Человек с острова Льюис

Глава пятая

Профессор Малгрю вернулся к вскрытию только через два часа. Он сделал перерыв и с аппетитом пообедал луковым бхаджи,[9] ягнятиной в соусе бхуна,[10] чесночным рисом и мороженым кулфи. Джордж Ганн съел сэндвич с сыром у себя в кабинете и сейчас уже жалел об этом.

Кожа трупа задубела, поэтому разрезать ее на груди обычным скальпелем не получилось. В конце концов патологоанатом взял большие ножницы. И только после этого он с помощью скальпеля убрал с грудной клетки оставшуюся кожу и мышцы. Теперь тело лежало выпотрошенное, как туша в лавке мясника. При жизни это был здоровый, сильный молодой человек, и вскрытие только подтвердило: он не умер сам, а был жестоко убит. Причем его убийца теоретически мог быть еще жив.

— Очень интересный труп, сержант! — в морщинах на лбу профессора собрались капельки пота, но он был явно доволен собой. — А вот последний раз перед смертью он ел не так хорошо, как я. Хлопья мягкого мяса и мелкие прозрачные кусочки, похожие на рыбьи кости. Возможно, рыба с картошкой, — Малгрю усмехнулся. — Наконец-то я могу предположить, как он умер.

Ганн был удивлен. Насколько он знал, патологоанатомы редко были готовы утверждать что-то с определенностью. Однако его визави был исключительно уверен в себе. Он закрыл грудную клетку трупа, вернул на место разрезанные ткани и кожу. Затем указал на раны скальпелем.

— Четыре колотых раны на груди. Удары нанесены под углом. Значит, нападавший был гораздо выше жертвы — или жертва стояла на коленях. Мне кажется, второе ближе к истине. Но мы еще вернемся к этому. Раны нанесены длинным тонким обоюдоострым лезвием. Это кинжал Ферберна-Сайкса[11] или подобный ему стилет. Вот эта, например, — профессор указал на верхнюю рану, — пять восьмых дюйма в длину и с обоих концов имеет клиновидную форму. Это явно указывает на тонкое обоюдоострое орудие. Глубина раны пять дюймов. Она проходит через верхушку левого легкого, правое предсердие и межжелу-дочковую перегородку. Рана довольно длинная, остальные три похожи на нее.

— Эти раны его и убили?

— Любая из них за несколько минут могла привести к смерти. Но я думаю, прикончил его глубокий разрез в передней части шеи, — патологоанатом перешел ближе к нему. — В длину он больше семи дюймов, тянется от области сосцевидного отростка слева, прямо под ухом, до грудинно-ключично-сосцевидной области справа. Как вы можете видеть, — он снова улыбнулся и вернулся к ране, — разрез рассекает левую яремную вену, отделяет левую сонную артерию и прорезает правую яремную вену. Максимальная глубина — три дюйма. Разрез доходит до позвоночного столба.

— Это важно?

— С моей точки зрения, угол и глубина пореза говорят о том, что он был сделан сзади и другим оружием. Колотая рана в спине подтверждает это. Длина ее полтора дюйма, верхний конец квадратный, нижний клиновидный. Нанесена, вероятно, большим однолезвийным ножом, лучше подходящим для глубоких разрезов.

Ганн нахмурился.

— Я не могу себе это представить, профессор. Убийца использовал два вида оружия? Бил его в грудь одним, потом зашел сзади и перерезал горло другим?

На лице патологоанатома появилась мягкая снисходительная улыбка. Правда, она скрывалась за маской, и Ганн видел ее только в глазах, что светились по ту сторону очков.

— Нет, сержант. Я пытаюсь сказать, что нападавших было двое. Один держал беднягу сзади, заставил его встать на колени, а другой бил его стилетом в грудь. Рана в спине могла появиться случайно, когда первый убийца доставал нож, которым перерезал жертве горло.

Малгрю перешел к голове трупа и начал отодвигать кожу и плоть с лица и черепа вокруг разреза.

— Постарайтесь представить себе картину. Его связали по рукам и ногам, завязали на шее веревку. Если бы его повесили, повреждения кожи располагались бы под углом к точке подвешивания. Но это не так. Так что, я думаю, за эту веревку его тащили вдоль берега. В его носу и во рту, а также в ссадинах на коленях и ступнях я нашел мелкий серебристый песок. Покойного бросили на колени, били в грудь ножом, затем перерезали горло.

Картина, которую описал патологоанатом, проявилась перед глазами Ганна. Почему-то он решил, что все происходило ночью. Фосфоресцирующие волны накатывали на мокрый серебряный песок, блестевший в лунном свете. Потом белую пену прибоя окрасила кровь. Больше всего сержанта потрясло, что такая жестокость совершилась именно здесь, на острове Льюис, где больше чем за сто лет произошло всего два убийства.

— Можно будет взять отпечатки пальцев? — спросил он. — Нам придется устанавливать его личность.

Профессор Малгрю ответил не сразу. Он пытался отделить от черепа кожу, не порвав ее.

— Кожа пересохла, — сообщил он наконец. — Она хрупкая как я не знаю что, — он поднял глаза. — Подушечки пальцев сморщились от потери жидкости. Но я могу ввести туда формалин, кожа расправится, и вы получите четкие отпечатки. Можно также взять образцы ДНК.

— Полицейский врач уже отправил образцы на анализ.

— Правда? — казалось, профессор недоволен. — Вряд ли это нам поможет, но кто знает, кто знает… Ага! — внезапно он сосредоточился на черепе, с которого, наконец, убрал всю кожу. — Любопытно.

— Что там? — Ганн с неохотой подвинулся ближе.

— Под этим шрамом металлическая пластина. Ее поставили сюда для защиты мозга.

И действительно — прямоугольная пластина тускло-серого металла длиной примерно два дюйма была прикреплена к черепу металлическими скобами. Ее частично закрывала светло-серая рубцовая ткань.

— Здесь явно была травма. И, возможно, повреждение мозга.

По просьбе Малгрю полицейский вышел в коридор и смотрел сквозь окно в стене секционного зала, как патологоанатом вскрыл череп вибрационной пилой, чтобы вытащить мозг. Когда Ганн вернулся, профессор уже выложил мозг в резервуар нержавеющей стали и осматривал его.

— Да, как я и думал, — он указал пальцем. — Кистозное размягчение левой лобной доли.

— И что это значит?

— Это значит, мой друг, что бедняге не повезло. В результате такого повреждения мозга он был… как бы сказать… немного не в себе.

Профессор осторожным движениями скальпеля снял с металлической пластинки наросшую ткань:

— Если не ошибаюсь, тантал.

— А что это?

— Весьма устойчивый к коррозии металл. Начал применяться в краниопластике[12] в первой половине двадцатого века. Во время Второй мировой войны часто использовался в обработке шрапнельных ран, — Малгрю еще ниже склонился над пластиной. — Биосовместимый материал, но вызывал ужасные головные боли. Это как-то связано с электропроводностью. В шестидесятые годы его заменили на пластик. Сейчас тантал в основном используют в электронике. Ага!

— Что там? — Ганн, преодолевая естественную брезгливость, придвинулся еще ближе.

Вместо ответа профессор начал рыться в инструментах, разложенных возле раковины. Он нашел трехдюймовое квадратное увеличительное стекло и принялся рассматривать пластину.

— Я так и думал! — в голосе Малгрю явно слышался триумф.

— Что вы думали? — а вот Ганн был само нетерпение.

— Производители пластин гравировали на них серийные номера. А в данном случае — еще и год, — и он отодвинулся, приглашая сержанта посмотреть. Тот взял увеличительное стекло и нагнулся над черепом, сощурившись. Под десятизначным серийным номером стояли римские цифры MCMLIV.

— Это тысяча девятьсот пятьдесят четвертый год, если вы не поняли, — патологоанатом просто светился. — Примерно через два года ему сделали татуировку с Элвисом. И, судя по росту рубцовой ткани, через три-четыре года убили на морском побережье.