Чернобыль. Большая ложь

Когда работа экспертной комиссии подходила к концу, неожиданно выяснилось, что пресловутая концепция «35 бэр за 70 лет» не является научно признанной даже в нашей стране. Это всего лишь гипотетическая концепция одной из групп ученых. Ни более ни менее. Для того чтобы она стала научно признанной, ее должен был утвердить съезд радиобиологов страны. Но он ее тоже отверг! Остается только догадываться, почему именно эту концепцию безопасности проживания на загрязненных территориях приняло, поддержало и приветствовало наше правительство и Политбюро ЦК КПСС. Хотя были и другие концепции других ученых. И в Москве, и на Украине, и в Белоруссии. Был, наконец, большой зарубежный исследовательский опыт.

Но если белорусские ученые решительно отбросили концепцию «35 бэр», осудив ее на двух сессиях своего парламента, то украинская программа ликвидации последствий аварии по-прежнему упорно ориентировалась на нее. Более того, оказалось, что она никем не подписана. Анонимная! В программе были представлены данные только о загрязнении территорий цезием-137, ни слова не было сказано о радиоактивном плутонии, десятке других радионуклидов. Не представлена оценочная стоимость дезактивационных работ, их эффективность. Разделы не стыковались один с другим. Оказалось также, что и на сессию Верховного Совета Украины она не выносилась. Депутаты украинского парламента не знали и не ведали, что это за программа и каковы ее критерии. Вот так заботилось украинское руководство о своем пострадавшем народе.

Позже в Верховном Совете УССР я получила некоторые документы, касающиеся Чернобыля. Одним из них оказалось решение двух Комиссий Верховного Совета УССР – по промышленности, охране природы и рациональному использованию природных ресурсов. Оно называлось так: «О предложении депутата Ситника К. М. о внесении на рассмотрение Верховного Совета Украинской ССР вопроса об экологической ситуации в республике и неотложных мерах по ее коренному улучшению». Депутат предлагал рассмотреть, в том числе, и последствия аварии на Чернобыльской АЭС. Решение было принято 22 сентября 1989 года. Предварительно этот вопрос был даже внесен в план подготовки сессии, назначенной на 25–27 октября 1989 года. Чернобыль стоял в нем четвертым вопросом. Ответственным работникам аппарата Ю. Г. Бахтину и И. О. Тетеруку предписывалось «обеспечить своевременную подготовку доклада Совета министров УССР о состоянии и мероприятиях по дальнейшему ускорению работ по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС», а также – «проект, представленный Советом министров УССР Верховному Совету УССР». Все это планировалось сделать до 10–15 октября 1989 года. А 17 октября Президиум Верховного Совета УССР во главе с В. С. Шевченко отменил этот пункт в плане депутатской сессии, мотивируя… другими неотложными мероприятиями. Уж какие такие неотложные дела могли появиться в Украине, чтобы депутатское руководство отказалось от рассмотрения самого жизненного для населения страны вопроса? Тем не менее, было принято решение перенести его на 1990 год. Но и тогда ни о какой специальной программе ликвидации последствий речи не шло. Был заслушан доклад, содоклад, выступили депутаты. Для галочки.

Почти за четыре года после катастрофы это было первое слушание в парламенте Украины последствий национальной трагедии мирового масштаба. И это страшно. Страшно за всех нас. За то, что мы позволяем, чтобы нами руководили такие люди, и за то, что с нами можно сделать все, что угодно.

Возможно ли еще подобное где-то в мире?

И даже после этой, запоздалой почти на четыре года сессии Верховного Совета Украины, когда почти все депутаты отбросили концепцию «35 бэр за 70 лет», даже после этого правительство Украины не внесло никаких корректив в свою анонимную программу, представленную нашей экспертной комиссии. Как же расценивать после этого заверения заместителя председателя Совета министров УССР К. И. Масика на парламентских слушаниях о чернобыльской трагедии в Москве, уже после окончания работы экспертизы: «…концепция 35 бэр, она не признается учеными нашей Украинской республики, не признается и нами. Пусть она не утверждена правительством страны, но ложилась и ложится по сей день в концепцию безопасного проживания населения»?

Чем меньше времени оставалось до конца работы государственной экспертизы, тем более странные вещи происходили за нашей спиной. На одном из заседаний мы вдруг узнали о том, что в обход нас, до окончания работы, заместитель председателя экспертной подкомиссии академик С. Т. Беляев, даже не проинформировав нас, подписал документ под названием «Основные целевые задачи и критерии для формирования союзно-республиканской программы по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС». Это была недостойная попытка торпедировать работу экспертов, удержать любой ценой концепцию «35 бэр». Хотя, как говорил академик Сахаров, с мыслью можно бороться только мыслью. Среди подписантов липового документа оказались все те же знакомые лица: «от Минздрава СССР А. И. Кондрусев, Л. А. Ильин, от Госкомиссии Совмина СССР по продовольствию и закупкам Н. В. Краснощеков, А. П. Поваляев, от Госкомгидромета СССР Ю. С. Цатуров». (Через пятнадцать лет после Чернобыля Поваляев уже стал публично хвалиться, как он здорово работал.)

Научные методы борьбы за сохранение своей концепции, вероятно, у них были исчерпаны. Поэтому аргументом стало ведомственное, административное давление. Как будто, если издать приказ Совмина СССР об отмене, например, Закона Ньютона, то он сразу же перестанет действовать.

В пояснительной записке к своему «труду» вышепоименованные вновь заклинали: «При невозможности обеспечения предела индивидуальной дозы за жизнь от суммарного внутреннего и внешнего облучения равного 35 бэр, установленного Минздравом СССР, должно быть проведено отселение». В самих «Основных целевых задачах и критериях» они предлагали «обеспечить производство сельскохозяйственной продукции (в том числе и в личных подсобных хозяйствах), не содержащих радионуклидов выше установленных временных допустимых уровней». Правда, авторы умалчивали, на сколько же лет или десятилетий рассчитаны эти самые временные допустимые уровни? Они и так существовали уже почти пять лет. И их упразднение пока не предвиделось. Так это было еще временно или уже постоянно? Согласно мировому опыту, временные уровни разрешается вводить только на год.

На практике с этими временными нормами доходило до парадоксов: допустимые нормы для картофеля, который шел на корм скоту, были в два раза ниже, чем тот, что было разрешено потреблять людям. В семнадцати колхозах, например, Народичского района «свой» картофель можно было есть только людям, а для скота он оказался слишком радиоактивен.

В этих же рекомендациях ученые мужи пошли еще дальше: они предлагали пахать и сеять, выращивать технические культуры при плотности радиоактивного загрязнения цезием-137 от 40 до 80 кюри (!). Это при том, что уже были известны случаи, когда скот выпасался на лугу в один кюри, а буренки все равно приносили радиоактивное молоко.

Экспертная комиссия не успела еще закончить свою работу, а этот документ втайне от ее членов, в том числе и депутатов, был уже направлен в адрес Правительства СССР и даже обрел распорядительную силу в форме решения № 587 Правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Оно состояло из двух пунктов, в первом предписывалось: «Согласиться с разработанными координационным советом Президиума Академии наук СССР… „Основными целевыми задачами и критериями для формирования союзно-республиканской программы ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС на территориях РСФСР, Украинской ССР и Белорусской ССР и необходимыми мерами к их осуществлению“». Во втором пункте союзному Госплану и республиканским Совминам давалось указание руководствоваться при формировании союзно-республиканской программы «Основными целевыми задачами и критериями». Подписал это распоряжение Председатель правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС В. X. Догужиев.

Вот такие византийские игры велись за нашей спиной в Кремле, пока мы работали. Это было крайне непорядочно и неприятно. Выяснив на заседании лично у академика С. Т. Беляева все обстоятельства этого закулисья, мы обратились с письмом в адрес Председателя Госплана СССР Ю. Д. Маслюкова с изложением своего отношения к подобным методам «научной» борьбы. Почти через месяц, уже после окончания нашей работы, я получила ответ от председателя государственной экспертной комиссии Госплана СССР Ю. К. Арского. Он сообщал: «В письме правильно указывается, что т. Беляев С. Т. не должен был подписывать до окончания экспертизы документ, затрагивающий одно из спорных положений, положенных в основу разработанных Программ». Но поезд, как говорится, уже ушел! Нас просто обманули.

Последним аргументом команды Ильина в защиту своей концепции стала апелляция девяноста двух специалистов к президенту страны М. С. Горбачеву. (Среди них оказалось несколько человек, которые вообще никакого отношения к радиобиологии не имели.) Стыдно. Письмо президент получил. Наверняка прочитал. Но ожидаемого указа о введении в науку концепции 35 бэр так и не последовало.

Затем была еще одна попытка повлиять на общественное мнение. В журнале «Медицинская радиология» и в газете «Трибуна НТР» тоже было опубликовано заявление группы ученых, работающих в области радиационной безопасности и радиационной медицины, в связи с ситуацией после аварии. Главная мысль такая же: облучение человека в пределах 35 бэр совершенно безопасно. И пока эта доза не набрана, беспокоиться не о чем. Здоровью людей ничто не угрожает.

Неужели никто из них ни разу не задумался о таком простом примере: набираю дозу я, взрослый человек, 35 бэр, допустим, за десять лет. Постепенно. Это – одна ситуация. Но вот годовалый ребенок или двухлетний. Набирает дозу он такую же, но не в течение, скажем, десяти лет, а за год или два. Разве это сравнимые вещи с точки зрения безопасности? С точки зрения адекватности реакции моего организма и организма ребенка? Не надо быть ни академиком-врачом, ни радиобиологом, чтобы понять простые вещи. И это не просто мои рассуждения, это та реальность жизни, с которой мы столкнулись у себя в области. У нас есть села, в которых дети только за два первых года набрали более 20 бэр. Так сказать, залпом. А есть и такие, которые «глотнули» 500 бэр за пару лет. Для хрупкого детского организма такие дозы за короткое время стали сильным ударом. А если добавить, что об этом не знали их родители (ведь все годами скрывалось), то нетрудно представить, каким чудовищным ударом это открытие явилось для «людей с улицы», как назвал их академик Ильин в одном из своих докладов.

Специально для академика Ильина и его концептуалистов я хочу назвать – поименно – двенадцать сел только Народичского района, в которых жители, в том числе и дети (а не профессионалы с ЧАЭС!), получили только за первые два года официальной лжи о Чернобыле от 10 до 20 бэр. (А сегодня уже прошло двадцать пять лет! Иных уж нет, а те – далече.) Это – Рудня-Осошня (первое село, куда я прорвалась втайне от властей), Звиздаль, Малые Миньки, Шишаловка, Малые и Большие Клещи, Перемога, Полесское, Христиновка, Старое Шарне, Ноздрище, Хрипля. Даже спустя и пять лет после аварии люди все еще жили в этих радиоактивных гетто. Государство оказалось несостоятельным. Людей некуда было выселять: нет квартир. Нет материалов. Некому строить. Нет рабочих рук. Нет, нет, нет…

Не в этом ли главная «научная» причина упорного цепляния коллектива ученых при активном участии «группы поддержки» со стороны союзного правительства за тезис «35 бэр за 70 лет»? Он был рассчитан не на то, чтобы защитить жизни миллионов опаленных радиацией людей, а на то, чтобы создать у нашего правительства с помощью этой модели иллюзию, что все хорошо и здоровью людей ничто не угрожает. Оказывается, бывают удобными не только вещи – стол, кресло, газовая плита, но и «научные» расчеты. Дорого же приходится платить народу за комфорт своего правительства.

Вот какие оценки концепции Ильина были даны на парламентских слушаниях в Комитетах Верховного Совета СССР:

Назаров Г. А., доктор биологических наук: «Мы исследовали этот вопрос не только с медицинской, а с точки зрения социально-психологической, социологической, экологической и даже ландшафтно-экологической и других точек зрения. Так вот, с точки зрения комплексного подхода, то, что называется „концепцией 35 бэр“, не отвечает понятию концепции. Потому что и сам критерий – конечно, можно взять 35, можно и 40, и 30 – он численно не имеет такого очень серьезного обоснования. Мы просмотрели все научные материалы, которые представили нам Академия медицинских наук и Министерство здравоохранения, и пришли к выводу, что в том виде, как сейчас это изложено, подается, 35-бэрная концепция не может являться руководящей концепцией для принятия решения».

Боровецкая Э. М., эксперт: «Концепция „35 бэр за жизнь“ игнорирует распределение данной дозы во времени, тем самым создавая впечатление, что острое облучение в дозе 35 бэр эквивалентно такому же облучению, растянутому на семьдесят лет. Но это противоречит всей совокупности научных данных. В действительности при концентрации облучения во времени его вредное действие резко возрастает. <…> Концепция „35 бэр за жизнь“ полностью игнорирует различия в радиочувствительности людей разного возраста…Она учитывает только такие последствия, как острая или хроническая лучевая болезнь, но игнорирует такие хорошо известные специалистам, но пока еще недостаточно изученные его последствия, связанные с нарушением иммунитета, как повышение восприимчивости к различным заболеваниям и повышение чувствительности к разным вредным воздействиям, в том числе вызывающим и рак. Доза 35 бэр близка к дозе облучения, удваивающая у человека частоту мутирования разных генов. Это означает, что, если такая доза будет получена людьми до окончания репродуктивного периода, вероятность рождения у них детей с наследственными заболеваниями увеличится».

Текст, который зачитала Э. М. Боровецкая, подписали четыреста ученых. Это была коллективная отповедь от имени участников совещания «Генетические аспекты воздействия радиации на популяции и экосистемы в связи с аварией на Чернобыльской АЭС» на письмо группы ученых, исповедующих 35-бэрную концепцию, опубликованное в журнале «Медицинская радиология» и в газете «Трибуна НТР».

Будько В. С, народный депутат УССР, председатель Народичского райисполкома: «Мы поняли, что это концепция более экономическая, нежели медицинская. Это предательство живущих на тех территориях. Почему я так говорю? Потому что ничего не было учтено – то, что было там в апреле-мае месяце 1986 года».

Тихоненко Э. П., народный депутат СССР, член Комитета Верховного Совета СССР по экологии и рациональному использованию ресурсов: «В основу этой политики, проводимой центральными ведомствами с первых дней Чернобыльской катастрофы, с конца 1987 года положена концепция „35 бэр за жизнь“, призванная решать следующие задачи: успокоить общественное мнение, снять ответственность за последствия аварии с партийных и государственных органов и конкретных лиц, как можно больше сократить объем компенсаций пострадавшим людям и жителям загрязненных регионов за причиненный ущерб, а также представить необоснованность тревоги за жизнь и здоровье людей. По своей природе эта концепция является антигуманной, о чем свидетельствует ее повсеместное и решительное неприятие. <…> Она цинична».

Действительно, в этом случае концепция Минздрава СССР явилась универсальным обоснованием подобной политики.

Интересно, что за время бурных дебатов на парламентских слушаниях изменилась позиция председателя Правительственной комиссии по ликвидации стихийных аварий и катастроф В. X. Догужиева. Это именно он еще до окончания работы государственной экспертизы издал распоряжение № 587, поддерживающее эту самую пресловутую 35-бэрную концепцию. После того же, как эксперты категорически отбросили ее как несостоятельную, Виталий Хусейнович вдруг сам заявил: «Если говорить о чисто радиологическом аспекте – доза и всё – может быть, это и понятно… но правильно говорят товарищи: а как же быть с тем, что мы не знаем действия малых доз в течение длительного времени? Действительно, это вопрос, который, наверное, еще ответа не имеет. Поэтому, когда кто-то говорит, что вот эта „концепция 35 бэр“, ну… она же правительством не принята». Вот как – не принята! Тогда почему же после парламентских прений он так и не отменил свое распоряжение?

Выступал на этих слушаниях также и академик Л. А. Ильин, предварительно проглотив немало горьких пилюль в свой адрес. Возможно, именно доказательность в выступлениях экспертов, ученых, факты глобального «полураспада» здоровья людей, проживающих в зонах бедствия, которые приводили руководители России, Украины и Белоруссии, народные депутаты СССР и республик, – возможно, все это каким-то образом повлияло и на самого академика. У него не оказалось достаточно серьезных аргументов в защиту своей концепции.

Зная напористость Леонида Андреевича, многие из нас были удивлены изменившейся тональностью его речей. В этом зале он ни разу не рискнул произнести слово «радиофобия». Свою позицию он пояснил так: «Когда предполагался этот уровень предела дозовой нагрузки 35 бэр за всю жизнь, предполагалось, что будут автоматически снимать все ограничения для проживания населения в тех или иных местах. Поскольку ионизирующая радиация обладает, как считается, беспороговым эффектом, то положение сводится к тому, что теоретически при сколь угодно малой дозе излучения с соответствующей вероятностью имеется возможность возникновения тех или иных патологий. Это два класса патологий. Это опухоли злокачественные и генетические повреждения. Так вот, для того, чтобы эти вопросы решить, необходимо, прежде всего, определиться на том пределе уровней доз, которые можно допустить. Доаварийные нормативы для населения, проживающего вокруг районов расположения атомных предприятий, составляют примерно 0,5 бэра в год. Юридически принципиально неправильно людей, оказавшихся в зоне радиоактивных выпадений, относить к этой категории людей. Это антигуманно, это неправильно. То есть люди не виноваты, что произошла авария. Они должны жить в обычных условиях дозовых нагрузок». Браво! Неужели это тот самый Ильин?

Дальше – больше. «Теперь обращаемся к другой ситуации, если мы примем 7 бэр за 35 лет. Это легко сосчитать, мы такие расчеты делали. Я могу их просто продемонстрировать. По нашим расчетам оказывается, что если принимать такой уровень воздействия, то вместо 166 тысяч человек, которые сейчас предполагаются к отселению в общей сложности, мы должны сейчас эту цифру увеличить примерно в десять раз. Речь идет о переселении более полутора миллиона людей».

Конечно. А если взять за основу для расчетов вообще дозу 7 бэр за 70 лет, как в других цивилизованных странах, что же получится у нас в таком случае? Не полтора миллиона, а десятки миллионов. И не в этом ли экономическом аспекте проблемы и есть вся «медицинская» суть ильинской концепции?

Ильин Л. А.: «Теперь общество должно взвесить весь риск и всю выгоду (курсив мой. – А.Я. ) от такой акции. Мне представляется, что как раз эти вопросы нужно решать очень фундаментально, потому что приведенные мною ранее вам цифры о том, как выполняется решение, и правительство, и рекомендации медиков на сегодня, убеждают меня в том, что вот эти цифры, когда речь шла о каких-то четырнадцати-пятнадцати деревнях и Советы министров республик не обеспечили (выселение. – А.Я. ) там, где по-настоящему нужно было обеспечить… Поэтому я повторяю, что вопрос принятия любой цифры требует всестороннего анализа. <…> У нас твердая позиция в отношении этой концепции, а точнее не концепции, а принятия решения по 35 бэрам…» Из зала кто-то задал риторический вопрос: «Вся ваша 35-бэрная концепция и сегодняшнее только что состоявшееся выступление свидетельствуют о том, что вы перед нами выступали не как медик, а как экономист. Скажите, пожалуйста, а не противоречит ли это медицинской этике?»

Да, именно здесь, пожалуй, и зарыта собака. Доктор, вместо того чтобы обсуждать концепцию безопасного проживания человека, говорит о выгоде. Превращается в бухгалтера: жизнь – плюс, жизнь – минус, – ну и что? Допустимо ли это?

И еще один вопрос, коль мы перешли на экономику: в самом деле, что же выгоднее – переселять людей в «чистые» места, в нормальную жизнь или «гробить» деньги на доплаты и строительство в «грязных»? Белорусский писатель Василь Яковенко рассказывал мне, что в Могилевском облисполкоме специалисты показали интересные расчеты. Если оставить людей на зараженной земле, обеспечивать их всем необходимым в течение многих лет (период полураспада цезия-13 7, например, 30 лет), то это обойдется государству в два с половиной раза дороже, чем переселить людей в безопасные места. Этот факт еще раз подчеркивает несостоятельность не только научных, но и экономических подпорок так называемой 35-бэрной концепции.

Смоляр И. К, председатель комиссии по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС Верховного Совета Белоруссии: «…Мы говорим о силах, о цене, об экономической выгоде. А ведь речь идет о самом большом богатстве – здоровье человека, а мы начинаем сопоставлять – тридцать миллиардов, сорок миллиардов и прочее. <…> Очень большое огорчение принесло выступление представителя Госплана СССР, когда начинает с нами, как купец, рядиться, как бы не продешевить и каким бы образом нам хотя бы не передать или не создать у нас цветущую жизнь на Гомелыцине…»

Эта неприкрытая торговля государственных чиновников здоровьем людей была отвратительна. Речь уже шла не просто о научной добросовестности (ученый вполне может сознательно заблуждаться), речь шла об этике ученого, его нравственности. Ведь по сути 35-бэрная концепция была предложена Минздравом СССР как альтернативная общеизвестной беспороговой концепции радиационного облучения, которую разделяют по существу все неангажированные специалисты в области радиологии и радиобиологии и у нас, и за рубежом. Эта концепция как раз и построена на нравственном императиве «недопустимости жертв». По определению Альберта Швейцера – «благоговения перед жизнью». А бухгалтерско-экономическая концепция нашей «придворной» медицины, убаюкивая легендами, предопределяла судьбы и заведомую смерть людей, живущих в «грязных» зонах, на несколько лет отодвинув их эвакуацию из опасных мест.

35-бэрный пороговый советский норматив – антипод беспороговой концепции, основанной на недопустимости человеческих жертв, своего рода глубоко безнравственная альтернатива. Основываясь на предоставлении о коллективной безопасной дозе облучения, она стыдливо допускает «статистически незначительную» численность возможных жертв. Разумеется, все это в свете закона больших чисел. Эксперты, анализируя так называемую 35-бэрную концепцию, пришли к выводу, что ее следует обозначить как «концепцию допустимой жертвы».

При обосновании своей концепции Национальная комиссия радиологической защиты Минздрава СССР уверяла нас, что при дозах 35 бэр за жизнь гарантировано отсутствие «учащения раковых заболеваний, генетических нарушений и патологии у потомства, вызванного облучением плода, поддающегося реальному обнаружению». Но все же какой риск ожидаемых заболеваний и связанное с этим изменение качества жизни? Сколько можно ожидать смертельных исходов от этих заболеваний для нынешнего «чернобыльского» поколения, и для тех, чьи гены уходят в будущее? Как отразится это в целом на нациях, подвергшихся беспрецедентному удару проникающей радиации, – прежде всего на украинской и белорусской? Ответ у академиков-бухгалтеров на все один: «здоровью людей ничто не угрожает».

Гарантии от раковых заболеваний, то есть оценка риска в концепции Ильина делается – как нас уверяли – на основании ранее полученных данных. Но ведь есть точные эпидемиологические и дозиметрические данные Международной радиологической комиссии, которые свидетельствуют о том, что риск проявления злокачественных новообразований в действительности в 2,4 раза выше, чем предполагалось раньше. Международная комиссия собиралась пересматривать предельные дозы облучения и величины риска для населения. Не думаю, что это было неведомо официальным идеологам концепции предполагаемых жертв.

В заключении специалистов Государственной экспертизы последствий аварии на ЧАЭС есть такие данные. С точки зрения генетической опасности, по расчетам, основанным на материалах Научного комитета ООН по действию атомной радиации, ожидается от 50 до 347 случаев появления серьезных наследственных аномалий при дозе в один бэр на миллион новорожденных потомков облученных родителей. При дозе 35 бэр за жизнь ожидается уже 1 750 –12 100 случаев серьезных наследственных аномалий. Значит, при этом ожидаются реальные генетические изменения у потомков облученных, пренебречь которыми было бы кощунственно.

При хроническом воздействии ионизирующего излучения через ряд последовательных поколений ожидается приблизительно десятикратное увеличение уровня мутаций по сравнению с эффектом, который наблюдается в первом полугодии. Это составляет 450 – 3 400 случаев наследственных аномалий при дозе всего один бэр на поколение и на миллион новорожденных.

В докладе этого же Комитета ООН, сделанном в 1982 году, для оценки генетического ущерба использованы также показатели неполноценной жизни (пребывание в больницах и т. д.), сокращение ее продолжительности. Эта научная информация особо интересна для нас, страны, где человеческая жизнь никогда ни во что не ставилась. Так вот: при допущении, что средняя продолжительность жизни составляет 70 лет (на один миллион новорожденных – 70 миллионов лет), представленные оценки генетических рисков приводят к таким оценкам ущерба: при дозе в 35 бэр генетический ущерб в первом поколении на один миллион новорожденных составит 39 000 – 247 000 лет неполноценной жизни и 46 500–358 000 лет сокращения ее продолжительности.

К тому же, это научные данные ущерба, так сказать при «чистой» дозе. О чем нельзя говорить в послечернобыльской ситуации. Ведь в значение 35 бэр должна быть непременно включена и доза, полученная сразу после аварии. Известна ли она вообще кому-то? Вероятно, лишь приблизительно, и то далеко не во всех случаях. Из приведенных в предыдущих главах документов видно, что полученные в первые дни дозы врачам запрещалось вносить в медицинские карточки как населения, так и ликвидаторов. Значит, достоверность этого и без того сомнительного критерия оказывается еще более сомнительной, а последствия еще более непредсказуемыми. Нет, не в общей массе человеческих жизней – прикинем костяшками на счетах: жизнь – туда, жизнь – сюда, мол, какая разница, а в благоговении перед каждой, единственной, полноценной и неповторимой человеческой жизнью. Каждой. И это нормально. Разумеется, для нормального человеческого общества.

Вот что на практике означала бы так называемая концепция «35 бэр за 70 лет». Только почему-то никогда и нигде в открытой печати, в выступлениях перед депутатами, жителями загрязненных регионов я ни разу не слышала ничего подобного от ее основателей. Всему прогнозируемому учеными риску, всем предполагаемым смертям, всем сокращениям жизней – всему этому для «человека с улицы» был поставлен один диагноз: «радиофобия».

У писателя Джона Уиндема есть великолепная фантастическая повесть «Отклонение от нормы». О мутантах на Земле постатомной эры. Девочку, у которой обнаружили на левой ноге шесть пальцев, должны были непременно убить, чтобы таким образом исправить генетические «поломки», не пропустить их в будущее. Это страшно.

В столкновениях мнений, борьбе идей, осмыслении мирового опыта, собственных, хотя и неполных, не всегда достоверных данных, ученые, члены государственной экспертной комиссии пришли к выводу: концепция «35 бэр за 70 лет» не является научно обоснованной.

Из заключения государственной экспертизы: «Основной критерий, который используется в программах (ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. – А.Я. ) – плотность загрязнения территории и продуктов питания радионуклидами, основанный на величине допустимости получаемой населением дозы 35 бэр за 70 лет, не учитывает сложившееся на момент аварии состояние здоровья жителей и наличие в его составе групп риска. Использование в качестве единственного критерия дозы за жизнь невозможно и потому, что ретроспективная оценка полученных доз за счет короткоживущих радионуклидов сделана с большой ошибкой на величину, которую методами физической дозиметрии оценивать практически нельзя. Отсутствует и прогноз динамики доз, составленный без учета возможной миграции загрязнений радионуклидами».

Конечно, было бы совсем замечательно, если бы это решало все проблемы. Но вот что получалось. Нас – сотни депутатов из трех самых больших республик, которые пострадали от катастрофы. Мы два года бились изо всех сил, чтобы хоть как-то облегчить страдания обездоленным людям. «Выбить» в центре деньги. Ведь реактор – не украинский национальный, а союзного ведомства – Минатомэнерго СССР. Оно, по идее, и должно было возместить, нанесенный республикам ущерб. Но что значило в нашей Системе возместить ущерб из кармана Минатомэнерго СССР? Был ли у него такой карман? Ведь у нас все было напрочь централизовано и закручено гаечными ключами. Его карман был и нашим карманом. Один большой общий карман. У нас взяли – ему дали. Так что мы требовали не чужое, а свое, у нас же и отобранное.

И вот деньги мы «выбили». Худо-бедно, но десятки миллиардов «центр» дал. Добились того, что антигуманная концепция – «35 бэр за 70 лет» – в республиках отброшена. А дальше? Надо экстренно отселять людей. Но вот незадача: деньги есть – нет стройматериалов. Есть материалы – нет строителей. (У каждой союзной республики была своя беда и свои проблемы: ужасное землетрясение в Спитаке, Армения; побоище в Тбилиси, Грузия; противостояние в Риге, Латвия.)

И именно в этом, как ни грустно, заключается для нас вся трагедия Чернобыля: дозу можно менять, но кто, куда и как будет отселять людей в нашем Отечестве? Это страшная правда. Но это правда. Так значит, и нужно было сказать ее гражданам, какой бы горькой она не была. Правду о бессилии государства перед лицом катастрофы, а не прикрывать его убожество 35-бэрной концепцией, обвинениями всех в радиофобии и уверениями, что со здоровьем пострадавших все в порядке и нет повода для волнений. Правду о том, сколько людей на самом деле подвергается риску.