Чужие отражения чужих тел

Репликация первая. Анимо

Внизу пузырилась атомными взрывами Масква, а Маргина неслась в Рай под названием «Эссенариум». «Пусть будет Свет!» — только успела подумать Маргина, как зелёный свет Чистилища стал обдирал её душу. Где-то впереди показался яркий, божественный луч.

— Славно получилось, — услышала она голос Лучезарного из этого света, — без Сатанаила Тьма уменьшится до минимума, а новый Сатанаил вырастет не скоро.

— Я была всего лишь приманкой? — огорчённо спросила Маргина, ослеплённая светом.

— Смертельной приманкой, — улыбаясь, объяснил Лучезарный, — я знал, что моя сестра, Морти, прикроет тебя оболочкой из Ничто, которое смертельно и Свету и Тьме.

— Как ты можешь! — услышала Маргина из божественного сверкания и приоткрыла глаза. В ярком свете Маргина обнаружила две гигантские светлые фигуры, которые корили Лучезарного, а он стоял, опустив голову.

— Ты затащил в свою игру мыслящие сущности, заставив их напрасно страдать. Ты чуть сам не погиб на кресте… — корила Лучезарного светлая фигура с женским голосом, а второй светлый облик неодобрительно хмыкнул. Маргина поняла, что это мама и папа Лучезарного, а он в чем-то провинился.

— Женился бы ты, — сказала мама, — ведь как прекрасна Лилит, которую ты сотворил!

— Она меня не любит, — грустно ответил Лучезарный.

— Доигрался! — с укором сказала его мать и добавила: — Твои создания не любят тебя!

Увидев, что Маргина наблюдает за ними, она наклонилась к ней и мягко приказала: — Спи! — отчего Маргина тут же отключилась.

— Мама, мама! — услышала она сквозь сон и проснулась. К ней бежала её дочь, Элайни, а за ней неслась Байли, пытаясь поймать свою сестру. Элайни свалилась на Маргину, а сверху упала смеющаяся Байли, отчего они принялись беспричинно хохотать.

— Дурочки вы мои, великовозрастные, ведь вам скоро по шестнадцать лет, — смеялась Маргина, тая от нежности к дочерям. «Тебе повезло, у тебя дочки», — услышала она возле уха мягкий голос и Маргина счастливо ответила: «Да!» К ним, чинно переступая лапами, припёрся рыжий кот, который принялся топтаться на груди у Маргины, намереваясь надолго прилечь.

— Туманный Кот! Почему у тебя такая кислая рожа, что и тебе попало? — спросила Маргина и снова услышала, как Лучезарный воскликнул, оправдываясь: — Я боролся с Сатанаилом.

— Сатанаил внутри каждого из нас. Ты послал в свою душу ни в чём не повинных существ, которые страдали из-за тебя. Вернись в Реальный Мир, — сказала ему мама и повернулась к Маргине.

— Вернись в Реальный Мир, — настойчиво предложила она, глядя ей в лицо. Маргина снова увидела ослепительный свет, который мешал ей рассмотреть красивое мужское лицо, появившееся перед ней.

— Любимая, вернись в реальный мир, — сказал мужчина, мягко целуя Маргину в губы. Поцелуй оказался таким сладким, что она решила вернуться в Свет, где кем-то любима. И поэтому с нежностью ответила на поцелуй.

Правда, мешали чьи-то усы.

«Неужели кот, зараза?!» — подумала Маргина и открыла глаза. Она снова увидела прекрасное лицо мужчины и потянулась к нему губами, но над ней наклонился огромный блондин, который ласкал её взглядом своих голубых глаз, и она растерянно спросила, поражённая его наглостью: — Ты кто?

— Я Кудря, — улыбаясь, сказал блондин и снова превратился в очаровательного мужчину, который поцеловал её губы, а она с удовольствием ему ответила. Маргина чувствовала себя защищённой и счастливой, а её симпоты[1] кружили вокруг эротических мыслей наклонившегося мужчины. Даже то, что она наталкивалась ещё на чьи-то чувства, не могло омрачить её израненную, страждущую любви душу. Она открыла глаза и с удивлением увидела, что блондин, назвавшийся Кудрей, и девушка, с именем Купава, лежат рядом, обнимая друг друга, а Маргина пытается втиснуться между ними и поцеловать блондина.

«Что я делаю? — ужаснулась Маргина и сама же ответила: — Я умираю!» Внезапно, Маргина оказалась в фиолетовом тумане, идущем волнами. Среди этой фиолетовой мути она рассмотрела невысокую фигуру в широкой изодранной шляпе и серой рубахе ниже колен. Если у мальчика и были какие-то штаны, то Маргина этого не заметила. Мальчик макал большую кисть в широкую посуду с фиолетовой краской и что-то рисовал на твёрдых прозрачных листах. Когда Маргина подошла поближе, то увидела, что на листах изображены котята, а на последнем мальчик рисовал фиолетового кота, весьма похожего на Туманного.

— Кто ты? — спросила Маргина у мальчика и тот, не оборачиваясь, ответил: «Анимо». Мальчик по имени Анимо рисовал следующий прозрачный лист, и Маргина глянула из-за его плеча. Из-под кисти Анимо появилось изображение женщины, в которой Маргина узнала себя. Как только Анимо закончил её рисовать, он пальцем перелистнул прозрачные листы и они полетели по кругу, превращаясь в цветной фильм. Возникшая на экране круглая полянка вдруг разрослась и заполнила всё пространство вокруг, а Анимо неизвестно куда исчез.

Белые ромашки, ярким контрастом выглядывающие из темно-зеленой травы, делали полянку патриархально знакомой. На поляну из леса вышел Туманный Кот, держащий охапку котят, которые издавали громкое «няв». Он остановился перед Маргиной, высыпал живой комок на траву и громко сказал: — Вот!

— Что вот? — не поняла Маргина.

— Последствия мимолётной страсти, — промурлыкал кот, спрятав глаза, и добавил: — Принимай по списку и воспитывай! — он сунул под нос Маргины какую-то бумажку, к которой прижал её палец. Одёрнув руку, Маргина увидела на бумажке отпечаток своего пальца.

— Почему я? Это не мои котята! — воскликнула Маргина, но было поздно – кот, спрятав бумагу внутрь себя, испарился, как утренний туман. «Мне, что, их топить?» — безутешно спросила Маргина и чей-то голос ехидно посоветовал: — Почему бы и нет!?»

Она обернулась. Над поляной плыло круглое яркое образование, из которого во все стороны струились тонкие шелковые пряди. Если посмотреть издали – распустившийся клубок ниток, но вблизи клубок казался живым, а пряди, сплетаясь в тонкие цветные жгуты, уходили во все стороны.

«Что-то нереальное!» — подумала Маргина и услышала ответ: «Какую реальность ты подразумеваешь?»

— Реальную реальность, — громко сказала Маргина, а шар стал похож на клубок змей, жалящий во все стороны.

— Реальную реальность? — переспросил клубок и сказал: — Тогда смотри!

Под ногами Маргины разверзлась тёмная бездна, а перепуганные котята, выпустив когти, больно вцепились в её ноги, облепив их, словно дикие пчёлы.

Маргина не боялась пустоты, в отличие от котят, которые взобрались ей на плечи и голову. Несмотря на то, что она находилась в своей димензиальной[2] сеточке, боль от когтей котят оказалось настоящей. «Кот, зараза, наградил!» — думала Маргина, вспоминая подлого и распутного Туманного Кота. Пустота оказалась обманчивой, так как вскоре котята стали расползаться, но недалеко, придерживаясь Маргины, как своей мамы.

Клубок шерсти, находящийся перед ней, испускал из себя почти невидимые цветные струи-нити, которые тянулись мимо Маргины и заканчивались на Земле, за её спиной. Кроме Земли и Луны, вращающейся вокруг неё, никаких планет или звёзд не наблюдалось, а всё вокруг напоминало дрожащий, как кисель, сине-фиолетовый туман. Под взглядом Маргины клубок изменился и у него прорезался выпуклый глаз, который, закатываясь во все стороны, уставился на неё и спросил: — Узнала?

— Что? — не поняла Маргина.

— Свою реальность!? — спросил клубок, а Маргина, оглянувшись вокруг, поинтересовалась: — Кто ты такой?

— Для вас я Бог, но предпочёл бы, чтобы меня называли Анимо. На самом деле я Сущность, создавшая ваш мир и познающая вашими органами чувств себя. Мне пришлось подвергнуть себя самоограничению, чтобы влезть в рамки пространства и времени,— ответил клубок, сверкнул радугой и добавил: — Ты всего лишь одна из множества временных форм, которые я использую, чтобы изучить свою Сущность, а твоя душа, которая управляет твоим телом, не что иное, как отражение на мне.

— Я частица тебя? Ты тянешь на клубок ниток, а не на Бога, — засмеялась Маргина, слушая казённо-напыщенную речь Анимо, и совсем не поверила данной субстанции, вспоминая его тёзку-мальчика. Бог-Анимо не стал с ней спорить, а продолжил разговор: — Ты считаешь, что только твоё представление о реальности верное?

— По крайней мере, оно меня никогда не подводило, — парировала Маргина.

— Я – многорукий кукольник, который надевает куклу-перчатку и управляет куклами-людьми, куклами-животными, куклами-деревьями, куклами-травами и куклами-насекомыми, — назидательно вещал Анимо. — Всё живое, до мельчайшей клеточки, управляется мной. Когда кукла стареет и приходит в негодность, я её выбрасываю, а на освободившуюся руку надеваю вновь рождённую куклу. Кукла – всего лишь управляемая оболочка, а каждая рука – частица меня, получающая временную самостоятельность и индивидуальность. Я создал пространство и время, чтобы в этом мире могла существовать жизнь, чтобы живые организмы могли воспринимать реальность. А время для всего живого – это процесс восприятия и постижения реальности, которую создало моё сознание.

Я играю живым, изучая его посредством живого. Глаза людей и животных – это мои глаза, а все органы чувств человека или какой-то бабочки – это мои чувства. Пока человек живёт, он не замечает моего присутствия, а после смерти возвращается в свою альма-матер, в некоторой степени сохраняя свою индивидуальность, но становясь частицей меня. У человека никогда не было отдельной души. То, что называют душой, принадлежит мне и мной является. Тело развивается по характеристикам, заложенных в хромосоме, и сиюминутный образ жизни души формирует тело будущих поколений. Если душа ведёт здоровый образ жизни, тем самым сохраняя генофонд тела, то её будущее потомство не выродится, а будет благополучно существовать. Такая обратная связь осуществляет корреляцию существования души, потому что за неимением будущих поколений, индивидуальность души, присущая роду, совсем теряется и подвергается очищению.

Я нахожусь там, где нет пространства и времени, так как сознанию не нужно ни то, ни другое. Поэтому для меня в вашем мире нет расстояний, а счёт времени безразличен. Будь человек на Земле или на звезде Альфа Центавра – для меня все едино рядом, в одной безразмерной сингулярной димензиальной точке. Для меня жизнь в Средние века одномоментная с жизнью в вашем времени и проходит передо мной, как одна из картинок бесконечного фильма. Для людей нет прошлого и будущего, а есть только настоящее. Если следовать вашей человеческой логике, то я ваш Бог, я Анимо.

— В чем же тогда смысл существования людей? — спросила Маргина.

— Я отвечу тебе на вопрос, если ты ответишь на мой: какой смысл в том, чтобы люди не существовали? — сказала Анимо и спросила: — Разве тебе так неприятно чувствовать себя живой, развиваться и изменять жизнь?

Маргина не стала отвечать на вопрос Анимо, а спросила: — Кроме твоего сознания существуют ещё такие сущности, как ты?

— Оказывается, ты быстро усваиваешь материал, и я не напрасно выбрал тебя, — уклонился от ответа Анимо.

— Когда мы сможем познать тебя полностью? — ущипнула Маргина и Анимо тут же ответил: — Познание для вас бесконечно, так как вы погружены в структуру времени, а для меня познание – способ существования.

— Когда-нибудь звёзды погаснут, и люди на Земле или Глаурии погибнут, — грустно сказала Маргина.

— Земля и Глаурия погибнут, но жизнь не исчезнет никогда, — успокоил её Анимо, — так как это равносильно исчезновению меня, а я существую вне времени.

— А если ты погибнешь или сделаешь роковую ошибку, и какой-то камень в Космосе разорвёт тебя на кусочки? — спросила Маргина.

— У меня нет формы, которую ты видишь, — сказал Анимо и, как показалось Маргине, между его гибкими отростками промелькнула улыбка. — Форма, в которую виртуально заключён я, всего лишь один из вариантов бесконечного числа вариаций. Ты, ведь, имеешь такие же свойства и можешь изменять своё тело, как тебе заблагорассудится. Кроме того, я не могу погибнуть, потому что я существую вне пространства и времени, а основной принцип жизни, которую я распространяю, – жить, наперекор всему, развиваться и размножаться.

— Мне странно слышать о таких вещах, — призналась Маргина, — но в данное время я должна поверить тебе, — сказала она, понимая, что Анимо не подлежит человеческому познанию, так как он трансцендентный[3].

— А ты не ошибаешься в своих рассуждениях? — противилась услышанному Маргина, полагая, что она ещё спит и видит сон.

— Я могу ошибаться, потому что мой инструмент – человечество, ненадёжный, капризный и плохо управляемый, — слегка раздражённо сообщил Анимо.

— Мы то, что собой представляешь ты, — уколола Маргина, а Анимо сразу парировал: — Хорошо, что ты восприняла свою сущность адекватно. Иногда я думаю, что обыкновенные бабочки мне более всего подходят для изучения своей сущности, и появляется непреодолимое желание стереть людей со своей памяти и лика Земли. Какое у бабочек великолепное обоняние и яркие вкусовые ощущения!? А фасеточное зрение, способное отличать поляризацию света, а инфракрасные локаторы, дающие возможность летать ночью, а ориентация посредством инфразвука, а тактильные ощущения?! А что я имею от людей? Я позволил вам некоторую самостоятельность, внушив вам самодостаточность, чтобы вы, в поисках истины, отклонялись от того, что знаю я, так как я не всё ещё познал. Вместо того чтобы изучать жизнь, вы устраиваете войны, уничтожая друг друга. Любой другой хищник на Земле убивает жертву ради еды и продолжения своего рода, не более. Вы же, из-за скверны своего ума, убиваете просто по прихоти.

— Люди, в большинстве своём, склонны к добру, — парировала Маргина, с сожалением понимая, что Анимо прав, — нужно быть к ним снисходительнее.

— У меня нет человеческих понятий добра и зла и мне не присущая человеческая мораль или нравственность, поэтому бесполезно просить меня о снисхождении и сочувствии. То, что мне нужно от людей и для чего я их создал — с любопытством ребёнка познавать мой мир и развиваться. Если они будут поступать по-другому, то та субстанция, что вам представляется как душа, распадётся и в следующий раз вернётся на Землю душами тараканов. Вырождение одной особи в большей степени влияет на вырождение отражения этого вида животных или людей на мне, чем успешное развитие, которое действует в меньшей степени. Если человечество деградирует, то люди исчезнут, уступив место бабочкам, — кипятился Анимо, и Маргина не могла понять, действительно он так думает или просто пугает.

— А Свет и Тьма – реальность? — спросила Маргина и поинтересовалась: — Что означают земные боги, с которыми я встречалась, и что ждёт нас после смерти?

— Человеческие идеи имеют гораздо большее влияние, чем родовая память на то место, где вы находитесь во мне. Поэтому есть такая виртуальная реальность, как Ад и Рай для христианства, реинкарнация и карма для индуизма и буддизма, и то, что обещали многочисленные боги у древних славян, греков и римлян. Человек получает то, во что верит, что вполне логично, так как не влияет на существование меня, — сообщил Анимо и предупредил: — Все главные боги Земли всегда неопределённые и, в сущности, представляют собой меня. Только я реальный и меня можно познать, пока у вас есть возможность, а когда вы умрёте, то ваше сознание вернётся туда, откуда появилось – в меня, и вы будете моей частью, испытывая всеобщее блаженство, в отличие от меня.

— Можно ли говорить, что вера в Анимо глобальна по своему положению, — спросила Маргина и Анимо сразу ответил: — Мне всё равно, во что вы верите. Вера не есть основополагающий фактор для моего существования.

— Что тогда главное для тебя? — опять спросила Маргина.

— Мне важно познание, так как оно для вас бесконечно, — ответил Анимо, — чем больше я через вас познаю, тем больше неизвестного.

— Может ли познание добраться до того места, где находишься ты? — улыбнулась Маргина.

— Может, — улыбнулся Анимо, — но есть ещё больше места, где меня нет. Поэтому я должен создать Нового Анимо, который создаст Новую Вселенную.

— Тогда тебе не обойтись без человека, — хихикнула Маргина.

— Возможно, и так! — легко согласился Анимо.

— А как во всё это вписывается моё бессмертие, — заинтересованно спросила Маргина.

— Твоё бессмертие не исключение, а норма, заключённая в форму, не подвергнутую износу, в отличие от человеческого тела, — сказал Анимо, — поэтому я могу тебя и тебе подобных использовать, как свой рабочий инструмент.

— Родственники похожи характерами друг на друга, — сказала Маргина и спросила: — их души управляют телами из одного места?

— Ты правильно сказала – «из одного места», без привязки к пространству и времени, — сказал Анимо, — таким способом формируется то, что вы называете «карма». Рационально управляя своим телом, вы сохраняете его генофонд для будущих поколений. Ваша душа во мне, в результате накопленного опыта, делает «место» лучше или хуже, исходя из вашей человеческой нравственности, которая, по сути, является рациональным регулятором жизни. Чтобы ты не задавала мне лишних вопросов, вот тебе говорящая книга, которая расскажет тебе всё, что нужно, и ответит все вопросы, — с этими словами из шевелящихся, как лианы, внутренностей Анимо вывалилась огромная книга в кожаном переплёте, которую Маргина едва поймала. На обложке золотым тиснением красовалась надпись «Анимо».

— Ты специально подослал ко мне Туманного Кота и испытывал меня? — догадалась Маргина. Анимо уставился на неё одним глазом, а книга ответила: — Да, твой кот послан специально за тобой.

— Он такой мой, как вот эта реальность, то есть фикция, — хихикнула Маргина, разглядывая говорящую книгу, — а меня используют все, кому не лень, как стандартную дуру.

— В твоём изречении мне нравиться слово «стандартная», — ущипнул Анимо, вмешиваясь в диалог с книгой. Направив на неё глаз, Анимо, как солдату, сообщил Маргине задание: — Отправишься в Женеву и передашь профессору Артуру Прехту вот эту формулу. Ему уже давно следует открыть волновую функцию, создающую ваше пространство, и следовать в познании дальше.

— Анимо, ты, что, не можешь отправить эту информацию по своим каналам? — удивилась Маргина, запоминая замысловатую формулу.

— Ты и есть мой канал, — сказал Анимо, моргнув глазом.

— А что будет с котятами? — спросила Маргина. — Они реальные?

— Такие же, как и ты, — ответил Анимо, — если провалишь задание, я утоплю вот этого, — сказал он, уставившись на рыженького котёнка.

«Зараза!» — подумала Маргина и, от неожиданности, ей спёрло дух – она с огромной скоростью падала на Землю.

Профессору Макото Кобаяси нравилось то место, в которое его отправили на симпозиум по физике, так как оно немного напоминало его родину Хиконе, на берегу озера Бива в Японии. В этом месте легко дышалось, а природа приходила в гости без приглашения. Жена Эмико приехала вместе с мужем, чем сделала командировку в ЦЕРН приятной одиссеей. По вечерам, когда профессор приходил с работы, они отправлялись к Женевскому озеру и долго медитировали, не произнося ни слова, но, благодаря такому состоянию, чувствовали между собой огромное всепоглощающее единение.

После этого они шли в нанятый дом и садились ужинать по японской традиции, точно Эмико принимала дорогого и незнакомого гостя. Профессор вытаскивал из портфеля приготовленный ранее подарок, завёрнутый в бумагу, и подавал его Эмико. Она долго благодарила Макото, а он, как незнакомой, протягивал ей свою визитную карточку. Церемонно кланяясь, она принимала визитку Макото и минут десять восхищалась и перечисляла многочисленные звания мужа, а потом пригласила его в комнату, пол которой покрывали соломенные татами. Эмико подавала Макото осибори, горячее влажное полотенце, и приглашала его за низкий столик, всегда сопровождающий их по жизни. Макото присел в позу сэйдза[4], а Эмико опустилась на колени с противоположной стороны столика, на котором находилось два подноса с едой.

— Итадакимас! [5]— степенно сказал Макото и взял с хасиоки[6] палочки. Эмико, словно повторяя его движения, первой положила в рот толику риса и запила супом из чашки. Они неспешно провели трапезу, а когда закончилась чайная церемония, Макото сказал: — Готисо-сама десу! — что означало «Благодарю за угощение!». После этого Макото поднялся, поклонился три раза и отправился в другую комнату дома, которую называл кабинетом. Он вытащил из длинной деревянной коробки самурайский меч и долго с наслаждением рассматривал его. Эмико тихо зашла в комнату и села в углу, потупив голову, наблюдая из-под бровей за действиями мужа. Макото медленно вытащил катану[7] из ножен и уставился на невидимого врага. Сделав смертельный удар противнику, он поклонился жене и прочитал сочинённую им хокку[8]:

Катаны удар –

мимолётный взгляд очей

Эмико-химэ.

Мгновенная одобрительная улыбка, посетившая лицо Эмико, тут же исчезла, а голова ещё ниже склонилась к полу, скрывая блестевшие глаза. Такие старомодные отношения между супругами ничуть их не напрягали, а давали возможность разнообразить скучную повседневную жизнь.

После того, как Макото исчерпал свой запас поэтических эпитетов к имени своей жены, он отправился в ванную, где Эмико омыла его тело, а он рассказывал о том, что произошло на симпозиуме. Эмико сообщила о разговоре с дочерью, Юко, и рассказала о своих путешествиях по Женеве. Потом они переместились в постель, где Эмико сделала ему массаж. Когда Макото перевернулся на спину, то уже не мог сдерживать себя и прильнул к ослепительной груди наклонившейся Эмико, а она с нежностью его обняла.

Константин Павлович Новоселов долго слушал гудок вызова коммуникатора, но на звонок никто не отвечал. Константин с раздражением отключил коммуникатор и пару минут ходил по парку нервной дёрганой походкой. Наконец, его терпение кончилось, и он снова вызвал виртуальный экран и набрал номер. В этот раз почти сразу раздался женский голос, который тихо сказал: — Алло?!

— Ира? — Константин словно не поверил голосу и спросил: — Как вы там?

«Вы» означало для Константина жену Иру и его двух дочерей – Вику и Софью.

— Нормально, — ответила Ира, но по интонации её голоса Константин не смог определить: нормально – хорошо или нормально – плохо. Интонация ничего не говорила о том, сама она или рядом сопровождающие, к тому же, их могли подслушивать. Такие разговоры лишали последних сил, но Константин всё равно звонил, так как неизвестность действовала ещё более угнетающе.

— Вика с отличием окончила школу, — сказала Ира, и Константин словно глотнул волшебный эликсир, обуреваемый гордостью от успехов младшей дочери.

— Я попробую устроить её в Женевский университет, — сказал Константин. После долгого молчания, Ира глухо сказала: — Не нужно!

— Почему? — напряжённо спросил Константин. Ира снова молчала, а когда он переспросил, ответила: — Будет хуже.

— Почему? — спросил Константин, вскипая.

— Не начинай! — ответила Ира и сказала: — Мне нужно идти.

— Как Софья? — спросил Константин, понимая, что спорить бесполезно.

— Софья выходит замуж, — будничным голосом ответила Ира, словно речь шла о соседке по подъезду.

— Софья?! За кого? — спросил Константин, а интуиция подсказывала, что что-то случилось.

— Здравствуй, папа, — услышал Константин голос дочери и спросил: — Кто твой избранник?

— Лейтенант Скребнёв, — ответила Софья, но радости в её голосе Константин не заметил.

— Нам нужно идти, — заторопилась Софья и добавила: — Береги себя, папа.

Константин хотел ответить, но коммуникатор запищал и он, сжав губы, промолвил: — Сука!

Слово, адресованное не дочери, а лейтенанту Скребнёву, услышала проходившая мимо миловидная женщина, которая спросила: — Excuse me, what did you say?[9]

Константин извинился, сообщив, что разговаривал по коммуникатору и покраснел. Хорошо, что незнакомка не знала многороссийского языка.

Маргина не стала лететь к Земле, как камень, а принялась парить, словно перо птицы, при этом листая огромную книгу, которую ей всучил Анимо. На первой странице красовалась надпись «Postulata», под которой шёл текст большими буквами:

1) Есть мыслящее Начало, условно именуемое Анимо. Оно находится там, где нет пространства и времени, поэтому вся Вселенная для него всегда существует в одной безразмерной сингулярной димензиальной точке.

2) Вселенная не хаотическое нагромождение звёзд и галактик, а логически завершённая структура для создания разумной жизни.

3)Так как Анимо существует вне пространства и времени, ему всегда доступна каждая точка во Вселенной, им созданной.

4) Передача информации во Вселенной для Анимо мгновенная, так как время не существует, а пространство находится в одной безразмерной сингулярной димензиальной точке.

5) Время во Вселенной является следствием изменений, происходящих на Анимо, которые таким способом передаются во Вселенную.

6) Каждое живое существо во Вселенной, от простейшей клетки до человека, управляется отражением происходящего на Анимо.

7) Так как тело живого существа латентно управляется Анимо, то «душа» существа является отражением происходящего на Анимо и временно приобретает виртуальную индивидуальность.

8) «Душа» никуда не исчезает, так как всегда находится на Анимо и управляет живыми организмами во Вселенной от простейшей клетки до человека.

9) Отражение реальности в «душе» всегда не соответствует действительности, так как интерполируется от несовершенных органов осязания тела, существующего во Вселенной.

10) Через живое Анимо познаёт себя и исследует Вселенную, которую он создал.

11) Человечество не владеет информацией о том, является ли Анимо единственным мыслящим Началом и не станет отрицать существование других Начал.

12) Переход во Вселенной от количественных изменений в качественные происходит мгновенно и скачкообразно. Он является отсчётом виртуального кванта времени, который в каждой отдельной точке Вселенной индивидуален.

13) Структура Вселенной мгновенно изменяется через каждый квант времени, представляя собой пространственную проецируемую картинку, которая является мгновенным отражением процессов происходящих на Анимо.

Маргина, зачитавшись, не заметила, что падение ускорилось до опасной черты и, как и следовало ожидать, врезалась в землю, застряв в дымящей дыре. Сложив книгу до маленького размера, она засунула её в перстень с черепом на своей руке, который ей подарила Морти, и вылезла из ямы. Оказалось, что она приземлилась на пшеничном поле, окружённом со всех сторон лесом и зарослями кустов. По полю шла высоковольтная линия, а на горизонте синели горы. Едва выбравшись из ямы, Маргина оглянулась и увидела сзади себя коричневый шар из железных конструкций. Порывшись в глифомах[10], Маргина узнала, что это «Глобус науки и инноваций» и сделан не из металла, а дерева. Если судить по времени, которое Маргина провела с Анимо, то в Женеве следовало ожидать осень, но оказалось, что она как будто вернулась назад, в начало лета. Видимо, несуществующее время, если верить Анимо, может ускоряться и замедляться, как ему вздумается, или, как вздумается Анимо.

Она привела себя в порядок, отряхнув землю с платья, и по асфальтной просёлочной дороге пошла вдоль забора из металлической сетки, пока не вышла на улицу Мерен. Через пешеходный переход она добралась до урбанистического здания ЦЕРНа и у миловидной девушки на ресепшене спросила Фабиолу Джанотти, Генерального директора ЦЕРНа. На вопрос, кто она такая, Маргина слепила себе ксиву инспектора ЮНЕСКО по ядерной безопасности, которую тут же предъявила. Девушка внимательно рассмотрела документ, но не заметила никакого подвоха и вернула Маргине со словами: — Синьоры Фабиолы Джанотти сейчас нет, возможно, я вам в чем-либо смогу помочь?

Маргина объяснила, что ищет Артура Прехта и девушка с облегчением сообщила ей, что профессор находится на симпозиуме физиков в библиотеке ЦЕРНа. Она тут же вызвала молодого человека в белой футболке и драных джинсах, который провел Маргину в библиотеку. Попутно заглядывая в голову юноши, Маргина с удивлением узнала, что он кандидат наук из Германии и весьма осведомлённый в физике. Когда они подошли к библиотеке, Маргина, в знак благодарности, бухнула в голову юноши всё, что у неё имелось в глифомах, надеясь, что юное светило разберётся, что ему нужно, а что следует выбросить из головы. Дорогу Маргина уже знала, поэтому оставила юношу, согнувшегося от неожиданного подарка, а сама отправилась в зал, где проходил симпозиум физиков. Открыв соответствующую дверь, она с удивлением увидела несколько человек, которые вальяжно сидели за столом и говорили между собой.

— Что вам угодно, мадам? — спросил подтянутый японец, а увидев за спиной Маргины оклемавшегося юношу, радостно произнёс: — Гауфер, проходи, мы тебя заждались.

— Я ищу профессора Артура Прехта? — сообщила Маргина, обводя всех взглядом. Нужный ей профессор сидел за столом слева, но вида не подавал.

— Что ему передать? — с хитринкой сказал японец, искоса взглянув на Прехта.

— Я пришла, чтобы передать ему формулу сущего, — ответила Маргина и увидела, как рожи у всей компании засветились улыбками.

— Может, вы сообщите эту формулу всем? — издевался япошка и Маргина, забравшись в его голову, обнаружила, что он обожает свою жену Эмико. «Ах ты, паразит! — возмутилась Маргина. — Свою жену боготворит, а над другими издевается?!» Она не стала сердиться, а ответила, глядя на профессора Прехта: — Мне поручили передать её лично профессору Прехту, а вам, всё что нужно, расскажет ваша жена Эмико-химэ.

Японец смутился и принялся извиняться, сложив ладошки и кланяясь, а профессор Прехт поднялся и предложил: — Давайте пройдём в соседнюю комнату и поговорим.

Когда они оказались в соседней комнате, точь-в-точь похожей на ту, в которой они были, Маргина взяла листок со стола и нарисовала формулу.

— Слева мы видим CKM-матрицу вместе с вектором сильных собственных состояний кварков, — рассказала Маргина, — а справа имеем дивергенцию слабых собственные состояния двух демонов и одного мона в плоской Вселенной. ККМ-MD-матрица описывает вероятность описания кварка, как состояние мона или демона. Определение дивергенции мона выглядит так:

где: Фm — поток векторного поля M через сферическую поверхность мона площадью S, ограничивающую объём мона V. Данная формула описывает плоское пространство, но определение легко и прямо обобщается на любую размерность n пространства: при этом под объёмом понимается n-мерный объём, а под площадью поверхности (n-1)-мерная площадь гиперповерхности соответствующей размерности. Формула демона выглядит так же. В двухмерном пространстве мы наблюдаем один мон и два демона, в трёхмерном демон выглядит в виде тора, который переходит в шарообразный мон. Как они выглядят в четырёхмерном пространстве и дальше, вы должны сообразить сами, — улыбнулась Маргина.

— Вы разбираетесь в физике элементарных частиц? — удивлённо спросил профессор Артур Прехт.

— Да, — кивнула Маргина и с очаровательной улыбкой добавила: — Как слон в посудной лавке!

— Кто вам это передал? — спросил профессор.

— Я не смогу вам объяснить, да это и не нужно, так как моя миссия на этом закончилась, — сказала Маргина и добавила: — Пока, профессор!

Она покинула библиотеку и по коридору направилась к выходу. Улыбаясь в душе, она размышляла о своёй странной миссии, которую ей поручил Анимо. Её взгляд скользнул по проходящей парочке, и перед ней мелькнуло чьё-то знакомое лицо. Маргина растерянно оглянулась и увидела сутулую спину ковыляющего старика, а рядом с ним молодую девушку, которая оглянулась на Маргину и рассмеялась. «Показалось», — подумала Маргина и вышла во двор. Прямо с места она сиганула в небо, надеясь на то, что ей не придётся искать Анимо. Стоило ей оказаться в космосе, как её потянуло на прежнее место с котятами. Оглянувшись, Маргина не увидела Бога-Анимо, а рядом с котятами сидел какой-то мальчик в мешковатом и неряшливом костюме, на голове которого, точно ворона, громоздилась серая шляпа с дырявым верхом и ободранными полями. Она узнала мальчика Анимо и спросила: — А где…? — но тут же осеклась под его сердитым взглядом.

— Ты ищешь меня? — спросил мальчик, и Маргина догадалась, что Анимо-Бог и Анимо-мальчик одно и то же.

— Я знал, что женщинам поручать ничего нельзя, — сказал мальчик, он же Анимо, и схватил рыжего котёнка за шкирку. Под его ногами внезапно образовалось озеро, и он швырнул котёнка вниз. Несчастное животное мяукнуло пару раз и исчезло в прозрачной воде, пуская по пути пузырьки воздуха. Маргина онемела, скованная холодом, а котёнок долго летел вниз, переворачиваясь, как фарфоровая игрушка, пока не растворился в серой мгле, похожей на изморозь от дыхания.

— Профессор Артур Прехт мёртв, — сказал Анимо и добавил: — Найди убийцу!

Маргина, как рыжий котёнок, полетела вниз и долго ждала, когда столкнется с водой, но, кроме разреженного воздуха, ничего не почувствовала. А потом снова упала в ту же яму на пшеничном поле и потеряла сознание от боли.

Убийство учёного на таком известном объекте, как ЦЕРН, вызвало ажиотаж в прессе и заставило главу криминальной полиции Рене Волхаузера приехать на место трагедии, чтобы засветить свою озабоченность. Тут же находился судебный следователь Балленгер и полицейские следователи Давид Вебер и Мартин Граф. В зал, где произошло убийство, никого не пускали, и корреспонденты могла фотографировать только через щель двери, когда она открывалась.

— Что ты об этом думаешь? — спросил капитан Вебер, рассматривая обезглавленное тело, лежащее на полу и обведённую мелом голову, откатившуюся к стенке. Лейтенант Граф, равнодушно окинул взглядом останки профессора Прехта и сообщил: — Мне кажется, что такое мог сделать только маньяк.

Капитан так не думал, но не стал спорить с коллегой, а наклонился к телу, рассматривая рваную рану на шее профессора. Кажется, что голову отрубили не с первого раза и Вебер посмотрел на пол, где виделся след, от чего-то рубящегося. След был тонким и вряд ли его оставили топором. Скорее, похоже на саблю.

В карманах убитого находился пропуск в ЦЕРН, семь швейцарских банкнот по сто франков с лицом художника Альберто Джакометти, несколько купюр поменьше и мелкие монеты. «Ясно, что профессора Прехта не хотели ограбить», — подумал капитан и обратил внимание на шариковую ручку, откатившуюся от стола. Он положил её в отдельный прозрачный пакет, а купюры и мелочь собрал лейтенант Граф. Дальнейший осмотр ничего не дал и тело отправили на судебно-медицинскую экспертизу. Судебный следователь Балленгер позвал Вебера и Графа в соседний зал, где собрались учёные, приехавшие на симпозиум по физике элементарных частиц.

Стоило следователям зайти в помещение, как на них устремились семь пар настороженных глаз. Самый старший из присутствующих, китайский физик Ци Као, сообщил Балленгеру, что все учёные, прибывшие на семинар, присутствуют. Отсутствует профессор Наоми Гут, у которой, в связи с перелётом, развился кошмарный аллергический ринит. Балленгер спросил у Ци Као отчего так мало учёных, ведь обычно на симпозиум приглашают намного больше людей, на что китаец с некоторой гордостью доложил, что знатоков их специализации можно посчитать по пальцам.

Балленгер расспросил, что учёные мужи делали вчера, и Ци Као рассказал о том, как их симпозиум посетила прекрасная девушка, которая сообщила профессору Артуру Прехту не меньше, как формулу мельчайшей частицы сущего. Девушка сразу исчезла, а профессор Артур Прехт вернулся в зал, где они заседали, повторяя всё время: «Это невозможно!» — а через минуту исчез со словами: «Мне следует всё проверить самому!» Остальные участники, заинтригованные словами профессора Артура Прехта, разошлись, так как уже не могли ничем другим заниматься.

— Это всё? — спросил Балленгер и обвёл всех испытующим взглядом. Ци Као, после некоторых раздумий, показал экран своего коммуникатора на среднем пальце и произнёс: — Часа через четыре после окончания симпозиума мне пришла вот эта формула.

— Мне тоже, — произнёс профессор Макото Кобаяси.

— И мне… — сказал доктора философии Константин Павлович Новоселов.

— Я получил от профессора Прехта формулу, — подтвердил физик из Канады, Ниман Аркани Хамед.

— Мне пришла картинка, — сказал профессор Калькуттского университета Саха Капани.

— Имел удовольствие получить формулу, как и остальные, — добавил Дэвид Райнс из Кембриджа.

— Я только могу подтвердить, что профессор Прехт – честнейший и глубоко моральный учёный, который о своей формуле сообщил всем, — сказал Пьер Морен, француз из университета Парижа – Юг 11.

— Не своей, — заметил Макото Кобаяси, — эту формулу передала ему девушка.

— Кстати, никто не видел эту девушку раньше или позже происшествия? — спросил Балленгер, как фонарём, освещая лица учёных своей улыбкой.

— Видел, — сказал канадец Ниман Аркани Хамед.

— Когда? — спросил Балленгер, вглядываясь в лицо Нимана, который, почему-то, отводил взгляд и рассматривал что-то за спиной судебного следователя.

— Прямо сейчас, — сказал, улыбаясь, Ниман и Балленгер оглянулся. За его плечом стояла сердитая Маргина и смотрела на виртуальную картинку коммуникатора Пьера Морена, который стоял перед судебным следователем.

Злая, как разъярённая кошка, Маргина очухалась, и оказалось, что она с головой погружена в яму. Едва оттуда выбравшись, Маргина рванула прямиком в библиотеку ЦЕРНа, подозревая, что все физики, приехавшие на семинар, находятся там. Она собиралась снести всем головы, но узнать, какая зараза лишила жизни профессора Прехта. Она застала криминальных медиков, которые выносили труп профессора Прехта, и ужаснулась: лишать человека жизни, отрубая ему голову – жестоко и безнравственно.

В соседнем зале гудели голоса и Маргина прислушалась. Говорили о том, что профессор Прехт разослал формулу, которую передала ему Маргина, всем учёным. «Добрейшей души человек, зачем его убивать?» — подумала Маргина и тихонько вошла в зал, прячась за спиной судебного следователя. Заглянув ему через плечо, она увидела на виртуальном экране коммуникатора француза формулу, которую сама передала профессору Прехту. Присмотревшись внимательней, она поняла, что формула не та и удивлённо воскликнула: — Это не та формула!

Она чуть не перепугала судебного следователя Балленгера, который в это время оглянулся. Посмотрев на экране формулу, Балленгер ничего не понял и тут же приказал: — Господа учёные, попрошу всех сдать свои коммуникаторы и положить их сюда, на стол.

Учёные мужи, понимая, что дело серьёзное, сняли с пальцев коммуникаторы и сложили на длинном столе. Балленгер устремил взгляд на виртуальные картинки, которые они показывали. На шести экранах Балленгер увидел одинаковую формулу:

,

— и только на одном устройстве красовалась другая формула. Маргина ткнула на этот коммуникатор пальцем и спросила: — Эта формула правильная. Чей этот гаджет?

— Мой, — произнёс профессор Макото Кобаяси и протянул руку, чтобы забрать свой коммуникатор от «Sony». Маргине японец не нравился, и она вспомнила его недавнее наглое поведение. Она хотела сканировать его голову, чтобы узнать подноготную японца, но симпоты наткнулись на стенку. Маргина заглянула в голову Балленгера, но тоже наткнулась на пустоту. Собираясь разобраться с собой потом, Маргина спросила: — Откуда у вас эта формула?

— Простите, мадам, но следствие веду я, — возмутился Балленгер, но Маргина сунула ему под нос свой документ, который она не успела выбросить и снова спросила у профессора Кобаяси: — Откуда у вас эта формула?

— Я думаю, что её прислал профессор Прехт, — сказал смущённый и покрасневший Макото Кобаяси. Балленгер вернул удостоверение Маргине, так и не разобравшись в её статусе, и повернулся к Макото Кобаяси, чтобы спросить: — У вас имеется дома меч?

По виду японца он понял, что – да, и повернулся к полицейским следователям, Давиду Веберу и Мартину Графу.

— Мы едем в гостиницу, где живёт профессор Макото Кобаяси.

Профессор объяснил, что он живёт в снятом доме и Балленгер приподнял брови: гостиниц в Цюрихе хватало, а снимать дом позволит себе не каждый человек. Полицейская машина, на которой они приехали в пригород Женевы, остановились перед домом, посреди огромной зелёной лужайки. По ней в красочном беспорядке разбросали аккуратно подстриженные деревья и кусты. Вебер и Граф, не спрашивая, бросились к дому, а сзади потянулись остальные. Когда Маргина зашла в дом, то увидела, что полицейские следователи торчат возле кухни, и отправилась туда. Картина, которую они наблюдали, яснее ясного говорила о том, кто преступник: возле кухонной раковины стояла жена Макото Кобаяси и мыла окровавленный меч.

— Не двигайтесь! — сказал Вебер, подошёл к женщине и аккуратно забрал холодное оружие. Граф надел резиновые перчатки и принял острую катану, рассуждая про себя о том, во что её упаковать

— У меня остаётся только один вопрос, — сказал Балленгер, посматривая то на Макото Кобаяси, то на его жену Эмико, — кто из вас убил профессора Прехта?

— Я! — одновременно с женой сказал профессор Макото Кобаяси.

Балленгер вызвал ещё одну машину и профессора с женой, раздельно друг от друга, увезли в полицейский участок, а Вебер и Граф остались в доме Макото Кобаяси собирать улики.

Маргина, несмотря на свою неприязнь к японцу, пожалела его, так как, вне зависимости от причины убийства, последующие года Макото Кобаяси проведёт в швейцарской тюрьме. В этой ситуации Маргину смущала собственная роль, которая начиналась, как добрый почтальон, а превратилась в сурового следователя. Роль Анимо она вообще не комментировала, так как Маргине он нравился ещё меньше, чем японец. Она хотела вернуться к нему и котятам, чтобы сообщить об убийце, но предчувствие говорило, что Анимо сделает ей какую-то гадость. Маргина благоразумно решила остаться на Земле, а за котятами Туманного Кота пусть присматривает Анимо. «Он их утопит!» — подсказал внутренний голос, но Маргина его придавила в зародыше.

Маргина съездила с Вебером в институт судебной медицины Женевского университета, где они сдали образцы крови, снятые с катаны профессора Макото Кобаяси, и кровь профессора Артура Прехта на месте преступления. Ждать пришлось целый час, и Маргина спросила у Вебера: — Зачем профессор Прехт пришёл в институт? Его кто-то вызвал?

— Коммуникатор Прехта сейчас на экспертизе и его путь воссоздадут по сигналам сотовых станций, — объяснил Вебер и предложил зайти в кафетерий. Вебер подражал известному в прошлом швейцарскому криминалисту Рудольфу Арчибальду Рейссу, отчего коротко стриг голову, а на лицо вешал заметную всем слегка странную улыбку, говорящую о том, что он много знает, но молчит. Окружающие так не думали, но их мнение не интересовало Вебера. Во рту у него торчала трубка, которую он не курил.

В кафе капитан Вебер заказал себе мясное фондю и, макая обжаренные кусочки телятины в острый соус, поглощал их с таким аппетитом, что у Маргины потекла слюнка. Ей пришлось с независимым видом пить кофе, хотя так и подмывало заказать себе то же, что и Вебер. Их трапезу прервал лейтенант Мартин Граф, сообщив Веберу, что готово заключение о смерти профессора Прехта, которое следует забрать. Они покинули кафетерий и вернулись в институт, где им вручили запечатанный конверт, который Вебер тут же вскрыл и внимательно прочитал. А потом они поехали в отделение полиции. В это время Балленгер допрашивал жену Макото Кобаяси, которую Мартин Граф привёл к нему в кабинет.

— Зачем вы убили профессора Прехта? — в сотый раз спросил Балленгер у Эмико, которая молчала и не собиралась отвечать на его вопросы.

— Вы меня понимаете? — спросил судебный следователь, усомнившись в том, знает ли жена профессора английский язык, на котором он её допрашивал. Эмико смотрела куда-то в стенку, точно была глухая, но когда Балленгер, не сдержавшись, шлепнул ладонью по столу, то вздрогнула, словно её ударили по лицу. Чтобы его не обвинили в предвзятости, Балленгер не поленился и послал Графа за переводчицей, но госпожа Эмико, снова приведённая из камеры на допрос, никак не реагировала на японскую речь.

— Вы совершили убийство вместе с профессором Макото Кобаяси? — пробовал угадать судебный следователь и, кажется, попал в точку, так как Эмико торопливо ответила:

— Нет! Я убила сама!

Совсем не обрадованный признанием Эмико, Балленгер подал ей в руки катану и попросил:

— Покажите, как вы убили профессора.

Эмико неуверенно сжала двумя руками катану и замахнулась. Меч, описав дугу, вырвался из её рук и зазвенел, грохнувшись на пол. Балленгер подобрал катану и, глядя на Эмико, осуждающе произнёс: — Простите, мадам, но я вам не верю.

Эмико снова замкнулась и перестала отвечать. Балленгер отправил её в камеру и вызвал на допрос профессора Макото Кобаяси. Когда он сел на стул напротив судебного следователя, Балленгер повторил вопрос, который задавал его жене: — Вы совершили убийство профессора Прехта вместе со своей женой?

— Она здесь ни при чём, — резко возразил профессор Макото Кобаяси, — убийство совершил я сам.

— Вы можете показать мне, как вы ударили профессора Прехта? — сказал Балленгер, подавая Макото Кобаяси его катану. Профессор бережно взял в руки катану и медленно вытащил её из ножен. Бросив взгляд на Балленгера, он спросил: — Вы не боитесь, что я могу вас убить?

— Нет, — сказал Балленгер и поднялся с места. Взяв в руку карандаш, он вытянул её и внимательно смотрел на Макото Кобаяси. Мартин Граф, сидящий у окна, напрягся и непроизвольно потянулся к кобуре пистолета. Макото Кобаяси тоже встал, зажав катану в двух руках и сказал:

— Поднимите карандаш немного выше. Профессор Прехт был высокий мужчина.

Балленгер приподнял карандаш и не успел даже вздрогнуть, как в его руке оказался огрызок. Макото Кобаяси с гордостью поднял с пола отсечённую верхушку карандаша и подал её, вместе с катаной, судебному следователю.

— Да, — сказал Балленгер, — владеете вы мечом отменно, только вы не убивали профессора Прехта.

— Почему вы так думаете? — спросил Макото Кобаяси, а Балленгер ему ответил: — Здесь вопросы задаю я.

Появившаяся Маргина отвлекла внимание Балленгера, который взял конверт у Давида Вебера и внимательно прочитал все медицинские заключения. Его брови поползли вверх, и он отвернулся от профессора Макото Кобаяси, чтобы скрыть своё удивление. Повернувшись к профессору, Балленгер спросил: — Вы занимались китайскими боевыми искусствами?

— Я патриот своей страны, — гордо привстал Макото Кобаяси, но Балленгер усадил его на место и сказал Мартину Графу: — Приведите сюда госпожу Эмико.

Когда жена профессора появилась в кабинете Балленгера, она сразу впилась взглядом в лицо мужа, а потом только взглянула на остальных присутствующих. Балленгер посадил Эмико рядом с мужем, который взял её руки в свои и уставился на судебного следователя. Маргина, увидев, как парочка японцев смотрит друг на друга, умилилась и подумала, что они друг за друга отдадут всё, даже жизнь.

— Госпожа Эмико, ни вы, ни ваш муж не убивали профессора Прехта. Скажите, зачем вы смывали кровь с меча вашего мужа?

— Я думала, что это он убил профессора Прехта, — ответила Эмико, а Макото Кобаяси улыбнулся и сжал ей руки.

— Где вы обнаружили меч мужа? — спросил Балленгер и Эмико сообщила: — В спальне на полу.

— Профессор, сегодня утром вы видели свой меч? — спросил Балленгер. Профессор наморщился и растерянно сообщил: — Я занимаюсь катаной по вечером, а утром я не заходил в кабинет.

— Я вас отпускаю, но хотел бы, чтобы вы некоторое время не общались с коллегами в связи с тем, что расследование не закончилось. Могу я на вас положиться?

— Слово самурая! — слегка напыщенно сказал профессор Макото Кобаяси.

Когда профессор Макото Кобаяси и его жена, Эмико, покинули кабинет Балленгера, капитан Вебер спросил у судебного следователя: — Вы им верите?

— Нет, конечно — ответил Балленгер, — но мы должны проверить все версии.

Доктор физико-математических наук, профессор кафедры физики Пекинского университета Ци Као удивился, когда в дверь номера постучали, так как он никого не ждал. Симпозиум, начатый так интересно, превратился в странный детектив после того, как его посетила эта странная женщина со своей весьма странной формулой. В результате профессор Прехт, душа симпозиума, убит, а все участники вынуждены сидеть в номерах гостиницы, как приказал судебный следователь Балленгер. Ци Као понимал, что для него лучше всего возвратиться в свою лабораторию в Пекине и, возможно, проверить расчётами пресловутую формулу, а не сидеть взаперти в своём номере в Женеве.

Стук вновь повторился и Ци Као раздражённо отправился к двери, чтобы отругать настойчивого коридорного. Когда он открыл дверь, то за ней оказался следователь Балленгер и длинный лейтенант, полицейский следователь, имени которого он не знал.

— Нам нужно с вами поговорить, — сказал Балленгер и без приглашения зашёл в номер, остановившись возле круглого стола. Указав на стул, он, словно хозяин номера, предложил Ци Као: — Присаживайтесь.

Ци Као сел, а длинный лейтенант стал у него за спиной. Ци Као вздохнул, задержал дыхание и внутренне сосредоточился, изгоняя из головы возникшее раздражение. Направив поток ци[11] в свою голову, Ци Као замер, словно уснул и Балленгер обеспокоенно напомнил:

— Нам нужно с вами поговорить.

— Я вас слушаю, — не поднимая головы, ответил Ци Дао, и Балленгер напрямую спросил у него: — Вы убили профессора Прехта?

— Я не вижу причин, по которым мне нужно его убивать, — спокойно ответил Ци Као и поднял глаза на Балленгера, разыскивая в его глазах ответ на свой вопрос.

— Первенство в доказательстве формулы, которую сообщила вам … — Балленгер запнулся, вспоминая фамилию Маргины, и лейтенант Граф напомнил: — Распутина Маргина.

— Да, Распутина Маргина, — повторил Балленгер и уставился на китайца.

— Возможно, вы не поймёте, — тихим голосом сообщил Ци Као, — но для настоящего учёного важен и интересен процесс, а не какие-то награды, — он внимательно посмотрел на Балленгера и разочарованно сообщил: — Нет, вы не поймете …

Балленгер, слегка оскорблённый замечанием Ци Као, напрямую спросил: — Вы занимались боевыми китайскими искусствами?

— Да, — с некоторой гордостью ответил Ци Као: — Я посвящён в боевое искусство Дим-Мак.

— Для вас не будет сюрпризом то, что профессор Прехт убит ударом «жэнь-чжун», — спросил Балленгер, внимательно рассматривая лицо Ци Као. Тот удивлённо поднял брови и немного растерянно сообщил:

— Да, вы меня удивили, тем более тем, что определили, отчего произошла смерть профессора Прехта.

— Теперь вы признаётесь в том, что убили профессора Прехта? — спросил Балленгер.

— Человек, который сообщил вам о том, что профессор убит ударом «жэнь-чжун», должен был добавить, что посвящённые используют этот удар только тогда, когда им грозит смертельная опасность от многих нападающих. В ином случае этот удар использовал дилетант, — немного презрительно ответил Ци Као и с интересом спросил: — А зачем профессору отрубили голову?

— Здесь вопросы задаю я, — немного разочарованно ответил Балленгер, так как врач патологоанатом, по всей видимости, китаец, в медицинском заключении слово в слово написал то, что сказал профессор Ци Као.

— Вы свободны, но попрошу вас не покидать гостиницу, — сказал Балленгер и Ци Као кивнул ему головой. Балленгер вышел в коридор и задумался: подозреваемые плодятся, как кролики на свободе.

Профессор Наоми Гут разорвала новую пачку салфеток, не успевая вытереть нос, с которого грозила сорваться неожиданная капля. Она промокнула слезившиеся глаза и услышала, что в номер звонят, отчего раздражённо подумала: «Кого там нечистый принёс!» Накинув халат и прижимая салфетку к носу, Наоми покинула постель и отправилась открывать дверь номера. В проёме открытой двери она увидела женщину и мужчину, которые очень подозрительно уставились на Наоми, словно она что-то им должна.

— Что вам нужно? — спросила Наоми, не отрывая салфетки от носа, и почувствовала, что назло ей, организм усилил поток жидкости.

— Мы к вам в связи с убийством профессора Прехта, — сказала женщина, переглянувшись с мужчиной в синем костюме.

— Убили Артура?! — удивилась Наоми и забыла о своём носе, который мгновенно излечился.

— Вы позволите нам войти? — спросил мужчина, проходя в номер и Наоми запоздало пригласила: — Да, заходите.

— Когда вы видели профессора Прехта в последний раз? — спросил мужчина и, увидев немой вопрос Наоми, представился: — Меня зовут Давид Вебер, я полицейский следователь, а это – мадам Маргина, инспектор ЮНЕСКО по ядерной безопасности.

— Вчера, — ответила Наоми, снова прижимая салфетку к носу, и добавила: — Его номер рядом с моим.

Для Вебера сообщение Наоми оказалось новостью, так как он не удосужился это проверить, а Маргина, увидев его растерянность, напрямую спросила: — У вас была сексуальная связь с профессором?

Если Наоми покраснела, то Маргина этого не заметила, так как лицо афроамериканки ничем себя не выдало. Она с некоторым вызовом посмотрела на Маргину и спросила: — Как убийство связано с нашими отношениями с профессором Прехтом? Не забывайте, кроме всего прочего, я замужем.

— Возможно, что никак, но на нижнем белье профессора найдены свежие следы спермы и нам не хотелось бы брать у вас образцы ваших тканей, чтобы доказывать вашу сексуальную связь, — откровенно объяснила Маргина, сочувствуя Наоми.

— Да, у нас были отношения с Артуром, — сказала Наоми, немного подумав, — я вчера лежала с насморком в постели, когда он припёрся и начал рассказывать мне о какой-то формуле. Мне было не до этого, так как с носа текло, как с неисправного крана, а он, чтобы меня согреть, разделся и залез ко мне в постель. Артур рассказывал, что он проверил формулу и сообщил, что применяя её в военных целях, можно снести всю разумную жизнь на планете, но в результате, принялся меня гладить и лезть с поцелуями. Сопливая мадам не лучший предмет для целования и воздыхания, поэтому я поддалась ему, чтобы он быстрее ушёл.

— Когда он покинул вас? — спросила Маргина.

— Не знаю, так как я сразу же заснула и проспала до утра, — ответила Наоми, — а утром посмотрела на свой опухший нос и осталась в постели. Надеюсь, что наш разговор останется между нами?

— Мы не будем рассказывать об этом посторонним людям, — пообещала Маргина, делая ударение на «мы». Она выразительно посмотрела на Давида Вебера и тот, под её взглядом, утвердительно кивнул.

— Артур, правда, умер? — спросила Наоми, а когда Маргина подтвердила, заплакала, роняя слёзы на стол.

— Добрейшей души человек, зачем его убивать? — спросила Наоми у Маргины, которая чуть не заплакала, так как девушка повторила её слова, сказанные по поводу смерти Артура Прехта.

— Пойдём, — торопил Давид Вебер, а когда они вышли из комнаты, сказал: — Вас можно брать в напарники.

Оказалось, что профессорская братия строго придерживается указаний судебного следователя Балленгера и не покидает ЦЕРНа, благо, что гостиница находится на его территории. Ниман Аркани Хамед находился дома и до прихода Маргины и Давида Вебера занимался любимым делом. Свидетельством тому служили листки, исписанные вкривь и вкось, которые лежали на столе, а некоторые в беспорядке валялись на полу. Оказалось, что не валялись, так как Ниман извинился и попросил не наступать на листочки, так как он их «систематизировал». Маргина не видела в этом никакой системы, но прошла к дивану и присела на него. Вебер опустился рядом, а Ниман, почёсывая чёрную, как смоль, бороду, продолжал стоять, опираясь руками на спинку стула.

— Чем я могу вам помочь? — спросил Ниман, а Маргина подняла на него глаза и великодушно сказала: — Не знаю, сможем ли мы вам помочь, так как вы нам соврали.

Ударение, сделанное на слово «мы», немного озадачила канадского ученого, и он снова спросил: — Я не понимаю, о чём вы говорите?

— Вы были вчера вечером в зале заседаний? — спросил Давид Вебер. После некоторого замешательства Ниман ответил: — Нет.

Давид вытащил из кармана шариковую ручку и спросил: — Это ваша ручка?

— Да, моя, — ответил Ниман, протягивая руку, чтобы забрать ручку, но полицейский следователь показал ручку Маргине и сообщил ей, словно она этого не знала:

— Это не простая шариковая ручка, Маргина, — он улыбнулся и, повернувшись к стоявшему рядом Ниману, сказал: — Эта ручка канадской фирмы «NoteMark», которая умеет сканировать изображение. А вот снимок того, что ручка увидела, — с этими словами Вебер, как фокусник, вытащил из кармана снимок и сунул его под нос Нимана.

— Вероятно, она упала на пол, отчего запала кнопка и ручка сканировала последнее, что попало в поле зрения объектива, — сказал Вебер и спросил Нимана: — Вы не подскажете, чья рука с часами изображена на снимке?

— Это часы профессора Прехта, — сказал Ниман, подняв побелевшее лицо на судебного следователя.

— Часы показывают 20 часов 23 минуты, и в это время Артур Прехт был мёртв. Это вы убили профессора? — спросил полицейский следователь.

— Нет! Я его не убивал! Профессор послал мне рисунок с формулой и пригласил меня в зал заседаний. Когда я пришёл, профессор был уже мёртв! — воскликнул Ниман, обращаясь, почему-то, к Маргине.

— А зачем вы отрубили ему голову? — спросила она.

— Когда я зашёл в зал заседаний, профессор Прехт был мёртв, но его голова была на месте! — воскликнул Ниман и добавил: — От ужаса я потерял ручку, которую держал в руках и убежал.

— Отчего вы не рассказали обо всём раньше? — спросила Маргина.

— Я собирался это сделать, но когда утром увидел отрубленную голову профессора, то понял, что тут замешан какой-то маньяк и испугался за себя, — ответил Ниман.

— Оставайтесь у себя в номере и никуда не уезжайте, — сказал Вебер. Ниман, взглянув на него, спросил: — А вы меня не арестуете?

— Зачем? — спросил Давид Вебер.

— Я думаю, что сейчас в тюрьме безопасней, чем на воле, — сказал Ниман и спросил: — Вы не знаете, этот человек не собирается убивать других?

— Нет, — ответила Маргина, чтобы успокоить Нимана, но открывшиеся обстоятельства не гарантировали безопасность никому. Не следует забывать и то, что Ниман, возможно, нагло врёт, изображая из себя жертву.

Константин Новосёлов торопливо схватился за коммуникатор, но оказалось, что это не рингтон коммуникатора, а звонок в номер. Новосёлов раздражённо распахнул дверь и увидел за ней девушку, притащившую злополучную формулу профессору Прехту, и полицейский следователь по фамилии Вебер. «Что им нужно?» — угрюмо подумал Новосёлов, но посторонился, молчаливо пропуская их в номер.

— Когда вы видели профессора Прехта в последний раз? — спросил Вебер, а Маргина присела возле стола, разглядывая номер. ЦЕРН-овская гостиница не баловала учёных, предоставляя им минимум услуг, но бесплатно, хотя, если быть честными, они ничего не замечали, углублённые в свои умозрительные концепции.

— Когда Прехт ушёл в свой номер проверять формулу, — ответил Новосёлов, понимая, что полицейский следователь имеет право подозревать всех.

— Вы не посещали его в гостинице, ведь ваши номера рядом? — спросил Вебер. Новосёлов криво улыбнулся и сказал: — Я не на такой короткой ноге с профессором, как вам кажется. Кроме того, у него имеются более интересные соседи, чем я.

— Вы имеете в виду мадам Наоми? — спросила Маргина и Новосёлов тут же ответил: — И её, в том числе.

— Вы получили от профессора Прехта сообщение в 20 часов вечера и что вы делали дальше? — спросил Давид Вебер.

— Ничего, — ответил Новосёлов, — я лёг спать.

— Скажите, зачем вы ходили в зал заседаний вчерашним вечером, — спросил Маргина. Для Новосёлова вопрос оказался неожиданным, так как его лоб покрылся мелким потом и он ответил: — Я там не был!

— Это вы написали? — спросил Давид Вебер, вынимая из кармана мятую бумажку: — Здесь написано на русском языке: «Какая ерунда!» — и записана формула, которую вам передал Прехт. К тому же, у вас хорошая привычка, вы поставили на бумажке вчерашнее число.

— Когда я получил сообщение профессора Прехта, то написал его на листочке и проанализировал. Я понял, что это чья-то дурацкая шутка. Так как профессор Прехт приглашал в зала заседаний, я отправился туда, но нашёл там только мёртвого профессора. Вероятно, совсем машинально, я скомкал свой листочек и бросил в урну. У меня не очень хорошие отношения с полицией, поэтому я решил не светиться, ведь рано или поздно убитого обнаружат, — сказал Новосёлов.

— Профессор Прехт был без головы? — спросила Маргина.

— Всё находилась на месте, — ответил Новосёлов и добавил: — Представляете, что я почувствовал, когда утром увидел его без головы?

— Кто это может подтвердить? — спросил Вебер.

— Когда я уходил, то чуть не столкнулся с Саха Капани, профессором Калькуттского университета, который направлялся в зал заседаний.

— Он вас видел? — спросила Маргина.

— Нет, — смутился доктор Новосёлов, — я подождал за углом, а потом быстренько вернулся к себе в номер.

— Вам не составит труда оставаться в гостинице до окончания следствия? — спросил Давид Вебер.

— А если следствие продлится долго? — спросил Новосёлов, и Маргина поняла, что для него это очень важно.

— Нам хватит недели, — сказала Маргина, несмотря на то, что сомневалась в этом. Вебер тоже сомневался, но ничего не сказал. А Маргина, не очень доверяя доктору Новосёлову, прощупала его голову, но, к своему неудовольствию, не могла пробить стену, которую соорудил Анимо или подлый Туманный Кот.

«Я тут при чём?» — раздался внутренний голос котяры, и Маргина поняла, что каждый её шаг отслеживается.

«Твой котёнок сдох!» — мстительно сообщила Маргина и услышала, как Туманный Кот завыл, как собака. Она тут же простила его, но он оборвал свои симпоты, а к глифомам кота Маргина не имела доступа.

Сколько они не стучали в номер, Саха Капани не отвечал, поэтому решили расспросить следующего участника симпозиума, Дэвида Райнса из Кембриджа. Словно сговорившись с профессором из Калькуттского университета, Дэвид Райнс тоже не отвечал.

— Я их всех арестую, — злился Вебер, но ордера на арест таких важных иностранных учёных без уважительных причин ему ни один прокурор не даст. Оставшийся в списке Пьер Морен из университета Парижа тоже отсутствовал и Вебер решил спуститься вниз и расспросить портье об отсутствующих постояльцах. Портье сообщил, что Пьер Морен и Дэвид Райнс уехали в Париж, а Саха Капани находится в кафе гостиницы. Парижский адрес Пьера Морена у полицейского следователя имелся и Маргина предложила:

— Позволь, я их допрошу сама, а ты поговори с Саху Капани.

Вебер хмыкнул и вырвал адрес из блокнота, так как перспектива целую ночь трястись в поезде, его не воодушевляла. Не могла же Маргина сказать, что для неё до Парижа пару десяток минут лёта. Вебер отправился в открытые двери кафе, а Маргина вышла на улицу и сиганула в вечернее небо. Сзади белели снежными вершинами Альпы, а слева погружалось в океан Солнце, отдавая Европу тьме. Получив возможность уединиться, Маргина впервые за последнее время задумалась о прошедшем и неожиданно нагрянувшим будущим. Появление в её странной жизни такого же странного Анимо, претендующего на владение её душой, произошло так быстро, что она ещё не осмыслила его существования и своего отношения к нему. С Лучезарным было проще и понятней, а здесь ей предлагают не существующий мир, и жизнь во времени, которого нет.

«Может, он врёт?» — подумала Маргина и услышала внутри себя мальчишеский голос Анимо: «Не вру. Ты ещё не созрела для понимания!» «Хватит меня преследовать!» — возмутилась Маргина и представила ухмылку Анимо, когда он ей ответил: «Я нахожусь в тебе всегда! Правда, раньше я с тобой не разговаривал тет-а-тет». «Затетил ты меня своей правдой!» — слабо огрызнулась Маргина и глянула вниз.

Под ногами светился Париж вечерними огнями, а впереди виднелась Эйфелева башня. Пьер Морен жил возле Люксембургского парка на крыше пятиэтажного здания по улице Бонапарта 74. Прозрачная пристройка из стекла открывала вид на город и Эйфелеву башню, но и все парижские голуби могли наблюдать за жизнью уважаемого профессора, так как никаких штор на окнах не имелось. Опустившись на крышу, Маргина пошла вдоль стеклянной стены, заглядывая внутрь, и обнаружила профессора Пьера Морена в спальне. Вместо одежды Морена опоясывали чёрные ремни по всему телу, а в руках он держал кожаную плётку, которой хлестал по заднице своего английского коллегу, Дэвида Райнса. Райнс тоже не утруждал себя одеждой, предпочитая чёрный намордник, и стоял на карачках, громко подавая голос и изображая ушастого кокер-спаниеля. Почему, при виде Райнса, в голове Маргины возникла ассоциация с добродушным кокер-спаниелем, она не могла понять, только громко смеялась, чуть не свалившись с крыши.

Уважаемые учёные не могли её слышать, так как пяти камерная конструкция остекления не пропускала извне ни звука. Правда, её заметил кокер-спаниель, так как стал лаять на улицу и увидел Маргину. Профессор Райнц принялся широко открывать рот, и, видимо, базлал во всё горло, но Маргина тоже его не слышала. Пьер Морен, считая, что его друг получает удовольствие, принялся хлестать плёткой ещё сильнее, а Маргина умирала от смеха и всё-таки свалилась с крыши.

— Мы её убили! — услышала Маргина, медленно карабкаясь верх, а когда подняла голову, то увидела два лица, склонившиеся вниз. Стоило ей оказаться у низких перил крыши, как Пьер Морен и Дэвид Райнс схватили её за руки и вытащили наверх. Оба оказались в голубых одинаковых махровых халатах, чем снова рассмешили Маргину.

— Дэвид, принеси коньяк, ты же видишь, что у неё шок, — прикрикнул мсье Морен, подозревая у Маргины шок от падения, но никак не от их сексуальных игр. Когда Дэвид принёс коньяк, Маргина пригубила его, чтобы изобразить признательность учёным мужам, а профессор Морен, сказал Маргине: — Пойдём в дом, здесь ветер и вы простынете.

Кода они зашли в просторный зал профессор Морен, как хозяин, пригласил Маргину присесть на высокое и мягкое кресло, а сам сел напротив. Дэвид Райнс так и остался стоять, поглядывая на Морена, словно ждал команды «фас». Подумав об этом, Маргина снова чуть не рассмеялась, но её остановил профессор Морен, задавая вопрос: — Как вы забрались на крышу, по пожарной лестнице?

— Нет, — сказала Маргина и таинственным голосом добавила: — Я ведьма и летаю по воздуху.

— Похвально, — улыбнулся Пьер Морен и, наклонившись к Маргине, спросил: — Что вас к нам привело?

— Простой вопрос. Что вы видели, когда вечером пришли в зал заседаний к профессору Прехту? — сказала Маргина и уставилась на сексуальную парочку. Морен и Дэвид Райнс переглянулись, а последний сказал:

— Я же говорил, что нам следовало вызвать полицию!

Профессор Морен помолчал, а потом сообщил:

— Мы увидели мёртвого Прехта, но испугались, что в убийстве обвинят нас.

— Вы видели его обезглавленного? — уточнила Маргина.

— Нет, — сказал профессор Морен, — представляете, как мы напугались, когда утром обнаружили, что его обезглавили. Мы решили сбежать, так как никого не убивали, надеясь на то, что за время нашего отсутствия полиция во всём разберётся.

— Одевайтесь, нам нужно вернуться в Женеву, — сказала Маргина и оба профессора безропотно пошли одеваться. Когда они вернулись, профессор Морен спросил:

— То, что вы здесь увидели, надеюсь, останется между нами?

— Ваши домашние дела не интересуют полицию, — ответила Маргина и направилась на крышу.

— Я думаю, что лифтом будет быстрее, — напомнил профессор Морен, на что Маргина ответила: — Идите за мной.

Когда они оказались на крыше, Маргина схватила Морена и Райнса в охапку и стрелой взлетела в небо. Уважаемые профессора немного повыли на восходящую Луну, а потом успокоились. Дэвид Райнс даже спросил:

— Вы нас не уроните?

— Ваши показания слишком важны для следствия, чтобы вас терять, — успокоила его Маргина и Дэвид подозрительно затих. Маргина наклонила голову и увидела, что профессор Райнс спит. «Вероятно, переволновался!» — подумала она и приземлилась перед ЦЕРН-овской гостиницей. С удивлением она увидела полицейского следователя Давида Вебера, который вышел из гостиницы, а за ним гуськом следовали сонные участники симпозиума по физике элементарных частиц. Даже Наоми Гут шла сзади, прижимая платочек к носу. Когда они зашли в зал заседаний в библиотеке, там уже был лейтенант Граф и судебный следователь Балленгер. Маргина заметила в углу Макото Кобаяси с женой Эмико, а посредине зала стоял гроб, в котором лежал покойный профессор Прехт.

«Что за маскарад?» — удивилась Маргина, а потом подумала, что в Швейцарии такая традиция и успокоилась. Она нашептала Балленгеру всё, что узнала у профессора Морена и Дэвида Райнса и стала в сторонке, чтобы не мешать судебному следователю. Сергей Гауфер, работающий в ЦЕРН-е и приставленный к симпозиуму на время его работы, расставлял стулья, чтобы профессорской братии было удобно слушать судебного следователя Балленгера. Когда все расселись, Балленгер обвёл всех взглядом и сказал:

— Все вы знаете, зачем мы собрались. Во-первых, для того, чтобы почтить память профессора Артура Прехта и, во-вторых, чтобы разобраться в том, кто его убил. Вы знаете, что всё началось с пресловутой формулы, которую сообщила профессору Прехту инспектор ЮНЕСКО по ядерной безопасности Распутина Маргина Астаровна. Кстати, вы не объясните, кто вам её дал?

— Скромный и компетентный сотрудник ЮНЕСКО, пожелавший остаться инкогнито, — не моргнув глазом, соврала Маргина.

— Получив формулу, профессор Прехт удалился в гостиницу, где занялся проверкой формулы, после чего зашёл к профессору Наоми Гут …— Балленгер сделал паузу, а Наоми напряглась и уставилась на судебного следователя, который повторил: — … к профессору Наоми Гут и поделился с ней своими рассуждениями.

— Я мало что поняла, так как у меня раскалывалась голова, — облегчённо подтвердила Наоми.

— Профессор Прехт пришёл в зал заседаний, откуда отправил всем формулу и пригласил всех присоединиться к нему для обсуждения. Первым появился профессор Макото Кобаяси и увидел профессора Прехта убитым. Так?

— Да, — подтвердил Кобаяси.

— Профессор Кобаяси не счёл нужным сообщать об этом полиции, а предпочёл сбежать, — сказал Балленгер, а Кобаяси покраснел, как рак. Маргина испугалась, что противный японец сделает себе харакири.

— Профессор Ци Као был следующим, кто игнорирует полицию и не сообщает о преступлении, — грозно вещал Баленгер. — Таким же образом поступили доктора философии Константин Новоселов и Ниман Аркани Хамед. Видимо, в учёной среде, убийство коллеги не является событием чрезвычайным, о котором следует сообщить в соответствующие органы. К примеру, профессор Саха Капани рассказал нам о том, что профессор Прехт спал на полу, и он не хотел его будить. А граждане Франции и Англии обычно убегают с места преступления, — закончил Балленгер, грозно рассматривая Пьера Морена, и его друга, Дэвида Райнса.

— Мало того, — продолжил Балленгер, — ночью труп профессора Прехта обезглавили мечом, который украли у Макото Кобаяси, а потом вернули его на место. Жена профессора, мадам Эмико, думая о том, что её муж кого-то убил, стала быстренько уничтожать улики. Хорошо, что мы нагрянули вовремя, — Балленгер обвёл всех взглядом, сделал паузу и продолжил: — В этой истории есть ещё несколько странностей. Профессора Прехта убили ударом в верхнюю губу. Удар называется «жэнь-чжун» и его используют посвящённые в боевое искусство Дим-Мак. Мы подозревали в этом китайского профессора Ци Као, но с удовольствием сообщаем, что он невиновен. Следующая странность в том, что только одному человеку отправили фото с правильной формулой, Макото Кобаяси, а остальным послали фальшивку. Почему, профессор?

— Я не знаю, — поднялся Кобаяси, а потом, не к месту, добавил: — У меня сегодня украли мою «Sony».

Балленгер словно не слышал сообщения Кобаяси, так как сказал: — В этом деле есть ещё одно противоречие. Кровь, найденная возле обезглавленного трупа, идентична обнаруженной на катане профессора Кобаяси, но она не человеческая. Кто-то декорировал преступление телячьей кровью. Кто же убийца?

— Я знаю, кто убийца! — сказал профессор Прехт, поднимаясь с гроба и все, даже Маргина, охнули от неожиданности. Внезапно Сергей Гауфер рванулся к двери, которая захлопнулась за ним с грохотом взрыва.

Полицейский следователь, капитан Вебер, пришедший в себя первым, бросился к двери, а за ним побежал лейтенант Граф. Маргина, понимая, что она намного быстрее их обоих, отправилась за ними следом, но когда очутилась на улице, то поняла, что её сила и скорость не поможет, так как Сергей Гауфер скрылся, а своими симпотами она не владеет в полной мере и не сможет забраться в его голову. Она не стала догонять полицейских следователей, а вернулась в зал заседаний. Толпа обступила профессора Прехта и все пытались пощупать его руками, чтобы убедится в том, что он живой, а так же выразить восхищение его воскресением. Судебный следователь Балленгер быстро остановил беспорядок и громким голосом сообщил:

— Успокойтесь! Это не профессор Прехт, а его двоюродный брат, согласившийся на мистификацию. Нам понадобилось спровоцировать убийцу, чтобы его выявить. Кандидат наук Сергей Гауфер из Германии родился в бывшем Советском Союзе и, как оказалось, имеет связи с Тёмной Зоной. Мы определили это по исходящим звонкам. Профессор Прехт доказал, что формула правильная и, при разговоре с Гауфером, сообщил ему о многогранных научных последствиях этих знаний. Гауфер передал формулу в Тёмную Зону и ему приказали убрать профессора Прехта, а формулу уничтожить. Он же не думал, что Маргина вернётся назад и узнает о подлоге формулы.

Балленгер кинул всех орлиным взором и торжественно объявил: — Остальных джентльменов не задерживаю и желаю успехов в своих изысканиях.

Все стали ему аплодировать, а судебный следователь церемонно раскланялся, словно уставший артист после спектакля. Оживлённо обсуждая произошедшее, учёная братия не спешила покидать зал заседаний, надеясь на то, что Сергея Гауфера поймают и приведут в ЦЕРН. Вскоре вернулся Давид Вебер и лейтенант Граф. Расстроенный Вебер что-то нашептал Балленгеру на ухо.

— Вероятно, что Сергей Гауфер ушёл в Тёмную Зону, — сказал судебный следователь Балленгер, — теперь мы его не достанем.

Толпа учёных разочарованно охнула, так как кино откладывается на неопределённый срок, но тут к Балленгеру подошла Маргина.

— Я достану, — сообщила она, но ей никто не поверил, кроме Дэвида Райнса и Пьера Морена. Они искоса посмотрели на Маргину и переглянулись между собой, но ничего не сказали. Двоюродный брат Прехта пригласил всех в соседнюю лабораторию, чтобы за бокалом кирша[12] почтить память профессора. После недолгих бесед и выражения соболезнований семье покойного, все потихоньку покинули библиотеку, чтобы немного прийти в себя.

Когда Маргина вышла на улицу, то на востоке только занималась зорька, обещая солнечный и безоблачный день. Маргина потянулась, радуясь окончанию расследования, и увидела, что Вебер её ожидает.

— Вас подбросить? — спросил капитан, но Маргина отклонила приглашение: — Нет, я доберусь сама.

Вебер вырулил на улицу Мерен, направляясь в центр Женевы, а когда подъехал к туннелю де Мерен Вилаж, то увидел догнавший его самолёт, взметнувшийся в небо, который оставил за собой белесый след. Он проводил самолёт равнодушным взглядом, полагая, что тот взлетел из аэропорта Женевы. Вебер не подозревал того, что это не самолёт, а турбулентный след от полёта Маргины.