он исчез?

- А может он испарился как морок? - выдал селянин, тоже оглядываясьглавное исчез. А остальное нас не колышет.

Сергей еще поискал глазами, затем глянул в траву и сказал:

- Да нет, никуда он не девался. Как здесь упал, так и остался. Вот он наш носорог.

Журналист и зоотехник вытянули шеи, и глянул под самое окно. В траве, рядом со сгнившим резным ставнем лежал маленький серый мышонок. Зверек бессильно задрал задние лапки, хвост был скручен, а голова оказалась разбитой, словно по мышке проехали автомобилем. Серый цвет существа был явно похож, на цвет незваного ночного тарана. Но это было все их сходство.

- Так что же? - спросил селянин- этот динозавр обратился при свете в мышь. С мышью мы получается дрались?

- Топором рубили- откликнулся Сергей - вообще у меня есть версия на этот счет.

- И какая же- спросил Лапников присаживаясь на подоконник и поддевая ружье дохлую мышь- чем можно объяснит такое приображение мыши?

- Ну- начал Сергей, тоже присаживаясь на подоконник, и давая, пока есть возможность, солнечным лучам погреть занемевшую на полу спину- В этом поганом селе мы имеем два типа чудовищ. В смысле не два типа, сами то они все разные, но я подразделю их все таки по часам существования. Мы имеем монстров, которые нападают и шабашат только ночью и не выносят света дня. И других, для которых солнечный свет глубоко безразличен и они спокойно могут мародерствовать и днем.

- И что? - спросил Лапниоков- нам то от этого не легче.

- Но я нашел различия в ночных и дневных монстрах. Дневные чудовища более слабые, но самое главное в них можно заметить кем они ранее были. Дневные твари это в основном простые лесные звери, которые стали обращаться в змей, но застыли на полпути. Днем на нас нападают волки, змеи, мелкие лесные зверьки. Все трехглазые кстати. Еще днем гуляют одеревенелые особи, но это в основном люди.

Можно вывести, что дневные монстры не слишком опасны.

А теперь о ночных. Вот это уже настоящие чудовища. Не поддаются классификации, не кем они когда то были. Здесь все разновидности ночных кошмаров, встречаются огромные монстры типа этого- при этом он указал на мыши и Лапиников еле удержал в бороде ухмылку- Но днем всего этого нет. Теперь главное.

Мне приходит на ум, что все ночные монстры, это лесные звери и люди, прошедшие крайнюю стадию змеиной болезни.

- Крайняя стадия болезни, это превращение в змею- вставил журналист.

- А вот и нет. Я понаблюдал, да и вы сами говорите, что и тут имеется два типа. Первый обращается в простую змею и уходит в леса, а второй, в змееподобного монстра. Типа трехглазых собак. Так вот, ночные твари, это ничто иное как до конца мутировавшие звери-люди.

- Я вроде понял. Пока превращение не происходит полностью, животное может свободно бегать днем. Но переродившись уже не выносит света, и под его действием дохнет и обращается в начальное состояние.

- Так что тот носорог в реальности был просто полевой мышью. Куда я попал!!

Как я вообще могу тут рассуждать, когда под окном лежит мышь, бывшая ранее шипастым гадом?

- С нами Сивер- напомнил Щербинский.

- С нами Сивер! С нами бог! - да где только помощь его силовая. Почему все намеками действует? Он же разогнал кордон!

- Сивер нам помогает. Возможно только поэтому мы еще живы и не обращены в змей.

Серега снова вгляделся в мышь, присмотрелся внимательно, и на секунду ему показалось, что из разодранной головы зверька торчит маленький сизоватый шип.

Приезжий поморгал, и через секунду это был снова расплющенный череп мышонка.

Сергей раскачал зверька за хвост и зашвырнул далеко в зелень травы, сказал:

- Ночь мы пережили, куда теперь?

- Теперь есть - отозвался из дальнего угла комнаты селянин.

- Опять змею? Нет спасибо. Лучше уж голодным помереть, чем есть без конца классового врага.

- Нет, -сказал зоотехник- сегодня ежик. Заполз, понимаешь в подпол, а там застрял.

Сергей глянул на Лапникова, тот сосредоточенно изучал синий небесный свод.

Приезжий посмотрел туда же и увидел белоснежное облачко проползающее над Черепиховым. На подходе к солнцу, облачко неожиданно обратилось в старину Сивера, и ободряюще взмахнуло рукой.

- Тебе легко там наверху- пробормотал Серега тихо- а нас в самую грязь запихнул.

Есть хотелось всем. И потому зажаренный еж был съеден без пререканий. Мясо оказалось кислым и жестким, но все же несравненно лучше белого мяса змеи, преподнесенного на прошлый завтрак.

Селянин ел споро, поглядывал временами на спутников, затем заявил:

- Сейчас идем в Дом культуры, и ищем там камень.

- Ищем где? - спросил Сергей.

- В подвале, знамо дело! Опять лезть во тьму, но сивер нам поможет, спасет.

Разобьем камень, и покончим с напастью.

- Это программа максимум?

- Нет минимум, о максимуме лучше и не говорить- ухмыльнулся Щербинский.

И замолчал. Замолчали и остальные. Они сидели молча за столом, пытались просто переварить их задачу, а солнечный свет ласково падал через расколотое окно. Но солнце скоро скроется и опять повиснет дождливая муть, а задача их такова, что уложить ее в разуме и логически понять, нет никаких сил.

- Не знаю, как я смогу жить с этим - тихо проговорил Сергей наконецзная, что ночные страхи существуют. Что есть на свете монстры и чудища, и они не сказка и не фантастика. Они могут прийти к тебе и вцепиться в горло. И ты уже не сойдешь с ума, ты будешь мертв.

- Что за мысли? - вопросил Щербинский фальшиво жизнерадостно- может только одна такая гадость и есть на свете?

- Да нет- произнес приезжий- такое просто так не бывает, это что то большое.

Такое огромное и непостижимое. А мы натолкнулись лишь на самый его краешек. А где то рядом, неподалеку, скрывается целый огромный мир чуждый нам. Он велик и везде. А мы слепы и не можем увидеть его.

- Но... - сказал Лапников.

- Подожди- оборвал Сергей- Я тут вдруг осознал кто мы. Кто есть люди вообще.

Мы узкие ограниченные создания. Мы сделали свой мир. Мир техники, где все подчиняется физическим законам. Мир который нам понятен. Мы кроили мир под свою метку, а то, что к нам не подходило отбрасывали и старались забыть. Знаешь Лапников?

- Что?

- Люди жившие в Средневековье были гораздо ближе к пониманию того мира, чем мы живущие сейчас. Ведь мы современные, живем ничего не видя. Уткнувши нос в землю, и погрязшие в своих мелких никчемных проблемках. Мы живет и просто не верим, что в нашем технократическом мире может что то случиться. Как может что то произойти, если мы поднимаемся каждое утро, привычно идем на работу, едем в метро, возвращаемся домой и ложимся спасть, и так каждый день. Как может произойти что то необычное, когда у нас еще столько не сделанных мелких делишек.

Этот обыденный серый мир затягивает нас. Затягивает до такой степени, что мы уже просто не видим ничего странного вокруг себя, не замечаем.

А если случается что то крупное, что делаем мы, простые серые горожане? Мы сходим с ума, вот что? У нас срывает крышу, потому что мы не можем понять происшедшего. Мы не знаем его, мы заблокировались от всех посторонних событий, не стыкующихся с нашим мировоззрением. Серость не терпит яркого.

- Я понял- с жаром сказал вдруг Лапникиов- ведь и правда. По всей планете гремят войны, где то кто то в кого то стреляет, кого то рвут на куски дикие звери. Где то целый город объят пожаром. А я выглядываю из своей серой трущобы, на серую же узкую улицу и задаю себе вопрос: Ну что может произойти здесь. Здесь ничего не меняется, и я не могу поверить, что и на это улице может такое произойти. Не верю, пока это не случается. Так и все из нас, не реагирующих на окружающий ужас, и в тайне надеющихся, что это произойдет не с ним.

Серега кинул взгляд на Щербинского.

- Сильно. - сказал тот - Вы тут оба прямо философы.

- Куда ж без этого- произнес Серега спокойно- давайте двигаться, а то время уже.

Быстро собрались, внимательно осмотрели и перезарядили ружья, а затем вышли в день, который на глазах, становился не таким уж и сияющим. Как всегда тучи уже затягивали небосклон, холодало, к вечеру обещался все тот же дождик. Все это уже явно было неестественного происхождения, и теперь уже можно было поверить, что когда ни будь, утро не наступит.

Издали заметили трое волков. Но те не стали связываться с людьми, резво шарахнулись в сторону, скрылись в проулке. Трое людей шли молча, направляясь прямо к Дому Культуры, над которым по прежнему возвышались засыхающие корни старого дуба. Как получилось так, что дуб, несомый смерчем упал прямо на здание?

Да так упал, что разрушил даже подвалы? Или это все совпадения?

Нет ответа на вопросы, и даже Сивер молчит. Как вот теперь с ним связываться? Почему не придет на помощь. Ведь заманил же двоих беззащитных незнающих людей в этой змеиное гнездо? Заманил и почти что бросил, оставил на произвол судьбы.

- Подумать только! - сказал Серега тяжело- а ведь я два дня спокойно ходил в этом гадюшнике!

- Раз остался жив, значит Сивер помог, отвел беду- сказал селянин убежденно.

- Твоя вера в Сивера безгранична. Если он сам до сих пор не разметал ворогов, значит и у него есть ограничения. Не всемогущ он.

Щербинский кивнул, но промолчал, впереди уже маячила ломанная анфилада дворца, и казалось тучи задевают ее вершину, такие они низкие. Дождь пойдет и это случится скоро.

Впрочем, в этом селе есть вещи похуже холодного дождя.

Минут через пятнадцать хода натолкнулись на змея. Вроде бы еще очертания человеческие, но сам плотно покрыт чешуей, ноги коротки и разлаписты, а руки превратились в кожистые отростки.

Змеюка увидел их уже издали, зашипел, но селянин резво вскинул ружье и выпалил в чешуйчатого. Расстояние было велико, и он почти промахнулся. Картечь лишь чуть задела нижнюю лапу, это было видно по тому, как бывший человек дернул ее, словно обжегшись.

Щербинский выстрелил еще раз, промахнулся, и с проклятьем перезарядил ружье. Пока он возился с оружие, псевдо-змей что то углядел, понял что его ждет, и потрусил прочь от них, в сторону все того же Дома. Не добегая до здания двух десятков метров, он неожиданно распахнул кожистые руки, которые оказались, перепончатыми, ярко окрашенными крыльями, и взмыл в небеса с хриплым криком.

Селянин только плюнул вслед.

- Это то что же- сказал Лапников- змеи летающие. Горынычи?

- Плюнь на них- посоветовал зоотехник гневно- мы уже почти пришли.

Пошли прямо по улице, с которой только ко что взмыл змеечеловек. Подумав, Серега произнес:

- Вот так. Счас он еще полетает- полетает, а затем обратиться полностью и станет лютовать только ночью. Но уже сейчас видно, что он специализирован. Мы имеем в противниках, бегающую прыгающую и летающую нежить. Это наводит на мысль, что они создаются специально, с некоей целью.

- Цель не цель, а наша цель, вот она- отмахнулся селянин и показал на близкое здание. - Чувствуете как воняет?

- Да воняет- согласился журналист- как камень искать будем?

С хмурого неба упало три дождинки, стало темнее, прохладнее. Разрушенная колоннада Черепиховского дома культуры, возвышалась над ним как мрачная версия Акрополя. Да еще мерзости добавлял подсохший дуб, чьи корни казались щупальцами мертвого осьминога.

Или множеством застывших в агонии змей.

- Искать будем по запаху- сказал Сергей.

- По запаху? - спросил Лапников удивленно- Венди что ли мою посылать?

- Нет. Псина твоя наоборот от туда смоется, только пусти. Искать будем сами.

Да разве не чувствуете запах мускуса? Гнилостный такой, змеиный?

- Что то есть- решил, понюхав сыроватый воздух Щербинский- да только мы и в прошлый раз это подметили. Так и будем как ищейки искать?

Серега тоже принюхался внимательно:

- Несет то как. Мы еще и логики добавим немного. Если ты Щербинский все последние годы не видел его в основном холле Дворца, да и в музее его нет. Где он тогда может находится, надежно упрятанный от людских глаза.

- Мне то откуда знать? -пробормотал селянин.

- А оттуда. Когда камень стал зло по округе распускать, его взяли, да и убрали в запасник, чтобы глаза не мозолил. Так что искать будем в подвалах. Чую я оттуда это все идет.

- Ну пойдем тогда- сказал Лапников, проверив еще раз ружье- жалко фонарики не взяли, как тогда в музее.

Дождь сверху заморосил, потянулся липкой пеленой. Но Сергей с компанией на него уже не обращали внимания, притерпелись. К тому же ход обнаружился довольно быстро.

Это был даже и не ход , а так, пролом в монолитной плите перекрытия, что рухнула сверху во время бури, И пролом не был завален каменной крошкой, наоборот зиял тяжелым черным оком. И несло от туда свежим запахом мускуса, гораздо более свежим, чем то, что в подвале церкви.

- Думаю здесь- сказал Серега спокойно, а затем оглянувшись на спутников спросил- спускаемся?

- Не в первой- изрек Щербинский и первым сунулся в темную дыру.

Сергей двинулся Следом, а Лапников, некоторое время постоял в раздумье. Он не мог этого знать, но именно через этот черный пролом и выполз на свет божий тот злополучный турист, первым поддавшийся змеиному проклятью.

Воняло внизу смрадно. Тем более что приходилось ступать по разрушенной кирпичной кладке, которая тряслась и рассыпалась под ногами, грозя обвалиться вся, и вызвать этим маленькую лавину. От дождя кирпичи стали скользкими, к тому же под ними что то явственно прело.

Сергей даже поначалу отшатнулся назад к свету, но сцепил покрепче зубы, прошептал по Щербински:

- Не впервой- и полез вниз.

Селянин там уже стукнулся обо что то, выругался, задел стволом ружья ржавую арматурину. Раздался отвратительный скрежет, о которого мурашки обильно пошли по коже. Щербинский отдернул ружья и гневно заорал:

- Ну вы там! Слезайте быстро, а то весь свет закрываете!!

- Как можем так и ползем- огрызнулся сверху Лапников, ботинки у него были летние, с плоской подошвой, что активно скользила по ребристым кирпичным граням, и сейчас журналист отчаянно пытался не соскользнуть и не рухнуть всем весом на приезжего.

Венди все было не почем, прыгала как горная коза по разрухе, и тянула позади хозяина.

Сергей наконец слез, на последнем шаге споткнулся и тяжело бухнулся на колени, вскрикнул. Почти сразу же рядом спустился и Лапников. Дыра была свободна и мало-мальски пропускала серый свет.

В этом свете неясно возникло помещение подвала, не такое уж большое, потому что где то половина была засыпана обрушившимся дворцом. Обвал покрыл земляной пол каменным крошевом, скрыл его изначальный облик. Штукатурка на стенах, в основном, пообвалилась, открыла древние непрочного обжига кирпичи. В подвале было пусто.

- А где камень? - растерянно, как показалось, спросил Щербинский.

Серега поднялся, и отряхнул испачканные джинсы, затем внимательно огляделся:

- Не вижу... Но судя по запаху он должен быть именно здесь, разве вы не чувствуете как воняет змеями?

- Чувствовать то чувствуем, да вот только где камень? И как он кстати должен выглядеть? - Лапиников шагнул на середину обрушенного помещения, снова внимательно огляделся.

Вышел и Сергей, затем селянин. Все трое остановились в центре подвала с недоумением. Было тихо, только шелестел снаружи дождь, да текли меж камней невидимые ручейки. Деревня замерла, не пели птицы, ничто не двигалось на улице, и даже листья деревьев не трепыхались, а висели мокрыми тряпками.

- Что ж- рассудительно произнес Щербинский в полной тишине- у нас еще есть один способ.

Сергей и журналист обернулись к нему. Ранее селянин не подавал никаких идей.

- Сивер! - громко позвал бывший зоотехник - сивер, если ты действительно нас хранишь, отзовись! Дай нам знак.

- Дай нам знак... как банально- произнес в бороду Лапинков, но так что никто не услышал.

Шелест дождика был ответом Щербинскому, но в дальней стене неожиданно вспыхнул яркий белый свет и тут же погас. Видели его все.

- Ого- сказал Сергей - дедушка то нас услышал. Спасибо Сивер, не забудем.

Впереди журналист с селянином уже подошли к стене, что то ковыряли в ней совещались. Сергей двинулся тоже, глядя, что они там делают.

Была стена. Штукатурка на ней, как и на остальных отвалилась, а в открывшихся старых кирпичах была знакомая размерами ниша, чуть неровная, с краями покрытыми оторванным цементом. Что то было здесь замуровано, и не так давно.

Да и не что то а тот самый камень, потому, что на кирпичах запеклась зеленая слизь, а мускусный запах бил настоящим фонтаном.

Но камня там не было. Кто то, совсем недавно, вынул его из нищи, где он хранился более сорока лет и перепрятал в более надежно место. Видно знал, что придут его искать, все предусмотрели!

- Камня нет! - воскликнул Щербинский.

- Вижу что нет! - резко ответил Серега- его выломали и унесли перед самым нашим носом! Перепрятали!

- Значит кто то подслушал? - изумился Лапников- может за нами слежка уже давно?

- А вот это вряд ли, скоре это сразу предугадали. Только нам от этого не легче.

- Сивер!!! - заорал Щербинский- как же так?! Где же камень?

Но Сивер на этот раз не никак не проявил себя, похоже считал что найдут сами. Селянин еще несколько раз позвал, но уже без особой надежды, старик явно не хотел отвечать. Некоторое время люди бесцельно побродили по подвалу, щупали стены, затем по одному стали выкарабкиваться на воздух.

- Итак. Камня здесь нет. Его унесли. Куда его могли унести? Есть предложения? - Сергей сидел на полуразрушенной лестнице Дворца культуры , двое его товарищей по несчастью, расположились напротив. Все уже были мокры насквозь от непрекращающегося дождя, но упорно не обращали на него внимания.

- Нет предложений- угрюмо пробурчал Щербинский- он может быть где угодно.

Его могли спрятать в лесу, а туда лезть, значит помереть со стодвадцатипроцентной гарантией. В селе мы еще можем шебуршиться, но в лесу не дадут, там их территория.

Лапников мотнул головой:

- Я тоже не знаю. Пора откидывать лапки и тонуть.

Щербинсикй еще несколько раз воззвал к Сиверу, но воевода не отозвался, отчего день стал казаться еще мрачнее.

- Мерзкий старикашка- заметил Серега после очередной попытки- кинул он нас.

А если не кинул, то самого ухайдакали.

- Не надо про него так, в чем то он все таки помогает- сказал селянин с горечью.

Темнело, хотя вообще то сейчас было всего лишь два часа пополудни. Но все рано, медленно смеркалось, и неясно уже было, от густых ли дождливых туч это или от чего то еще, непогода крепко поселилась в Черепихово. И трое людей, потерявших надежду не знали, появится ли когда ни будь возможность снова увидеть нормальный солнечный свет. Шабаш в селе Черепихово вступил во вторую основную стадию.

Дождик из елкой водяной пыли перерос во вполне полновесный ливень, захлестал водяными струями по обвалившемуся зданию, вызвал мелкие лавины, когда под натиском воды сползала размокшая облицовка. Зашумел вдалеке бор. Зашумел гневно, мрачно, он весь горел ненавистью к человеку, ненавистью такой глубокой и древней, как и человеческий страх пред лесной пущей. А теперь бор получил возможность расправы. И скоро эта огромная темно зеленая враждебная масса обрушиться на село, погребет под собой, истребит оставшихся, а те кто выживут будут поглощенным им и сольются с лесом в виде скользящих змей.

А ведь Лемехи был гораздо ближе к лесу, чем Славяне. Они были язычники, все божества их были из леса, а значит и имел тот странный народ некую силу над порожденьями бора. Зря не додавили их! Зря замуровали нечестивый камень в церковь. Расколоть его надо было, а обломки бросить в огонь. А затем разбросать в текущую воду. А ведь виноват то во всем Сивер. Воевода Русичей, сам ведь небось идею подал так поступить. Ух столкнусь я когда ни будь с тобой лицом к лицу! Расспрошу тебя обо всем!

Так думал Сергей, сидючи в унынии на разваленных ступеньках Дома культуры под ледяным дождем. Дома культуры, долгое время служившего логовом зловонного скользящего бога. Дождь хлестал уже немилосердно, и бойцам пришлось скрыться в под аркой, где они прижались к стенам, погруженные каждый в свои думы.

- Значит так- начал Лапников, содрогаясь- получается цепочка. Камень замуровывают в церковь. Затем церковь рушат, а камень доставляют в дом культуры.

Там он спокойно лежит некоторое время, а затем неизвестно куда исчезает. Вопрос, где может быть камень? Понятное дело, что примерно в таких же местах. Где он одновременно возле множества людей и не на виду. То есть в подвале какого часто используемого здания. Вроде церкви и дома культуры! Есть ли еще такие места в Черепихово?

Щербинский, к которому был обращен вопрос, косо взгялнул на Лапникова и ответил кратко:

- Нет.

- Как это нет. Ведь должен... Может быть...А вот! Вдруг он находится в баре?!

- Мы же там были недавно- сказал Серега- да я бы за версту почуял этот запах. Это все бесполезно, его унесли не в какое ни будь здание, это уже не нужно. Потому, их уже не посещают. Его унесли в лес или еще куда поглубже. В твердь земную. Нам может помочь только чудо... Банально звучит? Тогда Сивер, ведь он сам заварил эту кашу, дубовая голова. Эй Сивер, молчащий ты наш, неужто кинешь своих подопечных?

И чудо явилось. Из за угла полураздавленного дома появилась сутулая фигура человека. Тип этот выглядел понуро, шаркал ногами и совершенно не обращал внимание на льющийся сверху ледяной дождь. На сидящих под аркой людей он не смотрел, а смотрел непосредственно в землю.

- Кто это? - спросил Серега - никто его не знает?

Лапников мотнул головой, он все еще переживал о ненайденном камне. Однако Щербинский пригляделся и вдруг заявил:

- Да это же Кузьмич! Помнишь он со мной тогда в баре сидел?

- Да припоминаю такого- произнес Серега- а что он тут делает, когда остальные дома сидят? Чую тут нечисто. Пойдем проверим?

- Пойдем- согласился зоотехник- Лапников, ты идешь?

- Нет- ответил тот- дождь и так ледяной.

Сергей кивнул и они вместе с селянином вышли под непогоду.

Продрогли тут же до костей. Это была уже не давешняя липкая морось, это был полноценный ледяной ливень. Причем на грани превращения в снег. Они прошлепали по лужам расстояние отделяющее их от старого Кузьмича, ежась, и стараясь укрыться от воды. Кузьмич же на них так и не глянул. Когда до старика оставалось метра три Сергей неожиданно остановился и приподнял руку.

- Стой- сказал он селянину.

- А что... - начал он и встал.

Встал и Кузьмич, по прежнему глядя в кислую землю. С расстояния разделяющего его и Сергея вполне можно было рассмотреть, что с Кузьмичом что то не то. Вернее не что то, а вполне понятное. Он на глазах обрастал чешуей, а глаза становились непроницаемо черными.

- Что... - еще раз произнес Щербинсикй и сделал шаг вперед, но приезжий придержал его.

- Кузьмич тоже змеиную подхватил- сказал он- я тут придумал кое что.

- Что ты придумал- тихо спросил зоотехник, разглядывая Кузьмича, а затем позвал:

- Кузьмич! Ты меня вообще слышишь?

- Да брось ты- заметил Серега- он похоже уже не понимает людских слов. Я вот что придумал. Давай сейчас его схватим. Пока совсем не обратился, спеленаем как ни будь, и расспросим.

Щербинский оттолкнул его плечом, прошел ближе к старику, осторожно сказал:

- Кузьмич. Если слышишь меня, ответь.

Повисло молчание, а затем Кузьмич ответил. Он стремительно развернулся, раззявил до невозможности пасть, и из глубин этой огромной глотки взметнулся на волю длинный двойной клык. С клыка сорвалась капелька гноя и упала Сергею на одежду. Кузьмич подогнул под себя мощные задние лапы, и прыгнул на Щербинского, издав в полете мерзкий верещащий звук, от которого на мгновение заложило уши.

К счастью он не прыгнул на Сергея, который в этот момент был занят единственно тем, что пытался стереть гной с куртки. Упавшая на ткань капля стала споро въедаться в куртку, действуя наподобие концентрированной кислоты. Од одежды стал подниматься едкий обильный пар, от которого слезились глаза и перехватывало горло.

Если медленно шагая по улице, бывший Кузьмич еще сохранял человеческие очертания, то в прыжке он совершенно изменился, явив сходство с огромной рептилией, этаким прямоходящим динозавром и скользким тритоном одновременно.

Прыгнув, он растопырил чешуйчатые лапы, встрепенул красный большой гребень на затылке, и раскрыл пасть еще больше.

Но массы у него не хватило, чтобы сбить большого Щербинского с ног, и по приземлении он напоролся на выставленный селяниным старый приклад ружья.

Хрустнуло и Кузьмича отбросило на холодную землю. Он тут же попытался подпрыгнуть, но тот же мощным толчком в грудь уложил на место. Кузьмич зашипел, но дернутся больше не смел.

- Готово- произнес Щербинский- полуоглядывась на Сергея- я его заловил.

- Счас! - крикнул Серега позади, он скинул куртку в воду и сосредоточенно ее топтал, стремясь погасить активную реакцию с кислотой. Пар поднимался из лужи все медленнее, видно что вода все таки гасила и разбавляла вещество.

Кузьмич зашипел вновь, а затем добавил невнятно некие выражения.

- Ну видишь Кузьмич- произнес Щербинский- оказывается можешь ты все таки говорить.

Кузьмич заорал, и извернулся, пытаясь вскочить, но селянин пинком сапога отбросил его в грязь. Подошел Серега, неся перед собой вытащенную из грязной воды куртку. С правой стороны в ней красовалась почти двадцатисантиметровая дыра, края которой все еще временами дымились.

- Последнюю куртку испортили, сволочи! - с выражением сказал Сергейдавай его сюда, сейчас этой самой курткой и спеленаем.

Кузьмич поднялся из грязи и покорно дал себя связать, причем держали его спиной к людям, чтобы не смог снова плюнуть из клыка. Бывшей курткой смогли плотно стянуть его руко -лапы, но нога пришлось оставить несвязанными.

- Уух- сказал Серега - холодно как, а ведь это ты мою куртку последнюю пожег Змей проклятый!

Щербинский отшвырнул Кузьмича на землю, где тот поспешно оскалился.

- Эх Кузьмич, Кузьмич, что же с тобой змеи проклятые сделали- сказал грустно селянин.

Кузьмич замолчал, даже больше не шипел.

- Отвечай- сказал Сергей- мы же знаем что ты умеешь говорить.

Кузьмич молча, но скривил такую мерзкую рожу, что Серега на секунду отвел глаза. Затошнило.

- Так да? - спросил приезжий мрачно- Молчать будешь? Думаешь, если был человеком, так и не пристрелим? Так?! Да я тебя!!!

Кузьмич молча, и Серега в ярости сдернул с плеча ружье.

- Эй!Эй! - крикнул Щербинский.

Грохнули оглушительно выстрелы. Один и второй, почти сливаясь. Первый заряд вошел в полуметре от головы Кузьмича справа. Второй, так же слева. Грязь взметнулась фонтаном, часть пороха осела на лице бывшего Черепиховца.

- АААА!!! - закричал Кузьмич и выбросил клык, но в ядовитый зуб тут же ткнулся жесткий и горячий от недавнего выстрела, ствол ружья, и Кузьмич осекся.

- Если будешь молчать, пальну сюда- уже спокойно сказал Сергей- так как?

- Скажууу!!! - заорал оглушительно бывший Кузьмич- не стреляй! Скажу! Что хотите знать?!!

- Может стоило применить пытки? - спросил едко, подошедший посмотреть Лапников- что за методы мы применяем? Это же допрос с пристрастием, как в камере. Неужели нельзя было по другому.

- Ну видишь ли- сказал приезжий наступая аккуратно на бьющий по земле хвост Кузьмича- он уже почти змея, однако все мерзкие человеческие привычки сохранил.

Может он за нами шпионил специально?

- Это параноя, кому мы нужны?

- А вот это мы сейчас и узнаем - сказал приезжий, наклоняясь на будущим змеем:

- Ну что, змеюка будущая, вот тебе первый вопрос. Где камень?

- Какой камень? - прошипел Кузьмич- Нет! НЕ стреляй! На пруду он! На прудах в смысле, на Черепиховских прудах. Его туда с Дворца Культуры перенесли.

- Откуда он это знает? - спросил Лапниокв у Сергея.

- Не мешай- откликнулся тот- потом расскажу. Так Кузьмич, кто такой Урунгул?

- Знамо дело, наш шаман, лесной знаток.

- А кто такой Снорунг?

- Это наш бог, хозяин и повелитель, он везде он всегда, он над всеми.

- Бредяга... - простонал Лапников- ну не может это все быть правдой.

- Снорунг заключен в камне? - новый вопрос Сергея.

- В камне- ответил Кузьмич- в том самом, на прудах.

- Так, отлично. Кто такой Сивер?

- А кто это? - вылупился Кузьмич.

- Не запирайся- рыкнул Сергей и взвел ружье- Кто такой Сивер?

- Ну не знаю я!!! - завопил Кузьмич и задергался, но Щербинский придавил его сапогом и кивнул приезжему- мол, продолжай.

- Ты должен знать Сивера- произнес Серега наклоняясь над пленником- ты же все знаешь!

- Не знаю йяяя!!! - проревел Кузмичь и замолчал.

Лапников глянул на лежащего:

- Подожди, может он и вправду не знает. Сивер ведь не относиться ко тьме.

Кстати, откуда ему столько известно?

- Ладно- сказал Серега- нужное он сказал. Щербинский, не наступай на него!

Мы сейчас пойдем на пруды, а его возьмем с собой , чтобы не обманул. Если камня там не окажется- пристрелим. Ты понял?! - обратился он уже к Кузьмичу.

Кузьмич согласно закивал. При этом изо пасти у него брызнула зеленоватая пузырящаяся слюна и потекла , неторопливо по подбородку. Невыносимо завоняло мускусом.

Селянин помог пленнику подняться на ноги, и теперь держал его под прицелом своего ружья.

- Помните я говорил- сказал Серега - что третий глаз у этих новоявленных змей действует не так как обыкновенный.

- Помню- кивнул Лапников.

- Ну что у этих, третий глаз позволяет им связываться с хозяином, то есть с сами главным змеем. Снорунгом. Ну вот мы и поймали такого зверяСерега кивнул на Кузьмича- еще не потерял умение говорить, но связь уже имеет, Может быть он действительно шпионил за нами.

- Так значит он все это спросил сейчас у хозяина?

- Скорее узнал сразу как начались изменения. Я подозреваю, что связь у них односторонняя. Скажи Кузьмич, что ты чувствуешь превращаясь в змею?

- Какую змею? - спросил Кузьмич- я что то не пойму.

- Ты что не понимаешь что с тобой происходит?

- А что тут понимать. Нормально все. Подчиняйся хозяину и будешь долго жить.

- Ты не будешь долго жить- успокоил его Щербинский, и покачал ружье, так что Кузьмич вздрогнул.

По улице подле Дворца пронесся порыв ледяного ветра, принес с собой холодные льдинки дождя, больно хлестнул людей, и стоящего рядом нелюдя. Кузьмич сжался, тоненько заскулил, но Щербинский не дал ему дергаться, толкнул, чтобы шел вперед.

- Куда теперь? - спросил Лапников.

- Сначала к Щербинскому. - сказал Сергей- там снарядимся, а потом на пруды.

Пошли же я мерзну.

Оставшись без теплой прочной куртки, Сергей напрямую теперь подвергался действию ледяного вихря, и он не был уверен, что дойдет до камня, если простоит здесь хоть еще минуту.

Двинулись. Толкали впереди пленника и устало молчали. Кузьмич монотонно ругался под нос и шипел, но никто не обращал на него внимание. Пока они двигались к дому селянина уже совсем стемнело.

Лапников закинул голову, и щурясь поглядел в небо. Оно стало непроницаемо темным, ледяным, словно загустевший деготь. Мрачное, как свод пещеры, оно извергало на путников бесконечные струи злого дождя. Журналист протер очки, капитально запотевшие и произнес:

- Уже смеркается, не лучше ли отложить поход до утра?

Сергей пожал плечами:

- Можно то можно, да вот только мне кажется что утро не наступит.

- Как не наступит?

- А так- заметил Щербинсикй- я сразу сказал, что когда ни будь наступит тьма. Вот и получайте, так что теперь темно будет всегда.

- Всегда темно и всегда дождь - промолвил Лапников тихо- как же это?

- Вот я и говорю: Жизнь тяжела- сказал Щербинский со вздохом.

- И в наших силах сделать ее еще тяжелее. А чтобы легче, надо торопиться на пруды- добавил Серега- за Кузьмичом смотрите, а то вдруг в змеюку прямо сейчас обратится!

Кузьмич обернулся и зашипел. Щербинский тут же дал ему пинка тяжелым сапогом:

- Пошипи мне еще змей проклятый.

- А ведь он уже не смотрится старичком- сказал оглянувшись на спутников Сергей- Видать превращение в змею омолаживает.

Лапников кинул, селянин же шел опустив голову и потоки холодной воды ручейками текли ему за шиворот. Впрочем бывший зоотехник не обращал на них внимание.

В темноте грянул вопль. Лапников заметил, что раз стемнело, то и ночные существа должны выйти на охоту.

- А ведь только половина четвертого дня- сказал Сергей- что же теперь шабаш будет круглые сутки?

- Надо просто поторопиться, вон и дом наш.

- Мой дом в Москве, а это как никак девятьсот километров отсюда. Там сейчас лето, тепло, сухо, дождей уж нет несколько дней, солнце светит яркое.

Солнца мы больше не увидим- произнес Лапников- интересно, как смотрится теперь деревня со стороны. Если у нас тьма, а снаружи сейчас разгар летнего дня.

Июльского, жаркого.

- Быть может, как облако черного тумана на земле? Хотя нет, если противостоящие нам силы смогли сменить день на ночь, то они могли позаботится и о том, чтобы снаружи деревня выглядела нормально.

- Я ничего не вижу- пропищал впереди Кузьмич- отпустите, а? Я ведь устал.

- Вам, лесных тварей просто так не утомишь, а вообще мы уже пришли. Ну что встал? Пшееллл!!!

И снова подтолкнул змеюка сапогом. Селянин знал эти улицы с детства и ориентировался почти в полной темноте. Так или иначе он нащупал забор, а затем и входную дверь.

- Стойте тут- сказал он и аккуратно вошел в темный провал двери.

Горожане остановились. Кузьмича для верности повернули лицом к стене. Чтобы не плюнул ядом.

Слышно было как селянин топает к выключателю. Затем шаги прекратились, и из темных недр дома взметнулся тонкий поросячий визг. Но его тут же заглушили проклятья Щербинского и канонада выстрелов. Ружье громыхнуло пять или шесть раз, затем селянин позвал:

- Ну что вы там? Заходите!!!

Свет в доме вспыхнул, на оконной раме висело некое скрюченное тело.

Горожане переглянулись и вошли внутрь. Щербинский невозмутимо клал в уголок свое поработавшее только что ружье, и его совсем не трогало, что на полу возле него в муках дохнут потрясающие по омерзительности твари. Чудища были чуть поменьше человека, и имели белесую прозрачную кожу, сквозь которую обильно просвечивали странной формы внутренности. Имели эти гадости разумеется по три глаза, и видно было, как ворочаются в глазницах огромные глазные яблоки чудища были основательно продырявлены, у некоторых не хватало конечностей, и они корчились и жутко воняли.

- Шабаш уже начался- заметил Щербинский, а затем дождался когда судороги последнего монстра замрут и выкинул одного з другим в окно.

Не Сергей не Лапников на такой подвиг бы не отважились. Они сразу начали набивать карманы патронами, а Сергей поплелся в кладовку искать себе что ни будь взамен утраченной куртки.

Во время этой суеты Кузьмич попытался сбежать, но его засекли, догнали и повалили на пол, и теперь он сидел привязанный к массивной чугунной буржуйке, которой, по Черепиховскому обычаю согревались селяне. Теперь змей сидел в полной неподвижности, погруженный в свои мысли, а скорее всего связываясь в очередной раз с хозяином.

- Надо поторопиться- произнес журналист, кидая взгляд на часы- похоже пока они не совсем разошлись. А то ведь пойдем в самое пекло, во время самого разгула шабаша.

Серега как раз отыскал себе приличный ватник, довольно еще крепкий, и почти без заплат. В нем можно было согреться, защититься от окружающего холода, а самое главное, он был толстый и не всякая тварь его прокусит.

- Вот бы еще пластинки стальные на него нашить- Сказал Сергей, показывая ватник Щербинскому.

- А что же. Если так, то одевай сразу кольчугу- ухмыльнулся тот- на ружья надо надеяться.

- Ну ты надейся на ружья, а от змеиного укуса он все таки защитит.

- А от укуса той носорожьей твари, тоже? - спросил иронически Лапникова ведь застрелись ее было можно.

- А давайте еще Кузьмича застрелим- без всякой связи сказал вдруг Щербинский.

- Садист. Мы может его отпустим, вот только разберемся со всем этим.

Послышалось бормотание и в окно влетел огромный черный нетопырь. Он пометался немного по комнате, затем его поймали за крылья и вышвырнули в окно.

За окном раздался заливистый хохот, который впрочем скоро затих вдалеке.

- Я готов- сказал Лапников.

- Я тоже- произнес Серега и глянул на селянина- ну что, идем?

- Идем- ответил Щербинский и глянул осторожно в окно.

За окном было тихо, лишь только отчетливо шелестел дождь. Из лишенной стекла рамы потянуло ночным холодом. Ночным холодом в средине дня.

Черепиховцы снова глянули друг на друга.

- Как считаешь- спросил Щербинский- если уничтожим камень, он расколдуется?

- и кивнул на гранитную статую Щербинского младшего.

- Кто знает...Пошли что ли. Быстрее найдем, быстрее все тут вернется на круги своя. Поднимайся чешуйчатый!

Это он уже адресовал сидящему лицом к стене Кузьмичу. Кузьмич зашипел, но нехотя все таки поднялся.

- Двигай- сказал ему зоотехник и они вышли во влажную холодную тьму.

- На них тут же кто кинулся сбоку, но Сергей отреагировал вовремя и выпалил дважды в темноту. Оттуда выплеснулись дикие вопли и кто то стеная уполз. Сверху лился потоками дождь, который временами превращался в мелкую ледяную крупу и больно стегал по непокрытым головам. Хорошо хоть куртки и ватник достаточно надежно защищали от непогоды. Кузьмича же ничего не защищало, но его это похоже не волновало. Впрочем скорее всего он уже просто стал холоднокровным и поэтому не ощущал холода.

- "А если от такой холодрыги"- подумал Серега- "Он впадет в спячку? Я слышал змеи так поступают при холодах.

И они двинулись вниз по улице. По дороге, которая проходила мимо рощи на высоком берегу, мимо площади с Черепиховским собром, мимо бара "Левый берег", мимо оружейного магазина, и которая вела вниз по холму в густой лес, в котором скрывались Черепиховские и ныне названные "Черными" пруды.

Стало совершенно темно, лишь в низких черных облаках редко вспыхивали некие зарницы, на секунду освещая дорогу и движение темных тучевых масс в небесах. По этим зарницам они и ориентировались, упрямо не сворачивая с дороги.

Ориентировались по зарницам, да еще их легко вел за собой будущий змей Кузьмич, похоже обладавший способностью видеть кое-как в темноте.

Шли молча, затем, когда справа замаячили неясные очертания чего то огромного, судя по короне из корней, дворца культуры, Лапников произнес:

- Темно. Вот мы и наткнулись на наш глубинный страх. Наконец то мы оказались в такой темноте, что сами в ней идти почти не можем. А те, кто скрывается в темноте, видят нас прекрасно. Мы для них как на ладони, для этих порождений ночи. Они нас видят, они могут подкрасться, схватить, а мы их не увидим, пока они нас не коснуться.

- Ох Лапников- сказал Серега- кончай ты страсти нести, без тебя муторно. Мне теперь это все напоминает знаменитую аналогию. Купание в океане полном акул ночью. Только вот эта среда для нас родная, а ты если хочешь обезопаситься, возьми ка Кузьмича на мушку. Пусть увидят, что если попробуют дернуться, то змею ихнему каюк.

Лапников ткнул дробовиком в спину полузмею и Кузьмич боязливо дернулся, хотя и продолжал шагать ровно. Журналист снял ружье с предохранителя и произнес:

- А если у них другие моральные ценности? Может им на Кузьмича нашего вообще наплевать. Убьем беднягу и ладно. Они только посмеются мерзко и нас заграбастают.

Словно в подтверждении его слов издалека донесся резки лающий хохот. Как от стаи диких бабуинов, да вот только какие бабуины, если они имеют дело с тварями много хуже.

- Тсс! Стойте! - неожиданно произнес селянин.

Все встали как вкопанные, а Серега схватил за шиворот плененного Кузьмича.

- Там впереди- сказал селянин- только что кто то шевелился.

- Бред!! - простонал Лапников- ну как так можно жить, когда не секунды ты не можешь оставаться в безопасности, ну как я могу еще идти с вами. Зная, что меня могут уничтожить в ближайшие пару секунд. Это тяжело. Я не могу...

- Тиха ты! - шикнул Сергей- на войне как на войне. Там действительно что то шевелиться.

Кузьмич порывался что то сказать, но ему приказали стоять молча. В наступившей тишине послышались гулкие шаги по асфальту. Блеснула яркая зарница и все увидели как к ним приближается человек. Шел он ровно, словно ничего не боясь, словно не было вокруг липкой тьмы и не сновали в ней темные подземные твари.

Направлялся этот тип к Черепиховцам, и при очередной вспышке стало видно, что одет он в деловой костюм тройку, сейчас несколько помятый и начищенные башмаки. Вид его в этом костюме, посреди Черепиховского мрака был настолько безумен, что люди Сергей со спутниками даже попятились прочь от него, заподозря сразу неладное. Самое неприятное было то, что пришелец счастливо улыбался и протягивал к людям руки.

Когда до него оставалось метра три Сергей спросил в лоб:

- Ты кто? - и попятился назад, потому, что тот уверенно шел на него.

- Друзья! - безмерно счастливым голосом воскликнул этот тип- Друзья я...

- Стой- сказал Серега поднимая "Дракон"- стой тебе говорят!

Человек встал. Вспыхнула молния и приезжий понял что самое странное было в человеке. Его глаза были спокойно, даже блаженно закрыты. Казалось он спит, и эти закрытые глаза абсолютно не вязались с счастливо улыбающимся ртом. Впрочем эта улыбка тоже малость походила на безумный оскал. И этот ухмыл раскрывался все больше и больше, пока перед людьми не осталось лица, а всю голову закрыл красноватый зияющий зев.

Пришелец застыл так, с открытым ртом, а затем в между зубами что то шевельнулось и на свет, прямо изо рта стал выползать, а вернее вываливаться толстый жирный червяк - змея. Эта гадость, сначала высунула треугольную серую голову, затем обвела губы, как жуткая пародия на язык , а потом стала потихоньку высовываться на поверхность.

Это было так омерзительно, что люди застыли, с отвращением глядя на творящееся. Затем кто то из Черепиховцев (непонятно кто, потому что все смотрели на монстра), выстрелил в этого червяка из двух стволов.

Бывший человек, а ныне весьма мерзкий монстр квакнул, изо рта брызнул поток коричневой дурнопахнущей жижи и чудище недвижимо пало на землю, где и застыло.

- Однако- и сказал только Щербинский - каких только тварей на рождает лес.

- Лес, лес- проговорил Серега- нам надо идти, а то таких вокруг будетзавались.

И они двинулись в молчании дальше. Лапников плелся в самом хвосте колонны на подгибающихся ногах, и изумленно оглядывался.

А вокруг была тьма, а на часах было всего лишь половина четвертого. Их дорога вилась меж домов, иногда пересекала маленькие площаденки, дорожные перекрестки. Лапников неожиданно ускорил шаг и оказался рядом с Сергеем.

- А интересно- сказал журналист- почему лесные силы так любят тьму? Ведь во тьме все таки сложнее ориентироваться.

- Тьму? Как вокруг? Тут в общем то тоже все ясно. Так как поклонники Змея несут в себе изначальное языческое зло, то и обстановку вокруг себя они должны составлять соответственную. А так как человеку из двух состояний суток, больше противна тьма, значит они тьму и составляют. Вот мы в ней и ходим, вот она на нас и давит.

- Хотите сказать что они могут выбирать среду по собственному усмотрению?

- Могут наверное, известно ведь, что языческих богов отождествляли в природой, а что может быть сильнее природы?

- Люди- сказал Лапников тихо. - они могут что угодно с лесом сделать.

Вырубить, сжечь, превратить в болото, уничтожить короче.

- Это то они могут, только победой над природой это не станет. Печально но без леса мы жить не можем. Уничтожив лес, уничтожим себя. Кроме того ведь недавняя буря тоже природное явление в конечном итоге. А что человек перед бурей...Ай!!

Бам! Бам! - громыхнул Серегин дробовик и шестиногий змее- жук полетел кувыркаясь во тьму. Оттуда плаксиво взвыли, видимо там сидело еще с десяток таких.

Щербинский плюнул- развели тут всяких.

- А тут горячеет- произнес приезжий.

- Скорее холодает- невозмутимо ответствовал зоотехник.

В подавленном молчании двинулись дальше. Дорога их вилась между деревенских домов, а затем выходила на высокий правый берег реки Волги. На этом месте Сергей сам не так давно сидел и смотрел на синюю воду. Тогда он думал что попал в западню. Но кто мог знать, что в такую.

Они остановились и сейчас, чтобы посмотреть на привычный пейзаж. То есть на пейзаж бывший когда то привычным. Теперь же его уже вряд ли можно было назвать привлекательным или просто красивым.

Над Волгой сгустилась тьма. Вязкие ее хлопья медленно плыли над черными неподвижными водами, сталкивались в воздухе, озарялись багровыми зарницами.

Вода же в реке была абсолютно черная, гладкая и текла неторопливо, словно смоляной вар. Странно, но падающих ледяной дождь не мог вызвать на поверхности вроде бы воды не малейшей щербинки, или ряби. Шла эта вода тяжело и мрачно под ледяным небом и уходила в неизвестность, где ее скрывали клубы черного тумана.

Деревушки на том берегу видно не было, впрочем обзор ограничивался полусотней метров. Глянцевая поверхность воды ничего не отражала, и лишь во время вспышек зарниц можно было различить легкие тени, неслышно скользящие над мертвой водой.

Пейзаж был мрачен. Больше того он давил и вызывал неизбывную тоску, от его одного вида хотелось бросить все, плюнуть и просто сидеть здесь дожидаясь своей нелегкой участи.

- Ох- вымолвил Лапников- вот и добрались до великой Русской реки. Вот такое и ждет нас на прудах. Вот такая черная мертвая вода. Она сомкнется над головой, и уже не сможешь пробиться к поверхности. Тебя будет тянуть за ноги вниз в глубину. На илистое дно...

- Мне это снилось. - сказал вдруг Щербинский поворачиваясь к журналисту.

- Что?

- Снилось говорю. И не только мне, а и многим другим. Ты прямо слово в слово пересказал мой сон.

- Что мы тонем в воде- переспросил Лапников- и мы сами туда идем?!

Господи...

Сергей повернулся к нему:

- Спокойней, еще никто не тонет, нет нужды считать эти сны пророческими.

- Темная вода- прошептал Лапников- она не отразит света... Сомкнется без плеска...

- Никакой темной воды! - сказал Сергей- ведь в конечном итоге...Смотри!!!

- Ух! - воскликнул селянин -Ведь это...

Далеко впереди, над водой, почти на самом краю видимости вдруг блеснул ослепительный свет. Он вспыхнул так ярко, что глазам стало больно, но люди не отвели взгляда. Световой луч ширился и рос и скоро стало понятно, что это солнце прорвалось ненадолго, сквозь толстый слой туч, покрывающих проклятую деревню.

Желтоватый жизненесущий световой поток прорвал и разметал рваные тучевые покрывала. Он пал на темную воду и она ожила. Ожила, вспыхнула лазурным глубинным светом, а затем поверхность покрылась расплавленным солнечным золотом.

Взыграла рябью, дробя тысячи солнечных зайчиков и бросая блики на отодвигающуюся прочь тьму.

А затем лазурную водную поверхность и ослепительный прорыв в облаках соединил толстый сияющий световой столб. И столб ширился и свет жизненосными потоками разливался по мертвым окрестностям. Он озарял округу и казалось налитое лучами пространство беззвучно поет в ликовании. Вот она извечна борьба света и тьмы. Потому что свет издревле нес жизнь. А тьма холод и смерть. Энтропия- вот истинное лицо тьмы. И поэтому бы так боимся всего темного, потому что жизнь это тепло энергия, а без энергии не будет и жизни.

Трое людей на крутом песчаном обрыве реки Волги стояли изумлено глядя на это зрелище. Светоносный поток, прорвавший так неожиданно ледяную тьму выглядел великолепным. А ведь это был всего лишь простой луч солнца.

- "А ведь я раньше и не знал, как нужен человеку простой солнечный свет. Не серый прикрытый тучами, а вот такой, прямой яркий, дающий тепло!"- подумал Сергей в изумлении- "Ведь и растения любят свет. Все живое любит свет. Чудо какое!!!"

А световой поток, посияв минуту во всей своей красе начал медленно угасать и утончаться и световые зайчики на волнах бледнели и исчезали. А затем свет исчез, пролом в тучах медленно закрылся и лишь вода продолжала сохранять синеватый чистый оттенок, словно смогла принять и сохранить тот кусочек яркого Июльского дня, что царил снаружи.

Свет погас, но в трех испуганных тьмой людях он остался и продолжал сиять, укрепляя их разум и сердце. На берегу царило молчание. Затихли мерзкие гнусные вопли вдалеке, не шелестели черные тени над волнами и тьма вокруг уже не казалась такой враждебной.

- Это знак. - произнес Сергей отрешенно- Я бы сказал даже знамение.

- Это значит что мы все таки не одни? - Лапников все еще изумленно оглядывался на речную поверхность и теперь все чувствовали пришедшее оттуда тепло.

- Я не знаю что за силы замешаны теперь на нашей стороне, но точно знаю, что мы все таки не одиноки... Эй а куда делся Кузьмич?

- Тут он, где ж ему быть- моментом отозвался Щербинский. - видать не выносит он больше солнечного света. Скоро так и говорить разучится.

- Вставай Кузьмич- приказал приезжий разлегшемуся чуть неподалеку змею. Тот в попытке спастись от слепящего луча чуть ли не зарылся змеиной челюстью в землю.

Кузьмич постанывал. Вдвоем с селянином Сергей кое как оторвал его от почвы, при этом пару раз ободрав руки о покрывавшую полузмея жесткую чешую.

- Что ж ты за змея такая- бормотал под нос горожанин - это больше динозаврам подходит, такая чешуя.

Светлое пятно затянуло так же как и минутой раньше на небе. Ландшафт снова принял унылый депрессивный вид, но троих людей он больше не гнел. Они знали, что за этим покровом из тьмы есть яркий свет и голубое летнее небо.

- А хороший денек был перед бурей- сказал вдруг Щербинский, грубо толкая мутировавшего соотечественника в спину- купаться все ходили. На пруды на наши, а кто и в Волгу. Ох жарко было, а вода такая синяя.

- Это ты брось - произнес Сергей недовольно поглядывая на хмурое черное небо- без тебя гадливо. Подумай лучше, что у нас в Москве было не продохнуть от смога, а по ночам было так душно что приходилось спать с полотенцем. Еще в газетах писалось "Когда же это кончится?". Вот и кончилось, мерзнем теперь. Вот извечный вопрос: Что лучше переносит человек. Жару или холод.

- Лично я - заметил Лапников криво усмехнувшись- днем легче переношу жару, а ночью холод.

- Что за маразм! - оборвал его вдруг Сергей, как впрочем и себя. Мы сейчас пойдем, раздолбим этот гнусный камень, расколем его! А тогда все наладиться.

- Наладиться ли- вопросил журналист тихо- сможем ли с этим жить?

- Выжить еще надо суметь. Веди нас Кузьмич. Долго еще?

- Да тут, рядом - прошипел под нос себе полузмей- счас дойдем.

- Ты только не увиливай, подвиг Сусанина здесь не пройдет.

Кузьмич зашипел и резво зашлепал плоскими ступнями впереди . ноги у него уже сделались похожи на некие ласты, да и сам он терял человеческий облик с каждой минутой.

Так и шли трое борцов за свободу среди подступающей вокруг тьмы. Если видели шевеление, стреляли. Перезаряжали ружья и снова стреляли. От них шарахались мелкие твари, а крупные, вроде давешнего носорога не попадались.

Видно и правда кто то оберегали их, может и сам Сивер постарался.

Дождь не преставал не на минуту, Он хлестал тугими ледяными струями. От него не было спасения, он был везде и он постенно высасывал остатки тепла из тела.

Помогал и ветер, что носился вокруг мощными порывами. Они вихрился, бросался на людей бил в грудь, и им приходилось отчаянно закрываться, потому что дуновения этого ветра были ледяными.

Сергей чувствовал, как медленно промокает его телогрейка. Вата давно пропиталась водой и картуз свинцовой глыбой тянул вниз, так, ?то ноги подкашивались. Сжав рукав ватника, приезжий с омерзением заметил как изо всех пор выступает вода, словно одежда весь прошедший день вымачивалась в мыльном тазу.

Шли тяжело. Пошатываясь под ударами ветра, старясь втянуть голову в плечи, укрыть ее от ударов стихии, но тщетно. И в какой то момент Сергей с изумлением заметил, что дыхание его вырывается поток пара, а на ресницах застыл иней, который никак не смывался потоками холодной воды.

Сквозь завесу ливня Щербинский что то прокричал.

- Что?! - не понял Сергей.

- Я говорю приближается Новый год! Счас снежок пойдет! - проорал селянин приблизившись.

- Шутник... - пробормотал онемевшими губами Серега себе под нос, а сам сделал вид, что не услышал.

Над ними проходила сейчас мощная черная туча из которой ливень обрушивался прямо таки водопадом. Впору было не удержаться на ногах и упасть. Этому способствовала и земля, давно уже раскисшая под ливнем и немилосердно скользящая.

Лишь Кузьмич уверено топал на своих ластах вперед, ему было все не почем.

- "Как я еще иду"- в который раз спрашивал себя Сергей- "Почему я продолжаю двигаться под этим ледяным дождем, хотя по идее должен давно упасть и отключиться от переохлаждения. Воля? Нет тут что то не то."

И он знал что. Он знал, что они продолжают идти, хотя температура не больше трех градусов выше нуля, потому что та часть тепла и солнечного света, которая осталась после увиденного, не давала прорваться холоду, как могла грела, защищала. Видно и правда им придется сослужить великую службу, искоренив зло, возникшее более пятисот лет назад.

От мыслей о службе стало еще муторнее. Надо бы благодарить Сивера (А кого же еще?) за помощь, но только хотелось больше ругаться. Ведь что ни говори, а это он заварил всю эту кашу. Им по дурости, или еще почему, замуровал камень в основании церкви.

- "Хотел видите ли Святость усилить!"- гневно подумал Сергей, содрогаясь"Да только святость сама по себе сильна, без всех этих языческих побрякушек.

Разбил бы камень и дело с концом. Так нет, вмуровал в церковь. А я пятьсот лет спустя родившийся должен за него расплачиваться!"

Приезжий передернул плечами. Он чувствовал, как омерзительно тоненький ручеек ледяной воды стекает за шиворот:

- "С другой стороны если так подумать, то все эти многочисленные сказания, сказки, легенды не врут. Значит есть что то потустороннее вокруг, только мы это не видим. Значит имело силу Языческое колдовство. Значит и церковь силу имела, раз смогла на пятьсот лет это колдовство пригасить.

Какой же огромный мир скрыт от наших глаз! Мы слепы как черви, мы не видим дальше своего носа, а все необычное рядом, даже не скрывается. Что еще кроме этого существует не только в воображении людей?"

Сергей снова содрогнулся и теперь уже не от воды. Прав Лапников. Как вот теперь после такого жить. Как вернуться в Москву, погрузиться в серую обыденность? Даже если он и жив останется после такого. Чем будут казаться рядовые опастности того мира, по сравнению с тем, что он пережил в Черепихово?

Нет ответа. Придется осмыслять самому.

- Мы пришли! - прошипел Кузьмич и встал как вкопанный.

Сергей поднял голову. Черная туча над головой прошла и теперь дождик снизился до терпимого уровня.

Как только они вступили на территорию прилегающую к Черным прудам с нем упало три мелких снежинки.

Место было мрачным, как впрочем и все остальное теперь в Черепихово. Пруды были едва видны. Так, кромка темной маслянистой воды у берега, остальное скрывал дождь, медленно преходящий в снег. Липкая завеса стояла над всей поверхностью пруда, покрывала его собой и все же тут было не темно. Потому что из глубин пруда лился на поверхность зеленоватый гнилой свет. Свет этот постепенно поднимался из пруда и словно поток ядовитого пара струями разпостранялся в воздухе. Пахло сыростью и слабый запах разложения витал над этими водами.

А свет все лился и лился, он поднимался гнетущей воронкой над покатым берегом и уходил в небесные дали. Неживой был свет. Не могло живое существо создать такой свет. Это не яркий пляшущий свет огня. Так светятся гнилушки в трухлявом дереве посреди ночи или человеческие кости на старом кладбище.

- Это здесь- произнес тихо Лапников- мы в центре.

- В самой средине- откликнулся Сергей и уставился в темноту.

Прочем зеленоватое мертвое сияние вспыхнуло чуть ярче и у кромки воды обрисовался валун. Старый замшелый валун, поверхность которого теперь блестела как глянцевая, а на спекшейся стеклянистой поверхности стоял невзрачный ноздреватый камень, словно слепленный из песчаника. Стоял одинок, чуть скособочась на одну сторону, но на его с виду темной поверхности полыхал багрово знакомый знак. Да, этот знак проступал в проклятой деревне каждую ночь. Именно Этот багровый символ рубанул приезжий тогда, в синем домике с совами на крыше. И вот теперь видел он значок на камне. Камне, на котором еще были видны кусочки серого цементного раствора, видно что недавно был замурован.

И стоял этот камень одиноко и люди не видели вокруг не души, впрочем душ то не должно быть не у одной твари. Стояла мертвая тишина и даже вездесущий дождь притих.

- Камень... -произнес неуверенно Щербинский- иди ломай что ли.

Сергей оглянулся на селянина:

- А почему я?

- А почему я? Тебя же Сивер пропустил через кордон.

- Он и Лапникова пропустил.

- Может кинем монету? - предложил названный журналист- тгда и решим кто идет.

- Но почему кто то один? Давайте все сразу подскочим и расколотим об этот самый булыжник.

- Подскочить то подскочим- сказал зоотехник резко- да только хвататься будет один. Камень маленький, как следует не ухватишься.

Зеленоватое сияние вспыхнуло ярче и заиграло, переливаясь ленивыми струями, камень теперь был ясно виден. Далеко позади, в деревни раздался слабый вой.

- Так монету? - встрял снова Лапников, по его виду нельзя было сказать, что он очень испуган. Но его собака была похоже на грани истерики.

- У монеты две грани- заметил Сергей- а нас трое. По моему вы просто боитесь дотронуться до него.

- Не боимся- заверил селянин- охранять тебя кто то должен.

Лапников важно кивнул.

- Черт с вами! Я иду! - сорвался Сергей- трусите больше всех, как только до сюда добрались. Счас пойдем втроем, с ружьями. Вы прикрываете с боков, а я хватаю камень и бью его об валун. И делу конец. Пошли?

Лапников снова кивнул, а Щербинский поискал глазами и вдруг вскрикнул:

- А где Кузьмич?!

Кузьмич исчез. Только что он покорно стоял неподалеку, тоскливо глядя на мутную воду, а теперь его уже не было, словно провалился под землю.

- Он свалил- сказал Лапников- не удержали. Как волка не корми, он все равно в лес смотрит.

- Да нет- произнес Щербинский глухо- вот он.

- Где?

- А вот, в сапог вцепился.

Селянин стоял внимательно осматривая обувку, а на квадратном носке сапога висела крохотная зеленая змейка, намертво вцепившаяся в ногу. Челюсти она похоже уже разжать не смогла. Да, ее длинное склизкое тельце явно имело что то общее с Кузьмичом. Змея напрягалась но силы прокусить толстую кирзу не было.

- Кузьмич, Кузьмич - покачал головой селянин- обратился таки, и думал убегнуть. Так нет, змеей став так и хочется кого ни будь куснуть.

- Боюсь он не понимает уже- заметил приезжий- полностью обратился, выкинь его.

Селянин кивнул. Затем далеко занес ногу и взмахнул. Кузьмич судорожно вцепился в сапог, но его оторвало и зеленая змейка полетела по крутой дуге в сторону пруда. В полете пресмыкающее извивалось дергалось и наконец бухнулось в темные ничего не отражающие воды пруда.

- Говорят змеи умеют плавать- сказал Щербинский.

- Не все. - произнес горожанин - Пойдем?

Селянин кивнули и они двинулись к кромке пруда, держа ружья на изготовку.

Глаза осторожно шарили по темной, без малейшей ряби глади водоема. Они сделали шаг, еще один, и когда до склизкого валуна с камнем оставалось шагов пять из грязной темной воды хлынули змеи.

Десятки змей! Они выползали во множестве из воды и черные их шкуры блестели и капли воды скатывались по чешуйкам. Они извивались, сплетались в жгуты их которых торчали лишь дергающиеся бешено черные кончики хвостов и плоские головы с немигающими сверлящими глазами. А смотрели они только на людей. Пасти их открывались растягивались, тут и там на фоне черной шкуры блестели ослепительно белые острые жала с капельками мутного желтоватого яда на конце. Змеи ползли сплошным потоком, выходя из пруда широким фронтом., и казалось вся вода в нем состоит из змей. Такая же черная. Такая же ядовитая.

Вид множество черных тел, так неудержимо скользящих к цели пугал. Больше того вызывал дикий животный ужас, словно перед надвигающимся прибоем, стихией.

- Змеи!!! - заорал вдруг Лапников, отступая назад, но Щербинский схватил его за руку и притащил назад.

- Стреляй! - зарычал зоотехник- отобьемся!!!

И сам поднял свою двустволку и выпалил дуплетом. Сергей, как сомнамбула стащил с плеча свой дробовик. Глаза его беспокойно бегали по наползающей массе змей. Сейчас, в этом черном змеином приливе ему виделся тот детский страх пред всем скользящим. Страх начавшийся еще в детстве, когда он чуть не наступил на ужа, а затем усилившийся от видения мертвой змеи в аквариуме.

Его дробовик грохнул. И еще раз и еще, а позади захлопало ружье журналиста.

Стреляли дробью и мелкие свинцовые шарики за каждый выстрел охватывали метровую в диаметре территорию. А змеи ползли непрерывным потоком и гибли во множестве.

За каждый выстрел раздирало, размазыывало по влажной земле по три по пять змей, можно было стрелять не целясь, все равно попадешь. А змеи никак не реагировали на выстрели, они не торопливо, со скоростью идущего человека надвигались черной волной и вне новые и новые полчища выходили из блеклой воды, на которой не оставалось и следа от движения скользких тел.

- На!!! - заорал Лапников и вовремя саданул прикладом по земле, где подползла, прорвавшаяся через ружейный огонь змея.

Лупили в основном во фронтальную зону змеиного наплыва, старались сдержать, не дать прорваться, захлестнуть черной лавиной. Змеи лопались и взрывались и в воздухе стало нечем дышать от порохового дыма и кровавых змеиных ошметков. От этого сочащегося нехотя кровью белесого мяса Сырую глину у ног стреляющих во множестве усеивали картонные цилиндрики стрелянных патронов. Стреляли в разбивку, пока один перезаряжал, двое палили в змей. Не многие пресмыкающие смогли прорваться через огневую завесу, но и тех доставали прикладами и давили тяжелыми сапогами. Грохот стоял неимоверный. От него закладывало уши, да еще змеи свиристели на все лады, да раздавался тяжелый мощный гул где то в черных глубинах пруда.

- Удержимся ли?! - заорал Серега, давя проскользнувшую змею, наступая ей на черный хребет.

- Удержимся!!! - закричал в ответ Щербинсикй- они не могут близко подойти.

Это была бойня. И бойня не чета той, что случилась на кордоне. Змеи шли сплошным мощным потоком и принимали смерть и шли новые, и цель у них похоже была одна. Захлестнуть, задавить троих дерзких людей, что осмелились проникнуть в самое сердце творящихся ужасов.

- "Не личная ли гвардия Скользящего?" - подумалось Сергею мельком- "Не уж то на главную силу нарвались?"

А черному приливу и правда не видно было конца. Змеи все шил и шли и новые их скопища выползали из воды, вливались в ряды старых, изувеченных и задетых дробью, скользили в крови разодранных собратьев.

- Змеииии!!! - завизжал Лапников окончательно теряя самообладание. Очки сползли у него с носа и ткнулись стеклами в грязь. Ружье у него в руках еще раз выпалило и замолчало.

У Сергея уже самого мутилось в голове от грохота и смрада разодранных змей, он пошатывался и дробовик в руках его разогрелся, вот- вот заклинит, как вдруг змеиный поток иссяк.

Остатки змей идеальной линией выползли из воды и были истреблены яростным огнем. Больше из темных глубин никто не полз. В воздухе плавал пороховой дым и слегка размывал струи зеленоватого света. Выглядело все нереально и безумно, особенно это громадное кровавое пятно перед ними, покрытое временами еще шевелящимися обрубками длинных черных тел.

- Это сон... - пробормотал Сергей тихо- это кошмар...

- Кошмар- согласился Щербинский- хватай камень!! Нет никого.

Сергей кинул тяжелое ружье в грязь, и оскальзываясь на ошметках змей побежал к камню. Краем глаза заметил, что ни журналист не селянин не стронулись с места, во все глаза наверное смотрят на него.

Подскользнувшись и чуть не упав горожанин подскочил к валуну, застыл в неуверенности. Вот он камень, из за которого все беды. Лежит, только протяни руку, а на поверхности блистает змеиный знак, проклятие Черепихова. Камень из песчаника, некрепкий, схватить, да сильно садануть об булыжник под ногами. И разлетится знак, оборвется змеиное проклятье...

Сергей развернулся, посмотрел на спутников. Лапников стоял на месте, махал руками, а Щербинский уверенно направлялся к нему, все же решил помочь.

- Кидай! - закричал зоотехник приближаясь- я прикрою если что.

Серега кивнул, вновь посмотрел на камень. Что то напоминают его очертания.

Он такой ноздреватый с выступами. Похож больше на клубок, на черный клубок.

Или на скорчившуюся в судорогах змею.

Пальцы не повиновались, рука была красная и распухшая, а на ладони виднелся ожог о горячий металл дробовика.

Серега кинул взгляд на Щербинского, тот был уже близко, и скрюченными руками вцепился в камень, схватил его, взмахом поднял над головой...

Земля под ним разверзлась.

Опора под ногами исчезла, камень вылетел из парализованных пальцев а он полетел вниз.

- Я ПАДАЙУУУУ!!! - заорал он дико, но горло перехватило и крик захлебнулся.

Он падал. Он несся вниз, в зияющую черноту и одновременно оставался на месте. Он видел как уносятся ввысь деревья, как расширяется пруд. Он летел в пустоте и это было больно.

Он видел Щербинского, он был все еще тут, но Сергей почему то видел его только по частям, и он словно летел вдоль селянина, мог созерцать проносящиеся мимо необъятно длинные кирзовой ткани сапоги. А лицо осталось там наверху, изумленно пялилось на Сергея. Рот открылся словно пещера, а воздух по прежнему несся мимо, и он висел в пустоте. А вокруг все менялось расширялось и сжималось вновь и воздух становился прозрачным.

Это было дико ощущения. Они были страшными, Он не знал что происходит, не знал что делать , он видел лишь землю, что далеко внизу неслась ему на встречу.

Вся невероятная гамма ощущений испытанная при этом выкристовалась в единственную мысль, что возникла уже на подлет к земле.

- Мир становится больше. - подумал Сергей, а затем был удар и смоляная непроглядная тьма.

8.

Где я? - возникла мысль.

Логично- отозвалось подсознание- обычно за таким следует вопрос - Кто я?

А кто я?

А вот это тебе придется понимать самому.

Я упал?

В некотором роде да, ты упал на дно колодца эволюции.

Что значит этот бред? Мне кажется я где то лежу.

Лежишь и скоро почувствуешь что на сырой холодной земле.

Пелена вокруг, как хочется пить... почему так темно?

Твои глаза...

Что с моими глазами?!

Твои глаз остались ты можешь ими подвигать.

Да, чувствую, но почему я не ощущаю рук и ног? У меня странные ощущения.

Тут все понятно. Ты не чувствуешь рук и ног, потому что у тебя их нет.

Как нет?!

Тебе они больше не нужны, ты можешь передвигаться и без них. Ты чувствуешь как?

Да, я понимаю как я могу передвигаться. Я могу ползать.

А еще ты можешь много чего еще. Твои глаза плохо видят, но ты ощущаешь тепло, и чувствуешь как колеблется воздух?

Да, это приятно, наверное я всегда был таким.

Так жить будет легче... Много легче.

Да легче... Но постой. Ведь я же ничего не слышу!!! Я абсолютно глух!!! Как же так!!! Ведь я же был... Человеком!!!

Посмотри на себя. Скоро ты очнешься и поймешь все полностью. А пока посмотри на себя.

Но разве это я? Ведь это тело длинное и покрыто чешуей. Я помню что то!!!

Тебе придется жить с этим. Постарайся ничего не испортить.

Нет ответа.

Тьма.

9.

И потянулись тоскливые дни в образе змеи. Холодными дождливыми днями Сергей отсиживался под корягами, а ночью выползал на охоту.

Да, теперь он понимал отчаяние в глазах тех змей, что приползали от безысходности к людям, где их и убивали. Он понимал, потому что сам находился в глубочайшем упадке.

Какого чувствовать себя змеей. Какого знать, что ты больше не человек, что ты мал и слаб, тебя могут раздавить и разорвать всякий проходящий, что и делают при любом подходящем случае. Люди ненавидят змей, они стараются уничтожить всякую им попавшуюся. Но как тяжело сознавать, что ты находишься в шкуре существа которого больше всего ненавидишь!

Сергей не любил и боялся змей. Тем он был змеей сам. Это было садисткой шуткой провидения превратить его тело в змеиное, но оставить человеческий рассудок. Чтобы он мог рассуждать.

Да это было самое страшное. Думы. Он неумело извиваясь ползал среди древесных корней и чувствовал как острые сучки больно впиваются в мягкое, незащищенное брюхо. У него не было ног, чтобы оттолкнуться и побежать, он вынужден ползти в сем телом ощущать неровности почвы.

Говорят рожденный ползать, летать не может. Но простой шаг по сравнению с ползком выглядит как полет. Как быстрый полет. Ты можешь бежать, можешь прыгать, чуть ли не можешь взлететь. А в змеином теле можно только ползать. Тихо скользить между дремучими травами.

Да, мысли было самое страшное в его времяпровождении. Сергей забивался под трухлявую корягу в глубине леса, скручивался в кольцо и мучительно думал, глядя открытыми глазами в темноту снаружи.

Все их усилия оказались напрасными, особенно тяжко было понимать это. Он даже не знал, что сейчас случилось с его спутниками, но хуже всего было то, что камень остался на месте, а значит шабаш продолжается, он набирает силу, и уже неизвестно есть ли сейчас кто живой в деревне.

Он проиграл. Хуже того, он не оправдал надежды ратника Сивера, сломался под воздействием темных сил. Но кто же мог подумать, что змеиное проклятие коснется и его. Он предполагал такую возможность, но как то не обращал внимание, не раздумывал.

Да, он сидел теперь под корягой и думал как в деревне погибают люди. А ведь и сам Урунгул остался цел, он ото дня на день обретает плоть и скоро уже невозможно будет спасти деревню совсем.

Больше всего бесила своя никчемность. Он не мог закрыть глаза. Не мог говорить, ничего не слышал, а его человеческая сущность билась и металась внутри клетки змеиного тела. Тяжело быть змеей.

Особенно тоска накатывала по утрам. С трудом он различал пробивающуюся сквозь тучи зарю и когда неясный полумрак дня падал на проклятое село мучительно подсчитывал, сколько еще могло остаться людей, там в селе. А ведь не так давно он сам сказал что они протянут но дольше месяца. Сколько прошло времени? Он не знал, он давно потерял счет дням.

И вот когда слабый сумрак пробивался сквозь густую опадающую крону бора, он выползал на холм и смотрел на лежащую внизу гибнущую деревню. И он плакал если бы мог- некрупная серая змейка тоскливо смотрящая вдаль.

Но плакать он не мог, а потому лишь бился об землю, скручивался и издавал горестный тягучий свист, напоминающий тонкую флейту.

Да, тяжело быть змеей, помимо дум его терзали и потеря человеческого тела.

Он не мог закрыть глаза и в результате в первые ночи почти не спал, а лишь пялился темноту и слал неслышные проклятия верховному змею. Он не мог протянуть руку и взять какой либо предмет. Как себя может чувствовать человек, лишенный одновременно и рук и ног. А еще ведь он был почти слеп и абсолютно глух.

Мир лишенный звуков казался абсолютно нереальным, да и вообще все это казалось дурным страшным сном.

В плане физических страданий самыми страшными оказались первые дни. А начались они, когда он впервые очнулся между корней старого дуба, очень далеко в глубине Черепиховского леса. Сергей не знал, как он туда попал, и как проделал многокилометровый путь он прудов и от злополучного камня. Даже ползать Серега научился не сразу, поначалу лишь елозил на месте, загребал яростно рыхлую лесную почву, дергал хвостом. Затем дело пошло на лад, он научился приподнимать голову и выдвигать ядовитый зуб, что делал правда крайне редко, боясь прокусить себе челюсть.

Язык теперь был бесполезен, он был длинен, развоем и как следует, небо им ощупать не удавалось, но зато им можно было прекрасно измерять температуру.

С температурой тоже были проблемы. Так как новое змеиное тело было холоднокровным, то оно совершенно не ощущало холода. С одной стороны это было хорошо, но с другой при достаточно сильном холоде он начинал впадать в забытье и боялся каждый раз, что от него уже не очнется. Стоит только как следует похолодать и он уснет, а затем превратится в смерзшийся кусочек льда.

Вид собственного тела, пусть и змеиного в скукоженном смерзшемся виде казался Сергею еще гаже, чем тот змеиный труп в аквариуме. И еще раздражала необходимость раздвигать ломкую траву головой. Иногда стебли срывались и больно стегали прямо по глазам, и каждый раз Сергей пытался сощуриться, но не мог и получал полновесный удар по сросшемуся веку.

Спать он в конце концов научился. Он просто находил себе трухлявую корягу, заползал под нее и зарывал треугольную голову в кучу прелых листьев, пока они не покрывали глаза так плотно, что создавался эффект закрытых век. Только тогда сонный рефлекс включался и он забывался. Забывался тревожным сном до нового мучительного пробуждения.

Отдельный разговор о снах. Сны у Сергея подразделялись в основном на кошмары и сны сладкие воспоминания о бытии человеком. Первые раз за разом повторяли мучительную болезненную метаморфозу в змею, а во вторых он снова был человеком, он бежал раскинул существующие руки, а сверху на него глядело ослепительное синее Июльское небо, а жаркое летнее солнце грело сверху и оставляло сиреневые пятна в глазах, если посмотреть на него в упор.

Были сны и принадлежащие змеиной его половине. Те были лишены звука, и там он скользил, скользил нападал на мутные снующие тени, кусал. А еще ему виделись города. Огромные жаркие мегаполисы с тысячами людей, спешащими по своим делам, автомобили , снующие по эстакадам. Даже запах выхлопных газов больше не казался ему отвратительным. В таких снах он был счастлив.

Но наставало утро и снова начиналось это бесконечное скольжение, снова он мучительно стенал о потерянных конечностях, о невозможности схватить, сжать в пальцах, о этом беззвучном тихом холодном мире. Правда теперь он чувствовал колебания воздуха и это было странное ощущение. Воздух казался ему туго натянутым покрывалось из плотной материи, который стоит лишь задеть и по нему побегут волны, будут стучать о улавливающий орган- третий глаз. Но это все таки слабо заменяло потерю слуха.

Особый разговор был о еде. Впервые, что то похожее на голод он почувствовал на второй день после обращения. Он не находил себе места, ползал яростно по маленькой лесной прогалине. Пробовал глодать травы, но не смог даже как следует ухватить стебель. На третий день есть захотелось так сильно, что он скрипя сердцем вышел на охоту.

Он почти не помнил, что едят змеи. Может быть маленьких лесных зверьков?

Или вообще червей. Кажется змеи даже едят собственных детенышей вылупившихся из яиц.

Яйца! Промелькнула в затуманенной плоской Серегиной голове. Он должен найти птичьи яйца и выпить из, пробив скорлупу. Да, пробиваешь скорлупу, а оттуда медленно вытекает питательный прозрачный белок и солоноватый кругляш желтка.

Мысль о желтке тут же вызвала картину яичницы глазуньи не спеша поджаривающейся на сковороде. Вот добавляют белого масла только что из холодильника и оно восхитительно шипит, распозтраняя вокруг восхитительный запах, говорящий о близкой трапезе. А потом обильно солишь и кусочком черного хлеба собираешь собравшийся в комочек желток!

От этих дума у Сергея обильно хлынула слюна, но губ у него нее было и она беспрепятственно лилась изо рта, собираясь на земле омерзительной лужицей.

Сергей хотел плюнуть, но смог только выкинуть наружу язык, а затем он пустился на поиски яиц.

Причем вдохновлялся именно видение поджариваемой яичнице, не желая признать, что его ждет холодный склизистый белок в грязной скорлупе.

Увы, на дворе по прежнему стоял июль, хотя и обратился в пределах деревни в октябрь и птичьих яиц на земле не оказалось. Возможно они и были на деревьях, но он не мог туда вползти, хотя пытался, но упал и больно расшибся.

Возможно он так бы и умер с голода, но во время бесплодных поисков пищи в траве пред ним неожиданно выметнулся маленький полевой мышонок. Вернее это для нас он показался =бы маленьким, а для Сергея он был с добрую свинью. Огромная серая туша с глазками в которых ни капли разума.

Будь бывший горожанин менее голодным, то упустил бы и этот подарок судьбы, но в от момент его змеиные рефлексы возобладали над человеческими и он в мощном прыжке вцепился в покрытый серым шерстью- ворсом бок.

Тут же отплюнул и если бы змею могло рвать то его бы стошнило, а так он только брезгливо и корчась в душе мог наблюдать за укушенной мышью.

Та прыгнула прочь, споткнулась, прыгнула снова, но лапы заплелись и она навернулась серой удлиненной мордочкой в сыроватую землю.

- "Убил!!!"- подумал Сергей дико- "Отравил."

От этого заключения стало страшно, даже страшнее чем от невозможности закрыть глаза. У него был яд и он мог им отравить, трудно такое представить человеку у которого всегда было аж тридцать два неядовитых зуба.

Подполз и замер в нерешительности над трупом полевки. Вблизи мертвое тело казалось сильно отвратительным, особенно мерзким выглядел голый хвост, покрытый крохотными чешуйками, гадостно напоминающий его собственный.

Сергей вспомнил, как пугался первые дни видя свой хвост, и ему казалось что к нему заползла змея, большая змея с немигающим взглядом и человеческий инстинкт требовал убраться от этого хвоста как можно быстрее, но хвост тащился за ним и в конце концов Сергей вспоминал кто он есть на самом деле.

Мышь лежала пред ним бездыханная, с кровавой тонкой раной в боку, края которой уже почернели от лошадиной дозы Сергеева яда. И эта мышь выглядела омерзительно, и ее надо было как то есть. Потом он вспомнил как. И содрогнулся.

Ну не мог он заставить себя распахнуть пасть пошире облапить мышиную голову.

- "Господи!"- плакал он про себя- "Да что ж это такое. Но как я могу заглотить ее целиком. Я жевал всегда, я не могу..."

А мышь лежала, а голод терзал внутренности все сильнее.

Серега испустил отчаянный свиристящий писк, хотел бы зажмурить глаз но не мог и уставился в небо, а затем на ощупь заставил себя скрыть рот и вцепился в длинную покрытую колючим серым ворсом морду. Тут же выплюнул. Мышиные усы отвратительно прошлись по небу и под распахнувшейся пастью ощутились мелкие твердые зубы грызуна.

Серега беззвучно заплакал от бессилия. Вот она лежи пред ним, его добыча.

Съешь ее и снова будешь сыт, полон сил, а он не может даже заставить себя ее проглотить. Серега качал головой из стороны в сторону, а с земли на него пялился открывшийся мертвый глаз грызуна.

В конце концов но заставил себя ее проглотить. Но только около получаса позже. Вцепился в морду и начал заглатывать, с отвращением чувствуя, как раздувается горло и мерзкие грубые усы мыши елозят по нежному пищеводу. Давился но глотал, а глаза его смотрели в серое унылое небо. Наконец мышь ушла почти вся лишь только хвост болтался снаружи и вид его был так омерзителен, что Серега выдвинул ядовитый зуб и перекусил хвост одним движение челюстей.

Как же ему недоставало обычных зубов!

После этого его еще некоторое время преследовало ощущение собственной безумной раздутости, а шкура на брюхе натянулась так сильно, что вот- вот прорвется и его разорвет пополам , а полупереваренная мышь вырвется таки на свободу.

Он еще некоторое время поразмышлял над этим, а затем неожиданно заснул прямо в траве, при свете дня, так и не закрывая глаз. Впрочем он знал, что змее для насыщения требуется полнейший покой.

Это был единственный день, когда от не бередил душу размышлениями о кинутой деревне, не видел кошмаров. Мысли текли лениво и он вроде пал, а вроде и не спал и все было ему безучастно и ничего не колыхало его измученный разум.

- "Полный ступор"- сказал Сергей про себя -"Полнейший..."

Вот так он насытился в первый раз и целых полтора дня после этого пребывал в сонном блаженстве. А на третий день все началось сначала.

Были в лесу и всякие опасности. Один раз Сергей очнулся от мощного сотрясения воздуха, которое он ощутил как крепкий удар в переносицу, так велико было колебание. В изумлении вскинул голову и узрел исполинское темное, покарябанное копыто, мощно опустившееся всего в десяти сантиметрах от него.

Копыто переходило в исполинский, покрытый толстенным ворсом столб, являвшийся видимо ногой, а тот в свою очередь врастал в теряющееся в высоте брюхо.

Копыто с бесшумным грохотом опустилось и поднялось снова, увлекая за собой пласты черной лесной земли. Стукнуло и исчезло и коричневая туша больше не загораживала небо.

Сергей шатнулся и его сметенный разум пытался найти название прошедшей мимо махине. Затем он понял.

- "Лось.."- подумал он -"Обычный лось!"

Внутри он весь исходил истерически смехом, но снаружи было видно лишь маленькую змейку бесстрастно смотрящая в пространство.

Ступи копыто чуть ближе и только бы хрустнул длинный хребет, разлетелись непрочный тонике ребра, а он даже и не заметил бы.

Страшно жить в лесу. Страшно быть таким маленьким, страшно подумать, что тебя, человека могут раздавить посреди темного леса, откуда до ближайшего населенного пункта пять километров, да и то этот пункт с каждым днем теряет свое население.

- "Сколько вас тут мои собратья"- думал Сергей сидя, на старом пне и глядя вглубь осыпающегося леса- "Сколько вас таких, обратившихся в змей. Мучающихся от безысходности, стенающих о потере друзей, дома, семьи. О потере человечности в конце концов! Ибо трудно оставаться человеком в личине змеи."

А еще он думал о том, когда же он услышит наконец зов Снорунга, змеиного бога, ведь все пораженные змеиным проклятием должны слышать у себя его голос. Но голос молчал, и не было слышно вообще ничего, мир был беззвучен. И Серега с ужасом чувствовал, что начинает забывать простую человеческую речь - "Я Сергей! Я Человек!"- говорил он себе разлегшись в темноте старого поваленного дерева- "Я мог ходить. У меня был автомобиль. Большой, хороший, только вот не помню марки, я даже умел на нем ездить. Я левой рукой держал руль, а правой включал передачу. Вот так, брал рычаг и сжимал пальцы. Как хорошо иметь пальцы."

Он вспомнил свои руки. Самое худшее было то. Что вместе с речью он все чаще забывал, как выглядел до превращению ,видно, что маленький мозг змеи не мог удержать столько воспоминаний сразу и пасовал, потихоньку теряя их одно за другим. Сергей боялся, что ему грозит полнейшая амнезия после которой он самой обыкновенной змеей, каких теперь пруд пруди в этих местах. Это страшно и будущее рисовалось ему в черных красках. В красках нависшего угрюмого неба, которое не менялось ни днем ни ночью.

Да, это было жалкое существование, и большую часть темного дня он проводил в неизменном депрессивном ступоре, лежа в тяжелых думах на траве. Всякий кто увидел бы его сейчас, неизменно бы сказал: Всякая так лежащая змея живой быть не может.

Одни раз во время такой лежки он чуть не погиб. Как всегда безвольно вытянувшись лежал среди могучих стволов, какой теперь казалась ему трава, как неожиданно его чешуйчатый хвост отозвался резкой острой болью, словно туга загнали раскаленный металлический шип.

Сергей яростно дернулся, отпрыгнул в бок, а просыпающиеся мозги яростно пытались понять, что происходит. Впрочем он тут же понял, потому что исполинские рыжие челюсти дробно клацнули пред самым его треугольным носом. Секунду Сергей смотрел на стоявшее пред ним чудовище, чудовищных размеров зверь (Впрочем для него теперь все были огромными), вытянутая морда покрытая ослепительно красным мехом, торчащие уши с черными кончиками и два круглых желтых глаза, горящих жаждой убийства.

Лиса- вот кто это был, но даже маленькая лесная лисичка была для Сереги смертельным врагом, а он помнил, что лисы в поисках пищи иногда ловят и успешно убивают змей. И эта явно решила не отставать. С потрясающей для такой махины скоростью лиса кинулась на бывшего человека, распахнула пасть, а оранжевые глаза светились подобно двух яростным солнцам.

Сергей кинулся под челюсти и как можно быстрее скользнул между лапами, мельком подумав о судьбе своего хвоста. Не откусила ли? Впрочем какая разница!

Тут бы живым уйти.

Лису подобный маневр шокировал , она заметалась закрутила рыжей башкой в поисках добычи, а Сергей уже изо всех сил уматывал прочь. Ин извивался изо всех сил, но ползал он еще плохо и двигался как быстро идущий человек, несмотря на то, что ребра уже болели, а каждый острый сучок и камешек норовил распороть брюхо.

Лиса прыгнула. Быстро, изящно, она совсем не напрягалась загоняя эту добычу, и сразу оказалось перед улепетывающим Серегой. Сделала выпал челюстями и перевертень дико изогнулся уходя от клыков чуть ли не завязываясь в узел. Снова ожгло болью бок, это зверюга задела когтистой лапой. Отбросила в сторону. А при падении приезжий едва не поломал себе хребет.

- "АААААААААА"- орал он улепетывая- но пасть лишь широко раскрывалась и выдала полузадушенные хрипы.

Лисица снова прыгнула и опять обошла его спереди, пасть широко раскрыта а с розового языка летят водянистые капли слюны. Бросилась на него и тут Сергей с потрясающей скоростью отпрыгнул в едином порыве стал подниматься на ствол ближнего дерева. И как сумел зацепиться незнакомым змеиным телом? Видимо было явление того де порядка что проявляется в людях лишь в экстренных случаях. Из тех, когда луди прыгаю на двухметровую высоту спасаясь от медведя или тащат тяжеленный сундук, который не под силу поднять четверым.

Так или иначе с помутненным от страха разумом он сумел всползти на высоту около метра по совершенно гладкому стволу а потом сорвался и обрушился на гладкую рыжую спину снующей внизу лисицы. Упал и тут же рефлекторно вцепился челюстями, на всю длину вогнав ядовитый зуб.

Лиса взвизгнула, издала омерзительной вою и Сергей полетел с ее спины мощным толчком прямо в густые заросли дикого боярышника. Упас и сильно рассек чешуйчатую спину. В глазах двоилось и зрение периодически отключалось, словно испорченный экран телевизора.

Но он видел, что вогнал в противника огромную дозу яда. Лиса поначалу металась, искала его, а затем вдруг остановилась, мотнула головой и дезориентировано закружилась между деревьями. Затем ее ударило об ствол, повело в сторону , но тут рыжие лапы подкосились и зверь рухнул массивной грудой яркого меха. Глаза вылезали из орбит, пасть бессильно распахнулась, лапа пару раз скребанула землю и затихла.

Сергей бессильно лежал в кустарнике. Его разрывали множественные ощущения.

Ему было страшно, больно, он плохо видел, он радовался что победил врага, он пытался убедить себя, что больше ничего не угрожает. И одновременно ему была жалко лису, этого красивого лесного зверя, с таким пышным хвостом с белой кисточкой и яркими круглыми глазами. Он убил такую красоту, хотя и знал, что это хищник, и их убивают люди, при возможности. Но ему все равно было жаль, что оборвал жизнь такой красивой пушистой лисы.

- "Прости"- подумал он - "Ты как и я не можешь придти к людям. Мы оба наподобие отверженных. Но у тебя есть четыре лапы и челюсти полные великолепных зубов. Тебе легче, ведь у меня нет даже и этого."

Посидев немного рядом с телом лисы Сергей заструился в кустарник, ему еще надо было разобраться с ранами.

Однако с этого случая он стал осторожнее.

Некоторое время спустя жажда человеческого общения допекла его так сильно, что он рискнул отправиться в деревню. Полз, не думая не о чем, в том числе и о том, что в деревне его пришибут, как только увидят. У Сергея была слабая надежда найти дом Щербинского. Быть может он узнает Сергея и постарается как то помочь.

Да, Серега не мог говорить, но если надо, то все таки смог бы объясниться.

Только вот он не знал, что произошло с его спутниками после того как он схватил камень. Быть может сам Сергей их и укусил после этого. В памяти был полнейший провал, а навестить пруды он не решался.

Впервые за долгие дни он спустился с холма, невредимым прополз через кордон и осторожно заструился на обочине грунтовой деревенской дороги. Отсюда было видно, что на фонарных столбах висят остовы змей, когда то бывших людьми. Остовы эти уже порядком сгнили и тут и там в сморщенных шкурах белели кончики ребер.

Новых нее прибавилось, значит либо змеи уже не посещают деревню, либо людей тут не осталось.

Мимо пронеслась стайка чешуйчатых трехглазых волков. Серега поспешно шарахнулся ближе к домам, но волки не обращая внимания пронеслись мимо. Их лапы тихо шлепали по лужам в непрерывном ритме.

По сторонам просторной дороги чернели дома без единого пятнышка света, значит нежилые, хотя некоторые как он помнил раньше светились светом керосиновых ламп. Куда делись их жильцы? В лес, понятно, как и Серега они теперь в змеином теле скользят где то в чаще, пытаются выжить. А кто то может уже и впал в холодную спячку.

Скользилось тяжело, апатично, донимал холод, лишавший подвижности, и Сергей полз почти не глядя перед собой. Продолжался ли вокруг шабаш он не мог сказать, так как монстров не было видно, а воплей он слышать не мог. Что ж, в образе змеи тут было гораздо безопасней.

Непонятно как он снова очутился на площади, у маленького синего домика с совами на крыше. Некоторое время тупо смотрел, припоминая, где его видел. Затем понял и заметил стоящую рядом машину. Его машину, которая стояла здесь с момента их перехода в дом Щербинского. У автомобиля не было колес. Резина была снята или попросту обгрызена и машина уныло опиралась на четыре ржавых испачканных глиной диска. Зрелище было жалкое, как впрочем и зрелище самого Сергея.

Приезжий некоторое время смотрел на свой автомобиль вспоминая поездку в это проклятое место. Затем вздохнул в меру сил и по бывшему колесу вскарабкался на капот. Устроился поудобней на гладкой синей краске и свернувшись в клубок тоскливо положил голову по направлению к площади.

Машина, предмет человеческой цивилизации, путь в которую для него закрыт.

Как же не хватает простого чистого неба над головой! Колпак, это что. Вся эта деревня под черным непрозрачным колпаком.

На его глазах моросящих дождь перешел в мелкий снежок, что искрился и подпрыгивал в ледяном воздухе. Вспыхивал временами в свете зарниц и снова становился однородной серой массой сыплющейся с небес.

Сергей лежал, холод и апатия захватили его и он уже больше ничего не желал а хотел только вот так лежать на капоте своей машине и вспоминать теплые дни.

Дни когда еще не начался это т ад. Хотелось бы еще закрыть глаза, но он не мог и потому уныло смотрел, как снег заметает площадь. Вечерело и скоро темный день прейдет в совсем темную ночь. Забыться бы.

Неожиданно он заметил, что от площади к нему идут двое. Во тьме с трудом угадывались силуэты, да и змеиное зрение было слишком слабо, но четко были видны ружья. Нечисть с ружьями не ходит. Люди шли целенаправленно, направляясь к автомобилю с какой то неясной целью, но когда подошли ближе разом стали как вкопанные, заметив Сергея.

Приезжий не пошевелился, он просто смотрел на них и ему было все равно, что будет дальше. Этих селян он не знал, видно раньше не сталкивались. Не пошевелился он и тогда, когда первый, широко распахнув рот от удивления резво сорвал ружье и прицелился, но второй не дал, он резко стукнул по ружью сверху и тот не успел нажать на курок.

Второй ружье не поднимал, вместо этого он подошел ближе к капоту и бесстрашно наклонился. Затем что то сказал. Что было не ясно, потому что Сергей не слышал. Но губы повторяли одно и то же слово и в конце концов приезжий понял:

- Ты человек? - был вопрос.

Сергей нехотя оторвал голову от железа. Осторожно кивнул. Как бы не расценили как попытку нападения с его стороны. Второй поманил первого и теперь они оба наклонились над ним.

- Понимаешь меня? - спросил все тот же.

Серега снова кивнул, и подполз чуть ближе теперь внимательно глядя в лицо пришельца.

- Понимаешь меня, да? - повторил снова селянин- затем не отворачиваясь сказал явно первому:

- Смотри, озмеился а разум не потерял. Возьмем его?

Второй сурово глянул на Сергея, пощупал ружье:

- Может нечисть такая понятливая. Кивает. А как возьмешь его в дом, все перекусает.

- Да нет же! Человек он, страдает тяжко вот и пришел.

Серега отчаянно закивал, жизнь потихоньку возвращались в его змеиное тело.

Он прополз кругом по капоту и снова смотрел на людей. Не боятся ведь ходят среди шабаша, да еще и в Сергее человека признали. Значит все таки еще остались люди в Черепихово.

- Да возьмем! - настаивал второй- слышь, ты змея, обещаешь что не на кого не покусишься.

Сергея снова закивал. Он подумал, что со стороны это выглядит довольно потешно, кивающая змея.

- Видишь? Он не будет мешать, в душе он наверное еще человек.

- Нуу... - сказал первый, вдруг резко развернулся и выпалили из ружья вот тьму.

Выстрела слышно не было, но воздушная волна больно сотрясла чувствительные ячейки третьего глаза. Селянин наверное попал, потому что заухмылялся, и обернувшись сказал:

- Ладно бери, только быстро, а то уходить пора.

- Ну залезай- произнес второй тоже улыбаясь и протягивая Сергею потертую меховую кепку, чтобы было легче нести. Серега рванулся к кепке но в этот момент добрый селянин с резким хлопком в воздухе обратился в змею.

Приезжий испуганно отпрянул, а первый человек широко открыл глаза, похоже что то заорал, потом вскинул ружье и выпалили во что то на земле. Выше капота взлетели кровавые ошметки, кусок чешуйчатой шкуры грохнулся на капот, пронесся перед самым Серегиным носом.

Сергей прыгнул с капота на землю. Позади него селянин уже яростно перезаряжал ружье для нового выстрела, теперь уже явно в него. Лицо его было яростно перекошено, а руки достающие патрон, дрожали.

Бывший горожанин ринулся прочь в траву, теперь он хотел как можно скорее добраться до леса. На душе было горько, но он знал, что на людей рассчитывать не приходится. Как знать, не может ли такое статься, что эти двое последние жители проклятого села.

Перед глазами стоял ободранный кровавый кусок шкуры. Почему то гибель под выстрелом змеи ужасала Серегу больше, чем осознание, что эта змея тол ко что была человеком.

- "Ты становишься змеей, вот почему"- сказал он себе и тоска навалилась с новой силой.

Впереди уже качались деревья бора. Больше он вылазок в Черепихово не предпринимал. Лишь как всегда выбирался к вечеру на пригорок и смотрел на раскинувшуюся внизу деревню под черным куполом. А сверху падал колючий снег.

Минуло довольно много времени голодного животного существования и Серега уже по утрам не мог вспомнить собственное имя. Лишь к полудню на поверхность пробивались из подсознания туманные воспоминания о людской жизни. Поначалу это пугало, но затем мышление у него ослабло настолько, что амнезия совершенно перестала волновать. Его змеиная сущность стала все чаще брать верх.

Теперь к вечеру он не мог вспомнить что делал днем и приползал на пригорок только по привычке и не мог понять зачем это делает. Периодически н обнаруживал себя в совершенно незнакомых местах, а как туда попал понять не мог. Одно хорошо. С потерей памяти престали мучить тягостные воспоминания о поражении.

И в один ненастный и непогожий как всегда день он неожиданно обнаружил себя сидящим на берегу Черного пруда и пристально вглядывающимся в проклятый камень как не бывало опирающийся на булыжник.

Что привело его змеиную натуру в это совсем неподходящее для пресмыкающего место? Или это прорвался таки зов Снорунга, мерзопакостного языческого бога племен Финно- Угорской группы?

Хотя нет, не слышно ничего, а ведь зов должен быть слышен, как был он слышен плененному Кузьмичу.

Минуту посидел гладя на камень, на тяжелые воды пруда, а затем подполз к камню, приподнялся и ударился со всей силы об землю. Аж дух захватило.

Вспыхнуло, мир перевернулся два раза в глазах, а затем он вскочил на четыре конечности подпрыгнул метра на полтора от щенячьей радости.

Он стал волком. Некрупным, но мощным и быстрым, с густым теплым серым мехом. Он слышал, чувствовал запахи, и ощущал голод. Скосил оранжевый глаз на камень, хрипло взвыл и кинулся в лес.

С этого момента начался второй этап Серегиного вынужденного отшельничества в лесу. Легконогим волком мчался он по лесу, охотился, выслеживал быструю добычу, всяческих зайцев, мышей, а если повезет и косулю. Заваливал ее съедал.

Насытившись мчался к камню, там бился об землю и вскакивал черным вороном.

Взмывал тяжело в черное небо, кружился там почти не отличимый от облаков, возвращался и огромным лосем рвался сквозь лес, трубил.

Он поменял личины десятков животных, был и белкой с пушистой оранжевой шкуркой, был и здоровым зайцем русаком и лупил передними лапами об старый пень, был лисой, барсуком мышкой полевкой и огромной белой совой. Жизнь была вольная.

Он мог бегать, летать, ползать, он слышал, чувствовал запах, а огромными совиными глазами различал зайца за полкилометра. Яркая была жизнь, да вот только та искра разума, что оставалась в нем, все быстрей и быстрей гасла.

Стремительно неся ловкое серое тело на четырех мощных лапах он уже не помнил, кто он есть, не знал своего имени, не помнил совсем людей. И уже не терзала его совесть, за брошенное село, не хотел он вернуться, а как истинный зверь жил настоящим моментом, не имея не прошлого не будущего.

В какой то из таких звериных дней он наконец услышал зов. Услышать то услышал, но что это такое осознать и обдумать уже не мог, поэтому он поступил на уровне заложенных в него рефлексов, а именно помчался на призыв.

В волчьем обличье он мчался сквозь лес. Продирался через жесткий кустарник, и ледяная крупа оседала на его теплую шерсть. А зов звучал все громче все мощнее, он уже захватывал лесного зверя, когда носившее человеческое имя Сергей все больше, целиком и без остатка.

"Сюда!"- звал зов- "Все кто плавает, летает бегает и ползает! Все сюда, на берег пруда, там где вода делит вечно границу с землею!" Такой был зов, только грубее и безсловный на уровне прямой мысленной передачи. Волк Сергей мчался вперед, а в его маленьком зверином мозгу, под толстой черепной костью горело желание добраться до пруда скорей и подчиниться высшей призывающей воле.

По пути он замечал, хотя и не обращал внимания, что лес со всех сторон от него заполнен зверьем. То были совершенно разные звери, но все они мчались бок о бок, продираясь через жесткий кустарник, но при этом совершенно не чувствуя боли. Вражда была забыта. Волк мчался рядом с зайцем, лисой, даже мелких мышей Серега замечал краем глаза. И те ползли по мерер сил, направляясь к Черным прудам.

Лес содрогался от грохота копыт, клацанья когтей, сиплого звериного дыхания. А звери неслись огромной массой, и все больше и больше их стекалось в один сокрушающий вал. Казалось сюда собрались все звери бескрайнего Черепиховсого леса. Знающий человек бы сказал, что такое звериное столпотворение произошло из за того, что где то в лесу возник пожар. Но он бы ошибся. Все звери бежали по свое воле. Или почти по своей.

Впрочем было еще обстоятельство, о котором сторонний наблюдатель не за что не догадался.

Все бегущие валом звери когда то были людьми. Собственно, в этой дикой скачке по лесу собралось снова все бывшее население деревни Черепихово. И бежали рядом отцы и дети, сестры и братья не узнавая и не помня друг друга. Не знал про это и Сергей, он вообще не обращал на них внимание и сосредоточился на то, как можно быстрее достичь пруда.

Пока он мчался с неба снова повалил снег. Снег был большой и пушистый, не чета прежнему. Он валился с небес огромными мягкими хлопьями, оседал на ветвях деревьев и на спинах бегущих зверей. Дальние зарницы отражались на падающем в неба пухе, и снег красиво поблескивал. Он устилал сырую черную землю и намертво прилипал к ней и не думая таять. Вокруг становилось все больше и больше белого, черные проплешины земли заметало, и они исчезали.

Когда снегопад скрыл от взгляда все дальние деревья, то бегущие звери оказались под огромным посверкивающим пологом, что колыхался и шелестел и мягко кружился в холодном воздухе. Это было красиво, но нынешний Серегин мозг красоту ценить не умел. Но зато он оценил еще одно преимущество Августовского снегопада.

От снега стало светлее. Слабенький свет, что еле рассеивал ранее полумрак, теперь многократно отражался и преломлялся в пушистых снежинках и вот уже ночной-дневной лес был залит беловатым холодным сиянием в котором кружились в постоянном танце маленькие и большие кристалики снега. Одна снежинка опустилась прямо на нос Сергею и он слизнул ее, мимолетно порадовавшись вкусу воды на языке. На него снег тут же оседал, но таял от тепла тела и шерсть у него было мокрая, и висела клочьями.

А снег валился все гуще и гуще, это был настоящий летний ливень в снежном исполнении. Казалось весь мир вокруг сдвинулся и полетел в едином безмолвном кружении. На глазах ветви деревьев провисали под тяжестью снеговых масс а на земле моментом наметались полуметровые сугробы, в которых некоторые звери начали вязнуть.

Был бы Сергей человеком, он бы наверняка залюбовался этой бешенной скачке сквозь снег, когда оскаленные звери единым потоком прорываются через белый буран, а снег оседает на них. Блестит кое где водяными каплями. Но Серега рвался к руду, и не обращал внимания на то, как больно колют льдинки нежные подушечки волчих лап.

Неопределенное время он мчался в потоке таких же зверей, а потом неожиданно вылетел на поляну, которая расстилалась по берегу о Черепиховского пруда.

Здесь было еще более странно, чем раньше. Зеленоватый свет по прежнему лился незамерзающей воды, но теперь он преломлялся со снежным белым сиянием, бросал страшные блики на белую землю и сверкал временами совершенно разными цветами спектра. Эти разноцветные праздничные блики, совершенно не вязались с полоской угрюмого черного леса неподалеку и с мрачным бесснежным же валуном на котором неподвижно и смирно стоял проклятый камень.

Глядя на него Сергей ощутил как шерсть поднимется на загривке дыбом, а из пасти лезет хриплое, звериное рычание. Что то ему не нравилось в камне, а что он уже не помнил и не знал. Однако по сторонам у зверья периодически наблюдалась такая же реакция.

Звери мчались к воде. Некоторые резко останавливались на кромке, другие не успевали, их несло и они бухались в ледяную черную воду, тут же уходя с головой.

Зеленые блики прыгали по оскаленным в воплях мордах, диких глазах.

Сергея самого чуть не затоптал исполинских размеров лось, что окончательно одурел от призыва и мчался вперед как танк, давя и отбрасывая случайно попавших под копыта зверей.

Серега подскочил к кромке воды и остановился в недоумении. Зов тянул в воду. Ему надо туда в ледяную темень, но его волчья натура противилась и не могла понять. И считала это лишь не слишком легким способом самоубийства.

Приезжий крутился волчком на кромке воды, бросал по сторонам диковатые взгляды, рычали пеня брызгала на злополучные валун.

Рефлексы и зов некоторое время боролись, затем нашли компромисс и Серега ударившись с размаху о землю обратился в большую серебристую рыбу. Секунда и он уже нырнул в показавшуюся совсем не холодной воду.

Он плыл вниз, он чувствовал как вода обтекает его, ощущал биение воды боковой линией и совсем не обдумывал органы чувств рыб, он плыл вниз и ему уже казалось, что так будет всегда. А влек его теперь свет, Он шел из самой глубины пруда, с его древнего дна, на котором лежит толстый слой окаменевшего ила и кости множества мертвых рыб. Там, на дне находится то, что так влечет его последние часы.

Там находится хозяин.

Черепиховский пруд был глубок, по крайней мере Сергей минут пятнадцать скользил серой тенью в глубину, миновал стайки таких же рыб, обломок чего то железного, грязные и растрепанные пучки водорослей.

А свет становился все ярче, он становился просто ослепительным, но мутная черная вода пока не давала возможность увидеть его источник. Сергей быстро плыл вниз, а гнилой мертвый свет играл на радужке его рыбьего зрачка и иногда вспыхивал на чешуях.

Вот так живущий работающий в Москве человек Сергей, оказался вдруг в самой глубине грязного пруда в образе озерного карася. Это было безумно и будь у него сознание человека, то он бы неминуемо свихнулся пытаясь осмыслить это, но видно так было и задумано в плане Змеиной напасти, что люди постепенно теряли свои человеческие качества.

Он миновал еще несколько метров вглубь и вдруг остановился. Завис, вяло перебирая плавниками на брюхе, ошеломленный открывшимся зрелищем. То есть рыбе то было все равно, но та часть человека, что еще оставалось в этой рыбьей голове, удивилась и испугалась открывшемуся зрелищу.

Свет здесь был силен, он пронизывал темные пласты воды, переливался на чешуйках приплывающих рыб, освещал на многие метры черное дно. Он лениво тек, и шел прямыми как копья лучами он струился и пронизывал и кажется ничто в пруде не могло ускользнуть он его ядовито- зеленого отсвета.

А теперь вот стало видно и то, что его издавало. Со дна пруда вздымались острые словно сделанные изо льда или хрусталя исполинские многометровые шпили.

Между ними скользили переходы и пандусы, арки и анфилады огромные прозрачные массивы и маленькие башенки. Все это сплеталось в невероятно огромную и прекрасную конструкцию, от вида которой захватывало дух. Из самого нутра громадины лился тот самый зеленый свет и он преломлялся и играл в стеклянных стенах строения, он струился по шпилям и ослепительно уходил ввысь. Воды вокруг были словно пропитаны напряжением, сходным с электрическим, напряжением давящим, вызывающим слабость и страх, и уничтожавшим всякую волю.

И понял Сергей что представляют собой эти шпили из прозрачного хрусталя, в которых так и бьется ослепительная мощь. Понял где находится настоящий оплот змеиного царства.

На дне черного пруда, где до поверхности не меньше полусотни метров, в трех километрах от ближайшего селения, в черных водах на окаменевшем иле стоял ослепительный хрустальный дворец!