Звонок из Франции

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Утром настроение Николь улучшилось. Ее от ношения с Филипом не назовешь простыми, но не было смысла портить редкий день, когда она может остаться с ним наедине. Особенно когда день этот обещает быть беззаботным и радостным. Вряд ли Филип поддастся романтическому настроению на винном заводе.

Николь всегда вставала и завтракала вместе с Робби, даже если накануне ложилась поздно. Она чувствовала, что это очень важно — чтобы его утро начиналось с улыбки и поцелуя. Мальчик был так занят разными своими делами, что она редко видела его в последующие часы.

Ее приподнятое настроение испортилось после того, как, спустившись с Робби вниз, она услышала от дворецкого, что их приехала навестить Катрин.

— Мадам Галантуа — в столовой, — сказал Поль. — Она там ждет вас и юного хозяина.

— Не хочу идти туда. Хочу завтракать где всегда, — заявил Робби.

Они завтракали, а иногда и обедали в чудесной комнатке с видом на сад — на аккуратные лужайки и зеленые деревья, усыпанные цветами или ягодами.

Разумеется, ребенку нравилось больше там, а не в чопорной столовой.

— Иногда неплохо что-то поменять, — сказала ему Николь. — Помнишь, как ты не хотел, чтобы тебя стригли в парикмахерской? А потом не мог дождаться, когда мы снова туда пойдем?

Робби не был уверен в том, что это одно и то же, но без дальнейших возражений пошел следом за ней в столовую.

— А вот и он, мой малыш! — просветлела лицом Катрин, увидев Робби.

Он выпятил нижнюю губу.

— Я не малыш.

— Бабушка не это имела в виду, — сказала Николь. — Это такой способ выразить нежность. Что-то вроде комплимента. Робби становится все взрослее, правда? — сказала она, обращаясь к Катрин в надежде умиротворить их обоих.

— Не могу этого сказать, — холодно ответила старуха. — Я не видела его в раннем возрасте. — Ее улыбка снова вспыхнула, когда она посмотрела на Робби. — Подойди и поцелуй свою бабушку, дорогой.

— Не хочу. От нее противно пахнет, — сказал он Николь громким шепотом.

У Катрин перехватило дыхание.

— Какая невероятная грубость! Неужели вы никогда не учили ребенка хорошим манерам? Я просто потрясена!

— Я думаю, что он имел в виду ваши духи, — извиняющимся тоном сказала Николь. — Дети иногда грубовато говорят о том, что им нравится или не нравится.

— Разве это должно сходить им с рук?

— Нет, конечно. — Николь повернулась к Робби: — Я хочу, чтобы ты извинился перед бабушкой за то, что обидел ее.

— Почему это? — упрямо спросил он. — Она же говорит плохо про меня.

— Это не оправдание. Она твоя бабушка, и ты должен с уважением относиться к ней. Чтобы я больше не слышала от тебя подобных слов.

— Предполагается, что я должна быть удовлетворена? — язвительно спросила Катрин. — Но это не так. Вы давным-давно должны были научить ребенка относиться с почтением к старшим членам семьи.

— Видишь? — горячо сказал Робби. — Она и с тобой плохо разговаривает. Почему мы должны хорошо вести себя с ней!

— Нужно быть вежливым со всеми, — твердо сказала Николь.

— Даже с Шелдоном Уэлби в детском саду? Он насыпал мне песок в волосы, и я его толкнул изо всех сил.

Не успела Николь ничего сказать, как Катрин произнесла:

— Я теперь вижу, почему Филип женился на вас. Он не верил в то, что вы можете воспитать сына Раймона так, как надлежит воспитать члена семьи Галантуа.

Николь была так потрясена верным предположением Катрин, что на мгновенье не нашлась что сказать.

— Вы с самого начала вынашивали этот план, не так ли? Играть на чувствах Филипа к своему племяннику. Он никогда бы не женился на такой, как вы, если бы не был вынужден сделать это.

— Плохо же вы знаете своего сына. — Николь изо всех сил старалась говорить спокойно. — Никто не может заставить Филипа делать то, что он не хочет.

— Это при обычных обстоятельствах, но, когда женщина заманивает мужчину в свою постель, он перестает думать рационально.

Николь заметила, что Робби нервничает.

— Вероятно, нам лучше отложить эту дискуссию до более подходящего времени.

Лицо Катрин налилось краской.

— Вы имеете наглость диктовать мне, что делать?

— Если бы вы так беспокоились о своем внуке, как утверждаете, мне не пришлось бы говорить вам об этом, — резко сказала Николь.

— Я прекрасно поняла ваши намерения. Вы собираетесь сказать Филипу, что я плохо влияю на ребенка. Вы уже настроили моего внука против меня. Теперь вы задумали отторгнуть меня от моего сына!

— Я не могла бы сделать это, если бы даже захотела, а я не хочу. — Гнев Николь немного улегся, когда она заметила прикрытый злобой страх старухи. — Верите вы или нет, но я надеюсь, что мы с вами сможем преодолеть наши разногласия и вести себя так, как ведут себя люди в нормальной семье. Ради Робби хотя бы.

— Неужели вы полагаете, что я настолько наивна? Вы научили ребенка насмехаться надо мной и стараетесь сделать так, чтобы Филип не общался со мной даже по телефону. Таково ваше представление о семье? — Катрин встала и швырнула свою салфетку на стол, взвинтив себя до бешенства. — Наслаждайтесь своей ничтожной победой. Пока можете. Вам хватило ума, чтобы заставить моего сына жениться на вас, но это не может долго продолжаться. Вы — не Галантуа и никогда не станете таковой.

Она величественно выплыла из комнаты. Робби смотрел широко раскрытыми глазами.

— Почему она так сердится на тебя, тетя Ники?

— Это не совсем так, — улыбнулась ему Николь. — Иногда, когда взрослые спорят, кажется, что они сердятся. Твоя бабушка очень тебя любит. Она была бы счастлива, если бы ты вел себя с ней немного поласковей.

— А я должен? — спросил он жалобно. — Она мне не нравится.

— Нельзя составить правильное представление о людях до тех пор, пока не узнаешь их поближе. А теперь заканчивай свой завтрак и пойди погуляй.

Николь пыталась говорить спокойно, чтобы сгладить неприятный инцидент.

На протяжении всей ссоры между двумя женщинами Поль подавал завтрак и разливал кофе с совершенно безучастным лицом. Как будто они говорили на иностранном языке, которого он не понимает.

Николь стало интересно, собирается ли Катрин рассказать Филипу об их конфликте. Сама она, разумеется, не намеревалась это делать. Было бы нечестно заставлять его принимать сторону одной из двух конфликтующих женщин.

Николь сидела одна в столовой, подперев голову рукой, когда в комнату вошел искавший ее повсюду Филип.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Нет, все просто прекрасно.

Она широко улыбнулась ему.

— У тебя расстроенный вид.

— Просто сосредоточенный. Я обдумываю новую модель. Не хочешь чего-нибудь съесть? — поспешно спросила она. — Я выпью еще чашечку кофе и составлю тебе компанию.

— Спасибо, но я уже позавтракал. А разве вы с Робером не в маленькой гостиной обычно завтракаете?

— Мне нравится время от времени менять его распорядок. — Николь помолчала, не испытывая особого желания рассказывать Филипу о появлении в их доме гостьи. Она надеялась, что Катрин не станет обрушивать на Филипа все свои обиды. Это бы испортило ему настроение и омрачило прекрасный день, который они планировали. Подавив вздох, Николь произнесла: — Я должна тебе кое-что сказать.

— Ты сможешь сделать это в машине, — ответил Филип. — Мне надо поговорить с Полем до нашего, отъезда. Встретимся перед домом.

Прежде чем она успела остановить его, он ушел.

Встреча Филипа с членом муниципалитета прошла успешно. Изменение зональных тарифов было давно ожидаемым и благоприятным для его бизнеса мероприятием, о чем он и хотел рассказать Николь. Они отъехали от дома по меньшей мере на целую милю, прежде чем она решилась сказать ему о приезде его матери в загородное поместье.

Филип нахмурился.

— Она ничего не говорила о своих планах приехать сюда, когда я разговаривал с ней по телефону накануне вечером. Интересно, чем вызвано такое внезапное решение?

— Возможно, она приехала повидать Робби.

— Очень может быть. — Лицо Филипа посветлело. — Значит, она не захотела бы поехать с нами сегодня на винный завод. Я хочу устроить тебе обширную экскурсию.

Винный завод Галантуа располагался на вершине холма, откуда открывался вид на живописную долину. Длинная тенистая дорога вилась сквозь виноградники, согнувшиеся под тяжестью спелых ягод.

Когда они подъехали к большому элегантному зданию, Николь изумленно проговорила:

— Я и представить себе не могла, что так может выглядеть винный завод. Он больше похож на загородное имение.

— Вообще-то много лет назад здесь был женский монастырь. Контрольная лаборатория и административные кабинеты расположены в передней части здания. Производство находится сзади.

Внутри винного завода было прохладно и тихо. Многочисленные просторные комнаты уставлены огромными бочками, такими высокими, что сбоку на каждой были укреплены металлические лестницы. Филип показал на краны в нижней части бочек и рассказал Николь, что винодел регулярно берет пробные образцы вина. Он объяснил весь технологический процесс производства вина, от получения виноградного сока до брожения и перегонки.

— Ты не ожидала такой подробной лекции, правда? — сказал он наконец, легко рассмеявшись. — Ты так внимательно слушала, что меня, кажется, занесло. Прошу прощения за это.

— Не надо. Мне было страшно интересно, — сказала Николь. — Меня особенно впечатлило то, как хорошо ты во всем разбираешься.

— Отец готовил Раймона и меня к этой деятельности с самого раннего детства. Мы начали с простейших операций и изучили весь процесс. Когда Робер немного подрастет, он последует семейной традиции, чтобы заменить меня в будущем.

— Это еще как сказать. У тебя могут появиться собственные сыновья.

— Не могут, если ты не станешь более сговорчивой, — хмыкнул Филип.

Николь не позволяла себе думать о счастье иметь ребенка от него.

— Наша ситуация не может длиться вечно, — осторожно произнесла она. — Я уверена, что ты рано или поздно захочешь сына. Большинство мужчин мечтает об этом. Ты можешь снова жениться когда-нибудь в будущем и иметь детей.

— Вполне вероятно, но Робер всегда будет играть важную роль в нашем семейном бизнесе.

Николь похолодела, и не только от низкой температуры в бродильном цехе. Филип думал о будущем — будущем, в котором нет места для нее. А чего, собственно, она ждала? Их отношения не могут оставаться такими до бесконечности.

Она вздрогнула, когда Филип обнял ее за плечи. Но это не был знак личного внимания к ней.

— Осторожно, здесь лужа. — Он обвел ее вокруг опасного места. — Рабочие постоянно вытирают пол, но при таком тусклом свете трудно заметить каждое пятно. Здесь легко поскользнуться.

— Да, здесь действительно темно.

— Я бы объяснил, зачем это нужно, но мне кажется, что для одного дня тебе и так пришлось выслушать слишком много технических подробностей.

— Мне не было скучно.

— Повтори это, глядя мне в глаза.

Взяв за подбородок, он приблизил ее лицо к себе.

Николь растаяла, как обычно при любом физическом контакте с Филипом, даже самом невинном. Она смотрела на его красиво очерченный рот, мечтая о том, чтобы его губы чувственно прижались к ее губам перед страстным, воспламеняющим поцелуем.

Улыбка Филипа потухла, когда он посмотрел в ее мечтательное лицо. Он погладил своими длинными пальцами ее щеку и пробормотал:

— Милая Николь, ты не даешь мне возможности сдерживать свое обещание. Я хочу заняться с тобой любовью прямо здесь и прямо сейчас.

Она придвинулась к нему, не в силах скрыть, что жаждет его с таким же пылом.

Они были слишком поглощены друг другом, чтобы заметить, что кто-то вошел. Тяжелые шаги рабочего по бетонному полу наконец привлекли их внимание.

Филип отстранился от нее с самообладанием, которому она всегда завидовала. Может быть, ему легко выйти из романтического состояния потому, что его чувства не так сильны, как ее? — размышляла Николь, пока он предупреждал рабочего о луже вина около бочки.

Когда они направились к выходу, Филип сказал:

— Теперь я покажу тебе заключительный этап всего процесса. После этого вино поступает на рынок.

Николь была заворожена работой конвейера. Бутылки двигались по конвейерной ленте друг за другом, как маленькие игрушечные солдатики. Они останавливались на мгновенье, пока автомат закупоривал их пробками, потом их движение продолжалось снова до того места, где другой автомат снабжал их этикетками.

— Прямо как на фабрике игрушек! — воскликнула Николь. — Робби был бы в восторге от этого. Мы должны привести его сюда.

— Прекрасная идея, но мы сделаем для него сокращенную экскурсию. Он не будет так терпеливо вежлив, как ты.

— Я не знаю, почему ты это говоришь. Я слушала тебя с полным вниманием.

— А если я сейчас устрою быструю проверку?

— Это нечестно! — сказала она, смеясь. — Если бы я знала, что ты начнешь задавать вопросы, я бы все записала.

— Ну хорошо. Тогда я вместо этого поведу тебя обедать. Тут поблизости есть одно чудесное местечко, которое, как мне кажется, должно тебе понравиться.

Это был очаровательный маленький ресторанчик под названием «Красная лошадь». Столы здесь были покрыты клетчатыми скатертями, а настольные лампы, разливающие мягкий свет, создавали в обеденном зале интимную атмосферу.

Филип заказал несколько блюд, которых не было в меню, но которыми славился этот ресторан. Он также заказал аперитив и вино к блюдам.

— Я не привыкла так много пить за обедом, — запротестовала Николь. — Боюсь, что меня станет клонить в сон.

— Никаких проблем. У них наверху есть номера. Я отнесу тебя в постель.

— Ты не так легко отказываешься от своего, да? — спросила она.

— А ты хочешь, чтобы я отказался?

Он смотрел ей в глаза.

Она могла сказать «да», но Филип знает, как она к нему относится. О чем он не должен догадываться, так это о том, насколько сильны ее чувства к нему. Николь смотрела на стол, сосредоточенно скатывая шарик из хлебных крошек.

Филип накрыл ладонью ее руку.

— Я не стану убеждать тебя, дорогая. Надеюсь, когда-нибудь мы займемся любовью, но только когда ты будешь к этому готова… что, я надеюсь, произойдет скоро, — добавил он с улыбкой. — Ешь и не будь такой серьезной. Не хочу, чтобы люди подумали, что между нами произошла любовная размолвка, в то время как мы даже не любовники.

После этого Филип переменил тему. Николь постепенно расслабилась, когда он стал рассказывать ей забавные истории о своем парижском детстве и о некоторых переделках, в которые попадал. Физическое влечение они испытывали друг к другу постоянно. Ничто не могло изменить это. Они смеялись и шутили, как давнишние друзья. Это были почти идеальные отношения. Почти. Как много меняет это маленькое слово.

Приехав домой, они узнали, что Робби с нетерпением ждал их возвращения, хотя обычно им приходилось разыскивать его, потом уговаривать, чтобы он шел в дом.

— Жюлю надо было уехать куда-то с его мамой, и мне не с кем играть, — пожаловался мальчуган. — Куда вы ездили?

Николь рассказала ему о винном заводе и обещала взять его туда с собой в следующий раз.

— Когда ты немного подрастешь, то сможешь там работать, как твой папа и я, — сказал Филип.

— А что вы делали? — спросил Робби.

— Для начала сортировали виноград, прежде чем он поступал по конвейеру в соковыжималку. Раймон и я съели так много ягод, что нас едва не отстранили от работы, — хмыкнул Филип.

— Это я смогу, — сказал Робби с энтузиазмом. — Мне уже четыре. Я уже подрос.

— Ты прав, — согласился Филип серьезно. — Что ж, подождем, когда начнется сезон.

Он замолчал, так как в кабинет вошел дворецкий.

— Мадам Галантуа просила вам передать, когда вы вернетесь, что хочет с вами поговорить.

— Видимо, я должен сообщить ей, что мы вернулись, — неохотно сказал Филип после того, как Поль вышел. — Робер, может, сбегаешь наверх и скажешь бабушке, что мы ждем ее в кабинете?

Малыш посмотрел на Николь:

— Мне обязательно?

Филипп нахмурился.

— Я хотел бы, чтобы ты был поприветливей со своей бабушкой. Она проделала долгий путь из Парижа только для того, чтобы повидаться с тобой.

— Ну и что! Она мне не нравится. Она плохо разговаривала с тетей Ники.

Филип пристально посмотрел на Николь..

— Ты ни словом не обмолвилась об этом. Почему ты ничего не сказала мне?

— Робби просто не так все понял, — проговорила она небрежно.

— Нет, так, — продолжал настаивать мальчик. — Она вся покраснела, а потом сказала, что дядя Филип не верит тебе. А потом сказала, что ты заманила мужчину в свою постель. Я не знаю, что это такое, но она говорила, как будто это плохо.

Николь напугало, что вся эта отвратительная ссора происходила на глазах у Робби. Может быть, не вся полностью, но в этом не было ничего хорошего.

Выражение лица Филипа стало жестким.

— Почему ты не сказала мне? Моя мать перешла все границы на этот раз! Мне остается только извиниться и заверить тебя, что такое больше никогда не повторится.

— Вот видишь! — с торжеством произнес Робби. — Дядя Филип говорит, что я прав!

— Он этого не говорил, — поспешно поправила его Николь. — Ты все неправильно ему рассказал. Мы просто спорили. — Прежде чем мальчик успел подтвердить свои слова, она сказала: — Иди наверх и подготовься к купанию. Я приду через минуту — помыть тебе уши.

Они подождали, пока он не вышел из комнаты. Потом Филип сказал:

— Как могла ты утаивать подобное от меня? Ты знала, что я не стану мириться с этим.

Николь пожала плечами.

— Какая польза будет, если мы раздуем большой семейный скандал? Твоя мать еще больше возненавидит меня тогда… если такое возможно, — добавила она мрачно.

— Она должна, черт возьми, прилично вести себя с тобой!

— Мадам Галантуа приехала сюда ненадолго, зачем же начинать третью мировую войну? Возможно, она скоро вернется в Париж.

— Меня это нисколько не удивит, особенно после того, как я с ней поговорю, — сказал он мрачно.

Николь встала.

— Робби ждет меня, так что я лучше пойду. Пообещай по крайней мере, что не выйдешь из себя.

— Постараюсь, — только и сказал он.

Николь была польщена тем, что Филип так обиделся за нее, но его мать сделает жизнь невыносимой для всех них, если он станет ей слишком грубить. Она вздохнула и пошла в комнату Робби.

Обычно Николь вешала одежду мальчика и убирала игрушки, пока он купался, перекликаясь при этом с ним из спальни и время от времени заглядывая к нему. Но в этот день она присела на стул и увлекла его разговором о Жюле и щенках, чтобы только стереть из его памяти воспоминание о сцене с Катрин.

Она беспокоилась напрасно. Из памяти четырехлетнего ребенка все быстро улетучивается. Робби гораздо интереснее рассказывать ей о том, что его пригласили на день рождения, и о том, как выпрыгивает на поверхность его резиновая уточка, когда он заталкивает ее под воду.

Когда купание закончилось, Николь порадовалась тому, что переоделась в джинсы и футболку. Она промокла до нитки. Пока Робби играл в своей комнате, она пошла к себе, чтобы сменить мокрую одежду.

Только Николь собралась снять футболку, как в дверь постучали.

— Кто там? — осторожно спросила она, не желая быть втянутой в новый разговор с Катрин.

— Это я, Филип. Можно мне войти?

Она заколебалась.

— А ты не мог бы зайти минут через пять?.

— Я ненадолго. Хочу только уточнить кое-что перед разговором с матерью.

Николь отбросила мысли о своем непрезентабельном виде и пошла к двери. Не собирается ли Филип пренебречь ее советом?

Он не сразу заметил, что она переоделась. Нервно шагая из угла в угол, он сказал:

— У меня не выходят из головы слова Робби. Неужели мама и в самом деле сказала, что я не доверяю тебе?

— Не совсем так. Она сказала, что ты не веришь, что я смогу воспитать Робби так, как подобает воспитать Галантуа, — иронично улыбнулась Николь. — Ты не можешь упрекнуть ее в этом. Ты говорил то же самое при нашей первой встрече.

— И так же заблуждался. — Филип подошел к ней и взял ее за плечи. — Это было до того, как я узнал, какой ты хороший и добрый человек.

— Я неустанно говорила тебе об этом, но ты меня не слушал, — пошутила она.

— Мне надо было убедиться самому.

Он внимательно посмотрел на нее, и в его взгляде появилось что-то новое.

Николь вдруг осознала, что мокрая футболка прилипла к ее груди, и почувствовала себя обнаженной.

Филип взял за обыкновение неожиданно появляться, когда она выглядит непреднамеренно сексуально. Сейчас она предстала перед ним в том же виде, в каком он застал ее, когда они встретились впервые. И это продолжает вызывать у нее такую же неловкость!

Николь попыталась прикрыть грудь руками, но Филип помешал ей сделать это.

— Не прячься от меня, дорогая. У тебя такое красивое тело!

— Мне надо переодеться и спуститься с Робби вниз, к ужину, — забормотала она, стараясь быть убедительной.

— Еще рано.

Он просунул руки под край ее футболки и нежно прикоснулся к ее талии.

— Я не могу устоять перед тобой, — простонал он. — Знаю, что только мучаю нас обоих, но, когда я вижу тебя такой, ничего не могу с собой поделать.

— Я тоже, — прошептала она.

— Я не должен вести себя так, — проговорил Филип.

Но вместо того, чтобы отстраниться, притянул ее к себе и погрузил свое лицо в ее волосы.

Пламя его страсти так обожгло ее, что от ее силы воли не осталось и следа. Ее пальцы впились ему в спину, и она еще теснее прижала его к себе. Он хрипло вскрикнул, все больше возбуждаясь от ее прикосновений.

Его губы жадно приникли к ее губам.

— Мы не можем остановиться сейчас, — сказал Филип срывающимся голосом.

— Я знаю, — прошептала она, вытягивая его рубашку из брюк.

— Дорогая моя девочка, это похоже на сон, который стал явью, — пробормотал он, расстегивая молнию на ее джинсах.

Они были так поглощены друг другом, что не сразу услышали голос Катрин, приглушенный, но безошибочно узнаваемый:

— Филип? Я знаю, что ты там. Открой дверь!

— Не верю своим ушам! — воскликнул Филип, поднимая голову и смотря на Николь. — Второй раз она мешает нам.

Тело Николь протестовало против этого вмешательства не меньше, чем его. Каждая клеточка говорила ей, чтобы она не обращала внимания на вторжение. Она глубоко вздохнула.

— Эти вмешательства не случайны. — Дрожащими пальцами она застегнула молнию на джинсах. — Твоя мать не даст нам заниматься любовью. — Николь горько засмеялась. — Очень смешно, если вдуматься.

— И бессмысленно. Не может же она проверять нас всю ночь.

— Не исключено, что слуги сказали ей, что мы не спим вместе… в одной спальне, я хотела сказать. Она, возможно, думает, что наш брак трещит по швам, и пытается сделать так, чтобы он распался окончательно.

— Я знаю, она все еще не смирилась с тем, что мы женаты, — медленно сказал Филип. — Но не думаю, что она попытается нас разлучить.

— Уверена, она считает, будто это в твоих же интересах, но мадам Галантуа пора посмотреть правде в глаза. — Досада, которую чувствовала Николь, сделала ее более язвительной, чем ей было свойственно. — Если наш брак разрушится, снова возникнет вопрос об опеке над Робби. Я понимаю, что у тебя неограниченные финансовые возможности, чтобы бороться за него, но не думай, что это тебе легко удастся. Я буду играть на сострадании и использую все другие мыслимые средства.

Филип изменился в лице.

— Ты думаешь только о нем, да?

— Благополучие Робби — вот причина, по которой мы поженились, — ответила она уклончиво. — Я согласилась на твои условия, поскольку у меня не было другого выбора.

— Но ты не предполагала, что будут затронуты твои чувства. — Он насмешливо улыбнулся, направляясь к двери. — Я едва не усыпил твою бдительность пару раз, включая сегодняшний день. Жаль, что ты вовремя спохватилась. Я бы не преминул воспользоваться случаем.

Николь почувствовала себя так, словно он ударил ее по лицу. Она не показала своих чувств, но он честно сказал, что думал. Филип не упустил бы шанса заняться с ней любовью, но не по причине глубокой страсти. Он тайно вынашивал план добиться ее эмоциональной зависимости от него.

Сколько же можно терпеть их издевательский брак? Но что она могла сделать?