Челноки

Глава 21

Поначалу я обратил внимание лишь на собаку, когда тащил на спине чувал с джинсой в свой отдел. С розницей на рынке всё хуже и хуже, но и в торговых центрах не сахар. Конкуренция бешеная, народ быстро наелся и плохо берет. Если раньше возвращался с почти пустой тележкой и раздувшимися от денег карманами, то сейчас за счастье продать в день хоть десяток штанов.

Мои бывшие дилеры давно ездят сами. Можно сказать, что конкурентов я вырастил своими руками. Дураков в нашем бизнесе нет, но масштабируется он неохотно. Потолок достигается быстро, а потом всё стоит. Олигархом уж точно не буду. Надо бы придумать что-то еще, но когда, если забот полный рот? В среднем одна-две поездки в месяц и большие остатки, которые продать почти невозможно. Вся прибыль оседает, как правило, в них. Скидки на такое уже не работает, оно и даром не нужно.

А еще ушлые продавцы, у которых есть время для изобретения всё новых афер. Люди считают, что «хозяин» уже должен им всем, поэтому не испытывают каких-либо мук, воруя всё, что могут. Потому текучка, ловишь одного, приходит такой же. Последний раз поймал на том, что продают мой товар, а в конце дня такой же приносят им конкуренты. В итоге те продают, а у меня выручка ноль, но вещи на месте.

Вздохнув, я сбросил у прилавка мешок, и вновь посмотрел на собаку. Опять вислоухая, с черно-белыми пятнами. Поэтому, наверное, и загляделся. Ее хозяйка стояла у соседнего отдела ко мне спиной. Обтянутые джинсами, как резиной, ягодицы почти идеальны, а полгода занятий способно сделать их совершенными, если хорошо подкачать.

Мне стало интересно и захотелось увидеть лицо. Природа обычно не настолько щедра, чтобы дать прямо всё. Где-то обязательно будет изъян. А если нет, то что такое сокровище делает в Пензе?

Когда блондинка повернулась, я вздрогнул, решив, что вижу Гейлу. Тот же овал лица, нос, губы. А главное — те же глаза, только холодные. И голубые как ясное небо.

Да это же Юлька! Покрасилась и поменяла прическу, была же шатенкой. А ведь тот каштановый цвет с карамельным подтоном раньше очень ей шел. Хотя с белыми тоже неплохо. Как я не замечал, что она так похожа на Гейлу? Видимо, в уме своего рода блок. Ранила сильно, старался забыть, гнал ее образ.

Возможно, за эти три года ее черты лица изменились. Или кажется так. Косметика творит чудеса, чуть иначе раскрасят и уже не узнаешь. Но собака… И белые волосы. Может ли это быть совпадением?

Девушка скользнула по мне взглядом и отвернулась, делая вид, что не узнала. Наверное, я с открытым ртом стоял, как дебил. Каблучки застучали по мозаичному полу, унося идеальные ягодицы и бедра. Собачка на меня посмотрела с укором.

Хлопнула дверь. Я стоял в полной прострации, чувствуя, как открывается едва зажившая рана. Если у меня есть двойник, то он мог быть и у Гейлы! Иначе почему к ней так тянет? И да, у меня уже пару лет есть «девятка». Цвета «майя», как и просила. Одно время даже хотел у Юльки под окном ее сжечь. Вероятно, чтоб увидела, как она мне безразлична…

Чертыхнувшись, сплюнул с досады. Злясь больше на себя, чем на нее. Догнать ее я не решился. И ведь не трус. Просто… Просто всё это…

Мистика! Так не бывает!

Раздраженный собственной тупостью, вышел и сел в машину подумать. Есть чувство, что ответ на поверхности, но ускользает. Алчна, циничная Юлька и одухотворенная Гейла — они никак не могли быть одним человеком! Надо еще раз прогнать в уме всё, что известно.

Гейла говорила, что не знает, когда начала Кайя учить. Тогда какое воспоминание выглядит для нее самым первым? Надо будет спросить, но не факт, что ответит. И еще про собаку. Я полагал, что Гейла оборачивалась ей, когда это нужно. Но сейчас та бегает рядом. С собой забрала, когда улетела на «небо»? Определенно у собаки для этого должны быть «благие заслуги», иначе никак.

Если Кай — это я в будущем, то со мной должно что-то случиться. Как и с Юлькой, если она, действительно, Гейла. И что-то очень круто должно ее изменить, а то откуда «благости» этой набраться? А может и нет, мы просто умрем естественной смертью. Неизвестно, насколько разнесены по времени наши миры. К тому же число вариаций, как говорят, бесконечно. Бардо — очень странное место для нас.

Возможно, между этими точками у нас пройдет еще несколько жизней. А тут своего рода кольцо, завихрение времени, связывающее причины и следствия «прямым замыканием» старанием Кайя. Ведь в нашу первую встречу Гейла воскликнула: «у тебя получилось!»

Вероятно, я всё это себе напридумывал, подогнав фантазии в условно логичную схему. Спрашивать Юльку, скорее всего, бесполезно. Скажет, что псих, она ведь не знает. С Кайем встретиться я не могу, мои записки он игнорирует. Возможно, как раз потому, что прошлое знает.

Тогда просто забить, раз уже всё случилось? Все ключи у него. Только удивительно, что Гейла учит его, а не наоборот. Интересно, чем наш «титан» занимался всё это время?

От напряжения голова заболела, а яснее не стало. Я поехал домой и лег на кровать, позволив всему просто быть. Попытки всё изменить или исправить лежат в русле грядущих событий. Хорошая причина для оправдания праздности. Это кино давно уже снято, а нас возят носом по кадрам.

С такой мыслью я и уснул, почему-то уверенный, что в эту ночь меня обязательно вызовет Гейла. Так и случилось.

С каждым годом смерть становится ближе.

С каждым днем мое сердце грубеет.

Я иду за учителем, но моя преданность тает,

Как и благие заслуги, чистое восприятие Дхармы.

Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!

Даруй благословение, чтобы мои ум и сердце смягчились.

Я снова где-то в горах. Солнце клонилось к горизонту, окрашивая их снежные шапки в огненно-рубиновый цвет. Казалось, небеса запылали, изливая последние отблески на величественный и безмолвный ледник. Нежные нити алых лучей тянулись от них через погруженную в сумерки пропасть, чтобы исчезнуть в тени. Западные склоны еще окрашены в яркий багрянец, а восточные темнеют уже в синеве.

Гейла молча стояла рядом со мной, наблюдая, как вечерние тени сгущаются в темных расщелинах, накрывая ослепительно-белое безмолвие снега. Наносы на скалах мерцают алмазными бликами бесконечных снежинок в закатных лучах, а вдалеке громоздятся пурпурные пики, чьи острые вершины режут небо, как жало, проткнув уже гаснувшую ваниль низких туч.

Дыхание стужи сковало реки в долине, спеленав их в гладкие ленты изумрудного льда. Казалось, здесь даже время замерзло и стынет в предвкушении ночи. Безмолвный, ледяной и заколдованный мир. Лишь легкий ветер нежно пробегал по сугробам, вороша снежную пыль. Та вспыхивала мириадами искр, переливалась и гасла, подобно россыпи из самоцветов, украшая последние минуты умиравшего дня.

— Прекрасно, но что мы делаем здесь? — осторожно спросил я, опасаясь очередного урока туммо.

— То, что ты должен, — тихо ответила Гейла, словно боялась вызвать лавину или обвал. — А когда с этим закончишь, дам тебе новый урок.

— С чем «с этим»? — недоуменно посмотрел я вокруг, неуверенный, что кому-то здесь задолжал.

— Слышишь? — На несколько секунд она замолчала. — Шепот ветра? Твоя новая жертва — Борей.

— Шутишь?

— Нисколько. Смотри, сейчас его позову.

Гейла подняла руки и начала плавно ими водить над собой, словно стягивая и собирая пространство в невидимый ком. Над ней возникла устремленная к небу воронка, которая медленно, но ощутимо росла. Проявились очертания воздушного элементаля, который смотрел на нас сверху.

— И как я это должен убить? — шепотом спросил я. — Оно сбросит нас в пропасть!

— Ветер подобен уму — существует, лишь когда движется. Поднимай ловушку для духа. — Она показала взглядом на рюкзак, лежавший у ног.

В нем нашелся сложенный, похожий на чулок, воздушный змей из разноцветных кусков ткани, разделенных вертикальными ребрами. Его поверхность расписана затейливой вязью узоров и мантр, видимо, укрощающих духов.

— А он будет не против? — Опасливо посмотрел я на слегка качавшуюся над нами воронку.

— Нет, — мотнула она головой. — В этом теле Борей достиг потолка своей практики Дхармы. Ему нужно новое. Жнец не палач. Жнет лишь то, что созрело. Всё, что рожается, когда-то умрет, а этот ветер гулял очень долго. Если прислушаешься, услышишь сам его шепот.

Я понимающе кивнул, но в моих ушах был только свист. Но постепенно в нем начал разбирать отдельные слоги. Вскоре мозг окончательно разобрался с модуляцией звуков и, наконец, полилась членораздельная речь:

'Внемли Борею пришелец из нижнего мира! Слушай историю, которая подходит к концу, и не терзайся напрасным сомненьем. В высокогорных ущельях, где воздух был таким разреженным, что каждый вдох был для существ подвигом, жил дикий ветер Борей. Он с юношеским задором носился меж отвесных скал и, кружась в бесшабашном танце, рассыпал по камням бриллиантовые россыпи инея, вздымал с крутых склонов снежную пыль.

Свободный от мыслей, Борей был вольным духом этих диких мест. Не зная оков и преград, с наслаждением парил над долиной и пиками, любуясь нетронутой и дикой природой. Для него не существовало путей и границ — он мчался, куда только хотел.

Но с годами в его буйном нраве стали пробуждаться жажда иных странствий и любопытство. И Борей полетел в другие места. Он взвихрял песчаные смерчи в пустынных ущельях, заглядывал в отверстия древних пещер, где медитировали старые йогины, постигавшие сокровенные истины бытия. Но ветер не мог понять их. Зачем так бездарно и бесполезно они тратят жизнь?

Заинтересовавшись, Борей стал искать ответы на их горных тропах. Пытаясь поймать мерцающий отблеск тайн, испытывал этих людей. Кружил вокруг вихрем, уносил в пропасть еду и одежду, терзал громким воем их слух. И вскоре не умом, а только лишь сердцем, неугомонный ветер что-то стал понимать. Годами он скитался меж этих отшельников, ловя в потоках воздуха отголоски учений. Постепенно дикая натура смирялась, обретая несвойственную ей безмятежность. И в один миг, когда Борей парил над снежной пустыней, пришло озарение.

Нигде нельзя найти то, что носишь в себе! Невозможно улучшить то, что не нуждается в твоем исправлении! Ветер осознал ценность каждого мига, красоту и совершенство вечного движения жизни. Он постиг безличную ясность, лежащую в основе всего. Это подобно пространству одинаково обнимает всё сущее. И нет ничего, кроме него!

С тех пор Борей парит над горами, развевая разноцветные ленточки молитв, который развешивают недалекие люди. Щекочет тела, целует их лица и лишь смеется, видя, как ищут то, что нельзя потерять. Так внемли же ему, о глупый пришелец из нижнего мира! Кто и кого тут может убить?'

Я не стал дожидаться конца проповеди, раздраженно подняв в небо воздушного змея. Учителей хватает и без него. Такая же вот рядом стоит. И без разницы что она говорит, я просто хочу быть именно с ней.

Через минуту воронка растаяла, и мой змей упал. Ветер исчез, стало неестественно тихо и пусто, словно у заснеженных гор погибла душа.

— Мерзко чувствовать себя убийцей, — буркнул я мрачно. — Без меня Кай сейчас бы не смог?

— Сам же просил больше времени здесь, — напомнила Гейла.

— Но не его работу! Пусть крадет крошки с барского стола без меня. Думаю, что Тысячеликий всё равно не заметит. Как эта мелочь может ему навредить?

Гейла тяжело вздохнула и посмотрела вдаль, где над горными пиками мертвенным светом сияла Луна. Этот лимб выглядел как Гималаи у нас. Правда видел я их только в книжках с картинками Рериха, но, наверно, они.

— Заметит, — убежденно сказала Гейла. — И вряд ли допустит, чтобы кто-то брал на себя этот чудовищный грех. А поскольку в основе его устремления чисты, он проявит себя, чтобы остановить своего «конкурента».

— То есть, так его никто и не видит?

— Потому и называют «Тысячеликим». Он может быть в ком угодно.

— И Кай всерьез верит, что справится со сверхсуществом?

Мне было трудно принять, что в будущем таким стану я. Что должно случиться, чтобы так понесло? Только безумие или приступ хронической тупости. Другого объяснения нет.

— Так же как Тысячеликий верит, что справится с адом. С пониманием, что это абсурдно и невозможно. Но тем не менее… — Гейла пожала плечами.

— С пониманием? Это ж шиза! — воскликнул я. Какой же он псих!

— Это обет бодхисаттвы. Как раз наша новая тема, поэтому внимательно слушай, — сказала она, добавив сталь в голос.

— Новый урок? — обреченно спросил я кивая.

— Скорее знакомство. В моей духовной традиции есть три основных пути. Представь себе лодочника, который захотел пересечь бурное море сансары. Это «шравака». Он может просто сесть в лодку и поплыть на ней сам, чтобы достигнуть нирваны. При этом зная, что насильно никого не спасти, поэтому никого не спасает. Для бегства нужно понимание, что на этом берегу очень плохо. Еще нужна лодка, весла и путь, который кто-то подскажет. Это понятно?

— Жду, про второй.

— Второй — путь бодхисаттвы. Он понял и знает, что тут очень плохо, но дал обещание не сходить на тот берег, пока на этом страдает хоть одно существо. Поэтому перевозит их, сколько может, снуя туда-сюда, как челнок.

— Вот ведь глупец, — мрачно прокомментировал я.

— Как сказать… Скорее всего, такой достигнет нирваны быстрее. Потому что его «лодка» — мотив, который использует, как инструмент. Да, миссия невыполнима, но помыслы возвышенны, благородны, чисты, и он спонтанно достигает нирваны, совершенно к ней не стремясь. Пока шравака изо всех сил борется с течением, ветром и прочим, бодхисаттву несет «парус обета». А обретя просветление, он понимает, что спасать некому и некого. Ведь самого корня сансары — иллюзий и заблуждений в нем больше нет.

— Вот шельма! Так наши Тысячеликий и Кай — хитрецы! — резюмировал я. — Только странно, что для этого оба угробят столько людей. Лучше бы брались за весла, тогда голову морочили бы только себе.

— Ты не понимаешь… — терпеливо возразила мне Гейла. — Мотивы всегда важнее, чем цели. Таков этот путь.

— Да всё я понял! Ты говорила, что есть третий способ.

— Есть, но для него надо много «заслуг». Особых способностей, другим языком. А раз ты здесь, у тебя они есть. — Со значением посмотрела она.

— А у Кайя что, исчезли куда-то? Кому-то их здесь проиграл?

— Даже будучи самым коротким, этот путь может потребовать несколько жизней. Суть в том, что его практик фантазирует, визуализирует себя просветленным божеством или идамом со всеми присущими им атрибутами. И пребывая в таком состоянии, как бы заимствуя то, чего еще нет, обретает чистое видение и понимает, что некому и некуда плыть.

— О, хочу вот такое! Фантазии — это по мне! — воскликнул я. — С чего начинать?

— С того, чем закончили — наблюдай за дыханием, — остудила Гейла мой пыл. — Сиди, дыши, отпускай остальное, не подпитывай энергией блуждающий ум.

— А как же вот эти все сияющие благостью лики просветленных божеств?

— Отпускай это тоже. Просто смотри и дыши.