Буря

ЭЛЬБА

Эльба перевязывала шею кричащему солдату. Ее пальцы тряслись, но она все равно уверенно нависала над беднягой. Кровь все не останавливалась, они стекала по столику и падала на землю, она скатывалась по фартуку, который давно окрасился в алый цвет.

— Сюда! Крикнула Нейрис. Нужна чистая вода!

— Я… я не могу…

— Эльба!

— Но у меня… королева посмотрела на корчащегося воина, ему плохо.

— Просто перевяжи рану и принеси мне чистую воду, прошу тебя, быстрее.

Эльба бесстрашно втянула воздух, затянула узел на шее мужчины и, нахмурившись, побежала к графинам с водой. На ходу она вытерла ладони о подол, убрала с лица волосы. Вода в графинах нагрелась, будто солнце пробиралось в шатры даже сквозь брезенты.

— Эльба!

— Иду, нимфа налила воду в глубокую посуду, дай мне минуту, пожалуйста.

В лагере Станхенга творилась невероятная суматоха, и королева путалась, в каком из шатров она уже помогала больным, а к какому не приближалась. Нимфа вышла на улицу и сосредоточенно осмотрелась. Пехотинцы подвозили раненых на телегах. Также на телегах они подвозили и умерших. Погибших солдат обворачивали в ткань и относили к северной палатке, а пострадавшим помогали прилечь на каменные столы, которые Эльба создала на улицах близь лазаретов, чтобы раненым не приходилось лежать на земле. Девушка уже не замечала слез на глазах женщин, она уже иначе реагировала на мольбы мужчин. Она была испугана, но не прибывала в исступлении, как в самом начале битвы.

Эльба собиралась подойти к Хуракану, как вдруг услышала женский вопль:

— Осторожно!

Женщина указала пальцем в небо. Прямо на них неслась гигантская тень, огромный, громоздкий камень, выпущенный из деревянного механизма Алмана. Люди закричали и в ужасе разбежались в стороны, а королева безрассудно ступила вперед и подняла руки.

— Нет! Зашипела она, ее пальцы сомкнулись в кулаки, и внезапно камень послушно раскололся на сотни частей прямо в воздухе, и, превратившись в пыль, развеялся по ветру.

Эльба резко сгорбилась. Слабость накинулась на ее плечи, словно изголодавшийся пес. Как же трудно… как трудно ей было дышать. Девушка выпрямилась и покачнулась в сторону, ощущая колючую боль, тянущуюся вдоль позвоночника. Когда же способности Вольфмана перестанут отнимать столько сил и станут ее настоящей частью?

Королева отважно расправила плечи и сошла с места. К ней неожиданно подбежали люди. О ни протянули к ней руки и поблагодарили ее, но Эльба не чувствовала себя кем-то особенным, по крайней мере, сейчас. Она прибывала в жутком состоянии, и ей бесконечно казалось, что измученные лица мужчин будут сниться ей каждую ночь до конца ее жизни. Она будет слышать их крики и будет чувствовать запах их крови.

Нимфа встряхнула руками и решительно поднеслась к раненному солдату. Он не мог самостоятельно дойти до лазарета, и тогда девушка положила его руку к себе на плечо. За их спинами раздался ужаснейший грохот, и они вдвоем пригнулись. Мужчина застонал, а Эльба твердым голосом воскликнула:

— Все хорошо, мы в порядке, вы будете в порядке.

Сотни раненых все прибывали и прибывали. Нейрис вышла из шатра и подбежала к племяннице. Она схватила ее за руку. Глаза у нее светились отчаянием.

— Внутри больше нет места, и лекарств почти нет. Будем принимать воинов здесь.

— Но их… их так много, Нейрис.

— Знаю. Женщина дала себе одно лишь мгновение, чтобы собраться с духом. Она в ужасе осмотрелась, поджала губы, а потом решительно кивнула. Найди пару человек.

— Найду.

— Пусть они приводят тех, кому еще можно помочь, сюда, к главному шатру. Эльба, ты меня слышишь? Только тех, кто может выкарабкаться.

— Но как… Королева не сумела договорить. Все ее существо сжалось от страха. Она так перепугано посмотрела на тетушку, что сердце сковало судорогой. Как понять, кому еще можно помочь? Я ведь не разбираюсь, я не…

— Эльба, Нейрис крепко схватилась за плечи племянницы, тебе придется.

Речная нимфа ощутила себя удивительно ничтожной. Маленькой, слабой, хрупкой и бесполезной. Вся ее сила оказалась выдумкой. Все ее бесстрашие обернулось ложью. Тихо и незаметно остатки веры покидали юное тело. Нейрис Полуночная ушла. А Эльба вихрем обернулась и потонула в обжигающем душу хаосе. Она сошла с места, не понимая, что ей делать и как быть. Она позвала за собой Герарда и еще одного мужчину и прохрипела:

— Я буду показывать на тех, кого вы отнесете к главному шатру.

— А с остальными что, госпожа?

Эльба посмотрела на своего слугу, и тот нахмурился. Пожалуй, он сразу предвидел ее ответ и не решился переспрашивать.

Они двинулись сквозь толпу стонущих солдат, ступая по окровавленной земле. Королева подходила к мужчинам, осматривала их повреждения и кивала, если их стоило относить в лазарет, или покачивала головой, когда раны казались ей смертельными.

— Там еще одна телега! Крикнул кто-то из пехотинцев. Ваше величество!

Эльба поднялась с колен и нервно смахнула с глаз пелену. Разве она имела право вот так просто решать, кому жить, а кому умереть? В душе речной нимфы творилась безумная борьба, и она выполняла свой долг, не представляя, что за Бог обрек ее на такую судьбу.

— Сколько еще телег на подходе?

— Три или четыре, ваше святейшество.

Солдаты принялись выгружать раненых. Эльба помогала им и подносила воды тем, кто задыхался. Она вытерла со лба пот и присела на корточки перед мальчишкой. Он так трясся, будто ему было холодно, но ведь стояла невероятная жара. Нимфа спросила:

— Что у тебя болит?

Он не ответил. Он порывисто сжал ее за руку, а она попыталась улыбнуться.

— Все хорошо, тебе помогут. Ладно?

Только сейчас Эльба заметила, что из его ушей лилась кровь. Наверное, он совсем ее не слышал. Королева заботливо прошлась ладонью по мокрой от пота шевелюре мальчика и велела одному из солдат отвести его к Нейрис. Его время еще не пришло.

Эльба поднялась и заметила очередную телегу. Сколько же еще прибудет раненых? Когда этот ад прекратится? Да и прекратится ли он вообще?

Девушка бесстрашно выпрямилась, сошла с места и вдруг остановилась, она застыла в полнейшей растерянности и уставилась на мужскую руку, которая свисала из телеги.

На запястье незнакомца в солнечном свете переливался серебряный браслет.

— Герард…

— Да, госпожа? Герард, казалось, и не отходил от нее. Вам помочь?

— К то там. Она в ужасе ринулась вперед. Кто это?

Эльба остолбенела перед телегой с погибшими воинами. Они лежали друг на друге, будто мертвый скот. Она приподняла одного мужчину, потом второго. В ее глазах пылал огонь, отчаяние, страх и такая паника, что все тело неистово дрожало.

— Герард, продолжала звать она, кто это? Кто это?

Слуга помог королеве стащить несколько тел на землю, а потом они оба застыли. Н а самом дне телеги они нашли рыжеволосого сильфа в окровавленной, разорванной рубахе.

Эльба прищурилась. Она вдыхала и выдыхала горячий воздух и смотрела на юношу, не веря своим глазам. Это ведь не мог быть Аргон. Это было попросту невозможным. Она стиснула до скрежета зубы и процедила:

— Это не он.

— Госпожа.

— Аргон пообещал вернуться.

— Великие духи, разнесся хриплый, перепуганный голос. Рядом с нимфой появился Хуракан. Он кинулся к сильфу и схватился морщинистыми руками за его плечи. Ох, мой мальчик, что же ты… что ты опять натворил! Старик задрожал. Он выпрямился и гневно посмотрел на обездвиженных солдат. Чего вы ждете? Помогите же мне, давайте! Нужно вытащить его, слышите? Нужно вытащить его отсюда!

Несколько солдат спустили Аргона на землю. Хуракан упал перед ним на колени и с ужасом водил ладонями по его окровавленной груди. Эльба не могла пошевелиться. Эльба не понимала до конца, что происходит, и лишь когда старик схватился руками за голову и застонал, будто раненый зверь, ее пронзила невероятная боль. Все ее тело.

Нимфа резко откинула назад голову и почувствовала, как горячие слезы покатились по ее щекам. Она дрожала. Она так дрожала, словно сил в ее теле совсем не оставалось. В отчаянии она вновь посмотрела на мертвого сильфа и прогремела:

— Отойдите от него.

— Ваше величество, я…

— Отойдите от него! Девушка взмахнула рукой, и земля под Хураканом затряслась. Он откатился в сторону, испуганно воззрившись на королеву, а она медленно опустилась на колени перед рыжеволосым предводителем клана Утренней Зари.

Она наконец-то разглядела его лицо. Пусть перепачканное пылью и кровью. Но все же его. И волосы такие же вьющиеся. Она прикоснулась к ним пальцами и стремительно сгорбилась, как будто все ее существо разом сломалось. Она опустила голову и неистово зажмурилась, но слезы все равно полились из глаз и упали на смертельную рану на груди предводителя. Эльба совершенно растерялась, она ведь до сих пор слышала его обещание о том, что он вернется. Но сейчас он лежал перед ней мертвый и холодный. Лицо ужасно бледное, а губы светло-розовые, почти прозрачные.

— Аргон, шепотом позвала королева, все еще уповая на чудо, Аргон, пожалуйста.

Но он не отвечал. Глаза его оставались закрытыми.

— Мне так жаль, Хуракан плакал. Столетний старик рыдал, как ребенок, сдавливая ладонями виски. Как же мне жаль, моя дорогая, как мне жаль.

Но Эльбе не было жаль. Ей было больно. Мучительные терзания разрывали нимфу на тысячи частей, и ничто не могло остановить их. Отчаяние, с которым девушка глядела на молодого предводителя, внезапно превратилось в гнетущую обиду. Он ведь пообещал, что вернется, но что теперь? В есь смысл заключался в том, чтобы люди сражались за свое будущее, а будущее Эльбы всего за одно мгновение превратилось в груду пепла.

«Ты будешь терять всех, кто тебе дорог», прошипел голос в ее голове. Проклятье Змеиных Жриц из Черной Топи. Проклятье ее матери. Фьорд умер. Теперь умер и Аргон.

Девушка встряхнула волосами и вдруг подумала, что это она виновата. Быть может, если бы не ее чувства к предводителю, он остался бы в живых. Если бы она не поддалась искушению и не ощутила себя на мгновение счастливой, защищенной, спасенной, он бы вернулся, как они и договаривались. Но теперь обещание было нарушено.

Королева перестала дрожать. Она медленно выпустила руку сильфа из пальцев и на какое-то мгновение ощутила себя пустой, такой же прозрачной, как вода. Девушка встала с колен, не видя ничего перед глазами, и холодно процедила:

— Герард, ты выполнишь мою просьбу.

— Да, моя госпожа, с горечью поклонился мужчина, разумеется.

— Ты возьмешь с собой несколько человек, и вы отправитесь в Дамнум.

— В Дамнум?

Нимфа перевела острый взгляд на слугу и твердо ответила:

— Да. Отвезите тело Аргона на его родину и придайте праху, как велит их обычай.

— Сейчас, моя госпожа?

— Сейчас, Герард.

— Но ведь вам…

Слуга запнулся и виновато отступил. В глазах королевы вспыхнула дикая ярость, и люди посторонились, как будто испугались, что она воспламенится. Эльба сорвала с себя окровавленный фартук и бросила его на землю. Она посмотрела на горизонт. Оттуда едва слышно доносились грохоты и шум сражающихся солдат. Королева вновь почувствовала вину, а потом внезапно осознала, что она больше не намерена молчать.

Ее уже не сдерживало обещание данное Аргону.

Девушка решительно ступила вперед, не обратив внимания на изумленные взгляды подчиненных. Хуракан воскликнул:

— Куда же вы? Он подскочил на ноги. Эльба, прошу вас, остановитесь!

Но Эльба не собиралась никого слушать. Она могла спасти всех тех, кому сейчас они помогали, чьи раны сейчас залечивали. Она могла спасти Аргона. Но чувства, вера, слепое доверие и привязанность заставили ее скрываться в тени, когда нужно было загородить их всех, каждого, кто теперь стонал от боли, своей спиной.

Эльба запрыгнула на белоснежного коня и обхватила пальцами кожаные поводья. На ее лице отразилось выражение стальной уверенности в своем поступке и своих действиях. Эльба всегда знала, что она гораздо сильнее, чем многие предполагают, и в отчаянии, едва дыша и чувствуя вину, она ударила лошадь по бокам и пустилась к своему главному врагу Алману. Белой стрелой она покинула военный лагерь. Солдаты в недоумении глядели на нее, опускали мечи и останавливались, а она перегоняла ветер, шипя зло и хрипло:

— Вакинья васк мани. Пророчества на моранском сами срывались с ее языка. Она и раньше говорила на мертвом диалекте. Н о сейчас он исходил из самого ее сердца. Васк мани ханхени де нэо вое.

Гроза идет. Тьма идет и заберет вас всех с собой. Конь несся так быстро, что люди и их лица превращались в расплывчатую дымку. Но королева прижималась к лошади ближе и ближе. Она велела коню мчаться быстрее, чтобы ни одна стрела не смогла их задеть.

Ожесточенные бои останавливались, едва рядом проносилась Эльба. Солдаты, будто завороженные наблюдали за черноволосой нимфой, выкрикивающей странные слова. Она глядела ровно перед собой. Ее голубые глаза помутнели от ярости, и небо загрохотало, не имея сил сопротивляться такой мощи. Казалось, война прекратилась, потому что вопли и крики стихли, дребезжание столкнувшихся мечей сошло на нет. Вся равнина омертвела в ожидании, и девушка почувствовала себя истинным сердцем Вудстоуна.

Она порывисто потянула вожжи, зашипев, словно черная гадюка, и конь затормозил, подняв пыль. Нимфа оказалась в самом центре поля. За ее спиной виднелись скульптуры Алмана и Вигмана Барлотомеев, впереди простиралась линия реки. Наверняка, Алман мог заметить ее белоснежного коня даже с такого расстояния. Королева грациозно спрыгнула на землю. Она понимала, что затишье вот-вот оборвется, но не боялась. Эльба поправила взъерошенные, угольные волосы, вздернула подбородок и ядовито улыбнулась, когда над ее головой загремели грозовые тучи. Она едва слышно прохрипела:

— Буря пришла.

А потом опустилась на колени и свирепо ударила кулаком по земле.

От ее сомкнутых пальцев отскочили десятки маленьких трещин, растущих под звуки разъяренного, сверкающего неба. Солдаты ринулись вон от ведьмы, а она резко наклонила голову, ее шея хрустнула, и молнии сверкающими стрелами обрушились на равнину.

Солдаты Алмана пытались напасть на королеву, но земля под их ногами рушилась и ниспадала в глубины Тартара. Тетиву натянули лучники. Они собирались выстрелить, как вдруг заметили, что за спиной речной нимфы появились две гигантские, каменные статуи, шествующие по полю боя, будто живые. Статуи братьев Алмана и Вигмана Барлотомеев.

— Великие Боги, содрогались воины.

— Ведьма!

— Что это?

Солдаты побросали оружие и кинулись вон, неистово крича, но каменные монстры настигали их, хватая в ладони или давя их необъятными ступнями. Эльба контролировала каждое движение скульптур, не обращая внимания на кровь, текущую рекой из носа.

— Вакинья васк мани! Шипела она, перебирая пальцами воздух. Васк мани!

Корни деревьев вырывались прямо из-под земли и неслись за противниками. Нимфа слышала, как они раздирали солдат Алмана на кусочки, видела, как они откидывали части их тел в стороны. И она наслаждалась этим. Она наслаждалась своей мощью и вопила, что есть сил, разрушая все, что находилось вокруг. Она смотрела на разгневанные тучи злая и уверенная в том, что поступает правильно, но из ее глаз лились горячие слезы.

На другом конце поля, у реки, Алман Многолетний в ярости рычал на своих солдат.

— Убейте ее! Е го черный взгляд прожигал нимфу ненавистью. Убейте!

Мало кому удавалось приблизиться к королеве. Но все-таки один из воинов натянул тетиву и выпустил стрелу прежде, чем его смахнула с равнины гигантская ладонь. Нимфа закричала от боли, почувствовав, как стрела вонзилась ее плечо, и обессилено повалилась на колени. Перед глазами все закружилось. Судорога парализовала тело нимфы, и в то же мгновение статуя Вигмана разрушилась, расколовшись на десятки огромных камней.

— Что ты делаешь? Взревел знакомый голос. Эльба распахнула глаза и неожиданно увидела перед собой перепуганного, разъяренного Ксеона. Нужно уходить. Вставай, мы должны срочно уйти!

— Нет, девушка отмахнулась, едва не свалившись на землю. Она перевела взгляд на горизонт, туда, где находился Алман, и прошипела, я убью его, убью их всех.

— Эльба!

Нимфа непослушно поднялась на ноги и зажмурилась от ужаснейшей боли. Вокруг выстроились солдаты Догмара, они прикрыли королеву щитами, и она прохрипела:

— Немного, мне осталось… немного.

Ее рука вновь взмыла в небо, и каменная статуя Алмана направилась к Арбору. Да, Эльба уничтожит их всех, каждую деревню, каждый дом. Алман принес горе в ее жизнь. Значит, она отнимет все, что у него есть. Она отнимет его сердце, она разобьет его!

Эльба закричала, и монстр безжалостно ударил кулаком по земле, отчего появилась гигантская трещина, крадущаяся прямо к королю Арбора. К мерзавцу и убийце! Девушка плакала, наблюдая за раскалывающейся равниной, а Ксеон схватился за ее плечи.

— Что происходит? Он в ужасе смотрел в ее глаза. Эльба, скажи мне, что с тобой?

— Он…

— Кто?

— Он забрал его.

— Кого забрал? Юноша взял лицо девушки в свои руки. Тебе срочно нужно уйти, ты ранена, Эльба, позволь мне тебя увести.

— Он убил его, Ксеон. Язык нимфы заплетался, она чувствовала, как темнота хитро подкрадывается со спины, чтобы неожиданно наброситься на плечи. Девушка изнуренно ухватилась за жилет молодого мужчины, откинув потяжелевшую голову. Убил… его.

— Кого?

Монстр Эльбы разрушался. Буря подходила к концу. Нимфа теряла сознания, но все равно видела лицо сильфа перед собой, его мертвое лицо. Она содрогнулась от боли и еле слышно прошептала:

— Аргона больше нет.

Армия Арбора отступила. Алман велел выжившим вернуться к реке. Войско Эльбы также было разгромлено. Станхенг понес немыслимые потери, и некоторые из них ничто и никто не смог бы возместить.

Королеву доставили во дворец. Она находилась в ужасном состоянии. Лихорадка не отступала, и казалось, кровь речной нимфы вскипала от безжалостного зноя. Ее закрыли в королевских покоях, будто пленницу, приставили стражу и нескольких лекарей, но Эльбе не становилось лучше. Рана на плече покрылась темно-бардовыми отеками, девушка едва дышала, хрипя при каждом вдохе, словно поперек горла у нее застряли кости.

Риа читала сестре каждый день, несмотря на то, что глаза ее жутко щипали. Ни одну ночь она проплакала, думая о Томми. О на услышала от Нейрис, что, возможно, стрела, из-за которой Эльба и находилась в бессознательном состоянии, была отравлена. К счастью, совсем скоро эту идею опровергли, и девочка нашла в своем сердце искорку надежды.

В один из дней в королевские покои пришел Ксеон. Он выглядел разбитым. Юноша остановился на пороге, разглядывая бледное, вспотевшее лицо речной нимфы, и ощутил в своем сердце невероятную печаль. Он подошел к Эльбе, протянул руку и робко погладил ее белоснежную щеку кончиками пальцев. Как же ему хотелось, чтобы она очнулась! И в то же мгновение молодая девушка неожиданно повернула голову навстречу его ладони.

Глаз она не открывала, тело ее не шевелилось, но губы внезапно прошептали:

— Аргон…

Темноволосый юноша отнял руку, отвернувшись, словно порыв ветра врезался в его лицо, и сломлено прикрыл глаза. Он не знал, что приносило ему наивысшую муку: видеть девушку хворающей или слышать имя мертвого друга, срывающееся с ее уст.

На третий день королеве стало лучше. Жар спал, но она не приходила в себя.

— Огненные саны от-тличаются неукротимым характером… читала Риа, поглядывая на сестру. Так как огненная к-кровь самая опасная, друиды н-нарекли женщин огненных с-санов даровать жизнь т-только одному ребенку. Иногда дети у огненных с-санов и вовсе не рождаются или рождаются слишком п-поздно. Поэтому…

Неожиданно дверь покоев распахнулась, и порог пересек Хуракан. Он как всегда не пришел с пустыми руками. Прошлой ночью он велел Нейрис поджечь иссушенные ветки алтея, чтобы королеве проще дышалось, сегодня он принес маленький котелок с какой-то грязно-желтой жижей. Старик улыбнулся:

— И ты здесь, как же замечательно, милая! Не хвораешь?

Риа захлопнула книгу и покачала головой:

— Нет, со м-мной все в порядке, если так вообще можно сказать.

Хуракан поставил котелок на деревянный столик и бросил в отвар чистую ткань. На лице Рии появилось недоумение, когда она спросила:

— Что это за г-гадость?

— Не говори чепухи, никакая это не гадость, а лекарство. О но остудит жар Эльбы.

— Но у Эльбы уже нет жара. Так с-сказала Нейрис.

— Тетушка твоя весьма интересная женщина! Старик приложил тряпку к мокрому лбу королевы и заговорчески улыбнулся. Но и она может ошибаться. Что ты там читала?

— Об огненных санах.

— И нашла что-то занимательное?

— Не особо.

Хуракан уселся в широкое кресло и водрузил морщинистые руки на подлокотники. Его лицо помрачнело, плечи опустились. Он ранимо выдохнул, вспомнив о своем маке, и расстроенно посмотрел на маленькую нимфу. Сложно сказать, что чувствовал старик. Не ему осуждать Духов, уж в этом он был уверен. Но он бродил по землям Калахара уже сто сорок два года, а Аргон не дожил и до третьего десятка. И если в этом и крылся какой-то особый смысл, Хуракан его не видел.

— Я х-хотела спросить у в-вас, неожиданно вспомнила девочка и схватила еще одну книгу. Книга оказалась весьма толстой и древней. Старик вскинул брови, увидев ее. Тут кое-что написано, н-но я не понимаю, что это обозначает.

— Откуда у тебя этот фолиант, девочка? Таких в Станхенге не водится. Уж я тут все осмотрел, каждый закоулок, совал свой нос в самые пыльные уголки замка, прямо как мой друг Фиопий. Ну и носище у него был. Как у уродливой вороны.

— Если честно, я украла его из Ордэта.

— Не смеши меня, я еще не совсем из ума выжил.

— М-мне пришлось. Это «Книга стихий», здесь описана история Калахара, в-вся его история, представляете?

Хуракан, словно торнадо, подорвался с места и очутился перед девочкой. Он присел рядом и коснулся пальцами кожаной, темной обложки. Потом погладил золотые буквы.

— Конечно же, я представляю, моя дорогая. Но почему ты молчала? Почему ты…

— Я же украла ее, понуро напомнила Риа, мне не хотелось никому ее показывать.

— И что тебя заинтересовало?

Девочка распахнула книгу и указала пальцем на одну из пожелтевших страниц. Лицо старика засветилось от любопытства, а Риа прочистила горло:

— Здесь г-говорится о магии друидов. Но это другая магия, не магия стихий. Люди ею пользуются нев-вероятно редко, и еще они называют ее…

— Темной магией.

— Да. Мы ведь п-прокляли Лаохесана с ее помощью, и восстанет он лишь потому, что темная магия до сих п-пор разносится п-по Калахару, но темной она становится только из-за самих людей, ведь они н-не используют ее в благих целях. И тогда я начала читать обо всех проклятьях, что когда-либо накладывались на ч-человеческий род. Их было столько, что у меня даже в голове в-все не уместились, но вот что интересно…

— Что же, моя дорогая?

— Проклятье всегда м-можно снять.

— Ну, так предполагается, грузно выдохнул старик, усевшись на каменные плиты, и прошелся пальцами по серебристой бороде. У всего есть противоположность, Риа, таков земной баланс. Тьма и свет. Добро и зло. Мужчина и женщина, он усмехнулся. Куда не глянь, повсюду яд и противоядие. Наверное, в том заключен закон сего мира, моя дорогая.

— Друиды о нас позаботились, пылко воскликнула девочка, они предоставили нам возможность исправлять свои ошибки, и если мы наслали п-проклятье на Лаохесана, м-мы сможем его и снять. В клятве г-говорится, что брат не должен пойти против б-брата.

— Ты имеешь в виду клятву, данную правителями трех земель?

Девочка воодушевленно кивнула, и ее синие глаза загорелись.

— Люди пообещали, ч-что если брат пойдет на брата, то Лаохесан возродится. Но что, если брат пожертвует ради брата. Тогда, возможно…

— … проклятье будет снято, и Лаохесан вернется в глубины океана, закончил старик и с интересом воззрился на нимфу. Он прищурился. И все это ты вычитала в книге?

— Я долго думала, смущенно отрезала нимфа. Это в-ведь может помочь?

— Наверное, моя дорогая. Но я бы не стал надеяться всем сердцем, потому что потом, в случае неудачи, разочарование поглотит тебя, словно бурная река. Я сомневаюсь, что на этом веку найдется хоть один человек, готовый пожертвовать собой, еще и неуверенный в успехе. К тому же… у каждого проклятья глубокое дно. Люди проклинают других людей в приступе ярости и злости. От зависти или корысти. Ими всегда руководят страшные силы, которые трудно побороть. Мы подумаем над этим, обязательно подумаем. Но сейчас я бы очень хотел, чтобы ты больше никому об этом не рассказывала, договорились?

Риа недоуменно нахмурилась, но все же кивнула. Она проследила за тем, как старик поднялся на ноги и едва слышно спросила:

— Но п-почему? У нас ведь совсем м-мало времени.

— Мало времени. Мало веры. И мало людей, моя дорогая. Хуракан поджал губы. Мы с тобой должны все разузнать, прежде чем обрекать кого-то на гибель. Возможно, в том и кроется новая ловушка! Брат пошел на брата, но если брат скажет брату рисковать своей жизнью ради всеобщего блага, будет ли он прав?

Нимфа совершенно запуталась, но не взялась спорить. Старик выглядел невероятно озадаченным. Он внезапно приподнял палец и сказал:

— Пойду-ка я, пожалуй, поразмыслю над всем этим. И еще… Он забрал старинный фолиант из рук девочки и улыбнулся. Э та книга мне определенно пригодится.

Риа нахмурилась, кинулась в коридор следом за Хураканом и захлопнула дверь. Они были уверены, что их разговор останется страшной тайной, секретом, о котором никто не должен узнать раньше положенного срока. И они не подозревали, что все это время рядом находился еще один человек, прислушивающийся к каждому звуку.

Эльба медленно дышала. Она прокручивала в голове слова сестры. Если Риа сказала правду, Лаохесана можно было остановить, избежав кровопролития, избежав очередной и гораздо более страшной войны. Если Риа не ошибалась, Лаохесан Опаленный мог и вовсе не достигнуть Калахара. Никогда. Эльба внезапно отчетливо осознала, что вся ее жизнь, и все, что она сделала, возможно, вело именно к этому моменту. Разве сердце Станхенга не должно было умереть за свой народ? Разве не это ей было предначертано?

Девушка стиснула в пальцах простыню, а затем открыла глаза. Она взглянула вверх и почувствовала прилив сил, заставивший ее кровь воспламениться в венах. Если больше в ее жизни и не было смысла, она собиралась его найти. И она найдет его, как только тело восстановится, как только дышать станет легче. Как только она сможет подняться на ноги и отправится в Эридан, чтобы проститься с отцом и навсегда избавить Калахар от угрозы огненного всадника от Лаохесана Опаленного.