Зов западных рек

Глава 18

Мы проговорили весь день, до темноты и дальше. Ивет накормила нас, потом сварила кофе, потом еще раз сварила кофе. С Лебре, ее отцом, было легко. Непринужденный человек, быстрый в понимании.

Торвиля он встретил при своем первом посещении долины Миссисипи и не почувствовал к нему симпатии. Встретил и Чарльза Мейджорибанкса с научной экспедицией. Экспедиция приняла Чарльза к себе, как гостя. Ведь он являлся отличным ботаником, и то, что такого сотрудника можно было получить за так, было просто невероятным.

Чарльз создавал себе друзей.

— Индейцам он нравился, — рассказывал Лебре. — Он часто приходил к ним, учился у них, они же много про всякое зелье знают.

— А сейчас он где?

— Бог весть! Пропал. Отправился вверх по реке и как в воду канул. — Он прервался на зажигание трубки. — Мы за ним идем, на поиски.

Я потихоньку сволок ноги с койки, перенес на них свой вес и попытался встать. Ивет следила за мной с тревогой; ее папаша просто смотрел. Он понимал, что я чувствую, понимал, что мужчина должен выполнять дела, с которыми, разлеживаясь в кровати, не управишься.

— Вам надо отдыхать! — запротестовала девушка.

— Вы искали Чарльза, — сказал я. — Почему?

Ивет слегка зарумянилась, подняла голову.

— Хороший человек.

— Что же, достаточная причина. А больше нет?

— А чего больше надо? — спросил Лебре. — В один прекрасный день он пришел к нам, мы ели, разговаривали, его общество нам понравилось. Он рассказывал нам о цветах и деревьях, о вещах, какие мне и не снились, о том, как оценивать почву по тому, что на ней растет.

— И ему по вкусу, как я готовлю, — прибавила Ивет.

— Я уверен, ему не только это пришлось по вкусу. Даже ботаник способен видеть не одни растения.

Она зарделась.

— Он славный. Настоящий джентльмен.

— Лошади у вас не найдется? — поинтересовался я у Лебре.

— Что мне за нужда в лошади? Охочусь я пешком или с борта. Вы не поверите, как часто мы добываем дичь, когда она плывет. Или пьет воду.

— Мне необходимо достать лошадь. Сперва я должен добраться до Сент-Луиса, к друзьям и за снаряжением. Без коня не обойдусь.

— Так. — Лебре в раздумье потеребил подбородок. — К востоку отсюда неподалеку есть индейцы. Приличный народ по большей части, и у нас с ними порядок. Можно бы попробовать мену.

— Мену? А чего у меня есть менять?

— Одежда, — указал он, — и здорово шикарный пистолет. И нож — я похожего никогда не видел.

— Одежду я могу отдать, но не пистолет и, уж конечно, не нож. Он двести лет передается у меня в роду.

Окружение было приятно, но неожиданно на меня навалилась усталость. Я лег на спину и посмотрел на палубу над моей головой. Жаль, что набили гвоздей. Брус хороший, правильно выпилен и отделан, можно бы…

Проснулся я в темноте и тишине. Лежал не шелохнувшись, весь внимание, прислушиваясь. Ни малейшего звука, кроме слабого поскрипывания шпангоутов.

Так не должно быть.

Койку напротив теперь закрывает занавеска. Дыхания с нее не доносится. С крайней осторожностью я отодвинул одеяла и поставил ноги на пол, нащупывая мокасины. Потянулся одной рукой за пистолетом, подтянул поближе. Залез в штаны, натянул их, туго застегнул ремень, не переставая слушать.

Все еще ни звука, только слегка пошлепывает вода. Как будто чувствуется движение… так кильбот плывет? Я двинулся к лестнице, ведущей на палубу, — если она заслуживала этого звания.

Кильбот меньшего размера, как этот, обычно строится приблизительно сорока футов длиной и восьми-девяти шириной, нос и корма острые. Палубная надстройка занимает больше половины длины судна, сзади — подмостки для рулевого, впереди — сиденья для гребцов. Над передней частью надстройки — мачта, на нее поднимают единственный прямоугольный парус.

Вдоль каждого борта проходит дорожка с набитыми планками: ею пользуются, когда ведут судно вверх на шестах. Ясно, сам-друг с Ивет Лебре приходится зависеть от паруса, идя вверх по реке, и от течения — когда плывет вниз.

Ступив наружу, на узкую полоску с деревянными выступами, я нагнулся, чтобы голова приходилась ниже крыши надстройки. Застыл неподвижно, ловя звуки.

Вода зарябила, покачивание стало сильнее. Судно на воле волн.

Я посмотрел на корму, где должен находиться Лебре. Нет темной фигуры на фоне ночи.

Я принялся пробираться к корме очень опасливо. Пригнулся еще ниже, когда достиг заднего конца надстройки. Маленькая площадка позади была пуста.

Держась ниже фальшборта, я доковылял до руля. Положено управлять с мостика, но я не имел намерения показываться наверху, где небо выделит мой силуэт, поэтому только поднял руку к рычагу и мягко переставил его по оси судна.

Куда девались Лебре и Ивет? И кто пустил кильбот по течению?

Я не сомневался, что отвязали судно нарочно, но с какой целью — вот вопрос.

Индейцы? Вряд ли.

Маклем со своей шайкой настиг меня? Где все-таки мои хозяева?

Держа левую руку на румпеле, я ухитрялся не натыкаться на берега. Что впереди, я не видел: даже попробовал выпрямиться, так, чтобы очертания моего туловища сливались с рулевой стойкой, — бесполезно.

Только бы на реке не появилось препятствий.

Должна иметься какая-то причина пустить кильбот по течению. Может быть, Лебре и Ивет зачем-нибудь сошли на берег?

Чем больше я задавал себе вопросов, тем меньше понимал, какие должны быть ответы.

Полез на мостик. Оттуда я хоть увижу, что делается впереди меня, да и за руль можно взяться покрепче. С минуту я стискивал рукоять, ожидая: вот-вот в меня вопьется пуля. Пронесло.

Направил судно ближе к берегу, присматривая место, где бы подойти вплотную и привязать его. Надо попасть обратно в Сент-Луис — чего бы это ни стоило.

Небольшая излучина. Я повернул к берегу, вогнал нос на мель, соскочил на берег с чалкой. Оборот вокруг толстого дерева, еще оборот, полуштык, второй. Надежно зашвартовав свой корабль, я направился в лес.

Набрел на тропу. Постоял, прислушиваясь, шагнул на нее и пошел по направлению от реки. Лунный свет требовал идти осторожно.

Не пройдя двухсот ярдов, я уловил какой-то посторонний звук.

Упал под куст на колено.

И тут же понял, что не один. Не дальше как в шести футах чуть виднелся контур головы, белело лицо. Кто-то караулит: пригнулся и ждет.

Кем бы он ни оказался, моего приближения он не расслышал и не подозревал, что я рядом. Из кустов сказали:

— Нут? Слышал чего сейчас?

— Ш-ш-ш!

— Нут, я…

— Тихо, черт тебя! Они идут.

Второй человек тоже не дальше чем в шести футах от меня.

Да вот он! Прямо перед моим носом, спиной ко мне.

Едва приподнявшись, я крадучись шагнул вперед. Ночь холодна и безветренна. Видно его четче. Я прижал пальцы к пистолетному стволу, остужая их.

Еще голоса. Разговаривают очень тихо. Ивет и Лебре! Я протянул руку, замерзшую на железе, и коснулся голой шеи притаившегося впереди.

Он подскочил, словно испуганный кролик.

— А-а-а! — Давясь визгом, он размахнулся назад прикладом ружья, ни во что не попал и ринулся в кусты.

Из укрытия на тропу выбрался Нут. Я опять присел, и ему ничего не было видно.

Он зло выругался себе под нос и повернулся налево кругом, чтобы идти обратно.

— Что-нибудь потерял, Нут? — нежно пропел я.

Мужество у него было, надо отдать ему должное. Я уже был на ногах, и он прыгнул на меня в тот же миг. Стрелять я не хотел, не зная, где могут укрываться Ивет и Лебре, так что двинул ему в лицо основанием ладони, затем приложил по голове пистолетным стволом. Тот упал как подкошенный.

Присев рядом на корточки, я забрал у него пистолет и нож, пистолет запихнул себе под ремень, нож забросил в траву и принялся шарить вокруг, ища ружье, уверенный, что оно должно быть. Только дотронувшись до него, я по его весу и форме понял, что это — мушкет рыночного типа из тех, какие продают индейцам.

Я встал.

— Все улажено, — произнес негромко. — Один лежит, другой бежит.

Ивет и Лебре пришли тогда по тропе, и я шагнул туда, где они могли меня видеть.

— Они отрезали кильбот от причала, — сообщил я, — но я привязал его снова, малость пониже. Идем туда?

— А он? Покойник?

— Не думаю. Слишком твердолобый. Но давайте возьмем его с собой. Может, чего нам расскажет.

Лебре сгреб лежащего в обмороке за шиворот и одним рывком привел в вертикальное положение. Тот пошевелился, видимо приходя в сознание.

— Шагай! — скомандовал Лебре. — Или я еще тебе врежу!

Пленный зашагал, спотыкаясь, постепенно начиная лучше владеть ногами. Войдя на борт, мы выбрали швартов и позволили течению отнести нас еще на милю, только потом встали у берега опять.

Шторы из плотного холста закрыли иллюминаторы, и Лебре зажег лампу.

Наша добыча была нам незнакома. Субъект сварливого вида с полосой крови из треснувшей кожи на голове, дополнявшей на его физиономии грязь и бакенбарды.

— Твой друг еще драпает, — сказал я, скаля на него зубы. — А я и всего-то тронул его сзади холодной рукой. Прямо из шкуры выскочил.

— Трус! — скривился человек с баками. — Заячья душа. Говорил Бейкеру, не годится он.

Бейкер. Одно имя есть.

— Они вам зачем? — вопросил я, махнув в сторону Лебре и Ивет.

— Не твое клятое дело! — рявкнул он, и я хлестнул его по губам.

Как я уже говорил, рука у меня тяжелая. Развернула его голову вбок и заставила зашататься до самых пяток, хотя с моей точки зрения, шлепнул я его несильно.

— Такие слова мне не по душе, — дружелюбно сказал я.

Ивет подалась вперед и глядела на меня широко раскрытыми глазами.

— Мне нравятся слова, содержащие информацию, — спокойно пояснил я. — Кто все у вас, где все у вас и что они готовятся предпринять.

Он хотел было отбрехнуться опять, я приподнял руку. Он попятился, очевидно не особо желая продолжения.

— Толку вам что? — буркнул он. — Все равно он вас кончит. Их тоже. Сказал мне так: «Кончь их, — говорит, — не хочу забивать себе голову». — «А девушка?» — спрашиваю, а он только плечами пожимает: «Все равно, лишь бы языком не болтала».

— Кто это «он»? — спросил я.

— Не твое… — Я поднял руку, и он осекся. — Так и сяк вам пользы не будет. Хана вам. Уже, считайте, в гробу. Он за этим присмотрит. Барон то есть.

— Торвиль?

— А кто еще? Людей у него больше десяти тысяч, и он сначала за солдат возьмется, потом по дороге всех вас подчистит. Наша будет страна, отсюда до Сент-Луиса и до Санта-Фе. Вот увидишь.

— Где он сейчас находится? — безапелляционно потребовал я.

Внезапно хлынувшая волна закачала судно, и до наших ушей донеслось негромкое пыхтенье машины.

— Вот и он, — злорадствовал мой подопечный, — поймал вас, ужо не выскочишь!