Что скрывается за чертополохом

ГЛАВА 32

Одинокий волынщик в народном костюме жителя высокогорья, — в килте, тартановой накидке и прочей атрибутикой, — играл на своем инструменте «Цветок Шотландии» (прим.: «Цветок Шотландии» — патриотическая песня Шотландии, вместе с песней «Scotland the Brave» претендует на звание неофициального гимна Шотландии. Часто исполняется на спортивных соревнованиях, таких как чемпионаты по регби, с участием шотландских команд). Вокруг него, на углу Принсес-стрит и Уэверли-бридж, собралась толпа. За его спиной раскинулись сады Принсес-стрит, заросшие увядшей зеленью и рыжими осенними листьями, а далее над городом возвышался Эдинбургский замок. Келли стояла на цыпочках между мной и Слоан.

— Я не вижу! — пожаловалась она под скорбный звук волынки.

Слоан повертела головой из стороны в сторону, пытаясь увидеть подходы к волынщику, но он был окружен. Сегодня был один из тех дней. Обычно люди проходили мимо одинокого волынщика, слишком занятые своей жизнью, чтобы остановиться и послушать, лишь бросали ему монетку. В другие дни туристы обступали его стеной.

Я опустился на корточки, и Келли повернулась ко мне.

— Хочешь подняться? — Я похлопал себя по плечу.

Возможно, десять лет — это слишком много, чтобы сидеть у кого-то на закорках, но Келли, похоже, так не думала. Она с готовностью кивнула, и я понял, что она, вероятно, никогда раньше не получала такого предложения от своего отца.

Еще одна причина ненавидеть Андроса. Я помог ей взобраться, крепко удерживая ее легкое тельце, поднялся на ноги и услышал, как девочка возбужденно хихикнула.

— Отсюда все видно!

Стоявшие впереди люди повернулись к нам с улыбками, и я взглянул на Слоан.

От абсолютного обожания в ее глазах в горле образовался твердый комок.

Блядь, я бы все отдал, чтобы она смотрела на меня так всю оставшуюся жизнь.

Я попал в беду.

Накануне Бродан разозлил меня, сказав об этом. Он понял, что я в беде, потому что сам всего несколько месяцев назад был на моем месте.

Неделя.

Прошла всего неделя с тех пор, как мы со Слоан стали официально встречаться. «Встречаться» — казалось слишком громким словом. Такое больше относилось к подросткам. Переходный период шел не безболезненно. Я нервничал. Но недостаточно для того, чтобы заставить себя отказаться от своего слова, что я хочу попробовать.

И то, как Слоан смотрела на меня, стоило того страха.

Келли положила руки мне на голову, и мои губы дрогнули от ощущения ее крошечных пальчиков, бессознательно зарывшихся в мои волосы при нарастающих звуках волынки. Бросив еще один взгляд на Слоан, я заметил, что мелодия очаровала и ее. Волынки людям либо нравились, либо они их ненавидели. Я принадлежал к первой категории. Такое трудно объяснить, но редко что вызывало во мне большее чувство патриотизма, чем эти до чертиков скорбные вопли.

Видя и чувствуя эмоции Слоан и Келли, слушавших выступление, меня переполняла гордость.

Наблюдать за тем, как они чем-то наслаждаются, стоило всего.

Включая путешествие на выходные с ними на юг, в Эдинбург. Слоан пришлось немного поуговаривать, поскольку траты на поездку я брал на себя, но я чувствовал, что им нужна смена обстановки. Не в силах избавиться от ощущения, что угроза для них не миновала, я не ослабевал их защиту. Андрос молчал. Его отказ говорить означал для меня существование иных мотивов, кроме тех, о которых он поведал Слоан. Мне казалось, я упускаю деталь головоломки, так что, даже с Андросом за решеткой я не был готов ослабить бдительность.

Поездка стала компромиссом. Я показал бы им уголок Шотландии, которого они раньше не видели. И ради Келли Слоан согласилась.

Когда волынщик закончил, и Слоан ждала своей очереди, чтобы бросить ему от нас несколько монет, я похлопал Келли по ноге.

— Хочешь остаться там?

— А можно? — ухмыльнулась она мне.

В моей груди пророкотал смех.

— Почему бы и нет.

— Мама, отсюда все видится по-другому. Уокер очень высокий.

Слоан со смешком повернулась к нам, но при взгляде на мои волосы ее глаза чуть округлились.

— Что? — спросил я, внезапно забеспокоившись.

Она сжала губы, словно изо всех сил пыталась не рассмеяться, и протянула руку, чтобы провести пальцами по моим волосам. Поправить, понял я. Ее аромат щекотал ноздри, а когда ее груди коснулись моей руки, я заставил себя не думать о прошлой ночи.

В отеле «Скотсман» мы поселились в смежных номерах: Келли и Слоан в одном, а я — в другом. Но прошлой ночью, когда Келли уснула, Слоан прокралась в мой номер. Я проснулся от ее рук и рта, и мы провели пару часов, демонстрируя, как трудно вести себя тихо, когда кончаешь.

— Малышка, — обратилась Слоан к Келли, проведя пальцами по моей щеке. — Можешь оставаться там, но не держи Уокера за волосы, как коня за уздцы.

— Ой, прости, Уокер. — Она ничуть не сожалела.

Мы с ее мамой обменялись веселыми взглядами и направились к саду. Прибыв вчера утром, мы сначала посетили Эдинбургский замок, потому что он стоял первым в списке дел. Затем прогулялись по району Калтон-хилл. К тому моменту девочки проголодались и устали, так что мы отыскали маленькую бургерную, которую нам рекомендовали, а потом отвезли Келли обратно в отель.

Сегодня девочки хотели посетить недавно открывшуюся в саду рождественскую ярмарку. Несмотря на предпраздничную толкотню, мы проходили среди прилавков около часа. Слоан и Келли набрали для друзей безделушек, а я купил понравившееся им рождественское украшение для их елки. Запах готовящихся чуррос оказался слишком соблазнителен для Келли, и мы взяли немного на перекус. Келли запивала сладости горячим шоколадом, а мы со Слоан — глинтвейном.

После тура по рынку некоторое время мы прогуливались по Старому городу, заглядывая в каждый бутик на Кокберн и Виктория-стрит. Слоан отметила, с каким терпением я переносил тяготы шоппинга, но я не возражал. Моя работа за последнее десятилетие заключалась в охране богатых людей, а богатые люди любили ходить по магазинам.

Слоан и Келли развлекались, и это все, что имело значение.

Даже если меня заставили надеть фетровую шляпу с прикрепленными к ней рыжими волосами, чтобы Слоан могла сфотографировать меня и Келли в точно такой же шляпе. Если бы Келли так не хихикала над выражением моего лица на фото, я бы ее удалил.

— Вероятно, нам пора пообедать, — сказала Слоан рядом с нами. — Куда хочешь пойти, малышка?

— Пусть выбирает Уокер. Все остальное выбирали мы.

Слоан похлопала дочь по ноге.

— Ты права. Уокер, где хочешь пообедать?

— Где вы — там и я, — с легкостью ответил я.

— И откуда я знала, что ты скажешь именно это? — Она одарила меня своей сексуальной улыбкой. — Келли?

— Смотрите, «Five Guys»! — Она так взволнованно жестикулировала, что мне пришлось сильнее прижать ее к своим плечам. — Я и не знала, что в Шотландии есть «Five Guys».

— Полагаю, мы едим в «Five Guys», — сухо пробормотала Слоан.

Келли настояла на том, чтобы оставаться на моих плечах, пока мы пересекали Принсес-стрит и направлялись к закусочной по небольшому склону Фредерик-стрит. Оказавшись внутри, мы сделали заказ, и я сказал им занять столик.

Спустя несколько минут я подошел к ним с подносом еды, которую ел редко, и поставил на стол. Я оставил девочек, чтобы сходить за салфетками и соусами, а когда вернулся, заметил, что Слоан сердито смотрит на столик напротив нас, а Келли не сводит глаз с мамы.

Взглянув в сторону соседнего столика, я увидел там компанию молодых парней, судя по всему, лет двадцати. Они вели себя шумно.

Нахмурившись, я повернулся к Слоан.

— Все нормально?

Она по-прежнему свирепо смотрела на мальчиков.

— Скажу тебе позже.

Я кивнул, и мы принялись за обед, болтая о том, что еще можно посмотреть в Эдинбурге. Времени на все не хватало, и я пообещал вернуться сюда еще раз.

— А как скоро? — спросила Келли с широко распахнутыми глазами.

Слоан ухмыльнулась.

— Полагаю, не скоро-скоро. До Рождества меньше месяца, так что сначала мы отпразднуем. Ты уже сказала Санте, чего хочешь?

Прежде чем Келли успела ответить, парни за столом разразились взрывом хохота и продолжили разговор на повышенных тонах.

— Серьезно, та сука была самой уродливой ебаной сукой на свете. Говорит мне такая: хочешь со мной встречаться? — Один из парней жестикулировал едой. — А я ей: лучше трахни меня в жопу!

— Эй! — резко окликнул я, и посетители вокруг нас притихли. Парни замолчали и посмотрели на нас. — Вы не возражаете? Здесь дети. Продолжите такой разговор в другом месте.

Я не кричал.

Парень, который говорил, вздернул подбородок.

— Или чё? Чё ты нам сделаешь?

Я посмотрел на него, взглядом передавая все, что могу с ним сделать.

Один из его друзей пихнул его в плечо.

— Брось, Бойзи. Давай просто свалим.

— На твоем месте я бы послушал своего друга.

— Да, мне похуй. — Он снова вздернул подбородок, но все ребята встали и, не удосужившись убрать со стола, вышли вразвалочку, как крепкие мужички.

Бормотание посетителей снова возобновилось, и я повернулся к Келли.

— Итак? Санта?

Я почувствовал, как ладонь Слоан скользнула по моему бедру под столом и сжала, пока Келли отвергала идею существования Санты, но с застенчивым волнением сказала маме, что хотела бы розовый электрический скутер. За улыбкой Слоан я заметил проблеск беспокойства, как же мне было ненавистно, что все в жизни ей доставалось с такой чертовой борьбой.

После обеда, пока мы ждали Келли возле женского туалета, Слоан прильнула ко мне, небрежно засунув руку в задний карман моих джинсов и прижавшись грудью к моему боку. Я наклонил голову к ней, и она объяснила:

— Пока ты ждал заказа, те парни вели себя отвратительно.

Я понимающе кивнул, но затем напрягся, когда она сжала мою задницу, прежде чем отпустить. Опустив взгляд вниз, я увидел, с каким голодом она на меня смотрит.

— Ты заткнул их одним только словом. Все, что тебе нужно было сделать, это бросить на них свой фирменный взгляд, и все кончилось, не выйдя из-под контроля, — пробормотала она.

— И?

— Это было нереально сексуально. — Она прикусила губу, сдерживая улыбку, и я не мог не улыбнуться в ответ.

Ее глаза слегка расширились, а затем она внезапно выпалила:

— Ты нравишься Келли, Уокер.

Я это знал и относился к ней также.

— Меня бы не было здесь с вами, если бы я собирался слинять, — пообещал я. — Я бы не стал так играть с тобой или Келли.

Она кивнула и взяла меня за руку.

— Сегодня утром она спросила меня: мой ли ты парень.

Мое горло слегка сжалось, а голос охрип.

— И что ты ответила?

Слоан улыбнулась.

— Что ты мой парень. Но на самом деле ты мой мужчина. — Она игриво подтолкнула меня. — Ты слишком суровый и сексуальный, чтобы быть моим парнем.

Я издал небольшой смешок.

— Думаю, ты имеешь в виду, что я слишком старый.

Она приблизилась ко мне теснее.

— Сколько тебе лет?

— Тридцать восемь.

— И ты, правда, считаешь себя слишком старым для меня?

— Да. — Я погладил ее по щеке. — Но я эгоистичный ублюдок, так что это меня не остановит.

— Хорошо, — прошептала она в ответ.

Появление Келли прервало напряженный разговор между мной и ее мамой. Мы вышли из закусочной в морозный день первого декабря, Келли шла между нами. Она взяла маму за руку, а затем осторожно потянулась к моей руке.

При ее легком колебании и напоминании о том, что она в жизни не испытывала настоящей отцовской привязанности, я проигнорировал не утихающий, как бы я ни старался, страх и взял ее крошечную ладошку.

Милая улыбка Келли прорезала этот страх, притупляя его, пока, в конце концов, его не поглотила уверенность. Кроме вида ее счастливого личика от того, что она шла рука об руку со своей мамой и мной, ничего больше не имело значения. Никто не знал, что принесет будущее. Но в настоящий момент я мог бы дать это Келли.

Я мог бы дать это им обеим.

Потому что я тоже этого хотел.

Страшно признаться, но это была правда.

Келли, замкнутый ребенок с незнакомыми людьми, без умолку болтала, пока мы шли по Принсес-стрит. Меня это радовало. Радовало видеть, что инцидент с отцом, произошедший несколько недель назад, не слишком сильно ее травмировал. Слава богу за детскую стойкость.

— Ох! — Испуганный вздох заставил меня перевести взгляд с Келли на женщину, с которой мы едва не столкнулись.

Я в шоке остановился. Мои щеки покрылись мурашками, и я смутно осознавал, что прохожие натыкаются на нас и раздраженно бормочут, вынужденные нас обходить.

Пальчики Келли сжали мою руку, но я не мог оторвать взгляда от знакомого, но все же изменившегося, лица пожилой женщины.

Мамины голубые глаза, того же оттенка, что и мои, были широко распахнуты. Ее губы приоткрылись, но затем снова сомкнулись.

Ее взгляд метнулся к Келли, потом к Слоан и вернулся ко мне.

Когда она ничего не сказала, я резко кивнул ей и повел Келли и Слоан в обход нее.

Я чувствовал вопросительный взгляд Слоан, но смотрел прямо перед собой и не оглядывался.

Я никогда не оглядывался.

Позволял себе оглянуться только раз в год, и это время выпадало не на эту неделю.

— Кто это был? — наконец, набралась смелости спросить Слоан через десять минут, когда Келли отвлеклась на детскую бижутерию в маленьком бутике на мощеной улочке Роуз-стрит.

— Никто, — отрезал я.

Если мой тон звучал недостаточно предупредительно, я бросил на нее холодный взгляд и присоединился к Келли.

— Выбери что-нибудь, — предложил я, заметив ее интерес к витрине с браслетами.

Глаза Келли расширились.

— Тебе не обязательно.

— Выбирай, — настаивал я.

Ее радость по поводу браслета немного отвлекла меня от моей мамы, которую я не видел двадцать лет. Когда я вернулся к Слоан, чтобы обменяться с ней веселыми взглядами, обнаружил, что она, прикусив губу, задумчиво смотрит на витрины.

Меня охватило беспокойство, и когда она, наконец, посмотрела на меня, то по ее непривычно бесстрастному выражению лица я не мог понять, что происходит.

Затем она вздохнула и с улыбкой, не коснувшейся ее глаз, покачала головой.

— Ты ее балуешь.

Я пожал плечами, пытаясь избавиться от беспокойства.

— Ее нужно баловать.

Слоан кивнула и махнула Келли, чтобы та вышла из магазина.

— Пора возвращаться.

Нам нужно было успеть на поезд до Инвернесса, а оттуда ехать в Арднох. Однако напряжение, возникшее между нами, мне не понравилось. Я не хотел иметь с этим дело вдобавок к воспоминанию об ошеломленном лице моей матери на Принсес-стрит.

На платформе вокзала, в ожидании прибытия поезда, я встал позади Слоан и провел рукой по ее бедру так, чтобы Келли не увидела. И поцеловал ее в висок.

Когда Слоан прижалась ко мне и погладила мою руку, я с облегчением глубоко вздохнул.