Зверь

Глава 24 ИНОСТРАНЕЦ

Воронин передал дипломата Георгию Иванову с рук на руки целым и невредимым. И попросил полковника выяснить, не появлялся ли в наших палестинах некий Альфонс по фамилии Ридегер.

Разговор происходил в «Волге» с глазу на глаз. Иванов проводил глазами своих сотрудников, уводящих дипломата в гостиницу, и кивнул головой:

– Появлялся.

Оказывается, пока Воронин обменивался любезностями с ведьмой, Иванову позвонил Седельников и сообщил, что строительство храма близ города Пушкина спонсирует некий иностранец по фамилии Ридегер. Более того, этот Ридегер предложил лейтенанту очень выгодную сделку, а именно – использовать счета его фирмы для перевода из-за границы большой суммы денег. Проблема была в том, что у Седельникова никаких счетов не было, как не было и фирмы. Впрочем, эта проблема была решаемой, и Седельников дал предварительное согласие на выгодную сделку.

– Счетами мы его, конечно, обеспечим, но есть еще одно немаловажное обстоятельство. Кажется, Иван обнаружил место, где содержится Макс фон Бюлов. Его прячут в храме, где уже во всю идут отделочные работы. Я назначил Седельникову встречу на семь вечера. Он должен проводить нас до храма. Я прихвачу на всякий случай двоих ребят. Думаю, этого будет достаточно. По словам Седельникова, ночью в храме остаются только сторожа. Так что с этой стороны проблем не будет.

Воронин бросил взгляд на часы. Время давно уже было не обеденное, тем не менее он считал, что перед столь ответственной операцией следует подкрепиться. Иванов не возражал. Герман поручил свой примелькавшийся «форд» заботам Клыкова и отправился в ресторан «Славянский базар» на плебейской «Волге», имея, впрочем, в качестве водителя полковника ФСБ. На входе в ресторан они нос к носу столкнулись со следователем Песковым. Герман рассыпался в извинениях, но Юрий Григорьевич лишь рукой махнул. Ничего странного в появлении следователя именно в этом ресторане, конечно, не было, поскольку «Славянский базар» был расположен недалеко от прокуратуры, тем не менее Воронин навел справки у знакомого официанта и выяснил, что Песков сидел за столиком у окна с иностранцем.

– А почему вы решили, что этот брюнет иностранец?

– Он разговаривает с акцентом.

– Они общались?

– Я не прислушивался. Кажется, да. Ваш знакомый назвал иностранца Альфонсом.

Иностранец как ни в чем не бывало сидел за своим столиком и с аппетитом поглощал блинчики с черной и красной икрой. Был он смугловат и темноволос, возраст – около сорока, худощав и представителен на вид. Словом, по всем статьям добропорядочный обыватель, приехавший в Санкт-Петербург, чтобы полюбоваться на творение Петра Великого и полакомиться национальной кухней.

– Приятного аппетита, – пожелал гостю северной столицы Воронин, присаживаясь к столу. – Вы не возражаете?

Почти все столики в ресторане были заняты, так что претензии джентльменов на два освободившихся стула вряд ли можно было назвать необоснованными.

Иностранец улыбнулся и вежливо кивнул головой.

– Настоятельно рекомендую вам попробовать стерлядь. Ее здесь изумительно готовят, – сказал бывший опер.

– Благодарю.

– Извините, я не представился. Герман Воронин.

Иностранец бросил на слишком навязчивого аборигена недовольный взгляд, но все-таки назвал себя:

– Альфонс Ридегер. Я из Аргентины.

– Интересуетесь русской стариной?

– Только с гастрономической точки зрения, – усмехнулся Ридегер. – Извините, господин Воронин, но мне нужно идти. Приятно было с вами познакомиться. А стерлядь я обязательно попробую в следующий раз.

Ридегер действительно говорил по-русски с акцентом, зато правильно расставлял ударения и не путался в падежах. Интересно, о чем же они беседовали со следователем Песковым? Неужели только о русской кухне? Воронин проводил иностранца глазами, Ридегер приветливо помахал ему от двери рукой.

– Мне нужны сведения о бабушке Василисы Радзинской.

– Зачем? – удивленно вскинул глаза Иванов, занятый как раз той самой стерлядью, которую только что нахваливал Воронин.

– Эта дама, я имею в виду премудрую Василису, смутила питерскую языческую элиту своей претензией на божественное происхождение. Согласись, Георгий, для такой претензии должны быть хоть какие-то основания. Кроме того, Щеголев до поросячьего визга боится бывшую жену. У него руки затряслись, когда он ее увидел. Причем, как мне кажется, Борис Степанович даже самому себе не признается в этом своем почти мистическом чувстве. У меня был опыт близкого общения с одной женщиной из Мореевки, так вот в момент страстных объятий мне показалось, что сквозь ее прекрасный лик проступили звериные черты. Кто знает, быть может, и Щеголев заметил нечто подобное у Василисы.

– Ты меня пугаешь, Герман, – нахмурился Иванов.

– Проверь также родословную Юлии Песковой. Мне кажется, что встреча Юрия Григорьевича с Альфонсом Ридегером была не случайной.

– Ладно, я наведу справки.

Ровно в семь вечера, как и договаривались, Седельников подсел на заднее сиденье «Волги», потеснив двух молчаливых сотрудников полковника Иванова. Вид у него был взволнованным. Первым делом он пригладил волосы и поправил сбившийся галстук.

Воронин с интересом наблюдал за лейтенантом.

– Кажется, вы поссорились с Юлией, молодой человек?

– Не с Юлькой, а с Наташкой, – смущенно улыбнулся Седельников. – Это моя подруга. Она где-то увидела нас и приревновала.

– И приревновала, как мне кажется, не без причины? – вскользь заметил Иванов, трогая машину с места.

– Да ничего подобного, – обиделся лейтенант. – Не было у нас ничего с Юлькой. Клянусь. Что же мне, и для вас теперь справку брать?

Воронин рассмеялся, Иванов усмехнулся, даже молчаливые сотрудники ФСБ выказали некоторые признаки оживления. Возмущение Седельникова было вполне оправданным. Человек, можно сказать, работал в тылу врага, не щадя живота своего, а тут сплошные подозрения, причем сразу с двух фронтов.

– Юлька была любовницей Семена Морозова, – выпалил лейтенант.

Это были важные сведения. Впрочем, Воронина они не очень удивили. Капитан Морозов, царство ему небесное, пользовался большим успехом у дам. Другое дело, что не следовало бы ему вмешиваться в семейную жизнь хорошего знакомого и соблазнять его жену. Но, как говорят в таких случаях циники, сердцу не прикажешь, а жеребячий пыл морализаторскими сентенциями не унять.

– Откуда ты это знаешь?

– Видел в сумочке у Юльки фотографии. Случайно. Ну или почти случайно. Она оставила сумочку раскрытой, и я в нее заглянул. Там они сняты в достаточно откровенных позах. А потом Юлька попросила у меня денег. Сказала, что ее шантажирует один негодяй.

– И вы, товарищ лейтенант, отдали ей сто тысяч рублей казенных денег, – догадался Воронин.

– В общем, да, – покраснел Седельников. – А как я еще мог ей доказать, что действительно занимаюсь бизнесом? Ведь для бизнесмена это не очень большие деньги, правда?

– Вы поступили правильно, – спокойно отозвался Иванов. – Круглов, выдай товарищу лейтенанту еще пятьдесят тысяч на карманные расходы.

Широкоплечий блондин, сидевший рядом с лейтенантом, полез во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда пачку денег. Седельников облегченно вздохнул. Судя по всему, он никак не ожидал, что растрата казенных денег так легко сойдет ему с рук. И не сошла бы, работай лейтенант на родное милицейское ведомство. Но у ФСБ, видимо, свои представления о том, сколько можно потратить агенту, засланному в тыл врага.

Впрочем, Герман тоже считал, что Седельников поступил правильно, ибо добытые им сведения стоили тех денег, которые он потратил. Во-первых, всплыл Альфонс Ридегер, о существовании которого ни Воронин, ни Иванов не догадывались, а во-вторых, появились основания полагать, что подозрения Германа в отношении следователя Пескова не были такими уж беспочвенными. У Юрия Григорьевича были, оказывается, причины не любить капитана Морозова. Скорее всего, Морозов заподозрил, что с его любовницей что-то не так. Но, видимо, подобно Воронину, решил, что ему это просто чудится. Мало ли что может показаться человеку в момент любовного экстаза! Но, должно быть, последние события заставили капитана взглянуть на свои взаимоотношения с Юлией Песковой под иным углом зрения. Он попытался выйти через Юлию на Василису Радзинскую, однако его попытались задержать звонком по телефону. А потом, когда поняли, что договориться с ним не удастся, остановили пулей. Выходит, капитана Морозова устранила Василиса, а Воронин совершенно напрасно грешил на Зверя. Вот стерва, такого мужика угробила!

– А как ты узнал, что они прячут фон Бюлова в храме?

– Я не уверен, что это немец. Просто, когда Ридегер предложил мне сделку, я сказал, что не хочу ввязываться в темные дела. Тем более сейчас, когда кругом сплошные террористы. Но Альфонс ответил, что деньги пойдут на завершение культового сооружения. И что дело это благородное. И вообще мне не о чем волноваться. Просто для него неудачно сложились обстоятельства. У него был надежный партнер, но он внезапно скончался от инсульта. И вот теперь он ищет порядочного человека, чтобы завершить начатое. Между прочим, он сказал, что храм этот католический. Я поинтересовался, почему он строит храм в России, а не в Аргентине или в Европе. Он мне ответил, что делает это во искупление грехов своего деда перед нашей страной. Тот якобы служил в СС, но перед смертью раскаялся и умолял своего внука по возможности возместить русским ущерб. Вот и пусть Альфонс потратит часть его денег на возведение храма. Я сделал вид, что поверил, но попросил показать мне этот храм. Ридегер охотно согласился. На следующий день мы с Юлькой отправились в пригород. Храм действительно практически готов, да вы сами увидите, но там еще идут отделочные работы. Этого человека я заметил случайно. Там есть окно в подвале, забранное решеткой, – вот через нее я и увидел бледное лицо, заросшее щетиной. А потом оно исчезло, словно человека силой оттащили прочь. Я сделал вид, что ничего не заметил, а вернувшись в Питер, позвонил товарищу полковнику.

– Значит, вы были там сегодня утром?

– Да.

– Ридегер был с вами?

– Нет. Меня возила Юлька. Точнее, мы с ней ездили на той машине, которую мне выделил товарищ полковник.

– А с Ридегером вас познакомила Юлия Пескова?

– Да. Когда я ей дал сто тысяч, она сказала, что вернуть мне их не сможет, зато познакомит меня с одним иностранцем, который предложит мне выгодную сделку. Вот и познакомила.

– А про своего мужа она ничего не говорила? – спросил Воронин. – Может, его тоже шантажировали?

– Нет, ничего. А я не рискнул спрашивать.

– А с ворожеей она тебя свела?

– Пока нет, но обещала это сделать завтра.

Нельзя сказать, что храм был уж очень велик. Другое дело, что его внешний облик не очень согласовывался ни с православной традицией, ни с католической. Впрочем, Герман не был большим знатоком в архитектуре, а сгустившаяся темнота помешала ему рассмотреть храм во всех подробностях. Будущее языческое капище было обнесено хлипким забором, способным защитить разве что от собак. Во дворе стояли три строительных вагончика, в одном из которых горел свет. Судя по всему, там находились сторожа. Иванов махнул рукой, и Круглов с напарником скользнули к приоткрытой двери. Из вагончика послышался шум, который, впрочем, тут же стих. Товарищи из ФСБ умели обращаться со своими оппонентами на языке жестов.

– Связали? – спросил полковник.

– Так точно, – отозвался Круглов.

Дорога к храму оказалась открытой. В темноте Воронин зацепился за торчащую в земле арматурину и едва не грохнулся посреди двора в полный рост. Его успел подхватить под руку расторопный Седельников.

– Осторожнее, товарищ майор.

Храм был заперт на огромный замок, который, однако, не помешал Круглову проникнуть в помещение. Воронин оглянулся: во дворе царили тишина и благолепие. И только где-то в отдалении лаяли собаки. Пока все складывалось успешно, как и предрекал лейтенант Седельников. Однако стоило Герману переступить порог храма, как он почувствовал смутное беспокойство. Появилось вдруг странное ощущение, что он здесь бывал. Это ощущение усилилось, едва он повел лучом фонарика по стенам храма, и стало особенно сильным, когда Герман шагнул вслед за Седельниковым к лестнице, ведущей в подвал.

– На этой лестнице двенадцать ступенек, – сказал вдруг Воронин.

– Сейчас посчитаем, – донесся из темноты бодрый голос лейтенанта. – Угадали, товарищ майор.

Однако Воронина собственная проницательность почему-то не обрадовала. Машинально он прикоснулся к оберегу, висевшему на груди. И тут же по стене заплясали огненные буквы. От неожиданности Герман вскрикнул, оттолкнул зазевавшегося Седельникова в сторону, выхватил пистолет и выстрелил в темноту.

Темнота отозвалась очередью из автомата Калашникова. Стоявший рядом с Германом молчаливый напарник Круглова сломался пополам и уткнулся лбом в цементный пол.

– Засада! – крикнул Седельников, но Воронину уже и без подсказки лейтенанта стало ясно, что их здесь ждали.