Человек с острова Льюис

Глава тринадцатая

Из-под двери видна тонкая полоска желтого света. Время от времени кто-то проходит по коридору, и его тень движется от одного конца полоски до другого. Я понимаю, что шагов не слышно. Может, тут все носят туфли на резиновой подошве? Чтобы мы не слышали, как они подходят. А вот мистер Андерсон носил туфли, которые громко скрипели. Он хотел, чтобы мы его слышали, как слышно было тиканье крокодила в «Питере Пэне». Он хотел, чтобы мы боялись. И мы боялись.

Но сейчас я не боюсь. Я всю жизнь ждал этого! Они держат меня там, где я не хочу быть. Я убегу от них. Пусть идут к черту! Как же приятно это сказать! Ну ладно, подумать. «Всех к черту!» — шепчу я. Получается так громко, что я подскакиваю на кровати.

Если кто-нибудь сейчас войдет, все будет кончено. Он сразу увидит, что я в плаще и шляпе, а моя сумка собрана и стоит в ногах кровати. Тогда позовут мистера Андерсона, и он меня как следует выпорет. Хоть бы свет поскорее выключили! Утром я должен быть далеко. Надеюсь, остальные не забыли.

Я не знаю, сколько прошло времени. Я что, заснул? Под дверью больше нет света. Я внимательно слушаю — все тихо. Беру сумку с кровати и медленно открываю дверь. Черт! Надо было сходить пописать. А сейчас нет времени.

Комната старого Экана рядом. Я видел его в столовой сегодня — и сразу вспомнил. Он руководил пением псалмов на гэльском в церкви. Мне они нравились, хотя поначалу казались странными. В детстве я ходил в католическую церковь, там был хор. Гэльские псалмы звучали, как песни на собрании доисторического племени. Открываю дверь к Экану — и сразу слышу храп. Закрываю за собой дверь, включаю свет. На комоде стоит коричневый портплед, а Экан свернулся под одеялом и спит. Хочу позвать его шепотом, но вдруг понимаю, что забыл его имя. Черт, как же его зовут? Я все еще слышу, как он поет псалмы. Сильный, чистый голос, полный спокойствия и веры. Трясу его за плечо. Он поворачивается, и я стягиваю одеяло. Отлично! Он полностью одет, готов к побегу. Может, он просто устал ждать?

Я слышу свой голос:

— Экан!

Да, точно. Так его зовут.

— Вставай! Нам пора.

Он ничего не понимает.

— Что происходит?

— Мы устроим побег.

— Правда?

— Ну конечно. Мы об этом говорили. Ты что, забыл? Смотри, ты полностью одет.

Экан садится, осматривает себя.

— Да, точно.

Спускает ноги с постели, и его туфли оставляют грязные следы на простыне.

— Куда мы бежим?

— Подальше от Дина.

— А что это?

— Ш-ш! Мистер Андерсон может услышать.

Беру его за руку, веду к двери. Открываю ее, смотрю в темноту.

— Постой! Моя сумка!

Экан берет ее с комода. Я выключаю свет, и мы выходим в коридор. В дальнем его конце виден свет на кухне, и там двигаются тени. Вдруг кто-то из мальчиков все рассказал? Тогда с нами покончено. Мы в ловушке. Я чувствую, как старый Экан держится сзади за мой плащ. Мы медленно идем по коридору, стараясь не издавать ни звука. Теперь я слышу мужские голоса — и резко захожу в дверь, чтобы удивить их. Кто-то говорил мне: когда противников больше, их лучше всего удивить. Но на кухне всего два человека, двое старичков в плащах и шляпах, полностью одетые. Они расхаживают из угла в угол, а их сумки стоят на столе.

Одного из двоих я знаю. Он очень взволнован и смотрит на меня сердито:

— Ты опоздал!

Откуда он знает, что я опоздал?

— Ты сказал: сразу, как выключат свет. Мы уже сто лет ждем!

— Сейчас мы сбежим, — говорю я.

— Я знаю. Но ты опоздал!

Он очень зол. Второй мужчина просто кивает. Глаза у него большие, как у кролика, когда тот попадает под свет фар. Я понятия не имею, кто он такой.

Кто-то толкает меня сзади. Это Экан. Что ему надо?

— Давай, давай, — говорит он.

— Я?

— Ну да, ты, — говорит злой. — Это твоя идея, тебе и делать.

Второй все кивает и кивает.

Я оглядываюсь, пытаясь понять, чего они от меня ждут. Что мы вообще здесь делаем? Потом я вижу окно. Побег! Я все вспомнил. Окно выходит на задний двор, за ним стена и болото. Нас не поймают! Мы побежим как ветер — по асфальту, к деревьям.

— Помогите мне, — я подтаскиваю стул к раковине. — Кто-то должен будет передать мне сумку. Там кольцо моей матери, она отдала его мне.

Экан и кивающий старик поддерживают меня, пока я забираюсь на стул, а с него — в раковину. Теперь я достаю до задвижки. Но она не поддается, как я ни стараюсь! Мои пальцы белеют от напряжения.

Внезапно в коридоре зажигается свет. Я слышу голоса и шаги, и у меня начинается паника. Кто-то предал нас. О боже! Я снова поворачиваюсь к окну. По другую его сторону темно, дождь все еще течет по стеклу. Надо выбираться! На той стороне — свобода. Я начинаю стучать по стеклу кулаком. Оно прогибается с каждым ударом.

Кто-то кричит:

— Остановите его! Ради бога, остановите!

Наконец стекло трескается. Я чувствую боль в руках, по ним льется кровь. В лицо ударяет порыв ветра с дождем. Кричит женщина.

Но я вижу только кровь. Пятна крови на песке. Фосфоресцирующая пена в лунном свете, и она становится алой.