Знание-сила, 1999 № 01 (859)

«Третья жизнь» или животные в доме

Почему, собственно, «третья жизнь», и что это значит? Попытаюсь объяснить, хотя, наверное, не все меня до конца поймут: есть вещи, осознать которые дано лишь на своем опыте.

Все мы живем собственной, человеческой жизнью, охотно, безразлично или по необходимости общаясь с себе подобными. Привыкнув к этому миру – сложному сплетению натур, отношений и обстоятельств, многие из нас вполне довольствуются одной этой жизнью – назовем ее «первой». Иные осознанно или подспудно ищут отдохновения в мире общения с собаками или кошками – это «вторая жизнь», как бы параллельная чисто человеческой, но совершенно особая, со своими заботами и радостями.

Живущие этой второй жизнью не просто получают от нее удовольствие – они обогащаются эмоционально и интеллектуально: ведь общение с собакой всегда взаимно. Подсознательно мы тянемся к качествам собачьей натуры, все более дефицитным в нашей первой жизни, преданности, искренности, доброжелательности… Недаром говорят, «чем больше наблюдаю людей, тем больше люблю собак». Впрочем, довольно: державшие хоть раз собаку сами вкусили этой второй жизни и не нуждаются в объяснениях.

«Третья жизнь» наполнена общением с дикими животными при домашнем их содержании, и она столь же отлична от второй, как вторая – от первой. Дело в том, что собака рабски покорна нашей воле, для нее человек – хозяин в буквальном смысле, некое божество, и все ее привычки, манера и формы поведения подчиняются требованиям человека. Более того, многое в собачьей натуре скопировано с нас самих и, увы, часто не самое лучшее. Психика диких зверей в корне отличается от собачьей: не будучи продуктом многовекового воздействия человека и сохранившись в естественном, первозданном состоянии, она совершенно независима, индивидуальна, весьма сложна и далеко не столь понятна. Вместе с тем даже звери, выращенные с младенчества и сильно привязанные к человеку, напрочь лишены слепой покорности, имеют свои твердые привычки, независимы в поведении и полны достоинства – в общем, это всегда яркие личности. Для них человек – не всесильный хозяин, а равный партнер в сообществе, товарищ по общению и играм.

Итак, три жизни, такие непохожие, текут себе как бы параллельно и независимо – но, на самом деле, они тесно переплетены, взаимно дополняют и обогащают одна другую, создавая неповторимую гармонию и скрашивая наше бренное существование. Впрочем, все это не более чем представления автора – каждый вправе принять их, отвергнуть или просто пожать плечами…

Сказать про такого «ручной зверь» – значит ничего не сказать

В почти полувековой коллекции моей третьей жизни накопилось немало разных животных, каждое из которых оставило свой, больший или меньший след.

Здесь собраны лишь отдельные зарисовки из жизни «звезд» на сцене третьей жизни, на мой взгляд, самые необычные, забавные и интересные.

Сразу прошу поверить: все описанное – истинная правда, ни один факт или эпизод не выдуман и не приукрашен- Скорее, наоборот – память не смогла удержать очень многие из давних событий, отобрав лишь некоторые. Время не только стирает факты, но и размывает детали и обесцвечивает воспоминания. Лишь в одном я могу повиниться – в том, что не сумел в полной мере отразить яркое сияние всех граней моих героев, – в палитре нашего богатого языка не хватает красок!

И еще одно, может быть, самое важное. Чем дольше и теснее общаешься с высокоорганизованными животными, тем отчетливее понимаешь, сколь поверхностны, стереотипны и убоги наши представления о них. Мы часто не в состоянии понять их поведение, не говоря уж о внутренней мотивации их поступков, нам малодоступен язык их поз и звуков, мы не улавливаем нюансов их состояния и настроения, почти не знаем правил и запретов, которыми они руководствуются, – короче, их сложная психика для нас – тайна за семью печатями. А теперь сравните, хотя бы на примере собаки, сколько наших слов и жестов понимают те, которых мы свысока называем «меньшими братьями по разуму», сколь богата их интуиция – как они предугадывают порой наши желания и безошибочно определяют намерения, как тонко чувствуют наше настроение … Не надо пытаться измерить этот разум, ибо он не меньше и не больше нашего – он просто другой! И еще: не надо «ломать» психику зверей, стремясь подчинить их свой юле, — гармония сосуществования с животными (как и с природой вообше) может быть достигнута только на основе взаимного доверия, уважения и компромиссов. С этим отсылаю читателя к скромным зарисовкам из третьей жизни.

Нет зверей милей хорей

Хорь – один из старейших прирученных человеком животных: в Древнем Египте любимцами фараонов были ручные фуро-белые африканские хори-альбиносы. Массовыми домашними и к тому же священными животными у египтян были, однако, кошки. В последующие века кошки, потеряв ореол святости, заполонили весь мир, обитая в жилищах человека и на помойках. Одомашнивая тех или иных животных, человек руководствовался, конечно, прагматическими соображениями, и кошки были предназначены для истребления крыс и мышей. Однако и в утилитарном плане это было ошибкой: хори, как и другие куньи – профессиональные мышеловы высшего класса, – справились бы с этой задачей куда успешнее кошек, нередко ленивых и равнодушных. Плодясь в неимоверных количествах, кошки со временем совершенно вытеснили своего аристократического конкурента из сознания людей. А жаль: ведь хори гораздо богаче и интеллектуально, и эмоционально, их сложная психика куда более разнообразна, гибка, реактивна, а взаимоотношения с человеком несравненно теснее и глубже. Живя вместе, мы постоянно ощущаем, что нужны хорям, и такое редко можно сказать об эгоистичных кошках.

Конечно, понять и оценить все достоинства хорей можно лишь при домашнем их содержании: клеточные звери, даже вполне ручные, но лишенные постоянного общения с человеком, – другие звери. В ряде цивилизованных стран уже началась реабилитация хорей: как-то в одной из телепередач показали бульвар или парк, где люди прогуливали их на поводках. Все же хори дома – явление весьма редкое, по крайней мере у нас, чему, наверное, способствует стойко укоренившийся стереотипный образ «злобного» и «вонючего» хорька. Между тем эти неприхотливые в содержании, очень смышленые, веселые и ласковые звери заслуживают лучшей участи, чем тешить своими шкурами наше безграничное тщеславие. Кто хоть раз держал этого очаровательного зверя, не может равнодушно взирать на целые их кладбища – шапки или манто из шкур красавцев, каждый из которых был неповторимой личностью…

Виктор Литвин с Татькои

В моей жизни хори занимали совершенно особое место.

В начале девяностых годов на птичьем рынке можно было без труда купить молодых хорей или норок из частных хозяйств. Мы не преминули этим воспользоваться: в один из визитов на «птичку», оказавшись возле звериных рядов, моя благоверная буквально прилипла к женщине, на груди которой лазала пара отличных молодых хорей. Выяснив, что обаятельным братьям по четыре месяца от роду, она дрожащими руками схватила одного из них.

Дома у нас жили крупная взрослая собака – дратхаар Даша и большой кот с экзотическим именем Васька, злобный и капризный. Связанные с этим опасения, однако, оказались напрасными, и развеял их сам хорьчонок с первых минут пребывания в доме. Спущенный на пол, он, нимало не смущаясь, смело направился прямо к собаке и коту, которые изумленно взирали на неведомого храбреца. Хорь с достоинством обследовал лапы огромной собаки, понижался с ней нос к носу, затем со всех сторон обошел и изучил кота. Полагая, что ритуал знакомства соблюден, он спокойно заковылял по квартире, с полной уверенностью в себе исследуя все углы и предметы. Наблюдая за невозмутимым и любознательным малышом, мы вспомнили киплинговский девиз мангуста: «Пойди и узнай», очень подходящий и хорям. Через день-два Митька, как мы назвали хоря, безраздельно хозяйничал в доме – казалось, он живет здесь всю свою жизнь.

Митька был очень активным зверем – он без устали трудился в квартире и, хотя объекты и формы его деятельности были разнообразны, некоторые занятия хорь особенно любил. В их числе – веселые игрища с собакой и побоища с котом. Собака, припадая на передние лапы, игриво взлаивает, а хорь резкими выпадами наскакивает на ее морду, беззлобно хватая за брылья. Дашка отдергивает голову, трясет ею, шутливо ворчит, затем, входя в раж, валяется на спине, переваливаясь с боку на бок, а Митька с боевым кличем атакует ее с разных сторон. Утомившись от возни, хорь вытягивается на брюхе, по- собачьи положив морду на короткие свои лапы, – перерыв…

Если с огромной для него собакой Митька играл на равных, то кота он ни в грош не ставил – тот годился только на роль добычи. Побоища проходили по такому сценарию: хорь прыжками направляется к Ваське, подбадривая себя бормотанием, – в хорьчиной атаке оно, видимо, означает «Банзай?» или «Ура!» – и с ходу берет кота «по месту», вцепляясь в загривок или шею. Массивный кот, раз в пять больше и тяжелее хоря, ничего не может поделать с висящим на нем маленьким храбрецом. Дальше следует вокальный дуэт: васькины неистовые вопли прорываются сквозь торжествующее фортиссимо «Ко-ко-ко!». Следующая фаза напоминает вольную борьбу чемпиона с зеленым новичком: резким приемом хорь заваливает противника-тяжеловеса на бок и волоком тащит его в санузел, под ванну. Схватка завершается с неизменным результатом, участники спокойно расходятся – удовлетворенные и благодушные, без малейших признаков ожесточения или злобы на мордах и в позах.

Другое любимое развлечение Митьки было связано с уборкой квартиры. Жена, ползая на четвереньках, протирает полы, вполне серьезно полагая, что наводит в доме необходимый порядок. Какое наивное заблуждение: ведь на самом деле она просто приглашает хоря к увлекательной игре. Митьку не надо упрашивать – он стремглав набрасывается на мокрую тряпку, азартно и все с тем же бормотанием хватает ее зубами, треплет, тянет. Попробуй отогнать хоря – он ругается, отскакивает, заходит с другой стороны и вновь атакует. К сожалению, и эта интересная игра заканчивается, и Митька отправляется искать другое приключения. Поиски обычно бывают недолгими: ют на пути попался мамин тапок – это непорядок и, взяв тапок в зубы, хорь с высоко поднятой головой тащит его под ванну. Обувь вообще должна находиться под ванной, будь то тапочки, босоножки или большие ботинки, но странные люди, то ли не понимая таких простых вещей, то ли из вредности, извлекают их оттуда и раскладывают по разным местам. Время от времени приходится вновь наводить порядок – как будто у хоря мало других дел. Митька был довольно ловким зверем – легко влезал на стулья, со стула мог прыгать на «стенку», как- то сиганул на газовую плиту, а в другой раз забрался на подоконник, где нашел весьма увлекательные занятия. Обнаружив горшки с растениями, хорь энергично рыл землю сильными передними лапами, разбрасывая ее во все стороны. Однажды, выбрав горшок побольше, хорь стал двигать его по подоконнику, работая головой и лапами. Когда горшок вдруг рухнул на пол, с грохотом разбившись и разметав вокруг комья земли, Митька, свесив голову, с большим интересом наблюдал за этим новым явлением – весьма удивительным для хоря, незнакомого с законами Ньютона…

Официальная резиденция Митьки находилась в совмещенном санузле, где под ванной была его опочивальня – низкий яшик с теплым спальным мешком, сшитым на заказ. Впрочем, спал он там далеко не всегда: то прикорнет на кровати или диване, то в кухне, то летом на раскладушке в лоджии. Однако самым любимым из всех нелегальных мест отдыха было рабочее кресло: покрытое оленьей шкурой и задвинутое под письменный стол, оно представляло собой идеальное укрытие, где никто не тревожил сладкий сон. Да и люди под боком – лежа вечером на диване, смотрят свой телевизор, выход из кресла удобен – по тумбе стола – прямо на спину дивана. Но одно место отдыха Митьки стало для нас полной неожиданностью – унитаз! Нам всегда казалось, что его предназначение совсем иное, но звериная логика непостижима для человека (как, впрочем, и наоборот). Митька часто взбирался на полочку шкафа и, дотянувшись до унитаза, с интересом следил, что там происходит, недоумевая, отчего он вдруг начинает громко урчать. Нередко он забирался внутрь, пил из «колодца» свежую водицу, а в жаркие дни можно было застать хоря безмятежно спящим в прохладном унитазе.

Леонардо да Винчи. «Дама с горностаем». Кстати, и хорь, и горностай относятся к семейству куньих.

Два года прожил у нас Митька, когда – надо же такому случиться – подцепил аденовирусную инфекцию от собаки. Дашка поправилась, а хорь болел тяжело и спасти его не удалось… Не стану описывать, как мы переживали эту утрату, – было ясно, что без хоря никак нельзя, к тому же, как известно, клин клином вышибают.

В ближайшие выходные мы уже бродили по птичьему рынку, где тогда продавали немало хорей разного возраста, окраса и состояния – дело было в июне 1993 года. Ни на ком так и не остановив свой выбор, мы вдруг увидели женщину с корзиной в руках. В корзине лежали пять коричневых хорьчат – совсем крохотных, размером с ласку, каких обычно еще не продают. Хорьчатам от роду было полтора месяца – гладкие, с блестящей шерсткой, живыми глазами, активные, они выглядели вполне здоровыми ребятами. Взяв одного из них, мы посадили его в сумку и бросили туда кусок мяса, выданный хозяйкой, – хорьчонок жадно накинулся на него и, пока мы доехали до лома, никаких слслов еды в сумке не было. Звереныш был очень мал – умещался на ладони, и пускать его сразу на вольное содержание в квартире было опасно, поэтому я отгородил для него высокой доской часть лоджии. Хорьчонок был, конечно, еще диковат – он шипел и покусывал пальцы, когда брали его в руки, но уже на следующий день все это прошло. Маленький зверек, завидев нас, бегал вдоль перегородки, всем своим видом показывая, как ему одиноко в заточении и как он нуждается в общении. Мы часто брали хорьчонка на руки и пускали гулять по комнате под присмотром-даже в столь нежном возрасте это был уже настоящий хорь, который нимало не страшился гигантских неведомых тварей – собаку и кота. Малыш вскоре с безбоязненным любопытством обследовал всю квартиру, после чего сидеть в своем закутке ему стало совсем невмоготу: едва заслышав наши голоса, он начинал метаться вдоль перегородки, пытаясь перелезть в этот интересный мир. Очень скоро хорьчонок уже мог, подпрыгивая и цепляясь за край доски, переваливаться через ненавистную преграду. Доску пришлось наращивать, но примерно к двум месяцам юный хорь вышел из этой борьбы победителем, получив долгожданную свободу.

Помня разбойничьи проделки Митьки, мы авансом назвали хорьчонка «Тать», в обиходе – «Татька». Молодой хорь, однако, никак не оправдывал бандитскую кличку: он рос тихим, смирным и патологически ласковым. Взятый в очень раннем возрасте, Татька, как это всегда бывает, буквально «прилип» к своим новым родителям, с детства постоянно искал контактов с ними, испытывая очевидную потребность в общении с людьми. При этом для каждого из нас у него была своя манера общения: приходя ко мне, он разваливается на руках или на груди и млеет от удовольствия, пока его гладишь, жена же существует для разных игрищ, ее можно трепать, покусывать, всячески задирать. Буйные игры обычно бывают утром и вечером, конечно, при настроении – это так называемая бесиловка. Татька кудахчет, пятится задом, приглашая к игре, наскакивает, затем стремглав прячется в укрытие, вновь нападая оттуда. Другие любимые игры – катание на пледе, куца он вскакивает на ходу, пока волочишь плед по полу, хватает его зубами, трясет либо горделиво оглядывается по сторонам, пока едет через всю комнату. Иногда хорошо поиграть с мячом – побегать за ним, азартно догоняя и хватая зубами, а то схватить в лапы и валяться на спине, прижимая мяч к себе. Особенно хорош теннисный мяч, принадлежащий Дашке, – хоть и велик, но волосат, можно ухватить зубами и унести к себе в укрытие, главная его ценность – что чужой!

Когда выходишь с собакой на прогулку, Татька, отлично зная, сколько времени отведено на это, уже поджидает, терпеливо лежа у входной двери. Встречает он и с работы, если не спит, и, соскучившись за день, лижет руки, лицо и уже не отходит ни на шаг. При этом вовсе не кормежка его интересует, а именно общение – оно в отношениях с людьми всегда на первом месте. Хорь вообще зорко следит, где кто находится, и все перемещения людей и четвероногих по квартире находятся в зоне его внимания – он постоянно «контролирует ситуацию». Стоит, например, исчезнуть из вида – прилечь на диван или зайти в ванную – Татька тут же тебя найдет. Особенно приятны для него встречи после походов за продуктами: Татька немедленно обследует сумки или пакеты, залезая в них, и с упоением роется, изучая содержимое. Им движет вовсе не чревоугодие, а неуемное любопытство да тайная страсть к уютным и новым убежищам, где так хорошо повозиться или даже просто полежать.

При всем этом Татька – большой гурман, его любимые лакомства – масло и сметана, которые он с наслаждением слизываете пальца, кряхтя и зажмурив глаза. Не откажется он и от кусочка хорошего сыра, а из мясных продуктов явно предпочитает курицу. Безошибочной и неподкупной экспертизе хоря подвергается любой принесенный продукт, и мы всегда знаем, насколько он качественный и свежий. Жидковатая сметана, незрелый или полежавший сыр не годятся – наш эксперт, понюхав, трясет головой, пятится и оскорбленно уходит. Жадность к еде вообще отсутствует у хорей, как, впрочем, и у других зверей: они едят ровно столько, сколько им нужно, всегда знают, когда надо остановиться, и с недоверием относятся к неизвестной пище. Пару недоеденных лакомых кусочков, конечно, лучше припрятать, для верности приткнув их носом к плинтусу, либо отнести подальше. От остатков плебейской пищи вроде каши или супа можно просто попятиться – благо кот с собакой уже дежурят рядом. Питаясь одновременно с котом и справедливо полагая, что своя порция никуда не денется, Татька сначала бежит к васькиной миске, бесцеремонно оттесняет кота, проверяя, что тому дали. Даже если пища та же, хорь быстро выбирает лакомые куски, после чего спешит к своей миске. Когда голоден, он упорно ходит за хозяйкой, пристает к ней, выжимая положенную по времени кормежку – то валяясь на спине, то ведя в кухню и вставая «столбиком» у своего места. Не пропускает хорь и наши трапезы – подходит к столу, ждет, пока возьму, и сидит на коленях, заочно обедая,- ему; как правило, ничего и не надо – так, просто приятная традиция, да и любопытно, что сегодня подают. Иногда за завтраком он выклянчивает кофе со сгушенкой, с удовольствием лакая его из ложки, а то отказывается, возмущенно тряся головой и сразу уходя на пол.

Нельзя оставить без внимания столь расхожие эпитеты, как «злобный хорек» или «вонючий хорек». Ну, с первым, наверное все уже ясно, а со вторым? Действительно, у хорей есть специальные железы, выделяющие секрет с очень резким запахом: это и метка территории, и орудие защиты. Однако хорь, взятый маленьким, вовсе не пользуется железами – если Митька «метил» всякие новые предметы, проползая по ним брюхом, то Татька вообще лишен этой привычки. Не «подпускают» струю запаха домашние хори и при испуге, лишь очень редко слегка пованивают от удовольствия. Если подмывать ему брюхо, запахов в квартире не будет вовсе.

У Татьки строгий распорядок дня, который выглядит примерно так. Подниматься следует за полчаса или час до людей, дабы обежать все свои владения, покудахтать всласть, гоняя кота, и потом терпеливо дожидаться радостного момента. Как только заметишь, что кто-то открыл глаза, можно тут же залезть на диван, полизать руки или лицо, приложиться, чтобы погладили и почесали, ну а там хорошо и под одеяло забраться, пощипать пальцы ног, побродить. Если же эти бестолковые создания спят дольше положенного или сам встал пораньше, никакого хорьчиного терпения не хватит – придется активно привлекать внимание, используя запрещенные приемы: поскрести обои, дверцу шкафа или ковер на полу. Ясно, конечно, что делать этого нельзя, туг же последуют окрики и придется пятиться, бросая эти занятия, но ведь именно это и нужно, цель достигнута! Вот и началось долгожданное общение, а там, глядишь, они и встанут, можно будет погоняться за ногами, потрепать за носки. Дальше лучше всего – попытаться выманить партнера на лоджию, где играть куда приятнее. Потом хорошо поскакать на диване и, пока убирают постель, похватать ее зубами, а затем заранее отправиться в ящик, где, развалившись на спине, ждать, когда тебя завалят спальными принадлежностями. Все, однако, надоедает, да и в кухню уже пора – дверь холодильника хлопнула.

Дальнейшее хорьчиное расписание тесно связано с нашим: если люди уходят на работу – что ж, придется завалиться спать, среди дня можно погонять кота, оставив неопровержимые улики – клочки белой шерсти на полу, да там, глядишь, они вернутся. Если же выдался выходной, можно еще часок- другой побеситься, и на покой. Приходится, конечно, пару раз вставать по нужде, дотерпев «до упора», стремглав бежать в свой туалет, откуда обратно возвращаться лень – благо, собственное ложе рядом.

Вечером, когда люди готовятся ко сну, надо лежать, терпеливо поджидая традиционный вечерний ритуал. Наконец, хождения окончены, свет погашен – несколько минут нужно подремать на груди у хозяина, пока тебя ласкают, затем, встрепенувшись – забыл что-то очень важное, – спрыгнуть с дивана и бегом на свое место-спать до утра.

Вот так или примерно так живет Татька в нашем сообществе.

Хори как звери с весьма высоким интеллектом испытывают постоянный «информационный голод», и именно его утоление – одна из основных потребностей зверя. Все уже знакомое ему быстро приедается – отсюда и регулярная смена мест отдыха, и стремление к новым играм и забавам, и жадное любопытство к любым новым предметам, и непременное желание проникнуть в места, где еще не удалось побывать, – сумки, ящики стола, шкафы, тумбочки. Любопытство и полное бесстрашие – наиболее характерные черты хорей: «Пойди и узнай!». Никто не может его смутить – он не просто член семьи, а хозяин в доме.

Если надо пройти, а собака разлеглась во весь диван, Татька с достоинством и решительно идет, спокойно перебираясь через лапы и не реагируя на рык.

Хорь вырос с собакой и котом, прекрасно знает обоих, понимает, что можно себе позволить с каждым из них (да и из нас!), и ведет себя вполне адекватно – потому и хозяин. Затевая игру с Васькой, он стремительно вцепляется ему в шею или загривок – кот, вытаращив глаза и истошно вопя, пытается вырваться, но Татька с громким кличем «Ко-ко-ко!» держит его еще крепче, пока кот, наконец, не сумеет прыгнуть куда-нибудь повыше. Татька, правда, не заваливает его и не волочит по полу, подобно своему предшественнику, но кот, похоже, не сожалеет об этом. Коварный и раздраженный старик позволяет хорю все, ни разу всерьез не затеяв драку. Больше того, нередко Васька сам заигрывает с хорем, приглашая его побегать: скачет козлом мимо Татьки, задрав хвост трубой и игриво помуркивая. Хорь немедленно принимает приглашение и со своим кличем бросается вдогонку за котом – бежит вперевалку, косолапо и с видимой неуклюжестью. Васька сигает повыше – и раунд заканчивается, если же не успеет – хорь в клинче. И что дальше – вы уже знаете.

И все же в ломе водится настоящий враг – хорь никак не может увидеть его, хотя слышал его визгливый крик. Когда жена моет оконные стекла, проводя по ним тряпкой, раздается резкий, всем известный звук, и Татька стремительно бросается на непонятного, противно визжащего зверя, с остервенением и каким-то особым воплем хватает зубами тряпку, тянет, рвет ее – только успевай пальцы убирать. Такие агрессивные наскоки продолжаются, пока не закончится мытье стекол – отогнать хоря никак не удается: это уже настоящая битва маленького смелого зверя.

Вот так и живет шестой год Татька – ласковый, обаятельный, веселый и умный зверь, доставляя какую-то особую, светлую, ни с чем не сравнимую радость. Сказать про такого «ручной зверь» – значит ничего не сказать…