Звездные ночи

ПОСЛЕСЛОВИЕ ЦАРЬ И ПОЭТ

Эту книгу я ждал много лет. Ждал, не предполагая, когда она будет написана и кто будет ее автором. Личность Захириддина Бабура, великого поэта, пятисотлетие со дня рождения которого мы будем отмечать очень скоро — в феврале 1983 года, всегда мне представлялась загадочной. Я ждал ответа на вопрос, который, казалось, не имеет ответа.

Как мог ужиться в одном человеке великий лирический поэт и великий правитель — шах, завоевавший Индию, объединивший под своей властью множество земель индийских магараджей и основавший так называемую Империю Великих Моголов со столицей в Агре, государство настолько прочное, что оно просуществовало три века и пало только под ударами англичан.

Поэт и царь — тема эта волнует умы с давних пор. Надо ли вспоминать трагические судьбы поэтов всех времен и народов! Много превосходных книг мировой литературы посвящены драматическим страницам жизни гениальных поэтов и художников, которых преследовали сильные мира сего.

На память приходят лишь два поэта с мировым именем, пользовавшиеся при жизни поддержкой правителей, — Иоганн Вольфганг Гете и Алишер Навои, старший современник Бабура. Но и Навои был в конце концов изгнан из родного Герата своим ближайшим другом султаном Хусейном Байкара под нажимом фанатиков-мусульман.

Юлий Цезарь сказал одному поэту, читавшему перед ним стихи: «Ты слишком поешь для человека, который читает, и слишком читаешь для человека, который поет» — его раздражала поэтическая форма выражения мысли. Как тут не вспомнить слова Белинского о том, что литература «ежеминутно возникает из нравственных и исторических потребностей народа, как бой сердца в груди нашей, как удар пульса и дыхание», что «она не только мысль, но и верование, и страсть, и судьба».

История того, как всемогущий Цезарь преследовал поэта Катулла, еще ждет своей книги. И знаменитые эпиграммы Катулла на Цезаря и его клевретов, и загадочная смерть молодого поэта от неизвестной болезни вскорости после того, как его завлекли на обед к императору (при Цезаре в Рим привезли с Востока многие тайные яды, действовавшие с разной степенью быстроты), — все это могло бы послужить материалом не только для литературоведов и историков, но и для писателей, тяготеющих к исторической теме.

Как и Цезарь, Бабур оставил миру записки, написанные языком политика. Как и Катулл, Бабур оставил миру книгу стихов, пронзающих сердце. О разнице между мышлением политическим и художественным написаны горы книг. Считается аксиомой, что эти два типа мышления не могут существовать в одном человеке: поэтому-то Грибоедов и писал Одоевскому, что, по его мнению, «истинный художник должен быть человек безродный», а Гейне, более того, вообще считал, что «в то время, когда преобладают политические интересы, редко может появиться чисто художественное произведение».

Жизнь Бабура — живое опровержение этого, и в то же время — живое подтверждение. Чего стоило Бабуру внутреннее раздвоение, какими трагическими страницами жизни, каким печалями и бедами это обернулось — как раз об этом и написан роман «Звездные ночи», Читается он с неослабевающим интересом. Сама личность Бабура и драматизм событий его жизни дали автору благодарнейший материал, и Пиримкул Кадыров сумел воспользоваться этим материалом с завидным мастерством.

Помимо книг историка Хондемира и других современников событий и их свидетелей, главными источниками для Кадырова остаются две книги самого Бабура. Прежде всего это «Бабур-наме» — его записки о своей жизни.

Тут и кровавые битвы за наследственный трон империи Тимура, которую Бабур мечтал восстановить, его поражения и победы в этих битвах, и грабительские набеги и насилия, и башни из черепов вражеских воинов… Описывая свою жизнь, Бабур не щадит ни врагов, ни друзей, ни самого себя. Истина, как бы неприглядна она ни была, — вот факел, который Бабур сумел пронести сквозь свою летопись, полную описаний жестокостей того века, в которых он и сам принимал непосредственное участие.

«В этой летописи, — писал Бабур, — я вменил себе в обязанность, чтобы каждое написанное мной слово было правдой и всякое дело излагалось так, как оно происходило. Поэтому я записал о родичах и братьях то хорошее и плохое, что хорошо известно, и рассказал о недостатках и достоинствах близких и чужих мне людей то, что действительно было. Да простит мне читатель, и да будет ко мне строг слушатель!»

Нет смысла кратко пересказывать события, описанные в «Бабур-наме», читатель о них узнает из романа Кадырова. Скажу только, что, будучи человеком широких интересов, Бабур в своей летописи описывал и земли, в которых ему довелось быть и которые пришлось завоевывать, описывал местные обычаи, одежды, природу — зверей, птиц, их повадки. В некоторых его описаниях ясно видишь глаз художника:

«Когда мы находились в одном курухе от Аб-и-Истада, то видели удивительную вещь: между небом и водой то и дело появлялось и исчезало что-то ярко-красное, как вечерняя заря. Это продолжалось до тех пор, пока мы не приблизились к реке: подойдя близко, мы поняли, что это дикие гуси: не то десять тысяч, не то двадцать тысяч, очень много диких гусей. Когда множество диких гусей на лету машет крыльями, то их красные перья то виднеются, то скрываются».

«Бабур-наме» одарила Кадырова богатейшим биографическим материалом. И все же характер Бабура, мятущегося между суровостями жизни и собственными чувствами, не мог быть так живо, так ярко им написан, если бы Бабур не оставил нам книг стихов. Сразу оговорюсь: в истории разных народов, особенно на Востоке, многие светские владыки, следуя моде, писали стихи. Но какие это были жалкие, графоманские сочинения! Едва писавший их царь или шах сходил в могилу, как они становились поводом для всеобщего осмеяния.

Бабур — исключение! В его поэзии потрясает человечность. Взять хотя бы отрывок из ночных размышлений:

Утро, встает солнце, и оно обращает к поэту слова утешения:

Человечность Бабура, нашедшая выражение в его стихах, была своего рода «путеводной звездой» для Кадырова, когда он лепил образ центрального героя. Она ощутима на каждой странице романа, даже тогда, когда писатель рассказывает об античеловеческих поступках Бабура; вот почему книга «Звездные ночи» проникает в самые глубины сердца читателя.

К сожалению, перевод большинства стихов Бабура, приведенных в романе, несравненно ниже того оригинала, который был живой почвою для писателя. Это тем обидней, что перевод самого романа на русский язык, сделанный писателем Ю. И. Суровцевым в содружестве с автором, превосходен: ткань языка воссоздает с удивительной ясностью и прозрачностью дух эпохи, национальные особенности описываемых народов, атмосферу природы и быта, словом, перевод заслуживает всяческих похвал.

Чтобы доставить читателю удовольствие и от поэзии Бабура, позволю себе в этом послесловии к книге привести еще некоторые строки в переводах Л. Пеньковского, Н. Гребнева и Д. Лукашевич, не вошедшие в эту книгу.

Это четверостишие — своего рода эпиграф ко всей жизни Бабура, то, чем руководствовался он в победах и поражениях, во взлетах и крушениях. Следя за перипетиями жизни Бабура, читатель «Звездных ночей» не раз вспомнит точку зрения Бабура на жизнь, выраженную в этом рубайе.

И все же вершина творческого наследия Бабура — любовная лирика:

Шах и воин, которому приходилось большую часть дней своих тратить на сражения и походы, Бабур постоянно страдал от разлуки с близкими. Удивительно ли, что тема сердечных мук от разлуки с любимой с такой силой звучит в его газелях:

Бабур не умел делить себя между жизнью и творчеством. Оставшись один на один с его книгами, писатель Пиримкул Кадыров сумел вжиться в его жизнь. Он вгляделся в драматические судьбы людей, окружавших Бабура, — его близких, его друзей и врагов, создал целую галерею характеров. Как и характер Бабура, они противоречивы, на каждом лежит свет эпохи. Нет в «Звездных ночах» «одноцветных» персонажей.

Почти все персонажи романа — исторические личности. Единственное исключение — Тахир, дехканин, ставший нукером Бабура, не покидавший его ни на вершинах могущества, ни в поражениях и бедствиях. Такой персонаж нужен был писателю для взгляда со стороны на героя, именно в его восприятии предстает перед читателем образ Бабура, ибо его восприятие в данном случае сливается с трактовкой самого писателя. В этом главная функция этого персонажа. Но Тахир нужен в романе также для того, чтобы на примере его драматической судьбы показать, чего стоили народу кровавые грабительские войны той эпохи.

В своих первых книгах, трех книгах на современную тему — романах «Три корня», «Черные глаза» и повести «Наследие», — Кадыров исследовал глубины жизни своего народа и накопил опыт лепки народных характеров. Это дало возможность ему в «Звездных ночах» написать Тахира едва ли не вторым по яркости после Бабура героем. Тахир и его Робия, их судьбы, сплетенные с судьбами народа, придали роиагу о великом узбекском поэте эпическое звучание. И в этом одна из главных удач книги.

Мне посчастливилось прочесть «Звездные ночи» еще в рукописи. Придя в восторг, я стал рассказывать об этой замечательной книге друзьям и знакомым, однако слова восхищения обычно отлетают от людей. В лучшем случае мои собеседники кивали и говорили: да, интересная фигура Бабур, и роман о нем, надо думать, заинтересует Индию, ведь еще Джавахарлал Неру, прочтя записки Бабура, отозвался о нем с симпатией и интересом; один знакомый историк добавил, что ко двору московского князя Василия Третьего приезжал от Бабура посол с предложением «быть в дружбе и братстве»; знакомый журналист, возвратившийся из Афганистана, не без гордости сообщил, что видел своими глазами маьзолей Бабура в Кабуле.

Между тем выход этой книги, убежден, станет большим событием в литературной жизни. В современной литературе я бы выделил три книги о выдающихся людях прошлого: «Муки и радости» (о Микеланджело) и «Жажда жизни» (о Ван-Гоге) Ирвинга Стоуна и «Сервантес» Бруно Франка. Рядом с ними, четвертой, я с удовольствием ставлю «Звездные ночи» Пиримкула Кадырова.