Золотая "Цапля"

Когда время приблизилось к девятнадцати тридцати, я ещё раз направил свои стопы в «Посейдон», где с удовольствием плотно поужинал, и двинулся на станцию.

Мои платформы уже стояли на втором пути, и я намылился забрать из машины оружие. Достав из кабины кофр с винтовкой и пару сотен патронов, которые покидал в найденный в кармане на спинке сиденья пакет, я озаботился пистолетом. Патрульный, к которому я обратился за консультацией, сказал, чтобы я взял ствол и кобуру и спускался, а он мне её опломбирует.

Забрав «Дженерал оффисир», я спрыгнул и подошёл к нему. Патрульный на мгновение замешкался — моя кобура была открытой, даже без фиксирующего ремешка, потом решительно продел прутик через спусковую скобу и петлю под ремень и затянул пломбу.

— Вот так, всё равно перед отправлением вам его распломбируют.

— А сейф? — я кивнул головой на машину.

Патрульный сначала дёрнулся, а потом махнул рукой:

— Не говорите никому, и всё будет в порядке.

Ну, понятненько — лень точно раньше бразильцев родилась!

Выйдя на перрон, я купил в небольшой будочке билет и стал прохаживаться в ожидании поезда. Ждать пришлось недолго. Через несколько минут с юга послышался гудок, а затем и звук приближающегося состава. Когда он, притормаживая, покатил вдоль перрона, то я невольно вздрогнул — блин, куда же я всё-таки попал?

В голове поезда катилась натуральная бронеплощадка, утыканная крупнокалиберными пулемётами. По верхнему краю борта были заметны несколько телекамер. За бронеплощадкой шёл бронированный тепловоз, а за ним — пара пассажирских вагонов, тоже защищённых накладной бронёй примерно до уровня голов сидящих пассажиров. Замыкал состав грузовой вагон и вторая бронеплощадка с парой шестиствольных пулемётов «Миниган».

Пока я шёл по перрону к пассажирским вагонам, подкатил маневровый локомотивчик, оттянул заднюю бронеплощадку и прицепил её к хвосту состава из «моих» платформ. Судя по всему, на каждой станции состав пополняется именно таким образом.

Войдя во второй от локомотива вагон, я увидел, что он не шибко отличается от обычной электрички — тот же проход посередине и сиденья по три места в ряд лицом по ходу и против движения, только сиденья обиты не кожезаменителем, а натуральной толстенной кожей. Заняв место примерно посередине вагона у окна, я осмотрелся. Народу было относительно немного, и большая часть — явно местные. Хотя в первый вагон грузилась довольно приличная толпа переселенцев.

Спустя несколько минут по вагону пошёл боец Патруля, перекусывая бокорезами пломбы на оружии переселенцев.

Я открыл кофр, вынул подарок Энрико и убедился, что мой друг — человек предусмотрительный. За всей сегодняшней суетой я и не подумал о подсумках для винтовки, а на дне кофра лежала разгрузка с гнёздами на шесть магазинов и распечатанный на принтере мануал. Быстро набив магазины патронами, я рассовал их по гнёздам разгрузки и углубился в изучение сего документа.

04 число 04 месяца 24 года, 21 часов 40 минут. База «Россия». Рогнеда Костина

После окончания раздачи барахла нам объявили, что теперь мы вольны делать всё, что нам заблагорассудится, но отвечаем за это сами и, вдобавок, должны покинуть Базу не позднее чем через три дня.

Выйдя со двора, девочки начали рассасываться. Сучка охотничьей походкой направилась в сторону ресторанчика, в котором нас кормили, несколько девочек стали расспрашивать, как пройти к хостелу, я и прилипшая ко мне Лялька сначала двинули за ними, но потом срулили по дороге в небольшой симпатичный скверик и шлёпнулись на лавочку в теньке.

— Рэгги, что теперь с нами будет?

— Не знаю, Ляль, не знаю… — я внимательно посмотрела на подружку. — Но я сделаю всё возможное, чтобы соскочить с панели!

— Тебе проще, ты одна, — в глазах Ляльки выступили слёзы, — а у меня родители остали-и-и…

— …которые ни сном, ни духом о том, чем ты в Москве промышляла! — я резко и ехидно хмыкнула, понимая, что истерику нужно гасить в зародыше. — Ляль! У тебя есть шанс, так используй его! А связь с тем миром есть.

— Ты откуда знаешь?

— От верблюда! «Памятку» читать надо! Да и головой думать не возбраняется. Связь есть, да и обратный проход, зуб даю, тоже.

— Это как?

— А так. Когда нам про замену карточек в банке втирали, там какой-то кадр целый кейс баксов разгружал.

— Ну, я не заметила. И что, что он их разгружал?

— А то, Ляль, что их ему на здешние поменяли. Значит, баксы есть куда пристроить, иначе получается, что ему эти самые экю просто подарили. Значит, есть лазейка обратно.

— Рэгги!!! Надо попробовать…

— Не, Ляль. Не надо. Во-первых, к таким делам ни ползком, ни передком не подберёшься, иначе про это все уже бы знали — и здесь, и там. Да и не здесь этот проход находится.

— А где?

Я полистала «Памятку».

— А вот посмотри — у Ордена есть территория тут, где мы, — я показала ей на полоску земли на очень приблизительной схеме. — Вот, где стрелочка «Вы здесь». И ещё у них аж три острова. Скорее всего — это там.

— Почему?

— По кочану! Здесь, если что нужно спрятать, то проще всего за водой, на острове. Или ты думаешь, что Орден позволил кому-то разные крейсера-подлодки сюда натаскать?

— Не-е.

— Вот то-то! Это к Базе можно на машине подъехать, а к острову?

— Да-а…

— И… Знаешь, Ляль, про эти мои соображения лучше помалкивать. Правило «пиво — только членам профсоюза» никто не отменял. Если и Солнцева, и Оксана твёрдо уверены, что ход односторонний — значит, это не их ума дело. И нам пытаться туда соваться не стоит.

— Пожалуй, да, — Лялька полезла в свою сумку и выудила оттуда пакет с прокладками. — Смотри, пишут, что сделано в Евросоюзе, а упаковка бумажная!

— Так это в здешнем Евросоюзе! — я сунула ей под нос развёрнутую на карте «Памятку». — А раз их здесь делают, то это очень хорошо, Оксана говорила, что всё местное относительно дешёвое.

Я снова углубилась в «Памятку» и через некоторое время наткнулась на примечательный пассаж.

— Ляль, вот послушай, что пишут про это самое Порто-Франко, — Лялька вскинула взгляд, а я начала читать: «Следует напомнить, что Орден на своих территориях придерживается политики невмешательства в поведение людей, доколе это не нарушает прав окружающих. Поэтому некоторые местные злачные заведения могут показаться излишне «свободных нравов». Заведения подобного рода сосредоточены севернее Второй улицы и западнее Океанской улицы. Если вам не нравится происходящее там — просто не посещайте по вечерам этот сектор города. Тем же, кто решил посетить это место, следует знать, что здесь не всегда бывает безопасно. Полиция Порто-Франко старается следить за порядком по всему городу, но большое скопление пьяных и возбужденных людей нет-нет да и приводит к нежелательным эксцессам. В остальных частях города вы можете практически не волноваться за свою жизнь и собственность».

— Да-а… Получается «весёлый квартал»…

— И девочки на работе! Нам туда точно соваться не стоит, а то вмиг припашут.

— Думаешь?

— Думаю. Думаю, что при «политике невмешательства» там бордели аж жужжат. Вот Сучка туда аж бегом побежит.

— Ну вот, помянула, и она, как по вызову, — Лялька кивнула в сторону дорожки, ведшей к хостелу. По ней в компании двух кадров шла Сучка. Кадров же я оценила, как самый низкопробный криминал.

— Нд-а-а… Хреново это, Ляль!

— Бычьё.

— Вот то-то и оно. И Сучка с ними. И значит это, что намечается большое разводилово. А разводить будут нас, с перспективой трудов праведных на спине, раздвинув ноги. Тебе катит такая перспектива?

—… дь!

— Вот именно! И то, что Сучка с ними спелась, это совсем не есть хорошо. Она же всё, ну не всё — так многое, про нас знает, и на чём нас можно развести — тоже.

— Рэгги, ты про то, что тебя за долги на панель выставили?

— Не столько за долги, сколько за доверчивость излишнюю. Но к Сучке я вообще ни разу доверия не испытываю. Ты прикинь, тут времени хорошо, если полчаса прошло, а она уже успела этих кадров зацепить. И явно не поработать.

— Думаешь?

— Угу. Если бы хотела поработать, то пошла бы с ними в гостинку. А гостиница — там, где нас кормили.

— А может в той стороне ещё одна?

— Там хостел — комната на шесть рыл и удобства в коридоре. Сучке, конечно, наплевать — при ком трахаться, но половину девочек ещё ведёт, им это развлечение и даром не нужно.

— Даром — точно не нужно, — Лялька хихикнула. — Если хочешь, можно сходить и посмотреть.

— Сходить можно. Но не нужно. Тебе сильно надо, чтобы эти… — я ткнула большим пальцем туда, куда пошла Сучка с кадрами, — тебя срисовали?

— Не-а.

— Ну вот то-то. Ляль, нам лучше линять отсюда сегодня же, а не через три дня. Будем сидеть — только деньги потратим, да ещё перед братками засветимся. Ты, кстати, не жалеешь, что ствол не купила?

— Уже жалею. Пошли, купим!

— Пошли.

Мы похватали сумки и, с оглядкой, двинули к иммиграционному отделу и арсеналу.

Пока Лялька ходила покупать себе оружие, я переговорила с Оксаной, которая в этот момент была свободна, и выяснила, что поезд будет в двадцать два ноль-ноль. Осталось придумать, где мы просидим всё это время.

Лялька выскочила из дверей, которые вели к арсеналу, и помахала бумажным пакетом.

— Вот, купила!

— Что купила? — поинтересовалась Оксана.

— Пистолет, вон как у Рэгги — «наган».

Оксана неожиданно захихикала:

— Вообще-то «наган» — это револьвер.

— А, какая разница, — Лялька махнула рукой. — Главное — стрелять можно.

Оксана опять поперхнулась смехом:

— Ты всё же «Наставление» почитай, может, разберёшься — где пистолет, где револьвер… «Наставление»-то дали?

— Вот это? — Лялька выудила из пакета книжицу такого же специфического цвета, как и у меня.

— Это, это… — Оксана хотела сказать что-то ещё, но дверь, которая вела во двор, распахнулась, и внутрь ввалилась явно семья — мужик лет сорока, женщина тоже примерно таких лет, пара девчонок лет шестнадцати-семнадцати и пацан где-то двенадцати лет. Они с открытыми ртами водили по сторонам ошалелыми взглядами.

Оксана, кивнув нам головой, шагнула к ним и заговорила заученным голосом:

— Здравствуйте, я приветствую вас на Новой Земле. Вы находитесь на Базе «Россия». Могу я взглянуть на ваши «ай-ди»?..

Поняв, что она будет теперь надолго занята, мы подхватили свои сумки и вырулили во двор.

— Рэгги, глянь, — Лялька толкнула меня в бок. В дальнем углу двора притулилась небольшая беседка, судя по всему, — курилка. — Пошли, там в тенёчке посидим.

— Пошли, — я прикинула, что братки вряд ли сунутся в этот двор. Ну, а если выгонят — пойдём искать другое место.

В беседке действительно была курилка, но если не обращать внимания на половину бочки с водой, в которой плавали окурки, то выглядела она весьма цивильно. Плюхнувшись на скамейку, я выудила из сумки свою книжицу и стала разбираться, что же я себе купила.

Захлопнув её через три часа, я смогла сказать себе, что хоть малость разобралась, как устроен «наган», а также чем пистолет отличается от револьвера.

Лялька сначала тоже уткнулась носом в «Наставление», но примерно через полчаса махнула на это рукой и, пристроив под голову сумку, завалилась на лавочку и уже больше двух часов сладко хрючила. Её не беспокоили даже заходившие на перекур военные из Патруля и местные работники. Впрочем, «придавить массу» она всегда была не прочь.

Я же предпочла потратить время на расспросы местных про Порто-Франко и местную жизнь, что дало мне определённую информацию к размышлению. В частности, про две России и различия между ними. Про себя я решила, что, скорее всего, я всё-таки поеду на русскую территорию, ибо обустраивать жизнь с нуля всё-таки проще среди людей, которых ты понимаешь «на автомате».

В отличие от многих девочек, голубой мечтой которых было «выскочить за иностранца», я к подобной перспективе относилась с изрядным скепсисом, подтверждавшимся приличным количеством скандальных и трагичных историй, о которых почти каждый день писали разные бульварные листки.

Когда время перевалило за двадцать один пятнадцать, я сдёрнула Ляльку со скамейки, хотя бы частично разбудила и потащила в сторону станции.

Была мысль зайти в ресторанчик к этому забавному армянину. Если честно, то я уже забыла, когда последний раз так вкусно и сытно ела, да и его обхождение грело душу. Но я решила всё-таки туда не идти — вероятность встретить там кавалеров Сучки была достаточно велика, а мой внутренний голос даже не шептал, а вопил: «От этих кадров могут быть только проблемы!».

По дороге мы зашли в маленький супермаркет. Там я прислонила Ляльку к стенке и быстренько купила перекусить в дорогу. Обошлось мне это действительно в гроши.

При входе на платформу у нас забрали литеры, и только разыскивая свой, моя подружка, кажется, окончательно проснулась.

Мы с ней встали примерно на середине платформы, и почти сразу же с южной стороны послышался гудок локомотива и показался состав. Когда он подъехал к нам, то Лялька громко ойкнула, а у меня замерло сердце — это был натуральный бронепоезд: в голове катился бронированный вагон, весь утыканный пушками и пулемётами. Его толкал обшитый бронёй тепловоз, за которым тянулись два пассажирских вагона. За ними были прицеплены пара товарняков и три платформы, на двух лежали разобранные самолёты, на третьей стоял контейнер и жёлтый джип, а за ней был ещё один бронированный вагон с двумя башнями.

Мы зашли во второй пассажирский вагон. Народу было довольно много, но примерно посередине вагона на лавочке лицом по ходу сидел довольно симпатичный коротко стриженый и сильно загорелый мужик. На стенке рядом с ним висел очень странного вида автомат, а на поясе в открытой кобуре — довольно большой пистолет.

— Здравствуйте, к вам можно? — Лялька точно проснулась, раз стала проявлять инициативу.

— Привет, девчата, — мужик поднял голову и с интересом посмотрел на нас. — Конечно, присаживайтесь.

Я уселась рядом с ним, Лялька села напротив. Не успели мы устроиться, как рядом с ней сели двое — мужчина где-то под пятьдесят, в песчаной орденской форме, с американским автоматом и пистолетом на поясе, и парень лет двадцати пяти в светлой футболке и камуфляжных штанах, на поясе которых висела пустая кобура, с дипломатом и потрёпанным длинным чехлом, похоже с оружием.

04 число 04 месяца 24 года, 21 час 45 минут. База «Россия». Алехандро Бланко

Поезд остановился у платформы Базы «Россия». Народу в вагоне к этому времени добавилось, на «Европе» село человек пятнадцать, судя по их виду — переселенцев, но ко мне никто из них не подсел.

Двери вагона открылись, внутрь начали подниматься земляки (ну и землячки), и возле меня остановились две девушки.

Обе были одеты в какой-то древний камуфляж, к тому же, судя по характерным складкам, явно прямо из складского тюка, а в руках у них были довольно большие брезентовые сумки. Одна, среднего роста, с правильным овалом и типично русскими чертами лица, с тёмно-каштановыми волосами до плеч молча разглядывала меня слегка обеспокоенным взглядом. Вторая, чуть повыше, курносая крашеная блондинка улыбнулась мне и сказала:

— Здравствуйте, к вам можно?

— Добрый вечер, девчата, присаживайтесь.

Блондинка приземлилась напротив меня, а «каштановая» присела рядом. Девушки затолкали свои сумки под сиденья, и почти одновременно рядом с блондинкой уселись тёртый служака в орденской форме и молодой парень.

Через пару минут за спиной раздался голос:

— Кому нужно распечатать оружие — давайте.

Вскоре к нам подошёл патрульный с бокорезами в руках и перекусил пломбу на оружейной сумке парня. Девчата засуетились, полезли в свои сумки и извлекли из них по опечатанной кирзовой кобуре. Патрульный усмехнулся, распечатал их и двинулся дальше.

Любопытство — не порок, и я не удержался и обратился к своей соседке:

— Красавица, а что это у вас за артиллерия? — и, спохватившись, представился уже привычной формой своего имени: — Алехандро.

Девушка на секунду замялась и назвалась:

— Рогнеда.

Я усилием воли затормозил попытавшиеся вскинуться вверх брови, а соседка продолжила:

— А это — «наган».

— Вы разрешите? — я протянул руку. — Никогда не видел его вживе и такой кобуры — тоже.

— Да, конечно, — она вручила мне оружие.

Расстегнув кобуру, я вытащил легендарный револьвер. Патрульный напротив обеспокоенно шевельнулся:

— Парень, ты на всякий случай разряди его от греха.

Я, секунду помешкав, откинул щиток и повыталкивал патроны из барабана. А он продолжил:

— Лет, наверное, семь назад из-за ленточки протолкнули целый контейнер этих сокровищ и вот до сих пор не знают, куда их пристроить. А такую кобуру делали в годы войны, она универсальная — под «наган» и ТТ.

Рогнеда зацепилась за его слова и попросила научить её — как правильно разбирать и чистить «наган». Патрульный охотно согласился.

Мы перезнакомились. Блондинку звали Лилией (но уже через пять минут она охотно отзывалась на «Ляльку»), патрульного — Александр Иванчишин, молодого парня из Евросоюза — Рихард. Он, правда, плохо владел русским, и его участие в общей беседе было в основном опосредованным — через меня или Иванчишина.

Правда, «наганом» занялись не сразу. Как только поезд тронулся и вышел за пределы Базы, девчата дружно уткнулись в окно, захваченные зрелищем дикой природы и совершенно непохожей на земную живности. Я не отставал от них. Рогнеда (Господи! Каким местом думали её родители, давая ей это имя, но явно не головой!) заметила это и была поражена моим признанием, что я «тёпленький» переселенец. Оказывается, из-за моего бразильского загара она решила, что я местный. Повеселившись по этому поводу, мы продолжили созерцать местную флору и в основном фауну. Зрелище было захватывающее, а местами и по-настоящему жуткое.

К «нагану» мы вернулись, когда поезд втянулся на Базу «Северная Америка». Пока к составу прицепляли новые вагоны, тёзка быстренько раскидал револьвер, собрал его обратно и предложил нам повторить. У Иванчишина явно была педагогическая жилка, и через час не только явно хотевшая научиться пользоваться револьвером Рогнеда, но и не проявлявшая особого энтузиазма Лялька научились разбирать и собирать его.

Поезд уже катил по стопятидесятикилометровому перегону между «Северной Америкой» и Порто-Франко, а мы обсуждали только что увиденное рядом с насыпью стадо рогачей, когда рядом раздался стервозный, хотя и довольно красивый, голос:

— А вы, смотрю, уже клиентов сняли. Не поделитесь, почём сторговались?

Заметив краем глаза испуг на лице Ляльки и перехватив метнувшуюся к висевшей по-немецки слева кобуре руку смертельно побледневшей Рогнеды, я поднял взгляд на говорившую. Её можно было бы назвать даже красивой, но мешал характерный взгляд даже не женщины, зарабатывающей себе на жизнь своим телом, а «патентованной шлюхи по призванию». Рядом стоял субъект с многократно сломанным носом и оттопыренными локаторами, от которого на километр разило криминалом.

— Сгинь, тебя сюда не звали.

— Ну ты, козёл, — возник криминальный тип, — за базаром следи!

Я слитным движением вскочил со скамьи и стукнул его по сложной формы носопырке. Кадр отлетел и, оступившись, шлёпнулся в проходе на задницу, обильно поливая свою гавайку кровью. Поднимаясь, он начал гнусавить какую-то угрозу в мой адрес, но, взглянув на повернувшегося к нему Иванчишина, вдруг резко сдулся. Шлюха открыла было рот, но, наткнувшись на мой взгляд, в котором явственно читалось желание организовать ей свинский пятак на физиомордии, мгновенно завяла.

Тёзка встал, навис над пытающимся унять кровь типом и резко спросил.

— Откуда едешь?

— «С тентральной», — прогнусавил тот, зажимая нос.

— Они на нашей были и к девочкам в общагу ходили, — раздался голос Ляльки, и тип прожёг её ненавидящим взглядом.

— Так. «Айдишку», — резко сказал Иванчишин. Кадр под его тяжёлым взглядом вытащил из кармана и протянул карточку. Иванчишин повернулся к молодому парню в форме из числа подтянувшихся к месту инцидента, показал ему карточку кадра и продолжил по-английски:

— Иржи, этого урода два года назад я лично выносил с Базы на пинках. И он был вбит в «красный» список. Узнай, кто его оттуда вывел и когда.

Парень кивнул и пошёл в голову состава, а тёзка вернул карточку кадру и рявкнул.

— Проваливайте.

Те двинулись в сторону первого вагона, а шлюха вдруг обернулась и прошипела:

— Рэгги, а должок свой ты отдашь мне.

04 число 04 месяца 24 года, 23 часа 49 минут. Перегон «База «Северная Америка» — Порто-Франко. Рогнеда Костина

Я смотрела вслед идущей по проходу Сучке и чувствовала, как внутри всё сворачивается в холодный и твёрдый комок. Только сейчас я поняла, как втайне надеялась, что мне удастся выскочить из того дерьма, в котором провела последние полтора года.

Внезапно я дёрнулась от прикосновения к руке.

— Так, девчата, — Иванчишин перевёл взгляд с меня на Ляльку, — вы из той команды, которая утром приходила в себя в московском боксе?

Лялька утвердительно кивнула головой.

— Не знаю, насколько доходчиво вам объяснили. Но! Есть несколько железных правил. Во-первых, «каждый имеет право на второй шанс», это основное правило Ордена применительно к переселенцам, во-вторых, каждый рождается ещё раз ровно в тот момент, когда проходит Ворота. Никакие, повторяю, никакие заленточные обязательства не имеют здесь силы. Так что, даже если у этой шмары, — тут он ткнул большим пальцем в сторону переднего вагона, — есть толстая пачка твоих расписок, то единственное, что она сможет с ними сделать, так это подтереться. Здесь ни суды, ни серьёзный криминал не принимают ничего из-за ленточки. А вот мошенники, случается, разводят излишне доверчивый контингент.

— Вас они явно хотят затащить в «красный квартал», поэтому особо предупреждаю — в последнее время за принуждение к занятию проституцией в Порто-Франко взялись всерьёз и полиция, и русские егеря, которые, если пронюхают о таком борделе раньше полицейских, то разносят его вдребезги и напополам, особенно если там русские девчата. И каждый раз, когда в Порто-Франко приходит русский конвой, бордели затихают: «На кого в этот раз бог пошлёт?».

Лялька злорадно захихикала, а у меня продолжало тоскливо ныть внутри от того, что два нормальных мужика узнали, чем я занималась до сегодняшнего дня… Краем уха я услышала, как Иванчишин попросил у Алехандро посмотреть его автомат, тот снял оружие с крючка, протянул Иванчишину, а сам полез в длинный кофр. Вынув из него тонкую синюю папочку, отдал и её.

Александр взял папочку и, мгновенье помешкав, со словами: «Рогнеда, подержи, пожалуйста» — всунул оружие мне в руки, а сам углубился в чтение.

Я стала разглядывать автомат. Ничего похожего я раньше не видела. Автомат был довольно коротким, обойма торчала снизу из приклада позади рукоятки, а сверху была длинная ручка, как на чемодане. Мушка на конце ствола стояла на двух длинных ножках. Повернувшись к Алехандро, я спросила:

— А что это за автомат? Первый раз такой вижу.

— Это бразильская штурмовая винтовка «лапа ноль три», — ответил за него Иванчишин. — А что не видела, так её вообще мало кто в натуре видел.

— Почему? — мне стало интересно.

— А её на вооружение не приняли. И весь выпуск ограничился партией для войсковых испытаний, где-то пара сотен штук. Так что у тебя, Алехандро, уникальный экземпляр. Я не уверен, есть ли на Новой Земле ещё хоть одна такая.

Мужчины начали по очереди разбирать и собирать винтовку. В ходе этого процесса я тоже обогатилась новым знанием: оказывается, то, что я считала «обоймой», правильно называть «магазином».

После них винтовка незаметно и естественно оказалась в руках сначала у Ляльки, а потом и у меня. Процесс был немногим сложнее, чем с «наганом», и я справилась без особого труда.

А потом Лялька вспомнила про пакет с булочками, Рихард вытащил коробку с бутербродами, и образовался общий перекусон, продолжившийся рассказами Иванчишина про здешнюю жизнь.

Разговоры прервались, только когда поезд въехал в Порто-Франко, оказавшийся раскидистым прямоугольно-перпендикулярным городком, застроенным довольно большими одно — и двухэтажными домами.

Иванчишин предупредил нас, что в Порто-Франко ношение огнестрельного оружия нерезидентам (то есть не проживающим в городе постоянно) запрещено, и посоветовал раскошелиться на раскладные дубинки. Стоят они недорого, а отоварить ими при необходимости можно вполне конкретно.

Поезд остановился возле перрона, в вагон зашла пара полицейских и стала считывать сканерами карточки прибывших, попутно предупреждая на разных языках о том, о чём нам уже сказал Иванчишин, и раздавая желающим карты города.

Когда мы вышли на перрон, Алехандро обратился к нам:

— Девчата, я так понимаю, вы ещё не определились — где будете ночевать? — я кивнула головой, соглашаясь, и Алехандро продолжил: — Тогда я вот что предлагаю. Вы подождёте меня здесь, а я сдёрну свой аппарат с платформы, и поедем искать, где приткнуться.

Не дожидаясь ответа, он сунул мне в руки кофр с винтовкой и рванул в хвост поезда. Я пожала плечами и вместе с Лялькой направилась к лавочке. Когда мы уселись, Иванчишин взял у неё карту города и сделал на ней несколько отметок.

— Вот, это те гостиницы, про которые я твёрдо могу сказать, что они приличные. Ну и всего хорошего, девчата, у меня куча дел в городе.

— Пока, — я помахала ему рукой и повернулась к Ляльке. — Ну, что скажешь?

Та пожала плечами:

— Снимать нас они пока не пытались, а там посмотрим.

Минут через десять заурчал двигатель, и прямо про перрону к нам подкатил жёлтый джип своеобразной внешности с кузовом позади. Алехандро высунулся в окно и крикнул:

— Запрыгивайте!

Закинув сумки и кофр на заднее сиденье, мы уселись рядом с Алехандро и показали ему отметки Иванчишина. Рассмотрев карту и сориентировавшись, он включил скорость, и машина тронулась. Съехав с перрона, мы покатили по широким улицам. Через несколько минут Алехандро свернул в длинный двор с двумя рядами домиков вдоль длинных сторон и закрывавшем его с торца двухэтажным строением с отходившими от него одноэтажными крыльями.

Выйдя из машины, мы поднялись на крыльцо, вошли внутрь и оказались в большом и красиво отделанном холле. В ближнем углу справа стояла стойка, слева — несколько диванов. Посередине стен открывались уходившие в крылья проходы. Левый дальний угол и центр занимали два ряда по четыре столика, а вдоль дальней части правой стены поднималась лестница на второй этаж.

Возле одного из столиков стояла очень красивая невысокая блондинка с подносом в руках и беседовала с клиентами. Увидев нас, она прервала беседу, подошла к нам и заговорила с Алехандро. Обменявшись с ней несколькими фразами, тот повернулся к нам:

— Так, красавицы, вы как предпочитаете ночевать — в одном номере или в разных? В одном выйдет подешевле.

Мы переглянулись и, не сговариваясь, выдали:

— В разных!

Блондинка прошла за стойку и, выложив на неё три ключа, что-то сказала по-английски.

— Девчата, с вас по семь экю, это самые дешёвые номера, — Алехандро выложил на стойку пятнадцать экю и сгрёб лежавший отдельно ключ. Мы тоже полезли за деньгами и расплатились.

— А теперь, красавицы, приглашаю вас поужинать, — мы переглянулись и двинулись к столикам.

Заказ делал Алехандро, и когда нам принесли блюда, я с удивлением уставилась на два уголка из мяса с приличной горкой салата посередине.

— Что смотришь? Вперёд, на мины! — Алехандро с видимым удовольствием принялся за своё блюдо. Решив не отставать, я отрезала кусочек. Ум-м-м… Вкуснятина!!! Я вгрызлась в содержимое тарелки, наслаждаясь каждой порцией. Лялька тоже метелила, аж за ушами трещало.

Приговорив больше половины, я всё-таки поинтересовалась — что же я ем?

— Креветок.

— Креветок? — я чуть не подавилась от удивления. Креветки, которых мне довелось пробовать во время поездки с родителями в Крым, были размером с мизинец.

— Ага, креветок, — Алехандро с наслаждением пережёвывал свою порцию. — Я так понимаю, что это местные. Но вкусные, заразы!

Что вкусные, так это точно. Лялька вон, свою порцию добивает с треском и соблюдает при этом вколоченное в далёком детстве правило: «Когда я ем — я глух и ем».

Когда мы допили сок, Алехандро подозвал хозяйку и расплатился за всех. Мою попытку возразить он отмёл одной фразой: «Я так с детства воспитан».

Поднявшись, мы взяли сумки и, пожелав ему спокойной ночи, отправились по своим номерам. Судя по выражению лица, Алехандро не собирался, по крайней мере, — сейчас, нас снимать и действительно был «так воспитан». Обидно, нормальный мужик, а эта грёбаная Сучка засветила нас перед ним! Пожелав ей, чтоб она под себя гадила каждый раз, когда давала, я открыла дверь своего номера. Он представлял собой небольшую, примерно два на четыре, комнату с окном напротив двери. Справа от входа стоял небольшой столик и пара стульев, дальше вдоль стены, полуторная кровать. Слева, сразу у входа, была узкая дверь, а в дальнем углу были видны створки встроенного шкафа.

Заперев входную дверь, я заглянула в ту, что слева, и с удовольствием обнаружила крохотный душ и туалет в одном флаконе. Мигом сбросив одежду, я влетела в душ и стала быстренько мыться. И только когда уже второй раз промывала волосы, до меня наконец дошло, что я не в бирюлёвской хате, и никто не примется сейчас выносить дверь, вопрошая — долго ли я там буду ещё торчать?!

Наплескавшись от души, я растёрлась роскошным полотенцем из номера и рухнула на кровать, всеми фибрами души наслаждаясь роскошью уединения, которой была практически лишена последние полтора года…

05 число 04 месяца 24 года, 05 часов 33 минуты. Порто-Франко. Рогнеда Костина

Меня поднял «индейский будильник»*. Все-таки сока за ужином я выпила не меньше полулитра. Приведя в порядок организм, я убедилась, что вдоволь выспалась, и впервые в спокойной обстановке стала размышлять над своей дальнейшей судьбой.

Собственно, реальных вариантов у меня было только два: или снова погрузиться в «первую древнейшую», или вспомнить полученную в колледже профессию портного. Первый вариант наводил на мысли о лежащем в сумке «нагане», как радикальном решении проблемы, а второй… Я никогда особо не западала на это ремесло, но, по крайней мере, оно могло обеспечить меня хоть какими-то средствами к существованию, хотя бы на первое время. А там, действительно, чем чёрт не шутит, вдруг найдётся мужик, который не будет слишком уж настойчиво лезть в моё прошлое…

Тут мой взгляд упал на камуфляж… итицкая сила! Ворох вчерашних событий задвинул куда-то далеко мысль о том, что его неплохо было бы и погладить! Так, ср-р-рочно ищем утюг. Тем более что вчера передо мной промелькнул мужик, тащивший на плечиках свежеотутюженные рубашку и брюки. Значит, этот прибор имеется в пределах досягаемости.

Со вздохом натянув несвежий «профессиональный прикид», я схватила камуфляж, джинсы и футболки и ринулась на поиски утюга. Искомое нашлось в самом конце нашего крыла. Комната явно была прачечной самообслуживания, там стояли пять довольно больших стиральных машин и три гладильных доски с утюгами.

Налив в утюг воды, я принялась старательно отпаривать камуфляж, по ходу задаваясь вопросом: «А сколько же ему лет?» С внутренней стороны брюк, на кармане и на левой поле куртки было несколько готических букв и цифр и странный рисунок. На брюках он был испорчен избытком краски, а на куртке чётко виднелась эсэсовская молния, перекрещенная с ключом**

Закончив глажку, я тут же переоделась и уставилась на снятые с себя вещи. С одной стороны, они были неплохими и не самыми дешёвыми, а с другой… Сохранять память о самых отвратных днях своей жизни… Я резко скомкала блузку с юбкой и затолкала их в мусорное ведро.

Оттащив остальную одежду в свою комнату, я вышла в коридор и принялась тарабанить в Лялькину дверь. Через несколько минут меня сначала послали по всем русским адресам, а спустя ещё какое-то время дверь всё-таки открылась, явив полупроснувшуюся Ляльку с красными следами от подушки на физиономии.

— Рэгги, какого…

— Лялечка — такого! Ты что, так и собираешься ходить, как пожёванная, или всё-таки погладишься? Если не собираешься, то марш под холодный душ, а то опять себе руки прогладишь.

— Ладно, заходи.

Пропустив меня в комнату, Лялька исчезла за дверью санузла, и через несколько секунд оттуда донёсся громкий визг и нецензурные пожелания в мой адрес.

Я плюхнулась на стул и скорчилась от хохота. Моя подруженька явно проснулась намного меньше, чем наполовину, и вместо того, чтобы пустить тёплую воду, а потом плавно убрать температуру, видать, просто открыла кран холодной воды. Ну ничего, зато проснётся по-быстрому.

Когда Лялька погладила свои шмотки и тоже, как и я, переоделась в камуфляж, без сожаления отправив в мусорку свой московский прикид, мы вспомнили, как вчера Алехандро говорил, что завтрак здесь входит в стоимость номера, и направились в холл.

Там, возле левой стены, на продолговатом столе стояло несколько здоровенных подносов с бутербродами и булочками, глубокие миски с салатами, кувшины с соками и молоком, а с краю примостилась кофеварка. Вышедшая из открытой двери с очередным подносом в руках хозяйка приветливо поздоровалась по-английски и жестом предложила выбирать.

— О! Ляль, как я понимаю, тут «шведский стол»!

— Здорово!

— Ты только не слишком увлекайся, что наберёшь — то надо будет съесть.

Взяв себе в симпатичную стеклянную мисочку приглянувшегося салата и три приличного размера сэндвича, я налила себе стакан сока и, перетащив всё это на выбранный столик, вгрызлась в бутерброд. Рядом с таким же примерно набором плюхнулась Лялька.

* «Индейский будильник» — способ ранней побудки, применявшийся американскими индейцами и заключавшийся в употреблении перед сном значительного количества воды. Ну, а дальше — физиология рулёз.

** Рогнеда, если и интересовалась историей Второй Мировой, то не более, чем в пределах школьных учебников и фильмов. А изображение эсэсовской руны, перекрещенной с ключом, было эмблемой 12-й танковой дивизии СС «Гитлерюгенд», воевавшей на Западном фронте.

05 число 04 месяца 24 года, 07 часов 06 минут. Порто-Франко. Алехандро Бланко

Выйдя в холл, я обнаружил сидящих за столом девчат и присоединился к ним. По ходу разговора Рогнеда сказала, что собирается выяснить, как добраться до русской территории и, если получится, отправится туда. Лялька, судя по всему, собралась вместе с ней. Договорившись встретиться вечером, я попрощался и, усевшись в «Бандейранте», отправился на станцию.

Вопрос разгрузки и перевозки «птичек» был предварительно обговорен ещё вчера, и через полтора часа целая колонна техники торжественно вкатилась на аэродром: пара полуприцепов, нагруженных рамами с самолётами и буксируемых, к моему удивлению, «двести полста пятыми»* КрАЗами, трёхосный «китаец» с контейнером, кран и мой джип.

Временно припарковав колонну, я отправился разыскивать бригаду, которой можно было бы доверить сборку машин. Быстрый зондаж нескольких собеседников привёл меня в итоге к «французской бригаде» мосьё Шарлеманя. Моего опыта в общении с технотой вполне хватило, чтобы оценить их, как достаточно опытных и дотошных ребят.

Поскольку они уже третий день сидели без серьёзной работы, и к тому же их явно заинтересовали мои «птички», бригадир, которого звали Жан-Франко, тут же показал, куда сгружать рамы с самолётами, и бригада сразу же занялась «Пчёлкой».

Квалификация у парней была отменная, да и чего греха таить — работали они заметно шустрее бразильцев. И вот через три часа малышка уже бодро гудела проверяемым на всех режимах движком.

Я тем временем отправился к диспетчеру, где на сто процентов подтвердились слова Исабель о порядках, царящих в здешней авиации.

Я заплатил полсотни экю за аэродромное обеспечение и отправился выполнять облёт самолёта после капитального ремонта, совмещённый с первым вылетом на новой машине. С таким мне не доводилось встречаться даже в Африке, и ближайшим аналогом были, пожалуй, первые вылеты испытателей на восстановленных трофейных машинах после Халхин-Гола и в годы войны.

Представив себе физиономию нашего полкового зама по безопасности, узнавшего о подобном вылете, я запустил ещё горячий движок, запросился у «Башни» и порулил на полосу. Отсутствие формальных ограничений тем не менее не отменило соображений здравого смысла, и я начал с пробежек по весьма приличной полосе.

Трижды прокатившись из конца в конец и разгоняясь каждый раз почти до скорости отрыва, я удостоверился в хорошем поведении «Пчёлки» и перешёл к подлётам.

Снова трижды (ибо бог троицу любит) я отрывал малышку от полосы. В первый раз на метр-полтора, ну, а в третий — уже метров на десять, благо длина полосы позволяла. Ещё раз убедившись в благонравном поведении «Пчёлки», я вырулил в конец полосы, сообщил диспетчеру, что взлетаю, и двинул РУД на максимум. Несколько секунд разбега, мягкое движение штурвалом на себя — и я в воздухе. В первый раз на новой машине и без инструктора. Вспомнилось, что так в тридцатые-сороковые выпускали лётчиков на машинах, не имевших спарок: наземный инструктаж, тренажи в кабине — и вперёд!

Первые минут пятнадцать я сосредоточился на освоении птички, стараясь ощутить и вогнать в подкорок её реакцию на мои действия. Крутил спирали, змейки, разгонялся на снижении и вскидывал её вверх на горке.

И только когда ощутил, что прочувствовал её поведение, обратил внимание на окружающий пейзаж… Йоперный театр! Красотища-то какая! Изумительной голубизны океан, саванна, усеянная то тут, то там стадами местной живности, причём в количестве, которого я в Африке не встречал ни разу. Изумительной (так, что определение «видимость — миллион на миллион» кажется банальностью) прозрачности воздух. И минимум следов существования человека.

Я кружил вокруг Порто-Франко больше часа, наслаждаясь и окружающим пейзажем, и «Пчёлкой», и решил, что буду летать на ней для души, а в качестве источника средств к существованию буду использовать «Цаплю».

Было желание попробовать посадку на воду, но при зрелом размышлении я решил с этим пока повременить и, запросившись, посадил птичку.

«Французская бригада» не укатила на обязательную в здешних краях сиесту, а дождавшись посадки, бурно поприветствовала меня. Закончив с поздравлениями, ребята потащили меня в аэродромное кафе. Там под довольно основательный ланч начался обычный авиационный трёп «за жизнь и эйрплейны». По ходу Жан-Франко заметил, что я уже второй русский, которому они собирают достаточно редкий и необычный аппарат. В прошлом году, уже перед сезоном дождей, один парень из Санкт-Петербурга притащил полтора «Турбо Малларда». «Полтора» в том смысле, что комплектный самолёт и фюзеляж с парой движков. Комплектный они собрали, и парень даже успел до начала дождей сделать несколько коммерческих рейсов. Сейчас он, правда, перебрался к своей невесте в Нью-Портсмут, но появляется здесь достаточно регулярно.

А самой редкой машиной, с которой им довелось иметь дело, оказался «Эйрспид Амбассадор», машина, по здешним понятиям, весьма крупная, примерно как Ан-24. Его притащил один англичанин, собирали здесь они, а полетал он на нём сравнительно недолго и угробил движки. Аппарат лет пять стоял в Куинстоне, потом два кадра выкупили его и отогнали на русскую территорию, в Солнцегорск, где есть авиазавод. Там ему поменяли движки на «Пратт энд Уитни», откапиталили, и теперь ребята летают на нём. Правда, его вместимость в большинстве случаев оказывается избыточной, и большую часть рейсов они делают на «Цессне Караван».

После окончания сиесты бригада принялась сооружать стапель для фюзеляжа «Цапли», чтобы можно было без проблем пристыковать крылья. Это заняло всю вторую часть рабочего дня и ещё на завтра осталось.

Пошабашив около двадцати двух по местному времени, мы всей компанией отправились на городской пляж и вдоволь там набултыхались.

Потом ребята разошлись по домам, а я отправился гулять по улицам Порто-Франко. Походил по Овальной площади, средоточию местной светской жизни. Попил пивка в симпатичном кабачке, полюбовался на украшавшие площадь произведения абстрактного искусства, долго размышлял на тему «что же всё-таки курил скульптор?» и в конце концов пришёл к мысли, что тот вмазался чем-то местным.

Часа через два после того, как стемнело, я вернулся к машине и поехал в гостинку.

Войдя в холл и подойдя к стойке, я встретился со встревоженным взглядом протянувшей мне ключи хозяйки.

— Синьор Бланко, у девушки, которая вчера приехала с вами, по-моему, серьёзные проблемы.

Я оглядел холл. За одним из дальних столов сидела Рогнеда. На ней был уже не камуфляж, а свободная цветастая рубашка. На столе стояла бутылка дорогущего заленточного коньяка, тарелка с сэндвичами и кофейная чашка. Мда-а-а…

Я позаимствовал чашку с подноса рядом с кофеваркой и подошёл к столу Рогнеды.

— Привет.

— Привет. Коньяк будешь?

— Буду. Если скажешь — по какому поводу. И кстати, а где Лилия?

— Лялька? Лялька пошла с Рихардом.

На мгновенье у меня мелькнула мысль, что это и есть причина Рогнединого минора, но я её тут же отбросил. Было ясно, как божий день, что на Старой Земле девушки были проститутками, и вряд ли Рогнеду вверг бы в такое расстройство тот факт, что её подружка ушла к случайному знакомому, к тому же практически не говорившему по-русски.

— Давай посуду, — Рогнеда, протянув руку за бутылкой, толкнула её, и я едва успел её подхватить.

— Лучше я, — я плеснул коньяк в кружки. — Ну, за что будем пить?

— А… — она отсалютовала мне кружкой, опрокинула в себя коньяк, отломив кусок сэндвича, сунула его в рот и вытерла руку об рубашку.

Я офонарел. Безотносительно к роду своих занятий вчера Рогнеда произвела впечатление культурной и воспитанной девушки, и тут такое…

Заметив мою реакцию, она со стуком поставила чашку на стол и пьяно махнула рукой:

— А-а-а… Всё равно выбрасывать, в ней дырки от пули и кровью испачкана…

— Что?!

Она уставилась в меня абсолютно трезвым взглядом и сказала:

— Саша, два часа назад я убила человека.

Приплыли…

* Алехандро употребляет используемое лётчиками при радиообмене, а по привычке и в быту, произношение числительного «пятьдесят». Это делается во избежание путаницы между «пятьдесят» и «шестьдесят».

05 число 04 месяца 24 года, 25 часов 24 минуты. Порто-Франко. Рогнеда Костина

Расставшись с Лялькой и Рихардом, я шла в гостиницу. День сегодня выдался насыщенным и делами, и знакомствами.

Ещё когда мы завтракали, Алехандро узнал у хозяйки, где можно выяснить насчёт поездки на русскую территорию. Это место называлось «Карго терминал» и находилось возле порта.

Простившись с собиравшимся куда-то по своим делам Алехандро, мы, оставив ключи на вахте, направились в сторону порта.

Найти терминал при прямоугольном построении Порто-Франко оказалось несложно, и мы вскоре оказались в большущем и шумном дворе, по которому носились машины и люди. Отыскав контору, мы узнали, что конвой на русскую территорию ушёл позавчера, а ближайший ожидается через пять дней.

Стоимость проезда на автобусе нам озвучили в триста экю и ещё сотню за сопровождение охраной. Платить надо в день отправления.

Заодно один из водителей подсказал нам, где водится ближайший оружейный магазин (про совет Иванчишина насчёт дубинок я ни разу не забыла). Немного пошарахавшись, мы навелись на звуки выстрелов и обнаружили небольшое здание с вывеской «RA Guns and Ammo», стоявшее вплотную к забору порта. Продавец, прихрамывающий француз, немного говоривший по-русски, огорчил нас, сообщив, что у него дубинок нет, но тут же куда-то позвонил и посоветовал выйти на Главную улицу и спуститься почти до южного КПП: там, в мотеле «Арарат» есть ещё один оружейный магазин, и вот там как раз дубинки есть. Поблагодарив, мы вышли из магазина и двинули в указанном направлении.

После приличной прогулки мы отыскали «Арарат» и оружейный магазин в нём. К нашему изумлению, за прилавком обнаружилась молодая и очень красивая женщина, явно собравшаяся порадовать своего супруга наследником. А ещё через минуту выяснилось, что зовут её Катя, что она родом из Молдавии и живёт здесь уже два местных года, а магазин принадлежит её мужу пополам с хозяином мотеля.

Дубинки, которые Катя предложила нам, раздвигались пружиной, как телевизионная антенна, а на конце тонкой секции был закреплён свинцовый шарик.

Демонстрируя работу механизма, Катя одновременно подкидывала и полезные советы:

— Вот, чехол лучше всего повесить сбоку на пояс, крышкой вниз. Когда необходимо, большим пальцем отстёгиваешь липучку, и вуаля — дубинка в руке! Причём практически незаметно. Потом нажимаешь на кнопочку — и можно гасить клиента.

— А тебя потом не загасят за это?

— Так тут тоже ведь думать надо. Если кадр просто пристаёт, переходя рамки приличия, понятно, что бить в таком случае по башке будет чересчур. Тут достаточно как следует двинуть сбоку по бедру. Шарик там около двухсот грамм, так что объекту гарантированы незабываемые ощущения минут на пятнадцать, ну и неделька хромоты. А вот если в руках у объекта окажется что-то острое или стреляющее, или его действия переходят границу просто хамского приставания, или, не дай бог, тебя пытаются похитить, тут уже без разговоров гаси по кумполу! Право на самозащиту здесь свято.

Мы пристроили чехлы с дубинками на брючных ремнях, попробовали, как они извлекаются, и оценили по достоинству совет Кати.

Дальше разговор сначала соскользнул на жизнь в Москве, но Катя мгновенно усекла наше нежелание распространяться на эту тему, и мы плавно перешли к «вечным женским ценностям» — что надеть и чем накраситься. Мы получили массу полезной информации по портофранковским магазинам и салонам красоты, а под конец Катя сказала:

— Девочки, вы последнее время, судя по всему, пользовались разной левой китайской дешёвкой?

— Ну, типа, да.

— Тогда поднимитесь вверх по Главной до Шестой, сверните в сторону моря, и примерно через сто метров будет аптека. Её держит старичок-француз, он настоящий кудесник по части косметики и делает чудесную мазь. Месяц помажетесь и себя не узнаете. Вот честное слово, сама видела — у пятидесятилетней тётки кожа стала, как у тридцатилетней, ну не старше! Зайдите, не пожалеете.

Попрощавшись с Катей, мы двинули по указанному адресу. Благодаря квадратно-гнездовой планировке мы без особого труда нашли аптеку.

Под звон китайских висюлек мы вошли в практически тёмное после улицы помещение.

— Guten tag, — раздался скрипучий старческий голос, и я наконец-то стала различать сгорбленного сухощавого старика с выдающимся галльским носом и весьма недоброжелательным взглядом.

— Здравствуйте, — ответила я.

— Здрасьте, — пискнула Лялька.

Взгляд старика стал слегка озадаченным.

— Здравствуйте, — на этот раз он поздоровался на весьма неплохом русском. — Мадмуазель, вы русские?

— Ага, — Лялька энергично кивнула головой.

Дедушка явно смутился.

— Мадмуазель, простите, я принял вас за наци из Германии, их группа перешла из-за ленточки пару дней назад.

— Но почему? — мне стало неожиданно обидно.

— Ваш камуфляж. Такой в годы Второй мировой носили эсэсовцы. Я это хорошо помню, и поверьте мне, эти воспоминания — далеко не самое лучшее, что было в моей жизни.

— Понимаю, — неожиданно сказала Лялька. — В семье моей бабушки по отцу перед войной было четырнадцать человек. Когда наши вышибли немцев, в живых осталась она одна.

Мы некоторое время помолчали, а потом старик вспомнил о своих прямых обязанностях, внимательно рассмотрел и даже потрогал наши лица, поругал нас за грошовую экономию на косметике и под конец предложил нам по банке мази за тридцать экю.

Мы переглянулись… и, конечно же, купили.

Пожелав дедушке всего хорошего, мы отправились (спасибо Катиным подсказкам) поглазеть на здешние магазины. Понятно, что всю дорогу приходилось себя одёргивать, напоминая, что минимум пятьсот экю потребуются на дорогу, да и на месте нужно будет на что-то жить, пока удастся что-то заработать. Но тем не менее…

Мы со вкусом перемерили кучу всего, и в конце концов я купила себе очень лёгкую свободную рубашку длиной до середины бёдер из яркой цветастой ткани и шорты «в облипку» почти до колен. Лялька ограничилась блузкой с глубоким вырезом, выгодно демонстрировавшим её четвёртый размер.

Дальнейшие гуляния пресекло солнышко. Все-таки переход от московского апреля к доброкачественным тропикам был очень резким, и жара нас с непривычки утомила.

Вернувшись в гостиницу, мы первым делом приняли душ, потом ещё раз перемерили обновки, одновременно строя наполеоновские планы на будущее, но с жарой спорить трудно, и я, придя в свой номер, завалилась нагишом в кровать и неожиданно быстро задремала.

Когда я проснулась, на часах было двадцать тридцать три. Чертыхнувшись, я сначала решила, что проспала, и пляж нам теперь не светит, но потом вспомнила, что здешние сутки длиннее, и сейчас только самое начало вечера.

Я нацепила обновы, повесила на пояс дубинку, разбудила Ляльку, опять выслушав в свой адрес много интересного, и мы отправились на пляж.

Разыскав его, мы купили в ближайшем магазинчике самые дешёвенькие бикини, и на выходе нос к носу столкнулись с Рихардом. Тот явно нам обрадовался, и на пляже мы устроились одной компанией, выбрав место под здоровенным навесом.

Пляж доставил мне огромное удовольствие, всё-таки в старом мире я была на море только раз в жизни, когда ещё были живы родители. И сейчас я с огромным удовольствием бултыхалась в почти горячей воде, а потом валялась на чистом и тёплом песке.

Вскоре я заметила, что Рихард принялся откровенно окучивать Ляльку, и, дождавшись, когда тот отойдёт в сторону, поинтересовалась намерениями подружки.

— А что, я не могу потрахаться в своё удовольствие?

— Конечно, можешь, тем более что он кадрит, а не снимает. Но, Ляль, во избежание излишних разочарований прими на всякий случай таблетку супергубозакатина.

Лялька фыркнула и побежала в воду…

Пляжный кайф продолжался до тех пор, пока не начало темнеть. Мы окунулись в последний раз, обсохли стоя и, переодевшись, отправились в город. Там Рихард завёл нас в небольшое симпатичное кафе и угостил роскошными пирожными. Когда мы доедали третий кондитерский шедевр, Лялька показала мне взглядом, что желательно оставить их с Рихардом наедине.

Я изобразила забывчивость и, невнятно пробормотав, что мне куда-то срочно надо, телепортировалась «в дальнейшее пространство».

Уже стемнело, стало прохладнее, и я потихонечку двигалась в направлении нашей гостинки. Машин на улице было достаточно для того, чтобы не обращать на них внимания, и здоровый чёрный джип, свернувший в проезд метрах в ста от меня, я проигнорировала. А зря.

Когда я поравнялась с проездом, оттуда вырулили давешние братки с Базы, а в глубине мелькнул силуэт Сучки.

— О-о-о, какая встгеча! — голос «братка», которому Алехандро сломал в поезде нос, был гнусавым и то ли пьяным, то ли обдолбанным. — А долки надо отдабать. И за мой мос — тобе.

Он двинул на меня, пытаясь схватить. Я сделала шаг назад, проклиная себя за то, что надела на пляж туфли, а не кроссовки. А они, заразы, с ремешками, и их быстро не скинешь. Схватившись за чехол, я отстегнула крышку, едва успев поймать дубинку, а дальше вместо того, чтобы, как учила Катя, незаметно раскрыть и навернуть сбоку по ноге (бить по голове у меня духу не хватало), я выставила её перед собой и нажала на кнопку. Дубинка с треском разложилась, и шарик угодил «носатому» точно в торчащий из обширного фингала распухший шнобель. «Носатый» схватился за пострадавший орган, из которого ударила струя крови, и заорал:

— Магор! Треляй!

Второй «браток» шагнул в сторону, выходя из-за «носатого», и я с ужасом увидела в его руке пистолет. Полыхнула вспышка, ударил по ушам грохот выстрела, и меня долбануло по левому боку.

Завизжав от ужаса, я метнулась вправо, стараясь прикрыться «носатым», и от отчаянья изо всех сил толкнула его на «стрелка».

Столкнувшись, они грохнулись на землю, «стрелок» при этом выпалил ещё раз, и откуда-то сзади донёсся звон разбитого стекла. Матерясь, они барахтались, пытаясь расцепиться, и «стрелок» снова выстрелил, пытаясь попасть в меня, но промахнулся. Поняв, что следующим выстрелом он меня убьёт, я резко шагнула вперёд и изо всех сил навернула «стрелка» дубинкой. Шарик с тошнотворным треском погрузился ему в темя, и «стрелок», замолкнув, распластался на земле.

Я отступила на шаг назад и увидела, что «носатый» уже тянет из кобуры свой пистолет. Снова завизжав, я ударила, целясь в голову, но «носатый» успел отклониться, и шарик, скользнув по его правому виску, с хрустом обрушился ему на ключицу. «Носатый» заорал ещё громче меня.

Тут я услышала приближающиеся шаги и увидела подходящих и подбегающих людей с оружием. Кто-то схватил меня за руку выше локтя и забрал дубинку, другие помогли подняться с земли «носатому», но забрали у него пистолет.

В этот момент «стрелок» начал дёргаться и захрипел, а потом в воздухе появился сильный запах дерьма, и он затих.

Мама… Он же… Умер…

У меня резко потемнело в глазах, и я, дёрнувшись, развернулась. Чья-то рука до боли стиснула моё плечо, но я этого почти не почувствовала. Согнувшись, я принялась извергать содержимое желудка. Выворачивало меня страшно, гораздо сильнее, чем при пробуждении на базе. Когда же мне, наконец, удалось оттащить желудок от гланд и вернуть его на более-менее привычное место, то я обнаружила рядом с собой средних лет женщину, протягивающую мне бутылку с водой…

Пока я приводила себя в порядок, рядом остановился полицейский джип, и из него вышли двое. «Носатый» сразу принялся орать, что я ненормальная, что я на них напала, что убила его лучшего кореша, и всё такое прочее. Убедившись, что полицейские не понимают по-русски, он попытался сделать это по-английски, но «фефект фикции» и явная нехватка словарного запаса не позволили ему сделать это.

Вот ведь, блин! Всю дорогу попадались люди, говорящие по-русски или хотя бы понимающие, а когда ну до зарезу надо — ни одного рядом.

Тут женщина, которая принесла мне воду, увидела, что я задрала уже пропитавшуюся кровью полу рубашки и рассматриваю свой левый бок. Присмотревшись, она рявкнула — сначала на «носатого», так что тот заткнулся на полуслове, а потом на полицейских. Один из них метнулся к машине, притащил аптечку, и она принялась обрабатывать мне рану от пули. Та, слава Богу, была касательной.

Женщина промыла её перекисью и стала чем-то мазать, а у меня на глазах выступили слёзы и от боли, и от огорчения — моя сегодняшняя обновка была безнадёжно испорчена.

Когда она уже заклеивала мне рану большим пластырем, рядом остановился ещё один джип, и из него вышла высокая, очень худая женщина в возрасте от «годится мне в матери» до «годится мне в бабушки», точнее я сказать не могла. Полицейский подтянулся, и я поняла, что прибыло начальство. Ой, не к добру это!

Она обменялась с полицейским несколькими словами. «Носатый» попытался снова раззявить пасть, но, глянув на подошедшую, мгновенно заткнулся, словно кто-то щёлкнул выключателем.

Женщина повернулась ко мне. Я встретилась с ней глазами… и у меня мгновенно ослабли ноги, а в голове проскочила идиотская мысль: «Она наверно когда-то служила в гестапо!»

— Бригитта Ширмер, следователь Патруля, — она снова проткнула меня своим взглядом и продолжила, кивнув в сторону полицейских: — Ни один из этих красавцев не говорит по-русски, вот им и пришла в голову светлая идея позвать в качестве переводчика меня.

В её руках появились карточки.

— Так. Уже покойный Мажор, Гога и Рогнеда. Первые два здесь уже два с половиной года, а ты — второй день, — немка вперилась в меня взглядом. — Ну и что же ты с ними не поделила?

Я, сбиваясь и захлёбываясь, принялась излагать события последних трёх дней своей жизни. «Носатый», который Гога, пару раз пытался вклиниться, но стоило взгляду Ширмер только двинуться в его сторону, как он мгновенно затыкался. Выслушав меня, она повернулась к Гоге. Тот снова исполнил арию о сумасшедшей проститутке, которая всем должна и бросается на порядочных людей с дубинкой. Когда он, наконец, заткнулся, фрау грустно покачала головой.

— Гога, Гога. Я, конечно, понимаю, что сложно требовать многого от человека, который выбрал своим именем в новом мире бандитское погоняло, но то, что ты сейчас тут наговорил — это слишком даже для тебя. Ты что, пытаешься впарить мне ту лапшу, которой вы угощаете «свеженьких» девочек из-за ленточки? Тогда мне тебя даже не жаль.

Она жутковато усмехнулась и повернулась ко мне.

— А ты, девочка, допустила только одну ошибку, — у меня внутри всё ухнуло вниз. — Скажи, ну неужели нельзя было и второго тюкнуть по темечку? И полицейским было бы меньше работы, и в Порто-Франко воздух стал бы чище, а так — придётся ещё с этим уродом возиться. — Повернувшись к полицейскому, она что-то у него спросила, и тот протянул ей ключи от машины.

— Чья машина? — Гога на секунду замешкался, а потом ткнул рукой в труп: — Ево. И кегпер ево, я токо нотевал…

Невооружённым глазом было видно, что вопрос «чья машина» перепугал его до дрожи, и Ширмер, вернув ключи полицейскому, резко кивнула головой в сторону их джипа. Гогу затрясло ещё сильнее, и он завертел головой, похоже, прикидывая, как бы дать дёру.

Вскоре полицейские вернулись с небольшим пакетом и стопкой конвертов. Увидев их, Гога рванулся наутёк, но один из прибежавших на стрельбу подставил ему подножку, а когда Гога попытался подняться, полицейский прижал его к земле и надел наручники.

— Та-ак. И чего же это мы так резво убегаем? — голос Ширмер был почти ласковым, но мне почему-то захотелось спрятаться, и поглубже. — Ну что ж, сейчас мы проедем в управление и посмотрим — из-за чего ты так перепугался.

У Гоги намокли штаны, и он стал орать, что ничего не знает, что он вообще просто шёл по улице, и его не имеют права забирать. Полицейские, не обращая на это внимания, затолкали его в свой джип, а Ширмер протянула мне мою карточку и сказала:

— А ты, красавица, завтра в десять часов придёшь в управление полиции, и там мы закончим с этим делом. А сейчас — марш домой!

По дороге на меня накатило так, что я и не помнила, как добралась до гостиницы. Не обращая внимания на настороженное выражение лица хозяйки, я ткнула пальцем в бутылку на полке и тарелку с бутербродами, схватила чашку с подноса рядом с кофеваркой и стала откровенно набираться.

В бутылке осталось уже меньше половины, когда рядом раздался голос Алехандро:

— Привет.

— Привет. Коньяк будешь?

Он присел за стол и поставил на него такую же чашку.

— Буду. Если скажешь — по какому поводу. И кстати, а где Лилия?

— Лялька? Лялька пошла с Рихардом. Давай посуду,

Я хотела налить ему, но чуть не опрокинула бутылку, и он взял инициативу на себя.

— Ну, за что будем пить?

Не ответив, я проглотила коньяк, закусила и встретилась с его изумлённым взглядом. А через несколько секунд до меня дошло, что я вытерла руку об рубашку.

— А-а-а… Всё равно выбрасывать, в ней дырки от пули, и кровью испачкана…

— Что?!

— Саша, два часа назад я убила человека…

05 число 04 месяца 24 года, 28 часов 11 минут. Порто-Франко. Алехандро Бланко

…Когда Рогнеда закончила излагать события последних нескольких часов, она немного помолчала. Потом выпила ещё полчашки коньяка… и её прорвало. Негромким ровным голосом она начала рассказывать о своём детстве, прошедшемся на проклятые девяностые, когда бедная провинциальная семья выворачивалась наизнанку, пытаясь просто физически выжить. О страшной и нелепой смерти своих родителей, насмерть отравившихся «палёной» водкой на свадьбе дочки маминой сослуживицы. О жизни в семье старшей сестры отца. Где, с одной стороны, было безусловно лучше, чем в детдоме, но с другой… Своих детей тётя со страшной силой пристраивала в ВУЗы, а племянницу затолкала в швейное ПТУ. О полуголодных днях после совершеннолетия и выхода на «вольные хлеба». О, наверное, главной своей ошибке — попытке «покорить столицу».

В первый год ей даже повезло, удалось найти работу, позволявшую нормально жить.

Ну, а потом появился ОН, и Рогнеда влюбилась без памяти. Красивый и обаятельный молодой бизнесмен на «ягуаре». Он взял Рогнеду на работу в фирму, и пару месяцев она буквально парила. Отрезвление пришло вместе с исчезновением «дорогого и любимого» и опустошением счетов. Рогнеда обнаружила, что она должна разным полукриминальным конторам триста семьдесят тысяч долларов. И конторы эти решительно настроены их получить…

Родственники послали её, предложив самой разбираться со своими делами, и Рогнеда стала отрабатывать свой долг без малейшей надежды когда-либо его выплатить.

Спустя примерно полгода её вычислили оперативники убойного отдела и притащили в морг на опознание её бывшей любви.

Как оказалось, она была уже пятой или шестой в списке девочек, брошенных им с кучей долгов на шее. Но в конце концов до него добрались то ли злые кредиторы, то ли просто бандиты, решившие избавить афериста от лишних денег. Во всяком случае, судя по тому, как выглядел труп, спрашивали его весьма дотошно.

Когда Рогнеда закончила говорить и слегка расслабилась, её тут же начало капитально развозить. Вообще-то, это было неудивительно, учитывая, что она всосала «в один фэйс» почти бутылку коньяка и, по идее, уже должна была лежать под столом и храпеть.

Я аккуратно, но решительно извлёк её из-за стола и повёл в номер. Уже доведя до её дверей, я выяснил, что ключ она не взяла. Не рискнув оставлять её одну, я плюнул на всё, отвёл её к себе и уложил прямо в одежде на свою кровать.

Рогнеда попыталась извиниться (как ни удивительно, ориентировку она окончательно не утратила), но, не договорив, потухла.

06 число 04 месяца 24 года, 09 часов 26 минут. Порто-Франко. Рогнеда Костина

«Ох-ох-ох-ох, ох-ох-ох, что ж я маленьким не сдох!»… В голове играет «Рамштайн», во рту — месяц нечищеный кошачий лоток, душа сдавленно попискивает из-под мочевого пузыря. На этот раз точно нажралась, причём — в хлам.

Подорвавшись, я навелась на дверь санузла и влетела туда на сверхзвуке. Когда же организм в нижней своей части испытал «чувство глубокого удовлетворения», то верхняя его часть, напротив, насторожилась… и до меня, как до жирафы, наконец-то дошло, что санузел, во-первых, гораздо просторнее, а во-вторых, — он был оборудован вполне приличной ванной. Ипона мама! Я ж в номере Алехандро!

Нет, конечно, мне было не впервой просыпаться в незнакомом месте, да в придачу и с незнакомым мужиком. Но очутиться в его номере… в таком виде… Этого мне хотелось меньше всего.

Дёрнувшись, я задела локтем левый бок и охнула от боли. Ёкарный бабай! В памяти всплыли подробности вчерашнего вечера… Наезд братков. Боль от пули. Хрипящий в агонии Мажор. Худая «гестаповка» и её приказ прийти сегодня в полицию. Бутылка коньяка «Курвуазье», за которую (вот дура!) я отдала семьдесят экю. Присевший за стол Алехандро… Мама родная! Меня ж пробило на исповедь! Я ж действительно вывалила ему не жалобную сказочку для клиента, а всю свою жизнь! Позорище, блин…

Вылетев из туалета, я рванула к двери, не очень соображая, что буду делать дальше… И врезалась в стоящий перед дверью стул. На нём лежала моя дубинка, деревянная груша с ключом от номера и записка на стандартном листе: «Рогнеда, я тебя очень прошу — не наделай глупостей! Позавтракай, сходи к врачу и ОБЯЗАТЕЛЬНО в полицию. И ОБЯЗАТЕЛЬНО дождись меня!!!».

Я стояла, хлопала глазами и не знала, что и думать. Алехандро мне нравился, и я боялась, что мой вчерашний концерт отвратит его от меня, а тут — «дождись».

В конце концов я подошла на ресепшн, пряча глаза, отдала ключи Алехандро и, забрав свои, отправилась к себе. Приняв душ, я переоделась в камуфляж, заперла номер и направилась к выходу. Там меня неожиданно тормознула хозяйка. Усадив за столик, она принесла мне миску с горячим наваристым мясным бульоном и тарелочку с мелкими сухариками. Удивившись такому сервису, я высыпала сухарики в миску и принялась за еду. Первые две-три ложки прошли с трудом, но затем я с наслаждением принялась поглощать чуть солоноватый бульон. Опустошив тарелку, я с удовольствием обнаружила, что жизнь, оказывается, достаточно неплоха, и решила последовать советам Алехандро.

С некоторым трудом выяснив у хозяйки местоположение здешней полиции (она даже дала мне распечатку плана города с пометкой и маршрутом), я вышла из гостиницы.

Идти самой в полицию было вообще-то страшновато. Прежний опыт контактов с правоохранительными органами, если честно, не вдохновлял. Утешало лишь соображение, что если бы они хотели, то замели бы меня вчера вместе с Гогой, и провела бы я эту ночку в обезьяннике, а не, хотя и в коньячной нирване, но рядом с симпатичным мужиком. Тьфу ты! Чтой-то у меня мысли всё время в сторону Алехандро дрейфуют. Неужели снова сбрендила и влюбилась? Вот ещё не хватало!

За этими размышлениями я не заметила, как дошла до довольно большого двухэтажного здания полиции.

Поднявшись с холодком в душе на крыльцо, я вошла в довольно просторный холл. Сидевший за стойкой дежурный прокатал мою карточку и на довольно неплохом русском сообщил, что меня ждут в тридцать седьмой комнате, и кивнул головой в сторону лестницы.

Поднявшись, я нашла тридцать седьмую и только собралась постучать, как дверь распахнулась, и я чуть не столкнулась со вчерашней немкой.

— О-о-о, Рогнеда! Здравствуй, проходи.

По ней было видно, что в отличие от меня она провела бессонную ночь. Покрасневшие глаза делали её похожей на вампира, но вампира сытого и довольного.

— Здравствуйте, фрау Мюллер… Ой!

Немка, а за ней и сидевший за столом мужчина лет тридцати громко и весело расхохотались, а я замерла, хлопая глазами.

— Ну, учитывая, что группенфюрер был профессионалом и бессребреником, то твою оговорку можно считать комплиментом по Фрейду, — немка (я наконец вспомнила её фамилию — Ширмер) слегка подтолкнула меня в сторону стола и продолжила: — А я пойду домой. Человеку всё-таки необходимо спать. Хотя бы изредка.

Она закрыла за собой дверь, а я подошла к столу.

— Присаживайся, — сидящий за ним мужчина показал рукой на стул, — и не переживай из-за своей оговорки. Бригитту она здорово повеселила. У серьёзных профессионалов отношение к главе гестапо, как ты понимаешь, слегка отличается от такового в пропаганде времён войны. Да, я не представился, меня зовут Матвей Храмов, я инспектор полиции Порто-Франко.

Он несколько секунд разглядывал меня глазами, в которых проскакивали смешинки, и продолжил:

— Ну и заварила ты кашу, красавица с древнерусским именем. — У меня всё похолодело внутри, а Храмов продолжил: — Полицейское управление жужжало всю ночь. Часть сотрудников, у которых был выходной, пришлось стаскивать с женщин, вытаскивать из-под мужиков и вызывать на работу.

Я замерла, еле дыша и пытаясь сообразить, что же я учинила, если поднялся такой шухер, и при этом меня не притащили сюда под белы рученьки, а Храмов продолжил:

— Но ты не переживай, они на тебя не в обиде. — У меня отлегло от сердца. — Давай так, ты расскажешь мне поподробнее, что произошло вчера, а потом я объясню тебе — что да как, и перейдём к раздаче пряников и розовых слонов.

Я стала рассказывать о событиях вчерашнего вечера. Храмов слушал, иногда что-то записывал. Когда я закончила говорить, он поставил на листе подпись и положил его в папку.

— Ну, с этим всё. У полиции Порто-Франко по этому инциденту к тебе претензий нет. Имела место попытка похищения, и ты действовала в рамках самообороны, — он хихикнул. — Знаешь, «Анжелика Алмазова» меня, конечно, повеселила! — тут его взгляд стал серьёзным. — Как думаешь — чего они от тебя хотели?

— Как чего? — я даже несколько удивилась. — Запрячь в борделе, и чтоб пыхтела, раздвинув ноги.

— Если бы… — Храмов секунду помолчал. — Знаешь, Порто-Франко, действительно, по многим параметрам ОЧЕНЬ свободный город. Ты уже видела, наверно, наш «красный квартал»? Сейчас там практически все девочки работают на добровольной основе. Полиция закрывает глаза на художества егерей Русской Армии, во-первых, чтобы иметь лишний кнут для хозяев борделей, а во-вторых… если честно, связываться с егерями — дурных нэма.

— Теперь, что касается ночных событий. Мажор и Гога появились здесь больше двух лет назад. Я не знаю всех деталей, это дела Ордена, но затолкали их сюда после неудавшегося убийства несовершеннолетней беременной женщины… — я тихо охнула. — Так что, чтобы тебе предъявили хоть какие-нибудь претензии насчёт них, ты должна была бы забить их связанными и при толпе свидетелей. Так вот, практически всё время они подвизались в борделе «Остров утех» и обитали на его заднем дворе в кемпере. — Он внезапно сменил тему. — Скажи, тебя не удивило, что Гога наложил в штаны, когда ему предъявили результат обыска их машины?

— При мне он обоссался. А что там было, наркотики?

— Наркота тоже была, но лёгкие наркотики здесь практически легальны, а за тяжёлые, конечно, встрянешь, но не так, чтобы навалить в штаны. А испугался он конвертов с DVD, а точнее — того, что на них было. Видишь ли, обычное порно производится здесь без проблем и в потребных количествах. А владельцы «Острова утех» решились занять ту нишу, в которую не лезет серьёзный криминал — они стали производить педофильское порно, как обычное, так и со смертельным исходом, а до кучи — и со взрослыми, если будет заказ. Одну часть дисков они должны были развезти заказчикам в Порто-Франко, а другую – вместе с трупом очередной девушки – вывезти из города, диски передать посреднику, а труп бросить в саванне. Здешние стервятники зачистят его за пару часов, не больше. Собственно, это и была их функция в этом деле — курьеры и вывоз трупов. Вот полиция всю ночь и потрошила «Остров утех», а также гребла всех, кто к этому причастен. Кстати, студия, где велись съёмки, была замаскирована очень качественно. Даже зная о ней, мы не сразу нашли вход.

— А что теперь с ними будет? Расстреляют?

— Нет, как только отловят последних двух «актёров», участвовавших в съёмках, будет суд, короткий и справедливый, а потом их завезут километров за сто в саванну, разденут и сломают каждому ногу. А потом местные стервятники отлично совместят казнь с утилизацией трупов.

Меня, как я это себе представила, передёрнуло и чуть не стошнило.

— А нечего их жалеть, их последняя жертва должна быть тебе известна — Таисия Ковальчук.

— Тайка!!! — я закрыла лицо руками. — И что тебя понесло с Сучкой?!

— С кем?

— С Сучкой. С той, которая Анжелика Алмазова!

— Так. Понятно. Учтём.

Затем Храмов подал мне стакан с водой и стал ждать, пока я успокоюсь.

Выпив воды и вытерев глаза, я подумала, что пора потихоньку линять, раз ко мне без претензий.

— Скажите, если ко мне всё, то я могу идти?

— Нет, еще не всё.

У меня снова ёкнуло внутри. Ну что ещё на мою голову?

— Мы закончили с неприятным, — взгляд Храмова стал шкодным, — а теперь переходим к раздаче слонов. Во-первых, поскольку имела место попытка похищения плюс покушение на жизнь, то по законам Новой Земли тебе полагается премия за уничтожение преступника в размере тысячи экю и передаётся принадлежащее ему имущество. А поскольку Гога, пытаясь отмазаться от содержимого джипа, заявил его и кемпер, как собственность Мажора, а другие обитатели борделя тоже не предъявили обоснованных претензий на него, то… — Храмов полез в стол и выудил оттуда пачку своеобразных местных банкнот. — Вот, по карманам и разным захоронкам в джипе и кемпере — пять тысяч триста семнадцать экю, а так же, — он продолжил выкладывать на стол, — золотая цепочка, браслет и печатка.

Я тихо плыла от такой простоты. Там (я поймала себя на мысли, что уже отделяю «здесь» от «там») меня мурыжили бы, наверно, не меньше года, и не факт, что не посадили бы «за превышение». А здесь у меня ещё не прошёл коньячный выхлоп после снятия стресса, как мне объявляют о законности моих действий и, более того, дают премию за скальп бандита!

Храмов тем временем водрузил на стол мешок из грубой ткани.

— Так, здесь оружие Мажора. Его пистолет, автомат и пистолет-пулемёт, что-то из этого, скорее всего Гогино, но это не важно, он сам от него отпёрся. Ну и… — он выудил из папки лист бумаги, — распишись за всё, чтобы не возвращаться, и пойдём во двор.

Я расписалась внизу листа, Храмов подал мне деньги и золото, а сам взял мешок и повёл меня к выходу.

Во дворе он подвёл меня к здоровенному чёрному джипу на хромированных колёсах с кучей фар сверху и с прицепленным сзади домом на колёсах.

— Вот.

— Что, вот?

— Твой жып. Забирай и освобождай стоянку.

Я изумлённо уставилась на Храмова. Тот тащился, как удав по стекловате.

— Как мой?!

— Так. Ты за него расписалась.

Храмов открыл машину, забросил мешок с оружием на заднее сиденье и протянул мне ключи.

— Но у меня нет прав!

— А водить машину умеешь?

— Н-ну, тётин муж когда-то учил меня. Но я ездила только на даче в деревне.

— Так здесь движение маленькое, — Храмов уже откровенно угорал, — здесь нет ни прав, ни гаишников. Но если разобьёшь кому-нибудь машину, то отвечаешь по полной.

— А правила…

— Здесь сейчас, по сути, только одно правило — «помеха справа». Не дрейфь, садись и езжай.

Я взяла ключи, шагнула к водительской двери и одновременно услышала булькающий смех Храмова и сообразила, что ступила — руль был справа!

— Ну вот, нашёл повод понасмехаться над девушкой… — я обошла машину и уселась за руль… Опаньки! А тут всё не так, как на «жигулях»!

Храмов, видимо, правильно истолковал выражение моей «морды лица» и уселся слева.

— Тут автомат, с ним ещё проще, чем на механике. Газ и тормоз, где обычно, педали сцепления нет. За неё всё делает коробка. Заводи двигатель.

Я вставила ключ и повернула, одновременно нажав на газ. Мотор со страшной силой взревел, я испугалась и выключила его.

— Не дави на газ! Машину с автоматом заводят только ключом!

Я снова повернула ключ и мотор завёлся.

— Не удивляйся звуку, это дизель, прогреется — будет потише. А теперь смотри: рычаг управления коробкой — на руле…

Пока грелся мотор, Храмов объяснял мне, как управлять машиной с автоматом, а под конец добавил:

— И ещё, когда тащишь прицеп, помни, что в повороте он заезжает внутрь круга. Машина пройдёт, а прицеп может зацепить. Так что заходи в поворот с запасом.

Он выскочил из машины и махнул мне рукой.

— Езжай! И не дрейфь!

Я нажала на тормоз, передвинула рычаг на «D» и нажала на газ. Мотор заработал сильнее, и машина покатилась к воротам…

06 число 04 месяца 24 года, 15 часов 37 минут. Порто-Франко. Алехандро Бланко

За утреннюю часть рабочего дня мы успели закончить стапель и переложить на него фюзеляж, а после сиесты собрались монтировать консоли.

Сегодня я решил не оставаться с механиками на аэродроме, а поехать в гостиницу и узнать, как там дела у Рогнеды. Усевшись в машину, я покатил в город, одновременно пытаясь разобраться в своём отношении к ней. С одной стороны, обычный мужской здравый смысл требовал в отношениях с проституткой придерживаться протокола «клиент — дама, предоставляющая услугу», с другой — я видел, что хотя Рогнеда до перехода и занималась проституцией, но шлюхой, в том смысле, который обычно вкладывают в это слово, она не была. Да и в правдивости её вчерашнего рассказа я не сомневался. Она явно слишком много выпила для того, чтобы суметь складно, непротиворечиво и убедительно соврать. Кстати, про инцидент с пришибленным девушкой братком нам сегодня поведал один из механиков Шарлеманя.

Поставив машину перед гостиницей, я зашёл в холл, взял у Барбары свой ключ, по ходу заметив, что ключа от комнаты Рогнеды на месте нет. Решив сразу выяснить, как она, я принялся тарабанить в её дверь.

Мне ответила тишина, а выглянувшая из холла Барбара подсказала, что она прибирается на заднем дворе гостиницы. Решив, что Рэгги решила перед отъездом подработать, я вышел во двор и обошёл здание.

Там стоял чёрный, к моему удивлению — праворульный, «Субурбан» на хромированных дисках с прицепленным к нему кемпером, перед открытой дверью которого лежали три здоровых пластиковых мешка для мусора.

Из двери, волоча перед собой четвёртый мешок, спустилась Рогнеда и, не заметив меня, разразилась абсолютно нецензурной тирадой на тему моральных уродов, для которых даже свалка — слишком чистое место.

— Привет! — Рэгги с визгом подпрыгнула, оборачиваясь, и шлёпнулась на мешок.

— Саша!!! — а дальше я узнал про себя много интересного и, увы, заслуженного…

— Ну, прости подлеца! Не подумал…

— Не подумал! Помоги встать, — она протянула мне руку, я взялся за неё и помог ей подняться.

— Ты решила подработать у Барбары? И кстати, в полицию ходила?

— Нет. Да. Пойдём в беседку, расскажу, а то здесь… — Рэгги сморщила нос. Действительно, из кемпера пёрло таким духаном, что солдатская казарма по сравнению с ним показалась бы розарием.

Мы зашли в довольно большую беседку, увитую виноградом.

— Фу-у-ух, честное слово, пока там возилась, меня несколько раз чуть не вырвало, — Рэгги уселась на скамейку, и продолжила: — Нет, я понимаю, что мужчины без женской руки обычно живут, как поросята. Но не до такой же степени!

— Ты о ком?

— Да об этих… вчерашних. В общем, слушай…

— …и когда я, наконец, доехала, то была вся в мыле. Сюда, во двор, её уже Барбара загоняла. Сжалилась, когда увидела, как я мучаюсь.

— А может, просто побоялась, что ты гостиницу завалишь!

— Тоже может быть! — Рэгги негромко засмеялась. — Слушай, ты поможешь мне с оружием разобраться? А то мне как отдали его в мешке, так я туда и не лазила. А мыть кемпер я буду вечером — и не жарко, и хоть чуть-чуть проветрится.

— Хорошо.

Рэгги вытащила из джипа мешок и достала из него автомат, похожий на «узи» пистолет-пулемёт и старый, сильно потёртый, пистолет. Автомат оказался вовсе не какой-то из забугорных версий «калаша», как мне показалось сначала. Я вынужден был признаться в своём невежестве, ибо хорошо разбирался в том, что было у меня, естественно в «калашникове», ну и ещё знал пару-тройку автоматических винтовок, с которыми сталкивался в Африке.

Рэгги предложила съездить в оружейный магазин, в котором она покупала дубинку, и проконсультироваться там, тем более что жена хозяина — молдаванка, и проблем с языком не будет.

Я отцепил кемпер и уселся на пассажирское место. Рэгги захлопала глазами, она, видимо, надеялась, что машину поведу я, но потом уселась за руль, и мы с моими подсказками и её охами и взвизгами потихоньку доехали до мотеля «Арарат», о чём нас известила вывеска с изображением горы.

В оружейном магазине нас встретил хозяин, плотный мужик лет сорока-сорока пяти и с внешностью запорожского казака. Звали его, как оказалось, Биллом, но по-русски он говорил весьма прилично.

Когда Рогнеда выложила на прилавок содержимое мешка, Билл окинул его неодобрительным взглядом и поинтересовался:

— Откуда в таком состоянии?

Рэгги смутилась и, запинаясь, ответила:

— Ну… Это… Мне его в полиции отдали. Это… На меня вчера напали…

— О-о-о! Так это про вас говорит весь Порто-Франко! Вы пристукнули напавшего на вас сутенёра, а полиция зацепилась и раскопала этот гадюшник!

Обратившись к лежащему перед ним оружию, он мгновенно раскидал автомат, который, несмотря на большую внешнюю схожесть с «калашом», тем не менее радикально отличался потрохами.

— Что это за машинка?

— Это, — Билл принялся чистить ствол, — это чешский автомат Чермака, пятьдесят восьмого года##.

— Чешский?

— Да. Чехи — единственные в Варшавском Договоре, кто не принял автомат Калашникова.

— Не знал.

— Да, — Билл принялся за затвор, — автомат неплохой, у чехов оружие вообще неплохое, но, на фоне АК, особо нигде не отметился.

Закончив с автоматом, Билл принялся за пистолет-пулемёт.

— Это тоже чешский. Система Холека##, идейный предшественник «узи»##. Этот — под патрон «пара».

— А пистолет? — спросила Рогнеда.

— Пистолет? Пистолет — МАС-35##, французский. Если честно, он так себе, и слабоват, и патрон для него очень редкий, а этот конкретно, ещё и просто поношен. В общем, если вы хотите это продать, то рекомендую вам обратиться в магазин у порта. Они специализируются на относительно дешёвом оружии, в основном из России и Восточной Европы. Но я могу сразу сказать, что за автомат вам дадут примерно триста пятьдесят экю, за «холека» — двести пятьдесят, не больше, ну, а за пистолет — максимум полсотни, это если они возьмутся его продать.

— На «России» автомат Калашникова стоит пятьсот пятьдесят, — Рэгги тут же сделала нехитрый подсчёт. — Получается, за всё это я смогу купить только его, и без патронов!

— Милая красавица, торговцам оружием тоже надо платить налоги, а ещё они тоже хотят кушать, и желательно — каждый день.

06 число 04 месяца 24 года, 13 часов 28 минут. Порто-Франко. Рогнеда Костина

— Ну тогда… тогда, если вы говорите, что автомат неплохой, то я его оставлю себе. Знаете, я, наверное, всё оставлю. Хотя… Мне, конечно, хотелось бы такой, как у Саши.

— А какой? Может быть, он у меня найдётся, и мы договоримся? — в Билле явно проснулся торговец.

— У меня «лапа ноль три», — ответил Саша.

— Что-о-о?! — Билл уронил на пол затвор «холека» и, по-моему, даже не заметил этого. — У вас «лапа ноль три»? Бразильская штурмовая винтовка — «буллпап»?

— Да. А что?

Билл поднял с пола затвор и уставился на Сашу. Выражение его лица со страшной силой напомнило мне нашего кота в тот момент, когда он следил за тем, как мама разделывает рыбу или мясо.

— Александр, вы понимаете… Я даже за ленточкой не надеялся подержать её в руках! А уж тут… Я даже не слышал, чтобы кто-нибудь её привёз… Не могли бы вы… А я научу вашу подругу, как правильно разбирать и собирать её оружие. Ведь, как я вижу, она в этом не очень…

Да-а. Похоже, Билл повёрнут на оружии на триста шестьдесят градусов…

Саша повернулся ко мне и протянул руку. Я, сообразив, что же ему надо, протянула ключи от машины. Взяв их, он молча направился к двери, и даже со спины было заметно, что он едва сдерживает смех — уж больно забавный вид имел Билл.

А тот обратился ко мне.

— Ну что, начнём с разборки автомата. Первое, что мы делаем, это отстёгиваем магазин и проверяем — нет ли патрона в патроннике. Кстати, имейте в виду, что, несмотря на внешнюю схожесть, магазины от «калашникова» к «чермаку» не подходят, так что старайтесь их не терять…

Когда Саша вернулся, я уже второй раз собирала автомат. В общем, в этом не было ничего особо сложного, и моя былая боязнь оружия тихонько шла лесом. То, что без него здесь никак, я уже усвоила, и намеревалась научиться стрелять как следует.

Саша водрузил на прилавок свой кофр с винтовкой, открыл его, и Билл напрочь выпал из реальности, с головой погрузившись в процесс изучения Сашиной «лапы», по ходу задавая ему разные заковыристые вопросы, на которые тот в большинстве случаев пожимал плечами.

Билл не заметил даже, когда в магазин зашла Катя, а та, пристально посмотрев на так и не заметившего её прихода супруга, отвела меня в сторонку и поинтересовалась, чем же так увлечён её муж. Выслушав меня, Катя хихикнула и предложила засечь время до того момента, как Билл обнаружит её присутствие.

Сей момент наступил минут через пятнадцать. Заметив, наконец, Катю, Билл с энтузиазмом показал ей разобранную «лапу» и воскликнул:

— Дорогая, посмотри, что нам принесли!

— Вижу, дорогой, уже примерно четверть часа, как вижу.

Картина маслом. Хотя Билл, наверное, вдвое старше Кати, но сейчас… Со смущённой физиономией и упёршись взглядом в пол, он выглядел как проштрафившийся третьеклассник перед строгой учительницей.

Не удержавшись, Катя захихикала, мы вслед за ней, ну а затем и сам Билл. Отсмеявшись, Катя присоединилась к изучению «лапочки».

«Шаманские пляски с бубном» вокруг Сашиного автомата, а вернее (как дотошно поправил меня Билл) штурмовой винтовки, продолжались больше часа. Я потратила это время частично на тренировку в разборке-сборке своего (ой, мама!) автомата, а когда это меня утомило, принялась разглядывать витрины. А там было всего и много! Меня это, с одной стороны, пугало — что же это за мир, в котором я очутилась? До меня уже дошло, что убить здесь могут очень даже просто. Но с другой стороны, витрины биллова магазина громко подсказывали — не будь лапшой! Вообще-то я первый раз взяла в руки оружие уже здесь (и, если честно, ещё ни разу не стреляла), а «там» ни в нашей семье, ни в семье тётки оружия не было. Двоюродный брат, тот вообще ударился в пацифизм, правда, по-моему, главным в его пацифизме было стремление закосить от второй чеченской, а не внутренние убеждения.

По ходу возни с винтовкой Билл закинул удочку насчёт «выгодно продать или обменять», но тут Саша решительно пресёк эти поползновения словами: «Это подарок хорошего друга, и расставаться с ним я не намерен».

Закончив, а вернее — прекратив облизывать «лапу», Билл вернулся к педагогике и продолжил втолковывать мне азы оружейной грамотности. Я освоилась с автоматом, затем с пистолетом-пулемётом, а заодно и усвоила — в чём между ними разница, научилась разбирать и, главное, собирать без лишних деталей пистолет. А под конец, выяснив тот кошмарный в их глазах факт, что я ещё ни разу не из чего не стреляла, Билл и Катя пригласили нас на стрельбище. Заодно я выяснила, что для приобретения хотя бы элементарных навыков стрельбы из каждого ствола мне придется выпустить не меньше пятисот пуль. Выяснив, что патроны здесь стоят по сорок центов штука, я вздохнула, вспомнила свои наполеоновские планы обойтись при освоении «нагана» одной пачкой и полезла за деньгами.

Пришлось раскошелиться на жестяной ящик под названием «цинк» с шестьюстами шестьюдесятью патронами для автомата и на десять пачек по пятьдесят штук патронов для пистолета-пулемёта со странным названием «пара». С патронами для пистолета возникла проблема — у Билла их не было, но он сделал пару звонков и выяснил, что на Базе «Центральная» они есть, и посоветовал мне не жадничать и забрать их все тысячу двести штук, тем более что научиться стрелять из пистолета, оказывается, сложнее, чем из автомата или винтовки. Я подумала, вздохнула и согласилась. Билл позвонил ещё раз и сказал, что патроны передадут ему, и завтра вечером я смогу их забрать.

Когда все «огнестрельные» дела были закончены, Катя решительно потащила нас в здешний ресторан.

Когда мы вошли в зал, то я замерла в удивлении: мне показалось, что по залу шустро перекатывается тот же обаятельный армянин, который угощал нас деликатесами и комплиментами в первый день на Базе. Правда, приглядевшись, я решила, что это, скорее всего, его младший брат.

Увидев нас, он тут же цветисто пригласил нас за столик, а Катя представила нас друг другу.

Хозяина ресторана звали Саркис, и он действительно был младшим братом человека, накормившего нас на Базе.

По часам был полдень. Черт! Непривычно, что здесь он в пятнадцать часов. По идее, это должен был быть ланч, но принесённые Саркисом тарелки тянули на неплохой обед.

Пожелав друг другу приятного аппетита, мы принялись насыщаться. К моему огромному удовольствию, вся пища, которую мне довелось здесь попробовать, была очень вкусной. Когда я поделилась этим наблюдением, то Катя рассмеялась.

— Ну, а что ты удивляешься? Не говоря уже о том, что и Саркис, и Арам кулинары от бога, так и продукты здесь такие, какие «за ленточкой» попадают на стол только к миллионерам. А здесь, слава Богу, их производят без всяких добавок для повышения урожайности и снижения себестоимости. То есть, как раз натуральный, экологически чистый, продукт. Плюс, наверное, и то, что мир-то всё-таки другой. Ты замечала, какой здесь кофе?

Я отрицательно помотала головой.

— Нет, пока всё как-то соки.

— А ты попробуй. И сама убедишься — против здешнего заленточный в пыль не попадает. А вот чай, наоборот — сено сеном.

— Странно, в гостинке хозяйка угощала, так вроде нормальный.

— Так это заленточный, здесь-то с ним ещё нормально, а вот дальше и дорог, и не везде найдёшь. Вон, на русской территории отваром кипрея балуются, вроде ничего.

Я вспомнила год, проведённый в деревне с прадедом.

— Пила, хорошая штука. И раз есть кипрей, значит и мёда в достатке.

Катя удивлённо подняла брови, и я пояснила:

— Кать, кипрей — это прекрасный медонос, когда я жила у деда в деревне, тот держал пасеку, и я помогала ему полный сезон. Так что в пчёлах я слегка соображаю.

Когда мы закончили наш «почти обед», Саша договорился с Биллом, что завтра мы с утречка поедем на стрельбище. Саша опробует свой бразильский подарок, ну, а я… я постреляю первый раз в жизни.

Когда мы уже садились в машину, я слегка скривилась из-за боли в боку. Саша это мгновенно усёк, а узнав, что я ещё не ходила к врачу, сделал мне втык, а потом сходил в ресторан, узнал у Саркиса, где здесь ближайший врач, и, не слушая моих слабых отговорок, потащил меня к нему. Доктор оказался, по-моему, французом, и общался с ним Саша. А док снял вчерашнюю наклейку, промыл рану и положил на неё тампон с какой-то мазью. Саша перевёл, что это достижение местной медицины и чтобы я не переживала — всё заживёт, и причём быстро. Обошёлся нам этот визит в тридцатку, и на этот раз заплатила я. А напоследок доктор поблагодарил меня «за участие в очистке Порто-Франко от дерьма».

Когда мы возвращались в гостиницу, я совершенно без задней мысли поинтересовалась у Саши, что же он делал вчера и сегодня? И была наповал сражена его ответом: «Собирал и облётывал свои самолёты»!

— Саш, у тебя что, есть самолёты?!

— Ну да. А что, я не похож на авиамагната? — он ехидно прищурился. — Ну и на кого же я похож?

— На хорошего парня, — тут я ни разу не покривила душой, — только загорелого.

Саша расхохотался.

— Ну, сие есть последствие многолетнего прожаривания в тропиках, — и добавил: — Хочешь съездить со мной на аэродром?

— Конечно!

06 число 04 месяца 24 года, 15 часов 46 минут. Порто-Франко. Алехандро Бланко

Мы с Рэгги катили на моём «Бандейранте» на аэродром. Хорошо укатанная грунтовая дорога позволяла не напрягаться, и я размышлял о своём отношении к Рогнеде.

Все годы, пошедшие после катастрофического фиаско моего брака, я предпочитал строить отношения с женщинами по формуле «секс без обязательств» и выбирал партнёрш даже не по внешним признакам, а или тех, кто сам предпочитал не идти дальше постели, предпочитая свободу, или замужних дам, не желавших терять преимуществ своего брака, но одновременно бывших не прочь «урвать на стороне». Ну и не пропускал и разовых «галантных приключений». В общем, ни одна женщина не задерживалась в моей жизни сколь-нибудь надолго, и расставания обычно проходили мягко. А вот сейчас я поймал себя на мысли, что эта девушка со скажем так неоднозначной биографией, тем не менее зацепила меня по полной. И, судя по потихоньку бросаемым на меня взглядам, я тоже не оставил её равнодушной. Ладненько, не бум форсировать, но и снобистского безразличия не допустим.

Когда мы подъехали к ангару, бригада уже подняла краном правую консоль и возилась с пристыковкой её к фюзеляжу.

«Цапля» не произвела на Рэгги особого впечатления, ну это и понятно — птичку только начали собирать, а вот вокруг «Пчёлки» она, охая и ахая, принялась нарезать круги. Я сделал зарубку в памяти, познакомил Рогнеду с парнями и присоединился к ним. Рогнеда забралась внутрь «Цапли», а я, принявшись помогать закручивать болты лонжерона, не заметил, как она куда-то испарилась, и с удивлением увидел, как она выходит из-за угла ангара с ведром и пучком ветоши в руках.

— Саш, пока вы там заняты, давай, я приберу внутри. Ты только покажи — чего нельзя мочить, а то вдруг я какую-нибудь рацию испорчу.

Я почесал затылок и предложил ей заняться салоном. Рэгги подхватила ведро и исчезла внутри…

Когда мы прицепили левую консоль и решили на сегодня пошабашить, я заглянул в салон и присвистнул от удивления — Рэгги капитально отдраила больше половины салона. И это без навыков и опыта в чистке самолёта. Я прикинул, сколько бы мне пришлось заплатить за такую услугу на Кампу-ди-Марти, и вздохнул про себя: у меня в полный рост вставала проблема финансового кризиса — почти все деньги, которые были у меня, уходили в уплату за сборку «Цапли». Остатка хватало лишь на одну заправку. А отблагодарить Рогнеду одним «спасибом» не позволяла совесть.

Я посмотрел на «Пчёлку» и прикинул — сколько там осталось бензина в баках.

— Рэгги, хочешь посмотреть на этот мир сверху?

06 число 04 месяца 24 года, 21 час 40 минут. Порто-Франко. Рогнеда Костина

Посмотрев «на дело рук моих», Саша удивлённо присвистнул и о чём-то на секунду задумался, потом поднял взгляд на меня:

— Рэгги, хочешь посмотреть на этот мир сверху?

— С самолёта?

— Да, — Саша, глядя на меня, не удержался и хихикнул, — с «Пчёлки».

— Конечно!

Он подвёл меня к ней и открыл дверцу в правом борту. Внутри были два раздельных кресла в первом ряду и двухместный диванчик сзади. Приборная доска была только слева, а вот штурвалы были на обоих передних местах, и их стойка напоминала букву «Y». Вдобавок, с правой стороны, кроме боковой двери, была и передняя. Она, судя по ручке, открывалась вперёд и, судя по всему, предназначалась для выхода на берег, когда самолёт садился на воду.

Саша настроил сиденье, помог мне пристегнуться и, обойдя нос самолёта, уселся слева от меня. Он стал щёлкать разными выключателями, а я, приводя в порядок внезапно сбившееся дыхание, пыталась сообразить, что мне делать со внезапно взбесившимся от Сашиных прикосновений организмом. Такого со мной не было уже давно, если быть точной, то с того самого погубившего мою жизнь романа. Понятно, что за прошедшие после него полтора года я резко и болезненно поумнела и научилась получше разбираться в людях…

Сзади, над головой, внезапно раздалось гудение, пара чихающих хлопков, а затем рёв запустившегося мотора. Саша надел наушники с микрофоном и протянул мне такие же.

— Сейчас, пару минут прогреемся и полетим.

— Саш, а как это у него винт сзади? Я раньше думала, что винт у самолётов всегда спереди.

— Ну, у этого, если точно, то посередине. Хотя бывают и такие аппараты, у которых винт действительно позади оперения. В общем-то, это большой роли не играет. Если самолёт сконструирован правильно, то без разницы — где винт. Конкретно на «Пчёлке» его поставили так, чтобы не забрызгивало при полётах с воды.

— А-а-а, понятно.

Саша двинул какую-то ручку, мотор загудел громче и самолёт тронулся с места и покатил к полосе.

— Саш…

— Да.

— А почему ты штурвалом не рулишь, а самолёт поворачивает?

Он громко и весело расхохотался.

— Штурвал управляет по крену, — Саша покрутил штурвал вправо-влево, — и по тангажу, — он пошуровал им взад-вперёд. — А по курсу самолёт управляется педалями. А ты что думала, что это тормоза?

Я отрицательно покачала головой и засмеялась в ответ. Самолёт тем временем вырулил на полосу и остановился. Саша обменялся несколькими фразами на английском по рации с диспетчером, затем двинул вперёд ручку газа. Мотор взревел, и самолёт, набирая скорость, покатился по полосе. Штурвал вдруг качнулся на меня, и бегущая под самолётом полоса стремительно провалилась вниз. Мы взлетели. Мама…

Гудя мотором, Сашин самолёт набирал высоту, а у меня перехватывало дыхание от открывавшейся моим глазам картины. Тонкая жёлтая полоска прибережного песка отделяла светлую зелень саванны от пронзительной синевы океана. Пятно города, уставленное уменьшающимися с набором высоты кубиками домов, казалось нанизанным на тонкую нитку железной дороги, тянувшейся вдоль океанского берега.

Океан был пустынен, только возле порта были видны несколько заходивших или выходивших из него небольших кораблей. Зелень саванны была расцвечена пятнами лесочков и редкими полосками грунтовок, тянувшихся к хуторам или фермам, окружённым угловатыми пятнами обработанной земли.

Впервые бросив взгляд на землю сверху, я внутренне поразилась тому, какое малое место занимает на ней человек и изменённые им земли.

Саша повёл самолёт на запад, а я продолжила разглядывать расстилающийся под самолётом пейзаж и внезапно почувствовала себя круглой дурой. Только старательно приглядевшись к одному из редких «лесочков», к которому подходила полоса земли заметно более тёмного цвета, я наконец сообразила, что это стадо какой-то крупной травоядной живности. Бросив искоса взгляд на Сашу, я порадовалась про себя, что не успела откомментировать пейзаж, и решила оставить этот конфуз своей маленькой девичьей тайной.

Самолёт тем временем развернулся в сторону моря. Спустя несколько минут Саша вдруг сказал:

— А ну-ка, поставь ноги на педали и возьмись за штурвал.

Я сделала, что он сказал, раньше, чем сообразила, что за этим может последовать, а он внезапно отпустил штурвал и подтянул под себя ноги.

— Рули!

06 число 04 месяца 24 года, 22 часа 07 минут. В небе над Порто-Франко. Алехандро Бланко

— Рули!

Идея устроить Рогнеде такую шуточку (а одновременно и проверку) возникла спонтанно. Мне захотелось посмотреть своими глазами на её реакцию в стрессовых обстоятельствах и составить о ней более полное представление.

Когда я убрал свои грабки с органов управления, Рэгги со страшной силой вцепилась в штурвал. Самолёт стал раскачиваться по всем трём координатам, а Рэгги стала повизгивать, но секунд через пятнадцать «Пчёлка» более-менее успокоилась. Конечно, траектория полёта представляла собой трёхмерную апериодическую кривую, но тем не менее к моему вящему удивлению — Рэгги самолёт «держала». Я бросил взгляд на её лицо. На нём застыла смесь выражений перепуга и безмерного восторга. А на моей физиомордии сейчас можно было, пожалуй, прочитать только огромное изумление: девочка, не имевшая ни малейшего понятия об авиации и управлении самолётом, тем не менее интуитивно «почувствовала» машину и достаточно неплохо управляла ей.

Увидев, как по виску Рогнеды стекает капелька пота, я взял штурвал в руки.

— Рэгги, дорогая, беру управление на себя.

Она вздрогнула, с трудом сняла руки со штурвала и одарила меня взглядом, в котором явственно читалось: «То ли расцелую, то ли поколочу!» Дабы избежать побоев прямо в процессе пилотирования, я продолжил:

— Ты молодчина, я и близко не мог предположить, что ты так здорово справишься. А теперь…

Я резко перевёл «Пчёлку» в нисходящую спираль и после шести витков, сбросив около километра высоты, направил её в пологом пикировании к береговой черте.

Над линией прибоя мы прошли на высоте метров тридцати, а затем я занялся тем, что без натяжек можно было назвать воздушным хулиганством, сначала учинив пилотаж над самой водой, а потом пройдясь по-над крышами Порто-Франко. Кстати, Рэгги без труда вычислила нашу гостиницу. А когда я спросил — каким образом, то она призналась, что узнала свой «жып» и кемпер и тут же вспомнила, что её ждёт ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ уборка в нём.

Вздохнув, я направился в сторону аэродрома, и уже через пару минут «Пчёлка» катилась по полосе. Остановившись на своём месте, я дал движку остыть пару минут на холостом ходу и выключил его. Выбравшись из кабины и подойдя к правой дверце, помог вылезти Рогнеде.

Она несколько минут стояла, держась за крыло и пошатываясь, а потом внезапно набросилась на меня и принялась молотить кулачками по груди.

— Сашка! Зараза!!! Разве можно так девушек пугать?! Я чуть не описалась, когда ты руль бросил!

Хихикая, я сгрёб её в охапку и прижал к себе, она несколько секунд сопротивлялась, а потом затихла, прижавшись ко мне, и пару раз хлюпнула носом.

— Ти-и-ихо! Малышка, ты показала себя молодчиной. Ещё полетать хочешь? — Рэгги утвердительно закивала. — Ну вот и отлично.

Я чуть-чуть отстранил её от себя и чмокнул в нос.

— Завтра обязательно полетаем, а сегодня я тебе помогу справиться с кемпером. Лады?

— Ага, — Рэгги снова прижалась ко мне.

В этот момент в поле моего зрения возник Шарлемань. Увидев нас, он замер, и на его лице появилась шкодная ухмылка. Показав мне оттопыренный большой палец, он сделал рукой жест, долженствовавший обозначать «проваливай вместе со своей красавицей, и без тебя тут разберёмся», и мгновенно телепортировался.

Сполна оценив его деликатность и безмолвный совет, я шепнул ей на ушко:

— Хватит на сегодня авиации. Поехали в гостинку. — Рэгги согласно кивнула, и мы направились к машине.

По дороге, когда мы уже въехали в город, я краем глаза заметил, как на её лице возникло мрачное выражение.

— Рэгги, ты чего?

— Саш… — она несколько секунд помолчала, — Саш… ну ты же всё про меня знаешь!

— Малыш, здесь у каждого второго, не считая каждого первого, по взводу шкилетов в шкафу. И что теперь — сесть в уголке и плакать?! Давай поступим по «первому правилу Ордена о переселенцах».

— «Каждый имеет право на второй шанс»?

— Ага. И «каждый распоряжается этим шансом сам». Так что давай постараемся его не профукать.

Глаза Рогнеды подозрительно заблестели, но мрачное выражение сменилось в них ожиданием.

Припарковавшись и выбравшись из машины, я приобнял её и сказал:

— Малышка, ты как думаешь, если твой кемпер два года стоял свинарником, ещё одну ночь он выдержит?

Она утвердительно закивала головой, и мы рванули в гостиницу. Сцапав на ресепшн ключи, влетели в мой номер, и, когда я запер дверь, Рэгги впилась мне в губы огненным поцелуем…

07 число 04 месяца 24 года, 06 часов 11 минут. Порто-Франко. Рогнеда Костина

Выскользнув из кровати, я тихонечко просочилась в «места уединённой задумчивости», воздала им должное и так же бесшумно вернулась под бочок к Саше. Он, не просыпаясь, прошёлся правой рукой по моему животу и зафиксировал её на левой груди. От сего действа у меня пробежал мороз по коже, а в животе начались «пляски огненных саламандр» и возникло огромное желание «разбудить и раскрутить». В общем, диагноз «втрескалась до беспамятства» не вызывал сомнения. Сомнения были в дальнейшем развитии событий. Как не крути, а Саша (спасибо флакону «Курвуазье») знал про меня практически всё. И у меня не укладывалось в голове, что у него могли быть в отношении меня сколь-нибудь серьёзные планы.

В житейских историях о «соскоках с панели», гулявших среди девочек, практически всегда необходимым условием было сохранение рода занятий счастливицы в тайне от мужчины и было немало грустных финалов, когда мужик узнавал о прошлом девочки.

Конечно, изредка попадались и те, кто осознанно брал девочку с панели, но в абсолютном большинстве случаев это были те, кому был нужен «кусок красивого мяса», которое они держали на коротком и крепком поводке. Саша не такой, это мне уже понятно. Ладно, что будет, то будет.

Я повернула голову и посмотрела на него. Если днём Саша выглядел как доброжелательный, но достаточно жёсткий и тёртый мужик, то сейчас, во сне, его лицо было, как у доброго и любящего ласку ребёнка. Наверное, сейчас он такой, каким он есть на самом деле.

Если честно, то Саша не был самым большим или самым неутомимым мужчиной, с которым мне доводилось иметь дело. Но! Он относился к редкой разновидности мужчин, которым, чтобы сполна насладится сексом, нужно не просто затрахать партнёршу, а вознести её до вершин блаженства, что он вполне успешно и проделывал со мной всю первую половину ночи. Будет очень здорово, если хозяйка не выставит нас из-за жалоб соседей.

Я пошевелилась и почувствовала, что Саша проснулся. Его губы нашли мои, а шаловливые ручонки отправились в путешествие по моему телу, против чего оно ни разу не возражало. После нескольких минут весёлой возни наши тела слились, и меня опять «вышибло в астрал»…

30 число 07 месяца 24 года, 18 часов 25 минут. На подлёте к Милану. Рогнеда Костина

До посадки в Милане осталось примерно полчаса. Движки «Цапли» ровно гудят, неся нашу птичку на запад. С утра мы вылетели из Порто-Франко в Роки-Бэй, оттуда перелетели в Нью-Портсмут, где нас ожидал груз и четверо пассажиров, а уже оттуда вылетели в Милан.

Сейчас самолётом управляет «железный парень», а я сижу на правой чашке и приглядываю за приборами. Левое кресло пустует. Саша отправился в бортовое «место уединения». Глянув через открытую дверь в салон, я увидела, что он уже закончил свои «размышлизмы» и разговаривает с единственным пассажиром, который летит с нами от Порто-Франко, высоким сухопарым негром лет тридцати с художественным именем и фамилией Антуан Мане##. Собственно, из-за него мы и собрались в Милан. Антуан держит в Порто-Франко небольшой магазин радиотоваров (где мы и познакомились), а второй и гораздо более пламенной его страстью является охота на разных местных зверюг.

Саша закончил беседу, войдя в кабину, пощекотал мне загривок и уселся на своё место, а я занялась борьбой с желанием закрыть дверь в салон и резко взять его в оборот…

До сих пор не верится, что всё так сложилось и, спустя два с половиной местных месяца после того дня, когда я впервые в своей жизни поднялась в воздух, я сижу в кресле второго пилота пассажирского самолёта.

Я — лётчица! Сказал бы мне кто-нибудь такое полгода назад — я бы с чистой совестью покрутила бы пальцем у виска! И не только по авиационному поводу. Я до сих пор боюсь поверить в то, что у меня появился мужчина, для которого я не разовая забава.

В то утро, после того как Саша меня капитально покувыркал, мы приняли душ (опять со всеми сопутствующими) и отправились завтракать. Только мы набрали себе по тарелке и уселись за стол, как дверь гостиницы распахнулась и перед нами предстала парочка — Лялька и Рихард. Физиономия моей подруженьки была сытой и утомлённой, а на шее красовался приличный засос. Они подошли, поздоровались, Лялька плюхнулась на стул рядом со мной, а Рихард отправился набирать порции на завтрак. Дождавшись, когда он поставит перед ней тарелку с бутербродами и стакан апельсинового сока, Лялька со счастливой улыбкой сообщила нам, что они с Рихардом решили пожениться и сегодня уезжают в Веймар, а потом толкнула меня под столом ногой и показала глазами на Сашу.

Я обняла свою подружку и от души поздравила её. Лялька, несмотря на свои недостатки (а кто без них), была последний год, самым близким мне человеком, и я была рада, что ей удалось устроиться в новом мире.

Пока мы ели, Лялька успела рассказать, что семья Рихарда имеет в Веймаре кирпичный завод и занимается строительством.

Когда мы закончили завтракать, я сцапала её и утащила пошептаться. И первое, о чём я её спросила — в курсе ли Рихард наших заленточных дел? Лялька рассказала, что он, оказывается, знает русский, намного лучше, чем нам показалось в поезде. Во всяком случае, понимает он практически всё. И реплику Сучки он понял точно. А когда Лялька решилась на серьёзный разговор, то услышала от Рихарда примерно то же, что сказал мне вчера Саша: «У тебя есть шанс, и как ты им распорядишься — зависит только от тебя». Ну и, как и говорила Солнцева, женщин тут действительно нехватка.