Звезды светят на потолке

Глава 53

Они заходят последними.

Ближайшие родственники, как их называют. Они должны шествовать один за другим, как в День святой Люсии, только одетые в черное, пока все остальные сидят и смотрят на них. Как публика, которой не терпится захлопать.

Йенна идет рядом с бабушкой, бабушка держит Йенну за руку, и Йенна ей за это благодарна. Без поддержки она, наверное, упала бы — или сбежала.

В углу кто-то невидимый играет на органе. Йенна узнает мелодию. Она всегда доносилась из магнитофона, когда мама принимала ванну с пеной, ароматными маслами и солями. На краю ванны стояли маленькие зажженные свечи. «О, как хорошо», — говорила мама в такие минуты, запрокинув голову и закрыв глаза.

Бах.

«Воздух».

Воспоминания накатывают, проливаются слезами. Слезы капают на руки Йенны, на бабушкины руки, бабушка тоже плачет. Слезы смешиваются, становясь одним большим потоком тоски.

Нам тебя не хватает.

Черт, как нам тебя не хватает.

Пастор произносит какие-то слова. Йенна не слушает. Когда надо петь, она не поет. И ей не нравится, как женщина в черном платье поет «Люби меня как есть». Она поет некрасиво. Здесь вообще нет ничего красивого, похороны — это не красиво, смерть не красива.

— Теперь главное — вспоминать все хорошее, — сказала бабушка Йенне сразу после маминой смерти. — У нас столько хороших воспоминаний о Лив, Йенна. Теперь мы должны быть сильными и вспоминать самое хорошее.

Йенна не понимает. Ведь это от хорошего ей больно, от хорошего она плачет, именно хорошее она хочет вернуть! Как же она может радоваться?

Что толку в хорошем, если оно уже никогда не вернется?

Поминки проходят в ресторане у небольшого озера. Это место могло бы казаться красивым. Но не сейчас.

Половину из тех, кто всхлипывал на похоронах, Йенна не знает даже по имени. Тут и дальние родственники, которых Йенна знает лишь по почерку на открытках, бывшие коллеги, которых мама видела только на работе. Пока она еще работала.

Все сидят, все тоскуют.

Но не так сильно, как Йенна.

Совсем, совсем не так сильно, как Йенна.

Йенну сажают в конце длинного стола, вместе с «девочками». «Девочек» трое. Йенна, внучка бабушкиной сестры Эрика и еще одна — видимо, какая-то совсем дальняя странная родственница. Ее зовут Шарлотта, она вегетарианка.

Йенна рада повидаться с Эрикой. Раньше они иногда играли вместе на летних каникулах, когда бабушка устраивала большие праздники на даче и угощала летними тортами и домашним морсом.

Но потом наступала осень, и все заканчивалось. Теперь Эрика учится в школе на другом конце города.

Поначалу ни Йенна, ни Эрика, ни Шарлотта не знают, о чем говорить. Они молча жуют картошку, слизывая соус с вилок, официантки подливают воды. Но вскоре Эрика начинает игру «а помнишь?». Она улыбается до ушей, машет руками и сильно напоминает бабушкину сестру. Юная копия.

Йенна, помнишь, как мы в тот раз?

А помнишь то лето, когда?

Никогда не забуду день, когда мы…

Шарлотта молчит и вежливо улыбается. Йенна тоже улыбается — и правда, веселые воспоминания. Но смеяться не решается. Разве можно смеяться на похоронах?

Но тут Эрика начинает вспоминать, как они с Йенной одновременно встречались с соседским мальчиком. Маркус — так его звали. И его друзья заперли Йенну и Эрику в игровом домике. А потом друзья втолкнули туда и самого Маркуса и стали дышать на оконное стекло, чмокая запотевшую поверхность. Наконец, Маркус нехотя поцеловал обеих.

— Но когда он целовал меня, — задыхаясь от смеха, говорит Эрика, — он накрыл меня одеялом! Мне пришлось сидеть под… под одеялом! Он, наверное, меня стыдился!

Все это было довольно весело. За стенами избушки ликовали друзья. Чей-то младший брат забрался на крышу и свесился вниз, чтобы было лучше видно. Но когда все заверещали и заулюлюкали, он потерял равновесие и упал на землю. Вывихнул ногу. Об этом маме Маркуса доложили по телефону тем же вечером.

Эрика говорит и говорит, то ли от волнения, то ли от чего-то еще, выдает все новые истории из прошлого, пока мясо остывает на тарелке. Йенна не может сдержать смех. Когда от смеха уже болит живот, она бросает взгляд в бабушкину сторону. Та разговаривает со своей сестрой Виви, но оборачивается, почувствовав Йеннин взгляд. Бабушка улыбается. Виви тоже. Хорошо, что девочкам весело. Хорошо, что Йенна смеется, бедная, ей сейчас нелегко.

— Помнишь? — Эрика с трудом переводит дыхание и случайно прыскает слюной на Шарлотту. — Помнишь, Йенна?

Шарлотта берет салфетку и мрачно утирается.

Помнишь?

Йенна, помнишь?

Надо помнить хорошее, помнить прекрасное, надо, надо, надо помнить хорошее.

Что нам еще остается.

И Йенна смеется, панически, испуганно, до головокружения, и она знает, что смеяться можно, что она заслужила право смеяться, но все же смех отзывается неприятным эхом меж стен ресторана.