Звёздные Войны. Изгой-Один. Истории

ГЛАВА 14

Джин не помнила, когда в последний раз была настроена столь решительно. Теперь она летела на Явин-4 с определенной целью, не просто с намерением, а с планом, хрупким и уязвимым, как лепесток цветка. У вышедшей из машинного отсека девушки был готов ответ на главный вопрос, а большего и не нужно.

Гнев и обида на Восстание никуда не делись, но без подпитки почти сошли на нет. Оба эти чувства были столь явственными и при этом столь же несущественными, как и застарелая злость на Со Герреру и его бойцов.

К тому же в дальнейшем ей не обойтись без помощи повстанцев.

Она раскроет им всю подноготную.

«Ее можно уничтожить. Кто-то должен это сделать».

Выйдя из корабля, Джин снова поразилась удушающей смеси ароматов на Явине-4: запахам плесени и гниющих растений. Они с Бодхи тащились почти в самом хвосте колонны, следом за хранителями уиллов. Кассиан ушел далеко вперед, спеша переговорить с офицерами разведки, которые поджидали его в ангаре. K-2SO замыкал шествие, надзирая за шагающими, как будто ожидал, что кто-то из них вдруг пустится в бега.

Приземляясь, они видели, как к пирамиде с ревом спешат другие корабли.

— Все собираются на совет Альянса, — коротко пояснил Кассиан, не встречаясь ни с кем взглядом. Бодхи, Чирруту и Бейзу была прямая дорога на беседу в Разведслужбу Альянса, тогда как самому Андору вместе с Джин предстояло выступить непосредственно на совете. Бейз оскалил было зубы, но Чиррут обмолвился, что они гости на базе повстанцев и должны вести себя подобающе.

Изысканно разодетые аристократы протискивались от посадочной полосы к входу в храм сквозь толпу вооруженных бойцов Восстания. Бодхи ошарашенно вертел головой, стараясь не пропустить ни одного приземляющегося корабля.

— Вон катер «Огненное перо», — пробормотал пилот, указывая на черную точку в затянутом серой дымкой небе. — Его выдает характерный присвист. Такой не каждый день увидишь, — наверное, важная шишка прибыла.

— На совет без денег, связей и оружия дорога заказана, — заметила Джин.

Бодхи надрывно рассмеялся. Замешкавшись, он вытер подошву ботинка о камень и вполоборота повернулся к девушке.

— Я сожалею о Галене, — проговорил он.

Слова застали Джин врасплох, хоть она и сама не поняла почему.

— Спасибо, — ответила она.

Бодхи передернул плечами:

— Он мне очень нравился. Нас нельзя было назвать закадычными друзьями, но я относился к нему…

— Пожалуй, ты знал его лучше, чем я.

Улыбка на лице пилота угасла, но вместе с ней прошла и нервозность.

— Это вряд ли.

От духоты Джин вся взмокла. Она неловко переминалась с ноги на ногу, провожая взглядом астродроида, который без явной цели перемещался от корабля к кораблю. Пилот, по-видимому, пытался держать рот на замке. Исключительно из уважения к спутнице, учитывая его привычку болтать не переставая.

Джин сжалилась над ним и ткнула пальцем в его имперский летный комбинезон.

— Ты ведь ждешь не дождешься, чтобы избавиться от этого наряда. Наверняка для нас здесь найдется какая-нибудь другая одежда.

— Что? — Бодхи посмотрел на свои рукава, наткнувшись взглядом на имперские нашивки. — Нет, нет. Я… пожалуй, я их оставлю. Как напоминание.

— О чем? — спросила Джин.

Он наклонился ближе, словно стеснялся своих слов:

— Что я добровольно пошел на это. Понимаешь?

От необходимости отвечать Джин спас окрик одного из офицеров. Повстанцы проворно обступили Бейза, Чиррута и Бодхи.

— Увидимся, — бросила девушка пилоту, которого вежливо тянул за собой какой-то лейтенант.

Кассиан поманил Джин за собой, и они присоединились к оживленному потоку гостей, текущему в глубины пирамиды.

— Идем быстрее, — сказал капитан. — Сейчас начнется.

Зал совещаний был таким же неказистым, как и вся база. С каменных стен на скрепленные болтами трубы и кабели, соединяющие пульты с центральным голопроектором, стекала влага. Стульев на всех не хватало, поэтому адмиралы и генералы, в мундирах как под копирку, стояли плечом к плечу с рядовыми бойцами в разнородной броне. Аристократы и чиновники в «простых» костюмах из тканей столь умопомрачительной стоимости, что Джин за всю свою жизнь не держала в руках такую прорву кредитов, сбились в тесные группки. До девушки доносился шепоток, из которого она заключила, что некоторые из присутствующих — имперские сенаторы. Если бы она следила за политическими событиями, то, возможно, узнала бы кого-нибудь в лицо.

Так вышло, что Джин оттеснил в угол грузный иторианский ополченец, и она потеряла Кассиана из виду. Чуть погодя к голопроектору вышла Мон Мотма — величественная женщина в длинном платье, с которой они познакомились не то несколько дней назад, не то в прошлой жизни, — и все взоры обратились к ней.

— Благодарю всех присутствующих, — начала Мотма, — за то, что вы так быстро смогли прибыть сюда. В пути многие из вас подвергались таким опасностям, которых я не могу и представить. Вы рисковали, пересекая имперские границы, потому что верите в наш Альянс. Потому что поверили нашему призыву, в котором мы сообщили вам о беспрецедентном кризисе. Жаль, что не могу разуверить вас в обратном. Я бы предпочла объявить, что вы собрались здесь зря.

Она мимолетно улыбнулась. Кто-то хрипло рассмеялся и тут же попытался замаскировать смех кашлем.

— Но доказательства, которые мы вам представим, не умозрительны. Да, сведения секретные, и, демонстрируя их, мы вынуждены раскрыть отдельные источники и методы работы нашей Разведслужбы, которые не могут быть оглашены перед народом или Сенатом. Вы услышите свидетельства оперативников Альянса и наших новых приверженцев. Если их слова вызовут у вас сомнение, вспомните, что все они приговорены Империей к смерти.

По зашевелившейся толпе прошел ропот, на лицах появилось недоверие.

— Прошу не делать скоропалительных выводов до окончания доклада. После мы сможем обсудить услышанное и решить, какое будущее ждет нашу организацию и всю Галактику.

Мон Мотма умолкла, и Джин увидела пробивающегося к центру Дрейвена, который замер, когда глава Альянса снова заговорила.

— То, с чем мы столкнулись, — сказала она, — это закономерный венец всех злодеяний Императора.

Джин припомнила, что слышала почти те же самые слова при их первой встрече. «Ага, а речь-то не за пять минут написала», — подумала она.

— Это оружие, способное взрывать планеты, — продолжила Мон Мотма. — Оно обращает в пепел цветущие миры с миллиардным населением. Сегодня вы убедитесь, что оно предназначено не только для разрушения военных объектов, но и для тотального уничтожения и культивирования всеобщего страха. Как нам стало известно, Империя назвала это оружие «Звездой Смерти».

На этом глава Альянса отступила в сторону, и занявший ее место Дрейвен принялся вводить всех в курс дела. Джин не прислушивалась к его голосу, зачитывающему череду донесений о добыче кайбер-кристаллов и потоков кредитов для имперских исследовательских центров. Вместо того девушка наблюдала за присутствующими. Офицеры, за редким исключением, слушали воодушевленно — они по неведомым причинам доверяли Дрейвену и принимали его слова за истину в последней инстанции. Политики, все как один, хранили нейтральное выражение лиц, словно всю жизнь тренировали перед зеркалом эту беспристрастность.

Мон Мотма тихо переговаривалась со стоящими рядом с ней членами совета. Вот же неугомонная женщина, ни минуты покоя.

Вскоре Дрейвен передал слово офицерам разведки. Привели Бодхи, которого кратко допросили о деятельности Галена Эрсо и о том, что он видел в ходе строительства. Далее выступил Кассиан, деловым тоном представив доклад об операции «Перелом». Его рассказ в общих чертах, начиная с попытки выйти на Со Герреру и пленного имперского перебежчика и заканчивая ударом «Звезды Смерти» по Священному городу, повторял факты, которые уже были известны Джин. На голопроекторе высветился кратер и столб пыли, оставшиеся на месте столицы Джеды.

— Власти утверждают, что это была авария на шахтах, — процедил человек в двух рядах поодаль. — Они тоже не готовы к огласке.

Потом Андор завел сказку про Иду, утверждая, что ее разбомбили во время неудачной попытки эвакуировать Галена Эрсо. Члены совета начали наперебой интересоваться деталями дальнейших планов имперцев, чего разведчик не смог им сообщить. Джин с отвращением отвернулась и чуть не подпрыгнула, обнаружив рядом с собой Мон Мотму. Та приблизилась как-то незаметно, и в окружающей толпе их близость казалась едва ли не интимной.

— Я следующая? — спросила девушка с язвительным смешком, угадав, зачем ее ищут. — Хотите дать мне последние наставления?

Ясно, что отдельные подробности истории Джин глава Альянса повстанцев хотела бы раскрыть соратникам, а о прочих предпочла бы умолчать.

Но Мотма покачала головой:

— Нет, я хотела сказать…

Она задержала взгляд на лице собеседницы, подбирая слова. Джин сразу пришли на ум все банальности, которые говорят в таких ситуациях: «Сочувствую твоему горю», «Восстание гордится тобой», «Удачи с выступлением».

— Я не забуду, что мы тебе причинили, — сказала Мон Мотма.

Джин молча уставилась на нее, пытаясь понять, что за грусть слышится в ее голосе.

Кажется, Мон Мотма что-то спросила, но девушка услышала, как выкрикнули ее имя, и чья-то рука в перчатке потянула ее к центру зала. Джин расправила плечи и приготовилась. Она и без наставлений знала, что сказать совету.

Джин постаралась изложить свой рассказ емко и прямолинейно. Она пересказала послание Галена как можно ближе к оригиналу, хотя слова постепенно выветривались из ее памяти. Ей пришлось вынести допрос какого-то сенатора в красной рубашке — кто-то представил его как министра финансов повстанцев Джебела[1], а Джин тут же представила, какой простор для дразнилок открывается при таком имени. Сенатор интересовался ее побегом с Вобани, и когда он спросил, не подкупили ли ее свободой ради нужных показаний, Джин не раздумывая гаркнула: «Да», — но тут же поправилась, увидев, как поморщился стоявший в толпе Бодхи. Адмирал Раддус, мон-каламари с кожей цвета грозовых туч и немигающими желтыми глазами, строго вопрошал о том, как разошлись их пути-дорожки с Со Геррерой. Джин соврала, что ее коробило от методов Со, на том и порешили.

Она говорила то тихо, то слишком громко, не ощущая, отчетливо ли разносится ее голос по залу. Обводя глазами толпу, она ни на ком не задерживала взгляд. Вещая без остановки час, два, три, Джин начала замечать, что слушатели устали. Кассиан с Бодхи скрылись где-то в недрах пирамиды. В завершение она рассказала о том, что произошло на Иду, и повторила предсмертные слова отца.

— «Ее можно уничтожить», — сказала Джин. — Вот о чем он думал, когда умирал. Вот что было для него важнее всего.

Почувствовав подступивший к горлу комок, она отступила от проектора, пока ее опять не засыпали вопросами.

Девушку охватило смутное разочарование, запоздалая мысль, что нужно было вложить в свою речь больше убедительности, произнести ее с тем же отчаянием, с которым она стреляла из бластера.

Джин оказалась последней, кто вышел к голопроектору. Доклад был окончен.

— Тиннра Пэмло с Тариса, — представилась женщина в золотистом одеянии с капюшоном и церемониальным амулетом на груди, выступившая вперед, невзирая на тихую болтовню разбившихся на отдельные группы членов совета. — Полагаю, использованный сенатором Мотмой термин «кризис» и вполовину не отражает серьезности сложившейся ситуации. Генерал Дрейвен и его подчиненные привели убедительные доказательства, что эта «Звезда Смерти» представляет угрозу не только для Альянса, но и для всего сущего в Галактике.

Снова раздались выкрики поддержки и возражения. Пэмло не дрогнула.

— С искренним сожалением и полной ответственностью заявляю: у нас нет никакого морального права рисковать целыми планетами ради нашей борьбы. Угроза «Звезды Смерти» — это ультиматум, от которого мы не можем уклониться. Мы должны рассредоточить флот и распустить военные формирования, пока Империя не использовала это оружие против населенной планеты. У нас нет ресурсов для борьбы, следует уступить…

Напускная невозмутимость собравшихся испарилась, как капли воды с обшивки машинного отсека. Споры и тихое перешептывание перешли в гвалт. В один момент двадцать ораторов разразились речами, бешено соревнуясь в громкости выкриков. Генералы обрушили на окружающих шквал заготовленных заранее аргументов.

Джин, недоумевая, застыла с раскрытым ртом. Кажется, она ожидала, что речь Пэмло вот-вот сделает крутой поворот и превратится в боевой клич.

До нее донеслись обрывки вопросов и восклицаний:

— Распустить войска, которые мы собирали по крупицам?

— Нельзя сдаваться…

Тут в энергичный разговор какого-то штатского с адмиралом Раддусом ворвался третий — спесивый человек в плотном синем плаще:

— Мы вступали в Альянс, а не в клуб самоубийц!

Джин выругалась — то ли вслух, то ли про себя. Резко развернувшись, толкнув кого-то по соседству, она стала старательнее прислушиваться к настроениям в толпе. От этого никчемного Восстания можно было ожидать чего угодно, но точно не призывов сдаться.

— Нам только недавно удалось объединить наши силы, — сказал собеседник Раддуса, мужчина средних лет, который, несмотря на непритязательное коричневое облачение, пользовался вниманием и уважением. — Если мы наконец-то выступим единым фронтом…

Его перебил министр финансов Джебел, даже не пытавшийся скрыть злорадства:

— Удалось объединить силы? Генерал Дрейвен самовольно уничтожил имперский объект! Я думал, что Альянс не одобряет методов Герреры…

— Нужно было волевое решение, — рявкнул Дрейвен с другого конца зала. — Вы знаете, как это происходит. Может статься, что к окончанию сегодняшнего собрания нам будет уже нечего защищать!

Джин быстрыми, отрывистыми глотками втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Зал совещаний словно уменьшился в размерах, потная толпа напирала со всех сторон. По краям поля зрения начала подступать тьма, стискивая, загоняя ее обратно в пещеру.

Пэмло вновь провозгласила:

— Я не замараю рук в крови всего народа Тариса. Если вы хотите войны, то сражайтесь в одиночку!

— Если дело принимает такой оборот, зачем вообще нужен этот Альянс? — спросил спесивец в синем плаще.

— Если ее рассказ — правда, нужно принимать меры немедленно!

«Если».

И это сказал адмирал Раддус — один из немногих, от кого Джин ожидала понимания.

Что же она сделала неправильно? Что упустила в своей речи?

— Советники, прошу вас! — попыталась призвать к порядку Мон Мотма. — Мы все обеспокоены сложившейся ситуацией, но я молю вас прислушаться к предложениям друг друга, прежде чем…

Ее усилия пропали втуне. Последовали новые выкрики и ругань.

— Все просто, — заметил генерал в летном комбинезоне. — У Империи есть оружие массового уничтожения. А у Восстания нет.

— «Звезда Смерти», — фыркнул Джебел. — Бессмыслица какая-то.

«Если ее рассказ — правда…»

Джин сама не заметила, как начала кричать, локтями пробивая себе путь к проектору.

— Зачем моему отцу врать? Какая ему была бы с этого польза? — Она невольно копировала ритм и стиль речи сенаторов. Выходило неумело, но тут она заметила, как ей слегка кивнула Мон Мотма — женщина, целую неделю репетировавшая свою речь.

— Твой отец, — жестко отчеканил Дрейвен, — мог заблуждаться или до конца оставаться убежденным имперцем. Его слова могли бы, намеренно или нет, выманить наши войска на решающий бой. Чтобы расправиться с нами одним ударом.

Джин замялась.

— Это бред, — выплюнула она, позабыв о сенаторских повадках. — Вы знаете, что «Звезда Смерти» существует…

Но у Дрейвена уже был наготове ответ.

— Мы знаем, что есть некая боевая станция, способная уничтожить город. У нас нет сведений о всех ее возможностях и недостатках. Император еще со времен Республики не гнушается такого подхода: ложь всегда была грандиознее реальной опасности.

Не обращая на Джин никакого внимания, чиновник в синем плаще поравнялся с адмиралом Раддусом.

— Вы хотите рискнуть всем, что мы имеем? Исходя из чего — из показаний преступницы? Предсмертных слов ее отца — имперского ученого?

Джебел рассмеялся злым бессильным смехом:

— Не забудьте показания имперского пилота.

Джин поискала Бодхи взглядом, и пожалуйста — вот он, снова вернулся в зал и с потерянным видом подпирает стену. Он не сказал ни слова, никак не пытался защищаться. Если бы они стояли ближе, Джин наорала бы на него за это. Если бы тьма не смыкалась вокруг нее так быстро.

Она зажмурилась, вспоминая малышку на площади Священного квартала. Вспоминая разрушенный храм, хранителей уиллов и шепот матери во сне.

Она передала послание отца, но этого оказалось недостаточно.

— Мой отец, — сказала Джин, — пожертвовал жизнью ради того, чтобы у нас был шанс уничтожить ее.

— Это все голословные утверждения, — ответил ей низкий, ровный голос. Она оглянулась на седовласого генерала, которого помнила еще по первому визиту на Явин. До этого он все время молчал.

Похоже, генерал провоцировал ее.

— Джин — не просто дочь своего отца. Она сможет подхватить знамя его борьбы.

— Империя обрела неслыханную силу, — добавила сенатор Пэмло. — Разве у нас есть шанс против нее?

— Есть ли у нас шанс против нее? — повторила Джин, чуть не срываясь на крик.

«Да какая, чтоб вас разорвало, разница?»

Нет, нужно подобрать слова получше.

— Вопрос в том — есть ли у нас выбор? Вы хотите бежать? Прятаться? Умолять о пощаде? Рассредоточить свои войска? — Она тяжело и часто дышала, по телу разливался жар. Члены совета один за другим умолкали. Мон Мотма следила за Джин, чуть шевеля губами, словно хотела что-то подсказать.

Но вместо этого она слышала сказанное Со Геррерой: «Тебе не претит, что над Галактикой реет флаг Империи?»

На Джин нахлынуло вдохновение, и она без единой запинки снова перешла на сенаторский стиль, подкрепляя его своим неистовым напором.

— Если вы отступите перед столь жестоким врагом, получившим в свое распоряжение столь мощное оружие, то обречете Галактику на вечное иго. Империя не оценит, что вы сдались добровольно, не войдет в ваше безвыходное положение. В прошлом я и сама опускала руки, и ни к чему хорошему это не привело. Лучше от этого не стало. Я видела, как стирают в пыль тех, кому просто не повезло оказаться на пути. Драться нужно сейчас, пока мы еще живы. С каждым упущенным моментом мы все ближе к тому, чтобы разделить судьбу Джеды.

Раздались новые выкрики. Джин не видела говоривших, и голоса были ей незнакомы.

— Что она предлагает?

— Дайте девчонке сказать!

И Джин сказала.

— Отправьте на Скариф лучших солдат. — Толпа уже казалась размытой массой из-за застилавшей ее взор пелены пота или слез. — Если придется, отправьте весь повстанческий флот. Хотя бы призрачная надежда на уничтожение «Звезды Смерти» появится, только если захватить ее чертежи.

Она стала хватать ртом воздух, краем глаза заметив, что от толпы отделился золотистый силуэт. Джин узнала по голосу сенатора Пэмло.

Та произнесла чуть ли не умоляющим тоном:

— Вы хотите, чтобы мы проникли на имперский военный объект, вооружившись одной лишь надеждой?

Джин передернула плечами, больше не в состоянии изображать бюрократические манеры.

— Восстание живет надеждами.

— Нет никакой надежды, — проговорил человек в синем плаще, будто проповедник грядущего конца света.

Завязался новый виток споров. Зал наполнился призывами бороться и призывами сдаваться. Десятки суетливых существ, стремящихся занять ораторское место у проектора, оттеснили Джин к стенке, и она устало поддалась. Вдохновение ушло, а вместе с ним ее покинули и силы. Оставалось ждать, когда вернется тьма.

Что ж, она старалась.

— Джин, мне очень жаль. — Мон Мотма тронула ее за плечо, мягко разворачивая к себе. — Без единогласного решения совета мы не можем рисковать.

«Я не забуду, что мы тебе причинили».

Джин вышла из зала собрания, ничего не ответив.

В лабиринте промозглых коридоров Джин заметила, что за ней спешит Бодхи. Девушка пыталась найти обратный путь наружу, пока не решив, куда же в итоге она хочет выйти, но определенно желая убраться как можно дальше от этого сборища. Может, она углубится в джунгли, и если пилот увяжется за ней, так тому и быть. Ей случалось бывать в компании и похуже.

Стоит попросить у него прощения или нет? Джин винила его за бездействие во время словесных баталий, что, при зрелом размышлении, было несправедливо. Его слова ничего бы не изменили.

Они вышли в ангар, а она так и не решила, что ему сказать. На ближайшем Х-истребителе женщина-техник на пару с астродроидом приваривали бронированную пластину к обшивке, и Джин прикрыла лицо от летевших искр. Когда она убрала руку, то обнаружила, что перед ней стоят Чиррут с Бейзом.

— Вас не посадили под замок? — спросила она. — Беседа и вправду была лишь беседой?

Она постаралась добавить смешливости в голос, но вышло несколько истерично.

— Вид у тебя недовольный, — заметил Бейз.

Джин пожала плечами:

— Они подумывают сдаться.

Это было не совсем верно — не все члены совета ратовали за отступление, — но достаточно близко к правде.

— А ты? — по своему обыкновению, резко спросил Бейз.

Чиррут ткнул в сторону Джин посохом:

— Она хочет драться.

«Я всю жизнь только это и делаю, — подумалось девушке. — Семь бед — один ответ».

Только на этот раз она знала, что ответ этот правильный.

— Я тоже, — проговорил Бодхи, обходя Джин и вставая рядом с ними. — Мы все.

— Сила полнится течениями, — сказал Чиррут, и это прозвучало как благословение.

Джин в растерянности и изумлении глядела на стоявших перед нею слепца, стрелка и труса.

Она совсем их не знала — да и куда там, если все они, помимо перепалок на борту U-транспортника, едва перекинулись парой слов. Джин вполне допускала, что уже не увидит их после собрания.

Но она только что пыталась подобрать слова, чтобы донести до членов совета весь ужас последних дней. Пыталась в красках описать все, что с ней произошло и что отняла у нее Империя, не обнажая перед этим сборищем своих ран и не признаваясь в своем самом низком позоре, когда она поддалась страху и пустоте.

Бодхи и хранители были свидетелями ее потерь и этого позора. Они все вместе сражались бок о бок и были на волоске от смерти. Эти трое видели, как Джин рухнула в пропасть и выкарабкалась обратно. И все равно не отвернулись от нее.

Товарищи были готовы бросить вызов всей Галактике, и пускай у них не было ни единого шанса, губы Джин невольно растянулись в грустной, но искренней улыбке.

— Не знаю, справимся ли мы вчетвером, — сказала она.

Бейз снисходительно фыркнул, глянув на Бодхи:

— А сколько тебе нужно?

— Ты о чем? — встрепенулась Джин.

Бейз выставил палец, указывая куда-то ей за спину. Обернувшись, она увидела, как по коридору к ним направляются больше десятка солдат. Они ввалились в ангар и перекрыли выход наружу. Джин узнала Мелыпи, которому врезала лопатой на Вобани, остальные же были ей незнакомы, разного возраста, все в песочного цвета комбинезонах, слишком разномастных, чтобы можно было назвать их формой. Заботливо начищенное оружие блестело смазкой. Земноводный драбатанец с серой, словно спекшейся, кожей оскалил желтые загнутые зубы, бритый налысо человек с ясным, цепким взглядом сдержанно кивнул. Позади маячил высоченный K-2SO, а вел отряд, с прямой спиной и высоко задранным подбородком, Кассиан Андор.

Все указывало на то, что он пришел ее арестовать.

— Они бы никогда тебе не поверили, — сказал капитан. — Только не совет. И не сегодня.

— Вот спасибо за поддержку, — холодно произнесла Джин, сжимая кулаки. Даже удивительно, как мало она обрадовалась предстоящей стычке.

Она встала перед Бодхи, преградив путь капитану. Теперь, после их признаний, девушка была готова на все, чтобы спасти пилота и хранителей из лап Альянса.

— Но я… — продолжил Кассиан, — я тебе верю.

Взгляд Джин метнулся от разведчика к его солдатам.

Они были вооружены, но стояли непринужденно, опустив винтовки. Некоторые даже посмеивались.

— Мы вызываемся добровольцами, — пояснил капитан.

Джин ему не поверила. Она не верила ничему, что ни с того ни с сего ей подкидывала вселенная.

— С чего бы это?

На его лице промелькнула улыбка.

— Некоторые из нас… — Он помялся, ловя взгляд Джин. — Да почти все… Мы творили жуткие вещи во имя Восстания. — Он говорил об этом так обыденно, как о само собой разумеющемся факте. — Мы — шпионы, диверсанты, убийцы.

Девушка снова оглядела солдат. Они все, как один, следили за ее реакцией, словно ожидая вердикта.

Неужели вот оно — признание?

— Все, что я делал, — добавил Кассиан, — было во имя Восстания. И каждый раз, поворачиваясь спиной к результатам своих трудов, я убеждал себя, что это ради наших общих идеалов. Ради высшей цели.

Каждая фраза давалась ему с огромным трудом, он выдавливал из себя слова, пока хватало решимости. Как будто раз за разом мучительно вправлял вывих.

Капитан продолжил:

— Без нее, без нашей цели, мы — последняя сволочь. Всем нашим поступкам не будет оправдания. Я не смогу примириться с собой, если сейчас сдамся. Никто из нас не сможет.

«Не надо, — чуть не сказала Джин. — Я не смогу даровать вам искупление».

Но вместо того она оглядела собранную капитаном команду и с некоторым восхищением прошептала:

— Как ты их всех уболтал?

— Провел день с пользой, — нарочито сухо произнес Кассиан. — Не обязательно высиживать все собрание, чтобы понять, к чему оно в итоге скатится.

— У меня… — начала было Джин.

«У меня нет для вас высшей цели».

Но она неловко попятилась, увидев в глазах разведчика отчаяние, которое читалось и во взглядах остальных солдат. Она не имела права распоряжаться тем, к чему они стремились. Джин не могла отвергнуть их, так же как капитан не смог бросить ее после Джеды.

Она коротко кивнула, и кто-то из команды рассмеялся.

— Особых удобств не ждите, — раздался из-за ее спины голос Бодхи, который смотрел то на солдат, то на взлетную полосу, где стоял их грузовой челнок. — Будет тесновато, но все поместятся. Можно загружаться.

— Хорошо, — проговорил Кассиан. Теперь, когда все признания были высказаны, голос больше не дрожал от переполнявших его эмоций. Капитан повернулся к подчиненным: — Собирайтесь. Хватайте все, что плохо лежит, — мы не знаем, что ждет нас на Скарифе, а времени в обрез. Живее!

Солдаты рассыпались по ангару, деловито и уверенно прихватывая все, что может пригодиться. Бодхи и хранитель присоединились к ним, и с Джин остались только Кассиан и K-2SO. Дроид склонил голову к девушке.

— Джин, — сказал он. — Я тоже вызвался с вами. Капитан сказал, что я должен.

Она проглотила смешок и посмотрела на разведчика. Этот человек ее предал. И этот же человек признал свою вину и решил сражаться на ее стороне. Кассиан поймал ее взгляд и озадаченно уставился в ответ.

Нет, обычно предательства происходят совсем по-иному.

Джин вспомнила, что хотя капитан — наряду с бывшим имперским пилотом и хранителями — был свидетелем худших моментов ее жизни, но и она тоже видела их сломленными. Потерянный после пыток Бодхи, лишившиеся дома хранители и Кассиан, предававший себя с той же легкостью, с какой предал Джин, — им всем было чего стыдиться.

По крайней мере, они уже знают друг у друга все больные места.

Она снова вспомнила Вобани, где даже среди тысячи других заключенных была одинока.

— Мне впервые кто-то подставляет плечо, когда дело идет наперекосяк, — попыталась объяснить Джин.

Неясно, понял ли Кассиан, что она пыталась до него донести, но он ответил:

— Привыкай, дома всегда так.

И тогда Джин стало ясно, что она и вправду дома.

Двадцать минут спустя они перешли с залитой солнцем площадки в пассажирский отсек грузового челнока, таща на себе оружие и набитые позаимствованным оборудованием сумки. На борту Джин встретило еще больше незнакомых лиц, еще больше потных, покрытых шрамами и очень воодушевленных солдат, чем перед этим набилось в ангар. Она с внезапной горечью осознала, что вряд ли успеет запомнить их всех до прибытия на Скариф — а по прибытии их всех ждет бой не на жизнь, а на смерть.

Джин заметила среди повстанцев Бейза с Чиррутом. Повернув голову в ее сторону, слепой хранитель воздел посох, словно провозглашая тост или приветствие. Вспомнив подслушанную у Со Герреры поговорку, Джин громко, чтобы перекричать болтовню десантников, произнесла:

— Да пребудет с нами Сила.

— Грузовой челнок, мы получили заявку о буксировке на полосу. Повторите, как поняли: в буксировке отказано. У вас нет разрешения на вылет.

Бодхи страдальчески посмотрел на микрофон в своей руке и перевел взгляд на иллюминатор, за которым виднелась взлетная полоса. Дроиды техобслуживания тянули челнок прочь от ангара, и вскоре можно было вертикально взлететь, не опасаясь задеть так некстати установленную поблизости цистерну с топливом.

— Нет, нам дали разрешение, — возразил пилот в коммуникатор. — Подтверждаю. Проверьте еще раз.

План оказался провальным с самого начала. Вся затея не задалась, начиная с доставки послания Галена и заканчивая этим самовольным полетом на Скариф. Кто же он теперь — перебежчик в квадрате? Если доведется выжить, в Империи его будут считать предателем, а в Альянсе — смутьяном. Повезет, если в этой же пирамиде и посадят, а не шлепнут сразу.

Интересно, есть ли на Явине свой Бор-Галлет? Вряд ли. Вот этим и будем утешаться.

— Я не вижу вашей заявки, — сказал диспетчер.

Бодхи подумал о своих пассажирах. Они точно так же становились изгоями, срываясь в поход вопреки воле совета, что граничило с государственной изменой. Их команда и так украла у Альянса столько оружия и экипировки, что хватило бы на небольшую армию, а обстановка на базе подсказывала пилоту, что все имущество тут наперечет.

Неизвестно, достаточный ли это повод, чтобы сбить челнок на взлете. По крайней мере, вернут себе украденное…

— Вы точно обработали все заявки? — не сдавался Бодхи. — По ней уже наверняка выдали разрешение.

Он щелкнул несколькими переключателями и проверил, все ли индикаторы в порядке. Массогабаритные показатели сбивали бортовой компьютер с толку, поскольку полная загрузка подразумевала наличие в трюме сорока тонн руды, а не толпы солдат. Но в этом не было ничего страшного.

Пилот вспомнил обо всех былых проигрышах, когда он в надежде отыграться шел ва-банк и оставался ни с чем. Неужели и сейчас у них с Джин и остальными точно такая же ситуация? Вдруг они удваивают проигрышную ставку?

Но ощущения подсказывали, что это не так. На этот раз он не испытывал азартного предвкушения, смеси надежды и отчаяния. Продумывая свои действия, он был почти спокоен.

— Какой у вас позывной? — уточнил диспетчер.

Да, сейчас… — «Да взлетай уже!» — Наш позывной, э…

«Соображай, Бодхи. Скажи хоть что-нибудь, дай им ответ».

«Если удастся заговорить им зубы, может, они не станут стрелять».

— Изгой. Изгой-один.

Он подал мощность на двигатели и почувствовал, как грузовик привычно переваливается с боку на бок, снимаясь с места. Диспетчер что-то кричал в динамике, но его уже никто не слушал.

— Изгой-один, — воскликнул Бодхи, — полный вперед!

В возрасте пятнадцати лет, в ту самую зиму, когда Мон Мотма впервые узнала о смэшболе, романтических чувствах и о том, что родители далеки от идеала, она решила посвятить жизнь изучению истории, чтобы, порвав все отношения с династией политиканов, денно и нощно штудировать в тесной каморке дневники, письма и грузовые декларации тысячелетней давности. Изучая причины и обстоятельства гибели целых цивилизаций, она бы стала детективом, судмедэкспертом и философом в одном лице.

Историком, конечно, она так и не стала. Уже к лету этот кратковременный демарш был позабыт. Привычка, давление со стороны семьи и искренняя склонность к искусству управления вернула ее на стезю политики. Мон Мотма метила в сенаторы — в слишком юном возрасте, как она теперь понимала, — и, борясь за голоса, научилась фальшиво улыбаться и держаться на плаву, пока игра не превратилась в образ жизни.

Когда-то она ратовала за прекращение войны, а теперь изворотливо использовала любые возможности, чтобы сколотить армию. Бросив дом и привычную жизнь, она стала вождем революции и главным врагом Империи. Оглядываясь на далекое прошлое, Мон Мотма невольно представляла, что сказала бы об Альянсе повстанцев в пятнадцать лет.

«При всей своей самоуверенности руководство повстанцев не нашло в себе храбрости преобразовать сеть полувоенных ячеек и сочувствующих политиков в нечто большее, чем кружок по интересам. Их неспособность придерживаться в своей борьбе единой линии привела к усилению Империи и нелегитимности всех дальнейших протестных движений…»

Мон умела проигрывать и делать из этого правильные выводы. Но все равно было неприятно.

Зал совещаний практически опустел. Умолкли сорванные в крике голоса, слетевшиеся со всей Галактики члены совета разошлись по своим кораблям или небольшими стайками удалились для решения частных вопросов. Согласия между ними не было, и Мон Мотма была рада, что обошлось без формального голосования. Учитывая общий ход обсуждения, поспешное решение привело бы к краху.

Сегодня ночью поспать не удастся. В свободные часы перед следующим собранием Мон Мотма планировала переговорить с единомышленниками и найти союзников, которые помогли бы извлечь хоть какую-то выгоду из ситуации. У нее не было четкого представления, какая тут может быть выгода, но она знала, с кого начать.

Бывший сенатор с Алдераана Бейл Органа, похоже, — поджидал ее у выхода.

— Достойная речь, — похоронным тоном сказал он приблизившейся Мон Мотме.

Она блекло улыбнулась, предположив, что выглядит сейчас такой же уставшей, как и он. Бейл был для Мон Мотмы верным соратником с тех самых пор, как они впервые сговорились выступить за ограничение власти Палпатина. За все эти годы, после всех споров о ненавязчивом вмешательстве Бейла и ее собственных негласных операциях, она не припоминала, чтобы морщины так глубоко прорезали его лицо.

— Что бы ни говорили остальные, война неизбежна, — со вздохом признала Мон Мотма. — У сенатора Пэмло благородные побуждения, но она не понимает: если Империя использовала оружие против Джеды, то использует его снова где угодно. Мы не застрахованы от геноцида, остается только бороться с ним.

Бейл кивнул, так коротко, словно ему едва хватало сил.

— Согласен. Я должен вернуться на Алдераан, чтобы поскорей сообщить народу, что мирной жизни конец.

Услышав страдальческие нотки в его голосе, Мон Мотма задумалась, чего стоило Органе признание этого факта.

— Нужно задействовать все ресурсы, — мрачно добавил Бейл.

После секундного замешательства Мон покосилась на стоявших поблизости членов совета и понизила голос.

— Твой друг, — прошептала она. — Джедай.

Соратник снова кивнул.

— Он служил под моим началом во время Войн клонов, а когда началась чистка, укрылся в надежном месте.

Казалось, он ждал от Мон Мотмы какого-то суждения, но ей ничего не приходило на ум. Тогда он добавил:

— Да, я вызову его.

Возвращение джедая на битву против Империи. Это казалось невозможным, поэтому Мон Мотма переключилась на насущные проблемы:

— Корабль капитана Антиллеса сейчас латают на «Пучине», но ремонт уже почти завершен. Операция должна пройти без сучка без задоринки, но если проблемы все-таки возникнут, то умения капитана придутся очень кстати.

— Читаешь мои мысли, — сказал Бейл.

— На связного возлагается громадная ответственность.

Мон знала, кого ее друг решил отправить к джедаю: это было видно по его осунувшемуся лицу, по страху в глазах, хотя до этого он никогда не боялся чудовищной мести Императора. Ей претило подвергать сомнению его решения, но необходимо было убедиться во всем до конца.

— Нужно доверенное лицо.

— Я без колебаний доверю ей свою жизнь, — ответил он.

«Но сейчас на кону гораздо больше», — хотела возразить Мон, однако Органа уже вышел из зала. Несмотря на все опасения — девушка как минимум была слишком юна — лучшего связного им было не найти.

Значит, этот вопрос улажен.

Мон Мотма потерла глаза, прогоняя из них усталость, и задумалась, с кем еще ей следует переговорить.