Зуб дракона

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ В КАНУН РОЖДЕСТВА

Сайрус Смит нервно побарабанил пальцами по столу и покрутил головой, разминая затекшую шею. Он дергал правой ногой под столом. Перед ним лежала тетрадка, в руке он сжимал ручку, а на подставке рядом громоздился огромный том в кожаном переплете.

Сайрус тоскливо посмотрел в окно. Весь мир за ним был кипельно-белым. Пушистые снежинки медленно оседали на подоконнике.

Часы неумолимо тикали. А напротив песочные часы деловито отсчитывали уходящее время.

Рядом с ними на стуле качался Нолан, отчаянно зевая и отковыривая с указательного пальца кожу с таким непринужденным видом, будто снимал резиновый напалечник.

— Ты не мог бы… — сердито начал Сайрус.

Нолан водрузил кожу с пальца прямо на стол. В ней только не хватало ногтя.

— У меня застряла заноза, — пожаловался Нолан. — Вот что получается, когда я посажу себе занозу.

— Чушь собачья, — возмутился Сайрус. — Зато ты никогда не умрешь.

— Заткнись уже и пиши свою латынь! Ты уже третий раз переписываешь этот тест, Сайрус. Больше никаких поблажек. Ты не можешь завалить его еще раз.

— Ну да, да, — отмахнулся Сайрус. — Но я же сдал эту креольскую фигню утром, разве нет?

— Сдал. Но это уже не креольская фигня, это латынь. И ее ты тоже должен сдать. — Нолан сердито отодвинул стул. — Возьмись за ум, Сайрус, я серьезно. Его нужно дописать. После всего, через что мы прошли, я не хочу, чтобы тебя выгнали просто из-за латыни.

— Руп этого не сделает, — возразил Сайрус.

Нолан засмеялся.

— Руперт Гривз? Сайрус, я тебя умоляю. Ты же знаешь, что сделает. Он будет просто обязан. И у тебя еще остались экзамены по оккультным наукам и медицине, оба очень длинные. Ты уже разобрался с Джаксом?

Кивнув и разочарованно поджав губы, Сайрус вернулся к латыни.

Издалека донесся звук удара стали о сталь, а затем ахи и вздохи огромной толпы.

Сайрус изо всех сил постарался не обращать внимания. Он должен был быть там и вместе с Гривзом наблюдать за экзаменом Антигоны по боевым искусствам. Он бросил взгляд на песочные часы, а затем на ненавистный мертвый язык в мертвой книжке перед собой.

На засыпанный снегом подоконник вспорхнул красноплечий дрозд.

Почему именно сейчас вокруг столько вещей, отвлекающих его внимание?

Мимо него со сквозняком осенним листком плавно пролетел кусочек кожи, похожий на нос.

Тяжело дыша за душной маской для фехтования и пытаясь выпрямиться во весь рост, Антигона прошла к столу с оружием. Галерия была забита до отказа. Она оглядела лица вокруг себя. Кучки мальчиков и девочек в длинных белых брюках и вязаных свитерах, украшенных эмблемами. Мужчины в куртках. Нервные, напряженные женщины. Даже толстый монах, тот самый, что бил ее бамбуковой жердью. На Сайрусовом экзамене Галерия тоже была полна людей, но он сдал его уже два месяца назад, еще до того, как она сдала лингвистику.

— Сабля! — воскликнул Руперт. — Один противник!

Последний. Она хорошо справилась с рапирой, менее успешно с кинжалом, но вот сабля — сабля для нее была тяжелее всего. Самое болезненное, непослушное и утомительное оружие. Рубить наотмашь гораздо тяжелее, чем колоть кончиком рапиры.

Положив на место кинжал, она взяла тяжелый клинок и вернулась на исходную позицию. Толпа молчала, затаив дыхание, за исключением Дэна. Он одуряюще свистел на зависть любому заядлому футбольному фанату, добавляя экзотики в чопорную обстановку О.Б. Поправив маску, Антигона похлопала вышитый на груди символ — тот самый, что оказался на куртке Сайруса и стал теперь их символом. Боксирующая мартышка на щите — герб Полигонеров.

В круг вышел плотный Путешественник в белом костюме и защитной маске и встал на изготовку напротив Антигоны.

— Порежь его на кубики, Тигс! — А это уже не Дэн. Это пришел Сайрус. Она улыбнулась под своей маской. Хорошо это или плохо, его экзамен по латыни закончился.

Раздался сигнал, и сабли со звоном скрестились.

Подскакивая на морозе в своей огромной эскимосской шубе, Диана Бун потирала руки. Летное поле было пустынным и чистым — по крайней мере сейчас, — и старый бристольский разведывательный биплан тихо гудел за ее спиной, ожидая, оставаясь разогретым, пока подойдет Антигона.

Бедная девочка. Диана не знала, кому из двоих приходится туже. Сайрус не поднимал голову, сдавая тест за тестом, а Антигона прямо-таки проходила эстафету на выносливость. Спасение людей, реанимация, стрельба, фехтование и теперь первый одиночный полет в куске картонной музейной рухляди. Как они умудрились впихнуть все это в один день, она не знала. Но год подходил к концу. Так или иначе, к полуночи они уже не будут больше Учениками.

Диана услышала шум толпы еще до того, как успела увидеть кого-то. Руперт Гривз без шапки, с запутавшимися в бороде снежинками шагал между Сайрусом и Антигоной, а позади плелась толпа зевак, желающих посмотреть на испытания злосчастных Полигонеров.

Антигона даже не успела снять костюм для фехтования. Она подошла прямо к Диане и крепко обняла ее.

— Что бы ни случилось, спасибо тебе за все.

Диана кивнула.

— Ты готова?

— Я должна быть. Разве нет?

— Она готова, — уверенно сказал Сайрус. — Ты бы видела, что она устроила с саблей. Насадила двух Путешественников, как на шампур. Только Исследователь смог ее утихомирить.

Он подсадил сестру, наблюдая, как она устраивается в кабине. Антигона откинула назад волосы, чтобы натянуть шлем и очки.

— А Сай-Расти тоже неплохо справился! — воскликнула она, перекрикивая шум мотора. — Он закончил свой перевод с латыни!

— Даже не удушив Нолана, — похвастался Сайрус. — Это самое главное мое достижение. Посмотрим еще, правильно ли я написал.

Антигона обернулась длинным белым шарфом. Толпа посторонилась, и старый биплан времен Первой мировой чихнул и поскакал вниз по заснеженному полю. Затем на удивление легко и плавно поднялся в воздух, над замерзшим озером и восторженно улюлюкающей и свистящей толпой.

Сайрус сжал в ладони Текучую Воду и стал наблюдать. Закутанное в шарф лицо сестры, бескрайняя гладь озера, хвост самолета, Эштаун — картинки одна за одной сменяли друг друга в его ладони, искаженные и округлые в сияющем «рыбьем глазу». Сайрус улыбнулся Антигоне, затем сложил губы бантиком и раздул ноздри, зная, какую смешную рожицу сейчас увидит сестра.

На короткий миг картинка в его ладони изменилась. Сайрус моргнул и снова увидел Антигону. Но на мгновение ему показалось, что он заметил шикарную черную бороду и ухо с покачивающимся золотым колокольчиком.

В эту ночь, в канун Нового года, очередной повар Ордена приготовил свое коронное блюдо, но в этом не было никакого смысла. Все были заняты совсем другим. Старый год подходил к концу, с неба сыпались хлопья снега, и в каждой комнате Эштауна шумел камин.

Сайрус и Антигона Смит сидели рядом на постели. Между ними примостился Дэн. Их мама смотрела свои мирные сны в постели напротив.

— Я вами горжусь, — сказал Дэн, хлопнул их по коленям и притянул к себе. — Вы это сделали. И мне кажется, здорово, что вы остаетесь. Мы часто будем вместе.

— А я рада, что ты начнешь учиться, — добавила Антигона. — Наконец-то перестанешь бездельничать.

— Точно, — согласился Сайрус. — Калифорния к этому располагает. Может, пойдем поедим? Я писал сегодня латынь и теперь умираю с голоду.

Антигона поднялась на ноги, но Дэн притянул ее назад. Его глаза, когда-то голубые, за последние два месяца изменились и продолжали темнеть, а зрачки стали немного узкими и вытянутыми. Сначала в Ордене не согласились оставлять его, но затем начали простукивать, прокалывать, проверять и исследовали до тех пор, пока не убедились, что с ним все в порядке — его сознание не было повреждено, и он был… ну что ж, он был тем, кем хотел быть. Но это совершенно не означало, что Антигона полностью к нему привыкла, точнее, к его глазам. Она не обращала внимания на его новый рост, на его огромные руки, форму зубов или проблески страшной, взрывной силы, когда он, забываясь, хватал их на руки или прижимал к себе. Он был более чем крепок и здоров, и это ее очень радовало. Но она скучала по веселому голубому огоньку в его глазах, когда он улыбался.

Дэн осторожно откашлялся.

— Я должен сказать вам еще кое-что. Это не такая уж важная штука, но я подумал, вдруг вам будет интересно.

— И? — начал Сайрус.

— Я продал «Лучницу».

— Что? — удивилась Антигона. — Как тебе это удалось? Кто мог на нее позариться?

— Ну, я просил за нее не так много. И к тому же, у нее теперь такая привлекательная вывеска…

— Кто? — спросил Сайрус. Он почувствовал внутри себя странное, но уже знакомое ощущение — будто что-то оторвалось. Еще один кусочек старой жизни ушел в небытие. Но в этот раз он не особенно расстраивался.

— Пэт и Пэт. Они его отремонтируют. Даже бассейн. И они перенесут туда свою закусочную. И я оставил им нашу вафельницу в качестве наследства.

Засмеявшись, трое Смитов встали, затем склонились над мамой, поцеловали ее и ушли, оставив в комнате по кусочку своего тепла. За окном запел красноплечий дрозд.

В просторной столовой было шумно. Мужчины и женщины смеялись, болтали и время от времени раздавались радостные вскрики. За одним круглым столом в уголке, рядом с вентиляционным ходом, стоял веселый гвалт. Там шумели и баловались больше всех. Остальные называли их Полигонерами, но только трое из них пока формально являлись членами О.Б.

Деннис Гилли, инструктор по навигации, вдумчиво объяснял происхождение каких-то особенно занудных правил Нолану, который параллельно рассказывал шутку Хиллари Дрейк из бухгалтерии, девушка совершенно ничего не понимала, но все равно заливисто смеялась. Джакс, двенадцатилетний хранитель зоопарка, распевал песню о черепахах, которую только что сочинил. Ганнер, слишком огромный для своего стула, подпевал ему на всех припевах, но категорически отказывался произносить правильные слова. Дэниэл Смит уминал уже третью тарелку. Диана Бун пересказывала Антигоне какую-то фамильную легенду. Рыжеволосый Оливер Логлин сидел, скрестив руки на груди, украшенной гербом с мартышкой, и молча улыбался.

Сайрус засмеялся и откинулся на стуле, любуясь на жизнерадостные лица вокруг. Он опоздал на праздничный ужин в свою честь — топил в проруби у причала последний тест по латыни.

Но его место за столом ожидало его. Он посмотрел на брата, на сестру, затем на Диану и Денниса. В конце концов, им всем когда-нибудь придется распрощаться. Жизнь пройдет. Все они встретят свой конец. Но не сейчас. Сейчас они все вместе, радуются жизни. И этого более чем достаточно.

К столу подошли Руперт Гривз и Гораций Лоуни.

— Прошу прощения, — начал Гораций. — Счастливого Нового года всем вам.

Когда затихли ответные поздравления, он солидно поправил очки-половинки на носу и продолжил:

— Мистер Сайрус Смит и мисс Антигона Смит, мистер Руперт Гривз, Архангел Ордена Брендона, сообщил мне, что вы успешно прошли все экзаменационные требования, предъявленные вам этим летом, и прошли стандарты для Учеников образца тысяча девятьсот четырнадцатого года.

— Ура Полигонерам! — вскричал Джакс, поднимая пустой стакан из-под молока.

— Несомненно, — отозвался Гораций.

— Я знаю латынь! — закричал Сайрус.

— Я бы усомнился, — подколол его Нолан.

Гораций серьезно продолжал, не обращая внимания на всеобщий хохот:

— Как представитель ныне почившего Хранителя Уильяма Сайруса Скелтона, я обязан вам сообщить, что по правилам Ордена теперь вы наконец признаны полноправными наследниками мистера Скелтона. Принимая во внимание всяческие исключения в завещании мистера Скелтона.

Стол притих. Гораций посмотрел на Сайруса поверх очков.

— Ну что ж, — сказал Сайрус. — Что же нам досталось?

— А это, — вмешался Гривз, глядя на Горация, — уже только ваше дело. И дело Ордена. Поскольку Новый год уже наступил, я пришел пригласить вас в свой кабинет, чтобы официально распечатать документы и зачитать завещание.

Сайрус и Антигона поднялись из-за стола.

Антигона помахала остальным.

— Мы скоро вернемся.

— Нет, — засмеялся Гораций. — Я так не думаю. На все это понадобится некоторое время.

В стороне от тихой деревенской дороги за городом Окомоновок, штат Висконсин, недалеко от замерзшего пресноводного моря, известного также как озеро Мичиган, на шпиле возвышается девушка. Она стоит, такая же тихая и светлая, как и снег, увенчивающий ее голову и падающий на ее простертую руку.

За ее спиной в снежной норе рядом с огромным бульдозером спал Красный Барон. Поблизости ждал старый зеленый пикап. О его капот оперлась высокая дородная женщина.

Бородатый мужчина, огромный, как бык, торопливо шагал к ней. В руках он держал какую-то серебристую коробочку с выключателем. По земле за ним тащился провод.

Он подошел к жене и обнял ее. Она обняла его в ответ. Они посмотрели на лучницу.

И затем в воздух ворвался Новый год, вместе с молчаливо падающими пышными хлопьями изобилия. Снег стал золотым. Тьма отступила.

Сайрус ухватился за кожаные подлокотники кресла и посмотрел на сестру, сидевшую рядом. Она отбросила назад волосы и закусила губу. Напротив них Джон Гораций Лоуни поправил свои очки-половинки. Руперт Гривз стоял за его спиной, скрестив руки.

Маленький адвокат водрузил на стол брусок из голубого стекла размером с ботинок. С него посыпалась пыль. Сайрус подался вперед. На самом деле это было не стекло. Это был какой-то сверток, помещенный в стекло. Толстые стенки были скованы наверху большой черной печатью.

— Не мог бы Архангел взломать печать? — спросил Гораций, посторонившись.

Руперт шагнул вперед, поправив золотое кольцо на пальце. Сжав кулак, он коротко стукнул им в самый центр печати. Раздался хруст, и стекло растрескалось по углам. Гораций аккуратно отложил осколки в сторону, будто собирал гигантские лепестки.

Показалась эбонитовая коробочка.

Гораций раскрыл ее и уставился под шарнирную крышку. Сайрус задержал дыхание, и маленький адвокат извлек содержимое на свет божий. Сначала показалась старая, измятая карта Монголии, нарисованная от руки. Затем яблочный огрызок цвета старой кожи. Третьим был тоненький буклет, озаглавленный «Как выращивать собственных кожеспинов». Четвертым оказался свернутый круглый китайский фонарик из рисовой бумаги, обернутый промасленной бумагой. Адвокат осторожно развернул ее перед Сайрусом и Антигоной, пока фонарик не показался перед ними в полном размере, чуть больше, чем школьный глобус. На его поверхности была грубо намалевана карта мира, а океаны были исписаны неразборчивой вязью, которую не мог перевести даже Руперт. Кроме того, в ящичке лежали маленький бамбуковый поднос, заполненный отвердевшим маслом, и фитиль.

Сайрус и Антигона смотрели, как Гораций поместил его под бумажный глобус и зажег фитиль.

Комната осветилась мягким оранжевым светом. Сайрус снова посмотрел на сестру. Ее удивленное лицо испещряли тени от карты. Спустя мгновение глобус, медленно вращаясь, взмыл в воздух.

— Точно, — сказал Сайрус.

— Ну что ж… — начала Антигона.

Руперт Гривз рассмеялся.

— Гораций, я думаю, тебе стоит прочесть им завещание.