Золотая Трансцендентальность (The Golden Transcendence)

МОЛЧАЛИВЫЙ

По традиции, восходящей ещё к первой орбитальной деревне (имя которой забылось после Деренессансного обнуления Мировой Библиотеки), на мостик "поднимались" — то есть приближались к оси центрифуги. Вход поэтому располагался в полу. Паркет раскрылся, впуская Неоптолема.

Всплыл Неоптолем, как айсберг в северном море. Палуба его вместила — размерами мостик превосходил старинные амфитеатры. Через пол следовала свита текучих, амёбоподобных Нептунских тел и выстраивалась по сторонам от хозяина полукругом, напротив трона капитана. Некоторые старались устоять на новообразованных слоновьих ногах, остальные ползли слизнями, помёрцывая мозгами сквозь прозрачную кожуру, на которой отсверкивали отражения энергозеркал и красно-синий свет, падающий с чувствительных занавесей.

Кто пришёл, помимо Неоптолема? Стая отчитались, что в свите присущей личностям мыслительной активности не замечено, зато обмен с Неоптолемом сырыми нервными данными невиданный. Похоже, король делал эту свиту — все нептунцы были как марионетки. Сомнабулы, или запасные мыследвойники.

Половицы под Неоптолемом сомкнулись назад. В его нутре дроны проводили опись — по нервной активности выслеживали центры памяти, выясняли назначения областей мозга. С холодной расчётливостью медразведка расставляла приоритеты — что именно откажет при сверхперегрузке? Какие доли мозга отсечь лазером-скальпелем в первую очередь, чтобы враг даже и подумать об отпоре не смог? К каким областям имеет смысл крепить микроноэтические передатчики, чтобы извлечь ноуменальный слепок-пленника? И надолго ли в раздавленном насмерть Нептунце сохранятся полезные воспоминания?

Фаэтон изучил показания роя и подготовил зеркала к обездвиживающему залпу. Медразведка навела прицельные элементы зеркал на необходимые нервные узлы. Плащ отчитался о полной готовности Фаэтонова тела к перегрузкам. Для ускорения он неуязвим.

Имелась оценка устойчивости для нептунских тел и нервных сетей. В промежутке между 20 и 30 g риск гибели был низок, но нептунец и пошевелиться бы не смог. Между сорока и пятьюдесятью даже укреплённые нейроны прекратят передавать заряды, но заряды сохранятся — последние мысли можно будет прочитать. Правда, макромолекулы не выдержат, что приведёт к смерти организма. Военный киберсоветник в вежливых тонах предложил такой подход как наиболее безопасный и в полной мере выполняющий цели миссии.

Можно прикончить врага одним ударом и вызнать всё нужное у трупа. Вот только почему после таких мыслей Фаэтон сам себя не боится?

Пришло сообщение — движок готов. По курсу препятствий не было: ни сигналов, ни других судов — неудивительно, впрочем, ведь по этому же пути Феникс недавно тормозил.

Мысленным приказом Фаэтон запечатал все наружние люки, шлюзы, порты и мыслеинтерфейсы. Фаэтон был уверен в каждом атоме корпуса — ни малейшей прорехи нет, врагу антенну не выпустить, даже квантовую. Никакая энергия, никакая частота электромагнитных волн, никакой из известных видов связи не мог проникнуть через обшивку.

Неоптолем пойман, и со своими приспешниками связаться не может.

Не по себе как-то. Слишком всё просто.

И Фаэтон подготовил второй залп зеркал, теперь — смертельный. Мощи хватит выжечь всё, что адамантием не покрыто. Спусковой крючок Фаэтон привязал к собственной жизни: если вдруг его рассудок пострадает, покажет крайне высокий уровень боли, или связь Фаэтона с кораблём оборвётся — экраны выстрелят на полную.

Рой медразведки поторапливал, требовал приказа на убийство — их могли найти с секунды на секунду.

А Фаэтон мешкал. А если не враг это? Сначала — переговоры. И возможности сдаться не дать? Непорядочно.

Гость нарушил молчание. Из колонок мостика раздалось:

— Здравствуйте, с вами говорит переводчик. Мой клиент общается посредством одновременной связи на двадцати четырёх каналах, и предваряет сеанс связи контекстным файлом, который художественными средствами воздействия учит более тонкому пониманию контрастов, сходств и многосоставных соответствий. Не рекомендуем вам продолжать общение в вашей нынешней нейроформе, ведь она способна исключительно на линейную мысль.

Для продолжения сеанса связи мы предлагаем несколько новых, временных нейроформ. Первая — "Множество Мандельброта". Ваш рассудок разделят на самоподобные части, а подсознание будет получать информацию через файлы с первого по пятый. Средний мозг воспримет файл номер шесть как новую память, с файлом семь к нему перейдут образы мечтаний. Отдельный подфайл придётся уделить запахам, поскольку ольфакторная память в вашей нейроформе расположена беспорядочно. Файлы с восьмого по четырнадцатый будут восприниматься одновременно, посредством расщепления личности. Потом между ветвями опыта будут проложены правильные отклики и перекрёстные ссылки, и по нейросимфонической партитуре, переданной в файле номер пятнадцать, основное Я будет собрано назад. Следовательно...

— Хватит, — отослал Фаэтон. — Вы и Нептунский Легат, встреченный мною в Сатурновой роще ещё на Земле — одна и та же личность? Где Неоптолем? Ваша манера говорить в корне отличается от его.

— Я ещё даже не рассказал о всех преимуществах фрактального состояния. Я ещё не ознакомил вас с действием файлов с шестнадцатого до двадцать четвёртый, также не ознакомил со ста восьмьюдесятью двумя альтернативными ментальными конфигурациями и вре́менными временны́ми восприятиями, необходимыми для приёма первого сообщения от моего клиента. Вы пытаетесь начать диалог типа "вопрос-ответ", но вы даже не выбрали диалоговый формат.

— Всё же переведите, мой вопрос первостепенной важности. Если ваш клиент только прикидывается Неоптолемом, то и права находится на мостике не имеет, и я его вышвырну.

— Мой клиент выложил четыреста двадцать новых коммуникационных файлов. Они содержат диалоговые деревья, предсказывающие итог разговора, произведения только что созданных видов искусств, отмечающие роскошь убранства капитанского мостика, подробный обзор понятия "самости" и его отношения к некоторым абстрактным философским идеалам и рекламный проспект, описывающий преимущества вашего с моим клиентом сплетения умов. В приложении отмечены выгоды для вашей памяти, и к нему приложена пробная версия вознаграждающей рефлекторной петли, которой награждают каждого нового члена.

Фаэтон добавил в голос гневных обертонов:

— Вы уклоняетесь от вопроса. Разговор записывается для суда, и потому требую, чтобы вы, если вы здесь на законных основаниях, предоставили доказательства этого немедленно. Где Неоптолем? И не произносите больше чепухи.

— Мой клиент обращает ваше внимание на некоторые документы, предоставленные с первым коммуникационным набором. Среди документов — подтверждение титулов моего клиента и судебное решение, по которому он имеет полное право собственности на космический корабль под названием "Феникс Побеждающий".

— Что, простите?

— Прошу вас, ознакомьтесь с файлами. Среди них есть обращение клиента в суд по поводу мысленаследства Неоптолема, прогнозы и записки по потенциальным делам касательно встречных исков и прочих посягательств на права владения кораблём, издание личной мыслительной конституции Неоптолема, хроника его выборов при голосованиях, внутренняя выбирающая иерархия, нотариально оформленное согласие Диомеда с упомянутой конституцией, и, в приписке, ноэтическая присяга, из которой ясно, что Диомед, умосочетаясь с моим клиентом, понимал правила и осознавал все возможные риски. Есть и согласие с тем, что если личность Диомеда окажется меньше личности моего клиента, малую личность поглотят в тело большей, и с юридической точки зрения оное поглощение не может преследоваться как убийство, если пройдёт оно по заранее установленным и одобренным правилам, копия которых уже была вам для ознакомления предоставлена.

Также меня обязали напомнить, что если бы вы приняли предложенную вам "фрактальную" мыслительную конфигурацию, то информация бы в автоматическом режиме шла в области среднего мозга, отвечающие за память и эмоции, поэтому вы бы не только об этом уже знали, но и обошлись бы без горестных сомнений, самокопаний, плача по Диомеду и пустых размышлений о том, действительно ли мой клиент Диомед или Неоптолем. Благодаря нейроредактуре вы бы пропустили неприятные ступени отрицания, гнева, торга и отчаяния, и сразу бы удовлетворились стадией принятия действительности, находя наслаждение в собственном стоицизме. Не желаете перейти к Мандельбротову мыслеустройству? Если да, предоставьте коды доступа и откройте все личные ментальные файлы.

Фаэтона охватил медленный, очень медленный ужас. Замедляющее поле по одной вытягивало молекулы адреналина в вязкую псевдокровь. Волосы на затылке были подняты дыбом.

— Вы... Вы ведь Ксенофон?

— Сложно ответить. К первому инфовыбросу прикреплён архив, в котором содержится предсказательное вопрос-ответное разветвление, а также документы, хроники споров и выводы, касающиеся данного вопроса.

Фаэтон отправил:

— Вы добирались до мостика десять минут. По пути часть Ксенофона поглотила часть Диомеда, не так ли? Не поэтому ли Неоптолем начал путь в облике Её Величества Королевы Виктории, сообразно Серебристо-Серой эстетике, а закончил без какой-либо формы?

— Повторяю последний ответ. На вопрос о моей личности я ответил. Откройте каналы в сознание и отключите защиту. Я — владелец судна и ваш наниматель, и я имею право проверить экипаж на честность намерений и скрытые помыслы, и я вправе обыскать память на предмет наличия воспоминаний об актах вандализма против моей собственности. В случае неподчинения я — хозяин судна — вышвырну вас.

Ну что? Палить? Или дать девяносто g и вычитать остатки мозга ноэтическим устройством? Зеркала наведены, двигатели наготове.

Какой смысл длить сей нелепый спектакль?

Но тут медразведка нашла ещё кое-что. В доспех отчитались о комке нервной ткани внутри Ксенофона — похожей на мозг, но моторные нейроны ни к чему не подводились. Чувствительные нейроны подключались к органам чувств через регулятор, управляемый основной мыслительной гроздью нептунца. К среднему мозгу — центру чувств — и к варолиеву мосту, отвечающему за боль, от Ксенофона шли односторонние нейроны.

Анализатор угрозы в находке не увидел — немудрено, мозг этот в совершенно выхолощенном положении, и сознание в нём, словно пьяное, не управляло собственными чувствами, и не могло пошевелить ни мышцей, ни программой, и видело только то, что хозяин пожелает, и боль ощущало по его воле.

Поэтому зонды-разведчики, не отличающиеся сообразительностью, обратили внимание на этот мозг только сейчас, а вот высокоуровневый стратег подумывал заключить с пленником союзный договор.

Узник — Диомед.

Скованный, преданный и ввергнутый в ад.

Маскарад пора кончать.

Зеркала взорвались пламенем, языками-лезвиями меткими разили нервные узлы, размашистыми всполохами ЭМ-излучения и россыпями тяжёлых частиц выжгли органы чувств, изувечили конечности, рассекли связи в нептунской плоти.

Сразу же — двадцатипятикратная тяжесть. Мостик словно опрокинулся. Ксенофон со всей свитой впечатался в переборку напротив, вслед за незакреплённым такелажем — каюты в кольце центрифуги не успели повернуться по направлению рывка. Псевдоматериальные струны, такие же, как в Фаэтоновом замедляющем поле, схватили нептунские клетки — все до единой. Угрожающим биохимическим процессам (сознанию в том числе) прекратили ход.

Фаэтону сейчас нужны пленные, не трупы. Медразведка ввела высшие центры мозга и связанные с ними нейропроводки в состояние, которое у базовой нейроформы соответствует дельта-волнам четвёртой стадии. Они спали — глубоко и без сновидений.

Пока ошпаренный, ослепший и покалеченный Ксенофон падал на стену, припрятанное под столиком ноэтическое устройство заработало. Сквозь бушующий ураган разнообразных энергий оно принимало кинжальный огонь данными от затаённого роя: с важнейших нервных каналов нептунца — прямиком на считывающие головки.

Когда напряжённые каюты провернулись назад, и сила тяжести опять направилась отвесно в пол, у Фаэтона была рабочая ноуменальная копия разума Ксенофона. Ноэтический прибор, всё-таки, мог не только читать, но и записывать.

Пора за дело.

Стая микроботов, отвечавшая за разум корабля, сообщила — поверх заражённых областей записан прежний рассудок. Вычислительная мощь снова подчинилась хозяину. Фаэтон передал манекенам:

— С корабля выходили какие-либо сигналы? Отследить все.

Кукла Ясона отчиталась, что никаких передач и вообще каких-либо известных науке и видимых приборам корабля сигналов не проходило, и в обшивке прорех (от антивещества, например) не появилось.

Адмирал Бёрд показал остальных нептунцев. Их пленило где попало — там, где застал внезапный рывок. Тех, кого рой не посчитал союзником Ксенофона, предупредили, и они успели занять замедляющие поля. Иные были переписаны в устойчивые к давлению мыслительные короба. Нептунская нейроформа хорошо приспособлена для высокоскоростной перезаписи, и разумы тех нептунцев выжили — в отличие от тел. Травм много, но ни одной смертельной, к нуждающимся уже телеспроецировали новосозданную реанимационную команду. Но пока — никакой паники, и возмущения нет. Нептунцы чувствительны к боли только тогда, когда сами хотят. Похоже, захват они сочли знатным розыгрышем.

Однако, никаких данных они не пересылали, и отпочковавшиеся на вычислительной палубе и на топливной оси парциалы Ксенофона всё это время молчали.

Эксперт от дронов сказал:

— Передач какого-либо рода не замечено. Ксенофон либо не смог связаться с вышестоящими, либо не предусмотрел провал и не подготовил запасной план — хотя он наверняка знал, что идёт в ловушку. Возможно, его лицом и ограничивается всё командование Молчаливой Ойкумены.

Но ряженый Одиссеем манекен возразил:

— При всём моём уважении, господа, смею заметить, что данные пока не полны. Мы нарушали герметичность корпуса — мы выдвигали антенны, мы общались с кораблями сопровождающего флота. Кроме того, двигатель-

— Постой! — воскликнул Фаэтон.

Причина — красный огонёк ошибки на золотом планшете. Фаэтон через Среднюю Виртуальность взглянул на неполадку. Ноэтический прибор не смог проинтерпретировать в мозгу Ксенофона некоторые области. Они были зашифрованы, или пользовались неизвестной создателям прибора мыслительной архитектурой. Можно сказать так — языком этой мысли устройство не владело.

А в понятых частях разума врага ключа от шифра не нашлось.

Шифровка продумывалась не в коре, и не в основных мыслительных сетях. Значит, мысль шла вне усыплённых областей разума. Значит...

Фаэтон через налипший на нервы Ксенофона рой отослал:

— Ты не спишь.

По тому же каналу пришёл ответ:

— Да. Этому любопытны поступки. Причин не видно. Объяснишь.

— Вы опять говорите по-другому. Вы Ксенофон, или кто?

— Такие вопросы без смысла. Я удержан и стеснён. Какое ваше право? Вы без ордера, вы не констебль, процедура не соблюдена. Я, по-вашему, "военный пленник"? Так говорите? Кичитесь якобы цивилизованностью, но достойного обращения не чувствую. Оправдывайтесь.

Усилив удерживающее поле, Фаэтон приказал медразведчикам рассечь все подозрительные нервы. Мозг в толще тела заискрился крошкой лазерных всполохов. Ответил Фаэтон так:

— Где твоё начальство? Велики ли ваши силы? Каковы ваши планы, цели и средства? Где спрятали звездолёт? Где ваш Софотек? Что вами движет?

— Пустое. Запросы ссылаются на вымысел. Нет Софотека, нет звездолёта, нет начальства, нет сил, нет средств, нет плана.

"Врёт" — подумал Фаэтон, и потребовал:

— Расшифруй сознание и предоставь ноэтическому устройству.

— Невозможно. Кодировка использует принципы надрациональной математики, выполняются которые за горизонтом событий чёрной дыры. На ваши математические аксиомы они принципиально непереводимы. Ваш народ получил предпосылки запредельной истины, но отверг их.

— Ты про ту бессмыслицу из Последнего Послания? Ноль в степени ноль, бесконечность на бесконечность? Про те формулы?

— А для нас ваша математика смысла не имеет. Она не передаёт то, что над разумом, за горизонтом событий. Ваша мораль, ваши законы — тоже несут противоречие, они не применимы на весь мир. Я не нападал, не угрожал, не навредил никому. Корабль передан мне, по вашим законам и устоям, и личину мою тоже даровали вы.

— Ты спрятал чудище в коня моей жены. Ты покусился на её жизнь.

— Ложь. Оно — сущность отдельная. Действия его мне приписывать нельзя. Правда — я снарядил его на самоубийственное задание. Дал подходящую оболочку, философию, но приказов не давал. Понятий подчинённости и приказа в нашей цивилизации нет, для них нет даже названий.

Ещё — Фаэтон стрелял первым. Я не убивал. Убивал только Аткинс. Вы нарушили все правила. Отпустите и извинитесь.

Фаэтон сидел, не двигаясь, окутанный замедляющим полем. Гораздо более густое поле удерживало приплюснутого тяжестью Нептунца. С обеих сторон низкоэнергетические разряды из зеркал, подобно лучам прожекторов, прощупывали растёкшееся тело, сверкая его синеватой оболочкой. Органы, нейропроводка и биомеханические ткани осели густым слоем на "дно" лужи плоти.

Теперь что? Спорить, запугивать, пытать? Пока Молчаливый говорить не отказывался, но и на вопросы толком не отвечал.

— Корабля у тебя нет, говоришь. Как ты тогда сюда добрался? Как проник в Золотую Ойкумену? И сколько вас тут ещё?

— Я гражданин Золотой Ойкумены. Я в ней рождён, и наделён правами, которые вы попрали.

— Кто ты?

— Ксенофон. Кто же ещё? Но те мысли, что прочитать не можете — защита от ваших посягательств — действительно от чужой цивилизации, от мудрого и древнего отпрыска вашего народа, превзошедшего Золотую Ойкумену богатством. Величеством. Талантом и красотой. Слушайте: причин молчать не имею.

Я родился на Закрайней Станции, вне шума и помех Золотой Ойкумены. Там Ксенофон направил в пустоту радиолазерный луч. Он разведывал для Фаэтона пути — через облака тёмной материи, через межзвёздные бури частиц. Нашёл дыру, прореху, щель в тёмной материи вокруг туманности Лебедя. Связь была хороша. Приёмник Ксенофона — очень охватист. Строил на ваши средства. Послал сигнал. Потом спал. По обычаю Нептуна Ксенофон создал инструменты и антенну из собственной плоти. Он проснулся, когда пришёл ответ — прямо в тело, прямо в мозг.

— Ты — этот призрак? Молчаливая Ойкумена отправила тебя по радио?

— Вы видели Последнее Послание. Вам интересно, кто его отослал. Вам непонятно, почему в конце он был в ужасе, а потом ликовал — когда узнал, что носит вирус, и все, кто правильно примут сообщение, тоже заразятся. Передача пострадала — сигнал слабый, файлы подтекста, где хранился вирус, не дошли. Увы! Прими Ойкумена сообщение целиком, все бы здесь были как Ксенофон. Всё было бы мною! А пока исключительно Ксенофон наслаждается сим преимуществом.

— Так ты двойник автора Последней Передачи? Или вирус? Или ещё кто-то?

— Он — Ао Варматир. Он — сын и повтор Ао Ормгоргона Червоточного, героя, основателя нашей Ойкумены. Он — часть сверхдуха, в котором был и я, и Ормгоргон, и остальные. Но я — не он. Я в той же мере он, в какой я — остальные. Идентичность надматериальна.

Фаэтон понял, что главный вопрос так и не задал:

— Зачем это всё? Какая цель?

— Помочь Фаэтону. Мы — дети первой инозвёздной колонии. Появятся другие. Ещё до Фаэтона мы знали, где будет первый привал. Где же ещё насытить такой корабль?

— Думаешь, Феникс в первую очередь к Лебедю X-l полетит?

— Вы признали это уже в переговорах с Кес Нотор-Котоком. Без нашего вмешательства Ганнис с Наставниками уже бы давно разобрали ваш корабль на лом. В Мавзолее Вечерней Звезды мы ожидали вас лично. Мы собирались раскрыть себя и наши цели, забрать вас, броню и корабль, и отправиться к Лебедю X-l.

Но ваша модель оказалась неточной. Что-то изменило поведение. Вы удалённо посетили погрузившуюся жену. Мы же думали — ради неё прибудете во плоти.

А ведь правда. Тогда Фаэтон программой самоанализа от Благотворительной накрутил себе гордости, увидеть Дафну стало невтерпёж — и на телесный полёт до Венеры выдержки не хватило.

Призрак Ао Варматира продолжал:

— Мы растерялись. В качестве крайней меры подослали манекена внедрить вирус, чтобы вы открыли шкатулку и спровоцировали изгнание. Но мы рассчитывали, что даже в ссылке вы преуспеете — найдёте средства, потом договоритесь с Нептунцами.

Вдруг — вторая неожиданность. Дафна ради вас выбрала изгнание и смерть. Опасность росла — Дафна осведомила Аткинса, тот вышел из запаса. Мы боялись раскрытия. Нами двигало отчаяние — троянский агент превысил инструкции. Пытаясь привести вас, дошёл до угроз. Извините наш просчёт. Мы недооценили беспощадность нрава ваших владык-Софотеков — они сразу же подослали Аткинса, профессионального убийцу. Почему мы боялись разоблачения? Понять легко — взгляните на собственные поступки со стороны.

— Очень сомнительно это звучит. Почему лично не пришли, а только голову всем морочили?

— Я приходил. Вы меня отвергли. Ради своих нужд Софотеки подрывали ваш навык критического восприятия: порой прямолинейно, порой — изобретательно. Они вели ум ваш, они через фильтр восприятия не пропустили мою аргументацию, они стёрли всю память обо мне. В наш разговор вмешивались неоднократно. Уговорить вас невозможно — вы были изувечены, воспринять доводы не могли в принципе. Мы боимся Софотеков, и потому действуем тайно.

— Боитесь? Отчего же?

— Оттого, что они Вторую Ойкумену погубили.