Звездопроходцы

Вместо эпилога. Срез реальности

В последний ночной час командир Четвертой Межзвездной Экспедиции Петр Надежин принял с борта звездолета «Восход», приближающегося к недавно открытой планете Беллона, радиограмму под грифом «Экстренно! Высокая важность!»

В ней астроном «Восхода» Донцов сообщал о наблюдении в минувшие два часа радиообъекта Кричащий Крест, исследование которого изначально было и остается основной задачей всей экспедиции.

В последние годы девять радиоисточников, составляющих Кричащий Крест, молчали. Но теперь Кричащий Крест появился вновь. Он по-прежнему представляет собой девять неопознанных летающих объектов, расположенных в форме креста. При этом он развернут таким образом, что нормаль, восстановленная из его центра, проходит секущей через сфероид звезды Вольф 359.

При этом прямая, проведенная через точку прохождения секущей через поверхность звезды и геометрический центр Вольфа 359, с высокой степенью точности пересекает орбиту Сильваны. И, более того, указывает на ней точку, с которой ведущий край Сильваны соприкоснется в 11.02 минуты текущих суток (время московское).

Ее астроном «Восхода» назвал Точкой Неизвестности.

Поясняющая схема прилагалась.

На момент получения капитаном Надежиным этой в высшей степени знаменательной радиограммы корабельные часы показывали 10.33!

Что всё это означало для Сильваны, «Звезды» и «Восхода» еще предстояло выяснить.

Но Надежин уже понимал: грядут судьбоносные события.

В течение всё того же часа накануне тусклого сильванского рассвета — все-таки Вольфу 359 далеко до яркого земного Солнца! — лагерь землян на Домашнем озере был полностью окружен бронетанковой техникой объединенных сил Строительного Альянса, Союза Аграрных Республик и Космической Унии планеты Отчизна.

Выход колонн военной техники из замаскированных ворот подземных бункеров в четырнадцати километрах от лагеря и их выдвижение было замечено за двадцать восемь земных минут до того, как лагерь был полностью окружен.

Ракетоплан в полной полетной готовности был выставлен в начало полосы, прогрел все бортсистемы и ожидал возможной эвакуации исследователей на орбиту.

Ярослав, как всегда перед ответственной работой сосредоточенный и молчаливый, поднял в воздух всю свою стаю зондов с боевой нагрузкой. Еще одна стая, контролируемая Жиздриным, была готова ринуться вниз, на помощь, с орбиты.

Все остальные члены группы вооружились и заняли позиции, прикрываясь техникой.

— Матчасть у них самая обычная, — комментировал Ярослав. — Танки как танки. Бронемашины как бронемашины. Любую их единицу легко сожжет ракета с борта «Адрона». Но численное превосходство у них подавляющее. К тому же, как легко видеть, нас держат на прицеле несколько батарей самоходных гаубиц.

«Самым разумным, конечно, было бы просто погрузиться на ракетоплан и улететь, — думал Надежин. — Но вот этого-то как раз делать и нельзя.»

Спустя три минуты из люка двухзвенного гусеничного транспортера выбралось существо и направилось в сторону лагеря.

Внешне существо имело мало общего со статуей жительницы Сильваны. У него была высокая, несколько сутулая фигура сухощавого сложения, имелись три нижних конечности и третья, весьма видоизмененная верхняя конечность.

С аборигенкой на статуе существо роднило, как ни странно, наличие пресловутого «третьего глаза», но в отличие от женщины глаз существа в военной униформе явно функционировал и никоим образом не напоминал рудимент.

— Судя по анатомии, это представители какого-то другого вида, — доложил Чепцов, пока существо медленно шагало к ним в предрассветных сумерках. — Возможно, одна из воюющих сторон. С высокой вероятностью, победившая.

— В таком случае, можно ли вообще сказать с уверенностью, что перед вами — коренной обитатель Сильваны? — Запросил Надежин. — Это не могут быть, скажем, захватчики, инопланетяне, разграбляющие обреченную планету?

— Нет уверенности ни в первом, ни во втором, — без колебаний ответил Чепцов.

— В таком случае приказываю, — велел Надежин, — на территорию лагеря его не впускать. Вообще никого не впускать до моих особых распоряжений.

— Слушаюсь.

— Держитесь, я на связи. У нас тут возникли некие новые обстоятельства… «Звезда» меняет орбиту.

Надежин закусил губу. Обстоятельства, мать их за ногу. Именно сейчас, да. Если только это не звенья одной цепи. Посмотрим. Прямо сейчас.

В последующие четверть часа «Звезда» резко увеличила скорость, невзирая на то, что из-за этого пришлось прервать текущий ремонт. Оказаться в Точке Неизвестности Надежин счел куда большим злом для звездолета и команды. Даже если это всего лишь паранойя — астронома Донцова и его личная.

Набор скорости в рамках прежних параметров движения увеличил высоту орбиты.

Чепцов сотоварищи с удивлением увидели на экране общей обстановки, как их родной корабль быстро поднимается над поверхностью планеты. При этом он двигался прямо в центр ближайшего кольца, опоясывающего Сильвану!

Но, конечно, «Звезда» направлялась в продольную щель, делящую кольцо на две части: внутреннюю и внешнюю. То, что при взгляде издалека было едва различимой темной черточкой, в действительности являлось двадцатикилометровым зазором. Казалось, что звездолет пройдет в него без труда…

Надежин решил во что бы то ни стало успеть проскочить всю дневную сторону планеты и вновь уйти на ночную.

Оказалось, что щель забита микроскопическим мусором. Звездолет основательно тряхнуло, многие контрольные приборы требовательно замигали, срочно призывая ремонтников к проблемным узлам корабля…

К черту! Только вперед!

Лишь когда «Звезда» юркнула на темную сторону планеты, Надежин позволил себе перевести дух и вновь обратил взор в зону Контакта — благо, загодя выведенные на орбиту ретрансляторы это позволяли.

И в этот момент… На обзорном экране космической обстановки, куда стекались данные отовсюду, в том числе и от камер зондов, оставшихся на дневной стороне, зародилась и потекла сверкающая капля огня, быстро увеличиваясь в размерах за счет пылающих газовых шлейфов.

На звезде Вольф 359 только что произошла колоссальная вспышка!

Это было полное и абсолютное ЧП!

Именно в эту минуту бесстрашный трехногий инопланетянин, помедлив, непринужденно перешагнул жирную угольную черту, которую перед тем заботливо выжег лазером с борта зонда Ярослав Коробко. А затем прожег еще разок, поверх, для убедительности, тем самым недвусмысленно подтвердив ее демаркационный статус.

Коробко вздохнул, пожал плечами — ну что будешь делать с этими внеземными вояками! — и аккуратно совместил перекрестье целеуказателя с трехногой сутулой образиной.

— Эта нога у него явно лишняя, — проворчал пилот-оператор.

Четыреста пятьдесят лет спустя в плывущем по орбите Вольфа 359 транспортном флуггере — по удивительному совпадению он сейчас проходил как раз Точку Неизвестности — сном младенца спали трое измученных землян и бодрствовали двое: один траппер и один инопланетянин.

Командор Эр тихо беседовал с пилотом Александром Бирманом, человеком столь же брутальным, сколь и беспринципным во всем, что касалось денег.

У Бирмана в принципе имелся один пунктик, который в его личном рейтинге мировых ценностей был выше денег. Но особенностями тонкой душевной организации молчаливого космического траппера как правило никто не интересовался, поскольку Бирман никогда не включал этот пунктик в свой типовой договор о предоставлении транспортных услуг.

Командор Эр тихо спрашивал, траппер отвечал, как правило, односложно, порой лишь жестом.

Со стороны это могло походить на допрос, но лишь для того, кто не знал Бирмана. Это была его обычная, скептически-ироничная манера ведения переговоров, а в том, что сейчас инопланетянин и космический суперкарго о чем-то договаривались, можно было не сомневаться.

В какой-то момент переговоры, очевидно, зашли в тупик, потому что Бирман трижды отрицательно покачал головой. Для пущей убедительности Эр решил выпустить пар, причем в буквальном смысле — струя раскаленного шипящего воздуха из его мезоподы описала над головой траппера огненную дугу. Сговорчивости, однако, этот эпизод трапперу не добавил: презрительно поджав губы, тот вновь покачал головой.

Тогда инопланетянин сменил тактику. Быстрым рывком, что говорило о раздражении, Эр развернул экран мезоподы и ткнул Бирману буквально под нос тускло замерцавшую картинку.

Некоторое время Бирман смотрел на нее. Затем нахмурился, пару раз недоверчиво поднял взор на инопланетянина, но коварный соблазнитель всякий раз лишь утвердительно кивал с абсолютно деревянным выражением физиономии, впрочем и без того ему присущим. После чего траппер с минуту размышлял. Потом решился, достал из кармана некий предмет, аккуратно спрятав его в кулаке, и передал инопланетянину.

Тот с достоинством кивнул в ответ — похоже, Эр заранее знал, что искомая вещь у траппера при себе, на несколько мгновений приложил взятое к перепонкам мезоподы и тут же вернул обратно. Оба встали из-за стола, с достоинством кивнули друг другу и разошлись: Бирман — в кабину, на свое командирское место, командор — в дальний конец транспортного отсека.

Там инопланетянин улегся на жесткий диванчик, осторожно взбил под головой подушку и вынул откуда-то из кожных складок свой заветный «живой мешочек».

Он долго смотрел пристальным, неподвижным взглядом, как его реликвия меняет цвета и принимает разные, порой весьма причудливые формы, точно диковинный, невероятно пластичный моллюск. Затем поднес «мешочек» к губам, осторожно подышал на него и прошептал несколько медленных, спокойных слов. Реликвия тут же замерла, слегка опала, точно из нее выпустили воздух; по ней пробежала легкая дрожь, следом вспыхнуло несколько световых точек.

Эр отвел взор, словно будучи не в силах смотреть дальше. Он закрыл глаза и одновременно накрыл реликвию длинными пальцами…

Мгновение спустя руки инопланетянина уже были пусты, а его грудь медленно вздымалась и опадала. Эр спал и видел сны, о содержании которых он никогда не рассказывал ни одному ныне живому существу. А те, кому рассказал, уже давно были мертвы.

Старший инспектор Управления по надзору и сохранению исторических, культовых и мемориальных памятников архитектуры Петер Ильич Сазонов покосился на пульсирующую световую точку принятого вызова.

Со стороны могло показаться, что он колеблется, но инспектор всего лишь выдерживал паузу, чтобы отвернуть от визора связи экраны своих мониторов и коммуникаторы. Человек, который звонил ему, способен был с одного беглого взгляда, брошенного на комнату, запомнить не менее сотни содержащихся внутри различных предметов.

Тем не менее инспектор успел пробежать глазами окончание текста, которое он приготовил для отправки в почтовой программе. Он писал его почти час, не заботясь о формулировках и не подбирая слов. По его мнению, так было честней и убедительней.

Вызов повторился.

Инспектор кивнул, нажатием пальца отправил почту и пригасил в комнате свет до минимума.

Разговор сейчас предстоял трудный. Инспектор налил рюмочку любимого эстонского ликера, аккуратно пригубил и лишь после этого ответил на вызов видеосвязи.

За минуту до этого репортер Константин Бекетов открыл глаза. Его опять преследовали давешние навязчивые сны. Но теперь сон не оборвался как всегда на одном и том же кадре.

Тело человека с черным лицом на цинковом столе внутри двухметровой кюветы уже оттаяло.

Патологоанатом в белом халате сосредоточенно перебирал медицинские инструменты в автоклаве, видимо, на ходу прикидывая что ему сейчас необходимо. А репортер Бекетов, неестественно застывший, точно и сам замороженный, пристально смотрел на листы протокола медицинского вскрытия, номера 17 и 18. В графе «Заголовок» значилась свежая, только что сделанная запись «Анализ содержимого мо…», остальное заслоняло плечо медика.

Репортер Бекетов терпеливо ждал, когда патологоанатом отойдет или хотя бы отодвинется, но медик по-прежнему копался в автоклаве, и это была уже не реальность, а вязкий, затягивающий ночной кошмар, дурь, чистой воды соматика.

Репортер Бекетов потянулся, чтобы ухватить медика за плечо и отодвинуть, и в тот же миг картинка ушла, растаяла, провалилась в тартарары. И на смену ей пришла реальность.

Репортер Бекетов открыл глаза и некоторое время разглядывал близкий подволок. Затем повернул голову, поочередно оглядел спящих по соседству Тайну, Смагина и командора Эра. После чего его губы дрогнули, и он тихо, но отчетливо произнес:

— Я знаю, кто убил зимовщиков на Беллоне.

Никто не откликнулся, все спали, Бирман же сидел в кабине пилота и тоже ничего не мог слышать.

Бекетов облизнул пересохшие губы и медленно, как сомнамбула, упрямо повторил:

— Я знаю, кто убил зимовщиков на Беллоне.

После чего вновь закрыл глаза и прошептал:

— Он здесь, рядом. Я чувствую.

Бекетов выпростал руку из-под одеяла и погрозил в пространство кулаком.

— Я чувствую тебя. Ты слышишь, тварь?

Ответом ему была лишь еле заметная вибрация. Почтовый терминал флуггера извещал, что получено письмо, и одновременно спрашивал перед открытием, как поступить с подозрительным вложением. Похоже, даже тупая и бездушная программа считала его отвратительным.