Зовущие корни (СИ)

12

Начальник отдела Лэнгли ознакомился с шифровкой, полученной из России от агента Вилли и прилагаемой аналитической запиской. Размышлял, взвешивая очевидное и предполагаемое.

Неоспоримых фактов получалось все три — закрытая зона, судостроительный завод, охрана морской пехотой.

Предполагаемое — производство военных катеров нового образца, производство нового оружия.

Военные катера не решали главных задач на море и не могли служить приоритетом добывания информации. Оружие… оно необходимо и малым судам.

Начальник отдела отодвинул шифровку в сторону, занялся текущими делами. Но в подкорке крутилась неясная мысль, и он снова перечитал шифровку и записку.

Гражданский завод переоборудовали в военный по производству катеров. Зачем объявлять территорию района закрытой зоной? Приманка? Но в России сейчас не то финансовое состояние, чтобы разбрасываться деньгами. Военные катера… Нет, он окончательно отбросил эту версию. Оружие… вполне возможно и что? Он взял ручку и написал на документе: «Информация стратегического значения не имеет». Что означало — можно проверить по ходу основных дел.

Начальник отдела снова занялся текучкой, уже не вспоминая о полученной шифровке. К концу дня он получил новое донесение, в котором говорилось о сверхсекретной разработке русскими космического оружия корабельного базирования, способного поражать цели на высоких геостационарных орбитах. К донесению прилагалась справка, из которой следовало, что в настоящее время ПРО США способна сбить спутник на высоте до трехсот километров. Русские разработали оружие, способное поражать цели на высоте нескольких тысяч километров.

Так вот о чем сообщал агент Вилли, теперь его информация приобретала первостепенное значение.

На ежевечернем докладе Щербаков сообщил Михайлову:

— Наша певичка в городе встретилась с Филимоновым, о чем они разговаривали в течение часа, записать не удалось. После этого Филимонов, оторвавшись от слежки посредством водного транспорта, отсутствовал в поле нашего зрения в течение трех часов. Вернулся домой, после этого ни он, ни она активности не проявляли.

Филимонов Иван Константинович въехал на территорию России по украинскому паспорту под фамилией Кравец. Женился, взяв фамилию супруги, и стал Филимоновым, вскоре развелся и перебрался в Иркутск. Проверить его по Украине мы сейчас не можем, не те отношения со страной.

Установлен домашний адрес нашей певицы, где она проживает под фамилией Павлюченко, имя и отчество тоже, как и по паспорту Михайловой. Проделала тот же путь, как и Филимонов. Вечерами поет в одном из ресторанов города, имеет широкий круг знакомств, особенно среди бизнесменов, падких на доступных женщин.

По нашей лже Наумовой пока ничего. Настоящая Наумова пока не обнаружена. Мы предполагали, что наша Зинаида даст заявку на приглашение певицы, но она пригласила некого Короткова Роберта Павловича. Он инженер судостроитель, въехал в Россию тем же путем, то есть из Украины. Предполагаю, что попытается устроиться на завод, чтобы остаться здесь — возможны брачные отношения с Наумовой, возрастом они подходят друг другу. Если приедет, станем брать его на работу?

— Посмотрим, — ответил Михайлов, — пусть сначала приедет. Придет устраиваться на работу — переговорю с ним сам и определюсь. Итак, что мы имеем? Известный круг лиц — Кравец-Филимонов, Наумова, Михайлова-Павлюченко и Коротков. На мужчин у нас вообще ничего нет, кроме внутренней убежденности в предательстве или шпионаже. Но мы и этого отделить друг от друга не в состоянии, ни каких фактов нет. Женщины лишь повинны в незаконном пользовании чужими документами. Что собираетесь предпринять в ближайшее время, Яков Трофимович, как шпионов или предателей ловить станем?

Михайлов заметил, что Щербакову явно не понравился заданный вопрос, он слегка заерзал в кресле, явно устраиваясь удобнее, тянул время с ответом, обдумывая, как лучше показать себя.

— Сделано немало, товарищ генерал, круг лиц выявлен, он находится под постоянным наблюдением. Брать агентов необходимо с поличным, и мы их возьмем, не сомневайтесь.

Михайлов в упор посмотрел на Щербакова, он не выдержал и отвел взгляд.

— Я не понял сейчас, Яков Трофимович, что это было? Краткий курс оперативно-розыскной деятельности или отмазка для прессы? — строго спросил генерал.

— Товарищ генерал, — заволновался Щербаков, — преступники затаились и выжидают. Станут действовать и мы их возьмем.

— Ясно. Завтра в девять утра у меня на столе должен лежать план оперативно-розыскных мероприятий. Свободны, Яков Трофимович.

Михайлов, оставшись один, открыл окно, проветривая кабинет от сигаретного дыма. Он понял, что Щербаков явно не справляется со своими обязанностями. Не умеет работать или расслабился, что его руководитель не из ФСБ? Как бы то ни было, но его придется менять.

Он с трудом подобрал нужного человека в УФСБ области, руководитель которого получил соответствующий приказ о содействии от директора. Кроме блестящих характеристик по работе, подполковник Топорков Константин Александрович был родом отсюда. Его родители проживали по соседству с домом, купленным Наумовой. Все в поселке знали, что он учился в судостроительном, хотел работать на местном заводе, но стал средней руки бизнесменом в городе. Легенду особо придумывать не пришлось — в бизнесе наступили непростые времена, и он вернулся домой, потеряв все. Устроился на завод, как и мечтал раннее после школы.

Зинаида Наумова сразу же поинтересовалась соседом при случае у хозяйки дома с другой стороны:

— Кто-то новенький у Топорковых появился. Ходит, высматривает…

— Ты не помнишь его что ли? — ответила соседка, — ну да, ты же из Михайловки, здесь не всех знаешь. Это Костя, их сын, чо бы ему и не посмотреть, ты баба видная.

— В отпуск приехал? — спросила Зинаида.

— Не, насовсем. Бизнес его прогорел в городе, вот он и вернулся. На завод решился устроиться, с детства мечтал корабли строить. Факультет специальный закончил то ли в Питере, то ли еще где, не помню сейчас. После института друзья уговорили бизнесом заняться, вот и дозанимался на свою голову. Мужик холостой, так что ты, Зинка, обрати внимание, а то так и останешься без мужика.

— Спасибо, соседка, — улыбнулась Наумова, — ко мне друг скоро приедет, возможно, поженимся.

Она ушла к себе, успокоившись. Но надо о Топоркове подумать, если он на завод устроится. Теперь она старалась не прятаться и почаще подходить к совместному забору, надеясь завязать знакомство. Одевалась в простенький ситцевый халатик, подчеркивающий фигуру и грудь, оставляя открытыми ноги с середины бедра. Замечала, как сосед косится взглядом, когда она поднимала руки вверх, якобы поправляя прическу или развешивая белье на высокую веревку во дворе.

Топорков понимал, что соседка не зря стала одеваться по-домашнему, но подчеркивая фигуру, и подходит к забору при его появлении. Он посчитал правильным заговорить первым:

— Привет девушка, вижу — у нас появилась новая соседка. Меня Костей зовут.

— Зина, — ответила она, — погостить приехали?

— Насовсем, в городе с бизнесом не повезло. На завод местный пойду, если возьмут. Год не был и столько изменений много здесь. Вы дано дом купили?

— Месяца два, — ответила Зинаида, — давай на «ты», соседи все-таки.

— Давай. Чем занимаешься, Зина?

— Тоже в городе не повезло, но жить надо, а там хату за такие деньги не купишь, вот и вернулась сюда.

— Местная что ли? Но я что-то тебя не помню.

— Местная, — она усмехнулась, — я из Михайловки.

— А-а, я там ни разу не был, хоть родился и вырос здесь. Ищешь работу или уже устроилась?

— Пока не смогла, но надежды не теряю. Заходи вечерком по-соседски. Не стесняйся, — пригласила она Константина.

— Будет времечко, забегу обязательно, только вот с работой определюсь. Пока, Зина, сама к нам заходи, если скучно станет или помощь понадобится.

На следующий день он увидел, как во двор к соседям въехал джип, из которого вышел мужчина лет сорока. Зинаида выскочила на крыльцо. Разговора Константин не слышал, но ему показалось, что они только что познакомились и ранее друг друга не знали. Он не был уверен, но так ему показалось. Через полчаса они вместе куда-то ушли под ручку, прижимаясь друг к другу.

Интересно, подумал Константин, разговаривали как незнакомые люди и уже обнимаются. Через два часа они вернулись, Зинаида окликнула его через двор:

— Костя, подойди, познакомься, это мой жених Роберт.

В одном месте смежный забор был сломан давно, что давало возможность общения через него. Он подошел, пожал протянутую руку.

— Мы заявление в ЗАГС подали, завтра распишемся, — продолжила Зина.

— Так быстро? — удивился он.

— Да, просто распишемся. На торжество денег нет. Но это же не главное, правда?

— Конечно, главное, что бы вы любили друг друга и жили счастливо.

— Костя, ты приходи к нам завтра вечером вместе с родителями, отметим регистрацию.

— Хорошо, придем, — ответил он.

Через два дня Топорков докладывал Михайлову:

— Я познакомился с этой Наумовой, она соседка моих родителей. К ней приехал мужчина по приглашению. Мне показалось, что они разговаривали при первой встрече, как незнакомые люди. Практически сразу подали заявление в ЗАГС и расписались, пригласили меня с родителями на вечеринку. Мама не пошла, терпеть эту Зинку не может, а мы с батей сходили. Этот новоиспеченный муж, Роберт, все выпытывал о заводе, но в пределах интереса, требующегося для устройства на работу. Но меня насторожило другое, он все время при разговоре сыпал спецтерминами по судостроению, видимо, хотел выяснить имею ли я специальное образование. И я бы точно прокололся, если бы не отец, он же на заводе всю жизнь работает, хоть и не учился нигде. Роберт несколько раз ошибался в терминологии, полагаю, что специально, отец его поправлял сразу, а я урезонивал отца. Говорил, что каждый человек может оговориться и сегодня свадьба, а не производственное совещание. Я решил подстегнуть события, заявив, что мама завтра едет в Михайловку, там у нее подружка, привет от вас передаст родителям. Тут началось достаточно интересное, как я и предполагал. Зинаида отозвалась о своем отце негативно, заявила, что если бы не он, то она бы была не женой этого неудачника Роберта, а самого генерала. Роберт, естественно, возмутился, начался скандал, мы с отцом ушли, не вмешиваясь в семейную жизнь. Зинаида первым же рейсом сегодня укатила в город на маршрутном такси. Я это предполагал, она и так сильно рисковала. Практически никуда не ходила, чтобы не уличили в подлоге личности. Она свою задачу выполнила — вышла замуж, поссорилась и уехала. Теперь Роберт Коротков имеет здесь прописку, может жить, работать и рассылать приглашения. Полагаю, что достаточно скоро он подаст на развод. В ближайшие дни сюда вернется эта певичка Михайлова. Попытается добиться статуса постоянно проживающего человека, станет петь в ресторане по пятницам, субботам и воскресеньям, а с понедельника по четверг, свободная, как ветер, будет вынюхивать, высматривать, знакомиться и соблазнять. Известная тактика.

Михайлов слушал Топоркова и невольно сравнивал его со Щербаковым. Совершенно другой человек в профессиональном отношении — инициативный оперативник.

— Вы говорите, Константин Александрович, Наумова заявила, что могла бы быть женой генерала?

— Да, Борис Николаевич, она так сказала.

— Я, подполковник, не имел чести лично беседовать с настоящей Наумовой. Она разговаривала с моей женой в свой последний приезд. Пришла неприлично одетой и заявила, что отобьет меня. Дед Матвей, отец, вожжами ее выпорол, она сразу уехала и больше не появлялась. Из сказанного делаю вывод, что настоящая Наумова вряд ли жива, но, прежде чем убить, из нее выпотрошили всю информацию. Лже Наумова не просто так заикнулась, что могла бы быть женой генерала. Давайте подпортим немного картину противнику…

Михайлов объяснил, что необходимо сделать. Топорков ответил:

— Прекрасный ход, товарищ генерал, разрешите выполнять?

— Действуйте, Костя, времени мало осталось.

Наумова ехала в маршрутном такси, предвкушая принять ванну и отдохнуть. Жизнь в поселке ей опротивела до последней клетки — душа и ванны нет, только баня, туалет на улице. Кошмар какой-то, как здесь люди зимой живут, как ходят в туалет на морозе? Уму непостижимо… каменный век.

Маршрутка подъезжала к городу, настроение улучшалось с каждым километром. Зинаида прикрыла веки, представляя городские удобства. После ванны можно сходить в ресторан, посидеть нормально без оглядки, что подойдет знакомый настоящей Наумовой. Почувствовала, что такси останавливается, открыла глаза. Гаишники… какого черта им надо? Через окно она видела, как о чем-то возмущенно спорит с ними водитель. Один из сотрудников открыл дверь салона.

— Граждане пассажиры, — произнес он, — маршрутка дальше не пойдет, она технически неисправна, прошу всех выйти.

Пассажиры, возмущаясь, выходили из салона. Сотрудник ДПС пояснил:

— Мы понимаем ваше негодование, но все претензии к водителю и собственнику автомобиля. Вы, естественно, здесь ни причем, на дороге вас не оставим. Собственнику маршрута уже сообщили, за вами выехал другой автомобиль, придется подождать полчаса, не больше. Еще раз повторяю — претензии не к нам.

Подошел второй сотрудник.

— Смотри, Ваня, какие красавицы на такси ездят, — он смотрел на Зинаиду, — и все мимо нас, мимо.

— Мимо… так ты пригласи ее, давай отвезем до автовокзала, чего тут лишний час загорать.

— Девушка, до города километров пять, можем подбросить. Красавицу всегда подвезти приятно, — предложил сотрудник.

Зинаида охотно согласилась, усаживаясь в патрульный автомобиль, который привез ее совсем не туда, куда она ожидала.

Вошедший в кабинет солидный мужчина отпустил сотрудников ДПС, скорее всего переодетых ФСБэшников, как догадалась Наумова.

— Я полковник ФСБ Савельев, вы гражданка Наумова задержаны по подозрению в убийстве и шпионаже. Что можете сказать по этому поводу?

Савельев заметил, что выдержка у нее отменная, ни один мускул на лице не дрогнул.

— Убийство и шпионаж? — повторила она с усмешкой, — убийство без шпионажа было бы не вашим профилем, полковник. Более ничего не могу сказать.

— Надеюсь, вы не станете отрицать, что изъятый у вас паспорт настоящий, но фотография переклеена?

— Глупо отрицать очевидное. Шла, упала, ударилась головой, ретроградная амнезия, надеюсь, что термин вам знаком. Вижу — паспорт рядом валяется, возможно, эта Наумова меня по голове и стукнула, но утверждать не стану. Пришла в себя, ничего не помню, решила воспользоваться паспортом. Посмотрела прописку где-то у черта на куличках, приехала, купила домик, познакомилась по интернету с мужчиной, пригласила к себе и вышла замуж. В постели он оказался импотентом, и я решила уехать, погулять в городе. Это вся моя биография после амнезии. Чувствую себя плохо, прошу отвести меня в камеру.

Савельев поразился, как отчетливо она рубила фразы — ничего лишнего. На данном этапе можно предъявить только подделку документов. Даже своего новоиспеченного мужа вывела из-под удара уголовной ответственности. Может, поторопился Топорков с задержанием Наумовой? Но действия санкционированы генералом Михайловым, значит, какая-то неизвестная игра ведется.

Коротков взял документы, прикинул галстук к костюму, но надевать его не стал, так будет лучше, решил он. Подошел к зданию заводоуправления, дернул за ручку двери.

«Вы что-то хотели, мужчина»? — ответили ему по селектору на двери.

— Да, я хотел устроиться на работу.

«Входите», — прозвучал ответ. Электронный замок щелкнул и дверь открылась.

— Ваш паспорт, пожалуйста, — попросил старшина второй статьи.

Коротков протянул морпеху паспорт, он осмотрел его внимательно, отсканировал, данные записал в журнал посещений, крикнул негромко:

— Вылегжанин, проводи гражданина в кадры.

Появившийся из другой комнаты матрос козырнул:

— Есть товарищ старшина второй статьи проводить гражданина в кадры.

Коротков усмехнулся — по-военному встречают. Инспектор отдела кадров посмотрела диплом, трудовую книжку, произнесла сухо:

— У вас специальное образование, но все руководящие должности заняты. Пока могу предложить работу слесарем-сборщиком или оператором ЧПУ. Согласны?

— У меня выхода нет, надо где-то работать, согласен, оператор ЧПУ подойдет, — ответил Коротков.

— Заполните анкету, напишите заявление и подробную автобиографию. В конце укажите наличие или отсутствие судимости, привлечения к уголовной ответственности вас и близких родственников, наличие или отсутствие загранпаспорта, в каких странах бывали и с какой целью, родственники за границей, — протараторила она, — присаживайтесь, — инспектор указала на свободный стол.

Инспектор отсканировала его паспорт и диплом. Более часа он заполнял анкету и писал автобиографию, протянул листы. Она, даже не взглянув на написанное, произнесла:

— Принесите две цветных фотографии, как на паспорт, и одну девять на двенадцать для личного дела. Ваш пропуск я отметила. Еще через час Коротков снова появился в кадрах с фотографиями. Инспекторша снова произнесла сухо:

— Ждите, вам позвонят после окончания проверки.

— И сколько она продлится? — спросил Коротков.

— У каждого по-разному, обычно дней десять, — прозвучал ответ.

Прошло пятнадцать дней. Коротков не ждал быстрого ответа в любом результате проверки и, как показывало время, не ошибся. Его биография была чиста за исключением подставных родителей, проживающих в Киеве. ФСБ в настоящее время не сможет организовать там проверку, считал он в уверенности, поэтому провал операции с этой стороны не грозит.

Его беспокоило другое — исчезла Наумова, и резидент в городе тоже не знал о ней ничего. Нашли настоящую Наумову, вернее ее тело, или кто-то опознал подставное лицо? Нет, последнее исключено, она же не дура, чтобы кричать о себе. Нет и еще раз нет, тело тоже найти не могли, оно закопано так глубоко, что не покажет ни один датчик. Но что могло произойти? Обычный грабеж с убийством, изнасилование? В этой проклятой стране могло произойти все что угодно.

Настала пора побеспокоить кадры. Он позвонил, но получил все тот же ответ — ждите, проверка не завершена. Бездействие в этой глуши без культурного отдыха убивало. Коротков понимал, что выиграет тот, у кого крепче нервы, кто умеет ждать, а не только думать. И он ждал.

Ближе к вечеру к нему зашел участковый.

— Здравствуйте. Я ваш участковый капитан полиции Федоров, вы Коротков Роберт Павлович?

— Да, совершенно верно. Пришли результаты проверки? — спросил хозяин дома.

— Какой проверки? — удивился участковый.

— Я на завод устраиваюсь.

— А-а, нет, полиция этим не занимается. Я по поводу вашей жены Наумовой Зинаиды Матвеевны.

— Так нет ее, в город она уехала, — ответил Коротков.

— Я знаю… Маршрутка, на которой она ехала, врезалась во встречный лесовоз, ваша жена, Роберт Павлович, погибла мгновенно. Приношу вам свои соболезнования, вы можете забрать тело из морга в городе.

— Жаль, — огорчился Коротков, — мы перед этим только расписались, она не захотела торжественной свадьбы. Пригласили соседей отметить регистрацию, а на вечеринке Зина вдруг стала меня оскорблять, заявила, что я неудачник, замуж она за другого собиралась. Короче поссорились. У нас даже первой брачной ночи не было, а утром она уехала. О покойниках хорошо или ничего… Хорошего как раз ничего. Мы не стали близки и я не стану забирать ее тело.

— Официально вы муж, — пожал плечами участковый, — не хотите забирать тело — пишите отказ. Я не собираюсь вмешиваться в ваши внутренние проблемы.

Коротков написал, оставшись один, задумался. Так вот почему не отвечала Зинаида. А если это инсценировка ФСБ? Смысл, что ей можно вменить, подделку паспорта? Нет, это факт и хорошая новость. Теперь он со всех сторон чист, даже можно с ее родителями в Михайловке познакомиться, но позднее. Паспорт с переклеенной фотографией уничтожат без проверки и концы в воду.

Утром следующего дня его ожидала еще одна неплохая новость — приглашение на завод. Он прошел проверку и приступил к работе. Вечером уже анализировал свой первый рабочий день. Что удалось узнать? Ничего, абсолютно ничего. Он мог пройти только в свой цех, где строился корабль класса река-море, обычное гражданское судно без всяких секретов. Территорию завода разделял надвое высокий забор, за который не пройти. Он понял, что никто из местных там не работает. Но кто-то там был, слышался производственный шум, блики от сварки. Громадные цеха стояли в запретной зоне и что-то производили. Никогда посторонние не появлялись в поселке. А это означало одно — рабочие закрытых цехов никогда не выходили с территории, там спали, кушали, отдыхали и работали. Постоянно так невозможно существовать, из этого следовало, что действует вахтовый метод. Два месяца работают одни, следующих два месяца другие. Откуда их привозят, что они делают? Коротков понял, что не приблизился к намеченной цели ни на миллиметр.

Топорков докладывал Михайлову о проделанной работе спецслужб:

— Борис Николаевич, по моему мнению, Коротков находится сейчас в тупике, он не приблизился к цели ни на шаг, понял это, когда его приняли на работу, и станет искать другие пути. Мы должны просчитать его движения.

— Правильно мыслишь, Константин Александрович, — похвалил его генерал, — есть идеи?

— Идей, наверное, нет, но некоторые мысли присутствуют, — ответил Топорков, — Полагаю, что он пойдет двумя путями. Первый ему мало что даст, возможно, совсем ничего, он это понимает, но все равно пойдет. Вызовет певичку, которая продолжит знакомство с лейтенантом Суконцевым. Охрана мало что знает, но, завербовав его, можно устроить хотя бы теракт. Считаю, что он предложить своему руководству провести спутниковое отслеживание объекта. Рабочих на закрытый объект должны привозить и увозить раз в два-три месяца. Отследить работяг до города и там уже выходить с ними на контакт. Другого пути не вижу, возможно, что-то недомысливаю, но пока дело обстоит именно так. Есть хорошие новости, товарищ генерал, Коротков общается с Филимоновым посредством интернета. Внешне обычная переписка двух приятелей расшифровке не поддавалась. Я предположил, что шифроблокноты тоже находятся в компьютере и заглянул на часто открываемые страницы. Оказалось, что Коротков любитель романа «Граф Монте-Кристо». Дешифровщики поработали в этом направлении и взломали шифр, теперь мы можем отслеживать задания и ответы. Заданий пока нет, но предложение о певичке и спутниковом слежении поступило, ждем ответа. Вот вся расшифрованная переписка объектов с самого начала. После прочтения они удаляют текст, а я его сохраняю на своем компьютере.

Он протянул листы генералу, тот просмотрел их, не заострив внимания ни на одном. Топорков понял, что ничего нового для себя Михайлов в них не увидел.

— Константин, вы уверены, что вмешательство в компьютерную связь не обнаружится? — спросил генерал.

— Уверен, Борис Николаевич, — твердо ответил Топорков, — связь у них действительно отменная и в настоящий момент взлому не подлежит, они это знают. Сигнал уходит отсюда в Киев, фильтруется там и возвращается в город или сюда уже оттуда. Мы и сейчас отслеживаем путь только до Киева. Но нам известен круг действующих лиц и информацию встречаем в пункте назначения. С одной стороны это плохо. Мы не сможем контролировать новых фигурантов. С другой стороны прелестно, они так же не могут отследить наше вмешательство. Есть еще один немаловажный фактор — информация, не дошедшая до известных нам адресатов, скажет о задействии новых людей. Мы их вычислим, пусть не сразу, но вычислим.

Михайлов понял по интонации, что Топорков не договорил и замолчал. Из собственного опыта он хорошо знал, что неизвестность пугает, мешает работать или ставит в тупик.

— Хочешь спросить и не решаешься? Вы тоже не знаете, что делается на самом деле на нашем объекте и это мешает понять конечную цель, профессиональную задачу. Ближайшая задача следующая — выявить агентурную сеть, достаточное количество фактов неправомерной деятельности и задержать преступников. Условие одно — в центр должно уйти убедительное сообщение о ложном объекте. После этого задержать, допросить и направить в суд. Никаких игр с их разведцентром. Подумайте, подполковник, каким образом сообщить Короткову о ложном заводе. Это главное на сегодняшний день.

— Так точно, товарищ генерал, подумаю.

Коротков переоделся в бытовке после окончания смены, не торопясь направился к проходной завода, предъявив пропуск, вышел на улицу. Вздохнув полной грудью свежего воздуха, направился к дому, но внезапно услышал шум открывающихся ворот запретной зоны. Обернувшись, он увидел небольшую территорию: за этими воротами были следующие. Ворота автоматически закрылись, выпустив автомобиль скорой помощи.

Он шел, размышляя, к дому. Кому-то стало плохо и вызвали скорую. Оказали помощь на месте или увезли в больницу? Коротков по дороге зашел в кафе, заказал ужин. Вскоре услышал разговор за соседним столиком. Одна дама, чуть ли не взахлеб, рассказывала своему ухажеру: «К нам в приемный покой скорая заводского привезла, руку ему оторвало, всю кисть целиком, словно ее и не было никогда. Сейчас оперируют. Что у них там на заводе творится, гранаты что ли делают»?

Коротков расплатился за ужин и вышел из кафе. Дома рассуждал про себя, прикидывая разные варианты. Рука — не голова, выживет. Завтра днем или к вечеру его из реанимации в палату переведут…

На следующий день после работы он направился прямо в приемный покой местной больницы с жалобами на сильную боль в области живота. Хирург осмотрел его, пропальпировал. Коротков решил пояснить:

— Доктор, у меня уже второй раз такое случается. Первый раз приступ несколько часов длился, так же попал в больницу. УЗИ показало камни в желчном пузыре. Уколы какие-то сделали, таблеток наелся и все прошло. Сейчас уже шесть таблеток но-шпы выпил, но пока не помогает. Наверное, камень здоровый пошел. Надеюсь, что обойдется все, доктор, но я один живу, страшновато одному дома. Может, побуду у вас ночку, надеюсь все же, что пройдет приступ, а утром определимся — резать или таблетки глотать. Я на заводе работаю, не хотелось бы, конечно, на больничный идти…

— Еще один заводской, — ухмыльнулся доктор, — что у нас с УЗИ? — спросил он медсестру.

— Рабочий день закончился, — ответила она, — домой врач ушел. Вызвать?

— Давно УЗИ делали? — спросил доктор Короткова.

— Весной, — ответил он, — помню, что камни разные, от нескольких миллиметров до шести или восьми.

— Ладно, посмотрим до утра, понаблюдаем. Но-шпы он уже достаточно выпил, сделай ему инъекцию баралгина и к коллеге в палату, — дал он распоряжение медсестре.

— Того приказали в отдельной палате держать, — ответила медсестра.

— Здесь пока я начальник, а не директор завода, — возмутился доктор, — этот тоже оттуда, пусть вместе и валяются. Отдельных палат на каждого заводского у нас нет. Пусть скажут спасибо, что не в общей палате лежат. Раскомандовались тут все.

Медсестра пожала плечами, набрала лекарство в шприц, повернулась к Короткову.

— Попку оголяем.

— Какой болючий этот ваш баралгин, — сморщился он от укола.

В двухместной палате Коротков вначале молчал. Потом заговорил:

— Меня Роберт зовут, а тебя?

Больной ничего не ответил, но посмотрел в его сторону.

— Сильно болит? — снова спросил он и, не дождавшись ответа, продолжил: «У меня камень из желчного пошел, так схватило, что сил нет. Прямо с завода сюда.

— Что-то я тебя на заводе не видел, — заговорил внезапно больной.

— Нас пять человек, отдельно от всех держат, поэтому и не видел. Мы вообще никого не видим.

Коротков посмотрел на проступающую через бинты кровь. Видимо, правильно дама в кафе говорила, оторвало только кисть правой руки. Спросил:

— Как же тебя угораздило?

— Как… запнулся… ручонки вперед и выставил. Прямо под работающую циркулярку. Вжиг и одна культяпка осталась. Вас в каком здании держат?

— В обычном, — ответил Коротков, — ты же тоже подписку давал…

— Да пошли они… с это подпиской… мне она руку не вернет. Я же столяр высшей квалификации. В городе мебель делал под эпоху Людовика четырнадцатого. Зарабатывал… А теперь что?

— Травма производственная, дадут первую группу. Пенсия неплохая по инвалидности, — ответил Коротков. Слушай, я же тоже в городе в ипешке работал, мебель на заказ делали. Для чего вся эта катавасия с секретностью?

— Откуда я знаю, сам же видел этот фанерный катер под боевой. Одного не понимаю: на хрена делать какую-то установку под вид лазерного оружия? В дереве ни черта не соображают. Я им говорю, что не выточить эти детали из сосны, осина нужна, а им все по барабану. Три заготовки уже запорол, пока осину не привезли. Ее и разделывал на циркулярной пиле. Видишь… руку разделал, — он приподнял культю.

— Я слышал, что фанерные катера им для учебных стрельб нужны, — продолжил Коротков тему.

— Не-е. фигня все это. Тогда бы размеры не соблюдали, внешние контуры и оружие. Денег-то нет, кризис, вот и строят из фанеры, чтобы американцы видели нашу мощь. Как еще по-другому объяснить, не знаю? Слушай, сходи к сестричке, пусть укол сделает — болит сильно.

Коротков вышел из палаты, передал просьбу медсестре, зашел в ординаторскую.

— Доктор, прошел приступ, ничего больше не болит. Что на будущее мне посоветуете?

— Сделаем завтра, — он глянул на часы, — уже сегодня УЗИ, поглядим.

— Я не об этом, доктор, итак знаю про камни. Удалять желчный пузырь или нет?

— В организме ничего лишнего нет. В городе есть установки. Лучше раздробить камни и пусть песочком выйдут.

— Ясно, доктор, спасибо. Я тогда домой пойду. На постель не ложился, ничего менять не надо. В отпуске в город поеду, займусь камушками, спасибо вам.

— Как хотите, тогда я вас не оформляю в стационар. Подождите, сейчас выпишу справку о том, что приступ купирован амбулаторно.

— Спасибо еще раз, доктор, поздно уже, а завтра на работу, обойдусь без справки.

Довольный Коротков вернулся домой и стал писать сообщение резиденту в уверенности, что увиденное и услышанное им, правда. Руку специально не отрежешь для дезинформации. Он плеснул немного коньяка в бокал, выпил и лег спать. Здесь более нечего делать и его отзовут из этой дыры, где даже в туалет невозможно сходить с удобствами.

Ответа он ждал долго, видимо в центре взвешивали полученную информацию. Полученная им через неделю шифровка окончательно расстроила. Ему не поверили и приказывали вести пассивное наблюдение, вызвав к себе певицу для сбора общей информации у населения и охраны. Активных действий предписывалось не предпринимать.

Вновь вернувшаяся в поселок Михайлова Наталья опять устроилась временно в ресторан и продолжила встречи с лейтенантом. Однажды она заявила Короткову, что замечает на одежде морпеха следы опилок.

Коротков сел за составление новой шифровки, где аргументировал вывод о ложности объекта достаточно основательно. Он сообщал, что на закрытую территорию не поставляется сырье, производственные шумы, слышимые раньше, исчезли. Отмечал отсутствие трансформаторной подстанции около объекта, без которой мощности линии электропередач явно не хватит. Фанерный катер построили, производство остановилось, весной его сплавят к морю, где он станет демонстрироваться на показ.

Певица в отдельной шифровке подтверждала факты, дополнительно сообщая, что рота морской пехоты переведена на прежнее место дислокации, на объекте осталось одно отделение в количестве одиннадцати человек.

Михайлов, ознакомившись с шифровками, вызвал к себе Топоркова.

— Константин Александрович, мы можем сделать так, чтобы наши фигуранты заметили взлом компьютера или какую-то считывающую программу?

— Да, это возможно, — еще не понимая сути вопроса, ответил он.

— Надо бы сделать так, чтобы они заметили вмешательство при получении ответа и посчитали в уверенности, что взлом идет из Киева или Москвы, например. Такое возможно?

— Вполне, Борис Николаевич, можно сделать червя, который поступит как раз с депешей. Но у них не будет уверенности во взломе системы спецслужбой. Такое возможно при проникновении продвинутыми хакерами.

— Действуйте, Костя, это как раз то, что нужно. Полагаю, что им прикажут остаться и наблюдать до весны, а потом снять на видео спуск нашего катера на воду. Но, заметив считывающую программу, они покинут поселок немедленно и постараются сообщить информацию резиденту в посольстве путем закладки в Москве. Необходимо брать человека из посольства с поличным, провалить эту операцию, чтобы закладка оказалась у них и потом уже задержать известную нам цепочку. В Лэнгли посчитают источником провала не Короткова или Михайлову, что очень важно, а другие пути утечки информации. С руководством, — Михайлов показал пальцем вверх, — уже все согласовано. Действуйте, подполковник.

Светлана глянула на часы — десять утра. Отец уже давно подметал на улице первый выпавший снег во дворе, успев пожурить охранников, которые решили почистить дорожки и территорию для въезда машин. Центральное отопление и водоснабжение лишали возможности привычного труда деревенского жителя. Чтобы «не закиснуть» совсем, Яковлев убирался во дворе сам. Иногда говорил вслух, ни к кому не обращаясь конкретно: «Эх, дровишек бы поколоть да воды принести»… Не сразу, но привык он к благоустроенным удобствам, отвергая напрочь физические упражнения на тренажерах. Вот и находил себе работу дворника, садовника, сантехника.

Мать еще не выходила из спальни, и Светлана забеспокоилась — не случилось ли чего, не заболела ли? Она постучала и вошла тихонько.

— Мама, все хорошо, не заболела? — озабоченно спросила она.

— Все хорошо, доченька, с чего ты взяла?..

— Обычно ты в это время на кухне…

— Задумалась, на отца глядя, — она снова повернулась к окну, — скучаем по родному дому. Все-таки родились там, выросли, жизнь прожили. Одновременно радуемся за тебя, внучку и Бориса. Кто бы мог подумать совсем недавно, что ты станешь такой богатой и уважаемой дамой? Сидим иногда с отцом, скучаем и радуемся одновременно. Как сейчас там в Михайловке, какие тропинки появились по первому снегу? Вы уже завтракали?

— Мама, — улыбнулась Светлана, — все, как обычно — Борис перекусил у себя в кабинете, ты же знаешь, что он рано встает даже по воскресеньям, Валерию покормила. Сейчас все вместе позавтракаем на кухне, когда отец закончит свою зарядку во дворе.

— Света, а почему Борис никогда форму не носит, он же снова на службе?

— Да, мама, завод стал военным и секретным, видимо, не хочет привлекать внимания из-за этого. Я сама многого не понимаю — суда те же самые строим, гражданские, но завод засекретили. Я поняла одно, мама, Бориса лучше об этом не спрашивать, сам расскажет, когда станет возможно.

— Еще хочу спросить тебя, доченька, ты только не обижайся, хорошо?

— Мама, о чем ты говоришь? — укоризненно произнесла Светлана.

— Борис называет меня по имени отчеству, а Андрея отцом…

— Мамочка, — улыбнулась Светлана, — это не потому, что он папу любит или уважает больше. К мужчине в возрасте можно обращаться отец, это звучит уважительно и не грубо. Он так и деда Матвея звал, пока на мне не женился. Слово «мать» режет ухо, а мамой и папой он не зовет никого. Слишком недавно умерла его родная мама.

— Да, доча, я поняла. Так и сама думала. Пойдем на кухню, пора наших мужчин кормить.

К обеду в доме Михайловых нежданно, негаданно появился Сухоруков.

— Я сегодня с водителем, — пояснил он, — могу и сто грамм принять.

— Тебе сто грамм? — с улыбкой ответил Михайлов, — ни за что.

Он разлил самогонку на кедровых орешках в три рюмки, Нине Павловне налил Мартини. Пояснил:

— Светлана у нас пролетает, ей только сок ананасовый.

— Неужели? — удивленно спросил Сухоруков.

— Да, Миша, четыре месяца пока, — ответила Светлана, положив руку на живот. — Почему один приехал, без Василисы? Хотя я догадываюсь о причинах.

— Ничего себе… приехал новость сообщить, — удивленно произнес он, — и почему же?

— Мы знаем, что ты перевез Василису к себе в воинскую часть. Знаем, что зарегистрировал брак с ней. Все знаем, — пояснила Светлана, — Василисе немного сложно, хочется забыть прошлое… гибель мужа, детей. А мы как свидетели, напоминающие о трагедии. Я не права?

— В точку, Светлана, прямо в десятку попали, — ответил Сухоруков, — но я все же не мог не приехать и поделиться радостью, объяснить причины — не пригласили самых близких друзей на регистрацию брака.

— Все нормально, Миша, мы понимаем и поздравляем, — Михайлов поднял рюмку, — за вас с Василисой!

После обеда Михайлов с Сухоруковым уединились в кабинете.

— Я получил приказ, Борис Николаевич, обследовать вертолетную площадку на объекте с целью выявления возможностей посадки различных вертолетов. Планируется доставка грузов вертолетами типа МИ-26. Его габариты чуть более сорока метров, поэтому необходима соответствующих размеров посадочная площадка.

— Бетонная площадка сто на сто метров устроит? — спросил с удовольствием Михайлов.

— Вполне, — ответил полковник, — вертолет способен переносить на подвесной платформе груз любых размеров весом до двадцати тонн.

— Да, я в курсе, — ответил Михайлов, — такие перевозки недешево обходятся государству, но ничего не поделать. В дальнейшем грузы пойдут по реке.

— По реке? — удивился Сухоруков, — но в верховьях Лена мелководна, любая тяжелая баржа сядет на мель сразу.

— Не сядет, Миша, все предусмотрено и просчитано заранее. Работы только непочатый край. Мизерную толику мы сделали, за весну, лето и осень придется хорошенько потрудиться. Ранней весной прибудет строительный батальон с техникой. Будем возводить бетонный причал, строить дома и казармы, реконструировать местный аэропорт и взлетно-посадочную полосу. И все это на одну мою шею… В генштабе посчитали, что руководить комплексом должен один человек. Собственно говоря, необходимо создать полную инфраструктуру завода — учебный комбинат, медчасть, спортивно-культурные здания, столовую, гостиницу, детский сад и так далее.

— Удивлен, конечно, размаху, но знаю, Борис Николаевич, что вы мелко не плаваете. Сложно поверить, что к снегу следующего года здесь будут стоять корпуса новых зданий и сооружений. Когда ждете прибавления в семье? — внезапно сменил тему Сухоруков.

— В апреле, Миша. Светлана теперь тоже военнообязанная, недавно получила очередное звание старшего лейтенанта.

— Ух, ты! — удивился Сухоруков, — скоро тебя догонит.

— Меня вряд ли, но полковником вполне может стать. Родители, правда, об этом не знают, не хочет им говорить. Но какая разница, все равно мы оба форму не носим. Пока так надо, а дальше поглядим. У меня новый начальник контрразведки, он не флотский, а из ФСБ. Так он здесь целую шпионскую сеть выявил и обезвредил. Не дремлет враг, Миша, не дремлет.

Метеорологи обещали осенью холодную зиму с температурой воздуха до пятидесяти градусов в регионе. Но, как свойственно им, ошиблись. В начале декабря постояла неделька до тридцати градусов и все. Весь декабрь и январь температура не опускалась ниже двадцати градусов, что совсем несвойственно территории, и только в феврале подморозило до тридцати.

Весна наступало медленно, но время брало свое, а зима все еще пыталась вспышками охладить пыл тепла. Середина апреля… с дорог уже сошел снег, но в тайге все еще оставался пожухшим покрывалом.

Михайлов уже неделю как ждал прибытия батальона инженерных войск, попросту говоря стройбата. С места постоянной дислокации вышел, но на пункт назначения не прибыл и на связь не выходил. Начальник тыла военного округа отвечал неохотно и однозначно: Прибудут, ждите, наверняка устраняют поломку техники в пути».

«Что за черт… этот стройбат срывает мне весь график работы», — нервничал Михайлов. Но брал себя в руки и успокаивался. Давно хотел переговорить с Топорковым и вызвал его к себе. Тем более, что пришел приказ о присвоении ему звания полковник.

— Присаживайся, Константин Александрович, — он указал рукой на кресло, сам сел напротив, — вы у меня уже год служите и очень неплохо, я доволен. Почему-то опаздывает строительный батальон с прибытием, но я сейчас не об этом. Многое станем строить, в том числе и жилые благоустроенные дома. Можете получить квартиру или дом одним из первых к новому году, если останетесь служить со мной дальше. Я вам предлагаю должность начальника контрразведки объекта на постоянной основе. Должность полковничья, но из ФСБ придется уйти. С работой вы прекрасно знакомы, что скажите, Константин Александрович?

— Неожиданное предложение, Борис Николаевич, и заманчивое. Мало кому представляется возможность служить не просто в родных местах, а конкретно дома. Я соглашусь, товарищ генерал-майор.

— Лейтенант, а не майор, полковник, — улыбнулся Михайлов.

— Поздравляю вас, товарищ генерал-лейтенант, от души поздравляю. Но я подполковник.

— И я вас поздравляю, полковник, с очередным званием. Рад, что будем служить вместе. Так что не сомневайтесь, цепляйте звездочки на погоны и вечером ко мне домой, обмоем звания.

Заработал селектор, Людмила сообщила, что прибыл подполковник Родзиевский, командир строительного батальона.

Он вошел в кабинет, плюхнулся сразу же в кресло у стола. В воздухе повис запах перегара и свежака.

— Ну… где тут у вас генерал? Хочу с ним побеседовать. И чтобы не ерепенился — начальник тыла округа мой друг. А если мало, то начальник контрразведки тоже мой друг, враз башку отвернет. Некогда мне… жду вашего генерала завтра у себя в… не знаю… как высплюсь, так и жду.

— Еще одна головная боль свалилась, — тихо и огорченно произнес Михайлов.

— Не-е, голова у меня не болит. Есть че выпить, мужики? — спросил подполковник, заплетающимся языком.

— Костя, определи его в отдельную комнату под замок. Пусть проспится, — тихо попросил генерал, — С ротой Кондратьева осмотрите стройбат, оружие изъять, пусть ставят щитовые домики между поселком и аэропортом. С места позвони, доложи обстановку.

— Есть, товарищ генерал, — так же тихо ответил Топорков.

Два матроса практически силой утащили пьяного подполковника, заперли в пустой комнате первого этажа. Через час Топорков докладывал по телефону:

— Товарищ генерал, личный состав строительного батальона в количестве сто одиннадцати человек прибыл на шести «Уралах», плюс Уазик командира, это вся техника. Оружие и боеприпасы изъяты, у половины солдат автоматов не имеется, щитовых панелей то же нет. Восемьдесят процентов личного состава находится в средней степени алкогольного опьянения. С трудом удалось выяснить, что техника, приписанная к батальону, сдана командиром вместе с солдатами, на ней работающими, в аренду в городе гражданским фирмам. Это экскаваторы, бульдозеры, грейдеры и другая спецтехника. Кроме того, сейчас подъехал участковый из Пономарёва, заявил, что по пути следования личный состав посетил деревенский магазин, изъяв там все спиртные напитки, колбасу, консервы… Практически все, чем можно закусывать. Грабежом лично руководил известный нам подполковник. Женщине продавцу он в кровь разбил лицо, когда она сделала ему замечание.

— Понятно, Константин Александрович, — с огорчением произнес Михайлов, — личный состав определи до утра под замок на закрытой территории. Телефоны и колюще-режущие предметы изъять, выставить охрану. После этого с Кондратьевым ко мне.

Вечером того же дня командующий округом вызвал к себе начальника контрразведки генерал-майора Василевского Сергея Ефимовича. Ткнул рукой в пустое кресло, приглашая присесть. Минуту ходил молча из угла в угол.

Василевский не знал причины вызова, но сразу понял, что что-то случилось. Так командующий еще никогда не нервничал. Немногим позже командующий сел напротив, заговорил:

— Сергей Ефимович, подбери человек пять хороших оперативников. К пяти утра вы должны быть на аэродроме и вылететь к Михайлову. Кто этот Михайлов и где находится — я не знаю. Но вы поступаете в его полное распоряжение на период командировки, срок которой я тоже не знаю. Вертолет к месту назначения вас доставит. И давай Сергей Ефимович без лишних вопросов, сам ничего не понимаю. Приказали, — он ткнул пальцем вверх, — и все. Командировку официально не оформляйте, дома скажи, что едешь на рыбалку, на охоту, в санаторий… С собой возьми табельное оружие, авторучку, бланки протоколов… Черте что… Свободен.

Василевский, ошарашенный командующим округа, проследовал в свой кабинет, плеснул немного коньяка в бокал, отпил. Успокоившись, вызвал к себе оперативный состав в количестве пяти человек, поставил задачу.

Вертолет доставил их к месту в течение пяти часов с посадкой на дозаправку. Выйдя из вертолета, Василевский, как и его коллеги, осмотрелись, размяли ноги. Сели на какой-то стометровой площадке, окруженной забором. Их провели на КПП, где мичман предложил сдать оружие и телефоны, обследовал сканером на наличие прослушивающих устройств.

Мичман явно из подразделения морской пехоты, но в округе практически отсутствуют морские части… Матрос сопроводил их на второй этаж здания, как понял Василевский, в какую-то приемную, где находилось два стола и множество стульев у стен. Капитан-лейтенант, находившийся за одним из столов, встал, поприветствовал, предложил сесть. За другим столом находилась гражданская девушка.

В приемную вошел еще один гражданский мужчина около сорока лет. Капитан лейтенант вскочил, вытянулся по стойке смирно, предложил присесть и сел сам. Девушка не среагировала на вход мужчины. Видимо не военнообязанная, решил Василевский. Моряк поднял трубку, доложил, что все собрались и пригласил пройти в кабинет, открыв двери.

Оперативники прошли внутрь, оглядывая просторный и уютный кабинет, хозяин в гражданской одежде предложил жестом места у стола совещаний. Гражданский, находящийся в приемной, также прошел с ними и присел за стол.

— Я Михайлов Борис Николаевич, офицер генерального штаба, по званию генерал-лейтенант. Это все, что вам полагается знать обо мне. Вы, господа офицеры, прибыли на территорию закрытой зоны, где действует особый режим. Невыполнение приказа здесь расценивается как при ведении государством военных действий. Знакомьтесь, это полковник Топорков Константин Александрович, начальник моей контрразведки, ваш непосредственный руководитель, генерал Василевский, на период командировки. Он введет вас в курс дела и поставит задачу. Срок ее исполнения двое суток, — Михайлов глянул на часы, — сейчас восемь тридцать утра. Все свободны.

Топорков провел офицеров к себе, ввел в курс дела.

— Необходимо найти и вернуть военную технику, сданную Родзиевским в аренду, утерянные или проданные автоматы, возместить ущерб деревенскому магазину. Собрать и задокументировать все факты для рассмотрения в последующем судом военного трибунала. Родзиевского, скорее всего, расстреляют, на территории запретной зоны мораторий на смертную казнь не распространяется. Вас специально пригласили, товарищ генерал, чтобы именно вы провели расследование. Родзиевский назвался вашим другом, пообещал, что вы лично оторвете башку Михайлову, если тот станет ерепениться. Так он выразился, косвенно подтвердив, Сергей Ефимович, что вы в курсе всех его правонарушений.

— Да вы что, полковник? — побледнел Василевский, — какой он мне друг?

— Вот это нам предстоит выяснить. За работу, господа офицеры. Хочу напомнить каждому из присутствующих, что методы физического устрашения при допросе не применимы. Однако проведение тренировочных занятий по рукопашному бою никто не отменял. Бойцы морской пехоты с удовольствием проведут обучение недовольных некоторым приемам рукопашного боя. Надеюсь, что вы меня поняли.

Топорков показал, где находится личный состав стройбата и где можно общаться с каждым из них. Посоветовал удачи.

Через двое суток Василевский докладывал Михайлову результаты расследования:

— Товарищ генерал-лейтенант, вся военная техника, приписанная к строительному батальону, установлена и найдена, в настоящее время направляется сюда. Автоматы частично найдены, но большая часть все еще находится в розыске. Материальный ущерб магазину возмещен из личных средств Родзиевского. Установлено, что сорок два бойца строительного подразделения не замешаны в правонарушениях и могут продолжать службу далее.

— Как же вы допустили, генерал, такое во вверенном вам подразделении?

Василевский опустил голову…

— Сигналы, конечно, отсутствовали, необходимо еще разобраться с начальником тыла округа. Этому нет оправданий, Борис Николаевич.

— Это хорошо, что вы осознаете ответственность. Давайте поступим следующим образом — вы продолжаете проверку, но уже под началом командующего, устанавливаете и возвращаете все проданное оружие, доложив об этом мне лично. В свою очередь я не настаиваю на вашем задержании и аресте. Бойцов и офицеров стройбата, совершивших преступления, вы забираете с собой и работаете с ними по полной программе. Самолет и конвой вылетит немедленно, так что после обеда будете дома. О существовании запретной зоны необходимо забыть. Свободны, генерал.

— Спасибо, Борис Николаевич, — поблагодарил Василевский, — я доведу дело до конца, не сомневайтесь, все получат по заслугам.

Оставшись один, Михайлов вздохнул свободно — наконец-то вся эта сволочь покинет поселок. Он очень надеялся, что новое прибывающее подразделение строительных войск будет дисциплинированным и профессиональным. Немного отдохнув, он вышел в приемную.

— Люда, я на телефоне, но с двух до трех прошу не беспокоить, только если что-то архи важное — у меня встреча в школе с выпускниками.

Хорошо, Борис Николаевич, я поняла, — ответила секретарь.

Он по старой привычке всегда обращался к ней, хотя напротив сидел адъютант. Михайлов ушел домой, чтобы переодеться и отдохнуть, побыть немного с сыном, сегодня ему исполнялась неделя, как он появился на свет. Назвали сына Андреем, в честь дедушки, чем он, конечно, сильно гордился. Но Светлана называла его чаще «мой генеральчик».

Борис пообедал, примерил форму, на которой красовались уже по две звездочке на погоне. Спросил:

— Ну, как?

— Что как? — с улыбкой отвечала Светлана, — прелестно! Хоть бы раз под ручку с тобой по поселку пройтись… Да еще с эскортом морпехов — пусть все бабы обзавидуются.

— Зависть — плохой попутчик, Светлана.

— Так я так просто… мечтаю. В форме собираешься пойти, праздник какой, встреча? — спросила жена.

— Встреча с выпускниками в школе. Собираюсь им рассказать о перспективах поселка и завода, чтобы оставались здесь и не уезжали в город. Многие уедут, а многие и останутся.

Он вышел из дома, поехал в школу на машине, хотя пешком до нее идти было минут десять. Не хотел видеть, как озираются на него сельчане.

Директор школы представила его собравшимся ученикам. В актовом зале собрались все выпускники, учителя и другие старшеклассники, яблоку негде было упасть.

— Уважаемые молодые люди, — начал Михайлов, — я посмотрел статистику, совсем недавно в поселке еще проживало восемь тысяч человек, а сейчас пять. Уезжает народ, покидает наш с вами родной поселок. Вы наше будущее, от вас зависит — станет процветать поселок или потечет медленно по наклонной плоскости на уменьшение. Много существует причин, по которым уезжают люди из поселка, в том числе и отсутствие воздушного сообщения, работы, развитой культурной инфраструктуры, благоустроенного жилья и так далее.

Вы скоро окончите школу и станете делать первые самостоятельные шаги в жизни. Задумывались ли вы, что вам надо, что вы хотите получить от самостоятельной жизни и что дать ей? Каждый рассуждает по-своему и, наверное, прав. Но каждому из вас не хватает главного — уверенности в завтрашнем дне. Вы ни в чем не уверены — куда пойти учиться, как поступить, где жить, где и кем работать? Что необходимо каждому из вас? Кроме, конечно, красивой девушки или парня, будущей жены или мужа, — Михайлов улыбнулся, сделав небольшую паузу, — каждому из вас необходима уверенность в будущем. Да, я поступлю в институт; да, я пойду на завод; да, я получу жилье; да, у меня будет достойная зарплата; да, у меня будет муж, который меня обеспечит; да, я рожу ему детей, которые точно попадут в детский садик.

Михайлов видел, как стали улыбаться школьники и как его заворожено слушали. Он продолжил:

— При существовании этой уверенности многие вопросы отпадают сами собой. Сейчас я несколько отклонюсь от темы и поведаю вам то, что еще не знает мэр нашего муниципального образования, не знают ваши родители, большинство из которых работает на судостроительном заводе, не знают ваши учителя. Завод планирует начать развитие инфраструктуры. Что это означает конкретно? Этой весной, практически уже сейчас, начинается масштабное строительство. Подразумевается построить два благоустроенных трехэтажных дома по тридцать шесть квартир в каждом. Квартиры улучшенной планировки, не хуже любой городской. Для любителей покопаться в собственном огороде завод построит двадцать домов на две семьи с отдельным входом и приусадебным участком. Также будет построена экологически чистая котельная, работающая на газе, снабжающая теплом и горячей водой здания, медицинская часть со стационаром и поликлиникой, детский сад, культурно-развлекательный центр, где можно отдохнуть и потанцевать, посидеть в кафе, поиграть в бильярд или боулинг. При заводе возведем учебный центр, где можно будет получить профессиональное образование по различным специальностям судостроения. Выпускникам предложим работу и неплохую зарплату, дадим квартиру. Учебный центр еще не начали строить, но планируем сдать к первому сентября, квартиры к новому году, как и медчасть с садиком, культурный центр через год, максимум полтора. Перспективным рабочим предложим обучение в ВУЗе. Чем наша жизнь станет отличаться от городской? Только тем, что она лучше — свежий воздух, чего нет в городе, и природа. Забыл еще сказать, что реконструируем взлетно-посадочную полосу и наладим воздушное сообщение. Так стоит ли уезжать отсюда в пыльный город? Что, молодые люди, сказку вам рассказал? Когда я стал директором завода, ваши родители не получали зарплату по несколько месяцев и нечего было строить. Я собрал их и пояснил: будет и зарплата, будет и строительство кораблей. Суда строим, зарплата увеличилась вдвое и выплачивается своевременно. Наверное, то же кто-то из ваших родителей считал меня очередным сказочником. У вас есть время подумать и принять взвешенное решение. Скоро вы увидите, как развернется строительство в поселке, увидите своими глазами его масштаб. Кто пожелает — милости просим в наш учебный центр, которого нет, но к первому сентября будет. Прошу вопросы, господа ученики и ученицы.

— Товарищ генерал, расскажите о себе, — попросил один из учеников.

— Родился в деревне Михайловка, в десятилетнем возрасте уехал в город, учился, служил. Стал генералом и вернулся домой, — улыбнулся Михайлов.

— Товарищ генерал, а правда, что вы знаменитый доктор, оперировали нашу девушку Валерию? — спросила ученица.

— Валерию оперировал, это правда, для вас, видимо, знаменит.

— А как же вы врач и стали директором завода? — продолжила вопрос школьница.

— Милая девушка, — улыбнулся Михайлов, — в медицинском университете дают неплохое образование. Вы знаете таких личностей, как Антон Павлович Чехов, знаменитый Конан Дойль, Михаил Булгаков, певец Розенбаум — это все врачи, девушка. А я вот директором стал… не повезло.

Ученики засмеялись.

— Товарищ генерал, а почему завод засекретили? Он же гражданские суда выпускает, — задал вопрос один из учеников.

— Засекретили, чтобы поймать шпионов. Три человека, называть их не стану, жили здесь и работали на американскую спецслужбу, наша контрразведка их обезвредила. Работа контрразведки не видна, но она у нас есть и неплохая. Гражданские суда, как вы говорите, строили и будем строить, очень скоро начнем производить военный катера нового поколения. Возможно, кто-то из вас это и будет делать. Так что жду вас в будущем в нашем учебном центре и на заводе.

Михайлов встал, поблагодарил детей за внимание и вышел. Тема, которую он затронул, обсуждалась дома во многих семьях, особенно заводских. Финансовый кризис уже затронул многих людей, работающих в малом бизнесе, развалил некоторые ИП. На крупных предприятиях давно не повышали зарплату и поговаривали о ее снижении. В поселок вернулось около сотни людей, уехавших в город на заработки, и возврат продолжался. Полиция ожидала скачка преступности, как это всегда бывало во времена кризисов, порождающих грабежи и кражи. Молодые сельчане шли на завод, где часто возникала одна и та же дилемма — специальности нет, а получать большую зарплату хотелось сразу.

Михайлов из школы сразу проехал на завод. На КПП морпехи вытянулись в стойку смирно, кося взглядами на боевые награды. Рассказывали позже сослуживцам, что наш генерал, оказывается, не просто носитель мундира, а боевой мужик.

В приемной он сразу заметил новенького майора. Тот вскочил, вытянулся, начал доклад:

— Товарищ генерал-лейтенант, майор Звягинцев Леонид Павлович, командир строительного батальона, представляюсь по случаю…

— Отставить, майор, — прервал его Михайлов, — присядьте на минутку, — он повернулся к Людмиле, — сделай мне, пожалуйста, чай с молоком, давно перед большой аудиторией не выступал. Пригласи Топоркова и пусть заходят вместе с майором.

Он вошел в кабинет, присел в кресло. Быстро подошел новый стройбат, командир сразу пришелся по душе Михайлову и он надеялся на понимание, работоспособность и профессионализм руководства строительного подразделения. Людмила принесла чай и не преминула высказать восхищение:

— Борис Николаевич, впервые вижу вас в форме, она вам так идет и наград много…

— Спасибо, Люда, — поблагодарил он, сразу отпив половину кружки.

Вскоре в кабинет вошли Топорков с майором. Михайлов хотел их представить друг другу, но полковник заявил, что они уже познакомились. Топорков тоже иногда косил взглядом на боевые награды, впервые увидев шефа в форме. Генерал разложил на столе карту, пригласил подойти к ней поближе.

— Смотрите, Леонид Павлович, это карта поселка и близлежащей местности. Мы сейчас с вами здесь, в нескольких километрах аэропорт. Вы базируйтесь, майор, в этой точке, собираете щитовые домики и так далее. Пунктиром обозначены здания и сооружения, которые необходимо вам возвести. Названия объектов, сроки строительства обозначены здесь же. Проектно-сметную документацию на каждое здание представим, естественно, сразу. Мне бы сейчас хотелось услышать один ответ — справитесь вы своими силами с поставленной задачей или нет? Нужна ли дополнительная техника, люди?

— Товарищ генерал-лейтенант, — Звягинцев вытянулся.

Но Михайлов прервал его сразу:

— Леонид Павлович, дорогой мой, давайте сразу без генералов, разрешите и так далее. Мне ваше мнение и профессионализм важнее уставных отношений, мы не на плацу и не на строевом смотре. Надеюсь, что вы определитесь для себя, где нужно говорить генерал, а где Борис Николаевич.

— Хорошо, Борис Николаевич, мне нужно взглянуть на документацию — посмотреть размеры, этажность, материал для строительства. Это займет полчаса, не больше. Тогда я смогу дать предварительный ответ.

— Смотрите прямо здесь, — Михайлов вынул из шкафа несколько папок — по одной на объект.

Звягинцев пролистывал документы, делал карандашом какие-то свои пометки прямо на карте. Михайлов понял, что он усваивает для себя размеры зданий, кирпич или дерево, протяженность коммуникаций… Через сорок минут он обратился к генералу:

— Борис Николаевич, я в целом прикинул ситуацию и считаю, что в указанные сроки уложиться можно при своевременных поставках стройматериалов и ГСМ. Потребуется еще человек тридцать личного состава, хотя бы один экскаватор и несколько грузовиков. Тогда при своевременных поставках справимся, — опять подчеркнул он последнее.

— Прекрасно! — воскликнул Михайлов, — от предыдущего батальона осталось сорок два бойца с лейтенантом. Вы, наверное, слышали?

— Да, в общих чертах, — ответил майор.

— Тогда принимайте бойцов под свое начало. Будет у вас отдельный взвод или раскидаете их по своим отделениям и взводам — право ваше. Шесть оставшихся грузовых Уралов и Уазик тоже ваши. Арендованный Беларус в качестве экскаватора подойдет? — он вспомнил про свой простаивавший без дела трактор.

— Вполне. Как раз то, что надо для рытья траншей под коммуникации.

— Тогда действуйте, майор. Полковник введет вас в курс дела о режиме секретности, представит командиру роты морской пехоты. При необходимости не стесняйтесь обращаться ко мне лично и к полковнику. Обосновывайтесь основательно, чтобы зимой не мерзнуть и летом от дождя не мокнуть. Сегодня день размещения, а завтра прошу приступить к основным работам. Вопросы?

— Нет вопросов, Борис Николаевич, разрешите идти?

— Идите, майор, с Богом.

Он вышел из здания заводоуправления. Закурил, припоминая, как его батальон подняли по тревоге. Приехал заместитель начальника тыла округа и лично давал наставления: «Генерал там зверь, не так встанешь при появлении и можешь сесть. Не на стул, а на несколько лет»… Звягинцев хмыкнул: «Какой зверь? Нормальный деловой мужик».

Весть о том, что Михайлов надел форму мгновенно разнеслась по поселку. В заводоуправлении женщины кучковались, расспрашивая Людмилу. Та довольно поясняла — настоящий боевой генерал, весь в орденах и медалях, погоны золотом шиты, а на брюках красные широченные лампасы…

Вечером после ужина Михайлов рассказал домашним, что прибыл новый строительный батальон и что ему требуется трактор, который у нас простаивает. Андрей Савельевич отнесся к сообщению негативно.

— Почему, Боря, мы им должны свой трактор давать? — возмутился он.

— Не давать, а сдать в аренду, отец, это разные вещи. И потом, мы ничего не должны, он все равно простаивает без дела. Можешь на нем сам работать в стройбате, но я бы не советовал. Надо бы порыбачить, позже грибы, ягоды. Одна надежда на вас, отец, с Ниной Павловной. Я на заводе занят, Светлана с двумя детьми и тоже работает, хоть и дома. Я уже говорил, что моя машина в твоем полном распоряжении, езди куда хочешь, права у тебя есть, можно и доверенность на право управления выписать, только, кто решится спросить ее? Трактор твой, тебе и принимать окончательное решение.

Переварив сказанное, Андрей Савельевич успокоился.

— Ты прав, Борис, сдам трактор в аренду, чего ему простаивать, хоть какие-то деньги за него дадут. А сколько, не знаешь?

— Не знаю, Светлана этим заведует, она позже и скажет, и начислит. В первомайские выходные надо бы в Михайловку съездить, дома попроведывать, с дедом Матвеем поговорить. Все вместе поедем. Не против?

— Конечно, вместе, мы тоже с Ниной скучаем по старому дому, по друзьям, по Михайловке, — одобрительно ответил отец, — а с Матвеем какой-то особый разговор намечается?

— Да… особый, — вздохнул Михайлов, — у него дочь Зинаиду в городе убили. Еще летом прошлого года.

— Как убили? — вскрикнула Нина Павловна.

— Убили… тело долго не могли найти, пока преступников не поймали и они сами не показали, где закопали труп в лесу. Перезахоронили на кладбище, конечно. Даже не знаю, как Наумовым об этом сказать, расстались они в последний раз с дочерью плохо. Матвей не простит себе этого, хоть и не виновен ни в чем.

— Может не говорить им ничего, пусть не знают. Подкосит их эта смерть. Сильно подкосит. Как думаешь, Борис? — спросил отец.

— Не знаю, кто такое знать может? Сказать — нехорошо и не сказать плохо. Правда… она вроде бы лучше, но в могилу сведет родителей. Не знаю, что делать, не знаю.

После долгого молчания заговорила Нина Павловна:

— Были бы в городе — ладно… а так и печку затопить некому будет, стакан воды подать… Еще спалят свой дом и сгорят вместе с ним. Пусть лучше не знают, Бог простит нам этот грех, будем молиться…

— Тогда так и решили, — тихо и горестно произнес Борис, — такие дела. Как там наш Андрюшенька, спит? — решил увести разговор в сторону он.

— Скоро проснется, — ответила Светлана, все еще находящаяся под впечатлением сказанного, — кормить пора.