Звезда моя

Глава 7

Когда Витале вернулся домой, Пушистик смотрел телевизор, развалившись на кожаном диване. Вредный кролик удобно устроился на роскошном сиденье и смотрел музыкальные клипы. Если бы Витале не видел это собственными глазами, он бы ни за что в такое не поверил! Но как только любимец Зары заслышал шум его шагов у входной двери, он опрометью кинулся в свое укрытие. Там он и остался, даже несмотря на еду, которую ему принес Витале.

Но Пушистик не весь день провел без дела, мрачно отметил Витале: ковер явно жевали, а деревянную ножку кофейного столика хорошенько погрызли. Этот кролик превратил квартиру в полный бедлам. К цивилизованной жизни в роскошной квартире он был совершенно неприспособлен. С другой стороны, Зара, скорее всего, согласилась прийти на ужин, чтобы посмотреть, как устроился ее питомец.

Держа под мышкой план виллы, появилась Зара, в изящном платье холодного синего цвета и на невероятно высоких каблуках. Бледный оттенок ткани подчеркивал цвет ее глаз и блеск рассыпавшихся по плечам волос. Впервые в жизни Витале был так восхищен женскими ногами. Но тут же возникло чувство тревоги: что, если она споткнется и упадет?

— Эти туфли похожи на ходули, — сказал он, не найдя ничего лучшего.

Пушистик пулей пронесся в прихожую, чтобы поприветствовать хозяйку. Витале оставалось только, раскрыв рот от изумления, наблюдать, как кролик резвится.

Зара погладила Пушистика и заговорила со своим любимцем. Все лучше, чем сосредоточиться на Витале, который даже в обычных джинсах и черной рубашке с расстегнутым воротом был так красив, что дух захватывало. Она почувствовала, что ее слишком нарядное платье не подходило к случаю, и поняла, что в молчаливо подразумеваемом соревновании на более естественное поведение она проиграла. Ее сердце снова стучало очень часто, но Зара уже к этому привыкла. Она всегда так реагировала, когда обаяние Витале сталкивалось с ее стремлением не поддаваться ему, и это производило в ее душе сильную сумятицу.

Витале тут же подал ужин в просторной гостиной, часть которой была отведена под столовую. Он приготовил салат и стейк. Ничего особенного, но на Зару это произвело впечатление, тем более что в результате ее первой и единственной попытки приготовить стейк получился большой кусок жесткого мяса, похожего по вкусу на резину, и все отказались его есть.

Царившее за столом напряженное молчание гулким эхом отдавалось в ее мозгу, и она печально вспомнила, как непринужденно они беседовали в Италии.

— Как ты себя чувствуешь? — спокойно спросил Витале.

— Как будто застряла в мыльном пузыре и не могу из него выбраться. Я никак не могу осознать, что жду ребенка. Думаю, это потому, что все так внезапно, — призналась Зара.

— Я буду помогать тебе всем, чем только смогу.

Услышав это простое и спокойно произнесенное обещание, Зара напряженно улыбнулась одними уголками губ:

— Тогда дай мне свободу.

Меньше всего сейчас Витале хотел дать ей свободу. Тут его мысли приняли совершенно другое направление. Его взгляд застыл на ее нежных губах, и он вспомнил, что они делали в ту ночь. Его обычное спокойствие смело волной жара. То, что он не владел собой, совершенно выводило его из себя, и он яростно презирал себя за то, что Зара оказывает на него такое воздействие.

— Не думаю, что могу сделать это. Я теперь чувствую за тебя ответственность.

Ее глаза были холодными, словно стеклянными.

— Но я не чувствую потребности в этом и вовсе не хочу.

— Не заставляй нашего ребенка расплачиваться за то, что я совершил в Италии, — попросил Витале, уже обеспокоенный будущим, в котором он может быть даже не допущен к своему ребенку.

— Наверное, после того, что ты сделал со мной, я думаю, ты будешь дурно влиять на ребенка, — честно сказала ему Зара.

Когда Витале услышал это признание, все черты его лица как будто окаменели. Он стиснул зубы. В каком-то смысле его разозлило, что дочь Монти Блейка сомневалась в цельности его характера. Но вряд ли от нее можно было ожидать другого после его поведения в Тоскане. Впрочем, Витале оценил, что Зара не рассматривала его как единственную поддержку и опору в таком чуждом и враждебном мире только потому, что беременна от него. Надо сказать, он и сам не знал, насколько многим готов пожертвовать ради благополучия своего ребенка.

— Я пытаюсь установить с тобой новые отношения. В этот раз все будет по-другому, — натянуто сообщил он.

Зара заглянула в его удивительные темные глаза и утонула в них. Впрочем, она тут же запретила себе поддаваться его физической привлекательности и обаянию.

— Я не прощаю мужчин, которые пытаются использовать меня.

Брови сошлись у него на переносице, когда он услышал в ее голосе боль, которую ей не удалось скрыть.

— А был кто-то еще? Кто он? Что он сделал?

Зара мрачно взглянула на него, а потом подумала, что ей нет смысла скрывать от него свою историю. Зато, если она все объяснит ему, возможно, он поймет, почему они уже не смогут наладить отношения.

— Когда я встретила Джулиана, мне было восемнадцать. Ему тогда было двадцать пять. Он говорил, что любит меня, и сделал мне предложение. Потом мы вместе уехали на выходные. В первую же ночь он напоил меня в нашем номере, и… — Тут у нее перехватило дыхание, голос звучал чуть слышно, лицо осунулось. — Наверное, я отключилась. Когда я пришла в себя, он наполовину раздел меня и приковал наручниками к панели над кроватью.

— Он… Что он с тобой сделал? — громко переспросил Витале, не веря своим ушам.

— Когда я открыла глаза, он наставил на меня камеру. Ему нужны были только низкопробные фотографии ню, чтобы шантажировать моего отца. Он раздел меня, пока я была без сознания. Он даже не стал спать со мной. Его это не интересовало. — С ее губ сорвался горький смешок. — Вообще-то он сказал, что я не в его вкусе. Предпочитал брюнеток с роскошными формами.

— Per amor di Dio! — Витале представил себе ее, обнаженную, такую невинную и напуганную.

Он был возмущен. Зара оказалась в руках человека, которого интересовала только как источник дохода. Джулиан жестоко обманул ее доверие, когда она была еще совсем юной и наивной.

— Хотя мой отец всю жизнь бегает за юбками, но ему также важно, что скажут в свете о женщинах его семьи. Что касается той истории… Ведь отца прежде всего волнует репутация. Так что он заплатил, и фотографии уничтожили, — с болью в сердце поделилась Зара. — В последние две недели меня снова попрекали Джулианом. Тогда я была совсем юной, глупой и впечатлительной. Но в любом случае теперь я уже дважды опозорила свою семью.

— То, что сделал Джулиан, преступно. Он угрожал тебе. Твой отец должен был сообщить в полицию.

— Отец не хотел рисковать. Об этой истории могли пронюхать газетчики. Но это случилось так давно, что уже не важно, — сказала Зара и вздернула подбородок. — Мне казалось, что я усвоила урок, но потом я встретила тебя…

— Давай об этом забудем.

— Да? Я не могу об этом забыть. — От сдерживаемой с трудом неприязни ее тихий голос прозвучал резко. — Но я не дам тебе другой возможности причинить мне боль.

Витале понимал, что если она видит его таким образом, то только очень серьезные шаги с его стороны смогут убедить ее в искренности его намерений. Однако такой вариант, как брак, он даже не рассматривал. Все-таки брак, на его взгляд, чертовски высокая плата за неосторожность. Но как еще можно обеспечить себе постоянное место в жизни малыша? Как еще может он приобрести законное право защищать его от любой угрозы? И справится ли Зара с воспитанием ребенка в одиночку, без помощи семьи? Но если он женится на ней, то потеряет свободу и личное пространство, которые так ценит. Витале подавил нараставшее чувство недовольства и отвращения, вспомнив кошмар, в котором рос сам, и решил, что никакая цена не будет слишком высокой, чтобы защитить его еще не родившегося сына или дочь от такого ада. Он пристально посмотрел на Зару:

— А что ты скажешь, если я предложу тебе выйти за меня замуж?

Зара задохнулась от изумления. Она широко раскрыла глаза, решив, что это шутка. Особенно после того, как она рассказала, что Джулиан делал ей предложение, чтобы завоевать ее доверие.

— Ты же это несерьезно?

— Я совершенно серьезен: я прошу тебя стать моей женой, — с холодной уверенностью возразил ей Витале. — И надеюсь, что мы будем вместе растить нашего ребенка.

— А совсем недавно ты говорил, что избегаешь женщин, мечтающих о замужестве, и именно потому до сих пор холост, — напомнила она.

— Но потом ты забеременела, и, разумеется, мои приоритеты изменились, — сухо сказал он. — Нельзя повернуть время вспять. Нужно думать о будущем.

У нее пропал аппетит. В атмосфере постепенно скапливалось напряжение, ее глаза потемнели. Зара отодвинула десерт и встала из-за стола. Если, предлагая ей брак, он надеется возместить причиненные ей страдания, то пусть даже не мечтает.

— Нет, это совершенно исключено. Не беспокойся за нас с ребенком. Мы прекрасно проживем вдвоем. К счастью, я не беспомощный подросток, который ни с чем не справится…

Последний аргумент не показался Витале особенно убедительным. Он выпрямился во весь свой внушительный рост и наградил ее взглядом, полным жизненной силы и энергии:

— Нам нужно обсудить это. Не уходи.

Зара прикрыла глаза и попыталась восстановить внутреннее равновесие, которое он нарушил своим невероятным предложением.

— Я еще не собиралась уходить. Я принесла с собой план виллы. Если ты закончил ужинать, мы можем взглянуть на него.

Чтобы сменить тему, Зара вынула из тубуса чертеж и расстелила на свободной части стола. Она объяснила все обозначения, которые использовала, и рассказала о возможных вариантах. На Витале произвела впечатление подробность чертежей: он никак не ожидал, что она будет рисовать все от руки.

— Эти клумбы… Нельзя ли оставить на них немного пустого места?

Она нахмурилась:

— Конечно, можно, но…

— Человек, который, как я надеюсь, будет жить там, — начал Витале (в его низком бархатном голосе послышалась нетипичная для него неуверенность), — может заинтересоваться работой в саду, а если посадки не будут окончательно завершены, сможет их завершить.

— Отличная идея, — сказала Зара, которой чертовски хотелось знать, о ком идет речь.

Когда они были в Италии, он точно не говорил ни о чем подобном. Похоже, из-за своей внутренней сдержанности он всегда будет держать дистанцию, отметила она. Он не из тех, кто в случайном порыве откровенности выдает свои тайны.

Зара рассмеялась, когда Пушистик подтолкнул ее ногу одной из своих игрушек. Витале изумленно наблюдал, как Зара кинула ее, а Пушистик бросился ловить.

— Он любит разные игры, — сказала она. Ее улыбка, такая простая и естественная, стерла с ее красивых губ последние следы напряженности.

Витале смотрел, как Зара изящными пальчиками гладит кролика по голове. Она так нежно обращалась со своим питомцем, а он явно обожал хозяйку.

— Я совершенно серьезно говорил о свадьбе, — заверил ее Витале, возмущенный, что она могла подумать другое.

— Беременность — недостаточно веская причина, чтобы пожениться, — упрямо ответила Зара.

Легкий запах его одеколона достиг ее ноздрей, потому что он стоял совсем рядом. Все ее чувства обострились. Он был соблазном в чистом виде, но она была слишком насторожена, чтобы хоть чем-то выдать свою слабость.

Чувствуя все большее разочарование, Витале задумчиво смотрел на Зару.

— Для меня чрезвычайно важно, чтобы я мог играть роль в воспитании своего ребенка.

— Для этого тебе не нужно на мне жениться.

Витале подумал о себе, о детстве, которого он был лишен по милости жестокого отчима, и едва не вздрогнул всем телом от этих воспоминаний.

— Но если мы не поженимся, если будем жить отдельно, то раньше или позже оба завяжем новые отношения и все будет гораздо сложнее.

— Да, но другие с этим справляются, — решительно вставила Зара, хотя ее сердце сжалось, когда она представила его с другой.

Это должно было произойти, возможно, даже уже произошло, сердито отругала она себя. Конечно, Витале будет с другими женщинами, и ей придется с этим свыкнуться.

«С другой стороны, — шептал расчетливый голосок ее подсознания, — если ты выйдешь за него замуж, он больше не будет принадлежать никому другому». Но она быстро заставила этот глупый голос умолкнуть.

На следующее утро Зара была записана к врачу. Доктор подтвердил результаты теста и отправил к старшей медсестре, которая снабдила ее целой стоп кой буклетов с советами для беременных. Она все еще сжимала их в руке, как вдруг шедший сзади мужчина толкнул ее в плечо, и все бумажки разлетелись по тротуару. Мужчина торопливо прошел мимо, не заметив случившегося, а Зара нагнулась, чтобы собрать буклеты.

— Зара? — окликнул ее знакомый голос, и, выпрямившись, она узнала стоявшую перед ней элегантную брюнетку. — Не ожидала увидеть тебя в этом районе. Я слышала, что ты переехала в другую часть города.

Встретив любопытствующий взгляд больших голубых глаз Эллы, Зара слегка покраснела:

— Да, я переехала…

— О боже мой! Это твое? — воскликнула Элла, показывая наманикюренным пальчиком на один из буклетов, на котором бросалась в глаза фотография беременной женщины. Вопрос сопровождался восторженным повизгиванием. — Ты беременна?

— Элла, я была очень рада повидаться с тобой, но у меня встреча через десять минут, — сообщила Зара с ослепительной улыбкой.

Она засунула в сумку бумаги, выдавшие ее с головой, и без дальнейших объяснений пошла дальше. Кровь прилила к ее щекам. Она спрашивала себя, почему ей «повезло» столкнуться с одной из самых больших сплетниц, которых она знала, именно в такой неподходящий момент.

У Витале день тоже не задался. Предложив Заре руку и сердце, он, на его взгляд, сам подписал себе смертный приговор. Однако эта жертва была необходима. Она ждала от него ребенка, и ему было чрезвычайно важно по-настоящему участвовать в жизни этого малыша. Но ведь это значит, что ему придется делить свою жизнь и с ней. А когда он хотел делить свою жизнь с кем-то? Разве он когда-нибудь мечтал иметь ребенка? Нет, он никогда не хотел ничего такого, а вся его жизнь была устремлена к достижению эмоциональной самодостаточности. Он убеждал себя, что должен быть благодарен Заре за отказ. Ему нужно бросить все это, пока ситуация не вышла из-под контроля. Он должен быть счастлив, что единственная ответственность за Зару и ребенка, которая ему остается, — финансовая. Почему же он не может остановиться на таком удобном варианте? Действительно, насколько велики шансы, что Зара свяжет свою жизнь с таким жестоким мужчиной, как Витале?

Зара просматривала счета вместе с Робом, когда ей позвонил Джоно и посоветовал прочитать газетную колонку сплетен. Зара поблагодарила его за предупреждение, но, когда покупала газету, сердце у нее ушло в пятки. Там, явно по наводке Эллы или кого-то из ее дружков, высказывалось предположение, что, возможно, светская львица и тусовщица Зара Блейк ждет ребенка. Ее телефон снова зазвонил. Мать просила Зару зайти домой, чтобы кое-что обсудить.

Зара знала, о чем пойдет речь. Ей совсем не хотелось встречаться с родителями и говорить о случившемся. Но она понимала, что уклониться от визита невозможно. Для родителей ее теперешнее состояние настоящая катастрофа. Незамужняя беременная дочь… А всего несколько недель назад она должна была стать женой греческого миллиардера на самой пышной свадьбе года.

— Это правда? — сурово спросила Ингрид Блейк, как только ее дочь вошла в гостиную, где мебели было совсем немного, а элегантность ценилась куда выше комфорта.

Сердце Зары забилось чаще, она нервно взглянула на отца, стоявшего у камина. Его лицо, все еще красивое, было безжалостно холодным.

— Да, я беременна.

— Мы сейчас же договоримся об операции, — сказала мать, не задумываясь ни на секунду.

Зара расправила хрупкие плечи:

— Нет. Я хочу ребенка.

— Кто отец? — прорычал Монти Блейк.

— Я не хочу это обсуждать.

— Ну конечно, не хочешь, безмозглая… — яростно набросился на нее он. От гнева на его щеках выступил румянец.

Мать Зары, напряжение которой было почти осязаемым, легко коснулась руки мужа, стараясь успокоить его:

— Не позволяй ей расстраивать тебя, дорогой. Она этого не стоит…

— Ты мне будешь рассказывать! — выкрикнул Монти Блейк, скрежеща зубами. Он сделал несколько шагов к ней, его лицо исказила ярость. — Ты не можешь оставить ребенка, это исключено.

С огромным трудом Зара подавила желание отступить назад от разгневанного отца. Она слишком часто видела, как ее мать делает так, но это никогда ей не помогало. Зара не шевельнулась.

— Хоть раз в жизни послушайся отца, — увещевала ее Ингрид. — Ты просто не сможешь оставить ребенка. Будь разумна. Младенец разрушит твою жизнь.

— А мы с Томом тоже разрушили твою жизнь? — Ее глубоко ранило, что мать так категорически против появления первого внука.

— Не смей приплетать сюда своего брата, ты, глупая корова! — набросился на нее Монти Блейк, разъяренный упоминанием о Томе. Сказав это, он размахнулся и сильно ударил ее.

От боли и испуга на глазах у Зары выступили слезы. Из-за этого удара она чуть не потеряла равновесие, и, чтобы удержаться на ногах, ей пришлось сделать шаг назад. Инстинктивно она прижала руку к горящей щеке.

— Не вздумай бить меня! — выкрикнула Зара. — Я вызову полицию…

— Не глупи! — вмешалась Ингрид, встревоженная угрозой дочери. — Ты сама напросилась.

— А ты тоже всегда напрашивалась? — дрожащим голосом парировала Зара, переводя затем взгляд, полный презрения, на отца. — Ноги моей больше в этом доме не будет.

— Прекрасно! — с издевкой выкрикнул в ответ Монти. — Невелика потеря, и без тебя проживем.

Все еще находясь под впечатлением от этой стычки, Зара направилась домой. Выходя из машины, она почувствовала, как что-то стекает по лицу. Когда она коснулась щеки, на руке у нее осталась кровь. В карманном зеркальце она увидела порез на щеке, в том месте, куда пришелся камень, украшавший кольцо-печатку отца.

У Монти Блейка бешеный нрав: он часто выходил из себя и давал волю кулакам. Обычно за его гнев расплачивалась Ингрид. В десять лет Зара увидела, как отец избивает мать, ужасно перепугалась и позвонила в полицию. Однако финал этой истории навсегда отбил у нее охоту влезать в дела родителей: все родные, даже брат, назвали ее мерзкой лгуньей, которая опозорила свою семью, а затем ее сослали в школу-пансион. В тот вечер она усвоила, что ни о чем из происходящего за закрытыми дверями роскошного таунхауса Блейков она не должна рассказывать никому, даже Би.

— Это остается между мамой и папой и к нам никак не относится. Он же почти никогда не поднимает руку на кого-то из нас, — часто говорил Том, когда они были подростками. — Ну только иногда шлепнет или ударит по щеке. Уверен, в других семьях все гораздо хуже.

Но в период взросления Зары страх перед вспышками гнева отца создал в семье весьма тревожную и пугающую обстановку. Вся семья изо всех сил старалась задобрить и успокоить Монти. Лучше всех это обычно удавалось Тому, папиной радости и гордости. Однако втайне Монти продолжал избивать жену: временами Зара замечала, что ее мать передвигается очень медленно и осторожно. Это был единственный признак побоев. Зара знала — отец слишком осмотрителен, чтобы поставить синяк на видном месте.

Пока Зара ехала до квартиры, от всех этих мыслей у нее разболелась голова и все больше саднило лицо. Она собиралась принять болеутоляющее, но вовремя спохватилась, что во время беременности нельзя принимать никаких лекарств, не посоветовавшись с врачом. Она осмотрела в зеркале распухшую скулу. Кожа покраснела и горела, а судя по темнеющему кругу около глаза, там скоро будет синяк. Когда в дверь позвонили, она схватила темные очки.

Это был Витале, высокий и подтянутый, в черном деловом костюме. Когда она открыла дверь, он как раз собирался позвонить еще раз. Его рука медленно опустилась, и он удивленно взглянул на нее.

— Почему ты дома в солнечных очках? — спросил он.

Вместо ответа, Зара нахмурилась, а Витале сдернул с нее очки. Увидев ее лицо, он замер.

— Что с тобой случилось?! — вскрикнул он.

— Я упала… Торопилась, когда шла по питомнику саженцев, — солгала она.

— Не лги мне. Я чувствую ложь за километр, — предупредил ее Витале, мягко коснувшись ее ушиба. — Скорее похоже, что кто-то тебя ударил.

— Вовсе нет, — промямлила Зара дрожащим голосом. Ее глаза наполнились слезами. — Зачем ты приехал?

В ответ Витале молча бросил на стол газету. Это был тот самый выпуск, где намекали, что она беременна.

— Ах, это… — рассеянно пробормотала Зара. Хотя она читала колонку сплетен только утром, ей показалось, что с тех пор уже прошло сто лет.

— Я не верю, что ты упала. Я хочу знать, кто ударил тебя по лицу. Кто это сделал? — Дыхание Витале было ровным и тихим, но в его пристальном взгляде таилось бушующее пламя. — Думаю, завтра у тебя будет синяк.

От напряжения у Зары сжалось горло, и она не могла сглотнуть. Она чувствовала себя уставшей, расстроенной, почти больной.

— Это не важно.

— На тебя напали. Как это может быть не важно? — требовательно спросил Витале, прерывая ее слабые отговорки. — Кого ты пытаешься защищать?

Он попал прямо в яблочко, и Зара побледнела. Однако привычка хранить строжайшую тайну во всех семейных делах слишком глубоко въелась, и она не могла так легко изменить ей.

— Никого я не защищаю.

— Ты беременна. Кто способен поднять руку на беременную женщину? — гневно продолжал Витале. — А ведь он мог ударить тебя не по лицу, а в живот, и у тебя бы случился выкидыш. Тогда бы ты тоже его защищала?

Загнанное выражение глаз Зары стало еще более явным. Чтобы скрыться от его испепеляющего взгляда, она опустила голову:

— Я не хочу говорить об этом, Витале.

Он сжал ее руку и притянул ближе к себе:

— Я не уйду, пока ты мне не скажешь. Когда на тебя напали, наш ребенок подвергался опасности. Я не могу притворяться, что ничего не произошло.

Когда он напомнил об ответственности перед ребенком, Зара почувствовала себя ужасно виноватой. Она разрывалась между чувством долга перед семьей и перед своим ребенком. Она была так расстроена, что в какой-то момент у нее просто не было сил отстаивать честь семьи.

— Это был мой отец. Доволен?! — с вызовом воскликнула она, высвобождая руку. — Но это ничего такого не значит. Просто он злится и выходит из себя…

— Твой… отец? — Глаза Витале вспыхнули золотистыми искрами. От его сердитого голоса буквально задрожали стекла. Он распахнул дверь.

— Куда ты? — Зара в ужасе бросилась за ним и схватила за руку, чтобы остановить. — Что ты собираешься делать?

Витале взглянул на ее встревоженное лицо:

— Я прослежу, чтобы этого никогда не повторилось.

— Как? Я не хочу, чтобы ты дрался с моим отцом… Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал об этом, это личное! — выдохнула Зара, отчаянно цепляясь за рукав его пиджака.

Витале мягко разжал ее тонкие пальцы. Его суровое лицо выражало готовность защитить Зару, а взгляд был твердым как сталь.

— Я не собираюсь драться с твоим отцом. И не собираюсь никому об этом рассказывать. Это тебе решать. Но я прослежу, чтобы он больше никогда не посмел даже пальцем тебя коснуться, — яростно, но очень тихо произнес Витале. — До встречи.

Оставшись одна, Зара старалась успокоиться, но понимала, что, когда Витале выскажет ее отцу все обвинения, тот выйдет из себя. И начнется настоящий ад, потому что она дала человеку, который и так ненавидел ее отца, еще один повод для нападок и презрительного отношения.

Но потом она всего на миг мысленно вернулась в изящную гостиную, где удар отца чуть было не сбил ее с ног. Нравится ей это или нет, но нужно признать, что Витале прав. Если бы она упала, то, возможно, причинила бы вред ребенку или, не дай бог, случился бы выкидыш. Агрессивность отца ничем нельзя оправдать, для его поведения вообще никогда не было оправдания.

Зара чувствовала себя слишком плохо, чтобы есть. Она прилегла на кровать и вскоре уснула. Ее разбудило возвращение Витале, и она пошла открывать дверь босиком и со спутанными волосами, спадавшими ей на лицо. Она несколько раз моргнула, прежде чем заметила стоящего рядом с Витале отца. Витале был выше его ростом и прямо-таки излучал энергию, поэтому на его фоне Монти Блейк смотрелся бледно, жалко и казалось, что он как-то уменьшился в размерах.

— Твой отец хочет тебе кое-что сказать, — резко сообщил Витале.

— Мне очень жаль, что я причинил тебе боль. Это никогда больше не повторится, — пробормотал отец с энергичностью и эмоциональностью заводной куклы.

— Я не буду делать аборт, — лихорадочным шепотом произнесла она. Ее отец должен знать, что она не готова заплатить такую цену за возвращение в семью.

После этой фразы, раскрывшей перед Витале требования родителей Зары, в его взгляде вспыхнуло яростное пламя.

— Мы поженимся как можно скорее, — произнес он.

Зара смущенно подняла на него глаза. Витале уже знал, что она думает по этому поводу. Он пристально посмотрел на нее, явно бросая ей вызов. В его темных глазах светилась решимость. Она уже открыла рот, чтобы возразить, но потом решила подождать, пока не уйдет ее отец. Витале заставил его прийти и извиниться перед ней. Впервые мужчина попытался защитить Зару, а не воспользоваться ее слабостью, и она чувствовала себя обязанной ему.

— Делайте то, что считаете нужным, — механически заключил Монти Блейк и, повернувшись к Витале, добавил: — Это все?

— Пока да, но осторожнее со мной и с вашей дочерью.

Зара смотрела, как отец поспешно возвращается к лифту, стремясь как можно скорее покинуть ее дом. Она глубоко вздохнула. После его ухода напряжение начало покидать ее.

— Как тебе удалось убедить его прийти сюда?

— Я не убеждал его, а угрожал ему, — признался Витале без тени сожаления в голосе. — Он ужасно боится общественного осуждения и юридической ответственности за свой поступок. Странно, что ты никогда не использовала против него этот страх.

Зара опустила взгляд. До сих пор у нее просто в голове не укладывалось, как можно было назвать ее лгуньей и проблемным ребенком, когда в десять лет она вызвала полицию. Тогда никто не подтвердил ее слова, даже мать промолчала, и в конце концов никто ей не поверил.

— Он и раньше тебя бил, да? — мрачно спросил Витале.

— Это первый раз с тех пор, как я выросла, — нехотя созналась Зара. — Не думаю, что он в состоянии справиться сам. Ему нужна помощь профессионального психолога. Но он ни за что ни к кому не обратится: он не признает, что у него трудности.

— Он бьет твою мать?

Зара посмотрела на его лицо, выражавшее силу и уверенность, и отвела взгляд, чтобы не видеть его глубокого осуждения. Затем она судорожно кивнула.

— Я бы с удовольствием выбил ему зубы, — с легкостью, которая потрясла Зару, сказал Витале. — Но это бы не помогло. Для некоторых мужчин домашнее насилие как наркотик. Мне кажется, что твой отец мог бы согласиться на лечение только под угрозой разоблачения.

— Ты не спросил его о своей сестре? О событиях той ночи, когда она утонула? — напряженным, тихим голосом спросила Зара.

Его глаза были печальны, а губы изогнулись в горькой усмешке.

— Нет, сейчас неподходящий момент, чтобы потребовать ответа за это. Я больше волновался за тебя.

Витале самого удивляла проявленная им по отношению к Монти сдержанность. Как могло получиться, что на первом месте для него оказалось волнение за Зару? Конечно, она носила его ребенка, но ведь он большую часть жизни мечтал столкнуться с Монти Блейком. И вот Монти Блейк перед ним. Выяснилось, что бывший любовник Лореданы слаб. Его легко мог подчинить себе человек с более сильным характером, стоило только пригрозить ему публичным унижением.

Зара нахмурилась. Ее очень удивило, что, несмотря на жажду мести, в такой невыгодной для ее отца ситуации Витале промолчал.

— А он не понял, кто ты? Неужели не догадался по фамилии?

— У нас с Лореданой разные фамилии. Ее фамилия была Бариго. — Его лицо исказилось, и Зара поняла, что коснулась больной темы. Оказывается, у Витале тоже были семейные тайны.

— Зачем ты сказал отцу, что мы собираемся пожениться?

Витале откинул назад свою красивую темную голову и весьма мрачно взглянул на нее:

— Уверен, рассмотрев другие варианты, ты поймешь, что ничего не теряешь от замужества, а скорее наоборот…

— Почему это? — невежливо перебила его Зара. — Я уже объяснила, как отношусь к тебе.

— А ты рискни.

Она поджала губы:

— Я не люблю риск…

— А я люблю. Вот почему я возглавляю крупный инвестиционный банк, — сказал Витале с яростной уверенностью. — Давай попробуем, ради блага нашего ребенка. Если ничего не получится, мы сможем развестись. Но по крайней мере, мы будем знать, что попытались.

Эта речь заставила Зару задуматься. «Ради блага нашего ребенка» — эти четыре слова очень сильно повлияли на ее мнение о Витале Рокканти, как и то, что он защищал ее от отца. Медленно, но верно Витале изменял ее отношение к нему. Действительно, ее отец не привнес в ее жизнь ничего хорошего, но она чувствовала, что Витале будет совершенно другим родителем. Он готов подкрепить свои слова действиями и поставить потребности их ребенка выше всего остального. Он красив, богат и успешен и при этом собирается пожертвовать своей свободой ради заботы о ребенке, чье появление он даже не планировал. Да и по правде говоря, она бы предпочла растить ребенка вместе с его отцом.

— Если мы поженимся, а потом наш брак развалится, это даст повод для бесконечных сплетен, — заметила Зара.

— Меня бесконечно сильнее огорчит, если ты будешь растить моего ребенка вместе с другим мужчиной, — очень твердо возразил Витале. — Я прошу тебя только дать нам возможность понять, сработает это или нет.

— Все не так просто…

Витале нетерпеливо приподнял бровь:

— Это ты все усложняешь.

Каждый мускул на теле Зары был напряжен. Могла ли она рискнуть и дать ему еще один шанс? Но брак — не эксперимент. Она не могла выйти за него замуж, не придавая этому значения, а потом, если ничего не выйдет, беззаботно покинуть его. Она не понаслышке знала, что неудачные отношения всегда оставляют глубокие раны. И кроме того, насколько она могла доверять человеку, которого никак не смогла разгадать?

— Я недостаточно хорошо тебя знаю. И потом, я не могу так просто забыть о том, как ты претворил в жизнь свой злобный план мести.

— Я смогу начать все с чистого листа, если потребуется, angelina mia. Потребности нашего ребенка неизмеримо важнее, — ответил Витале.

Наступившая тишина оглушала. Ее тревожный взгляд замер на его чувственных губах. Она вспомнила вкус его поцелуев. На щеках выступил предательский румянец.

— Но буду откровенен: помимо этого я хочу тебя, — мрачным полушепотом сказал Витале, испытывавший те же желания. Это уточнение было неожиданным и напугало ее. — Не я так решил, я этого не предвидел, и меня самого это удивляет. Но с тех самых пор, как мы были вместе в Италии, я хочу вернуть тебя в свою постель.

Зара вспыхнула, но его признание придало ей сил. Ей было интересно узнать, что он на самом деле тоже не может держать все под контролем. Каждый раз, глядя на него, она должна была подавлять непроизвольную реакцию на его мрачную притягательность. И мысль о том, что и ему приходилось справляться с подобными чувствами, была весьма приятна.

Витале чуть наклонил гордую голову и стал внимательно рассматривать ее лицо, подмечая малейшую эмоцию. Тонкая наблюдательность была присуща ему так же, как и напористость.

— Хорошо, я готова попытаться. Я буду твоей женой три месяца, — наконец ответила Зара. — Если за это время у нас ничего не выйдет, то мы разойдемся, не предъявляя друг другу претензий.

— Как возврат бракованного товара? — вкрадчиво протянул Витале.

— А почему бы и нет? — Зара почувствовала, что хотя бы частично снова взяла ситуацию под контроль, и ее пухлые, мягкие губы тронула улыбка. Если его тянет к ней, то, надо признаться, и ее тянет к нему. Но все же с ним следует держать чувства в узде, и уж во всяком случае, после того что он совершил, идеализировать его она не будет.

Обхватив рукой ее хрупкое плечико, Витале нагнулся и накрыл ее губы своими. И хотя жадное тепло и возбуждение проносились через каждую клеточку ее тела, наполняя ее неистощимой энергией и страстным желанием, она не отозвалась на его поцелуй.

Он отвел голову назад, его темно-золотистые глаза выражали нескрываемую жажду.

— Я добьюсь, чтобы это сработало, — поклялся он.

Но уже сам факт, что над их браком нужно работать, не предвещал, по ее мнению, ничего хорошего. Слишком часто природные склонности разбивали в прах самые лучшие намерения, с тревогой подумала Зара. Только когда начнутся трудности, они поймут, на что готовы ради брака, который даже нельзя назвать настоящим.