6. КОСМОС ПРОСТОРЕН, ВАШЕ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО

— Доктор Фтаемл, разрешите представить — мой коллега, мистер Гринберг.

Рарджиллианец низко поклонился. Двойные колени и необычная для человека структура тела превратили поклон в некий впечатляющий ритуал.

— Я много слышал о выдающемся дипломате мистере Гринберге от одного из своих соплеменников, которому выпала честь с ним работать. Весьма польщен, сэр.

Гринберг ответил, придерживаясь выбранной собеседником вежливо-пародийной манеры:

— Многие годы я лелеял мечту при личной встрече почувствовать на себе ту ауру высокоучености, которая окружает доктора Фтаемла, но никогда не решался дать бутону моей мечты распуститься цветком надежды. Ваш преданный слуга и ученик, сэр.

— Кх-кх, — прервал светскую беседу мистер Кику. — Доктор, это крайне деликатное дело, вести переговоры по которому вы уполномочены, настолько сложно и серьезно, что я, перегруженный всей нашей текучкой, не мог уделить ему того серьезного внимания, какого он требует. И поэтому мы привлекли мистера Гринберга, чрезвычайного и полномочного посла Федерации.

Гринберг мельком глянул на своего шефа, но не выразил ни малейшего удивления. Мистер Кику сказал «коллега», а не «помощник». Гринберг счел это элементарным приемом — из протокольных соображений повысить престиж участников переговоров, представляющих свою сторону. Но неожиданное служебное повышение застало его врасплох. Он был почти уверен, что мистер Кику и не почесался утвердить этот новый чин на Совете. Однако шефу не составит труда получить подтверждение, и чин, скорее всего, будет значиться на табличке, стоящей на письменном столе. Но вот отразится ли он на платежной ведомости?

Вероятно, у шефа появились какие-то смутные подозрения, что дурацкая история с хрошии может оказаться важной, хотя это далеко не очевидно. А может, он просто хочет полностью спихнуть горгоноида на Гринберга?

— Работать совместно с его превосходительством — высокая для меня честь. — Доктор Фтаемл вновь поклонился. Гринберг сильно подозревал, что одурачить рарджиллианца не удалось. С другой стороны, возможно, ему и вправду было приятно это услышать; неявным образом теперь предполагалось, что и сам горгоноид имеет статус посла.

Одна из служащих Министерства внесла поднос; беседу прервали обязательным в таких случаях ритуалом. Фтаемл выбрал французское вино, а Кику и Гринберг взяли себе — что им еще оставалось делать! — единственный рарджиллианский продукт, который сумели достать, — некую жижу, условно тоже называемую «вино» за отсутствием в языке подходящего слова. По виду эта жижа напоминала тюрю из молока с хлебом, а по вкусу — сильно отдавала серной кислотой. Гринберг всеми своими движениями выразил высшее восхищение, старательно заботясь, однако, чтобы ни капли не попало в рот.

Он зауважал своего шефа еще больше, когда тот и вправду влил в себя эту жуткую отраву.

Ритуал, которого придерживались семь цивилизаций из десяти, дал Гринбергу время осмотреть и оценить Фтаемла. Горгоноид был облачен в дорогостоящую пародию на земной вечерний костюм. Куртка с длинными, как у фрака, фалдами, кружевное жабо и полосатые шорты. Хотя горгоноид имел две руки, две ноги и удлиненное туловище, снабженное расположенной вверху головой, в нем не было ровно ничего человеческого, разве только отношение со стороны закона. Роскошное облачение было призвано, видимо, хотя бы как-то скрыть этот факт.

Но Гринберг вырос, общаясь с великими марсианами, а потом имел дела с самыми различными народами. Он совсем не считал, что «человек» обязательно должен быть похож на человека, и не отдавал никакого предпочтения обычной человеческой форме. На его взгляд Фтаемл был симпатичным, а насчет грациозности — тут уж и сомневаться не приходилось. Сухой хитинообразный покров рарджиллианца, пурпурный с зелеными переливами, был аккуратен, словно шкура леопарда, и так же красив. Отсутствие носа ничуть не портило черт лица, этот недостаток с избытком компенсировал подвижный чувствительный рот.

Хвост свой Фтаемл, видимо, намотал под одеждой вокруг туловища; ему вздумалось притвориться, что он не только одет, как человек, но и вправду похож на человека. Рарджиллианцы, твердо усвоившие, что с волками жить — по волчьи выть, а в чужой монастырь со своим уставом не суются, готовы были буквально на все, чтобы походить на тех существ, среди которых оказывались. Тот, другой рарджиллианец, с которым довелось работать Гринбергу, ходил вообще голышом (так делают все обитатели Веги VI) и хвост его гордо, как у кота, торчал вверх. При воспоминании о Веге VI Гринберга даже зазнобило. Ему-то пришлось там кутаться так, что снаружи оставались одни только уши.

Он бросил взгляд на голову горгоноида. Что за чушь! Они нисколько не похожи на змей. Шеф, видать, совсем на этих змеях свихнулся.

Ну да, длиной с фут и толщиной в палец, но у них же нет глаз, нет ртов и зубов — самые обычные щупальца. Почти у всех нас есть что-то наподобие щупальцев. А пальцы — это по-вашему что? Те же короткие щупальца.

Доктор Фтаемл поставил бокал, и только тогда мистер Кику выпустил из рук свою чашку.

— Доктор, вы проконсультировались со своими доверителями?

— Сэр, я имел такую честь. И позвольте мне использовать этот случай, чтобы поблагодарить вас за челночный корабль, столь любезно предоставленный вами для выполнения совершенно неизбежных в данной ситуации полетов с поверхности вашей прекрасной планеты на судно людей, высокой обязанности помогать которым я удостоен в настоящее время. Этот корабль, как я могу судить, не бросал ни малейшей тени на великую расу, которой я служу, более приспособлен для данной цели и более удобен для человека с моим строением тела, чем вспомогательные корабли судна моих доверителей.

— Не стоит благодарности. Оказать услугу друзьям всегда приятно.

— Вы крайне великодушны, мистер заместитель министра.

— Ну так что же они говорят?

Доктор Фтаемл всем своим телом изобразил нечто вроде пожатия плечами.

— С крайним прискорбием я должен вам сообщить, что в их позиции ничего не изменилось. Они по-прежнему настаивают на немедленном возвращении им этого ребенка женского пола.

Мистер Кику нахмурился.

— Я не сомневаюсь, что вы объяснили, что у нас нет их пропавшего ребенка, что мы о нем даже и не слыхали, что у нас нет ни малейших оснований думать, что он когда-либо был на планете, и, напротив, самые серьезные основания считать, что его здесь никогда не было.

— Да, я объяснил. Надеюсь, вы простите меня за то, что я переведу их ответ словами хотя и грубыми, но не оставляющими места для сомнений. — Он опять «пожал плечами», на этот раз несколько виновато. — Они говорят, что вы лжете.

Мистер Кику не обиделся, он хорошо понимал, что рарджиллианец, выступающий в роли посредника, столь же безличен и бесстрастен, как, например, телефон.

— Все было бы значительно проще, если бы я и вправду лгал. Отдать тогда им эту самую ихнюю красотку, и делу конец.

— Лично я вам верю, — совершенно неожиданно сказал доктор Фтаемл.

— Большое спасибо. А почему?

— Вы использовали сослагательное наклонение.

— О! Вы объяснили им, что на Земле находятся несколько сотен тысяч внеземных существ более чем семи тысяч различных видов? И что из них около тридцати тысяч — разумные? И что буквально на пальцах одной руки можно сосчитать тех из них, которые хотя бы отдаленно напоминают искомую хрошию? И что, наконец, мы знаем расу и планету происхождения всех этих немногих?

— Сэр, я же рарджиллианец. Я рассказал им все это, и много больше; на собственном их языке объяснил им яснее, чем вы сможете объяснить своему собрату-землянину. Мой рассказ жил, играл.

— Я вполне вам верю. — Мистер Кику задумчиво побарабанил по крышке стола. — Ну и можете вы предложить что-нибудь?

— Одну секунду, — вмешался Гринберг. — А нет ли у вас изображения типичного хрошии? Может это для чего-нибудь пригодится.

— Хрошиу, — поправил его Фтаемл. — Или, в данном случае, хрошиа. К сожалению — нет. Они не используют символику изобразительного плана. А у меня, к несчастью, нет оборудования, чтобы изготовить один из этих ваших фотоснимков.

— Они что, безглазые?

— Нет, ваше превосходительство. У них очень хорошее зрение, просто их глаза и нервная система осуществляют процесс абстракции совсем иначе, чем ваши. То, что является аналогом «картины» для них, выглядело бы для вас полной бессмыслицей. Даже для меня восприятие их «картин» довольно затруднительно, а ведь моя раса, по всеобщему признанию, наиболее способна к восприятию абстрактной символики. Если уж рарджиллианец… — он замолк.

— Ну, если так… А вы нам их опишите. Используйте семантический талант, которым столь знаменита ваша раса.

— С удовольствием. Все хрошии, находящиеся на этом корабле, относятся к военному классу и поэтому имеют размер…

— Военный класс? — прервал его мистер Кику. — Так что же, доктор, значит, этот корабль — боевой? Раньше вы мне этого почему-то не сказали.

На лице доктора Фтаемла отразилась обида.

— Я считал этот факт самоочевидным и, как бы это сказать, несколько непристойным.

— Да уж. — У мистера Кику промелькнула мысль, не стоит ли прямо сейчас известить Генеральный штаб Федерации. Нет, пожалуй, пока не стоит. Мистер Кику имел сильные предубеждения против впутывания военных в переговоры; он считал, что демонстрация силы не только являлась признанием полного провала дипломатии, но и вконец портила шансы на успешное завершение дела. Он мог бы при желании рационально сформулировать такое свое мнение, но никогда этого не делал, оно проявлялось у него в виде эмоции. — Продолжайте, пожалуйста.

— Военный класс является трехполым, различия между полами практически незаметны на глаз и не должны нас интересовать. Мои спутники по кораблю и доверители примерно на шесть дюймов выше этого стола и имеют длину приблизительно в полтора человеческих роста. У каждого из них четыре пары ног и две руки. Руки маленькие, сильные и удивительно ловкие. С моей точки зрения, хрошии необыкновенно красивы, их форма удивительно гармонирует с функциональными потребностями. Они исключительно умело управляются с механизмами, приборами и любыми тонкими операциями.

Фтаемл говорил, а Гринберг тем временем позволил себе расслабиться. Несмотря ни на что, его все еще тревожила беспокойная мысль: а вдруг эта самая тварь, Ламмокс, все-таки относится к хрошии… но теперь он видел, что для мысли этой нет никаких оснований, кроме случайного совпадения числа ног. Этак и страуса можно считать человеком, как никак, а у него две ноги. Гринбергу нетерпелось определить место Ламмокса в систематике, обязательно нужно будет продолжить такие попытки, но эта конкретная категория — хрошии — отпадала полностью.

— …но размер, форма, структура тела, даже ловкость в манипулировании механизмами, — продолжал доктор Фтаемл, — все это характеристики сугубо поверхностные, ни в малой степени не определяющие основную черту хрошии — их поразительную умственную мощь. Эта мощь буквально подавляет, — горгоноид издал короткий смущенный смешок. — Я был почти готов отказаться от своего гонорара и работать на них бесплатно, считая такую работу высокой для себя честью.

Довод был весомый. Видимо, хрошии и вправду сильны, ведь честные маклеры и толмачи рарджиллианцы скорее дадут человеку подохнуть от жажды, чем бесплатно скажут, как на местном языке называется вода. Их корыстолюбие было доведено до такой высокой степени, что казалось уже чем-то вроде религиозного культа.

— И вот что, — добавил Фтаемл, — спасло меня от подобного безрассудства: я понял, что хотя бы в одной области значительно превосхожу их. Они не лингвисты. Их язык богат и выразителен, но это — единственный язык, который прилично знает кто-либо из них. Или знал в прошлом. В лингвистических способностях они уступают даже вашей расе. — Тут Фтаемл широко взмахнул своими карикатурными руками; жест получился истинно галльский (а может, великолепная, тщательно разученная имитация). — Так что, — добавил он, — я несколько восстановил самоуважение и зарядил вдвое против своего обычного гонорара.

Он смолк. Мистер Кику мрачно водил пальцем по столу, а Гринберг попросту терпеливо ждал. В конце концов Кику спросил:

— И что же вы нам можете посоветовать?

— Мой высокочтимый друг, выход здесь может быть только один. Отдать им эту самую хрошиа, которую они разыскивают.

— Но у нас же ее нет.

Фтаемл довольно похоже изобразил человеческий вздох.

— Это очень печально.

Гринберг резко посмотрел на рарджиллианца; в его вздохе как-то не чувствовалось большой убежденности. Появлялось впечатление, что Фтаемл воспринимает тупик, в который они зашли, как нечто крайне забавное и интересное, а ведь это просто смехотворно; рарджиллианец, взявший на себя роль посредника, всегда крайне озабочен благополучным исходом переговоров; даже при не полной удаче они теряют лицо в своих собственных глазах.

Поэтому он заговорил.

— Скажите-ка, доктор Фтаемл, а вот когда вы брали это поручение хрошии, сами вы надеялись на успех?

— Сэр, — Фтаемл отвечал медленно и без обычной своей уверенности, — если хрошии дают поручение, отказываться не принято, вы уж поверьте.

— Хм-м… эти мне хрошии. Вы простите меня, доктор, но даже после вашего рассказа я, видимо, не совсем понимаю, что они такое. Вот вы говорите об их умственной мощи. Вдруг оказывается, что один из лучших умов высокоразвитой расы… то есть вы… практически «ошеломлен» ими. Из ваших слов почти явно следует, что это — не единственная их мощь. Ведь вы, представитель гордой, свободной расы, должны не раздумывая выполнять любое их желание. А теперь они здесь, их корабль один-одинешенек против целой планеты — столь мощной, что она установила гегемонию масштабов, невиданных прежде в этой части космоса. И вот в таких обстоятельствах вы заявляете, что будет «очень печально», если мы не выполним их бессмысленные требования.

— И это действительно так.

— Я не могу сомневаться в словах рарджиллианца, выступающего в своем профессиональном качестве. Но и поверить мне на этот раз трудно. Сверхсущества… так почему же мы никогда о них не слыхали?

— Космос просторен, ваше превосходительство.

— Да, конечно. Несомненно, что есть тысячи великих рас, с которыми мы никогда не встречались, более того, никогда и не встретимся. Но должен ли я понимать так, что и у вашей расы этот контакт с хрошии — первый?

— Нет. Мы давно знаем о них… дольше, чем знаем вас.

— Вот как? — Гринберг бросил взгляд на мистера Кику и продолжил: — А какова суть отношений Рарджилла с хрошии? И почему Федерация не знает ничего об этих отношениях?

— Ваше превосходительство, если в последнем вашем вопросе содержится упрек, я должен ответить, что не представляю здесь своего правительства.

— Нет, — поспешил успокоить его Гринберг, — это действительно только вопрос. Ведь Федерация всегда стремиться как можно больше расширить свои дипломатические связи. И я крайне удивился, узнав, что ваша раса, считающаяся дружественной нам, знает о существовании могучей цивилизации и не осведомляет об этом Федерацию.

— Я бы сказал, что это меня удивляет ваше удивление. Космос просторен, а моя раса — великие путешественники с незапамятных времен. Может статься, Федерация просто не задавала правильных вопросов. А что касается дипломатии, у моего народа нет ни дипломатических, ни каких-либо других отношений с могучими хрошии. Они — народ, который, пользуясь вашим выражением, занимается своими делами, а мы с превеликой радостью не суем свой нос, как сказали бы вы, в эти дела. Прошли многие годы, более пяти ваших веков, с того времени, как последний раз корабль хрошии появился в нашем небе и потребовал наших услуг. И мы рады тому, что встречаемся с ними так редко.

— Похоже, что я запутываюсь все больше и больше, — сказал Гринберг. — Так значит, вместо того, чтобы лететь прямо сюда, они завернули на Рарджилл захватить переводчика?

— Не совсем так. Они появились в нашем небе и спросили, слыхали ли мы что-нибудь о вас. Мы ответили, что да, слыхали. Ведь если хрошии задают вопрос — они получают ответ! Мы показали им вашу звезду, а затем мне была оказана непрошенная мною честь представлять их. — Он «пожал плечами». — И вот я здесь. Для полноты картины могу добавить, что лишь глубоко в космосе я узнал о предмете этих розысков.

Гринберг заметил, что у Фтаемла как-то не совсем сходятся концы с концами.

— Одну секунду. Значит, они задержали вас у себя, направились к Земле, а затем сказали вам, что разыскивают пропавшую хрошиа. Если я понял правильно, именно тогда вы и поняли, что данная миссия обречена на провал. Но почему?

— Разве это не очевидно? Мы, рарджиллианцы, если пользоваться вашей точной и совершенно очаровательной идиомой, величайшие сплетники во всем космосе. Возможно, вы бы сказали «историки», но мне кажется, что это слово подходит меньше. Именно сплетники. Мы летаем всюду, мы говорим на всех языках, мы знаем всех. И мне совершенно не нужно «проверять архивы», чтобы знать: люди с Земли никогда не были на главной планете хрошии. Если бы у вас был такой контакт, вы бы стали силой навязывать им свое внимание, началась бы война. Это было бы просто «курам на смех»… какое все-таки восхитительное выражение, обязательно надо как-нибудь посмотреть на куру, если уж я здесь оказался. Такое событие, с присовокуплением уймы различных анекдотов, обсуждалось бы в любом месте, где сойдутся хотя бы двое рарджиллианцев. Так что я знал — они ошибаются и не найдут того, чего ищут.

— Одним словом, — сказал Гринберг, — вы указали им не ту планету… и вполне сознательно облагодетельствовали нас этой проблемой.

— Что вы! — запротестовал доктор Фтаемл. — Мы идентифицировали абсолютно точно, позвольте вас в этом заверить, но не вашу планету — хрошии не знали, откуда вы пришли, — а вас самих. Они описали существ, которых разыскивают, со скрупулезной точностью — вплоть до ногтей и устройства внутренних органов. Это вы, земляне.

— И все же вы понимаете, что они ошибаются. Доктор, я не семантик, в отличие от вас, но даже я вижу здесь какое-то противоречие. Или парадокс.

— Позвольте тогда объяснить поподробнее. Мы, имеющие дело со словами профессионально, знаем, сколь мало они стоят. Парадокс бывает только в словах; и никогда — в фактах, определяемых этими словами. Так как хрошии в точности описали людей с Земли и так как я знал, что люди с Земли никогда не встречались с хрошии, я сделал единственно возможный вывод. Я решил, что в этой Галактике имеется другая раса, сходная с вашей, как двойниковые Сорниа, вылупляющиеся из одной скорлупы. Расы, схожие, как две капли воды. Воды? Или правильнее сказать вина?

— Воды. — Очень серьезным голосом ответил мистер Кику.

— Спасибо. У вас такой богатый язык; мне стоило бы освежить себя от него, пока я здесь. Поверите ли вы? Человек, который познакомил меня с ним впервые, нарочно научил меня некоторым идиомам, совершенно неприменимым в вашем приличном обществе. Ну вот, скажем: «И рыбку съесть…»

— Да-да, — торопливо остановил его мистер Кику. — Очень легко поверить. У людей бывает довольно странное чувство юмора. Так значит, вы решили, что где-то в этой самой Галактике есть еще одна раса, похожая на нашу, как родная сестра, более того, как сестра-близняшка? Мне такое предположение кажется статистически маловероятным.

— Вероятность существования всей этой Вселенной, мистер заместитель министра, тоже смехотворно мала. Поэтому мы, обитатели Рарджилла, давно поняли, что Бог был большой шутник. — Горгоноид заключил свою фразу жестом, характерным для его племени, но затем из вежливости к хозяевам «перевел» жест, благочестиво разведя и слегка воздев свои передние конечности.

— А вы поделились этими умозаключениями со своими доверителями?

— Да… и тщательно повторил все доводы во время своего последнего с ними разговора.

— Ну и что?

— У каждой расы есть свои достоинства и свои недостатки. У хрошии действительно мощный интеллект, и если они пришли к какому-то выводу, переубедить их крайне трудно, я бы сказал — невозможно. Вы называете это «ослиное упрямство».

— Ослиное упрямство одной стороны легко приводит к такому же упрямству другой.

— Ради Бога, дорогой сэр! Мне бы очень хотелось надеяться, что вы избежите этого соблазна. Позвольте мне доложить хрошии, что вы не сумели найти это самое их сокровище. Вы разворачиваете поиски все шире и тщательнее. Я же друг вам… ни в коем случае не заявляйте, что эти переговоры провалились.

— В жизни никогда не прерывал переговоров, — кисловато сказал мистер Кику. — Даже если ты не можешь переспорить своего собеседника, иногда можно просто-напросто дождаться, пока он помрет. Но я не понимаю, что еще им предложить. Разве что тот вариант, о котором мы говорили прошлый раз… Вы получили координаты их планеты? Или они не захотели их давать?

— Координаты у меня. Я же говорил, что они не станут отказываться; хрошии ни в малейшей степени не боятся, что другие расы будут знать, где их найти… им попросту все равно. — Доктор Фтаемл открыл портфель, то ли купленный на Земле, то ли очень хорошую имитацию. — Но не так все просто. Нужно было перевести все пространственно-временные соотношения из их координат в координаты с центром в Рарджилле. Мне потребовалось сперва убедить их, что это нужно, а затем объяснить им рарджиллианские астрокоординаты и систему единиц. К стыду своему я должен признать, что совершенно незнаком с вашими единицами и координатами; поэтому мне необходима помощь для перевода моих цифр в ваши.

— Стесняться здесь совершенно нечего, — ответил мистер Кику. — Я не знаю ровно ничего даже про наши собственные методы астронавигации. Мы пользуемся для таких целей услугами специалистов. Одну секунду. — Он дотронулся до одной из резных шишечек стола. — Дайте мне Комастро.

— Там все уже ушли домой, — ответил откуда-то женский голос. — Остался только дежурный офицер.

— Тогда давайте его. И поскорее.

Через несколько десятков секунд в зале прозвучал мужской голос:

— Доктор Валнер, ночной дежурный.

— Это Кику. Доктор, вы можете решить задачу на пространственно-временные корреляции?

— Конечно, сэр.

— А вы можете сделать это, используя рарджиллианские данные?

— Рарджиллианские? — Дежурный слегка присвистнул. — Сурово. Лучше всего дать такую задачу доктору Сингху.

— Тогда пришлите его сию же минуту сюда.

— Сэр, но он же ушел домой. Будет только утром.

— Мне кажется, я не спрашиваю вас, где он, а сказал «пришлите его сюда сию же секунду». Если хотите, объявите на него полицейский розыск, да что угодно. Но мне он нужен прямо сейчас.

— Э-э… есть, сэр.

Мистер Кику снова повернулся к доктору Фтаемлу.

— Я надеюсь доказать вам, что ни один земной корабль никогда и не приближался к хрошии. К счастью, у нас хранятся астронавигационные карты всех наших полетов. Мысль у меня такая: может быть, пришло время сторонам встретиться лицом к лицу за столом переговоров. Пользуясь вашей неоценимой помощью, мы сможем показать им, что нам ровно нечего скрывать, что все средства нашей цивилизации — к их услугам и что мы с радостью помогли бы им найти пропавшего детеныша, но у нас его нет, просто нет. Затем, если у них появятся какие-либо предложения… — Мистер Кику осекся, так как в этот момент открылась дверь в дальнем конце зала. — Рад приветствовать вас, господин министр, — произнес он без всякого выражения.

В зале появился достопочтенный мистер Рой Макклюре, министр по делам космоса Федеративного Сообщества Цивилизаций. Похоже, его глаза заметили одного только мистера Кику.

— Вот я и словил вас, Генри! Прямо обыскался. Эта глупая девица представления не имела, куда вы пошли, но я выяснил, что из здания вы не выходили. Вам обязательно надо…

Мистер Кику крепко взял министра за локоть и громко произнес:

— Позвольте представить вам доктора Фтаемла, de facto чрезвычайного и полномочного посла могучих хрошии.

Мистер Макклюре сумел достойно справиться с ситуацией.

— Как поживаете, доктор? Или надо было сказать «ваше превосходительство»? — Он даже сумел сдержаться и не вылупить на рарджиллианца глаза.

— «Доктор», этого вполне достаточно, господин министр. Благодарю вас, прекрасно. Могу ли я позволить себе осведомиться о состоянии вашего здоровья?

— О, вполне прилично, вполне прилично… когда на голову не сваливаются все дела сразу. К слову сказать, вы не могли бы вернуть мне на время моего самого главного помощника? Жутко жаль мешать вашему разговору, но тут появилось очень срочное дело.

— Конечно же, господин министр. У меня нет большего желания, чем быть вам полезным.

Мистер Макклюре мгновение пристально изучал горгоноида, однако ничего не смог прочитать на его лице. «Да и о каком лице можно тут говорить», — подумал он про себя, вслух же сказал:

— Надеюсь, о вас хорошо позаботились, доктор?

— Да, благодарю вас.

— Прекрасно. Мне действительно очень жаль, однако… Генри, вы не могли бы со мной поговорить?

Мистер Кику раскланялся с рарджиллианцем и покинул стол переговоров. От каменной маски, в которую превратилось его лицо, по спине Гринберга пробежал холодок. Отойдя немного, Кику что-то прошептал министру.

Макклюре оглянулся на двоих оставшихся за столом и так же шепотом ответил. На этот раз Гринберг сумел разобрать слова.

— Да, да. Но я же говорю, что это чрезвычайно важно. Генри, я просто не понимаю, почему вы решили отозвать все эти корабли, не посоветовавшись прежде со мной.

Ответа мистера Кику Гринберг не расслышал.

— Чушь! — продолжил Макклюре. — Тогда вы идите и сами разговаривайте с ними. Вы просто не имеете права.

Мистер Кику резко повернулся.

— Доктор Фтаемл, вы, кажется, собирались вернуться сегодня на свой корабль?

— Нет никакой спешки. Я полностью к вашим услугам, сэр.

— Вы крайне любезны. Позвольте оставить вас на попечение мистера Гринберга. Можете говорить с ним, словно со мной самим.

— Сочту за большую честь. — Рарджиллианец поклонился.

— Я буду с нетерпением ждать завтрашнего дня, когда мы встретимся снова.

Доктор Фтаемл опять поклонился.

— До завтра. Господин министр, господин заместитель министра… Остаюсь вашим преданным слугой.

Когда министр со своим заместителем покинул зал переговоров, Гринберг не знал, плакать ему или хохотать. Было неловко за весь род человеческий. Горгоноид молча смотрел на него.

— Доктор, — сказал Гринберг, криво усмехнувшись, — а в вашем языке есть ругательства?

— Сэр, я знаю непристойные выражения и богохульства на тысяче с лишним языков. От некоторых из этих проклятий, говоря фигурально, яйцо может стухнуть на расстоянии в тысячу шагов.

Гринберг откинулся на спинку кресла и от души рассмеялся.

— Вы мне нравитесь, доктор. Конечно, мы и по роду своей деятельности обязаны быть взаимно вежливы, но вы действительно мне нравитесь, просто как человек.

— Благодарю вас, сэр. — Фтаемл изобразил своими губами вполне сносное подобие человеческой улыбки. — Позвольте вас заверить, что это чувство взаимно… и доставляет мне большое удовольствие. Если вы отнесетесь к моим словам без обиды, я позволю себе сказать: прием, оказываемый кое-где на вашей великой планете людям моей расы, иногда заставляет глубоко задуматься.

— Знаю. И испытываю от этого большую неловкость. Мои соплеменники, во всяком случае большинство из них, искреннейшим образом уверены, что все предрассудки их родной деревни ниспосланы самим Господом. Мне очень жаль, что это так.

— У вас нет причин стесняться своих соплеменников. Поверьте мне, сэр, это убеждение — единственное, разделяемое буквально всеми расами Вселенной. Единственное, что есть общего у всех нас. Моя раса тоже не является исключением. Жаль, что вы не знаете языков. Каждый язык несет в себе портрет своих создателей и в каждом из них снова и снова повторяется одна и та же идиома: «Он чужак, следовательно, он варвар».

— Просто руки опускаются, да? — Гринберг горько усмехнулся.

— Руки опускаются? Почему, сэр? Наоборот, от этого животики надорвать можно. Это же единственный анекдот, который Бог не устает повторять раз за разом, юмор этого анекдота никогда не устаревает. Как вы думаете, сэр, — добавил горгоноид, — продолжим мы изучение вопроса? Или вы хотите просто легкой беседой занять время до возвращения своего… коллеги?

Гринберг видел, что рарджиллианец дает ему вежливо понять, что без Кику дальнейшие переговоры невозможны. Какой смысл притворяться, что это не так, да к тому же давно хочется есть.

— А не хватит ли на сегодня работы, доктор? Не окажите ли вы мне честь вместе со мной поужинать?

— С величайшим восторгом! Но… Вы знакомы с особенностями нашей диеты?

— Разумеется. Не забывайте, я несколько недель общался с одним из ваших соплеменников. Давайте отправимся в отель «Универсаль».

— Да, конечно. — Особого энтузиазма в голосе Фтаемла не замечалось.

— Если только вы не хотите пойти в какое-нибудь другое место.

— Я слыхал про ваши рестораны с развлекательными программами… если это только возможно. Или вы думаете, что…

— Ночной клуб? — Гринберг задумался. — Да! «Космик». Их кухня может готовить все, на что способны в «Универсале».

Они собирались уже уходить, когда створки двери раздвинулись, и в комнате показалась голова худощавого человека с довольно темным цветом лица.

— О! Простите, пожалуйста. Я думал найти здесь мистера Кику.

Только тут Гринберг вспомнил, что шеф срочно вызвал математика-релятивиста.

— Секундочку, не уходите. Очевидно, вы — доктор Сингх.

— Да.

— Вы уж извините, пожалуйста, но мистеру Кику пришлось срочно уйти, я его замещаю.

Гринберг представил своих собеседников друг другу и кратко изложил суть задачи. Доктор Сингх просмотрел свиток рарджиллианца и кивнул.

— Потребуется некоторое время.

— Может быть, я помогу вам, доктор? — спросил Фтаемл.

— Нет никакой необходимости. Ваши записи достаточно подробны.

Распрощавшись с математиком, Гринберг и Фтаемл отправились на поиски развлечений.

Сегодня в клубе «Космик» в вечернем шоу участвовали жонглер, приведший Фтаемла в восторг, и женский кордебалет, от которого в восторг пришел Гринберг. Была уже середина ночи, когда Гринберг распрощался с Фтаемлом в одном из специальных номеров, зарезервированных Минкосмом в отеле «Универсаль». Спускаясь в лифте, Гринберг откровенно зевал. Однако вечер был потрачен не зря, если исходить из интересов установления добрососедских отношений.

Проходя мимо Министерства, несмотря на свою усталость, он задержался. У доктора Фтаемла проскользнуло одно странное замечание, которое шефу не плохо было бы знать, И прямо сегодня, если удастся его найти; в противном случае можно оставить записку. В полном экстазе от необыкновенной ловкости жонглера доктор Фтаемл выразил несколько неожиданное сожаление, что такие вот прекрасные вещи могут вскоре перестать существовать.

— Что вы имели в виду? — спросил Гринберг.

— Если могучая и прекрасная Земля испарится… — тут горгоноид осекся.

Напрасно Гринберг пытался получить от него более вразумительный ответ; рарджиллианец говорил, что это просто неудачная шутка.

Гринберг и сам сильно сомневался, что в этом обрывке фразы скрывался какой-то смысл. Но в то же время рарджиллианцы шутят обычно потоньше. Как бы там ни было, он решил рассказать шефу про этот эпизод и чем быстрее, тем лучше. Вполне возможно, этому чужому кораблю совсем не повредил бы импульс парализующего излучения, ядерная бомба и хорошая доза вакуума.

Министерский охранник остановил его.

— Мистер Гринберг, заместитель министра уже полчаса как разыскивает вас.

Поблагодарив охранника, Гринберг взбежал наверх. Мистер Кику сидел на своем обычном месте; в корзине для исходящих скопилась обычная гора бумаг, на которую, однако, заместитель министра не обращал никакого внимания. Подняв голову, он спокойным голосом произнес:

— Добрый вечер, Сергей. Вот, посмотри-ка. — И протянул Гринбергу лист бумаги.

Доктор Сингх справился со своим заданием. Гринберг нашел в нижней части листка геоцентрические координаты и быстро произвел в уме подсчеты.

— Свыше девятисот световых лет! — воскликнул он. — Да к тому же еще в этом направлении. Чего уж тогда удивляться, что мы никогда их не встречали.

— Я не про то, — сказал мистер Кику. — Ты обрати внимание на дату. Здесь написано, где и когда, по заявлению хрошии, их навестил один из наших кораблей.

Гринберг снова всмотрелся в бумагу, и брови его полезли чуть ли не на макушку. Он повернулся к справочнику и начал набирать на клавиатуре вопрос.

— Зря беспокоишься, — сказал Кику. — Ты вспомнил совершенно правильно. «Пионер». Второй полет.

— «Пионер», — совершенно упавшим голосом повторил Гринберг.

— Да. Мы никогда не знали, куда он попал в тот раз, поэтому так все и получилось. Но мы знаем, когда он ушел, и знаем точно. Все совпадает. Гипотеза значительно проще, чем у Фтаемла с его двойниковыми расами.

— Конечно. — Гринберг поднял на шефа глаза. — В таком случае, это — Ламмокс.

— Да, это Ламмокс.

— Но ведь этого просто не может быть. У этой твари нет рук. И она глупа, как пробка.

— Да, этого не может быть. Но это так.

Загрузка...