Звезда Вавилова

ОТ АВТОРА

В моей книге, изданной несколько лет тому назад, есть рассказ со странным названием «Вакуоля». Действие его происходит в начале 60-х, когда в космос взлетел Юрий Гагарин, — этот полет воспринимался как символ блистательных побед советской науки. А в одной из школ ученики и педагоги «травили» скромную, пожилую учительницу биологии по прозвищу Вакуоля (так называется один из компонентов клетки, весьма бесформенный на вид), клеймили позором за то, что она в прошлом была генетиком и иногда позволяла себе сомневаться в правоте школьного учебника, где эту самую генетику разоблачали как лженауку. Перевоспитать Вакуолю не удалось, ее заставили уйти из школы. Она умерла в одиночестве, до конца дней храня фотографии своих опальных коллег, а среди них и Н. И. Вавилова...

И в моей жизни была подобная ситуация. До сих пор стыдно и больно вспоминать. А разве могли мы, старшеклассники, не доверять учебнику, где так ярко и красочно излагалось учение Т. Д. Лысенко, академика, президента ВАСХНИЛа, Героя Социалистического Труда и лауреата многих премий? То, что он излагал в своей теории о сущности жизни, было так ясно и понятно. Любой организм связан через обмен веществ с внешней средой. Чтобы изменить его свойства, нужно изменить условия этой самой среды. Останутся условия стабильными — потомки будут похожими на своих мам и пап. Это и есть наследственность. А всякие там гены, мутации, законы расщепления — выдумки буржуазной науки, причем вредные!

С подобных позиций преподавали биологию и в мединституте. Даже в 1964 году (когда за рубежом уже был расшифрован генетический код) профессор К. Ю. Кострюкова доказывала нам на лекциях, что никаких наследственных болезней не существует...

Так я и рос, как все мое поколение (предшествующие, впрочем, тоже), убежденным лысенковцем.

Но тут на беду — или на счастье?! — попалась мне книга — стенограмма исторической сессии ВАСХНИЛа 1948 года, где под руководством Т. Д. Лысенко генетика была официально разгромлена и запрещена почти на два десятилетия.

Противоречивое чувство возникло при чтении толстого фолианта: с одной стороны, удовлетворение — вот, досталось этим никчемным морганистам-менделистам (так тогда называли генетиков), а с другой... Что-то здесь не так! Уж слишком груб и криклив тон дискуссии. И еще поразило: как быстро отрекались от своих взглядов одни ученые и как мужественно настаивали на своих «заблуждениях» другие. Их, этих других, была горстка — В. С. Немчинов, А. Р. Жебрак, И. А. Раппопорт, но их слова о великой науке генетике запали в душу. Тогда же я узнал и имя Николая Ивановича Вавилова, произносимое одними с хулой, а другими с глубочайшим уважением. Возникла необходимость разобраться во всем...

Прошло много лет.

Для защиты диплома на сценарном факультете ВГИКа, в котором я заочно учился параллельно с научной работой в области генетики, мною был подготовлен сценарий художественного фильма о Н. И. Вавилове, о подвиге его жизни и о трагической судьбе советской генетики, зачинателем которой он был. Диплом защитил, но реализация сценария натолкнулась на непреодолимые трудности, хотя за него и брались на разных киностудиях страны.

Трудно сказать, как сложилась бы судьба сценария в дальнейшем, если бы не встреча с Б. П. Остахновичем и Ю. И. Аликовым — директором и главным редактором студии «Киевнаучфильм», Е. С. Шаботенко — редактором студии и О. Ю. Ефремовым — редактором Госкино СССР. Благодаря их принципиальности, настойчивости, смелости появилась возможность создания научно-популярного фильма о Н. И. Вавилове.

Повезло и с режиссером А. Д. Борсюком, оператором А. И. Фроловым, людьми неравнодушными, творческими. Они принадлежат к моему поколению и до начала работы над сценарием практически почти ничего не знали ни о Н. И. Вавилове, ни о его судьбе. Может быть (как это ни парадоксально), это сыграло свою положительную роль — мне кажется, в фильме ощущается то неперегоревшее чувство удивления, потрясения даже, которое они испытали при знакомстве с материалом, встречах с видными учеными: официальными консультантами — Д. К. Беляевым, ведущим генетиком страны, С. М. Гершензоном, работавшим вместе с Вавиловым, В. А. Струнниковым, президентом Всесоюзного общества генетиков и селекционеров имени Н. И. Вавилова, и неофициальными — И. А. Раппопортом, лауреатом Ленинской премии, председателем «вавиловской» комиссии Академии наук (тем самым — из книги 1948 года), А. А. Созиновым, директором Института общей генетики имени Н. И. Вавилова АН СССР, Юрием Николаевичем Вавиловым — сыном Н. И. Вавилова. Для этих людей имя Вавилова свято. Без их усилий фильм вряд ли бы появился на экране.

Но задачи перед нами, авторами, стояли сложные. Прежде всего — как в течение отпущенного времени (а фильм длится всего сорок пять минут) передать разнообразие дел энциклопедиста XX века? Решено было делать фильм о главном — не столько о научных поисках Вавилова, сколько о нравственных категориях: о совести ученого, о деонтологии ученого (деонтология — наука о должном поведении). Это потребовало отказа от привычной схемы фильма-биографии с хронологическим перечислением дат и событий. В центре сюжета — драма идей, борьба этических начал между школой Н. И. Вавилова и его оппонентами во главе с Т. Д. Лысенко и раскрытие на этом фоне характера, личности нашего героя.

Такое решение повлияло на многие компоненты фильма.

Невозможно было скрыть наше собственное отношение к происходящим событиям, настолько они были драматичны, так что появление в некоторых кадрах режиссера, творческой группы не дань модному поветрию, не формальный изыск, а способ выражения своей сопричастности к фактам и судьбам.

Отказались мы и от традиционного диктора. В фильме много размышлений, вопросов, столкновения временных пластов, разных интонаций. Речевая партитура фильма включает в себя три голоса: Автора, его собеседницы (которой многое непонятно) и Историка. Если Автор более склонен к просветительству, к лирической интонации, то Историк строг, жестковат, он объединяет в себе позиции противоборствующих сторон — и прокурора, и адвоката, и судьи. Фигура этого персонажа особенно важна для фильма, во многом благодаря ему возникает особый нравственный и философский уровень осмысления. Вот почему на эту роль был приглашен прекрасный актер А. Баталов, раскрывший здесь, на мой взгляд, новую грань своего дарования.

И все-таки ни голоса за кадром, ни киноизображение не могли передать все оттенки атмосферы времени, движения души, накал борьбы, создать портрет Вавилова во всей его глубине и разносторонности. Художник, наверное, всегда испытывает неудовлетворенность в этом плане, но в данном случае положение усугублялось тем, что собственно кинокадров о Вавилове практически не сохранилось. И режиссер решил пойти по пути смелого эксперимента — он ввел в структуру повествования метафорический зрительный ряд, систему образного изображения, рассчитанную на домысливание, на ассоциативное восприятие.

Предлагаемый читателю сценарий, конечно же (как и каждый сценарий), не дает полного представления о фильме.

Фильм во многом держится на «эффекте гипноза». Да, гипноза фотографий самого Вавилова. Чего стоит одна его улыбка! Если дать в руки любого человека десятки фотографий незнакомых людей и предложить выбрать из них своего друга, думаю, он выберет именно Вавилова. В книге приведено немало этих снимков, но даже тут потери ощутимы — ведь как много зависит от монтажа, от наплыва, когда можно приблизить лицо, заглянуть в глаза, выделить неуловимый жест руки... А ведь изображение еще и дышит шумами времени, наполнено музыкой, завораживает своим ритмом...

Но есть в данном варианте сценария, предназначенном для печати, и преимущество в сравнении с фильмом. Помимо описания кадра и воспроизведения текста в нем присутствует авторский комментарий, более насыщенный информационно, да и эмоционально, более подробно излагающий суть происходящих событий.

В 1983—1984 годах, когда писался сценарий и снимался фильм «Звезда Вавилова», у нас не было возможности осветить подробно обстоятельства гибели Н. И. Вавилова. Об этом известно крайне мало. Скажем, в предисловии к книге воспоминаний «Рядом с Н. И. Вавиловым» (М., «Сов. Россия», 1963) сказано только следующее: «В период культа личности Н. И. Вавилов стал жертвой необоснованных обвинений. Он был арестован 6 августа 1940 г. и скончался 26 января 1943 года».

После выхода фильма я получил много писем от людей, знающих о последних годах жизни ученого. Некоторые письма содержат драгоценные свидетельства. Растениевод П. А. Зимяхин из Кировоградской области, который в 1940 году был осужден за критику «прогрессивного учения Лысенко и распространение лженаучных знаний» на десять лет, а впоследствии реабилитирован, в частности, сообщил:

«В конце 1942 года меня толкнули в общую камеру Саратовской тюрьмы, где было очень много людей. У окна сидел, склонившись над клочками бумаги, седой человек и что-то писал обломком простого карандаша. На подоконнике, рядом с железной решеткой, лежала стопка бумаги. Подхожу ближе и узнаю — это был Вавилов!

— Здравствуйте, Николай Иванович!

Он пристально посмотрел на меня (до гробовой доски не забуду эти полные скорби глаза...).

— А вы знали меня раньше?

— Да как же, Николай Иванович! В 1933—1934 годах мы с вами много раз встречались. В те годы я, тогда еще юноша, был в ВИРе на курсах повышения квалификации научных работников от Ярославской областной станции...

Подумав пару минут, Вавилов припомнил меня и предложил сесть рядом. Он не спрашивал меня, за что я попал и надолго ли. Мы до самого обеда вспоминали ВИР тридцатых годов, его добрых старых сотрудников. Николай Иванович рассказал мне о своей последней поездке в Западную Украину...

После обеда Николая Ивановича увели из нашей общей камеры. Я помог ему собрать записки, сверток белья, полотенце. Со слезами на глазах пожал его добрую, милую руку. Чувствовал, что это последнее рукопожатие. Николай Иванович был очень болен. Это было в конце 1942 года...»

Сейчас стали появляться материалы о трагедии Н. И. Вавилова. В № 6 журнала «Знание—сила» за 1987 год помещена статья Е. Левиной о недавно обнаруженном личном архиве Н. И. Вавилова, в которой впервые публикуются некоторые документы.

Как пишется в статье, в Ленинграде были найдены «листы бумаги, из первых рук свидетельствовавшие о жизненном подвиге ученого, который посвятил жизнь тому, чтобы накормить человечество, и которому зимой 1943 года не хватило крошки хлеба, чтобы выжить...».

Вавилов был обвинен в шпионской деятельности и активном участии во вредительской антисоветской организации. По одному делу с ним были арестованы и погибли его соратники Г. Д. Карпеченко, Г. А. Левитский, Л. И. Говоров (об этом упоминается в беседе с Д. Граниным в «Литературной газете» от 27 мая 1987 года). Их участь в те годы разделили многие выдающиеся генетики, селекционеры, сотрудники ВАСХНИЛ, селекционных станций. Существованием «заговоров» противники Вавилова пытались оправдать издержки коллективизации, волюнтаризм в руководстве сельскохозяйственной наукой и недостаток продовольствия в стране...

Н. И. Вавилов категорически отрицал предъявленные ему обвинения, но был приговорен вначале к расстрелу, а затем эта мера была заменена 20-летним тюремным заключением.

Мы знаем — должны знать! — что и в темнице великий ученый вел себя достойно и мужественно. Рассчитывая на дополнительные показания, ему выдали бумагу и карандаш. Рассказывают, что, воспользовавшись этим, Вавилов написал большую книгу по истории развития мирового земледелия...

В историю человечества вошло немало книг, написанных в застенках, — вспомним «Утопию» Кампанеллы. Но в нашем, XX веке написать научную монографию, опираясь лишь на свою память (пусть даже такую феноменальную), не имея под рукой справочно-библиографического аппарата, да еще в условиях тюрьмы... невероятно. Но в этом — весь Вавилов! И хочется присоединиться к надежде, высказанной в уже упомянутой статье в журнале «Знание — сила»: «Может быть, случится чудо — найдется рукопись, над которой, по некоторым данным, работал Николай Иванович в тюрьме два последних года своей жизни?»

Так хочется верить...

Для нас, авторов, и тех, кто нам помогал, большой наградой будет, если у читателя возникнет чувство уважения и любви к замечательному человеку Н. И. Вавилову — то чувство, которое и заставило нас взяться за эту работу.