Золотой Фейхоа или жареные апельсины

2

Утро следующего дня ворвалось в мою жизнь словно вихрь. Началось с настойчивого звонка редактора. Едва я разлепил веки и поднял трубку, как на меня обрушилась лавина вопросов о рукописи. Уставившись пустым взглядом на опорожненную бутылку из-под абсента, стоявшую на полу, я с трудом понимал суть вопросов. Первую часть разговора я просто мычал, не в силах понять, что ему все-таки надо. Вторую часть разговора уже мычал он, очевидно от гнева. Клятвенно пообещав перезвонить ему через час, я бросил трубку и тяжко вздохнул. В голове стоял ералаш. Я помнил, как вчера захотел выпить рюмку-другую абсента, но не помнил, чтобы я выдул в одиночку целую бутылку. Однако, состояние глубокого похмелья, в котором я сейчас находился, не оставляло в этом сомнений.

Чудны дела твои, Господи!

Еще раз вздохнув, я отправился в ванную приводить себя в порядок. Спустя минут сорок я чувствовал себя уже более-менее сносно и перезвонил редактору. В издательстве его звали Дантес. Почему, понятия не имею.

— Ты где пропадаешь? — рявкнул Дантес, едва схватив трубку. — Я вчера прождал тебя в редакции целый день. Ты был должен принести рукопись, а вместо этого куда-то пропал. Я полдня обрывал твой мобильник, но ты так и не соизволил ответить. Что происходит?

Я захлопал глазами и уставился на календарь. Двадцатое января. Рукопись должна быть представлена в издательство двадцать седьмого. И в самом деле, что, черт побери, происходит?

Вероятно, свой вопрос я задал вслух.

— Вот и я спрашиваю о том же! — взвился Дантес. — Тебя нигде нет, судьба рукописи неизвестна, меня, как добычу, терзает начальство, а я не в состоянии что-либо сказать. Вообще ничего! Как тебе это нравится?

Я сказал, что мне это нравится еще меньше, чем ему.

— Все остришь? Я не знаю, в каком ты сейчас состоянии, но твоя рукопись должна быть у меня сразу после обеда, иначе мы пересмотрим условия договора. Ты слышишь меня?

Я заверил его, что слышу прекрасно. Потом вызвал календарь на мобильнике. Двадцать первое января. Логично, если принять во внимание, что вчера я забыл передвинуть курсор на настенном календаре.

Я прочистил горло:

— Сегодня вряд ли. Мне необходимо внести еще кое-какие коррективы, но двадцать седьмого я буду у вас как штык.

На том конце провода явственно поперхнулись эмоциями. Через секунду трубку сотряс бешеный рык:

— Какого двадцать седьмого? Это было вчера! Сегодня уже двадцать восьмое! Боже мой, ты, кажется, допился до чертиков…

Я не успел возразить, как расслышал в кабинете Дантеса взволнованный голос его секретарши. Когда она замолчала, Дантес, не стесняясь, крякнул мне в ухо от удивления. Я представил себе его вытянутую как у рыбы физиономию. Явно, в его кабинете сейчас происходило что-то забавное. Потом я услышал писк включенного ноутбука. Спустя минуту Дантес подал, наконец, голос. От его нахрапистости не осталось и следа:

— Ты это… Все верно… Дорабатывай рукопись и приезжай, как и договаривались, двадцать седьмого. Я, кажется, несколько потерялся во времени… Сам ничего не пойму! Позавчера прилетел из Америки, может, это как-то связано с перелетом?

Я заверил его, что все в порядке, лишнее напоминание мне пойдет только на пользу, после чего оставил Дантеса наедине с его мыслями. Так кто же все-таки допился до чертиков? По крайней мере, я во времени еще не терялся.

Здесь я вспомнил свой сон с Попугаем, Черепахой и слитками времени. Недолго посидев, поразмыслив, я сделал то, что человек может сделать только с глубокого похмелья: прекрасно понимая всю абсурдность затеи, я тем не менее обыскал всю залу в поисках этих слитков. Результат был очевиден: никаких слитков, никаких звезд, никаких страшилищ-существ.

Я рассмеялся над собственной выходкой. Человек с университетским образованием, а занимается такой глупостью!

Взгляд мой опять остановился на опорожненной бутылке абсента. Вот когда я выпил ее, я действительно не помнил. Но ведь выпил же, иначе с утра я бы не чувствовал себя так отвратительно. Кстати, абсент, настоянный на полыни, иной раз провоцирует устойчивые галлюцинации. Видимо, сон мой был ни чем иным, как следствием выпитого спиртного.

Теперь вроде бы все вставало на место.

— С точки зрения трехмерного логического построения, — вспомнил я фразу Попугая из сна и решил использовать ее где-нибудь в рукописи. Но прежде, чем садиться за стол, я заставил себя съесть полную тарелку горячих щей и с внутренним содроганием принять внутрь некоторое количество водки. Сразу почувствовав себя лучше, я включил компьютер и погрузился в работу.

Тема, предложенная издательством, была скучной, прозаичной и никак не связана со временем. Но, по их мнению, именно подобного рода литература была сейчас востребована покупателем. Сказано — сделано. Мне было все равно для кого писать, для покупателей или читателей. Я набрал на компьютере текст и сейчас правил его, чтобы придать, так сказать, благородных седин этой всей чепухе.

Спустя какое-то время, когда я расправился с несколькими первыми главами, сосед за стеной, очевидно, вспомнил, что вторник — день во всех отношениях еще тяжелей, чем понедельник, и стал активно исправлять положение. Делал он это каждый раз однообразно до безобразия и подходил к делу без выдумки: сначала наберется до чертиков и будет в чем-то долго убеждать телевизор, а когда придет с работы жена, примется за нее. Кем он работает и где, я не знал, да и не хотел знать. Мне было достаточно того, что потом каждый раз его жена названивала в мою дверь, и мне приходилось силой успокаивать ее мужа. Кстати говоря, в нормальном вменяемом состоянии это был безупречно вежливый, интеллигентный и эрудированный человек, с которым приятно поговорить у люка мусоропровода.

Чуть позже вернулся из школы сосед справа и завел музыкальный центр. Сквозь стену доходили только басы и ударные, и они неплохо ложились на громкий речитатив соседа слева. Я оказывался единственным слушателем всего этого звукового кавардака. Рабочего настроения это, понятно, не прибавляло, поэтому я закруглился с работой и отправился на кухню обедать. До появления жены Рэппера все должно было идти как обычно, но я жестоко ошибся. События стали развиваться сразу после того, как я устроился за столом. Сначала вернулись соседи снизу, и между ними сразу разгорелся какой-то горячий спор. Очевидно, причиной скандала была молодая жена, мнившая себя Прекрасной Еленой и строившей глазки всем без разбора. Почти тут же к скандалу снизу добавили шума Еноты-полоскуны со своей стиральной машинкой. В общем, за исключением чистюль с верхнего этажа, все шло как обычно. И вот тут-то это произошло.

Секунду спустя все неожиданно смолкло. Ну, то есть натурально все. Будто кто-то щелкнул рубильником, и все погрузилось в вязкую кладбищенскую тишину. Я сначала подумал, что внезапно оглох. Но нет, я постучал костяшками пальцев по дереву, и этот звук явно поколебал мои барабанные перепонки. Потом я услышал натужный гул лифта с лестничной клетки. Значит, я слышу нормально, и природа звука сохранила свое естество. Из этого следовало, что соседи просто неожиданно для меня прекратили издавать свои привычные звуки. Что бы это могло означать?

Я зачерпнул ложкой щи и отправил в рот. Пресная безвкусная пища. Я положил ложку на стол. В какой-то момент поймал себя на том, что сижу, уставившись в одну точку, и с напряжением жду, когда на меня со всех сторон обрушатся привычные звуки. Вместо этого в прихожей раздался звонок. Я вздрогнул, будто через меня пропустили электрический ток. Потом подошел к двери. На пороге, прислоняясь к косяку, стоял Рэппер. Худой и сутулый, с двухдневной щетиной, он скорее походил на привидение, чем на человека. Весь его гардероб составляли старый халат с оттопыренными карманами и стоптанные рваные тапочки.

— Не ждал, небось? — еле слышно пробормотал он.

Чудеса, да и только!

— Откровенно говоря, нет. Заходи.

— Да я на минутку, — так же тихо проронил он, но послушно зашагал следом за мной в залу.

— Чай будешь?

— Буду, но лучше кофе.

Я вернулся на кухню и включил чайник. Пока я собирал чашки, сахар и кофе, чайник вскипел. Я приготовил два крепких кофе и вернулся в гостиную.

— Угощайся, — я подал чашку Рэпперу и уселся напротив него на диван.

— Спасибо, — он отпил из чашки глоток, поморщился, и прежде чем начать, немного поколебался. — Послушай, здесь вот какая штука. Какое сегодня число?

Мой ошалелый вид, он, верно, воспринял, как требование объясниться.

— Видишь ли, — он выдавил из себя кривую ухмылку и поставил чашку на столик, — я здесь, кажется, немного запил, ну и… В общем, немного потерялся во времени. Понимаешь? — спросил он с мольбой в голосе.

Я молча кивнул, вспоминая сегодняшний звонок от редактора и свои чувства по этому поводу.

— Позвонил жене на работу. Она говорит, что сегодня двадцать второе, а мне кажется, что двадцатое. Одним словом, запутался не только я…

— Двадцать первое. Не переживай. Ты сегодня не первый, кто перепутал числа. Бывает.

Это известие приободрило его.

— Двадцать первое, — медленно повторил он, словно пробуя дату на вкус. — Чего только не бывает!

Он робко улыбнулся и встал.

— А кофе?

— Кофе? О, я кофе не пью, только чай.

Рэппер двинулся в коридор.

— Подожди.

— А?

— У тебя часто так… Ну, что ты путаешь даты?

— Вообще-то, это в первый раз. Так по-идиотски себя чувствую, что не передать. — Выглядел он и впрямь довольно сконфуженным. — Чепуха какая-то, да и только.

— Надо думать, — поддакнул я. — Ты когда-нибудь слышал об искривленной константе пространственно-временной связи?

— Что? — у него глаза вылезли из орбит.

Пришлось выдумывать предлог на ходу:

— Физика для пятого класса. Ребенок знакомого не может решить задачку.

— А, — немного успокоился он и провел пятерней по лицу. — Это не ко мне. Здесь технарей надо спрашивать. Я закончил журфак.

— Извини, — я проводил его до порога, закрыл дверь и перенес всю чайную бакалею на кухню. Усевшись за стол и прихлебывая остывший кофе, я стал подозревать, что вокруг меня мир стал как-то меняться после этого сна с Хранителем Времени. Сначала запутавшийся в числах редактор, потом неестественное поведение соседей, сейчас — потерявшийся во времени Рэппер. Вроде бы мелочи, когда они не связаны между собой, но если их представить как звенья одной цепи, то уже было, о чем подумать. Я словно бы превратился в конвертор какой-то большой пространственно-временной линзы, и все, что происходит вокруг, обязательно фокусируется на мне. Кстати, к причисленным маленьким странностям следовало бы прибавить опорожненную бутылку абсента. В одиночку в таких количествах я не пил до этого никогда. А стоит чему-то начаться, как это уже не остановить…

Я остолбенел, вспомнив из сна слова Попугая: «ЛЮБОЕ НАЧАЛО ЕСТЬ НАЧАЛО НАЧАЛ».

Резко допив кофе, я встал. Что за муть! При чем здесь Попугай? Это всего лишь сон!

Пройдя в залу, я плюхнулся в кресло и помимо воли еще раз внимательно осмотрелся. Что я ожидал увидеть? Материализовавшиеся слитки времени или следы пребывания полуночных гостей из сна? Не знаю, но я ничего не увидел. Тогда я стал прислушиваться. Но соседи как по команде стали вдруг жить какой-то своей потаенной жизнью, и разобрать, как раньше, что у них происходит, было уже невозможно.

Я хмыкнул, надолго ли их хватит?

Прекратив ломать над всем этим голову, я включил телевизор, получил свою дневную порцию новостных ужасов, без которых, кажется, уже не мыслил себя, и решил пораньше лечь спать. Надо ли говорить, что мне это не удалось. Главный сюрприз ждал меня впереди!

Телефон зазвонил так резко и неожиданно, что я едва не подпрыгнул.

— Слушаю, — не очень учтиво бросил я в трубку и узнал голос своей бывшей жены.

— Ты не рад меня слышать? — от ее бодрого голоса меня едва не вывернуло наизнанку.

— Я же просил больше мне не звонить! Когда ты, наконец, это поймешь?

— Это еще что за новости? Сам просил вчера перезвонить, а теперь слышать не хочешь?

— Кто, я?! Ты, случаем, не рехнулась?

— Сам ты рехнулся вместе со своими книгами, Черепахами, Попугаями и Казначеями!

— А-а… — проблеял я не своим голосом и рухнул на стул. — Какие еще Попугаи и Казначеи? Что все это значит? Ты разыгрываешь меня?

— Больно надо! Позвонил мне вчера в отель и понес полную ахинею о Черепахе в бассейне посреди нашей залы, Попугае, живущем на следующем этаже и прочей подобной чуши. Я подумала, ты допился до белой горячки, и сказала, что перезвоню сегодня вечером по Москве.

Пол ушел у меня из-под ног, а перед глазами все закачалось, как на качелях. Свободной рукой я что было силы вцепился в стул и поспешно закрыл глаза. Качели остановились.

— Это какое-то недоразумение, — выдавил я в миг севшим голосом. — Я не мог вчера тебе позвонить, потому что выпил целую бутылку абсента и проспал без задних ног до утра. Ты ошибаешься.

Звучало это весьма и весьма неуверенно. Я чувствовал себя сейчас так, будто меня пытались уверить, что я — инопланетянин со стажем.

— Я так и знала, что когда ты звонил, ты был пьян, как сапожник.

— Да не звонил я! — взревел я. — Я не знаю ни одного твоего телефона! Ты сейчас вообще где?

— На Бали.

— Какое еще Бали? — не знаю почему, но это доконало меня окончательно.

— Бали, Индонезия, международный курорт, — в голосе жены послышались тревожные нотки. Уж ей-то не знать, когда я лгу, а когда говорю правду. — Так ты не звонил мне?

— А о чем я тебе говорю? Нет, конечно, Тем более, что ты где-то на другом конце света!

— Кто же тогда это был?

— Не знаю, но точно не я.

— Странно, — она помолчала. — Но голос был твой. Звонок пришел в номер через коммутатор отеля…

— Не я это, сколько тебе повторять! Я понятия не имел, что ты на Бали…

Судя по всему, жена мне поверила.

— Все это выглядит подозрительно.

— Еще бы. Может, кто-то пытался тебя разыграть?

— Кто? Кому это надо?

— Тот, кто знает, что ты на Бали?

Решив, что достаточно пообщался со своей бывшей, я бросил трубку. Пускай гадает сама, кто бы мог это быть. Но откуда этот тип мог знать о моем сне? Я ведь никому ничего не рассказывал. Бред какой-то. Или Хранитель Времени в самом деле был прав, и сферу нашей Вселенной сейчас так плющат резонансные волны, что реальность стала искажаться уже на Земле?

Я схватился за распухшую голову. Какой Попугай, какие резонансные волны? О чем я думаю?! Это был только сон!!!

Предчувствуя, что дальнейшие размышления лишь усугубят мое плачевное состояние, я, не раздеваясь, завалился в постель. И тут из-за стены грянул «Рамштайн».

Я закрыл уши и застонал. Но, крайней мере, эта музыка была из нашей осязаемо реальной действительности. С этой мыслью я провалился в глубокий сон назло всем существующим под Луной децибелам.

Мне снились попугаи, которые не были попугаями, и вывернутый наизнанку бассейн, их сменили разноцветные серпантины лент Мебиуса, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся черепахами, и сферические мосты через пропасти с вылченогими карликами. При этом последние были почему-то одеты в желто-зеленые майки бразильской сборной… Короче говоря, мне снилась полная ахинея. И над всем этим плыл какой-то пластилиновый грохот «Рамштайна». Надо ли говорить, что я проснулся в липком поту, и только под ледяным душем я кое-как приобщился к действительности.

Голова раскалывалась от боли. Я выпил две таблетки болеутоляющего и запил их полулитром крепкого горячего кофе. Постепенно боль отступила, и ко мне вновь вернулась способность мыслить.

Из головы не выходил вчерашний разговор с бывшей женой. Мысленно прокрутив его еще раз, я, кажется, нашел ему объяснение. Наш ночной разговор ей приснился точно так же, как мне все эти Черепахи, Попугаи и прочее. Видимо, на Бали под действием экзотической обстановки в ней что-то перевернулось, и она смогла почувствовать или увидеть те образы, которые в этот момент снились мне. Наукой зафиксированы случаи непонятной природы психических связей между близнецами и очень близкими людьми. Мы с женой, к сожалению, особо близкими людьми не были никогда, но тем не менее были все-таки женаты почти восемь лет.

Я с благодарностью посмотрел на опустевший бокал из-под кофе.

Что же, в логике моему объяснению не откажешь. Я бы даже сказал: в здравой логике! Вот что значит владеть рациональным мышлением.

Однако, пока я восхищался своими способностями, во мне опять зашевелились крохотные зерна сомнений. Бесспорно, все происшедшие вчера события с моими знакомыми сложно было объяснить с точки зрения одной только логики. Меня не покидало ощущение, что я перепутал причину и следствие. Какое-то десятое чувство нашептывало внутри, что причина всей этой путаницы не в них, а во мне. А ведь стоит завестись в голове мало-мальски крохотному сомнению, как под вопрос рано или поздно будет поставлено целое. Такова природа человеческого мышления. Мне ли это не знать! ЛЮБОЕ НАЧАЛО ЕСТЬ НАЧАЛО НАЧАЛ. Вот тогда реальность может оказаться кошмаром почище снов.

Стараясь больше не углубляться в этот вопрос, я прошел в комнату, включил компьютер и занялся рукописью.

В какой-то момент я вдруг почувствовал необъяснимое беспокойство. Попытавшись разобраться в его истоках, я понял, что меня гнетет тишина. Вокруг не раздавалось ни звука, и даже лифт не работал. Помимо воли я представил себе, что кроме моей квартиры все вдруг куда-то исчезло, и сейчас, сидя в зале, я на самом деле парю над землей. Ведь только в воздухе может стоять такая гнетущая тишина. Воображение настолько реально нарисовало эту картину, что я невольно схватился за стол. Потом от души выматерился. Что за ерунда может прийти в голову!

Чтобы доказать себя, что мои опасения не стоят выеденного яйца, я подошел к окну.

Первое, что я увидел, были зависшие в воздухе верхушки деревьев. У меня перехватило дыхание. Я с такой силой сжал бокал с кофе, что он разлетелся на множество черепков. Один из них впился острым концом в ладонь, и на пол закапала кровь. Боль привела меня в чувство. Боже мой, а что еще я ожидал увидеть с пятого этажа?

Матерясь на чем свет стоит и проклиная свои фантазии, я смыл с руки кровь, заклеил пластырем рану и собрал разлетевшиеся черепки.

Проходя мимо зеркала, я увидел свою позеленевшую физиономию. Нечего сказать, какими-то бредовыми идеями довел себя до полуобмороченного состояния!

Из-за стены послышался громкий голос соседа-Рэппера, и я впервые почувствовал к нему неизъяснимую теплоту. Стараясь больше не давать волю воображению, я снова погрузился с головой в правку рукописи.

После полудня я сделал перерыв и решил сходить в кафе по-соседству перекусить, проветриться и пообщаться с народом. Человек существо все-таки стадное и без общения сохнет. Я накинул легкую куртку и вышел на улицу. С неба падали крупные хлопья снега, будто там, наверху кто-то затеял вселенскую стирку. Не иначе Попугай или Мебиус.

Я рассмеялся. Здесь, среди людей мое наваждение показалась мне такой ерундой, о котором даже не стоило вспоминать.

Шагая в кафе по белоснежной ковровой дорожке, я был уже счастлив.

Закатившись в кафе, я сделал заказ и скинул куртку на спинку стула. Я часто бывал тут, и мне нравилось это место. Хорошее уютное заведение, из которого никогда не хочется уходить. Интерьер сверкал хромом и искусственной кожей, которая смотрелась гораздо симпатичнее натуральной. В этот час в кафе сидел всего один посетитель и не спеша потягивал кофе. Рядом в пепельнице дымила недокуренная сигарета. Над стойкой в углу, почти под самым потолком висела плазменная панель телевизора и вещала канал круглосуточных новостей.

Я расслабился и бездумно уставился в телевизор. Рынки, индексы, новости с торговых площадок, короче говоря, показывали все то, в чем я ни капли не разбирался, но завораживала быстрая смена картинки и скользящие вверх-вниз кривые разных цветов. Прямо как ленты Мебиуса из сна. Потом откуда-то сбоку высунулась голова серьезного молодого человека в очках и стала комментировать происходящее на экране, тем самым нарушив гипнотическое воздействие телевизионной картинки. Его комментарии звучали для непосвященных как тарабарщина.

Я встряхнул головой и заметил, что тип за столиком у стены не сводит с меня колючего взгляда.

— Добрый день, — я улыбнулся ему, но он, отвернувшись, мне не ответил.

— Еще один ненормальный, — пробормотал я и очень оживился, когда официантка в кокетливой униформе принесла мой заказ: гарнир, отбивную в собственном соку, салат из свежей капусты и две чашки кофе. На ее бейджике вопреки обыкновению была указана только должность: Официантка.

— Недавно устроились? — я улыбнулся ей. — Я знаю в этом кафе всех официанток, но вас вижу впервые.

— Что? А, да, только сегодня, — мотнула она головой и плюхнула поднос у меня перед носом. Часть кофе расплескалось на отбивную.

— Вы чем-то расстроены? — я внимательно посмотрел на нее. Чтобы здесь так небрежно подавали заказ, это было что-то неслыханное.

— Я? Что вы, конечно, нет, — но ее будто неживой взгляд был обращен внутрь себя.

Официантка быстро переглянулась с любителем кофе и поспешно скрылась на кухне.

Поболтать не удалось, так хоть поем. Я пожал плечами и принялся за отбивную.

Или я схожу с ума, или и здесь что-то не так, думал я, работая челюстями и вновь становясь подозрительным.

У девчушки за стойкой был какой-то испуганно-затравленный вид. Она усердно не поднимала глаз от калькулятора, на котором просчитывали заказы. Мне показалось, что будь ее воля, она немедленно бы сбежала отсюда. Может быть, у меня вновь разыгралось воображение, но мне показалось, что в воздухе висит какой-то холодок отчуждения, чего здесь никогда раньше не было.

Звякнул входной колокольчик, и в кафе забежала веселая парочка. Они разделись и заказали по чашке горячего шоколада с пирожными. Однако, пока готовили их заказ, настроение парочки изменилось коренным образом. Они уже не то, что не смеялись, но даже не улыбались. Быстро перекусив и еще быстрей расплатившись, они выскочили на улицу, будто опаздывали на поезд.

Я понял, что мое воображение не при чем, здесь и в самом деле стало как-то нехорошо. Принявшись за кофе, я стал исподволь рассматривать второго посетителя кафе, сидящего у стены. Внешность его была серой, насколько может быть серой штукатурка. В его облике не было ничего, за что мог бы зацепиться глаз, за исключением пристального неприятного взгляда. Судя по всему, я его больше не интересовал, и он буравил глазами плазменную панель. Я подумал, что после небольшой тренировки он мог бы работать на сыродельне и с успехом сверлить в сыре дырки.

Кое-как выпив полчашки кофе и не притронувшись ко второй, я подошел к стойке и расплатился. Девушка, путаясь, долго отсчитывала мне сдачу, по-прежнему не поднимая глаз.

— Вам чем-то помочь? — тише комариного писка прошептал я, думая, что, может, нужно вызвать милицию: Сыродел мне не нравился все больше и больше.

Отсчитав мне с тысячи полную руку мятых десяток, она почти просвистела где-то на уровне ультразвука:

— Уходите отсюда!

В ее голосе было столько гнева и нетерпения, что я сначала подумал, что ослышался. Но она подняла на меня горящие ненавистью глаза, и мне пришлось поверить услышанному.

Неприятно пораженный, да что там, взбешенный таким отношением, я молча сунул десятки в карман, и в этот момент плазма произнесла:

— Казначей.

Я медленно обернулся и уставился в телевизор, между тем как тяжелый взгляд Сыродела уперся в меня.

Камера на экране наезжала на какие-то пальмы и роскошное белоснежное здание. Голос за кадром сообщал о поимке на Бали какого-то международного гангстера по кличке Попугай и его доверенного лица Черепахи. Казначею этого преступного синдиката удалось скрыться.

У меня на лбу выступила испарина. Я как дурак стоял и пялился в телевизор, пока диктор рассказывал о совершенных ими преступлениях. Потом показали, как нескольких белых мужчин запихивают в бронированный микроавтобус под охраной полусотни вооруженных до зубов полицейских. Задержанных телекамера почему-то показывала исключительно со спины, и одна из спин мне вдруг показалась смутно знакомой. Пока я дивился подобному обстоятельству, оператор дал панораму отеля и выхватил из окруженной полицией небольшой группы людей лицо рыдающей женщины. Я остолбенел. Это была моя бывшая.

Довольно долго мой мозг пытался переварить эту новость. Когда это мне, наконец, удалось, я уже сидел на собственной кухне. В голове под аккомпанемент дверного звонка кружилась юлой лишь одна мысль:

— Так вот за кого она вышла замуж!

Минут через десять дверной звонок смолк. Не знаю почему, но я был уверен, что это Официантка и Сыродел из кафе. Потом я услышал, как с грохотом распахнулась входная дверь Рэппера, и за этим последовал недолгий обмен какими-то репликами. После этого мои новоявленные визави в неизвестном направлении исчезли на лифте.

Я сидел, уставившись в окно, и смотрел, как в свете зажегшихся уличных фонарей медленно и торжественно падает снег. В голове плавала неудобоваримая каша из имен, снов и каких-то обрывков мыслей, сдобренных щедрой порцией разнородных эмоций. У Децибела гремел «50 cent», но мне это только помогало чувствовать себя в этой реальности.

Прошел, наверное, час после того, как убрались Официантка и Сыродел. Я снял куртку, бросил ее в прихожей и, выйдя на лестничную площадку, позвонил в дверь соседа.

— А, ты, — пробормотал Рэппер, когда открыл дверь. На нем был все тот же старый халат, а сам он еле держался на ногах. Ничего больше не говоря, он развернулся и двинулся внутрь квартиры. Закрыв дверь, я пошел следом. Мы вошли в комнату, и он повалился в одно из кресел. Комната, как комната, ничего необычного, если не считать перевернутого вверх тормашками работающего телевизора.

— Сегодня какие-то двое заходили насчет тебя. Спрашивали, кто ты, и что из себя представляешь. Я сказал, что ты — известный писатель, пишущий о влиянии константы искривленной пространственно-временной связи на тектоническую активность. Или что-то в этом роде, уже не помню. — Даже говоря, он не отрывал взгляд от телевизора.

Я присел в кресло рядом.

— На этих двоих это произвело, по-моему, сильное впечатление, — он издал пьяный смешок. — Видел бы ты их рожи.

— Представляю, — я потер лицо.

— Неприятные типы. Есть в них что-то от дохлых медуз.

Я хмыкнул. Сравнение пришлось в самую точку.

Сосед пошарил рукой сбоку от кресла и поднял с пола бутылку армянского коньяку.

— Выпьешь?

Я согласился.

По телевизору начались какие-то дебаты. Гости в костюмах и галстуках смотрелись вверх ногами довольно экстравагантно.

— Так удобней смотреть? — я ткнул в телевизор.

Сосед отмахнулся.

— Привык. Да и какая им, собственно, разница от моей точки зрения? А так я создаю у себя правильное представление о нашем мире, если окружающее пространство, — он вяло обвел вокруг себя рукой с коньяком, — принять за статику. Изображение приходит в наш мозг перевернутым на 180? вверх тормашками, понимаешь? То есть мы по факту с рождения живем в перевернутом с ног на голову мире, и такие же принимаем решения, основываясь на неправильно ориентированной информации. Конечно, ходить на руках вместо ног я не стал, но телевизор перевернул, чтобы иметь представление об истинном мире, которого мы лишены.

Длинная речь явно утомила его. Рэппер потерял ко мне всякий интерес и закрыл глаза. Я понял, что пора убираться и встал.

— Ты тоже их видел? Попугая, Черепаху и Мебиуса? — Рэппер неожиданно приоткрыл один глаз.

Я кивнул и пошел к выходу:

— Да, рекламу по ящику им сделали будь здоров. Теперь им сидеть и сидеть…

Я застыл. Мебиуса?! Но в новостях никакого Мебиуса не было и в помине!

Я подскочил к Рэпперу, схватил за грудки и стал трясти:

— Откуда ты знаешь про Мебиуса?

Голова его болталась из стороны в сторону, как на веревке. Он тяжело застонал и после этого огласил комнату громким храпом. Все бесполезно. Я оставил попытки разбудить его и решил возобновить расспросы с утра. Откуда мне было знать, что я вижу соседа в последний раз?

Дома я не мог найти себе места. Выходит, Рэппер знал что-то о Мебиусе, чего не знал я, или был свидетелем нашей беседы с Попугаем и Черепахой. Разумеется, существовала вероятность того, что насчет Мебиуса он просто оговорился, но я в это не верил. Как бы фантастично это не выглядело, но ему, похоже, каким-то образом удалось проникнуть в мой сон.

Бегая из угла в угол, я резко остановился.

Сон?! Да какой это сон? Это была самая настоящая явь, и с этим придется мириться.

Придя к такому выводу, я почувствовал легкую слабость в ногах и упал на диван.

Если все это правда, говорил я себе, значит, где-то в квартире должны лежать слитки времени. Но их нет. Верней, их нет в зале, где они оставались лежать после встречи. А раз слитки отсутствуют, выходит, эта встреча была все-таки сном!

На этой победной ноте человеческой логики над непостижимым я вспомнил, как на следующее утро терялся в догадках по поводу опорожненной бутылки абсента. В свете этого факта торжество логики сразу поблекло. А последовавшие за моим пробуждением в то утро события еще больше отняли красок у моего торжества. Образы неожиданно появившихся в моей жизни Сыродела и Официантки обесцветили выводы окончательно.

На двух последних я попытался примерить личины карликов, хотя понятия не имел, как те должны выглядеть. Но пораскинув мозгами, пришел к выводу, что скорее всего они к карликам не имели никакого отношения, а приглядывали за мной из-за бывшей жены. По крайней мере это выглядело правдоподобней.

В голову мне не пришло ничего более оригинального, как дотошно обыскать собственную квартиру в поисках слитков, пока этого не сделали подручные Сыродела. Если я найду слитки, я поверю, что встреча с Хранителем Времени происходила в действительности, если нет, значит, это был сон. Только так, по моему разумению, можно было решить эту дилемму.

Звонок в дверь прервал ход моих мыслей. Подозревая, что это опять Сыродел, я решил не открывать. Однако манера звонить что-то разбередила у меня в памяти. Сам не свой, точно сомнамбула, я двинулся к двери, будто меня тащили к ней на веревке. Еще не понимая, как так происходит, что я делаю не то, что хочу, а исполняю чужую волю, я открыл дверь.

Уставшая, какая-то запыленная от долгой дороги, но это была она, моя бывшая жена.

— Ты?! — я уставился на нее как на снежного человека. — Что ты делаешь здесь? Ты же там… — я ткнул в телевизор, — на Бали!

— Дай войти! — процедила она, отталкивая меня большим чемоданом и запирая дверь на оба замка.

Бросив посреди коридора поклажу, она прямиком направилась в туалет, а оттуда на кухню. Вскипятила электрочайник и выпила две чашки горячего кофе. Все это молча, будто я был не более, чем часть обстановки.

— Может, потрудишься объяснить свое появление?

— Кому? Тебе, что ли? — у нее на лице блуждала какая-то гадливо-отвратительная усмешка, когда она рассматривала убранство кухни. — Надо ли?

Я вспылил:

— Хозяин здесь пока еще я!

— Пока еще, — словно соглашаясь, кивнула она. — Скоро тебя здесь не будет. Надеюсь, ты не завел себе еще никакой лярвы? Хотя, кому нужен такой недотепа…

Здесь произошло что-то из ряда вон выходящее и необъяснимое. Из воздуха или стены, я толком не сумел разглядеть, появилось что-то похожее на темную гигантскую ласту, и это что-то хлестануло мою бывшую по щеке. Бывшая грохнулась на колени, завопила, как резанная, и крепко прижала ладони к щеке то ли от боли, то ли опасаясь отхватить еще тумака.

Я стоял в дверном проеме и смотрел на все это ошалело выпученными глазами. Бывшая, наконец, прекратила голосить, вскочила на ноги и бросилась мимо меня в прихожую. Схватив чемодан, она подскочила к двери и стала судорожно крутить ручки замков.

— Ах, вот как здесь встречают гостей? Ты еще пожалеешь об этом!

Я молчал. Что мне было сказать ей в ответ?

В этот момент то ли от падения, то ли по собственной прихоти распахнулся ее чемодан, и вместе с женскими тряпками на пол высыпалось несколько хорошо мне знакомых предметов.

— Стой! — прошипел я жене, и та послушно замерла. Она знала, когда со мной лучше не спорить. — Откуда они у тебя?

Я поднял с пола два слитка времени, которые мне вручил Попугай. На каждом из них стояло его клеймо.

— Что ты там нашел?

— Откуда у тебя слитки Гринвича? — еще более страшно прошипел я, пожирая глазами жену. — В этой части Вселенной могут быть только мои слитки времени. Я спрашиваю, откуда они у тебя?

Я пересчитал их. Шесть штук. Ровно столько, сколько и вручил мне Хранитель.

— Какая Вселенная? — заикаясь от страха, пробормотала жена. — Какой-такой Гринвич? Ты о чем? Мне их передал на Бали Золя-Сморчок.

— Золя-Сморчок?

— Друг Попугая, моего нового мужа. Он нас, кстати, и познакомил два года назад.

— Плевать мне, когда ты познакомилась с этим мутантом! — не выдержал я. — Кто этот чертов Золя-Сморчок? Где он сейчас?

— Да сосед наш, бывший алкаш… Эй, что с тобой?

Неожиданно для себя я вспомнил знакомую сутулую спину задержанного, которого полицейский запихивает в автобус, и у меня перед глазами все поплыло.