Звездопроходцы

Глава 1. Титаны Порядка

Я огляделся. Насколько позволял обзор из кабины грузовика, я видел, что площадка перед нашей машиной продолжается аллеей — широкой и пока еще ухоженной. Аллея эта явно вела к выезду из базы. Но, увы, ее стремительно заволакивало плотным дымом — на скорости уж точно не прорвешься, можно сослепу так врезаться…

Единственное, что нас пока оберегало от настоящих проблем — странная неприязнь органоидов-«слизняков» к нашему инопланетянину. Неприязнь была столь сильна, что они наотрез отказывались идти на сближение с приютившим нас грузовиком. Но перед ревущим пламенем ни у кого нет привилегий — даже у того, кто обладает собственным, вживленным огнеметом, данным ему самой природой.

— Похоже, к воротам нам уже не прорваться, — заключил Федор. — А позади — фараоны. По мне, лучше уж в естественный огонь, чем в тюремное полымя.

— Мальчики, ну сделайте хоть что-нибудь, — жалостливо протянула Тайна.

Инопланетянин же сохранял олимпийское спокойствие. Похоже, он полагал, что отпугиванием слизняков его миссия по спасению нашей незадачливой компании полностью исчерпывается.

— Если бежать под дождем, намокнешь меньше, — убежденно заверил всех я. — Думаю, с огнем примерно так же.

— Проверим, — кивнул Смагин.

Покоряясь ему, армейский грузовик взревел аки раненый лев, выполз из ставшего теперь весьма ненадежным убежища, прокатился вперед… А затем… Решительно повернул направо и помчался назад, вглубь базы. Прямо в лапы подполковника Курамшина!

— Ты сбрендил?! — В ужасе заорал я, впиваясь обеими пятернями в водительское плечо. Точно горный орел, хищно когтящий хрупкого ягненка. — Куда попер?!

К моему изумлению плечо Федора показалось мне сделанным натурально из железа. Я чуть пальцы не сломал!

Тайна пискнула и съежилась. Инопланетянин же с интересом взирал на наши разногласия двумя глазами. Третьим он внимательно изучал обстановку за окном по его сторону кабины. Там так же дымило и клубилось, как и везде.

В следующее мгновение грузовик вздрогнул.

— Похоже, попадание в кузов, — хладнокровно пробормотал Смагин. — По касательной. Свои, значит, бьют.

— Кой черт «свои»! — Взревел я. — Нам теперь все чужие!

— И тем не менее, — учтиво ответил наш водитель, после чего от души газанул.

Движение есть признак жизни, и не исключено, что белковой. А это всегда сулит в перспективе плотный обед. Очевидно, именно этим руководствовался один из слизняков, всадив в задний мост нашей машины изрядный заряд пирофора.

Многострадальный грузовик зашипел гигантским рассерженным котом и моментально осел на свое стальное седалище — от задних пар колес у него остались разве что ошметки армированной резины, столь силен был жар.

К счастью, занесло на не сильно, а аварийная блокировка движения сработала как положено. Так что, получив в физиономию по надувной подушке безопасности, мы отделались тем самым пресловутым легким испугом.

Не сговариваясь, мы горохом высыпали из кабины. «Король» тут же оказался впереди всех.

Неуловимое движение мезоподы — и ближайший к нам слизняк, очевидно и подбивший машину — вспыхнул в самом своем основании, там, где у него располагалась толстенная подошва.

Затем Эр резко повернулся — и ослепительно белая струя огня поджарила второго иглокожего слизня, еще не довершившего метаморфозы из состояния круглого «ежа», а потому напоминавшего чудовищных размеров прокисший, раздувшийся блин.

И опять Эр обрушил огонь на самое основание слизняка, явно выцеливая там какой-то жизненно важный орган! Хотя, казалось бы, какой резон? Этот прокисший чудовищный оладушек, отведав порцию огня, и без того опрокинулся набок и застыл, слабо вздрагивая всей своей ноздреватой, пористой и колючей массой.

Судя по тому как легко подстрелил органоида «король», мне показалось, что его химический огнемет обладает достаточной мощностью, чтобы сжечь за раз и парочку слизней.

Однако командор Эр даже после второго удачного попадания не выказал особого восторга. Он лишь осторожно, но твердо отодвинул Федора с Тайной под защиту широкого крыла кабины. Вот красавчик, настоящий военный!

— Все назад!

Рослый осназовец вырос пред нами как выходец из игровой преисподней моей любимой виртуальной стрелялки «Против кармы не попрешь!» — внезапно, бесшумно и с ручным автоматическим гранатометом.

В отличие от корректного инопланетянина верзила решительно оттолкнул меня могучим плечом, так что я от неожиданности едва не упал.

Не знаю что бы случилось, доберись боец до «короля», но в этот миг на дорогу выкатились еще несколько ежей-слизней. Осназовец немедля занялся ими, нервно ловя на мушку ближайшего монстра, а мы смогли хотя бы на секунду перевести дух.

Каждый из нас, кроме, может быть, «короля», сейчас испытал облегчение.

За минувшие полчаса ситуация кардинально поменялась. Наши тюремщики временно стали спасителями, а в суматохе, что царила сейчас на базе, наши шансы незаметно улизнуть возрастали многократно.

И коль скоро человеку всегда мало и хочется большего, а мы сейчас находились все-таки в расположении военной базы, а не детской игровой площадки, можно было попытаться раздобыть транспорт, более-менее соответствующий нашим планам.

Планы были незамысловаты: оказаться как можно дальше от Периметра Рубрука, исчадий Плавта, ретивых осназовцев и длиннорукого во всех отношениях подполковника Курамшина.

Оглядев друзей, я отчетливо увидел в их глазах то же желание. Лицо же инопланетянина было как всегда холодно и непроницаемо даже для моей остро заточенной репортерской эмпатии.

Впрочем, судя по цвету его мезоподы, «король» сейчас в очередной раз перезаряжал свой чудо-огнемет. А этот бурный физиологический процесс, как я уже заметил, поглощал и все силы, и всё внимание инопланетянина — так что у него временно как бы отключались все социальные и интеллектуальные компоненты личности.

В следующий миг мои раздумья прервал громкий натужный хрип. Я выглянул из-за грузовика и похолодел.

Один из тройки органоидов, с которыми вступил в бой ретивый осназовец, был разорван на куски прямым попаданием из гранатомета.

Второму осколками перебило коммуникационную нить, и он сейчас топтался на месте, покачивая ее обрывком как удилищем — безмозглая тварь, полностью лишенная ориентации в пространстве.

Однако третий, улучив момент, подобрался к осназовцу совсем близко — по его нечеловеческим понятиям.

Никто из нас, включая и злополучного бойца, еще не знал, что в ближнем бою этот слизень проявит все самые худшие свойства большой и тяжелой твари, особенно если ему противостоит относительно легко экипированный солдат взвода охраны.

Где-то во внутренней полости органоида на такой случай таился смертоносный полутораметровый шип. Подобравшись к бойцу поближе, слизень молниеносным ударом шипа пронзил осназовца насквозь, и сейчас я не мог оторвать глаз от кровавой пузырящейся пены вокруг зазубренного наконечника дьявольской рапиры, выглядывающей между лопаток.

Губы умирающего шевелились, точно он силился что-то сказать. Но слизень резким рывком выдернул шип, и тело осназовца разом обмякло, осело в лужу подтаявшего снега вокруг чадившего заднего колеса. Тайна вскрикнула и закрыла рот ладонью.

Свое оружие слизняк укрыл в морщинистых складках передней части тела, и это было последнее, что я узнал о его дьявольской физиологии.

Командор (быстро же перезарядился!) тремя струями из своего биологического огнемета разорвал убийцу осназовца на куски. На этот раз «король» не пытался поразить у слизняка жизненно важные части тела, а просто дал волю чувствам.

— Надо уходить, — почти беззвучно проговорил Федор. Каждый из нас сейчас подумал о том же.

И мы, пригибаясь, выскочили из-за присевшего на задний мост грузовика и побежали обратно, откуда совсем недавно выехали с таким комфортом.

Где-то там, сквозь дымную завесу, должны были двигаться навстречу нам оперативники Глобального Агентства Безопасности. Ведь не померещился же мне давешний солдат в доспехах экзоскелета!

Оперативники ГАБ под командованием старшего лейтенанта Быховского, временно находящиеся в подчинении майора Илютина, менее всего ожидали нападения на Периметр Рубрука неведомых тварей. Этим утром оперативники должны были улететь: работа сделана, трое гражданских и «мутант» — так проходил в обязательной для подобных случаев сопроводиловке «ледяной король» — переданы командиру взвода охраны капитану Пучкову с рук на руки.

Немного смущало обличье «мутанта», однако осназовцам на службе довелось повидать уже немало странного, и фенотипика странного существа — вопрос не их компетенции, а всяких там экспертов и прочих штабных бездельников.

Появление органоидов Плавта перед Периметром Рубрука стоило командиру взвода старлею Быховскому минутного замешательства, но и только. Тем более что сразу после команды «Боевая тревога!» им были получены вполне четкие указания от майора Илютина.

Проблема была лишь в том, что майор Илютин больше на связь не вышел…

Как бы там ни было, первичную диспозицию, выданную майором, бойцы выполнили четко: основные силы взвода были отправлены на охрану космодрома, далее — на защиту комендатуры и подполковника Курамшина (который, увы, был ранен и руководить боем не мог) — и, наконец, на поддержку охраны.

Выполняя последнюю задачу, оперативники заняли позиции в двухэтажном гостиничном корпусе, контролируя огнем прилегающую казарменную территорию. После чего выслали на разведку сержанта Меньшикова, одного из пятерых операторов тяжелых экзоскелетов — своего рода «ходячих танков», сметающих всё на своем пути из многоствольных пулеметов.

Полученные от Меньшикова данные свидетельствовали о том, что сложились предпосылки для проведения контратаки. Поэтому осназ покинул гостиничный корпус и двинулся следом за разведчиком, расстреливая всё, что двигалось, и попутно собирая информацию. Благо ее на базе, охваченной пламенем пожаров после бомбардировки пирофорами, было предостаточно.

Связь со взводом охраны была, но в эфир активно лезли помехи. Из слов капитана Пучкова Быховский разобрал лишь каждое третье, но обстановку уяснил.

Передал капитану маршрут движения подкрепления — от гостиничной казармы по кратчайшей к зданию комендатуры базы. И двинул своих людей вперед.

К сожалению, оба станковых плазмомета пришлось оставить в охране космодрома вместе с расчетами — слишком уж тяжелые. Была идея погрузить один из них на космодромный заправщик, который использовать в качестве машины огневой поддержки пехоты. Но быстро и надежно закрепить три центнера плазмомета в боевом положении на заправщике подручными средствами не удалось. И это несмотря на то, что каждый механизированный боевой скафандр бойца плазмометного расчета имел грузоподъемность как раз порядка трех центнеров, то есть проблем с погрузкой орудия на транспорт не было.

От идеи не отказались — расчет плазмомета и один легкораненый боец остались с приказом колдовать вплоть до полного удовлетворения.

Но выдвигаться подкреплению пришлось самостоятельно, без машины огневой поддержки пехоты.

В общей сложности пошли шестеро бойцов, вооруженных автоматами и гранатометами. А из гостиничной казармы уже выходили четверо железных богатырей в скафандрах-экзоскелетах.

Самостоятельно облачиться в нормативно короткий срок — одна из главных задач, постоянно отрабатываемая каждым экзооператором, — однако ситуация требовала как можно быстрее выдвинуть разведчика на передний край боевых действий. Поэтому первого бойца — Меньшикова — снарядили совместно, и теперь, судя по трескучему кашлю его плазмомета, он уже вел разведку боем.

Теперь подкрепление быстро нагоняли остальные оперативники в экзоскафандрах.

Четверо таких бойцов в бою представляли собой страшную силу. Каждый из них был практически неуязвим для пуль и открытого огня, выступая при этом как мобильная самоходная платформа для турели многоствольного пулемета. Действуя же совместно, четверка таких бойцов способна была проломить любую оборону или остановить наступление даже адского воинства из самого пекла!

Сколько себя помню, всегда удивлялся, чего ради у всех воинских частей в любом краю Галактики такая огромная площадь.

Казалось бы, что нужно военному? Столовая — святое дело, плац для неизбежной шагистики молодого пополнения, полоса препятствий, казармы, штаб или комендатура в зависимости от статуса части плюс какой-нибудь административный корпус и культурно-спортивный комплекс с гимнастическим и кинозалом, да еще библиотека для неизменных штабелей уставов гарнизонно-караульной службы — куда же без них, да еще на других-то планетах!

А тут? Тут, на этой злополучной базе, можно было олимпиаду проводить по легкой атлетике с отягчающими обстоятельствами вроде дыма, огня и поминутных взрывов. И ведь мы еще не добрались до самого космодрома!

Мысленно я вознес хвалу Бирману, этому кладезю самых неожиданных и зачастую сугубо конфиденциальных сведений о Беллоне. Еще на «Казарке» он достаточно подробно описал мне взаимное расположение основных зон Периметра Рубрука. Как в воду глядел — словно знал, что в самом ближайшем времени нам придется не только сидеть там взаперти, но и бегать как угорелым!

Я не знал тогда, что весь юго-восточный угол Периметра Рубрука, словесно описанный Бирманом как «Эллинги какие-то, за глухим четырехметровым забором», является гигантским складским комплексом. Собственно «эллинги какие-то» эксплуатируются преимущественно Геостроем и содержат различные расходные материалы для отработки терраформирующих технологий.

А вот под ними расположено самое главное: подземные мобилизационные склады Госрезерва. Да-да, те самые, на случай войны. Сравнительно с аналогичными складами на Земле или на Ружене здешние — весьма скромные. Но и всё равно — на складах этих чего только нет: консервы, крупы, сухари, свиные туши, говяжьи туши, шоколад, питьевая вода, палатки, складные жилые контейнеры, печки, унты, комбинезоны, дыхательные аппараты. Решительно всё необходимое для того, чтобы обеспечить быт и службу двух батальонов космодромного обслуживания! Мобплан предусматривал базирование на Периметр Рубрука истребительного полка противокосмической обороны и четырех фрегатов, чтобы их нормально обслуживать нужно более тысячи человек, а эту тысячу надо как-то расселить и кормить.

Почему это важно — станет ясно из дальнейшего изложения. Ну а в ту минуту, напомню, мы искали транспорт. Желательно — воздушно-космический. А значит путь наш лежал на космодром.

Почему-то мы почти не встретили по дороге, усеянной дымящимися тушами слизней, ни одного бойца из охраны базы. Почти — потому что было еще одно тело, и его вид заставил всю нашу дружную компанию прибавить ходу.

На заснеженной аллее, темной от сажи, лежал осназовец с вывернутыми под неестественным углом ногами. У несчастного не было головы и правой руки. На их месте ужасающе темнели две лужи крови, густой как кисель.

А рядом здоровенный дымящийся слизняк с обрывком коммуникационной нити отплясывал уже знакомый нам танец: шаг вперед — два назад, полуоборот. Причем всё это он проделывал, перевернувшись на спину, отчего смахивал на здоровенную диковинную черепаху, только с толстой мозолистой подошвой вместо панциря.

— Тысяча чертей, — проскрипел Эр, уже привычно совсем не изменившись в лице и обнаруживая знание старинных земных ругательств.

Затем «король» выпустил тонкую спицу огня, которой аккуратно разрезал слизняку подошву.

К счастью, там не было внутренностей, потому что дополнительную порцию визуального ужаса после вида обезглавленного бойца мой желудок уж точно не выдержал бы. В брюшной полости у этого слизняка вообще ничего не было кроме пористой органической массы, напоминавшей срез дырявого от червей земного гриба-сыроежки.

— Тысяча чертей, — повторил «король».

И указал на дымящуюся дыру в брюхе монстра. Оттуда медленно выползало нечто, похожее на ножницы с зазубринами — и чем дальше, тем крупнее. На одном из зубьев этих «ножниц» я увидел темно-бурый обрывок какой-то материи.

Рядом кашлянул Смагин и одновременно с ним ойкнула Тайна. Я сообразил: то был клок обмундирования мертвого осназовца.

— Опасно, — произнес инопланетянин, указывая на «ножницы».

И только теперь я понял, что вижу перед собой. Это был фаг — орган, при помощи которого слизнем осуществляется собственно питание. Боевая клешня вроде давешнего шипа, которым эти слизняки, оказывается, способны запросто оторвать человеку голову.

Или руку.

Я непроизвольно шагнул назад.

— Сокращение особых мышц, — констатировал Смагин, внимательно разглядывая тушу слизняка. — Вроде сфинктеров. А теперь он сдох. Вот и расслабился.

После этого исчерпывающего объяснения мы, не сговариваясь, двинулись дальше, стараясь держаться потеснее и зорко оглядывая высящиеся по обе стороны аллеи сугробы, наваленные с армейским педантизмом: однообразная высота, равные интервалы.

Казалось, сейчас из-за этого снежного вала, как хоккеист, удаленный за нарушение правил, выпрыгнет какой-нибудь слизняк и начнет махать направо и налево своим фагом.

Но вместо этого впереди нас поджидал Снежный Король. Не инопланетный, а наш, из вполне земного осназа.

— Сбежали? — Усмехнулся боец, вроде как даже одобряя наш побег.

В принципе, сейчас ему должно быть всё равно: давешнюю свою задачу захватить нас они выполнили, передали по команде местному начальству — и точка. Поступит новый приказ — тогда стреножат нас снова, а пока должны защищать как сугубо гражданских лиц.

— Интересный парень, — кивнул на «короля» осназовец, внимательно оглядывая Эра с ног до головы.

— Мутант, — развел руками я, в смысле — что с такого возьмешь, убогого.

— Это ты стрелял? — Поинтересовался великан.

Ответом ему было наше дружное, но маловразумительное мычание. А инопланетянин медленно кивнул.

— Интересный парень, — вновь повторил пулеметчик и в его голосе отчетливо проявились нотки грубоватого, добродушного уважения.

— Нормальный, — пожал плечами Федор — и быстро обернулся на вязкие, хлюпающие звуки, раздавшиеся позади.

Пара слизней, очевидно, наиболее быстроходных из своей братии, уверенно приближалась к нам. Один был покрупнее, другой помельче, и оба на ходу разматывали коммуникационные нити, уходящие куда-то вдаль.

Эр издал тихое, птичье восклицание, одновременно указывая осназовцу на слизняка поменьше. Однако экзооператор покачал головой.

— Побереги здоровье, парень, — басовито хохотнул он, точь-в-точь молодой Илюша Муромец. — Они мои.

Осназовец легко вскинул массивную правую конечность и выстрелил из какого-то странного короткоствольного гибрида пушки и гранатомета.

Раздался тот же самый звук, точно огромными тупыми ножницами совсем рядом со мной разрезали небо.

Попадание было точным: более крупный слизняк тотчас завалился набок и осел как огромный кожаный бурдюк, из которого с шумом выпустили воздух. В следующий миг он уже горел чадящим пламенем, поминутно вздрагивая и вновь опадая. При этом тварь быстро уменьшалась в размерах, усыхала.

Координация действий у этого экзовеликана была отменная! Почти одновременно с выстрелом из штурмового плазмомета — как впоследствии назвал и объяснил мне эту штуку Федор, знающий абсолютно всё на свете — десантник выпалил из многоствольного пулемета, размещенного на турели, смонтированной под его левой рукой на боку бронескафандра.

Интенсивность пулевого потока из многоствола была так высока, что слизня разорвало на кусочки, превратив в огромную лужу отвратительного вида помоев. Да и запашок был еще тот.

Впрочем, к отвратительному во всем многообразии виду Plautus variosus за этот безумный час в Периметре Рубрука я уже как-то привык. Поистине, правы были древние, говоря, что на свете ничто не источает таких божественных ароматов, как труп поверженного врага!

Заметив мою кривую усмешку, боец переступил на своих квадратных, широко расставленных ногах, и одобрительно поднял большой палец бронеперчатки, усеянной датчиками и кнопками добавочного управления.

— Здорово вы их! — Восхитилась Тайна. — А мы до вас тут еще ни одной живой души не встретили.

И тут же горестно шмыгнула носиком, поняв, что ее фраза насчет живых душ прозвучала слишком уж буквально.

— Охрана ведет бой в опорных пунктах, — ответил осназовец.

И, прочитав в лице Тайны напряженное непонимание, он пояснил:

— Уцелевшие сейчас забаррикадировались в зданиях. Этим штукам, — оператор кивнул на две неподвижные дымящиеся туши, — затруднительно проникать внутрь строений. То есть они, конечно, могут…

Боец сделал рыбообразное движение ладонью, показывая как именно они могут.

— В общем, если бы не взвод охраны, эти бурдюки затопили бы тут все. А так просочились лишь единицы.

Но десантник оценивал обстановку чересчур оптимистично. Из-за сугробов по правой стороне аллеи стремительно выкатился десяток «ежей».

— Все назад! — Приказал осназовец, устанавливая прицел плазмомета. — Сейчас подойдут наши, бегите к ним навстречу. Будете в безопасности.

Он выстрелил, едва договорил последнее слово.

Сгусток раскаленной плазмы ударил в переднего «ежа». Выбив из него фонтан зеленых брызг и бурых, мокрых ошметков, заряд остановил органоида. Затем игольчатое тело покрылось сетью сочащихся кипящей слизью трещин и лопнуло!

Повторять дважды нам не требовалось.

Мы со всех ног кинулись прочь. Но на первом же перекрестке, не сговариваясь, свернули.

Это направление вело к космодрому. Каждый из нас в глубине души надеялся, что из-за неожиданной атаки слизняков оттуда сейчас снята вся охрана и переброшена на подмогу осназу в эпицентр боя.

Даже если нам не удастся отыскать сколько-нибудь годный космический транспорт, необходимо было воспользоваться представившейся оказией и выбираться из Периметра Рубрука любыми путями — хоть на мобиле, хоть на багги. Рано или поздно нас хватятся, и малый выигрыш времени может сослужить нам большую службу.

О том, что мы будем делать дальше в случае неудачи с космотранспортом, одни, в ледяных пустынях Беллоны, без провианта и полноценной экипировки, в ту минуту думать не хотелось.

Когда критическую ситуацию берет в свои руки русский космический осназ, к сожалению, не так-то легко просочиться у него между пальцев.

Наша четверка радовалась свободе и относительной независимости лишь пару минут. А уже на третью минуту перед нами вырос дюжий осназовец и преградил нам путь.

— Далеко следуем?

— К вам.

— Уже.

— Слава Богу.

— Согласен.

После этого исчерпывающего диалога, сделавшего бы честь романам Дюма, писанным в пору построчной оплаты текстов великого романиста, мы предстали пред светлыми очами старлея Быховского.

Тот откинул броневое забрало шлема, хмуро оглядел нас… Поморщился как от зубной боли… Ни разу, мужлан, не зацепился взглядом за раскрасневшееся личико Тайны, на которую адреналин всегда действовал просто чудо как хорошо, и сухо уточнил:

— Кто отпустил?

Мы дружно подавились возмущением. А Федор придал своему лицу официальное выражение и сдержанно заметил:

— Помирать-то не охота.

Старлей Быховский покивал с самым сокрушенным видом, точно сама мысль о том, что кому-то неохота помирать без приказа, была ему отвратительна…

Кто знает, куда зашел бы наш разговор, но в этот момент на космодроме начались такие события, что только держись!

Быховского кто-то вызвал по рации. Он тут же отвернулся от нас и принялся чеканить:

— Здесь… Принял… Понял… — Пауза подлиннее. — Дадим целеуказание, конечно… У меня другой канал… Да, до связи. — Пауза. — Здесь «Папа-один»… Что?! Конечно, без моей команды! Сразу открывать! При появлении в поле зрения!

Из низких, снежных облаков с ревом вывалился флуггер. Я в них не очень хорошо разбираюсь, но это явно был какой-то военный транспортник.

Машина, подрабатывая дюзами на днище, быстро снизилась и зависла, покачиваясь, метрах в тридцати над бетонным полем.

Затем флуггер покрутился туда-сюда и наконец стабилизировался, развернувшись кормой в сторону гарнизонного городка.

Внезапно откинулась кормовая аппарель и мы увидели, что оттуда, из глубины транспортного отсека, в мир уставились одно… два… три жерла!

— А вот и кавалерия, — тихо сказала Тайна.

— Артиллерия, — поправил ее Смагин.

— А разве не говорят «А вот и кавалерия»?

Быховский снова повернулся к нам и заключил:

— Короче, до особых распоряжений пока что поступаете в наше… хм… распоряжение.

Фраза ему и самому не понравилась. Он хотел сказать что-то еще, но…

Мир взорвался.

Ударили одновременно два станковых плазмомета. Им подыграли три многоствольных станковых пулемета, бьющих с борта флуггера.

На фоне такого ревущего квинтета все прочие стволы — автоматы, ручные пулеметы — я уже просто не слышал.

Вся эта мощь обрушилась на группу зданий в общем-то совсем близко от нас — метрах в ста.

Я подумал, что какая бы орда слизняков ни была замечена зоркими осназовцами, ее сейчас размажет по земле тонким слоем.

Не тут-то было!

Невидимый противник ответил.

Сперва в воздухе взорвались, рассыпая фонтаны инея, фригидофоры.

Затем из-за серебрящейся завесы вынырнули темные сгустки пирофоров.

Все они летели в сторону флуггера, но взорвались с сильными недолетами. Однако, воспользовавшись прикрытием облака инея, на бетонное поле космодрома выкатились четыре «ежа». Они молниеносно развернулись в слизняков и, как-то по-особенному, упруго спружинив, выплюнули вверх боевые органоиды.

Слизняков уже рвали в клочья пули, сжигала плазма, но пирофоры подлетели невероятно высоко, метров на двадцать пять, и взорвались прямо под зависшим флуггером.

Машину окатило волнами огня и крутануло.

Из-за этого резкого пируэта пули, сыплющиеся из многочисленных раскаленных стволов, разлетелись веером…

Одна из них щелкнула по боевому скафандру лейтенанта Быховского!

А еще пяток просвистели у нас над головами!

Довершая картину, где-то по левую руку от нас бабахнула цистерна с топливом.

Мы, само собой, попадали в снег.

Быховский, которого от пули спасла броня, лишь покачнулся как пьяный и поглядел на нас с изумлением. Дескать, «чего вы?..»

— Флуггер! — Крикнула Тайна.

Да-а, флуггеру нездоровилось… Еще пару секунд назад он казался абсолютным хозяином положения, но теперь из него валил дым, он неуправляемо крутился, а главное — его несло в нашу сторону!

Тут, кажется, до Быховского дошло, что он-то закован в несокрушимую, жаропрочную броню. А вот нас, лишенцев этаких, может отправить на тот свет любой крошечный осколок.

Лейтенант явно попытался подобрать какие-то нужные слова…

Но куда там! Ведь в то время как вокруг горит столько собственности Глобального Агентства Безопасности… Быховский просто сплюнул на снег, точно избавляясь от неприятного послевкусия, захлопнул бронестекло скафандра и скомандовал:

— Кругом. Сто пятьдесят метров вперед. Начать движение.

И мы, высунув языки, начали движение, но теперь уже — в обратную сторону, туда, откуда только что прибежали.

Поистине, то был совершенно безумный день. А ведь он только начинался!

Майор госбезопасности А. М. Илютин

В составе седьмого звена, которое я взял с собой для поисков «группы Бекетова-Смагина», находились два автоматчика — Торопицын и Казинов — а также один сапер, Андреев. Помимо основного вооружения, каждый боец имел с собой по два одноразовых гранатомета.

Я, к сожалению, не располагал полноценным боевым скафандром «Валдай» и был вынужден удовольствоваться гермокостюмом «Саламандра».

По пути на гарнизонную гауптвахту, где содержались временно задержанные члены «группы Бекетова-Смагина», мы были внезапно атакованы восемью неопознанными живыми объектами (НЖО). От них спасался бегством один из сотрудников Госарсенала «Геострой», чья наблюдательная группа располагалась внутри Периметра Рубрука в лабораторном комплексе.

Сотрудник имел ранения.

Мы не успели поразить огнем всех НЖО. Трое из них прорвались вплотную к нам и сбили с ног Торопицына и Андреева.

Младший сержант Казинов, проявив исключительное хладнокровие, расстреливал противника в упор из автомата и пистолета ТШ-ОН, а затем, когда закончились патроны, уничтожил двух нападающих при помощи штурмового ножа.

Бой затянулся как из-за нехватки эффективных боеприпасов, так и из-за необходимости прикрывать раненого сотрудника «Геостроя», единственным средством защиты которого был противогаз.

Наконец мы расчистили себе дорогу. Я отправил гражданского с Торопицыным в комендатуру, а сам с Андреевым и Казиновым вернулся к выполнению первоначальной задачи.

Гарнизонную гауптвахту — в Периметре Рубрука она занимает цокольный этаж правого крыла малого складского комплекса — мы застали в полностью разгромленном состоянии. Ее охрана была буквально растерзана. Освещение отсутствовало — как основное, так и аварийное. Часть здания горела. Но, главное, цокольный этаж был затоплен водой на высоту более метра.

НЖО ничем себя не проявляли, но их видимое отсутствие меня не обманывало. Несмотря на все признаки угрозы, я считал себя обязанным проверить камеры, в которых содержались задержанные. И, поскольку я полагал, что они по-прежнему находятся взаперти на гауптвахте — при необходимости оказать им первую помощь, а затем вывести на космодром.

Мы с Андреевым и Казиновым спустились в цоколь здания и оказались по пояс в воде.

Там я удостоверился, что двери камер открыты. Причем как минимум две из них были вскрыты с применением некоего высокотемпературного устройства.

Признаков присутствия Бекетова, Смагина, Надежиной и сильванца или их тел я не обнаружил.

Описать объективно дальнейший ход событий я не могу. По всей вероятности, противник пропустил через воду ток высокого напряжения, вследствие чего я потерял сознание на длительный срок.

Нашего давешнего знакомца в экзоскафандре мы заприметили после третьего короткого марш-броска.

Узнай подполковник Курамшин о том, как рьяно мы служили, а точнее, вольноопределялись в рядах подразделений осназа, он бы очень удивился.

Мы же удивились, увидев, что оператор в экзодоспехах по-прежнему возвышается над аллеей, однако у его ног копошатся слизни, а осназовец и не думает разгонять их плазмой или пулями. Он просто стоял над ними эдаким титаном, презревшим окружающий хаос, и это было бы лучшим из того, что могло случиться с этим сильным и добродушным парнем.

Но чуда не случилось, может быть, потому, что на этой холодной и негостеприимной планете лимит на чудеса, и без того невеликий, уже был вычерпан нами до дна…

По боковой улочке к одинокой фигуре экзооператора, не без труда разметав по пути снежные сугробы, прорвался грузовик с тремя осназовцами в кузове. Они тут же открыли огонь из гранатометов, разнеся в пух и прах трех слизней и двух «ежей».

Однако в ходе стычки стало ясно, что до этой минуты люди недооценивали охотников Плавта…

Они умели устраивать настоящие засады!

Еще одна группа охотничьих органоидов вдруг вырвалась из окрестных сугробов!

Монстры споро подкатились к правому борту грузовика и, образовав живой пандус, отправили в кузов трех особо матерых, каких-то полосатых, сине-красных слизней!

И те наверняка перебили бы осназ при помощи своих шипов и зубастых фагов, если бы не защита боевых скафандров «Валдай». Вот например боец охраны базы, который сидел в кабине рядом с водителем и «Валдая» не имел, едва не остался без руки…

По итогам той стычки мне стало ясно, что при помощи фагов органоиды Плавта с экзооператором нипочем бы не справились. Однако всё дело в том, что у них ведь имелись и гораздо более опасные, химические органоиды дистанционного применения.

Действие пирофоров мы уже видели и едва не испытали на себе, потеряв грузовик и изрядно надышавшись едких газов. А против осназовца были использованы фригидофоры — органоиды с обратным эффектом.

Фригидофор благодаря протекающей в его клетках бурной эндотермической реакции способен высасывать тепловую энергию из окружающей среды так быстро и интенсивно, что может насмерть заморозить рефлексора или тем более человека за считаные секунды!

Кроме того, несколько фригидофоров могли слиться в единый шар и в таком виде многократно увеличить охлаждающее действие.

Та ночь по беллонским понятиям была сравнительно теплой, — 8 градусов по Цельсию. Однако осназ, всегда готовый к тому, чтобы быть брошенным в бой в любых погодных условиях, был одет и экипирован всерьез по-зимнему. Смерть от переохлаждения бойцам уж точно не грозила. Зато метательные бомбы-фригидофоры были способны резко охладить ручное оружие и даже, увы, экзоскелет.

Видимо, как раз после многократных попаданий фригидофоров скафандр бойца вышел из строя. Некоторые узлы потеряли подвижность и оператор оказался зажатым в жестком неподвижном корсете.

Судя по трем разнесенным в жидкую кашу охотничьим органоидам, оператор отстреливался до последнего. Его не достал ни один фаг, и тогда один из слизней, сохранивший пирозаряд, ударил огнем зажатому в тисках экзоскафандра парню прямо в лицо! И бронестекло, увы, не выдержало сочетания высокой температуры с агрессивной химической средой…

Картина была ужасна и невыносима в своей невозможности. Посреди аллеи возвышалась замороженная фигура великана в насквозь промерзшем скафандре, задравшая к белым тучам Беллоны обугленную дочерна голову.

Смотреть на беднягу было выше человеческих сил. Тайна, всхлипнув, первой уткнулась лицом в мое плечо. А впереди, за клубами дыма, уже слышался гул.

Мне показалось, что я ощутил вибрацию на дороге даже подошвами своих меховых ботинок. Это основная часть охотничьей армады Плавта прорвалась сквозь огонь взвода охраны и перла прямиком на нас.

Всё должно было закончиться прямо сейчас.

Но я с удивлением понял, что даже в эти критические мгновения думаю о том, как же все-таки пробраться на космодром… Как-нибудь мимо позиции Быховского… Всё-таки летное поле огромное, там где-то можно проползти…

Эта мысль помогала мне отвлечься и не смотреть в страшное лицо погибшего десантника, ведь смерть притягательна, и это темное, бессознательное любопытство сидит в нас, наверное, еще с начала человеческих времен.

Но подсознанию, очевидно, вздумалось сыграть со мной злую шутку. И теперь перед моими глазами опять стояла давешняя застывшая картина: тело человека на цинковом столе, заключенное внутри огромной глыбы льда.

Лед таял…

Таяло и темное, почти черное лицо покойника, и воздушные шарики медленно перекатывались в просветах водяных прожилок…

Мертвые, широко раскрытые глаза по-прежнему смотрели на меня сквозь тающий лед в черепных впадинах.

Некто в белом халате уже вовсю трудился над телом. Но я, к счастью, не мог видеть того, что он делает с мертвецом в отличие от троих свидетелей, взирающих на работу патологоанатома.

Поодаль в комнате я теперь уже отчетливо видел еще несколько анатомических ванн с механизмами в торцах для поднятия содержимого. И значит, остальные кошмары, таящиеся в этих покойницких ваннах, меня еще поджидали впереди, стоило лишь закрыть глаза и отрешиться от окружающего мира…

Глава 2. Последний бой

Охотно допускаю, что у старшего лейтенанта Быховского имелся некий четкий план боя, которого он и придерживался. Но с моей точки зрения боевые действия велись по сути бессистемно.

«Возможно, — думал я, — сумятицу усиливают приказы каких-то вышестоящих начальников — скажем, Ревизора или Курамшина? — (Я тогда не знал, что и майор Илютин, как на самом деле величали Ревизора, и подполковник Курамшин не участвуют в руководстве боем.) — Или всё дело в недостатке данных о противнике?»

Еще я думал, что Быховский твердо решил остаться на охране космодрома. Каково же было наше изумление, когда возле мертвого оператора тяжелого экзоскелета нас догнал космодромный топливозаправщик, превращенный в своеобразную самоходку со станковым плазмометом на крыше кабины, чьим командиром экипажа выступал как раз Быховский!

За топливозаправщиком подъехала еще одна машина, с КУНГом.

Кажется, старлей был рад нас видеть.

— Ага, целы! — Рявкнул он, соскакивая наземь.

Нами же владели смешанные чувства: с одной стороны, появление старлея, вероятно, спасло нас от неминуемой смерти. Но с другой-то стороны: мы снова, вместо того чтобы улизнуть куда-то бочком, бочком — попали в лапы оперативников!

— Целы пока, — степенно кивнул Смагин.

— Значит так, товарищи, — сказал Быховский и я вдруг понял: шутки кончились совсем. — Идут главные силы нечисти. Сейчас все получите гермокостюмы и оружие. Надо драться.

Что ж, надо значит надо. И все мы отправились в КУНГ, из приоткрытой двери которого нам уже приветственно махал боец в легком гермокостюме.

Есть известные плюсы в том, что узнику с первых дней предстоит общаться с одним и тем же тюремщиком. Или как в нашем случае — с теми, кто нас захватил.

Потому что когда к нам из расположения штабной комендатуры с боем пробился осназовец из местных, мы едва не потеряли тотчас нашего огнедышащего «короля».

Едва перевалив за край баррикады из скамеек, которой осназ символически обозначил передний край своей позиции, боец доложился Быховскому и тут же принялся оживленно рассказывать, из какой мясорубки он только что вышел, и какое там пекло.

В этот момент инопланетянин как на грех выбрался из КУНГа, помахивая автоматом «Алтай» будто игрушкой…

Слова застряли в горле осназовца непрожеванными картофелинами. В следующий миг на плечах ретивого вояки уже висело по оперативнику Быховского. Осназовец же отчаянно пытался их стряхнуть и силился дотянуться до автомата, предусмотрительно выбитого из его рук самим старлеем.

Боец бессильно шипел как рассерженный манул. Оперативники подмигивали друг другу, а мы с Тайной и Федором не знали, смеяться нам теперь или же горевать.

Мы совсем забыли о, мягко говоря, необычном обличии нашего собрата по разуму!

Пришлось Быховскому прибегнуть к извечной палочке-выручалочке всякого кадрового военного — хитрой терминологии; быть может, смехотворной для рафинированного интеллектуала, но зато абсолютно приемлемой для всякого ревностного служаки.

Старлей доверительно подмигнул воину как закадычному приятелю и коротко ткнул большим пальцем себе за левое плечо.

— Мутант. Вчера привезли. Только больше никому ни-ни, уразумел?

Польщенный высоким доверием, осназовец кивнул. После чего заметно поуспокоился, только на «короля» поглядывал лишь искоса, из-под насупленных бровей, прямо как в древней русской песне про вечера в Подмосковье.

Тайна, по-прежнему не питавшая к «королю» особой приязни, тихонько шепнула мне на ушко, что слизняки, быть может, оттого и обходят его стороной, что подобно этому солдату находят внешний вид командора Эра отвратительным.

Я испытал огромное удовольствие от ощущения близости ее губ и теплого дыхания на моей щеке. Но мое энергичное кивание явно показалось ей неискренним.

Девушка фыркнула и демонстративно отвернулась, а я в которой уже раз проклял загадочную женскую натуру и собственную полную неуклюжесть в деле тонких чувств и духовных вибраций.

Итак, мы изготовились к последнему бою.

Три машины стали треугольником, бампер к бамперу, образовав своего рода форт. При этом станковый плазмомет на топливозаправщике получил почти круговой сектор обстрела.

Несколько тонн гидролеума, которые болтались в топливозаправщике, осназовцы вылили на баррикаду из скамеек.

«Хитроумные, черти», — с одобрением подумал я.

Всех нас — меня, Смагина, Тайну и командора — определили в КУНГ. У каждого из нас имелся автомат «Алтай». В бортах КУНГа были наскоро прожжены плазменным резаком бойницы в виде перевернутых букв «Т».

К нам приставили только одного бойца, причем не в тяжелом скафандре «Валдай», а в таком же легком гермокостюме, какие получили и мы.

Звали его Борей и происходил он не из осназа, а из персонала космодрома. Что, в общем, не удивительно: оперативников было совсем немного, тем паче с учетом потерь.

Боря без колебаний доверил практическую сторону командования Смагину.

— Старлей сказал, но я еще раз повторю, — поучал нас Смагин. — Бить имеет смысл только всем вместе по одной цели, сосредоточенным огнем. Смотрите в кого полетели мои трассирующие пули — и стреляйте туда же. И самое важное: если я говорю «Стоп!» или «Прекратить огонь!» — все немедленно прекращаем.

— Почему? — Не понял я.

— Потому что приказы надо выполнять.

— Нет, я имею в виду: какие могут быть основания к тому, чтобы прекратить огонь?

— Основания? Не подстрелить своего.

Инопланетянин же помалкивал. Но мезопода его при этом имела вид… иронический. Насколько я вообще научился понимать «королей».

Глядя на Эра и с трепетом душевным прислушиваясь к приближающейся дикой орде, я в который уже раз задавал себе один и тот же вопрос: «Почему „король“ до сих пор не сбежал? Зачем он все еще остается с нами?»

Его физиономия была сурова и бесстрастна как у мужественного индейского вождя и в те минуты, когда он косил слизней направо и налево, и когда петлял вместе с нами по заснеженным аллеям военной базы, и даже теперь, когда все наши планы и надежды могли быть в одночасье погребены под валом тупой и равнодушной биомассы, которая желала лишь одного — рвать и жрать.

Да, это понимал каждый из нас. Охотники Плавта явились сюда за пищей. Поэтому они не упускали возможности при каждом удобном случае отхватить кусок своего поверженного собрата по единоутробству, если можно было так назвать эти разрозненные самоходные части одного гигантского организма.

К тому времени командор Эр уже накоротке переговорил с Быховским как военный с военным, причем продемонстрировал ему пару каких-то странных жестов, которые старлей сразу понял, а мы, гражданские шкуры — ни на йоту.

После этого Быховский велел своим бойцам целить и бить первым делом по коммуникационным нитям.

В свою очередь Федор, напустив на себя свой самый солидный вид, поинтересовался у Эра, почему тот выжигал слизням прежде всего подошвы.

Инопланетянин некоторое время меланхолично смотрел на Смагина. Не иначе, делал поправку на тупость, а потом бросил всего одно слово:

— Церебры.

И для наглядности пальцем постучал себя по лбу абсолютно земным, знакомым каждому жестом.

И тут меня осенило. Ну, конечно, как мы могли забыть! Где-то среди всего этого стада ползущих кишечнополостных бурдюков наверняка должны скрываться особи с цереброй в брюхе!

Командор с самого начала атаки Плавта надеялся, что среди убиваемых им охотников окажутся носители церебр. Если найти и перебить всех носителей церебр, тогда слизняки сразу станут для нас практически безопасны. Потому что вся эта жуткая биомасса лишится разума, ну или, если угодно, той сложной системы инстинктов, которая позволяла им действовать достаточно целесообразно и, главное — коллективно.

Без координации со стороны церебр, небось, флуггер пирофорами не собьешь!

— А их никак нельзя вычислить? Ну там, по внешним признакам каким-нибудь?

— Скажи еще — по блеску интеллекта в глазах, — презрительно буркнула Тайна. — А глаза такие у-у-у-мные… — издевательски заканючила она. — Да только вот проблема — глазок-то и нету. Верно, лапундер?

— Что есть ла-пун-дер? — Осведомился Эр. — Это звание в вашем военном флоте? Оно высокое?

— Достаточно, — заверила его девушка, нагло глядя прямо в глаза «королю». — Думаю, до самых кокосов на пальме достанет, приятель.

— Ошибаешься, — поправил ее Смагин. — По пальмам они не лазают. Такая махина враз сорвется. Лапундеры обитают всё больше в горах. Оттого у них и седалища такого цвета — вечно сидят на раскаленных солнцем камнях.

Эр озадаченно переводил трехглазый взгляд с одного из нас на другого и третью. Как раз хватило на каждого по глазу.

— Что есть ла-пун-дер? — Настойчиво повторил он. — И какое у него се-да-лище?

— Отличное у него седалище, — поспешил уверить его Федор. — А лапундер — это такое гордое, красивое животное, обитает на Земле.

— На кого есть похожий? — Гнул свою линию «король», подозрительно сверля глазами Смагина.

— На меня, — не моргнув глазом, вывернулся Федор. — Он же все-таки вроде предка у нас, землян. Обезьяны, приматы, лемуры всякие…

— Лемуры? — Повторил Эр. — Я понимать это слово. У нас на Отчизне тоже быть лемуры. Лемур — это есть хорошо.

— Быть — хорошо. А есть — не очень, — вставила свои пять копеек в наш биологический диспут Тайна, нахально усмехаясь инопланетянину прямо в его морщинистую кожистую маску, то есть в лицо.

— Лемур быть наш предок, — важно пояснил Эр. — Пралемур стать прарефлексор по-вашему. Теперь лемур почти нет. Рефлексор — много. Я есть рефлексор. Вы есть люди. Значит, ваш предок быть лапундер. Так?

И он обвел нас торжествующим взглядом как памятник победившей неодномерной логике.

— Ну вот, докатились, — фыркнула Тайна. — Предок, называется. Добро бы еще питекантропы там, синантропы всякие, а то какой-то красножо…

— Совершенно верно! — Дружно рявкнули мы с Федором, так что сидевший в углу КУНГа Борис вздрогнул.

А Дарвин-то был прав, курилка! Коль скоро эти, как себя только что назвал Эр, «рефлексоры» действительно произошли от лемура, сиречь примата, пусть и наполовину, значит, теория эволюции вовсе не суха, а тоже эта… пышно зеленеет.

— Ладно, интеллигенция, — крякнул Смагин, поглядывая в бойницу. — Сейчас нам почешут и седалища, и рефлексы… Всем приготовиться!

Из клубов дыма выкатилась передовая цепь «ежей».

Выдвинутые вперед бойцы в экзоскафандрах для катящегося вала разъяренных и обезумевших от близости белковой пищи голодных органоидов стали форменными волноломами.

Они разрезали натрое переднюю линию охотников огнем плазмометов, выкосив три широких прорехи в наступающей армаде.

Справедливости ради надо отметить, что погибли далеко не все органоиды, оказавшиеся на директрисах огня операторов. Но во всяком случае плазма изрядно погасила наступательный накал противника, расшвыряв охотников в стороны и, что гораздо важнее, повредив и спутав множество коммуникационных нитей.

Вдобавок с правого фланга колонну органоидов, теснившуюся на аллее, полосовал кинжальным огнем четвертый богатырь Быховского, облаченный в доспехи экзоскелета.

А по центру «охотников» в упор расстреливали автоматчики.

— Огонь! — Скомандовал Смагин и короткой пристрелочной очередью обозначил крайнего левофлангового слизняка.

Я нажал на спусковой крючок.

Мне довелось стрелять из полноценного боевого автомата «Алтай» первый раз в жизни. Отдача оказалась слабее, чем я думал.

Я в тот миг не осознавал главного: поскольку «Алтай», как и большинство других образцов современного стрелкового оружия, стреляет при помощи жидкого пороха, импульс его пуль не является константой, а регулируется специальным движком на левой стороне ствольной коробки в весьма широком диапазоне. Для стрелков, лишенных боевых экзоскелетов, расход жидкого пороха приходилось выставлять минимальным и не использовать несколько типов специальных утяжеленных боеприпасов. Из-за всего этого поражать органоиды Плавта из «Алтаев» сколько-нибудь уверенно мы просто не могли. (К слову, сказанное относится и к бойцам взвода Пучкова, и только чудо-богатыри Быховского, облаченные в могучие экзоскелеты, могли шпарить из автоматов от души.)

В общем, то ли импульс пуль был недостаточен, то ли просто никто из нас не попал, наша стрельба не положила конец слизняку. Органоид резко вильнул в сторону и скрылся за соседним грузовиком. Но, по крайней мере, мы тоже вносили посильный вклад!

Органоиды всё прибывали и упорно перли вперед — Плавт не привык считаться с потерями. И судя по тому, что перестрелка, которую вела с атакующими охрана Периметра, стала затихать, а серый дым от пирофор в районе ворот повалил еще сильнее, дела у взвода капитана Пучкова обстояли совсем неважно.

Через минуту стало жарко и у нас.

Слизни расшвыряли уличные скамейки баррикады как соломенные тюфячки.

Не остановило их и жаркое пламя, когда скамейки вспыхнули — в качестве реальных барьеров Быховский их, разумеется, не рассматривал с самого начала. Для него скамьи были лишь хорошими дровами для огневого заграждения, особенно в сочетании с гидролеумом.

Органоиды проломились сквозь огонь как муравьи через смоляное кольцо, опоясывающее ствол на пути к родному муравейнику. Первые стали мостиками для вторых, а по трупам вторых пошли третьи. Превосходство в числе и массе — неплохие козыри в любых боях.

А тут еще слизни в свою очередь принялись метать пирофоры, и огонь обратился против нас.

Я своими глазами видел как языки пламени поднялись вокруг высящейся над полем боя фигуры оператора в экзодоспехах, и она, покачнувшись, перестала поливать монстров из многоствола.

Положение становилось критическим…

Внезапно два пирофора ударили в тонкую стальную стену КУНГа. Языки выплеснувшегося пламени сквозь бойницы пыхнули прямо мне в лицо!

— Получи, зар-раза! — Азартно выкрикнул Смагин, выпустив длинную очередь вслепую — наблюдать что-либо сквозь прорезь в борту стало невозможно.

Я, признаюсь, растерялся. Что делать? Надеяться, что грузовик не загорится? Как стрелять? Куда стрелять? Похоже, мы становились совершенно бесполезными в качестве боевых единиц и в то же время рисковали зажариться!

Тут дверь КУНГа распахнулась и какой-то осназовец с автоматом выкрикнул:

— Все на выход!

Пока мы спускались на землю, он прикрывал нас огнем — оказывается, твари были уже повсюду!

— Что дальше?! — Спросил я.

— Отходим! У меня приказ вывести вас в безопасное место!

— Я останусь! — Героически заартачился Борис из космодромного обслуживания.

— Насчет тебя нет указаний, — пожал плечами осназовец.

Мы бочком-бочком принялись отходить в тыл.

Эр явно почувствовал вкус крови, потому что на наших глазах прошил огнем из своей лапищи сразу двух слизняков.

Я тоже постреливал. Но, честно говоря, лишь для острастки.

Видимо, отчаявшись поразить хотя бы одну из церебр, управлявших охотничьей армадой, инопланетянин теперь разил органоидов в упор, куда придется.

Правда, теперь ему все чаще и дольше пришлось делать остановки в своей войне, чтобы, видимо, подкачать биохимию мезоподы.

— Эр… Да Эр же! — Прошипел я, неуклюже примериваясь, за что бы потянуть его назад и возвратить в лоно нашей компании. — Кончай воевать. Надо рвать когти!

Последние слова я выпалил буквально ему в физиономию, бесцеремонно вытащив его из орущей и рычащей свалки, в которой явно одерживали верх два «ежа», утыканные иглами особенно устрашающей длины.

Не хватало еще, чтобы они принялись метать их в разные стороны, как свернувшиеся клубками разозленные дикобразы!

— Кость Я! — Выпалил «король», яростно вращая абсолютно безумными глазами.

При этом он взмахнул мезоподой, нацеливаясь в катящегося мимо нас органоида. Но вместо того чтобы разразиться очередной шипящей струей огня, она лишь жалко засипела и… и ничего не произошло. Судя по всему, в химическом огнемете «короля» вконец иссякла горючка.

Но Эра была не остановить! Совершенно нечеловеческой силы ударом «Алтая», который он использовал как дубину, он все-таки прикончил «ежа», внутри которого что-то тошнотворно хрустнуло. Ну или не прикончил, а оглушил — по крайней мере, ощетинившийся полуметровыми иглами черный шар (да, этот органоид имел какой-то особенный, антрацитовый цвет) тут же обмяк, осел и съежился, словно из него выпустили воздух, а с ним и всю жизненную силу.

Ну надо же — Эр впервые назвал меня по имени! Прогресс, однако.

— Я делать правильно. Я и есть рвать когти. Не говорить — делать! — Торжественно изрек «король». После чего, примерившись, ухватил за бок валявшийся рядом и все еще тяжело вздымавшийся здоровенный шар «ежа» и выдернул из него целую горсть игл.

— Эр, мы уходим, — глядя в глаза инопланетянину, быстро проговорил Федор.

— Уходить — нет. Надо воевать, — «король» и демонстративно поменял магазин в «Алтае». При этом несчастный автомат, который только что использовали как ударное холодное оружие, еле-еле принял боепитание — вбивать магазин в гнездо рефлексору пришлось со всего маху. В любом случае Эр проигнорировал некоторый комизм сцены и пафосно воздел человеческое оружие над головой. «Да кто так, блин, вообще делает? — Подумал я. — Актеры в мюзикле про Че Гевару?»

Но Смагин лицедейством «короля» не проникся. Неожиданно для всех он рявкнул:

— А-атставить воевать!

Инопланетный воин вздрогнул и быстро-быстро заморгал, приходя в себя.

— Там, позади — космодром. Там обязательно найдется хоть какая-нибудь летучая железяка, — яростно зашипел я. — Мы должны отсюда улетать.

Для наглядности я пару раз махнул кистями рук как крылышками, чувствуя себя последним идиотом. И оттого вконец рассвирепел:

— Улетать! Понимаешь, Эр, твою мать?!

— Понимать… Свою мать, — растерянно пробормотал «король». — Но ведь… она уже давно… умирать!

— Если ты сейчас же не пойдешь — тьфу, побежишь… — ледяным тоном предупредила его Тайна.

И — о чудо! — «король», даже не дослушав, без дальнейших вопросов согнул ноги как долговязый механический кузнечик и рванул вперед.

Что нам оставалось? Только броситься следом.

— Стой! — Послышался негромкий, но уверенный окрик.

Мы переглянулись и — тотчас прибавили ходу.

— Стой, стрелять буду! — Сочувственно предупредил осназовец.

Ага, щаз.

Внезапно, сопровождаемый реактивным ревом и клубами взметенного ввысь снега, осназовец вырос перед нами! Его скафандр, оказывается, был оснащен реактивным ранцем!

Что ж, удивляться у меня уже не было сил.

Осназовец статуарно замер, деловито ловя на мушку самого высокого из нас Известно Кого.

— Сначала должен… предупре… дительный… выстрел… аххх… — задыхаясь, выдавил из себя Смагин. И наконец-то остановился, едва не налетев грудью на нашего тюремщика.

— Без тебя знаю, — огрызнулся осназовец.

В следующую секунду он пустил автоматную очередь впритирку к нашим головам. У них это называется «пощекотал уши». Впрочем, деликатно обойдя при этом траекторией огня инопланетянина.

Кому же охота просто так, за здорово живешь, вляпаться в межзвездный конфликт галактического масштаба? Хлопот потом не оберешься.

Однако бил осназовец, оказалось, прицельно. В десятке метров за нашими спинами в воздух взметнулось круглое игольчатое тело, явно намереваясь обрушиться прямо на нас, но десантник молодец, не сплоховал. Мы обернулись — и замерли.

Следом за незадачливым колобком-органоидом с бульканьем катила орда его собратьев.

Несмотря на отсутствие у всей честной компании глаз или, скажем, ртов в привычном человеку понимании, а не в виде периодически прорезающих поверхность органоида корявых трещин псевдо-пасти, каждый из нас явственно ощутил исходящую от охотников ярость и ауру голода — говорят, такая есть у волков и акул.

Очутиться между двух огней нам вовсе не улыбалось.

К тому же, коль скоро орда сумела прорвать оборону оперативников, наши автоматы погоды не сделают.

Но все-таки я для очистки совести опустился на колено и выпустил в них остатки магазина. После чего демонстративно отшвырнул автомат.

Поняв меня без слов, Федор с Тайной сделали то же самое. «Король» попробовал выстрелить, но, как я и думал, свой «Алтай» он угробил. Осечка, осечка, осечка…

— Карлик тебя задери, — произнес он на своем родном наречии («Сигурд» перевел), но оружие оставил при себе. Видимо, в роли дубины «Алтай» ему понравился.

А потом мы, не сговариваясь, двинулись прямо на осназовца.

— Эй, куда? Стоять, — нервно пробормотал он, взяв на мушку Смагина как самого центрового в нашей причудливой шеренге — два чумазых мужика, смазливая девица и трехглазая трехрукая образина в два сорок высотой.

— Сам стой, — буркнул я в тот самый момент, когда мы поравнялись с бойцом. Ситуация была критическая, но мы лишь прибавили шагу.

Позади раздалось отчетливое клацанье — наш сторож, кажется, сменил магазин.

— Стреляю! — Заорал боец тоже на грани истерики.

Нервы мои не выдержали, и я обернулся.

Осназовец и впрямь целил прямо мне в лоб. Именно мне, вы подумайте!

Больше ему сейчас стрелять было не в кого. Я — наибольшее зло, которое только можно сыскать сейчас в этом гребаном Периметре Рубрука. Небось, насчет «короля» у них уже пришел строжайший приказ: убирать только в крайнем случае, как наиболее ценный экземпляр в нашем паноптикуме.

— Послушайте! — Как-то совсем не мужественно воззвал я к его здравому смыслу.

По лицу верзилы пробежала целая гамма основных чувств десантника — злость, недоумение, снова злость и наконец лютая ярость.

— А-а-а, хер с вами! — В сердцах выругался вояка и, резко развернувшись, принялся самозабвенно палить в уже наседавшую иглокожую орду. Мы переглянулись — это была индульгенция!

Ближайший к осназовцу слизень, получив в корпус полный магазин, развалился на части, как гнилой арбуз. Мелькнула мысль, что магазинов к автомату у бойца хорошо если четыре, а слизней — за десяток…

И вдруг — спросите: «Почему?» — все монстры остановились. Как по команде. То есть без «как» — они, совершенно определенно, получили команду от невидимого с нашего места монстра с цереброй. Или — второй вариант — кто-то секунду назад несчастливого обладателя церебры изничтожил, и по коммуникационным нитям перестали поступать команды…

Так вот: почему же остановились монстры? О-о-о, я не угадал в ту минуту. Не в уничтожении церебры дело было, вовсе нет…

Но как бы то ни было, что случилось дальше — мы уже не видели. Потому что со всех ног рванули к космодрому, подальше от этой бесконечной стрельбы, летучего огня и смерти.

На космодроме оказалось довольно-таки людно — на глазок около роты каких-то лишенцев бестолково сновали туда-сюда с автоматами. Как и наш знакомец Боря, это были сплошь бойцы БКО — батальона космодромного обслуживания. Но батальон содержался явно по сокращенным штатам — вот и крутилось в поле зрения человек сто, не больше.

Что же касается оперативников ГАБ, то можно было приметить на прежних позициях лишь один станковый плазмомет с двумя бойцами обслуги.

Усилия БКО концентрировались на двух площадках. На одной бойцы снаряжали подвесным вооружением три флуггера какого-то не самого воинственного вида. На другой — тушили давешний военно-транспортный флуггер, который был подбит пирофорами. В целом флуггер, с виду, пострадал не сильно, но один из движков был наглухо залеплен пожарной пеной.

На нас в наших стандартных гермокостюмах, полученных в КУНГе от осназовцев, никто не обращал внимания, поскольку половина всех бойцов была одета точно так же. Что же касается «короля», то… то на него тоже всем было наплевать, представьте себе!

Удача вновь улыбнулась нам в награду за длинные ноги и вконец вымороженные дыхалки.

Обежав на рысях несколько капониров, мы обнаружили в западной части космодрома небольшой и очень аккуратный с виду флуггер.

Оставался сущий пустяк: выяснить, кто из нас водит военно-транспортные флуггеры в свободное от работы время.

В принципе, каждый из нас в сложившейся обстановке готов был рискнуть. Даже я однажды видел учебный фильм о пилотировании эвакуационных капсул в случае аварии на пассажирском звездолете. Полагаю, оказавшись за пультом управления этой махины, я чего-нибудь бы да вспомнил.

Лицо инопланетянина, обычно неподвижное и бесстрастное, на сей раз тоже выражало готовность расшибить вдребезги космическое судно землян в первые же секунды после взлета.

Тайну лучше было вообще не спрашивать. При ее гипертрофированной самоуверенности в сочетании с авантюрным складом характера она всегда была готова взять на себя бразды правления целой галактикой, не то что каким-то несчастным флуггером.

Если же серьезно, то вся надежда была на Федора. Смагин внимательно оглядел сверху донизу крылатую махину. Затем совершенно идиотским образом попинал огромную шину переднего шасси, точно перед ним было не космическое судно, а спортивный автомобиль, и осторожно произнес:

— Я бы, пожалуй, попробовал.

Он сноровисто поплевал на ладони, подпрыгнул, легко подтянулся и изящно полез, хватаясь за скобы на стойке шасси, прямиком к укромному люку под кабиной.

Да, в кабинном подбрюшье у таких кораблей обычно находится люк, точное предназначение которого мне неизвестно. Может, для сброса-приемки каких-то грузов, а, может, и для аварийного покидания корабля.

Но вот только глупец мог предположить, что люк будет открыт, так что лети — не хочу. Это же все-таки военный космодром, тут должен царить поистине железный порядок!

Да, «брюшной», а если быть точнее, «горловой» люк кабины был задраен изнутри…

Мне стало так обидно, что хотелось рвать и метать. Тайна тоже выглядела порядком расстроенной, хотя не в ее обыкновении было поддаваться унынию. И даже Федор в сердцах треснул по люку кулаком.

И, представьте себе, люк раскрылся!

Из проема показались на редкость знакомая физиономия и рука, призывно машущая нам.

— О, Господи, — побледнела Тайна. — Да это же наш Вергилий!

— Бирман, черт возьми! Вы откуда?! — Осведомился я.

— В данной конкретной ситуации, — сообщил брутальный космический траппер, иронически глядя на нас, — меня больше интересует вопрос «куда»? Куда летим, дорогие клиенты?

Он учтиво поклонился, после чего персонально помахал рукой в щегольской кожаной перчатке «королю» как старому приятелю. Я машинально подметил, что помимо перчаток Бирман где-то раздобыл красивый, тоже кожаный комбинезон с эмблемой Госарсенала «Геострой». Но, увы, комбинезон был непоправимо испорчен: несколько длинных разрезов, заляпанных кровью, пересекали правый бок.

На груди Бирмана болтался внушительного вида противогаз, а точнее — маска дыхательного прибора, подключенная к небольшому баллону на поясе.

— А с чего вы взяли, что мы куда-то летим? — Окинула его подозрительным взглядом Тайна.

— А, так вы тут на экскурсии? — Осведомился Бирман и приложил ладонь к уху — где-то совсем неподалеку что-то гулко ухнуло и раскатился уже знакомый нам треск плазмометов. — И у вас тут, похоже, карнавал. В самом разгаре, надо полагать?

— Ага, — кивнула Тайна. — Карнавал головоногих и пузоголовых.

— Сматываться надо, — болезненно поморщился Федор. — Правильно ли я понимаю, Александр, что вы тут по наши души?

— А то, — кивнул траппер. — Мои партнеры намерены сделать вам… э-э-э… некое предложение.

— Партнеры? — Уточнила Тайна.

— Именно так. Партнеры.

— Деловое предложение, конечно? — Предположил я.

— Разумеется.

— Опять какая-то хрень, — проворчала Тайна. — Мы тут, знаете ли, сами себе партнеры… К вашим как-то не готовы.

— Мы открыты любым разумным деловым предложениям, — я решил взять бразды переговоров в свои руки, потому что промедление было уже и впрямь смерти подобно. — Но не раньше, чем окажемся подальше от этого негостеприимного санатория.

Точно в подтверждение моих слов на базе что-то громыхнуло снова.

— Куда же изволите, барин? — Осклабился Бирман.

— Для начала — на орбиту, — твердо сказал Смагин. — А там — в зависимости от делового предложения.

Вместо ответа Бирман молча выбросил нам легкую лестницу. Ни дать, ни взять — побег графа Монте-Кристо из замка Иф, вариант запасной, трудоемкий.

Я вздохнул, мужественно поплевал на ладони и… уступил дорогу даме.

Заодно и прочность лестницы проверим, явственно прочел я в ледяных глазах командора, с нескрываемым, насколько позволяла мимика его статичной физиономии, злорадством взиравшим на то, как Тайна по очереди испепеляет огнем своих зеленых глаз то меня, то Федора (счастливчик уже улыбался нам из люка — но нам с Тайной скоб-трап на стойке шасси не подходил совершенно, я так запросто не подтянусь с выходом на две, увы).

Когда старший лейтенант Быховский уже был готов отдать приказ попрыгать в машины и бежать, то есть организованно отступать, монстры вдруг остановились.

Пару секунд они не делали вообще ничего. Затем слизни свернулись в «ежей» и… стремительно покатились прочь.

Как подметил внимательный Быховский, вне зависимости от конкретных маневров, которые тварям пришлось совершать для огибания препятствий, двигались они в общем направлении на юго-восток. Там находились склады Госрезерва, но Быховский в ту минуту почему-то решил, что твари полностью признали свое поражение и решили освободить Периметр Рубрука от своего присутствия.

— Ну что, голуби, перекурим? — Сипло пробасил он и, подняв бронестекло забрала, от души сплюнул на тушу дохлого органоида — сизую, в красных разводах и с поникшими длинными зелеными иглами, придававшими «ежу» сходство с увядшей пицундской сосной.

Десять уцелевших бойцов, все заляпанные слизью с ног до головы, тяжело дыша, закурили посредине разгромленной базы.

Одиннадцатый, некурящий, предпочел оставить забрало скафандра наглухо закрытым. У него не было сил пошевелить даже пальцем. Так он и стоял, блаженно улыбаясь и совершенно не смущаясь тем, что его ноги, закованные в титанир и керамическую броню, на добрых полметра погрузились в отвратительную жидкую кашу из останков пары слизней, более всего напоминавшую выплеснутое на снег содержимое желудка какого-нибудь глубоководного осьминога.

— Никакой эстетики, мать их так, — лаконично подытожил картину окружающего раздрая Быховский. — А где, кстати, эти деятели? И трехглазый чудак?

Увы, ответить ему никто уже не мог. Прикрывавший тыл осназовец, видевший задержанных последним, пять минут назад погиб. Быховский сам закрыл ему глаза.

Потери осназовцев составили четыре человека, и это было уже паршиво. Еще четверо ошивались невесть где — трое ушли с майором Илютиным, Аникеев находился в головном дозоре, но ни черта не отвечал.

Потерять стольких испытанных, закаленных бойцов — такого с Быховским не случалось. И потому он сейчас молча курил, мрачно ковыряя снег носком тяжелого ботинка, и сумрачно прикидывал что писать родным.

У капитана Пучкова, командовавшего взводом охраны, судя по редким одиночным выстрелам, всё было «пучком», как нередко передразнивали его другие ротные. Стреляют — значит живы, хотя, наверное, многих нынче недосчитается бравый капитан.

Несколько раз кряду Быховский запросил Пучкова, но наушники полнились лишь треском помех и необычным гудением. Надо будет разобраться, вот только передохнем еще минуток эн… А лучше бы даже эм…

— Ладно те, — проворчал старлей. — Но где Аникеев?

— Да вон он, шкандыбает, — ухмыльнулся один из бойцов, указывая вперед, туда, где аллея выныривала из района складов на оперативный простор.

Это была основная и кратчайшая дорога, ведущая непосредственно к бетонкам космодрома. Туда и следовало отрядить пару бойцов на поиски сбежавших задержанных… Только вот вопрос: а не ударить ли всем вместе на комендатуру, не распыляя сил?

При виде спешащего к ним Аникеева у Быховского отлегло от сердца.

— Точно, бежит, — облегченно вздохнул старлей.

Он уже примерился дать солдату крепкий нагоняй за то, что не выходил на связь в течение всего боя, как Аникеев вдруг замахал рукой. Другая, видимо, была задействована в управлении пулеметом, и оператор ее высвобождать пока не спешил.

— Товарищ старший лейтенант, он знаки какие-то подает… — быстро вскочил один из осназовцев, тревожно глядя на широкую жестикуляцию Аникеева.

Тут на связь снова вышел Пучков, и на этот раз уровень помех не превышал порога слухового восприятия.

— Как там у вас, капитан? Все пучком?

— Кой черт пучком! — С полоборота завелся командир охраны. — Они снова прут!

— Кто — они? — В первый миг даже не сообразил Быховский.

— Эти ур-р-роды, «сопли» с «ежами». Тут их море, старлей!

— Конкретнее, — Быховский мгновенно включился в ситуацию и яростно махнул Аникееву, мол, давай-поспешай, сукин ты сын пропащий…

— По первым прикидкам — еще столько же в эту минуту вошли на территорию базы. Хотя какая тут уже территория! — В сердцах бросил капитан.

— Дальше!

— Следом движется еще никак не меньше. И еще…

Капитан судорожно закашлялся.

— Там за ними ползет какая-то махина. Чистый динозавр, старлей. Уродина бородавчатая — одна высота этажа четыре, не меньше.

— Что за существо? Оно тут живет? — Быстро уточнил Быховский, мало знакомый с местной фауной.

— Оно не может тут жить, старлей! — Надрывался Пучков. — Тут морозы, лед, а она вся мокрая, эта дура. И ее сопли ходячие тоже мокрые!

— Что предпринимаете? — Сухо осведомился Быховский.

— Да что тут предпримешь, старлей?! — Заорал капитан-осназовец. — У меня в строю пять человек, боекомплект на исходе, ты понимаешь? Нужна эвакуация. Э-ва-ку-а-ция! Я запросил штурмовики, но не уверен, что был понят — со связью черт знает что творится. Ты бы продублировал, а, старлей?

— Сейчас, — ответил Быховский.

Он мысленно прикинул состояние боекомплектов — кот наплакал.

Краем глаза он сейчас видел, как возвратившийся наконец-то в расположение взвода Аникеев в ответ на вопросительные взгляды сослуживцев лишь лаконично провел по горлу ребром ладони — значит, там, у комендатуры, и впрямь кранты.

И вновь приложился к рации:

— Ты меня слышишь, капитан?

— Пока да, — откликнулся Пучков. — Мы отходим в сторону космодрома, принимайте нас.

— Принято, ждем, — кивнул Быховский. — Холодный груз есть?

— Есть, но не сумеем транспортировать.

Несмотря на нараставший фон помех и монотонное гудение, капитан понизил голос.

— Они их пожирают, старлей, — совсем тихо проговорил он. — Мы не отбили ни одного тела. Наваливаются кучей и…

— Понятно, — ответил Быховский.

Несколько секунд помолчал, потом упрямо тряхнул головой, отгоняя навязчивую картинку паскудного воображения:

— Выходите быстрей к восьмому складу. Мимо нас не пройдете — увидите три машины. Мы вас примем. Ждем… шесть минут. Потом я отведу взвод на космодром. В случае чего — место сбора у главного КПП космодрома. Всем удачи. Конец связи.

«Всем удачи» было стандартным пожеланием осназа. Но сейчас в ней отчаянно нуждались два десятка человек, обессилевших, расстрелявших боекомплект и самое главное — многократно уступавших своему невероятному противнику числом.

Плавт, потеряв большую часть охотников первого эшелона и в том числе черного органоида-«ежа» с цереброй, — удача улыбнулась командору Эру в самый последний момент, но он так и не узнал этого! — к тому времени окончательно обезумел еще и от лютого голода. Монстра серьезно беспокоило также и быстрое переохлаждение, из-за которого экспедиционные органоиды могли вконец лишиться способности передвигаться.

Трех церебр Плавту все-таки хватало для грубой оценки энергетического сальдо системы и оценка эта была неутешительной. В поисках пищи он пока что потерял больше энергии, чем приобрел! То же касалось и массы: огонь, плазма и стальные пулеметные шквалы уничтожили по весу больше биологического материала, чем к сему моменту Плавту удалось добыть в пределах Периметра Рубрука.

Соответственно, требовалось выбирать между двумя совершенно противоположными стратегиями.

Первая: вернуть все уцелевшие органоиды в остывающее озеро, уплотнить насколько возможно наружные слои зоодермы и постараться с использованием добытого скудного, но все-таки свежего биологического материала отрастить еще две церебры. После чего включится полноценный разум, активизируются речевые функции и можно будет… ну например вступить с проклятыми двуногими рефлексорами в переговоры. Но если церебры отрасти не успеют, а озеро окончательно остынет, тогда придется вернуться в анабиоз. Само собой, это было равносильно полному поражению…

Вторая: немедленно навалиться на Периметр Рубрука всей массой. И, вероятнее всего, погибнуть в бою с подоспевшим подкреплением двуногих рефлексоров.

Но обе описанные стратегии Плавтом осознавались совсем не так, как описаны выше человеческим языком. Поскольку у него были активны только три церебры, он выбирал примерно так же, как выбирает собака между сном и поисками пищи: руководствуясь импульсами, а не анализом.

Поэтому судьбу его выбора решил случай. Один из поисковых органоидов закатился в пролом глухой стены, которой была обнесена юго-восточная часть Периметра Рубрука. Поскольку признаков живой материи там не наблюдалось, органоид собрался вернуться назад, но был с большой дистанции обстрелян из гранатомета. Уходя от обстрела, органоид оказался в эллинге, забитом однотипными бочками со значком химической опасности.

В этот миг маленький горячий осколок пробил одну из бочек. Ее едкое содержимое хлынуло на пол склада. Но не загорелось, нет. Поток пахучего химиката всего лишь погнал органоида дальше и заставил его провалиться в вентиляционную шахту.

И вот уже там, на уровне поземных складов, органоид наконец унюхал кое-что вкусненькое…

Импульсы по коммуникационной нити достигли Плавта.

И хотя спустя считаные секунды нить была пережжена агрессивной жидкостью из бочки со значком химической опасности, полученного объема информации Плавту хватило, чтобы мгновенно принять решение…

…Под тускнеющими предрассветными звездами разверзлись воды «малого Байкала» и на сушу вышел Плавт.

Целиком.

Драгоценные церебры и эрарий Плавт укрыл в центральном органоиде — огромном скопище биомассы, представляющем собой нечто вроде безголового бронтозавра на двенадцати массивных конечностях-тумбах. Его защищали прежде всего собственные циклопические размеры и вдобавок «легкая пехота» из двух сотен новых «ежей». Впрочем, легкой эту пехоту можно было считать разве что в сравнении с главным организмом — вновь сформированные «ежи» лишь на пару центнеров уступали весом своим предшественникам, принявшим на себя основной огонь защитников Периметра Рубрука.

Ввалившись на разгромленную, пылающую базу, Плавт уже не встретил там серьезного сопротивления. Ответив на скупой огонь отходящего взвода охраны мощным залпом пирофор, он для порядку отрядил в погоню за ускользавшей едой несколько десятков «охотников».

После чего смог, наконец, вломиться на бесхозные склады Госрезерва.

Задымилась, вздыбилась земля…

И вот уже не только слизни-охотники, но и центральный органоид ушли вниз, в бескрайние коридоры хранилищ мобилизационных запасов!

После чего наконец-то фаги смогли заняться своей основной задачей — пожиранием всей органики, лежавшей на складах. А если учитывать, что одних только мороженых говяжьих туш там хранилось за тысячу, пир ожидался мировой.

Но Плавт не чурался и каннибализма. Те «ежи», что для острастки погнали взвод охраны до космодрома, потом вернулись и взялись поглощать по всей базе дымящиеся останки органоидов.

Впрочем, для Плавта это было обыкновенное возвращение в лоно колониальной семьи ранее отчужденных масс с последующим их тщательным поклеточным, а то и побелковым упорядочиванием и тонкой настройкой структуры всего гигантского организма, волею хитрости и расчета заброшенного на эту неуютную планету.

Плавт спешил. Ему, в полном соответствии с меткой русской поговоркой, было всё полезно, что внутрь полезло. Он должен был оперативно и тщательно поглотить каждую кроху, годную для строительства новых органоидов и, главное, церебр.

Успеть, пока его не настигла месть хозяев.

При острой необходимости Плавт был способен и принимать решения, и воплощать их в жизнь невероятно быстро.

Поэтому прежде чем на базу подоспела восьмерка штурмовиков, чтобы сполна отработать по агрессору зажигательными бомбами, пронырливая бестия успела освоить почти всю органику складов Госрезерва и удрать обратно на дно озера.

Плавт был полностью удовлетворен.

«Пришел, увидел, победил» — так, наверное, решил бы он на свой счет, если бы был хоть немного знаком с античной культурой землян. Плавту сейчас было чем гордиться, гордиться самим собой перед самим собою.

Он только что счастливо избежал гибели от голода и холода, при этом основательно запасся питательной биомассой, вполне достаточной, чтобы быстро восполнить боевые потери организма, а самое главное — спокойно отрастить себе новые церебры.

И тогда, имея новый запас биологической прочности и в буквальном смысле живя с умом в виде пяти полноценных церебр, он сможет наконец-то передохнуть и решить, что же ему делать дальше…

Глава 3. На орбите

Маршрут «Для начала — на орбиту, а там — в зависимости от делового предложения», лаконично сформулированный Смагиным, выглядел простым и, очевидно, легко достижимым для столь опытного водителя космических посудин, каким был звездный волк Бирман.

Во всяком случае подробностей предполетной подготовки и даже старта я совсем не запомнил.

Да, наверное, и остальные мои компаньоны тоже, за исключением «короля», который был сделан если и не из легированной стали, то из крепчайшего прессованного космического льда уж точно.

Все мы просто провалились даже не в сон — забытье. Так что имей на наш счет какие-то коварные инструкции Бирман, нас давно бы уже загружали в какой-нибудь очередной обезьянник временного содержания гуманоидов и примкнувших к ним «королей».

Шутка ли! По Беллоне и окрестностям мотается как букет цветов в проруби троица землян сотоварищи с натуральным инопланетянином, которого, разумеется, надо срочно на стол, в оковы, и препарировать обстоятельно, с наслаждением, до последней клеточки!

Но пока все было чики-пики. Мы выбрались на орбиту и пилили по ней, примеряясь, куда бы нам посподручнее сорваться.

Бирман явно темнил, причем по-крупному, но мы покуда не форсировали ситуацию. Решительное объяснение откладывали подальше, радуясь каждой очередной сотне километров, отделявших нас от Периметра Рубрука.

И в этот благостный момент в руках Тайны появился пистолет.

Огромный черный пистолет с толстенным стволом.

И где она только его стащила?!

Допускаю, что это вообще была сигнальная ракетница из НАЗ — неприкосновенного аварийного запаса флуггера. Но ведь то мог быть и ЛП-6 — шестизарядный лазерный пистолет для самообороны от особо крупных хищных животных, взятый из того же НАЗ!

В любом случае, чтобы проделать в человеке или рефлексоре дыру эта штука вполне годилась.

Пистолет в руках Тайны смотрел Эру прямо в грудь.

— А теперь, — сказала Тайна, — хватит придуриваться. Я — прямой потомок капитана Надежина. И я хочу знать что случилось с моим великим предком. Ты это знаешь. Выкладывай.

— Все мы связаны, — уклончиво ответил командор, опорожнив добрую половину продуктового пакета НЗ, ворох которых нам только что выдал Бирман.

Подкрепиться — это было как нельзя вовремя. И послушать «короля» всегда полезно. Особенно после всех его туманных намеков, что уже бывал на Беллоне, но мед-пиво не пивал, зато видывал тут Плавта и «иметь с ним конфликт».

Я живо представил себе тот конфликт и решительно проголосовал за то, чтобы предоставить слово Эру. Тем паче, что неизвестно еще, когда представится такая возможность.

Но мне совсем-совсем не нравился пистолет в руках девушки!

— Тайна, пожалуйста, убери пистолет. Ты же видишь, что командор нам готов сам всё рассказать.

— И не подумаю. Я хочу, чтобы он немедленно, безо всяких увиливаний, ответил: что именно он знает про судьбу капитана Петра Алексеевича Надежина.

— Ты портишь хорошую историю, — сказал Эр спокойно. — Но ты спросить, я ответить. Твой великий предок Надежин не погиб. Коррекция: не погиб как гласили сообщения для меня.

— Подробнее! Что случилось здесь, в звездной системе Вольф 359, четыреста пятьдесят три года назад?!!

— Надежин думал, что поможет. Надежин боролся. Потом я улетел на Биль-лёну. Не имею данных.

— «Звезда» погибла?

— Я видел ее целой. Потом — не имею данных.

— Тайна, ну хватит уже!

С этими словами Смагин решительно вынул из ее руки пистолет. Так ловко, что девушка и глазом не успела моргнуть!

— Извините, командор, у нашей спутницы дурное воспитание.

— У всех землян дурное воспитание. Кроме Кость Я.

Но самое интересное, что после выходки Тайны командор не стал строить из себя оскорбленную невинность, а изъявил желание рассказать «хорошую историю»!

— Вы многое узнать от моих слов, — заверил нас Эр.

Мы с Федором не возражали, и командор кратко сообщил о чем пойдет речь. Вот в чем отличие военного человека от гражданского лица: в начале доклада всегда полезно сформулировать его основную суть, тезисно так сказать. Потому что в боевых условиях ты можешь свой докладец и не дочитать.

— Я поведаю о Дне Карлика. О Сингулярности. О встрече с землянами.

— «Сага об Отчизне»! Слова командора Эра, музыка сфер. Исполняется впервые для наивных и доверчивых землян, — так иронически прокомментировала Тайна предстоящий рассказ «короля» о Дне Карлика.

Из всех нас она единственная не то чтобы не доверяла инопланетянину… Скорее, призывала нас не принимать на веру совсем уж всё, сказанное командором.

— Это интересно? Без сомнения, — бурчала она в ответ на наши увещевания быть с Эром повежливей и тактичней. — Это занимательно? Еще бы! Но почему, мальчики, вы требуете от меня, чтобы я всему этому безоговорочно верила?

На самом деле причину возникновения той дистанции, которую Тайна держала с Эром, мы с Федором уже уяснили для себя на все сто.

Это была лишь ответная неприязнь со стороны девушки, носящей фамилию Надежина, в отношении чуждого нам существа, которое при одном упоминании этой фамилии тотчас принимало такой кислый вид, что хотелось немедленно хватить стакан щелочной минералки. Правда, это не мешало Тайне внимательно слушать рассказы Эра.

Она не перебивала рассказчика, не задавала вопросов, вообще не проронила ни звука, пока инопланетянин говорил.

— Я сильно прекрасно понимать ваше до конца неверие, что Плавт есть житель дна, — заверил нас Эр. — Но вы тоже думать, да? Больше Плавта на Отчизне не есть никто.

— И не ест никто, — не удержался я от дежурной остроты.

— И не жить никто, — без тени юмора добавил инопланетянин.

Гм… Если это чувство у командора и есть, то, видимо, слишком глубоко запрятано в кожистых складках его морщинистой души. Или оно уже порядком атрофировалось в горниле драматических событий, развернувшихся на их многострадальной планете при его самом непосредственном участии всего лишь несколько сотен лет назад!

Итак, Сингулярность Сингулярностью, а жизнь на Отчизне продолжилась.

В то время как Плавт строил свои циклопические искусственные вулканы, все, кто еще имел инфраструктуру, ресурсы и энергию, предпочли действовать так, словно ничего не случилось и планету по-прежнему ждет неминуемое Испепеление. Ну а оптимисты, поверившие в Плавта, знали, что Отчизна в этом варианте (планеты-сироты) обречена на полное вымерзание поверхности.

«Космисты» бросили все силы на то, чтобы освоить вновь обретенные технологии таинственной цивилизации «Т». Их первостепенной задачей был массовый выпуск суперсовременных Т-звездолетов для организации самой масштабной эвакуации населения, какую только могли предложить их конструкторы.

«Аграрии» же, ведомые светочем науки Оптоном Раку, начисто лишенным как страха перед возможной неудачей, так и элементарных тормозов, окончательно определились в приоритетах своей работы. Раку выдвинул сверхидею: в наикратчайшие сроки создать на основе вида «рефлексор» новых генно-модифицированных существ с невероятными способностями по сравнению с их предшественником на эволюционной лестнице! Таких существ, которые переживут полет планеты-сироты сквозь пустоту к новой звезде.

Невзирая на явный авантюризм этой затеи, ее поддержали и «космисты».

Ориентируясь на уже имеющийся парк транспортных звездолетов и рассчитывая на постройку новой армады до Дня Карлика, лидеры «космистов» заключили с Раку, ставшим к тому времени абсолютным гуру спасения мира, пакт о сотрудничестве.

Ведь «космисты» уже построили флот тихоходных фотонных звездолетов. Очень близких, по сути, к тем, на которых прилетели в систему Вольф 359 экипажи Панкратова и Надежина, но заметно более медленных — конструкция фотонников у рефлексоров оптимизировалась в пользу пассажировместимости.

Именно для этой, второй по счету, орды галактических беженцев и нужны были необычные существа. Им предстоял гораздо более долгий путь по сравнению с Т-счастливчиками, крайнее скудный питательный и кислородный рацион, отсутствие разносолов и элементарных бытовых удобств из-за необходимости загрузки максимально возможного количества топлива.

Также этот полный лишений и непредсказуемых осложнений вариант эвакуации не исключал сурового, но единственно возможного пути к спасению всей будущей колонии.

Анабиоз.

Погружение в долгий сон большинства пассажиров для тотальной экономии в пути буквально всего и вся. Обычные рефлексоры при всех их обширных физиологических ресурсах организма и высокой приспособляемости вследствие врожденного радиофильства долгого анабиоза не выдерживали. Нужна была «перепрошивка» на генном уровне, но для осуществления столь мощных модификаций нужен был УРП — универсальный репрограмматор. И Раку был абсолютно убежден: Плавт им таковой предоставит!

Когда в высоких кабинетах поднимались глобальные вопросы взаимной межвидовой политики («Чего Плавт хочет в конечном итоге? Не уничтожит ли он вскоре цивилизацию рефлексоров полностью?»), наиболее трезвомыслящие ученые разводили руками: по их мнению невозможно было предсказать мотивы и поступки интеллектуальной органической системы, далеко превосходящей любого носителя разума на планете.

Притом что сам Плавт не желал полной и окончательной гибели цивилизации рефлексоров. Для него рефлексоры были чем-то вроде особого вида симбиотической фауны, сотрудничество с которым может быть выгодным, полезным, поучительным для церебр… Да попросту развлекать сознание Плавта! Сознание, болезненно воспаленное от близости гибели в огне и оттого вынужденное решать проблему спасения.

Тем временем Оптон Раку не ставил никаких глобальных вопросов, он просто продолжал работу.

За двадцать лет до неумолимо приближающейся катастрофы Оптон Раку и экспериментальные подводные лаборатории «аграриев» с помощью генетической «перепрошивки» в активных полостях Плавта максимально приблизились к практическому бессмертию.

Сам по себе бессмертный, Плавт настолько успешно трансформировал клетки рефлексоров и менял направление физиологических процессов в их организмах, что вчерашний старик после «УРП-терапии» уже больше напоминал юношу!

Добрая половина женского населения Отчизны стояла в многомесячных режимах ожидания на запись в «камеры омоложения». Никто так не понимает мимолетности времени, как слабый пол, и двадцать лет для многих женщин Отчизны были вполне достаточным или, во всяком случае, привлекательным сроком, чтобы прожить его в неге и чудесных переживаниях.

И если многие рефлексоры давно уже волей-неволей были вынуждены свыкнуться с заветной формулой смысла дальнейшего существования на планете «Двадцать по двадцать равняется Жизнь», то теперь Жизнь свелась к последним двум десяткам лет в сухом и горьком остатке.

И женщины Отчизны надеялись прожить их достойно, купаясь в собственном обаянии молодости и красоты как в лучах закатного солнца.

Не останавливала их и нередко сопутствующая плавт-омоложению частичная потеря памяти…

Тем временем Раку буквально горел на работе. О нем испуганно шептались и в коридорах власти, и в научных аудиториях. Де, этот невероятный рефлексор обладает поистине феноменальной, кипучей энергией и умудряется одновременно оказываться сразу в нескольких местах — ключевых узлах работы с Плавтом.

Поговаривали даже о двойниках, к услугам которых будто бы прибегает Староста Генетики Спасения, как дружно именовали Оптона Раку все информационные издания по обе стороны экватора.

А кое-кто считал, что Раку уже давно клонировал себя в подводных лабораториях, которые с легкой руки какого-то анонимного остряка в правительственных кругах «аграриев» уже были прозваны «плавт-ораториями». И теперь он массово выпекает свои аналоги, точные копии себя как в генетическом, так и анатомическом плане, дабы сформировать из них костяк первого транспорта звездной армады № 2.

Раку был прекрасно осведомлен обо всех этих нелепых слухах. Некоторые из наиболее досужих и абсурдных вымыслов он считал целесообразным осторожно подогревать, сам же целиком отдался Контакту с Плавтом. Тем более, что время катастрофически поджимало, а планета всё более походила на развороченную хищным пралемуром колонию горных термитов.

Несмотря на то, что верфи для закладки пассажирских Т-звездолетов требовали технологических циклов столь же сложных и дорогих, сколь и долгих, выбора у планеты не было. На строительство стапелей были брошены все производственные мощности Альянса.

Что же до уже построенных «зодчими» Очагов и Ульев, то они сохранялись в законсервированном состоянии — насколько позволяла агонизирующая экономика.

Кто-то верил в эти Очаги. Кто-то всерьез надеялся, что Т-кораблей вместе с флотом фотонных звездолетов хватит на всех. Хотя лично командор Эр был уверен, что никто не сумеет эвакуировать с планеты даже одну сотню тысяч рефлексоров. А ведь в спасении нуждались миллиарды!

По мысли Эра, оставалось одно: смириться. Смириться с неизбежным и готовиться по возможности достойно встретить День Карлика. Последний день цивилизации.

А в успех Плавта — в успех Плавта он не верил.

Зато у командора Эра был штамм.

Абсолютный вирус.

Тотальное биологическое оружие.

Результат работы всех двадцати пяти этажей Университета.

Поставленная Старшим Зодчим Батом задача — найти оружие против Плавта — была решена.

Вопрос был лишь в том: когда?