Золотая "Цапля"

Золотая "Цапля"

Александр Шило aka Staryi_Prapor

Золотая «Цапля»

Пролог

1990 год. Плац Балашовского ВВАУЛ. Выпуск. Пока ещё курсант Александр Белый

Офицерские туфли звонко врезаются в асфальт плаца. Я рублю шаг, как никогда за все прошедшие пять курсантских лет.

— Товарищ генерал-майор! Курсант Белый. Представляюсь по случаю присвоения воинского звания «лейтенант»!

Генерал пожимает мне руку.

— Поздравляю, товарищ лейтенант! Желаю успешной службы!

— Служу Советскому Союзу!

Чеканю шаг, возвращаясь в строй, и чувствую, как уголки рта уползают куда-то за уши…

«Коробка» выпускников проходит мимо трибуны. Над строем взлетают подброшенные горсти мелочи и, звеня, раскатываются по плацу. Сегодня НАШ день!!!

В тот же день, но вечером

Голову слегка кружит хмель от выпитого. Я опускаюсь на колено перед худенькой девушкой с каштановыми волосами.

— Света! Свет моей жизни! Будь моей женой!

Я протягиваю ей коробочку в виде сердца. Она нежно улыбается, берёт её и достаёт кольцо.

— Да…

Месяц спустя

— Товарищ полковник! Лейтенант Белый. Представляюсь по случаю прибытия для дальнейшего прохождения службы.

— Лейтенант, ты очень вовремя, праваки полку нужны. Пойдёшь в третью эскадрилью, там Ан-2», ну, а потом — как себя покажешь. Женат?

— Женат, товарищ полковник.

— Ну, комнату в офицерском общежитии на первое время мы тебе найдём. А дальше… Городок потихоньку строится.

Спустя ещё два месяца

Р-раз! Два! Три! Я взлетаю на руках своего экипажа и подбежавших лётчиков эскадрильи. Потом меня переворачивают и несколько раз прикладывают об колесо левой стойки — сначала головой, а затем и противоположной частью организма.

В тот же день, вечером

Я распахиваю дверь в нашу комнату и хватаю, и сгребаю в объятья сидящую на диване жену.

— Светик! Я сегодня вылетел!!!

Света прижимается ко мне, шепчет на ухо: «Поздравляю!» — а потом высвобождается из объятий, делает шаг назад и продолжает:

— А у меня для тебя есть тоже новость. Я была сегодня у врача — у меня шесть недель!

У меня перехватывает дыхание, я хлопаю несколько раз глазами, подхватываю Светочку и начинаю под аккомпанемент весёлого визга кружить её по комнате…

Июль 1991 года

Я с внутренней дрожью принимаю из рук медсестры перевязанный голубой лентой свёрток. Слегка пополневшая после беременности и родов Света стоит рядом, наш штурман Витька вручает доктору с трудом добытые традиционную бутылку шампанского и коробку конфет.

Сентябрь 1993 года

— Саша! Как же мы будем жить дальше?! — в глазах Светки стоят слёзы. — Я не могу даже фруктов купить Антошке.

Я обнимаю её и стараюсь успокоить, а у самого на душе погано — дальше некуда. На утреннем построении, объявили, что полк расформировывают.

— Может ты в «Аэрофлот» попытаешься устроиться?

— Это вряд ли. Во-первых, у них там своих шершавых хватает, а во-вторых, гэвээфовские вояк никогда особо не праздновали. Всё боятся, что кто-нибудь «мёртвую петлю» с пассажирами учинит! — я горько усмехнулся. — Так что там не светит. Но знаешь, Светик, похоже, что один варьянт у нас наклёвывается.

Светик вскинулась, вытерла слёзы и уставилась на меня взглядом, полным надежды.

— Тимофеич, — Светик вопросительно вскинула брови, — подполковник Игнатов, замкомандира по боевой, он товарищ по жизни кручено-верченый, густенько перченый и имеющий кучу знакомых в самых разных местах. Так вот, он мне достаточно толсто намекнул, что есть вариант поработать в тёплых краях.

— Где? — Светик удивлённо вскинулась.

— В тёплой, зелёной Африке!

— Где?! — её взгляд превратился в изумлённый.

— В тёплой, зелёной Африке! Светик, ты же видишь, что творится в стране! И сколько будет продолжаться этот бардак — только богу ведомо.

— Саш, а может, мы за границу уедем?

Я грустно посмотрел на жену.

— Лапка, ну вот, ей-богу, для большинства советских в слове «заграница» слышится что-то сакральное. А на самом-то деле — обычная жизнь, где-то получше, где-то похуже, но везде — со своими тараканами, и везде иммигранты оказываются в ущемлённой позе. Ну и кому там нужен уволенный старлей без ОЧЕНЬ ХОРОШЕЙ гражданской специальности? Там, как и в «Аэрофлоте» — своих хватает. На одного успешно устроившегося — десяток перебивающихся на любых работах. А жить как московской лимите… Да ну его на фиг! Я лучше действительно в Африку полечу!

— Саш. Но там же опасно! Там СПИД…

— И СПИД, и жара, и ещё куча болячек. И «бибизяны» с автоматами, случается, по улицам бегают… Но жить вообще опасно — от этого умирают. Годов этак через семьдесят-восемьдесят… — я задёргиваю занавеску, отделявшую Тошкину кроватку от нашего дивана, и перевожу дальнейшую дискуссию в горизонтальную плоскость…

Декабрь 1993 года

Наш поезд только что отошел от перрона Курского вокзала. Позади остался кошмар гражданской войны в Москве, слава Богу, — короткой, и тошнотное шоу выборов.

Чтобы вовремя оформить загранпаспорт, мне пришлось продать оставшуюся от отца «Ладу». Хорошо хоть она была в приличном состоянии, и денег хватило. Удалось даже кое-что оставить на первое время Светке и сыну.

Все дела с самолетом взял на себя Тимофеич, и завтра мы должны поднять в воздух двадцатилетний Ан-26*, официально списанный из ВВС Украины по техническому состоянию. Как Тимофеич сумел провернуть все это, я не знаю, да и, честно говоря, не рвусь узнавать. Для меня сейчас главное — обеспечить нормальную жизнь жене и сыну, а сделать это, не влезая в криминал, я могу только, летая. Вот и буду летать.

* Ан-26 — двухмоторный военно-транспортный самолёт КБ Антонова. Создан в 1969 году, грузоподъёмность 5 тонн. Выпускался до 1986 года, построено 1398 штук. Активно поставлялся на экспорт.

Три дня спустя

Самолет, гудя движками, стоит в начале полосы запасного аэродрома под Токмаком.

Все прошедшие дни здесь стоял жесточайший туман, и это нас здорово выручило. Как только мы приехали на аэродром, наш бортач Витя сразу же полез под капоты. А в итоге в его речи по результатам инспекции матчасти матерными были даже знаки препинания. Содержательная часть же сводилась к тому, что на движках поменяли практически всю топливную автоматику, и что он готов поспорить на свою бессмертную душу, что у поставленных агрегатов выработан ресурс. Причем поменяли их уже здесь, ибо с ТАК поставленными агрегатами самолет просто обязан был навернуться.

Тимофеич подошел, посмотрел, потемнел лицом и, повернувшись к мужику, передававшему нам самолет, коротко бросил:

— Поехали…

Когда они отошли, мы накинулись на Витю с вопросами. Тот отбросил в сторону окурок и глубоко вдохнул:

— Нет, конечно, все это натворили без умысла нас угробить. Просто понимали, что самолет уходит «с концами», и старались поиметь с этого хоть какой-нибудь интерес. Часть агрегатов поменяли аккуратно, заранее, даже в паспорта движков записали. Ну, а часть — уже здесь, «на шару», абы мы взлетели и улетели А там…

Тимофеич приехал уже к вечеру. Прибыл он в сопровождении «таблетки» с технарями, грузовика с парой «нулевых» движков и винтов с хранения и автокрана.

Судя по сбитым костяшкам у него на руках, дискуссия была весьма жаркой и завершилась к нашему вящему удовольствию. Дальше были полтора дня ударного труда по замене движков, в которой приняли посильное участие и мы. Вот только облетать по всем правилам самолет у нас не получилось — не позволил туман. Пришлось ограничиться продолжительной гонкой на всех режимах и пробежками по полосе. Нарушение? Конечно. Но сколько еще таких нарушений нам придется допустить на «черном континенте»…

Тимофеич посмотрел на меня и внезапно перекрестился:

— Давай, старлей, взлетаем!

Я двинул РУДы вперед до упора, Тимофеич отпустил тормоза, и самолет, набирая скорость, двинулся по взлетной полосе…

18 апреля 2008 года, 20 часов 22 минуты. Бразилия, Сан-Паулу, субпрефектура Вила-Мария. Алехандро Бланко

Я валяюсь поверх покрывала на кровати в своей съёмной студии и краем глаза смотрю какое-то музыкальное шоу. День был, с одной стороны, достаточно утомительный, а с другой… С раннего утра — полуторачасовой перелёт с Кампу-ди-Марти* до Лондрины. Потом сорок минут до Арасатубы, и мне даже удалось подхватить туда пятерых срочных пассажиров, а оттуда уже полным — обратно в Сан-Паулу. Ну и на закуску — короткий скачок до Кампинаса и обратно. Для лётчика чартерной компании — день более чем удачный.

Завтра у меня выходной. Можно будет съездить на море, поваляться на пляже, закадрить бразильяночку или жаждущую сексуальных приключений туристочку и отвести душу.

Прошло почти пятнадцать лет с того момента, как наш самолёт взял курс на «чёрный континент». Я научился летать в несусветных условиях, садиться на бугристые просеки в джунглях, где от кончика крыла до деревьев от силы три-пять метров, получил лицензию профессионального пилота. Выучил английский, португальский и даже немного киконго. Научился беспощадным приёмам рукопашного боя. Жоао Перейра, доверенный человек одного ангольского авторитета, на которого мы несколько лет работали, всё это время занимался со мной. По-моему, ему просто нравилось колотить белого, но в итоге, когда во время прилётов домой пару раз пришлось пересечься с местной гопотой, то им прилетало в разы больше, чем мне, несмотря на численное превосходство.

А вот дома… Дома всё в конце концов закончилось плохо. Нет, сначала меня встречали горячо и радостно. После двух первых сезонов я купил семье хорошую, хотя и не новую, «трёшку» и «бэушный» «пассат». Потом за несколько лет построил неплохой двухэтажный коттедж, а на закуску пригнал из Германии не сильно подержанный «Геленд».

Но Тошка… Из милого малыша он со временем стал превращаться в избалованного матерью и бабушкой эгоиста. Все мои попытки как-то повлиять на эту ситуацию во время прилётов домой результата не давали. Ну и постоянно шли разговоры на тему — «пора завязывать с Африкой». Я и сам понимал, что нужно пытаться устроиться дома, но все попытки ткнуться в различные авиакомпании результата не давали. В серьёзных репутация «африканского лётчика» была скорее в минус, там хорошо понимали, что этому сопутствует, а в мелочи — и платили меньше, чем я зарабатывал в Африке, и отношение к лётчикам было по принципу: «Не нравится — пшёл вон, вас тут тринадцать на дюжину».

Так прошло девять лет. И тут… Сначала Света стала звонить и настойчиво рекомендовать перевести деньги, которые я держал в Швейцарии, в Россию, мол, здесь процент можно найти побольше, а проблем с надёжностью вроде как уже не стало. Я сначала отказался, но она продолжала потихоньку капать на эту тему, и я решил перекинуть половину. Во время очередного прилёта в Мапуту собрался зайти в банк и сделать перевод, но, на своё счастье, сначала направился в консульство — мне пришла пора обновлять загранпаспорт, и я хотел узнать, как движется это дело. Вот там меня и огорошили — оказывается, я уже полгода, как утонул и похоронен, о чём есть соответствующее свидетельство о смерти. Я пару минут подвигал челюстью, а потом схватился за телефон… и узнал от своей уже, получается, официальной вдовы, много интересного. И что они мне совершенно не нужны, и что ей надоело жить соломенной вдовой, и что она встретила человека, который не торчит по десять месяцев в году чёрт его знает где, и что она уже вышла за него замуж… Так же меня проинформировали, что он работает в прокуратуре, и если я посмею появиться на горизонте, то он найдёт способ закатать меня далеко и надолго.

Я просидел в холле консульства, наверное, около часа. Всё пытался уложить в голове, зачем ей было делать именно ТАК. Ведь скажи мне она, что не видит перспектив в дальнейшей нашей жизни и хочет расстаться — я бы не строил ей препон, да и в материальном плане не стал бы зверствовать и оставил бы ей почти всё, что она получила таким сволочным способом. Так нет же, она ещё и пыталась выманить у меня всё, что было на счету!

Когда в консульстве начался обеденный перерыв, ко мне подошёл сотрудник, который меня принимал, и предложил составить ему компанию за обедом. Устроившись в небольшой забегаловке неподалёку от консульства, он потихоньку разговорил меня и под конец выдал свой вердикт — юридически установить факт моего «пребывания средь живых», разумеется, возможно. Но тут есть несколько подводных камней: во-первых, мой общегражданский паспорт хранился у Светки, поскольку я не видел необходимости таскать его с собой по Африке, и, по существующим правилам, он, скорее всего, сдан в паспортную службу и уничтожен. Во-вторых, сразу по пересечении границы мой загранпаспорт тоже будет изъят, как принадлежащий официально умершему и недействительный, да и срока у него осталось аж четыре месяца. В-третьих, процедура «установления факта моей живости» займёт как минимум год, а учитывая, что новый избранник Светки — прокурор, то она вообще может затянуться до бесконечности. Ну и в-четвёртых — он имеет служебные возможности устроить мне массу неприятностей и помимо самого судебного разбирательства, а реально работать до тех пор, пока не будет официально установлена моя личность, я смогу лишь в качестве разнорабочего или грузчика, но никак не лётчика, и выбраться сюда уже не смогу ввиду «во-вторых». И мне желательно определиться, чего я хочу от жизни — после многолетних боданий в судах и больших расходов восстановить свою личность (при этом не факт, что по ходу я не сяду за какое-нибудь приписанное мне прегрешение), или же я предпочту начать всё сначала. Ведь, в конце концов, у меня есть профессия и работа.

Я помолчал и принял решение. Консульский черкнул несколько слов на салфетке и сказал:

— Вот этот местный товарищ поможет получить удостоверение лица без гражданства. Он, правда, жадноват и любит почтение, но документы делает некривые и быстро.

Вот так я из Александра Белого стал Алехандро Бланко, гражданином мира.

А буквально через пару недель, после возвращения из Мозамбика, у меня произошёл конфликт с Тимофеичем, а вернее, уже с синьором Игнатовым. За несколько последних лет Тимофеич резко забурел, а с тех пор как мы из экипажа при самолёте превратились, пусть и в маленькую, но авиакомпанию с тремя машинами, он почти перестал летать, превратившись в «биг босса».

Несколькими днями ранее я, скорее всего, проглотил бы его хамство, но после произошедшего меня понесло, я высказался по полной, хлопнул дверью и в итоге был уволен без выходного пособия.

Распродав свои нехитрые и немногочисленные пожитки кочевого человека, я решил резко сменить обстановку и направил свои стопы в края, о которых мечтал «сын турецкоподданного», вступив через четыре дня на землю Бразилии.

* Кампу-ди-Марти — аэропорт местных авиалиний в Сан-Паулу. Существует с 1920 года и находится в черте города. Длина асфальтобетонной полосы 1600 метров.

18 апреля 2008 года, 21 час 47 минут. Бразилия, Сан-Паулу, субпрефектура Вила-Мария. Алехандро Бланко

Я уже принял душ, решив завалиться сегодня пораньше и хорошенько отоспаться, когда мой смартфон заиграл «наша служба и опасна, и трудна». Энрико.

Энрико служил в полиции Сан-Паулу и стал моим первым другом на этой тёплой солнечной земле. Хотя знакомство с ним началось с неприятностей.

На четвёртый день по прилёту в Сан-Паулу я ходил по городу, изучая территорию обитания. Забрёл в не самый лучший квартал, ну и по закону подлости наткнулся на ситуацию — четверо местных гопников зажимают пару школьниц, явно более приличного вида. В ответ на словесное увещевание гопа достала разные острые железки и стала ими размахивать, интересуясь моими финансами. Пришлось действовать предельно жёстко. Способностей гопы хватало для уличных драк и грабежей, но против науки ангольского боевика они явно не потянули и через минуту улеглись на асфальт с травмами разной степени тяжести.

Я, естественно, хотел по-быстрому слинять, но полицейский экипаж подъехал раньше, и нас отвезли в участок. Если честно, я решил уже, что сходу умудрился влипнуть, и мне предстоит в лучшем случае выбирать — куда улетать из Бразилии.

Но примерно через полчаса в комнату, в которой находился я и девочки, влетел мужик лет около сорока, сгрёб одну из них в охапку, а затем начал трясти и темпераментно воспитывать. Из его монолога я, во-первых, уяснил, что девочку зовут Эсмеральда, а во-вторых, (с чем я, в общем-то, был согласен), что он считает её круглой дурой, которая попёрлась искать себе приключения на то, чем сидят.

Девчонки начали обе оправдываться и объяснять, как оно там всё было, по ходу всплыла и моя роль. Выслушав девочек, родитель свернул воспитательный процесс и, приказав нам сидеть и никуда не деваться, стремительно рванул куда-то.

Примерно через двадцать минут он вернулся в сопровождении одного из полицейских участка, мне сообщили, что я свободен, и вернули документы. После этого Энрико наконец представился, и я узнал, что он работает в центральном аппарате полиции Сан-Паулу.

Мы вышли из участка, и тут дочка Энрико пожаловалась, что голодна. Я слегка ошалел от такого захода, и ожидал, что папочка сделает ей очередной втык, но маленькая нахалка, видимо, отлично знала, что делает, и слова «хочу есть» оказали на её отца магическое влияние. В итоге через пять минут мы сидели в уютном кафе, а Эсмеральда делала заказ, действительно достаточно обширный. Мы же с её отцом взяли по пиву и постепенно разговорились.

В общем, итогом этого инцидента стало появление у меня первого в здешних краях друга, быстрое решение вопроса с постоянным проживанием в Бразилии и — самое главное — работа. Уже через три месяца я на вполне законных основаниях поднял в воздух «Бич 200»* с пассажирами, а владелец авиакомпании и близкий друг Энрико, Хорхе ди Арриага, стал вторым человеком в здешних краях, которого я мог назвать своим другом.

Наша компания была небольшой: кроме «Бича», авиапарк состоял из двух поршневых «Цессна 421»** и нашего флагмана — старенького «Ферчайлд Метро»***, которому я про себя дал прозвище «колышек» за остроносый и тощий фюзеляж.

Я ткнул пальцем в экран.

— Привет, Энрико. Кому не спится в ночь глухую?

— Буэно, Алехандро. Нужно срочно поговорить.

— Энрико, у тебя проблемы?

— Нет, проблемы у тебя. Примерно через час подъезжай на наше место, — и он отключился.

Я принялся собираться, одновременно размышляя, где же я мог влипнуть в неприятности.

Морд за последние год-полтора я вроде никому не бил — так, чтобы возникали проблемы с полицией, штрафы за превышение скорости — не повод для того, чтобы выдёргивать меня подобным образом, по лётной части — тоже проблем вроде не намечалось, да и не Энрико эта епархия.

Выйдя из дома, я направился к стоянке, на которой стояла моя «квадрициклетка» — трёхлетняя «Тойота МР2». ##

Подкатив к небольшому уютному бару, который мы обнаружили пару лет назад, я приветственно помахал рукой бармену, заказал пива и направился к одному из тех столиков, за которыми мы обычно проводили время.

Энрико появился где-то через четверть часа, причём у меня сложилось впечатление, что он пришёл не один, но вошедший сразу за ним молодой мужчина присел через два столика от нас.

Энрико тоже заказал пива, отхлебнул из кружки и сказал:

— Алехандро, у тебя проблемы. Сегодня из Интерпола пришла ориентировка на тебя.

— Ептыть!.. — дальше из меня выскочила пара вполне приличествующих случаю русских фраз.

— В начале нашего знакомства, — продолжил он, — я малость поинтересовался твоим прошлым. Ничего особо криминального там не было, но если гринго нужно к кому-то приколупаться, то они приколупаются. Я навёл справки — гринго взяли за мошонку некоего Андрея Игнатова, гражданина России и, как я понимаю, твоего бывшего работодателя.

Я кивнул головой:

— А до этого — и бывшего начальника.

— Я думаю, что Игнатов заключил сделку с американским следствием и теперь сливает им всех, про кого он может сказать хоть слово. А учитывая, что ты — лицо без гражданства, то являешься идеальным крючком, на который можно повесить всё, что только удастся. Как думаешь — много он может выкатить против тебя?

Я ещё раз матюкнулся и пожал плечами.

— Энрико, в те годы в Анголе, даже работая только на правительство, невозможно было избежать скользких полётов, а мы летали не только для правительства, и не только в Анголе. Но Тимофеич — гнида!

Я закрыл лицо руками. Ну что за хрень опять свалилась мне на голову! Только ведь наладил себе жизнь! И куда мне теперь деваться?! Отсиживаться в джунглях Амазонии?! Да в гробу я её видал!!!

— Алехандро, Алехандро, — Энрико потеребил меня за руку, выдёргивая из омута мрачных мыслей. — Алехандро, во-первых, в розыск объявлен Александр Белый по фотографии десяти — или даже двенадцатилетней давности. Понятно, что установление связи между Александром Белым, если я правильно произношу твоё русское имя, и Алехандро Бланко — это вопрос времени. Но это время у тебя есть.

— Энрико, ты предлагаешь мне податься в бега? И бросить самолёты?

— Нет. Я понимаю, что свои аппараты ты не бросишь. Но есть ещё один вариант.

— И…

— И зовётся он Эухенио Гонзальво. Он троюродный брат жены моего младшего брата, — Энрико усмехнулся, — вот такая родственная связь. Через него исчезают те люди, которым крайне необходимо исчезнуть. Причём исчезают с концами. Абсолютно с концами. Чтобы ты не переживал, сразу скажу, что в своё время я осторожненько проверял его и, во-первых, мне сразу дали по рукам, а во-вторых, я успел выяснить, что у него такая, как ты это называешь, «крыша», какой у обычных бандитов, промышляющих ограблениями и убийствами, быть не может в принципе. Так что поговори с ним.

— Это с тем, кто пришёл с тобой?

— Заметил?

— Жизнь намучит, жизнь научит.

— Логично, — Энрико кивнул головой парню лет двадцати пяти-двадцати семи и, вставая, продолжил. — Беседовать с тобой он будет «тет-а-тет».

Парень встал и пересел ко мне.

— Буэно. Я полагаю, Энрико меня представил?

Я кивнул головой в ответ.

— У вас серьёзные проблемы, а я — тот человек, который может помочь их вам решить. Но должен сразу предупредить, предлагаемое мною решение необратимо и крайне необычно.

— Слушаю вас, — затравочка была интересной.

Эухенио несколько секунд помолчал, а потом продолжил:

— Я представляю некую международную организацию, которая в своё время очень удачно профинансировала одно исследование, итогом которого стало обнаружение прохода в другой мир, — при этих словах я присвистнул. Мой собеседник несколько секунд промолчал, а затем продолжил: — Я понимаю, как это звучит для недоверчивого человека. Но… Когда сам видишь, как исчезают в колышущемся зеркале люди, машины, вагоны… Правда, вы должны знать, что это — дорога в один конец. Обратно — только информация, и то эта процедура достаточно недешёвая. Но гринго, которые всем этим владеют, поднимают на этом проекте ТАКИЕ деньги, по сравнению с которыми всё, что можно отнять у вас и вам подобных, это как пыль на штиблетах по сравнению с содержимым Форт-Нокс.

— Не любите вы американцев?

Эухенио усмехнулся.

— В контракте, который я подписал, нет пункта о том, что я обязан любить гринго, — он снова усмехнулся. — Их устраивает, как я работаю, а меня — что я при этом зарабатываю. Ну, а теперь — что из себя представляет тот мир. Там жарко, примерно как у нас. Буйная и достаточно опасная природа, по тому, что мне известно, смахивающая на земную во времена палеогена. За те годы, что его осваивают, туда перебралось около десяти миллионов человек, расселившихся по весьма значительной территории.

— Сколько?! И это никто не заметил?!

— Алехандро, если из фавел Бразилии завтра единомоментно исчезнет миллион человек, то возможно, что это заметит полиция по некоторому уменьшению уровня преступности, но и то они, скорее всего, припишут это своим усилиям. А те, от кого в этом мире что-либо зависит, разумеется, в курсе нашей деятельности, но без шума.

— А кто отправляется… туда?

— Разные люди. И те, кого, как вас, припекло, и, не скрою, откровенный криминал, и бедняки за лучшей долей, и внешне вполне благополучные люди, которым, тем не менее здесь стало неуютно. Года полтора назад через меня уходил миллионер, человек по всем критериям абсолютно успешный. Подавляющее большинство людей мечтали бы оказаться на его месте. И вот, этот человек передал свой бизнес родственникам, к слову — за прошедшее после его ухода время они умудрились его благополучно просрать, — Эухенио злорадно усмехнулся, было видно, что он не испытывает к родственничкам рекомого миллионера даже капли сочувствия. — А сам отправился туда. Причём отправился как среднеупакованный переселенец — джип с вещами и десяток хороших стволов. Знаете, что он мне сказал перед уходом: «Я всегда сам управлял своей жизнью, но в один не самый лучший её момент вдруг обнаружил, что мои деньги начали управлять мной, и вот это мне категорически не понравилось».

Эухенио подозвал официанта, заказал себе пива и сушёных кальмаров и продолжил:

— Оружие там — вещь первейшей необходимости, и исходя из характера местной фауны и исходя из того, что в любом социуме найдутся индивиды, считающие, что наилучший способ обеспечить своё существование — это заняться перераспределением жизненных благ в свою пользу. Таких, насколько я знаю, там принято отстреливать без особых церемоний. Ну, а в остальном — люди устраиваются так, как считают оптимальным для себя. Естественно, возникли различные государственные образования. Кстати, насколько я знаю, бразильская и русская территории там граничат.

Я несколько секунд тупо смотрел на собеседника, осознавая сказанное, а потом уронил лицо на руки и заржал как конь.

Успокоившись, я поднял голову:

— Извините, просто у нас есть достаточно грустный анекдот о «вялотекущих перестрелках на германо-китайской границе», — лицо Эухенио приобрело сначала непонимающее выражение, но через секунду он произнёс: — А там есть и германо-китайская граница…

Я до сих пор не понимаю, как не свалился под стол…

С трудом ликвидировав с помощью пива икоту, я огляделся и с сожалением констатировал, что моё поведение привлекло излишнее внимание окружающих. Мой собеседник пришёл к тому же выводу и вполголоса предложил:

— Давайте перекусим, — я кивнул в ответ, и он подозвал официанта. Мы сделали заказ и в ожидании его молча прихлёбывали пиво.

Тут в дальнем от нас углу, внезапно вспыхнул конфликт. Зазвенела разбиваемая посуда, раздался звук падающих стульев, и на этот фон наложились темпераментные речи и звуки потасовки. К месту стремительно двинул вышибала, ещё пару минут продолжалось громкое выяснение отношений, но, к счастью, ему удалось переместить конфликтующих за пределы бара.

— Так, о нас, кажется, забыли, — Эухенио воздал должное салату, и продолжил: — Но я бы всё-таки попросил вас воздержаться от столь бурного проявления эмоций.

Я виновато развёл руками:

— Извините, но если бы вы знали контекст, то хохотали бы вместе со мной.

На некоторое время мы сосредоточились на еде, но затем мой собеседник продолжил.

— Если вы приняли решение, то рекомендую озаботиться, в первую очередь, подходящим автомобилем. Тот, на котором вы приехали, не годится категорически. Дороги там напоминают то, с чем вы можете столкнуться у нас в Амазонии, так что исходите из этого. Вы можете бесплатно взять с собой один джип, пикап или лёгкий грузовик. Самыми подходящими для условий Нового Мира, — эти слова он произнёс явно с большой буквы, — будут машины попроще, без новомодных электронных наворотов. Я бы порекомендовал «Тойоту» семидесятой серии##, «Ниссан Патрол»##, из тех, что постарше, «Дефендер»##. Но, учитывая, что вы серьёзно ограничены во времени, то рекомендую не заморачиваться, проехаться завтра по городским автосалонам и поискать «Тойоту Бандейранте»##. Самым оптимальным будет, пожалуй, пикап с двойной кабиной, но и любой другой тоже пойдёт. И я так понимаю, что вы собираетесь забрать с собой свои самолёты?

— Если есть хоть малейшая возможность — то да!

— Размер ворот — шесть метров в ширину и пять — от головки рельса. Высота платформы — один метр шесть сантиметров, длина тринадцать сорок.

— Ну, и самый проклятый вопрос — сколько мне это будет стоить?

— Стоимость одной железнодорожной платформы — десять тысяч реалов, и по пятьсот реалов за кубометр перевозимого объёма. Это касается самолётов и груза, кроме вашей машины.

— Мд-а-а. Сколько весят мои машины, я знаю, но, если честно — никогда не задавался вопросом объёма…

— А что у вас за самолёты?

— «Де Хевиленд сто четырнадцать Херон»## и «Сибишка»##. Первый — четырёхмоторник на четырнадцать пассажиров, второй — четырёхместная амфибия.

— Четырёхмоторник? — Эухенио сделал большие глаза.

— Да. Его спроектировали в конце сороковых, а тогда была короткая мода на небольшие многомоторные пассажирские самолёты.

— А его размеры?

— Длина — около пятнадцати метров, размах крыла — около двадцати двух.

— Его удастся разместить на одной платформе?

— Думаю да, дома посчитаю и скажу точно, но там, скорее, проблемы будут с высотой. Хотя… — я прикинул, — если снять руль направления…

— Алехандро, я ничего не понимаю в самолётах, но с каким его можно сравнить по размеру?

— Стодесятый «Бандейранте»## видели?

— Даже летал.

— Мой примерно такой же по размерам. Размах крыла только побольше.

— Давайте так. Ваш второй ведь совсем маленький? — я кивнул головой. — Тогда объём обоих самолётов посчитаем за пятьдесят кубометров, плюс две платформы, плюс… Вы ещё что-нибудь повезёте?

— Есть ещё двадцатифутовик, я его использую, как склад и мастерскую.

— Это ещё тридцать три кубометра и платформа. С тремя платформами — семьдесят три с половиной тысячи реалов. Платформы там, насколько я знаю, идут в металлолом, и вам вернут за них какую-то сумму. Если справитесь с подготовкой самолётов за выходные, то в понедельник я вас отправлю. Совет: если у вас после покупки машины и оплаты перехода останутся деньги, то лучше везти их в виде золота.

Мда… Лезть покупать золото, когда твои счета могут в любую секунду быть арестованы…

Я изложил эти соображения Эухенио.

— Вы можете перечислить деньги мне завтра, а я подвезу вам золото перед переходом. И не волнуйтесь, честность в денежных делах — залог моего успешного пребывания на своём месте, а я им дорожу. Да и Энрико… За спасителя Эсмеральды он оторвёт яйца даже Папе Римскому.

— Можно подумать — они ему ещё нужны?

— Ещё как нужны! — Эухенио хохотнул. — После афронта с папессой Иоанной на святой престол без них не допускают.

Он сделал жест официанту, показывая, что хочет рассчитаться, и протянул мне визитку.

— Позвоните завтра утром и сообщите своё окончательное решение. И ещё: при положительном решении прихватите с собой фотографию для документа, с которым вы пойдёте на ту сторону.

* «Бич 200» — двухмоторный пассажирский самолёт фирмы «Beech». Выпускался с 1972 года, оснащён двумя турбовинтовыми двигателями и может перевозить до 15 пассажиров. Широко распространён по миру.

** «Цессна 421» — двухмоторный пассажирский самолёт фирмы «Cessna Aircraft Co». Выпускался с 1965 года оснащён двумя поршневыми двигателями и может перевозить до 6 пассажиров. Широко распространён по миру.

*** «Ферчайлд Метро» — двухмоторный ближнемагистральный и административный самолёт фирмы «Fairchild». Вместимость 19 пассажиров. Пропорциями фюзеляжа действительно напоминает заострённый колышек.

19 апреля 2008 года, 00 часов 29 минут. Бразилия, Сан-Паулу, субпрефектура Вила-Мария. Алехандро Бланко

Я вёл свою «Тойоту» по ночному Сан-Паулу и размышлял о произошедшем. Меня не удивил поступок Тимофеича — гнильца стала проявляться в нём задолго до нынешних событий, и то, что он постарается всё, что только возможно, перевесить с себя на других и на меня в том числе, было понятно. Нужно было делать ноги, и делать так, чтобы пиндосы не достали!

Что же касалось сделанного мне предложения… Эухенио я поверил. Поверил, несмотря на всю его невероятность. Слишком уж небольшие деньги были у меня, чтобы пытаться их выманить таким изподвывернутым способом. А главным козырем Эухенио были как раз слова Энрико о том, что он ему доверяет.

За прошедшие годы я хорошо узнал его. Эта маленькая засранка Эсмеральда была для Энрико дороже всего на свете, и я понимал, что он сделает всё возможное для человека, который спас её от гибели, когда уличная шпана каким-то образом признала в ней дочь полицейского. Энрико сказал, что Эухенио можно доверять, вот и буду исходить из этого, а шхериться в джунглях и спать с пистолетом под подушкой — увольте.

Я только успел войти в квартиру и сбросить туфли, как снова заиграл телефон. Хорхе.

— Буэнос ночас. Я разговаривал с Энрико и в курсе твоих проблем. Ты собираешься исчезнуть в Амазонии? Если надо, то я присмотрю за твоими птичками, пока всё не утрясётся.

— Буэно. Спасибо, но я пойду другим путём, — я усмехнулся невольному цитированию классика. — Это не моя тайна, так что — извини.

— Понимаю, но Энрико в курсе?

— Энрико доверяет этому человеку, ну и я тоже, — сказав это, я поймал себя на мысли, что говорю об уходе, как о деле уже решённом. Ну, значит, так тому и быть!

— А птички…

— А птичек завтра, вернее — уже сегодня, мне надо будет разобрать и подготовить для перевозки по железной дороге.

— По железной?.. Ладно, молчу, молчу. Я завтра позвоню ребятам и подскочу сам, помогу тебе раскидать твоё железо.

— Хорхе… Тут такое дело… Общение со мной может создать для тебя проблемы… — тут Хорхе прервал меня непереводимой темпераментной тирадой на португальском, английском и русско-матерном, коим он благодаря многолетнему общению со мной владел неплохо: — …дь! Я тебе друг или просто сижу рядом? Что ты мне говоришь такие вещи?!

— Конечно, друг, но именно поэтому я тоже должен думать о тебе…

— Думать он должен! Что тебе будет нужно с утра?!

Я подумал.

— Если получится — несколько аварийных пневмомешков. Подложим их под фюзеляж, при демонтаже крыльев.

— Будут тебе мешки! Когда завтра приедешь?

— Думаю — к девяти. Сейчас ещё нужно продумать, как пристроить «Цаплю» на платформе так, чтобы она не вышла за вертикальный габарит.

— Это сколько?

— Пять метров.

Хорхе немного помолчал и, видимо, пришёл к тем же выводам, что и я.

— Если снять руль направления, то по идее, должна вписаться. В крайнем случае немного накренишь.

— Спасибо за идею. Я хотел задрать нос.

— Да не жалко. Ну ладно, завтра на аэродроме поговорим. Пока.

— Пока, Хорхе.

Хороший мужик. Вот, ёлы-палы, почему одних деньги и власть превращают в дерьмо, а другие так и остаются нормальными людьми?!

Я открыл ноут, полез в сеть уточнять размеры платформы и слегка охренефигел! Перемещаясь на большие расстояния только по небу, я и не знал, что, оказывается, в Бразилии аж ЧЕТЫРЕ стандарта железнодорожной колеи — большая часть дорог имеет колею тысяча миллиметров (я такую в своей жизни видел только в детстве, когда отдыхал в Евпатории, там по ней ходил трамвай). Мне же предстоит отправляться в путь по «ирландской колее» в тысячу шестьсот миллиметров. Ещё где-то есть тридцатидюймовка — семьсот шестьдесят два миллиметра, а в джунглях Амазонии попадаются кусочки европейского стандарта в тысячу четыреста тридцать пять миллиметров!

Так. Теперь нужно прикинуть, как разместить птичку на платформе. В принципе, высвечиваются два варианта — делать ложементы непосредственно на платформе и соорудить раму, уложить на неё птичку, а уже раму поставить на платформу.

В первом случае мы выигрываем сантиметров десять по высоте, но приобретаем геморрой с перевозкой разобранного самолёта до платформы и, учитывая, что структура в которой работает Эухенио, американская, а эти орлы привыкли, что под них все должны подстраиваться, то зуб даю, что на той стороне — привычный для янки европейский стандарт. А это значит… Это значит, что мне, с высокой степенью вероятности, светит встреча с европейской колеёй. И учитывая, что платформы после перехода идут в металлолом, рассчитывать на то, что на них можно будет по-быстрому поменять тележки, ну, скажем, несколько самоуверенно. И, скорее всего, будет перевалка на платформу под европейскую колею… Значит, делаем раму и, если не будет хватать высоты, то наклоняем фюзеляж градусов на тридцать.

Я быстренько варганю эскиз. Так. Движки, стабилизатор и руль направления грузим на платформу с «Сибишкой». Консоли… Если будем наклонять фюзеляж, то… Ладно, это завтра будем посмотреть на месте. А сейчас — отбой. Завтра будет ОЧЕНЬ трудный день.

Я лежал в кровати, но, несмотря на глубокую ночь, сон не шёл… Вспоминались события почти трёхлетней давности, сделавшие меня самолётовладельцем и обеспечившие сейчас букетом проблем.

Меня тогда занесло в Марилию. Клиент сказал, что обратно полетим завтра. Я наблюдал за заправкой «Цессны» и чесал языком с водителем заправщика, благо что португальским владел уже в совершенстве. И тот по какому-то поводу сказал, что за дальним ангаром уже больше двух лет стоит заброшенный четырёхмоторник размерами с «Бандейранте». Меня это заинтересовало — маленький и четырёхмоторный. Если честно, в истории развития мировой гражданской авиации я был изрядным профаном, всё как-то времени не хватало, то женщины мешали, то охота. Вот историю советской авиации ещё с детства знал на «ять».

Я пошёл посмотреть, что же это за аппарат. За ангаром на грунте стоял выкрашенный в золотой цвет действительно четырёхмоторный самолёт с рядными движками перевёрнутого типа и двухлопастными винтами. И то, и другое в натуре я видел в первый раз. Сверху по фюзеляжу шла крупная красная надпись готическим шрифтом «Рихард Лемке II». Видок у машины был жалкий и заброшенный, несмотря на качественную окраску. Было видно, что к самолёту уже давно никто не подходил, даже траву под ним не удосужились покосить.

В администрации аэропорта мне поведали достаточно грустную историю этой машины.

Около трёх лет назад на ней прилетел тот самый Рихард Лемке с супругой, уроженкой Марилии. Сам из себя он был младшим сыном миллионера из Гамбурга, красивым великовозрастным раздолбаем и маменькиным сынком, типичным представителем «золотой молодёжи», «золотой», в первую очередь, для карманов родителей. Что у него там произошло с женой — до конца так и осталось неясным, но он её грохнул. Одно время это было темой местных СМИ, и примерно год назад суд припаял ему пятнадцать лет. Самолёт сначала стоял под арестом, и за его стоянку ещё платили, а после приговора платить перестали.

Блин! У меня зажужжало, как у мальчика, увидевшего в витрине магазина интересную игрушку! Посмотрев на часы, я набрал Энрико и попросил его узнать местонахождение сидельца.

Через два дня я оказался в кабинете начальника тюрьмы (опять спасибо Энрико), а напротив меня сидел зашуганный человечек в тюремной робе. Предложение продать мне самолёт он принял почти сразу. Энрико, когда давал мне адрес тюрьмы, сообщил и о том, что Лемке там ходит в опущенных, и ему нужны деньги, чтобы хоть как-то облегчить свою жизнь на нарах. Ну, это, в общем-то, его проблемы. Мы немного поторговались. Я давил на то, что мне придётся оплачивать задолженность за стоянку в аэропорту и приведение машины в нормальное состояние после двух лет пребывания в бразильском климате. Лемке, судя по всему, никогда раньше не заморачивался такими деталями и немного поупирался, но, когда я сделал вид, что могу и плюнуть на сделку, он не выдержал и сдался. Я тут же вызвонил нотариуса и уже через пару часов, уплатив сто сорок две тысячи долларов, стал владельцем «Де Хэвиленда 114 Херон».

Покупал я, если честно, кота в мешке, так как даже не побывал внутри самолёта, единственное, что мне было известно и что внушало надежду на хорошее состояние машины — это то, что она всю дорогу эксплуатировалась, как VIP-самолёт, что предполагало не слишком большой налёт и хорошее обслуживание.

Внимательный осмотр, когда я через три дня снова прилетел в Марилию, подтвердил это.

Но вот, что меня добило и уронило к центру Земли и так весьма низкое мнение о Лемке, так это отделка самолёта. Мало было помпезной золотой окраски, так и салон был оформлен сколь роскошно, столь и кричаще безвкусно. Позолота, красное дерево, одним словом — дорогой кич.

В передней части салона, по левому борту, стояли два роскошных кресла и столик между ними, в задней, по правому борту, роскошный диванище (типа сексодром), в разложенном состоянии перекрывавший фюзеляж от борта и до борта. И кресла, и диван были обтянуты шкурами зебры (я думаю, что «зелёные» осудили бы Лемке за этот диван строже, чем за убийство жены).

Директор аэропорта, лично отправившийся передать мне свою головную боль, увидев отделку, сделал мне предложение, от которого я не сумел отказаться — я отдаю ему кресла и диван, а он утрясает вопрос с задолженностью за стоянку. Предложение, действительно, было царским, ибо я собирался использовать «Цаплю», как пассажирскую машину, и уже через час авиамеханики, громко матерясь, вытаскивали диван из салона.

Потом мы отбуксировали самолёт из закоулка, в котором он отстаивался, поставили на подъёмники и проверили работу шасси, затем заменили масло в движках, бензин в баках и устроили длительную прогонку. Я же всё это время сидел в командирском кресле и лихорадочно листал «ПОХ», а по-русски РЛЭ — руководство по лётной эксплуатации, к моему великому счастью, оставленное предыдущим экипажем в кабине. В принципе, ничего особо сложного там не было, да и стоило учесть тот факт, что четыре таких самолёта летали в эскадрилье, обслуживавшей королевскую семью Великобритании, а немалое число других, наподобие моего, служили VIP-машинами. Так что репутация у машины была.

Чтобы у меня не возникло проблем с полётами на моём приобретении, я через Хорхе пригласил Филипе Жобима — наверное, уже единственного в Бразилии пилота-инструктора, который имел право дать допуск к полётам на «Цапле».

Технари закончили гонять движки, сеньор Филипе устроился в правом кресле, дождался, когда они покинут борт и невозмутимо начал читать карту контрольных проверок, а я, слегка дёргаясь (всё таки кабина непривычная) выполнял озвученные им пункты. Когда птичка зарокотала всеми четырьмя двухсотпятидесятисильными движками, я запросил у диспетчера выруливание и покатил на исполнительный. Дождавшись «добра» на взлёт, я скомандовал:

— Взлетаем, — двинул правой рукой РУДы на максимум и отпустил тормоза. «Цапля», набирая скорость, покатилась по полосе.

— Скорость принятия решения, — доложил синьор Филипе.

— Взлетаем.

— Скорость отрыва, — я подождал, пока самолёт наберёт ещё пару узлов, и мягко потянул штурвал на себя. Машина плавно оторвалась от полосы и стала набирать высоту. Сеньор Филипе поставил рычаг управления шасси в положение «убрано», самолёт слегка качнуло, и он пошёл вверх чуть резвее.

На тысяче футов мы сделали большой круг над Марилией, проверяя работу двигателей, а я осваивался с поведением машины. Всё было нормально, и, запросив эшелон три тысячи футов, мы взяли курс на Сан-Паулу. По пути сеньор Филипе несколько раз давал мне команду сменить эшелон, выполнить вираж или змейку, по ходу дела делясь своим опытом полётов на «Цапле». На подходе к Кампу-Ди-Марти он задал мне самый актуальный в данной ситуации вопрос:

— Сядешь?

— Да, — я утвердительно кивнул головой. Машина чувствовалась хорошо, была послушна, и я чувствовал, что сяду.

Получив добро от диспетчера, я начал строить глиссаду, синьор Филипе помалкивал, наблюдая за моими действиями. Сел я в итоге нормально, разве что с изрядным перелётом, но для первой посадки на новой машине, это было вполне допустимо.

Когда мы зарулили на стоянку, он довольно посмотрел на меня, и сказал:

— Так, Алехандро. Слетал ты неплохо, завтра мы сделаем ещё пару вылетов по часу, закрепишь навыки на посадке, а потом можешь заниматься приведением машины в нормальное состояние. Как закончишь — позвони, слетаем ещё разок и, буде всё нормально, я оформлю тебе допуск. Ну, а сейчас, я так полагаю, мы можем слегка пообедать в хорошем месте? — и он хитро прищурился.

Всё так и получилось. За месяц я убрал из самолёта лишние примочки, предназначенные для ублажения тушки и гонора предыдущего владельца, переоборудовал салон в обычный пассажирский, на четырнадцать мест. Золотой цвет остался по бокам фюзеляжа и передним кромкам крыльев, верх фюзеляжа, большая часть плоскостей и оперение стали белыми, появились две светло-голубые полосы по бокам. Ещё я накрасил матовый треугольник тёмно-синего цвета на носу, перед остеклением кабины. Это делается, чтобы при полёте против солнца не ловить глазами блики от носовой части самолёта, и, судя по тому, что раньше нос птички был золотым, Лемке было абсолютно наплевать на удобства экипажа.

Сеньор Филипе, как и обещал, сделал мне контрольный полёт и оформил допуск к коммерческим полётам на «Цапле». Я её зарегистрировал, провёл через инспекцию и получил разрешение на коммерческие полёты.

Мы с Хорхе договорились, что он арендует её у меня, а водить её буду в основном я.

19 апреля 2008 года, 09 часов 16 минут. Бразилия, Сан-Паулу, аэропорт Кампу-Ди-Марти. Алехандро Бланко

Когда я приехал на стоянку, Хорхе уже ждал меня.

— Ну что? Ты хоть самую малость выспался? Или до утра чертежи чертил?

— Да выспался, выспался… Смотри, — я раскрыл ноут. — Делаем раму, на неё устраиваем фюзеляж и консоли. Фюзеляж будет, правда, немного выступать за платформу, но это терпимо. Движки, стабилизатор и руль направления, мы устроим на второй платформе, с «Пчёлкой».

Прикинув ещё раз — что и как, Хорхе отправился организовывать механиков, а я принялся обзванивать фирмы, работающие с металлом, и договариваться, чтобы они сварганили рамы под оба самолёта. Нашёл подходящую фирму я относительно быстро, но пришлось раскошелиться — как ни крути, а выходные. Но фирма, взявшаяся за работу, обещала, что завтра к обеду рамы будут готовы.

Собранная Хорхе команда механиков тем временем начала сливать топливо из баков и готовить демонтаж движков. Заодно сходу решилась и одна из моих проблем: один из механиков услышал, как я обсуждаю с Хорхе, куда лучше пристроить мою «Тойоту», и порадовал меня тем, что его приятель мечтает о такой. Приятеля вызвонили, через час он примёлся, и ещё через полчаса моя «квадрициклетка» сменила хозяина, а я взял такси и отправился в турне по автосалонам, торгующим секонд-хендом.

Искомое я обнаружил в пятом по счёту. До этого мне пытались либо впарить какой-нибудь очень новый и ужасно нежный кроссовер, либо уже откровенные руины, нуждавшиеся, как минимум, в капремонте, а как максимум — в сталеплавильной печи. Правда, в третьем мне предложили «шестидесятый» Ниссан Патрол» с дизелем «два и восемь», и я уже сделал на него стойку, но водила такси, которого я привлёк как независимого эксперта, сказал, что его турбонаддув уже даже не кончается, а давно кончился. И вот в пятом по счёту салоне я нашёл то, что мне было нужно — пикап «Тойота Бандейранте» с удлинённой кабиной и четырьмя дверями выпуска мая две тысячи первого.

После поездки мы с экспертом пришли к заключению, что машина в хорошем состоянии, но тем не менее сумели выдавить из продавца скидку за слегка помятое правое переднее крыло и царапину по правому борту.

Когда я вернулся на обновке на аэродром, наша бравая технота уже заканчивала раскидывать «Цаплю», а фирмачи-металлисты уже привезли заказанные профили.

Я объяснил им, что требуется собрать и каких размеров, а сам принялся за разборку «сибишки».

«Рипаблик эр си три Морская Пчела» появился у меня полгода назад и при несколько забавных обстоятельствах.

Примерно через три месяца после того, как я начал летать на «Цапле», в аэропорту Кампу-Гранди ко мне подошёл крупный мужчина лет пятидесяти, представился как Педро Алвареш да Силва и выразил желание зафрахтовать мою «птичку» на неделю. Я уточнил маршрут полёта и назвал цену. Согласившись, синьор да Силва повел меня знакомиться с пассажиром, а точнее пассажиркой, своей матерью донной Луизой Алвареш да Силва.

Вышеозначенная синьора, вдова крупного скотопромышленника, лет этак за семьдесят, обладала махонькой и сухонькой фигурой, больными ногами, суковатой полированной клюкой, железным характером и взрывным темпераментом. Впоследствии, когда она стала моей постоянной клиенткой, мне не раз доводилось наблюдать, как её клюка гуляла по бокам как самого синьора Педро, так и немалого клана её младших сыновей и внуков. И эта самая донна Луиза не испытывала никакого доверия к двухмоторным самолётам, а одномоторные так вообще считала созданием врага рода человеческого. Как потом рассказал синьор Педро, в семьдесят девятом году его отец разбился на одномоторной «Цессне» из-за отказа двигателя.

И вот, увидев в аэропорту небольшой, но ЧЕТЫРЁХМОТОРНЫЙ самолёт, она воспылала желанием воспользоваться его услугами, а в дальнейшем стала регулярно заказывать его для полётов в разные места Бразилии. Синьор Педро даже сделал мне предложение продать «Цаплю», но встретив непреклонный, хотя и вежливый отказ, настаивать не стал.

В октябре прошлого года донья Луиза полетела к своей подруге молодости в Петролину. Меня пригласили на ужин, и во время застольного трёпа всплыло, что у хозяйки в загородном доме уже около семи лет стоит в сарае маленький самолёт. На нём в своё время летал её младший брат. Потом, в один не самый прекрасный день, у него клинанул в полёте движок. Брат сумел посадить самолёт на поле и даже не поломать, но охладел к полётам, а через несколько месяцев у него обнаружился рак, и стало совсем не до авиации. Через полтора года он умер, а машина с тех пор так и пылилась в сарае.

Я выразил желание взглянуть на него в видах возможной покупки, и хозяйка согласилась. Правда, донья Луиза потом весь вечер выговаривала ей за то, что та собралась продать её любимому лётчику ОДНОМОТОРНЫЙ самолёт, а мне досталось за то, что, имея прекрасную и, главное, четырёхмоторную машину, я хочу найти себе приключений на пятую точку.

На следующий день я поехал с сыном хозяйки смотреть самолёт и с удовольствием обнаружил страшно пыльный, разобранный, со снятым движком «Рипаблик эр си три». Крохотный четырёхместный самолёт-амфибия понравился мне сразу, а донья Луиза, убедившись, что я твёрдо решил купить себе «это безобразие», сменила гнев на милость и провела среди своей подруги такую разъяснительную работу, что птичка досталась мне аж за двенадцать тысяч реалов!

Через два дня погруженная на машину «Пчёлка» отправилась в Сан-Паулу и добралась до Кампу-Ди-Марти даже раньше меня.

За прошедшие месяцы я её отреставрировал, покрасил, но больше всего времени ушло на поиск запчастей и капремонт двигателя. Как бы в насмешку, когда движок был уже почти готов, я нашёл в интернете ещё один, практически новый. Конечно, я его купил и поставил на «Пчёлку». Оставалось утрясти последние вопросы с официальным допуском птички к полётам. Будь бы это на каком-нибудь провинциальном аэродроме, я бы без колебаний забил на всю эту бюрократию, но в аэропорту, расположенном в черте крупнейшего города страны, такие номера были чреваты. Так что свой первый после ремонта вылет на «Пчёлке» мне суждено сделать уже там, куда меня грозится запулить Эухенио.

Малышку мы разобрали без проблем, там, собственно, нужно было только снять консоли крыла да изготовить раму под сам самолёт, а заодно и под движки. Стабилизатор и руль направления «Цапли» сделали быстро. Дальше началась возня с подгонкой ложементов под фюзеляж «Цапли», и с этим мы проваландались до вечера.

Когда технота распрощалась со мной и отправилась по домам, я прикинул и решил всё-таки не рисковать и, предварительно звякнув Энрико, отправился ночевать в небольшой отельчик для командированных и коммивояжёров средней руки.

20 апреля 2008 года, 08 часов 11 минут. Бразилия, Сан-Паулу, аэропорт Кампу-Ди-Марти. Алехандро Бланко

Наутро воскресенья мы снова встретились на аэродроме, а перед этим мне позвонил Энрико и сказал, чтобы я не переживал, первые телодвижения в направлении розыска Александра Белого будут сделаны, в самом лучшем случае, к середине недели.

Уложив с помощью заказанного крана самолёты на ложементы рам, мы тщательно закрепили их с помощью широких такелажных лент.

После этого я отзвонился Эухенио, и тот сказал, что пусть самолёты лежат до завтрашнего утра на аэродроме. Мне же порекомендовал затариться комплектом бытовой техники, потом позвонить ему и уточнить сумму, на которую я буду брать золото. Потом он добавил, что мою фотографию ему уже дал Энрико, и спросил, под каким именем я хочу отправиться в новый мир. Я поблагодарил его за совет и сказал, что меня устраивает моё нынешнее.

Но решил начать не с покупки холодильников-морозильников, а позвал с собой двоих механиков, отправился к своему контейнеру и тщательно проинспектировал его содержимое, заодно укладывая всё покомпактнее и швартуя. Запчастей и расходников у меня было более чем. Техника старая, проще заказать сразу много, чем потом ждать, когда же найдётся нужное. Потом заказал тонну масла для движков и десять досок-пятидесяток. А закрепив бочки с маслом, вспомнил офицерскую юность, навыки загрузки контейнеров, и быстренько соорудил из досок перегородку, отделявшую авиационно-техническую часть контейнера от бытовой. И уже после этого отправился по магазинам бытовой техники и затарился от души.

Здоровенный холодильник, морозильник не меньших размеров, стиральная машина, микроволновка, электродуховка, газовая и электрическая плиты, кухонный комбайн, миксеры-тостеры, набор кастрюль и сковородок (тут я ориентировался примерно на то, что заказывала для дома Светка), пара утюгов, гладильная доска. Потом отправившись в отдел, торгующий инструментом, затарился и там, тоже по полной программе, а на закуску купил десятикиловаттный дизель-генератор. Заказав перевозку всего этого на аэродром, я забежал в охотничий магазин, закупился там четырьмя комплектами камуфляжа, обувью и трёхдневным рюкзаком. По максимуму запасся и боеприпасами к своим стволам.

Вернувшись на аэродром, затолкал в контейнер бытовую технику и отправился домой.

Приехав, позвонил квартирной хозяйке и сообщил, что съезжаю по срочным обстоятельствам, и занялся сборами. Меня опять удивило, что, даже прожив на одном месте почти шесть лет, я снова имел лишь три большие сумки с вещами и лёгкий алюминиевый сейф с оружием.

Всерьёз охотиться я начал в Африке, и мой нынешний комплект нарезного оружия состоял из почти нового американского «слонобоя» фирмы «Монтана»## пятьсот пятого калибра под патрон Гиббса и норвежской винтовки Краг-Йоргенсена## калибра шесть и пять.

«Монтану» я купил в Замбии весной двухтысячного у венгра, приехавшего поохотиться и влипшего в проблемы. Пока он валил слонов и буйволов, дома на него подали в суд и арестовали счета, а налички в этот момент при нём практически не оказалось. В итоге «монтана» досталась мне за две тыщи «убитых енотов».

В школе я весьма наплевательски относился к биологии и, только приехав в Бразилию, с изумлением узнал, что Южная Америка — это континент мелочи, самое крупное дикое животное, тапир, весит около двухсот килограммов, и для «монтаны» здесь просто нет целей. Пришлось покупать ствол полегче, и я остановил свой выбор на норвежской винтовке.

Пистолетов у меня было тоже два — привезённый из Африки «макарка»## и кольт «Дженерал оффисир»##, слегка укороченная версия кольта «девятнадцать одиннадцать», выпускавшаяся в США для вооружения генералов и адмиралов, подаренный мне одной из моих любовниц. Судя по надписи на накладке рукояти, мой экземпляр раньше принадлежал бригадному генералу Дж. Стивенсу.

Из гладкого оружия, у меня была только «Итака 37 магнум»## двенадцатого калибра, шестьдесят восьмого года выпуска, с комплектом из трёх стволов: двадцатидвухдюймового со сверловкой «цилиндр с напором» — для картечи и пули, двадцатишестидюймового «чок три четверти» — для большинства охот, и тридцатидвухдюймового «суперчока» — для стрельбы по гусям.

Дождавшись квартирной хозяйки, я отдал ей ключи, поблагодарил за терпимое отношение к моим холостяцким похождениям и регулярным визитам дам, махнул рукой на месячный залог и остаток квартплаты за апрель и отправился ночевать в ту же гостинку.

21 апреля 2008 года, 11 часов 47 минут. Бразилия, Сан-Паулу, аэропорт Кампу-Ди-Марти. Алехандро Бланко

Колонна из трёх тралов и крана выехала с территории аэропорта. Стоявший рядом со мной Эухенио повернулся:

— Ну что, поехали?

— Поехали, — внезапно я навернул себя по органу, предназначенному для ношения бейсболок. — Вот болван!

— Что случилось?! — Эухенио встревожено посмотрел на меня.

— Да ничего страшного. Просто вчера забыл купить телевизор. Привык, что он в квартире есть, а что он хозяйкин, как-то забыл. Успеем купить по дороге?

— Успеем. Вам будут нужны на него деньги?

— Нет. Я на всякий случай оставил себе пять тысяч реалов наличными.

— Ну и отлично. По дороге как раз будет торговый центр.

Мы расселись по машинам и поехали вдогонку колонне с самолётами. Торговый центр действительно оказался по дороге, и покупка заняла не больше пяти минут. Правда, я сначала нацелился на «плазму», но зашедший вместе со мной Эухенио подсказал, что её главным недостатком является небольшой срок службы, и в итоге я просто ткнул в тридцатидвухдюймовый жидкокристаллический «Самсунг» — заверните плиз-з.

Закинув покупку на заднее сиденье пикапа, я погнал за машиной Эухенио, и примерно через полчаса мы въехали во двор небольшой грузовой железнодорожной станции. Тралы уже были там, и первую раму с фюзеляжем и консолями «Цапли» как раз переставляли портальным краном на платформу. Платформы, как я и предполагал, были «на последнем издыхании» и ни на что, кроме как в металлолом, уже явно не годились.

Мы дождались, когда переставят вторую раму и контейнер, а потом Эухенио обратился ко мне:

— Машину рекомендую тоже поставить на платформу, а на месте вы сядете в неё и перейдёте в ней.

Я кивнул головой, соглашаясь. Эухенио бросил пару фраз в «уоки-токи», и мой джип через несколько минут очутился на платформе, пришвартованный за колёса четырьмя матерчатыми лентами. К платформам прицепился небольшой маневровый тепловоз и потащил их к выходу.

— Алехандро, давайте закончим с нашими финансовыми делами и поедем к месту отправки, — Эухенио выудил из своей машины дипломат и достал из него маленький пластиковый контейнер. — О… А вот и Энрико!

Я повернулся к автомобильным воротам станции. В них как раз въезжал его автомобиль. Остановив его возле нас, Энрико выскочил и протянул мне руку.

— Здравствуй, Алехандро. Хорошо, что я успел, — Энрико повернулся к родственнику. — Привет, Эухенио. Спасибо, что дождались.

Снова повернувшись ко мне, он продолжил:

— Алехандро, я знаю, что мы больше не увидимся, и я хочу сделать тебе на прощание подарок, который тебе точно пригодится.

Энрико нырнул в свою машину, вытащил оттуда продолговатый кофр и водрузил его на капот.

— Смотри, — он откинул крышку, и я увидел короткую винтовку с гнездом для магазина в прикладе (если я не ошибаюсь, такая компоновка называется «булл-пап»), похожую на «фамас», которую я как-то видел в Африке у французских десантников.

— Это «лапа ноль три». Делали для нашей армии, но воякам она чем-то не понравилась, и опытная партия ушла в полицию. Патрон — «двести двадцать три НАТО», магазины от «эм шестнадцать». Ну и, — тут он вытащил обувную коробку, обмотанную скотчем, — тут тысяча патронов.

— Энрико, а у тебя не будет из-за неё проблем?

Энрико наградил меня чувствительным тумаком в печень:

— Вот ведь человек… Да не переживай ты! Её завтра же спишут, как утраченную во время учений. Один раздолбай утопит её в болоте, так что за меня можешь не переживать.

У Эухенио заиграл мобильник, тот поднёс его к уху, несколько секунд слушал, а потом, нажав отбой, обратился к нам:

— Так, пора. Алехандро, — он протянул мне контейнер, — тут пятьдесят два крюгерранда, тысяча шестьсот семнадцать грамм. И вот, — он вынул из бумажника и протянул мне карточку, размером с кредитную, — ваш главный документ там.

Я, не глядя, сунул карточку в карман, открыл контейнер и увидел там знакомые мне ещё по Африке юаровские монеты. Быстро пересчитав их, я закрыл контейнер и положил его в кофр с винтовкой, а Эухенио продолжил:

— Ну, прощайтесь. Нам пора. А тебе, — он повернулся к Энрико, — не стоит появляться там.

Энрико облапил меня и стиснул так, что затрещали рёбра.

— Алехандро, я буду молиться за тебя! И Эсмеральда тоже! — его глаза подозрительно заблестели. Мы ещё раз крепко обнялись, и я сел в машину к Эухенио.

Ехать было недалеко. Примерно через два километра мы въехали в большие и на этот раз сразу закрывшиеся за нами ворота. За воротами был двор намного меньше того, где мы грузились, с несколькими рельсовыми путями, на одном из которых стояли мои платформы. Как раз этот путь уходил вглубь большого ангара.

— Так. Теперь о том, что вам надлежит сейчас делать. Вы сядете в свою машину, а я отправлюсь настраивать переход. Переход включается отдельно для каждой платформы. Путь, ведущий в Ворота, сделан под небольшим уклоном, и платформы вкатываются в них сами. Для вас же главное запомнить, что при прохождении Ворот — главное замереть и затаить дыхание. Шевелиться во время прохождения смертельно опасно. Не далее, как на прошлой неделе, мы отправляли группу вместе с грузом, и один из них в последний момент дёрнулся, — Эухенио поморщился. — Стены и потолок ангара пришлось отмывать полдня, а если представить, как выглядели его спутники на той стороне…

Тепловозик тем временем протолкнул платформу с «Цаплей» в ворота ангара. В них сверху висела на цепочках полосатая планка, как я понял, с её помощью проверялся вертикальный габарит.

Мы прошли в ангар. Перед дальней стеной стояла П-образная конструкция с закреплёнными на ней цилиндрами и горизонтальным светофором.

Эухенио поднялся на стоящий в стороне небольшой подиум с пультом, а ещё два человека отцепили платформу с «Цаплей» и зафиксировали её накинутой на сцепку тросовой петлёй.

Эухенио тем временем активно что-то делал за пультом. В ушах у меня возник постепенно усиливающийся звук, переходящий в противный, дерущий внутренности визг. Внутри Ворот прострелило несколько раз искрами и… возникло колышущееся, ртутного цвета, зеркало. На светофоре загорелся желтый свет, и визг стал усиливаться. Когда он стал нестерпимым, загорелся зелёный, один из помощников Эухенио дёрнул рычаг, тросовая петля расцепилась, и платформа покатилась в зеркало. Я с замершим дыханием смотрел, как исчезает в колышущейся ртути мой самолёт. Вот исчезла задняя сцепка, раздался щелчок, зеркало исчезло, и наступила тишина.

— Впечатляет? — раздался довольный голос Эухенио.

— Не то слово!!! — я покрутил головой. — Если честно, то до конца поверил только сейчас!

— Понимаю. Сейчас ждём пять минут — это гарантия, что с той стороны успеют убрать платформу, и запускаем вторую.

Спустя десять минут я сидел в кабине «бандейранте», слушал набирающий силу визг и собирал до кучи всё своё самообладание. На светофоре жёлтый сменился зелёным, и платформа медленно двинулась вперёд. Я изо всех сил вцепился в руль, вперившись взглядом в накатывающееся на меня колышущееся зеркало. Вот в него погрузился капот… вот оно накатилось на меня… Чувство было, как будто меня вывернуло «мехом внутрь»…

20 апреля 2008 года, 19 часов 55 минут. Москва, съёмная квартира в Бирюлёво. Рогнеда Костина

Я сижу на диване и листаю затрёпанный трёхмесячной давности «Космо», Аня и Лялька пьют пиво на кухне, Сучка (это за глаза, а так она, конечно, Верка) сидит за столом и красит ногти. Чем занимаются остальные — мне не видно. Скоро заявятся «котики» и повезут нас на точки и по заказам. Долбаная Москва, долбаная жизнь…

Щёлкнул замок входной двери, и в комнату, оставляя на полу грязные следы, вошёл Паштет, один из наших «котов».

— Та-ак. Девулечки, радуйтесь! У вас сегодня воскресник, и предстоит ударно поработать с серьёзными людьми. Быстренько подорвались, нафуфырились и по машинам.

Я матюкнулась про себя. Опять нами расплачиваются за какие-то услуги, а то и просто за молчание.

Я встала и направилась в ванную. Паштет, когда я проходила мимо него, цапнул меня за нижнюю челюсть:

— А для тебя, милка, особый заказ, тебя попросил Махмуд.

Вырвав лицо из лапы Паштета, я заскочила в ванну и защёлкнула за собой дверь. Вот же… Опять не повезло! Опять этот сучий потрох Махмуд! От души пожелав и ему, и Паштету, пожизненной импотенции, цирроза печени и круглосуточного недержания сфинктеров, я по-быстрому умылась и отправилась наводить макияж…

20 апреля 2008 года, 21 час 36 минут. Москва, сауна «Полярное сияние». Рогнеда Костина

Я стояла, опершись четырьмя костями на диван, а сзади сосредоточенно сопел голый Махмуд. Вот откуда прилипло такое погоняло, к челу с сугубо рязанской рожей? Хотя, если судить по той же роже, интеллект не только не ночевал рядом с ним, но и ближе километра не приближался. Размышляя на эту тему, я не забывала делать ответные движения и в нужные моменты постанывать, ибо Махмуд по отношению к девочкам был изрядной сволочью и неоднократно заявлял «котам», что, мол, опять подсунули деревянную. Хотя мне было сложно представить себе женщину, которой доставило бы удовольствие трахаться с ни…

Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату с оглушительным рёвом: «Лежать! Бояться! Работает ОМОН!» повалили здоровенные лбы в масках и с автоматами.

Я рывком распласталась на диване и успела с наслаждением увидеть, как один из ворвавшихся уронил замешкавшегося Махмуда прямо торчащим колом в паркет, и тот тонко завизжал от боли.

Ещё один из клиентов сдуру плеснул в глаза ближайшему омоновцу водкой и кинулся вглубь сауны. Два других омоновца рванули за ним, и через несколько секунд из дверей донеслись звуки «разъяснительной работы» и вопли «воспитуемого». Когда же они втащили этого придурка обратно, то он выглядел, как будто скатился по лестнице, как минимум, с десятого этажа и не пропустил не одной ступеньки.

Дальше начался обычный шмон, клиентов и «котиков» упаковали и увели.

Нам дали одеться и тоже увезли в отделение. Что меня немного удивило, не в ближайшее. Там уже сидело около десятка знакомых и незнакомых девочек. Нас оформили, а затем всем прямо на месте устроили медосмотр. Он тоже был не таким, как обычно — опрос и венеролог. Нас осмотрели врачи почти всех специальностей, взяли анализы, сделали кардиограмму.

Потом нам неожиданно сообщили, что всем сделают новую комплексную прививку. Часть девочек начала возбухать и скандалить. Но в ответ им пообещали отсидку на сутках и депортацию тем, кто с Украины, а учитывая, что таких было большинство, возражения сразу увяли. Медсестра вколола каждой по шприцу в плечо, и нас загнали в «обезьянник», заявив, что выпустят утром, а сейчас уже заполночь, и мы никуда не доберёмся.

В камере мне почти сразу захотелось спать, я завалилась на ближайшие нары и провалилась в сон.

04 число 04 месяца 24 года, 09 часов 52 минуты. База «Латинская Америка». Алехандро Бланко

…и вернуло в обычное состояние. Бля-я-я! Живой!! И даже целый!!!

Платформа тем временем выкатилась из ангара, в глаза мне ударил яркий солнечный свет, и я сразу почувствовал, что он незначительно, но отличается от того, под которым я прожил все предыдущие годы.

Примерно через пятьдесят-шестьдесят метров платформа остановилась, железнодорожник подскочил и, судя по всему, подставил упор. С одного из ветвившихся по двору путей маневровый тепловозик двинул платформы с самолётами и подкатил к моей. Сработала сцепка, железнодорожник немного повозился, и платформы покатились за тепловозом. Он протащил платформы вперёд, потом стал толкать их обратно, уже на другой путь, снова потянул вперёд и в итоге мы остановились под портальным краном. На пути, что слева, стояли шесть платформ, а колея, судя по моему глазомеру, была слегка поуже. Прикидки перед переходом начали оправдываться.

На платформу взобрался средних лет мужчина в незнакомой форме песчаного цвета, вооружённый короткой «эм шестнадцать». Перешагнув через ленты, которыми была расчалена машина, он остановился возле водительской двери и козырнул.

— Буэно. Рад приветствовать вас на Новой Земле. Вы находитесь на территории базы Ордена «Латинская Америка», — сразу чувствовалось, что португальский ему не родной. — Здесь вам гарантирована полная безопасность, так что можете не волноваться. Но если у вас есть оружие, то его необходимо опечатать. Нахождение с неопечатанным оружием на территории Базы запрещено, — он слегка усмехнулся, — да и бессмысленно.

— Оружие есть, — я вышел из машины, осторожно прошёл вдоль борта и открыл заднюю дверь. — Вот здесь, в кофре, винтовка… — я быстренько выудил из него контейнер с монетами, — а сейф с остальным — в кузове.

Военный достал пластиковую пломбу — синяя пластинка с фиксатором системы «туда суй, оттуда… кхгм» — и пластиковый же прутик, просунул прутик в ушки на кофре (а я их и не заметил!), а потом в фиксатор, и затянул.

Я перешёл к заднему борту «бандейранте», отпер и поднял крышку кузова.

— Здесь, к сожалению, ушек нет.

— Не проблема, — мужик порылся в небольшой продолговатой сумке на боку и достал бумажную полоску с какой-то надписью, отодрал от неё подложку и налепил на дверь и боковину сейфа. — Вот и всё. А теперь вам необходимо пройти в иммиграционный отдел, — мужик спрыгнул с платформы. — За своё имущество можете не волноваться, здесь с этим строго. Идёмте, я вас провожу, всё равно новых переселенцев через грузовые ворота не ожидается.

Я на всякий случай забрал с собой контейнер с крюгеррандами, запер машину и спрыгнул. Мужик повёл меня вдоль путей, я двинулся за ним, разглядывая первый кусочек нового мира.

Мы шли по здоровенному двору, перешагивая через пути, проходя мимо складов и стоящих то тут, то там контейнеров. Солнце пекло даже по бразильским понятиям.

Мы вышли через ворота в высоком заборе, украшенном по верху спиралью из «колючки», и пошли вдоль него.

— А по чьи души такой заборчик?

Мужик хмыкнул:

— Да, в общем-то, внутри базы это излишество, а вот внешний — тот вещь полезная. В первую очередь от местной живности, — он снова хмыкнул. — Если честно, когда я в первый раз увидел картинки с местными хищниками, то мне чуть не поплохело. Потом пообтёрся и привык. Человек ко всему привыкает, к местной живности — тоже. Есть немало любителей поохотиться, и причём на самых опасных.

— А во вторую очередь?

— Что? А-а-а… Во вторую, от местных «джентельменов удачи». Нет, на Базы они не нападали ни разу. Маленькой банде это не под силу, а сколотить достаточно большую, во-первых, элементарно сложно, а во-вторых, сложно и подойти, и, главное, уйти с добычей. Ну и бандиты тоже ведь не дураки и понимают, что тех, кто прыгнет на Базу, будут преследовать, пока не уничтожат. А вот переселенцев — тех щиплют. И тех, кто на машинах, и пару лет назад было даже нападение на поезд. После этого была большая охота, и с тех пор стало существенно спокойнее.

— А бандитов здесь много?

— Хватает. Правда и обхождение с ними куда как попроще, чем за ленточкой.

— Где? А-а-а… Понял, — действительно, смысл выражения был понятен.

— Я из Нидерландов, и меня там страшно бесила ситуация, когда ты не имеешь права дать по башке грабителю, а если дашь, то скорее, чем он, в тюрьме окажешься! — мужик сплюнул. — Зато здесь разбой преследуется беспощадно, и за убитых бандитов Орден платит премии.

Мы вошли в очередные ворота и оказались в большом, засыпанном укатанным гравием, дворе. По гравию были расчерчены белой краской парковочные квадраты. Одну из стен двора частично образовывал фасад одноэтажного здания с двумя мощными железными дверями, снабжёнными табличками на языке Шекспира и Джорджа Буша-младшего — «Охрана» и «Иммиграционный отдел».

04 число 04 месяца 24 года, 09 часов 58 минут. База «Россия». Рогнеда Костина

Ы-ы-ы-ы… Это ж надо было так нажраться! У меня было такое впечатление, что под сводом черепа идёт чемпионат мира по волейболу, где в качестве мяча используют мои многострадальные мозги…

Я попыталась сесть на кровати, но мои ноги внезапно наткнулись на пол, и я обнаружила, что лежу на носилках, а вокруг рядами стоят ещё носилки с девочками. Я не успела даже подумать «чего бы это всё значило?», как мой желудок, со страшной силой попытался выполнить команду «с вещами — на выход».

Упёршись рукой в грубый бетонный пол, я мучительно извергала из себя желудочный сок и желчь, успев мимолётно заметить, что блевотина не пахнет спиртным, когда раздались торопливые женские шаги, и молодой голос произнёс:

— Вам плохо?

— Ы-ы-ы… — с отвращением отплёвываясь, я оценила весь идиотизм вопроса, но честно ответила: — Ы-ы-ы… мне в туалет надо! Срочно!

Мне помогли встать и повели мимо носилок, как оказалось, отгороженных натянутой на тросе грязноватой ширмой, из-за которой до нас донёсся звук проезжающей по гравию машины.

Оказавшись перед дверью с буквами «WC», я была уже не в состоянии думать ни о чём другом и, вломившись внутрь, несмотря на омерзительнейшее ощущение во рту, первым делом плюхнулась на унитаз — мой мочевой пузырь уже почти раздавил и душу, и совесть…

Встав и шагнув к умывальнику, я уставилась на отражение в зеркале. Мат-т-ть моя женщина!!! Остатки макияжа шлюхи приятно гармонировали с синяками под глазами и общей зеленоватостью физиомордии… Принявшись усиленно умываться, я снова обратила внимание на то, что при общеотвратительном состоянии отсутствуют классические признаки бодуна. В памяти стали возникать события предыдущего дня. Сауна. Махмуд (надеюсь, он сломал то, что считал своим главным достоинством). «Маски-шоу». Медосмотр в отделении. Прививка… Прививка?! Мать его за ногу!!! Получается, нам всем под видом прививки вкололи снотворное! Мамочки! Неужели нас куда-то вывезли и теперь разберут на органы!!!

Тут в дверь со страшной силой замолотили, и голос Ляльки сообщил, что если я её немедленно не впущу, то убирать за ней буду сама. Я открыла защёлку, дверь распахнулась, внутрь, чуть не сбив меня с ног, вломилась Лялька и, даже не захлопнув дверь, шлёпнулась на стульчак.

— Ну что уставилась! Проваливай!

— Уже. Проваливаю. А ты смотри, вся в толчок не провались… — оставив за собой последнее слово, я вышла из сортира и закрыла дверь.

Там меня встретила медсестра (или кто она там) и протянула одноразовый стаканчик с зеленоватой жидкостью. Я с подозрением уставилась на неё.

— Что, опять снотворное?

— Нет, эта штука прочистит тебе мозги и приведёт в порядок. А снотворное проще было бы вколоть, пока вы валялись в отключке. Подумаешь, кто-нибудь обгадился бы. Как обделались, так бы и подмылись, — она усмехнулась и добавила: — Да не очкуй ты! Никто вас на органы разбирать не будет. Напротив — вы получили золотой шанс. И лучше им воспользоваться по полной.

Я подумала и выпила содержимое стаканчика.

— А где мы?

— Подожди немного, как все очухаются, так всем сразу всё и расскажут.

04 число 04 месяца 24 года, 10 часов 03 минуты. База «Латинская Америка». Алехандро Бланко

Я открыл дверь с надписью «Иммиграционный отдел». За дверью обнаружилось большое прохладное помещение, с диванами у стен, парой кулеров и стойкой ресепшн, за которой стояли две барышни: одна, похоже, гуарани, вторая — явно европейского происхождения. Европейка разговаривала по-испански с супружеской парой средних лет, а индианочка обратилась ко мне по-португальски.

— Буэнос диас, синьор. Поздравляю вас с прибытием на Новую Землю. Пожалуйста, покажите ваш «ай-ди».

Я замешкался на несколько секунд, потом вспомнил про карточку, которую мне дал Эухенио, и выудил её из кармана. На лицевой стороне была моя физиономия примерно двухлетней давности, масонская пирамида с глазом, шестнадцатизначный номер со штрих-кодом и магнитной полосой и надпись «Alexandro Blanco».

— Благодарю вас, — она провела карточкой через сканер и вернула её мне. — Теперь ваше прибытие на Новую Землю зарегистрировано. «Ай-ди» является на Новой Земле универсальным документом, заменяющим паспорт, метрическое свидетельство и банковскую карту в Банке Ордена. Да, если у вас есть документы, от которых вы хотите избавиться — то вот шредер.

— Отделения Банка Ордена, — продолжила индианочка, — имеются во всех сколь-нибудь крупных населённых пунктах Новой Земли. В них же вы при помощи системы паролей можете восстановить свой «ай-ди» при утере. Денежной единицей на Новой Земле является экю. Стоимость экю привязана к золоту и составляет одну десятую грамма золота за один экю. Если у вас остались с собой деньги из-за ленточки, то рекомендую обменять их здесь на Базе. Дальше их принимают далеко не везде, и вы в любом случае проиграете на курсе. Должна предупредить — с денег, внесённых в Банк Ордена, не в экю и с золота в слитках, монетах и россыпью, ввезённого со Старой Земли, взимается десятипроцентный налог. Но повторюсь, это только со староземных денег и золота. С экю и золотых экю процент не взимается. Эти средства идут на освоение и развитие мира, а также на помощь неимущим переселенцам. Это что касается финансов нашего мира.

— Теперь о том, что он собой представляет, — она положила на стойку брошюрку синего цвета. — Это «Памятка переселенца», Орден предоставляет её всем бесплатно. Там, пусть и в конспективной форме, сообщаются основные сведения о Новой Земле и её населении, о сложившемся на ней государственном устройстве и порядках на различных территориях, о местной живности, а она, поверьте мне, требует внимания. Ну и… Вот такой момент. Год здесь состоит из четырёхсот сорока дней, а день из тридцати часов, плюс тридцатый час — из семидесяти двух минут. Это сделали для того, чтобы сохранить в неприкосновенности секунду, а с ней и возможность без проблем эксплуатировать всю электронику, завязанную на секунды. Так что рекомендую в первую очередь купить себе новые часы, ну и путеводитель, там информация гораздо обширнее, чем в «Памятке».

— Сколько?

— И часы, и путеводитель?

— Да.

Индианочка достала из-под стойки несколько коробочек и книжку.

— Часы по двадцать долларов обычные и по сорок — водозащищённые. Путеводитель — десятка. Комплект карт, если будете брать, двадцать.

— Водозащищённые часы, путеводитель, карты, — я нырнул в бумажник и достал трёх «ягуаров»*.

Индианочка, я пригляделся к бейджику — Исабель, пощёлкала клавишами компа.

— Готово. Сдачу я вам зачислила на счёт. Пойдёмте сначала в банк, а потом вам надо будет посетить медблок, прививки — вещь в наших краях абсолютно необходимая.

— Пойдёмте.

В банке пришлось повозиться, кажинную монетку там просветили на каком-то приборе, но в итоге с учётом «орденской десятины» у меня на счету осело четырнадцать тысяч семьсот пятьдесят семь экю.

— Исабель, а как мои деньги выглядят в местном раскладе?

— Знаете, у вас достаточно немало. Квалифицированный рабочий получает в среднем около восьмисот экю. Этого хватает, чтобы без особых изысков, но и не бедствуя, жить семье из четырёх человек с машиной. Продукты и изделия местной промышленности относительно дёшевы, вот то, что приходится везти из-за ленточки, выходит дорого.

— Неплохо, ну и главный для меня сейчас вопрос — как здесь обстоят дела с авиацией?

— В смысле? — Исабель удивлённо вскинула брови.

— Я привёз с собой два самолёта…

— Два?! — её брови устремились в зенит. — Мне сказали, что вы перешли с грузом… Но два самолёта!..

— Они небольшие, — я усмехнулся. — А здесь какие самые крупные?

— У Ордена есть американские, как их… «Геркулесы»##, у русских тоже есть похожие. Но самолёты здесь нужны. Расстояния большие, дороги во многих местах небезопасны, так что — без куска хлеба вы не останетесь.

— Вы меня обрадовали. А какой порядок допуска к полётам?

— Простой, — Исабель улыбнулась. — У вас есть самолёт, вы умеете на нём летать и вы на нём летаете. Ну, а если летать вы не умеете… то значит, кому-то из ваших пассажиров сильно не повезло. Как и вам. Ну, а теперь пойдёмте в медблок.

В медблоке мне пару раз пшикнули в плечо из безыгольного инъектора, скормили с ложечки отвратный на вкус и цвет сироп и предупредили, что возможно ухудшение самочувствия.

На выходе из медблока Исабель остановилась и предупредила меня:

— Синьор Алехандро, согласно правилам, вы имеете право находиться на территории Базы не более трёх суток, но если у вас ухудшится самочувствие, то поставьте в известность медиков, и вам при необходимости продлят время пребывания. А теперь по правилам я должна отвести вас в арсенал.

Посещение арсенала было, пожалуй, самым бесполезным эпизодом моей аккредитации в новом мире. Укомплектованный образцами, стоявшим на вооружении армий Латинской Америки с двадцатых годов и до конца века, он не мог предложить мне ничего такого, чего у меня в данный момент не было.

Я повернулся к выходу, и Исабель, с явным огорчением наблюдавшая за моей мимикой, попыталась меня остановить:

— Синьор Алехандро, оружие здесь…

—… совершенно необходимо! Исабель, вам нет необходимости убеждать меня в этом. Просто здесь, — тут я обвёл рукой зал, — нет ничего такого, что было бы мне необходимо, но чего у меня нет. Пулемёт мне не нужен — это оружие групповое, бросать по-человечески гранаты я так и не научился, а всё остальное у меня есть.

Исабель снова наградила меня недоверчивым взглядом.

— Не верите? Считайте. Автоматическая винтовка под «пять пятьдесят шесть», старая норвежская магазинка с оптическим прицелом, винтовка под патрон Гиббса — это для дичи калибра «носорог — слон», два пистолета и на закуску — помповый дробовик с тремя сменными стволами. Какая ниша у меня не перекрыта?

Исабель изумлённо посмотрела на меня:

— У вас действительно отлично подобрано оружие!

— Хотите верьте, хотите нет, но это случайность. Ещё три дня назад я собирался на пляж, и ни сном, ни духом не ведал про этот мир!

И, вспомнив про свои пляжные планы, я решил сделать заход:

— Исабель, а что вы делаете сегодня вечером?

Она отрицательно покачала головой.

— Не обижайтесь, Алехандро. У прошедших Ворота переселенцев отмечается гормональный взрыв, они ищут приключений на разные места организма, а через три дня — уезжают. Трёхдневные романы — это совсем не то, что мне нужно. Извините.

— Зачем извиняться? Ответ исчерпывающий и честный. Но попытаться-то стоило!

Исабель рассмеялась.

— Ну, если для поднятия моей самооценки… И вот ещё. Алехандро, я хочу предупредить вас об одном моменте, про который почему-то не пишут в «Памятке». Переход не только сопровождается гормональным штормом, но и на многих женщин в течение примерно местного года перестают действовать гормональные таблетки, и это медицинский факт. Так что, если не хотите стать «внезапным папочкой», имейте это в виду.

— Спасибо! — Инфа была действительно ценной. — А не подскажете, где лучше собрать самолёты?

Исабель на секунду задумалась:

— Большие аэродромы есть на «Центральной» и в Порто-Франко. Мастерские тоже. Но вам, по-моему… У вас же самолёты на железнодорожных платформах?

— Да.

— Тогда — однозначно Порто-Франко. Вам всё равно придётся перегонять их туда.

— А Порто-Франко — это…

— С одной стороны — это ближайший город и отправной пункт для дальнейшего пути основной массы переселенцев, с другой — место, где их могут освободить от лишних финансов и имущества, причём — совершенно законными способами. Особенно — в «красном квартале», так что проезжим там стоит придерживать кошелёк и не терять голову. Но для вас Порто-Франко, возможно станет одним из важнейших мест, откуда вы будете возить пассажиров.

— Спасибо за дельные советы, я, наверное, отправлюсь к своим птичкам. Ещё раз спасибо и до свидания.

— Дорогу найдёте?

— Найду.

Ещё раз кивнув Исабель, я направился на железнодорожную станцию. С одной стороны, «пытычка абломинго», а с другой — приятно узнать, что такая девушка не связывается с «трёхдневными романами».

* Ягуар изображён на реверсе бразильской банкноты в пятьдесят реалов.

04 число 04 месяца 24 года, 13 часов 05 минут. База «Россия». Рогнеда Костина

Наконец-то все девочки пришли в более-менее вменяемое состояние. За те три часа, что прошли с того момента, как я очухалась, мне довелось увидеть разные варианты пробуждения — от «встала и пошла» до того, как незнакомую девочку унесли на носилках под капельницей.

Было интересно узнать, что же происходило за шторой. Судя по звукам, там несколько раз что-то с лязгом выдвигалось, потом мужской голос энергично требовал «побыстрее съезжать» и называл номер стоянки. Заводился и выезжал автомобиль, а через пару минут заезжал трактор и с лязгом ворочал что-то большое. Один раз вместо предложения выезжать мужской голос предложил «брать вещи и идти направо, в «иммиграционный отдел». После этого голоса разных людей, включая, что меня изумило, детские, стали обсуждать разбор багажа, и довольно большая группа людей прошла к выходу.

Хотелось заглянуть за занавеску, но жизнь проститутки быстро отучила меня от излишнего любопытства и научила ждать без вопросов. Да и появившийся через пару минут после того, как я вышла из тубзика, мужик в песчаной форме, малиновом берете и с американским автоматом, отбивал желание проявлять любопытство.

Хотя то, что мы не в Москве (а возможно, и не в России), я поняла почти сразу. Ну не бывает в конце апреля в Москве ТАКОЙ жары.

Мои размышления прервало появление молодой (ну, скажем так — до тридцати) женщины, тоже в песчаной форме, с беретом под погоном и кобурой с пистолетом на поясе. Она что-то сказала, и мужик с автоматом отвязал верёвку, на которой висела штора, и, сгребая по ходу её в охапку, поволок к дальней стене (ну, теперь понятно, откуда она такая чистая). На нас накатилась волна доброкачественного летнего зноя, и мы наконец-то увидели, где оказались.

Мы находились в большом гараже или ангаре. У стены напротив ворот стояла большая П-образная конструкция, перед которой была полоса из роликов и пологий съезд. Под стеной напротив нас лежал штабель каких-то рам. Ещё одна рама с закреплёнными на ней пластиковыми стульями лежала перед штабелем.

— Так, девоньки, перебираемся на пассажирский поддон, — женщина в форме показала рукой на раму со стульями, — рассаживаемся, и вы услышите много интересного.

Мы переместились на стулья, причём Сучка устроилась так, чтобы своими ляжками массировать глаза мужику с автоматом.

— Итак. Начнём с того, что меня зовут Марина Солнцева, я являюсь сотрудником Ордена и буду обеспечивать ваше оформление в новом мире.

— Где-где? — раздался за моей спиной голос Тайки.

— В новом мире. По доносящейся с улицы прохладе, — Солнцева усмехнулась, — уже можно было догадаться, что вы не в Москве и, добавлю, не в России, и даже не на планете Земля.

— А где? — раздался сзади испуганный вопрос.

— На Новой Земле. И, если начинать сначала, то где-то в начале семидесятых группа американских учёных, используя работы Теслы…

— Кого? — пискнул сзади незнакомый голос.

Рассказчица на этот раз проигнорировала вопрос и продолжила:

— Используя работы Теслы, открыла проход в другой мир. Если вы смотрели фильм или сериал «Звёздные врата», то всё выглядит довольно похоже.

— А… домой… — снова пискнул тот же голос.

— А дом ваш теперь здесь. Переход односторонний.

— Как… одно… — голос уже шептал.

Я замерла в ступоре, пытаясь осознать, что оказалась неизвестно где, и что мне со всем этим делать.

— Не-ет! Я хочу домой! Обратно!!! — Тайка начала раскручивать истерику.

— Обратно?! Под «кота» и на панель?! — Солнцева, повышая голос, продолжила, перебивая Тайкин вопль: — Ты видела, как выглядит женщина, проведшая двадцать лет на панели? Она выглядит, как половая тряпка в конце срока эксплуатации! Принцип Ордена — «каждый имеет право на второй шанс». И вам этот шанс подарили! Сдёрнули с панели и дали возможность начать жизнь с чистого листа, найти нормальную работу, создать семью! И как вы этим шансом воспользуетесь — зависит только от вас.

— Ага, каждый мужик так и мечтает жениться на проститутке, — возникла Сучка. — Поелозить они все готовы, а жениться — так целочку подавай! Я в эти сказки ещё в пятом классе верить перестала.

— С тех пор как свою сломала, — негромко съехидничала Лялька.

— Мечтают или нет — это вопрос, а то, что женятся — медицинский факт. Когда в качестве альтернативы в наличии только «Дунька Кулакова» с «Манькой Дрочиловой» или анус «милого дружка», то харчами перебирать не приходится. Орден, конечно, старается поддерживать демографический баланс, но мужиков сюда всё равно попадает больше. Вот и пополняют вами женское сословие.

Девочки негромко зашумели, обсуждая невероятную новость.

04 число 04 месяца 24 года, 13 часов 42 минуты. База «Латинская Америка». Алехандро Бланко

Так. Разобрался с доставкой своего барахла в это самое Порто-Франко. Во-первых, я очень точно угадал с колеёй — здесь она европейская. Во-вторых, рамы с птичками, контейнер и машину переставили на здешние платформы. В-третьих, мои платформы тоже погрузили на здешние, и повезут на разделку в металлолом, в-четвёртых, мне за них заплатили аж две тысячи сто сорок восемь экю, правда полторы из них я, в свою очередь, заплатил за перегон до Порто-Франко. Ну и в-пятых, я решил не заморачиваться поездкой до этого самого Порто-Франко на машине, а поехать на поезде, том же самом, который повезёт птичек. Как мне объяснили, в составе поезда будет пара пассажирских вагонов. Бог знает, сколько уже не ездил на поезде, в Бразилии пассажирского сообщения практически нет.

Правда, отправится поезд в двадцать один по здешнему времени, а ещё не наступил полдень, который здесь в пятнадцать часов.

Решив передохнуть и перекусить, я отправился на поиски и того, и другого, благо во время манёвров по территории засёк заведение под громким названием «Посейдон».

Заведение оказалось вполне симпатичным. Приличных размеров зал, тёмная увесистая мебель, явно из массива, несколько уютных ниш, украшенных виноградом.

Народу в зале не слишком много и, судя по ошарашенно-возбуждённому виду, это тоже переселенцы.

Ко мне подошёл немолодой дядька, судя по всему, хозяин заведения.

— День добрый! Что будете заказывать?

— На ваше усмотрение, главное, чтобы вкусно было.

— У меня всё вкусно! — усмехнулся хозяин. — А выпить что пожелаете? Есть пиво, светлое и тёмное, вишнёвка, виски, коньяк, но тот из-за ленточки.

Я на секунду задумался.

— Нет, дайте чего-нибудь безалкогольного. Мне предстоит здорово пошевелить мозгами.

— Да-а… — хозяин усмехнулся. — Шевелить мозгами — это в любом случае дело полезное.

Он отошёл и буквально через пару минут вернулся с подносом, на котором стояла мисочка с греческим салатом, большая тарелка с жареной рыбой и гарниром из мелкой картошки, кусок очень аппетитно выглядевшего хлеба и запотевший высокий стакан с бледно-жёлтым напитком. Я хотел порасспрашивать хозяина о здешней жизни, но в зал зашла пара новых клиентов, и он метнулся к ним, а я принялся за еду. Пища была очень вкусной, порция, мягко говоря, обильной, и, когда я наконец её осилил, мне припомнилась фразочка из «Понедельника…» Стругацких насчёт «желудочно удовлетворённого кадавра».

Насытив организм телесно, я решил заняться заодно и информационным насыщением и взялся за «Путеводитель».

Та-ак, чито же мы имеем с гуся? Орден профинансировал работы по открытию пути на Новую Землю… обеспечивает… оказывает… помогает… заботится… даёт… финансирует… бла-бла-бла… скока патоки-и-и!.. Эухенио был точно прав, когда говорил об огромных деньжищах которые в этом деле вертятся.

А что же здесь у нас обитает?.. Ипонский городовой!!! И Эухенио ещё сказал мне: «Покупай “Бандейранте”»?! Да тут «Каскавел»* покупать надо было!!!

Рогач! Лохматая бандурина тонн, наверное, в пять весом, и рога, действительно, только что из жопы не растут!

Гиена?! ЭТО здесь назвали гиеной!!! Полосатый кафрский буйвол с головой бультерьера и пастью, способной перекусить корову! Не-ет, моя «монтана» здесь точно в самый раз! А что патроны дорогие, так придётся заниматься релодингом**

Змеи… Ну, этого добра здесь в достатке. И душительных, и кусательных, и плевательных… И вот что характерно, ядовитых из них большинство, а яд, что характерно, на-амного более качественный, чем, как здесь говорят, у заленточных.

Морская живность… Кхгм… Режиссёр «Челюстей»*** горько плачет у стенки. Его «селёдка» прожила бы здесь очень и очень недолго. Решено! С этой минуты купаюсь только в ванне!

Теперь карта. Та-ак. Чтой-то похожее на растянутый по широте Мексиканский залив без Кубы и островов Вест-Индии, со сдвинутой ближе к середине Флоридой и безбожно разбухшим Панамским перешейком… Над которым и расположены Протекторат Русской Армии и Московский протекторат, образующие Русскую Конфедерацию. Мдя-я-я… «Странно это, странно это, странно это, господа!».

А вот южнее России… (и почему это меня не удивляет?)… южнее России образовался Чеченский Имамат! По крайней мере, теперь понятно, почему стало поспокойнее на Кавказе и куда «пропали без вести» толпы непримиримых.

А вот севернее России… действительно расположена Бразилия! Ну-у-у дают! Правее Бразилии имел место быть Латинский Союз, а под ним Американская Конфедерация (сбылась мечта дикси! ***) и Техас. Юго-восточнее Техаса расположились АСШ — Американские Соединённые Штаты… Кгхм… получается здесь две России и аж три Америки…

Всю восточную часть земель севернее залива, обзывавшегося Большим Заливом, занимает территория Европейского Союза. Сверху он граничит (хи-хи-хи!) с ма-а-ахоньким Китаем, снизу с территорией Нового Уэльса, составной части Британского Содружества, остальные бритты чисто побриты и живут на островах.

Ещё от ЕС отчекрыжена полоска под названием «свободная территория под протекторатом Ордена», на которой нарисованы шесть точек, и на третью снизу указывает стрелочка с надписью «вы здесь».

От самой нижней Базы и до городка Нойехафен на севере ЕС обозначена железная дорога, и город Порто-Франко, нанизанный на неё, обозначен тоже.

По южному же берегу Залива с запада на восток от Ичкерийского Имамата идут по порядку Великий Исламский Халифат, Африканский Халифат Нигер и Судан, Дагомея и Британская Индия. На побережье у Дагомеи отфигачен мыс с городом Кейптаун и назван «Свободная Африканская республика под протект. Брит. Содр.».

Ну что сказать, глядя на всё это, с точки зрения лётчика? Население редкое, расстояния огромные — с голоду точно не пропаду.

* ЕЕ-9 «Каскавел» — колёсная боевая машина производства бразильской компании «Энжеса». С 1975 года состоит на вооружении армии Бразилии, поставлялась на экспорт в 20 стран. Экипаж три человека, вес 13,4 тонны, колёсная формула 6х6, вооружена 90-мм пушкой и двумя пулемётами — 7,62 и 12,7 мм.

** Релодинг — самостоятельное снаряжение патронов.

*** «Челюсти» — культовый триллер Стивена Спилберга о белой акуле-людоеде. Снят в 1975 г.

*** Дикси — историческое самоназвание уроженцев южных штатов США.

04 число 04 месяца 24 года, 15 часов 46 минут. База «Россия». Рогнеда Костина

После того, как Солнцева вывалила на нас фантастическую новость о нашем местонахождении и ещё более фантастическую — о наших перспективах, она собралась отвести нас оформлять здешние документы. Но несколько девочек зашумели, что хотят есть. Если честно, то у меня уже тоже «кишка кишке лупила по башке», и было чувство, что я не ела как минимум сутки, а скорее всего — и дольше.

Солнцева, видимо, тоже прикинула, насколько мы голодны, и повела нас кормить.

Стоило выйти из ангара, как солнце немедленно вцепилось мне в голову. Жара была нестерпимая.

Мы оказались в большом дворе, засыпанном гравием, со стоящими то тут, то там машинами, и направились к воротам. Я про себя обрадовалась, что у меня туфли на колодке, а те из девочек, у кого были шпильки, то и дело ойкали и матерились. Потом некоторые поснимали туфли и пошли босиком.

За воротами оказалась асфальтированная улочка, правым концом упиравшаяся, похоже, в железнодорожную платформу, но нас повели налево, и примерно через сотню метров мы вышли на круглую площадь с фонтаном. Слева от фонтана стояло двухэтажное здание гостиницы, а на крыше веранды, украшавшей первый этаж, стоял жуткого вида череп, весь утыканный рогами.

Нас провели под него, и мы оказались в зале, оформленном в деревенском стиле. Тут же откуда-то материализовался забавный кругленький армянин и на пару с официанткой принялся разносить тарелки, одновременно осыпая нас цветистыми комплиментами. Это было сколь приятно, столь и непривычно. Порции тоже были непривычно большими, но сейчас это было очень даже кстати.

Поев, мы вернулись обратно, но уже не в ангар, а в здание возле ворот. Там нас встретили ещё три девушки и, разделив на группы по четыре-пять человек, начали оформлять.

Мной занималась рыжая и веснушчатая пышка по имени Оксана. Она, не переставая трещать о том, как здесь здорово, сфоткала нас по очереди и поинтересовалась — какие имена мы хотим носить?

Я задумалась. С одной стороны, моё имя, ставшее жертвой фанатичного увлечения моих родителей Древней Русью, доставило мне немало огорчений, дразнилки и обзывалки сопровождали меня всё детство. А с другой — это единственное, что осталось у меня в память о родителях. Решено! Имя останется прежним.

— Оксан, имя пиши Рогнеда… — тут я услышала, как Сучка выразила желание называться Анжеликой Алмазовой, и, наверное, с минуту давила в себе идиотское хихиканье, а когда собралась назвать фамилию, то Оксана уже протянула мне карточку наподобие кредитки.

На лицевой стороне была моя фотография (слава богу, умытая и поевшая, я выглядела более-менее прилично), шестнадцатизначный номер, магнитная полоса, штрих-код и надписи «Рогнеда» кириллицей и «Rogneda» латиницей, в правом верхнем углу играла радужная голограмма пирамиды с глазом. Я перевернула карточку — на обороте была такая же пирамида, но побольше.

Когда выдача карточек закончилась, Солнцева отвела нас в банк, где мы узнали, что на счёт каждой положили по тысяче экю. У меня это слово сразу вызвало из памяти Михаила Боярского в мушкетёрском костюме, а Лялька задала главный в данном случае вопрос: «А это скока?».

— Сколько? — повторила Солнцева. — Ну, семье из четырёх человек этих денег хватит на месяц нормальной жизни, без роскоши, но и без зверского обжима на каждом шагу. А вам такой суммы — при некоторой осторожности — хватит, чтобы добраться почти до любого уголка этого мира.

Потом нам объяснили, как пользоваться счётом, как восстанавливать «ай-ди» (так называлась карточка) при утрате. Я, чтобы не париться, использовала в качестве пароля свою фамилию, раз уж на карточку она не попала.

Затем мы оказались в местной поликлинике, где нам сделали прививки.

После этого всю толпу отвели в арсенал, по ходу рассказывая, что оружие — вещь здесь абсолютно необходимая.

Арсенал оказался продолговатым и мрачным бетонным помещением, вся середина которого была заставлена штабелем квадратных ящиков. В витрине на стене стояла целая куча автоматов и ружей, а на прилавке стоял пулемёт на колёсиках и с тоненьким стволом. Странно, вроде бы в фильмах про войну ствол у пулемёта был гораздо толще. Ещё один пулемёт, тоже на колёсиках, но побольше и с какой-то фиговиной на конце ствола, стоял уже на полу.

Я прошлась по залу и стала расспрашивать продавца, что тут и почём. Цены привели меня в тихий ужас — автомат Калашникова стоил пятьсот пятьдесят экю! И это без патронов и всего прочего, что к нему полагалось!

Выяснив, что самый дешёвый — всего десять экю — здесь «наган», я купила его, семь пачек по четырнадцать патронов и кобуру из кирзы за один экю.

Продавец почистил мне «наган» и показал, как его заряжать, а я, кажется, поняла, почему он такой дешёвый — процесс перезарядки был долгим и неудобным. Засунув его в кобуру, продавец выудил тонкий пластиковый прутик с пластинкой на одном конце, продел его через застёжку кобуры и петлю, за которую она вешалась на пояс и, просунув кончик через отверстие на пластинке, пояснил:

— На территории Базы переселенцам запрещено ношение неопечатанного оружия.

А напоследок мне дали маленькую древнюю книжицу цвета «детской неожиданности» — «Наставление по пистолету ТТ и револьверу “Наган”».

Вслед за мной несколько девочек тоже купили «наганы», Сучка раскошелилась на пистолет, но большинство решили не тратить денег на оружие.

Потом нас опять через гравийный двор привели в ангар поменьше. Там стоял стол, рядом с ним на расстеленном на полу брезенте лежала куча разных тючков и пакетов, а в углу припарковался маленький фургончик с надписью, которую я прочитала, как «Робинсон и Кук».

— Так, девочки, — Солнцева пару раз хлопнула в ладоши. — Поскольку «прикид для Кутузовского» категорически не подходит к местным условиям, то вас снабдят необходимым минимумом. Так. Кто первый? — её взгляд остановился на мне. — Давай ты, говори размеры.

Я подошла к столу, а она выложила на него большую сумку вроде тех, с какими ездят челноки, только не пластиковую, а хлопчатобумажную. Затем на стол легли джинсы, две белых и кремовая футболки, трое лифчиков, упаковка с трусиками, судя по всему, — «неделька», лёгкие кожаные ботинки, безразмерная бейсболка и бумажный пакет с ручками.

Занырнув в него, я обнаружила там полотенце, мочалку, пару кусков мыла, маленький пузырёк шампуня, зубную щётку с пастой и довольно большую бумажную упаковку прокладок.

— Укладывайся и к машине, там вам ещё кой-чего полезного подкинут, — Солнцева махнула рукой в сторону фургончика и повернулась к подошедшей Сучке.

Я покидала выданные мне вещи в сумку и направилась к машине. В ней на куче разного военного барахла сидел седоватый мужик, с ходу окинувший меня маслянистым раздевающим взглядом. Затем он вытащил из кучи камуфляжные, с рисунком, напоминающим дубовые листья, штаны и куртку и протянул мне, потом шагнул вглубь фургончика и, порывшись, подал страхолюдного вида берцы с двумя парами портянок и ремень.

— Рэгги, ты собираешься этот кошмар носить? — рядом возникла удивлённая Лялька.

— Ляль, а ты заглядывала в «Памятку»?

— Не-е, а чего там такого?

— А ты загляни. Увидишь, какая тут живность. Такие ботинки хоть от змей защитят.

— Змей?! — Лялька побледнела. — Я их ужас как боюсь!

Она тут же повернулась к мужику:

— Давай!

Тот быстренько вручил ей такой же комплект. Лялька сгребла его в охапку и подошла ко мне. Я как раз заканчивала примерять берцы. У мужика был точно глаз-алмаз — ботинки были впору.

— Рэгги, а что мне с этим делать? — Лялька беспомощно крутила в руке портянки. — Я не знаю, как их наматывать на ноги.

— Хорошо хоть ты знаешь, что их наматывают на ноги, а не на голову! — я засмеялась. — Давай научу.

Я действительно умела носить портянки. После гибели родителей я год прожила в деревне у прадеда. Как-то пошла с ним в лес и за несколько часов так изорвала носки и стёрла ноги резиновыми сапожками, что он еле доволок меня обратно. А после того как ноги у меня зажили, дед и научил меня этому нехитрому и полезному делу.

Пока я учила Ляльку, остальные тоже получили свой набор шмоток, а в конце Солнцева предупредила нас, что мы можем жить на Базе в течение трёх суток, и раздала всем талоны на питание в той самой столовой, где нас сегодня кормили, на проживание в хостеле (так здесь называлась общага) и литер на проезд по железной дороге до ближайшего города, который назывался Порто-Франко.

04 число 04 месяца 24 года, 20 часов 47 минут. База «Латинская Америка». Алехандро Бланко

После того, как я желудочно удовлетворился в заведении, названном именем древнегреческого бога морей, во весь рост встал вопрос — что делать до вечера?

Установив путём опроса местных жителей наличие культурного пляжа, я вспомнил бессмертные строки Высоцкого — «уж если я чего решил, то выпью обязательно», раскошелился на новые плавки и полотенце, ибо топать к машине на грузовую станцию, а там копаться в сумках, было откровенно в лом, и отправился таки на пляж. Пусть даже пляж этот находился в другом мире.

Несмотря на иномирское происхождение, пляж выглядел вполне обыденно. Навесы, топчаны, в сторонке — несколько биотуалетов. Завалившись в теньке (мой жизненный опыт, полученный в прямом смысле слова на собственной шкуре, научил меня с уважением относиться к солнцу), я принялся разглядывать окружающую местность.

Народу было немного и, судя по их поведению и взглядам, практически все — местные.

Кое-кто купался, но только возле берега, за приличным решётчатым заграждением. Мдя-я-я…

Я прошерстил взглядом дамскую часть отдыхающих, если откровенно — Исабель уступали все. От парочки дам поступили явные сигналы о готовности не только к «трёхдневным отношениям», но и к «быстренько заскочить куда-нибудь и перепихнуться». Я оставил сии поползновения без ответа — столько, да ещё по такой жаре, мне точно не выпить. Решив отложить сексуальные приключения на будущее, я предался пляжной неге пополам с более внимательным изучением «Путеводителя…». И пришёл к кой-каким выводам. В первую очередь меня удивило то, что классификация живности велась по градациям «большой-маленький» и «съедобный-несъедобный». Даже при моём наплевательском отношении к биологии, я, тем не менее знал о существовании такого понятия как «систематика», так вот, даже я мог точно определить, что ею здесь и не пахло. Неясно только, что это — типично американский взгляд на уровень информации, потребной рядовому читателю, или попытка, навалив кучу подробностей (даже полезных), сознательно не дать обобщающих сведений.

Во-вторых, у меня сложилось впечатление о достаточно сложных отношениях здешней России с Орденом. В тексте проскочила фразочка о «столкновении, которое было вызвано недоразумением и повлекло за собой жертвы». Это что же получается? Наши уже успели повоевать с Орденом и, видимо, наваляли ему, потому что иначе был бы подробный рассказ об успешном наставлении «этих русских» на «путь истинный».

Освоение и усвоение инфы о моём новом мире чередовалось с купанием и благополучно переводило время «в дугу». Кстати, вода в здешнем океане была примерно такая же по солёности, как в Чёрном море, ну или чуть-чуть солонее, но серьёзно уступала в этом отношении Атлантике.