Декабрист

Глава 18 Тульчин

Штаб Второй армии находился в местечке Тульчин Подольской губернии, в шестидесяти верстах к югу от Винницы. От Варшавы туда было семьсот пятьдесят верст. В день фельдъегерские дрожки делали по мерзлой земле двести пятьдесят верст, и к месту назначения они должны были приехать к концу третьих суток. Непрерывная езда выматывала Ломоносова. Его спутник, худощавый капитан Железнов, со впалыми от усталости глазами, действовал как механизм. Он грозился Сибирью станционным смотрителям за малейшее промедление в смене лошадей и поощрял нагайкой ямщиков, казавшихся ему слишком медлительными. Ни отогреться на станциях, ни толком напиться чаю они не успевали. Поднятый верх защищал людей от ветра, но не от холода.

К счастью, дорожные трудности не дополнились опасностью нападения, которая существовала со стороны враждебной партии. Хотя Петр вспомнил былые подвиги, и перевязь с шестью пистолетами заняла свое место у него на груди под кавалерийской шинелью.

Двадцать девятого ноября генерал-фельдцехмейстер Михаил Павлович Романов в сопровождении двух свежих эскадронов Клястицкого гусарского полка проехал Ригу. Гвардейские уланы почти все отстали, как и Сумской и Лубенский гусарские полки, встречавшие его на русской границе по приказанию командующего Первым корпусом Паскевича.

В тот же день, под вечер, Петр Ломоносов и его сопровождающий въехали в Тульчин, казенные улицы которого оживлялись тополями и чахлыми березками. Этот городок был расположен у слияния двух небольших речек — Сильницы и Тульчинки. Лет сто назад он перешел во владения графов Потоцких. Здесь возвели дворцовый ансамбль с богатой библиотекой. Когда же Суворова назначили главнокомандующим Юго-Западной армии, он жил в этом дворце. Теперь дворец занимал командующий Второй армией граф Витгенштейн.

Подъехав к зданию штаба армии, Петр слез с дрожек, растирая задубевшие ноги.

— Из Варшавы к командующему армией! — объявил он дежурному офицеру, подошедшему на зов часового.

— Пойдемте со мной, его превосходительство в штабе! — сказал дежурный майор и повел его внутрь.

Командующий Первой армией, пятидесятисемилетний генерал от кавалерии Петр Христианович Витгенштейн, российский немец, был человеком храбрым. Об этом говорило его волевое лицо с перебитым еще в польскую кампанию носом — там, под началом Суворова, он получил свое боевое крещение. В 1812 году он прикрыл Петербург от корпуса Удино, победив его под Клястицами, но последующий ход боевых действий показал, что стратегическими талантами он уступает даже маршалам Наполеона, не говоря о самом императоре. Осознавая это, он проявил осторожность на Березине, которую многие сочли излишней и благодаря которой Бонапарт сумел уйти от русских. Это подтвердили два генеральных сражения, которые он проиграл Наполеону в роли союзного командующего в 1813 году, после чего уступил этот пост Барклаю-де-Толли.

В штабе находится сам главнокомандующий, седой, с осунувшейся типично немецкой квадратной физиономией. Здесь же находился его начштаба генерал-адъютант Киселев Павел Дмитриевич — несколько мелковатые черты его высоколобого лица выдавали осторожность, присущую этому умному и в общем незлому человеку. В свое время по поручению государя он проверял хозяйственную часть Второй армии, после чего командующего Бенингсена сменил Витгенштейн, человек не столь корыстолюбивый, хотя, конечно, не без греха. С ними находились генерал-интендант армии Юшневский, старший адъютант Фаленберг, адъютант Витгенштейна ротмистр Ивашев и бывший старший адъютант командующего, полковник Вятского полка Пестель.

— Здравие желаю, ваше превосходительство! — отдал честь командующему Ломоносов.

— Прибыл от его императорского высочества, цесаревича Константина!

— Какие вести вы привезли от нового императора в этот трудный час? Везде ему уже приносят присягу.

— Прочтите письмо, ваше превосходительство, — сказал Ломоносов.

Генерал разломал печати и пробежал письмо глазами. Затем поднял недоумевающий взор на Петра:

— Что сие значит?

— Все ли присутствующие заслуживают доверия?

— Да.

— Тогда позволите ли мне на словах изложить суть дела?

— Позволяю, черт меня возьми! — То, что всегда хладнокровный генерал от кавалерии выразился образно, показало, что полученное известие задело за живое. Присутствующие насторожились.

— Не успело тело государя остыть, как великие князья Николай и Михаил под смертельной угрозой вынудили цесаревича отречься от трона. Для того чтобы вступить в борьбу за свои права, ему нужна ваша поддержка. Тех, кто ему поможет в трудную минуту, он не забудет.

Наступила долгая тишина. Первым молчание нарушил полковник Пестель — решительный и разумный. Ему, сыну уволенного восточно-сибирского губернатора, которому с трудом удалось получить полк, чтобы сделать его лучшим в лучшей армии, теперь, быть может, удастся завоевать генеральские эполеты, а то и нечто большее…

— Нам следует на что-то решиться, господа: последовать зову чести и законного наследника, или трусливо помолчать в нашей провинции. Знаю, что Константина в армии любят, а Николая — нет. Глас народа — глас божий…

— Мы должны все взвесить, — подал голос Киселев. — Чубы, в случае чего, будут трещать не у них, а у нас.

— Присяга обязывает нас подчиниться законному наследнику, — возразил Витгенштейн. — Думаю, нам следует выступить. Необходимо немедленно известить генералов Раевского и Сабанеева. — В командире Седьмого корпуса я не сомневаюсь, а Сабанеев, даром что суворовский генерал, — хитр аки змий! Как бы не решил выждать, — заметил Павел Дмитриевич.

— У меня выждет! — Витгенштейн показал кулак. — Хотя совсем оголить турецкую границу, конечно, нельзя… Но для прикрытия хватит и одной бригады.

— Нам нужна в первую очередь кавалерия: поход пехоты растянется на два месяца, кавалерия сможет пройти это расстояние вдвое-втрое быстрее. — Витгенштейн оперся рукой на расстеленную на столе карту Российской Империи. — У нас имеется Третья драгунская дивизия при Седьмом корпусе Раевского — четыре тысячи человек…

— Но при Шестом корпусе генерала Сабанеева состоит поселенная Бугская уланская дивизия, шесть тысяч всадников. Она входит в резервный кавалерийский корпус графа Витта, начальника Южных военных поселений, — заметил Киселев. — Необходимо привлечь графа к нашему делу.

— Нигде нам без потемкинского наследства — что племянник Раевский (на самом деле Н. Н. Раевский — внучатый двоюродный племянник Потемкина), что… гм, Иван Осипович, — хмыкнул командующий.

…Матерью Ивана Осиповича Витта, потомственного польского аристократа, была прекрасная гречанка Глявоне — любовница и шпионка Потемкина. И по поводу подлинного отца Ивана Осиповича ходили досужие домыслы, хотя легкую смуглоту кожи и южный тип лица он унаследовал от матери.

— Иван Осипович — себе на уме. Запросит, пожалуй, — сказал задумчиво Витгенштейн. — Однако и правду надо с ним снестись… Только кого направить туда? Единственно, я слышал, что они с Сергеем Волконским хорошо знаются, еще по французским делам…

— Со мной так же, ваше превосходительство, — заметил Пестель.

— Ах, да, и верно! Значит, вам и карты в руки, полковник, — тонко улыбнулся командующий. — Но хочу сказать, что я предполагаю ваш полк, как самый подготовленный, послать вместе с конницей. Как говаривал наш великий враг: «Конница — дым без огня». Посему ваши две тысячи стрелков надо посадить на повозки, и вместе с конно-артиллерийской ротой они составят необходимое прикрытие.

— Да. — Он только теперь заметил Ломоносова, по-прежнему стоящего в стороне. — Майор, вы с дороги, верно, озябли и проголодались, подите отдохните в соседнем кабинете. Ивашев, распорядитесь подать ужин курьеру… Кстати, вы в курсе — упредили ли штаб Первой армии?

— Да, туда также был посланный из Варшавы…

— Не знаю, какую позицию займет генерал Остен-Сакен, — сказал Юшневский, дотоле молчавший. — Но генерал Толь будет за Николая. Командир Первого корпуса Паскевич — тоже. И начштаба Дибич также выступит за зятя прусского короля.

— Тогда следует, минуя команду, обратиться к корпусным начальникам? — полувопросительно молвил Киселев.

— Майор, — обратился к еще не ушедшему Ломоносову Витгенштейн, — мы в Варшаву пошлем своего человека. Вы же езжайте в Петербург от нас и от императора разом, в Главный штаб. Пускай гвардия нас поддержит. А по дороге, в Киеве, заедете к командующему Четвертым корпусом Алексею Григорьевичу Щербатову. И попросите его о том же… Вторым корпусом командует генерал Вюртембергский — речь идет о двух его кузенах, за кого он выступит, или вовсе уклонится — трудно сказать. Генерал Рот…

— Генерала Рота Константин как-то изволил назвать плутом и мошенником — вряд ли зная это, он выступит в поддержку законного наследника в расчете на продолжение карьеры… — сказал Киселев.

Затем генералы углубились в обсуждение военных мер.

Петр, увлеченный адъютантом командующего, вышел в другую комнату. Ивашев приказал вестовому подать ужин курьеру. В это время в комнату вошел Пестель.

— Решение принято, теперь надо действовать, — сказал он.

Петр сидел, а Пестель расхаживал по комнате и продолжал говорить:

— Нам нужна пара дней, чтобы начать выдвижение. Желательно также, чтобы из Петербурга армия была регулярно извещаема о положении дел. В Киеве можете обратиться к полковнику князю Сергею Трубецкому, дежурному офицеру корпусного штаба. Когда достигнете столицы, обратитесь там к дежурному генералу Главного штаба Потапову, он был адъютантом Константина, и если пойдет против него, значит, в нем нет чести. Можете рассчитывать также на понимание генерала Карла Ивановича Бистрома, командира гвардейской пехоты. Адмирал Мордвинов, я уверен, тоже будет на стороне законного императора… Думаю, вряд ли мы можем рассчитывать на Аракчеева, хотя он и враг Николая, — это жестокий трус. Поселенные войска формально в руках генерала Эйлера, но фактически — они подчинены Клейнмихелю, а это — николаевский клеврет. Однако у Аракчеева есть еще один заместитель — Гаврила Степанович Батеньков, герой Дрезденской битвы. Попробуйте поговорить с ним — может быть, ему удастся дать нам хоть часть гренадерной пехоты из новгородских поселений… Не мне вас предупреждать об осторожности.

— Думаю, мне лучше не навещать родительский дом?

— Да. Можете обратиться к капитану гвардейского штаба Никите Муравьеву, или его брату Александру, полковнику в отставке. Или поехать в дом Русско-Американской компании на Мойке, 72, там живет ее непременный секретарь, отставной поручик Кондратий Рылеев.

— Поэт?

— Все они надежные люди, даже и поэт. Ко всем этим лицам вам будут даны бумаги. Если почувствуете, что попадете к клевретам Николая, — уничтожьте их…