Дорога в Рождество

-5-

— Давай-ка, Алеша, ужинать, — Галина Петровна уже хлопотала, выкладывая на стол какие-то пакеты, свертки.

— Да я не хочу, кушайте, — смутился Алексей.

— Хочу не хочу, а составь компанию старухе, — по-доброму улыбнулась та. — Я ужасно проголодалась! Дома-то не ела ничего, сегодня ж сочельник — до первой звезды не положено. А пока до вокзала добралась — уже все небо в звездах.

Алексей выглянул в окно. Черное небо было и впрямь, как алмазами, усеяно звездами. Они сияли, придавая некую торжественность мелькающим за окнами полям, лесам, деревушкам, окутанным темнотой.

— Сегодня пост еще. Я вот кутью сварила с медом, с изюмом, так уж принято. Да вот и пирог с капустой, и огурчики свои, домашние.

Она продолжала хлопотать, и Алексей почувствовал, что женщина хочет разделить с ним ужин не из жалости, а просто от чистого сердца, что ритуалы и обычаи Рождества для нее очень много значат, даруя радость, которую надо с кем-то разделить.

Вся нехитрая снедь вскоре была выложена на белую салфетку. Тетя Галя перекрестила стол — и чувствовалось, что обычный ужин превращается в торжественную трапезу.

Пирог был еще теплый и пах домом… Алексей вспоминал избушку Наташиной мамы, радостные предсвадебные хлопоты. На душе снова стало тяжело, эта тяжесть мешала дышать. Галина Петровна не расспрашивала, но он сам вдруг ощутил невозможность сдерживать в сердце груз. Он почувствовал себя маленьким мальчиком Алешей, которому необходимо было делиться с соседкой тетей Валей детскими тревогами и страхами. Он рассказывал этой, почти незнакомой женщине о своей непутевой жизни, о том, как сам губил дарованное судьбой счастье. На него смотрели такие понимающие, такие родные глаза, обрамленные лучиками морщин…

Та зима, когда они с Наташей поженились, казалась залитой солнечным светом, наполненной искрящимся снегом и бесконечной радостью. Мир вокруг преображался от того света, который был в их сердцах. Наташа каждый день удивляла. Она отказалась от домработницы, не желая присутствия чужого человека в доме. Жена оказалась прекрасной хозяйкой, и Алексей начал забывать вкус полуфабрикатов и комплексных обедов. Но главное — она была рядом, она всегда все понимала. Алексей открывал в ней новые черты каждую минуту и что-то новое в жизни для себя. Он узнал, что слово «любовь» — не то же самое, что «страсть»: оно шире, выше, в этом слове — и бесконечная нежность, и забота, и дружба. Счастье складывалось и из тех минут, когда он крепко обнимал жену, словно боясь ее потерять, и из тех часов, когда он боялся пошевелиться, — ее голова лежала на его плече, и плечо затекало, но не хотелось спугнуть ее покой, нарушить тишину. Счастьем было вместе идти на работу и с работы, вместе, дурачась, обливаясь водой, мыть посуду.

Что стало с их счастьем потом? Ведь ничего страшного не произошло: никто не умер и не заболел, никто чужой не вмешался в их жизнь. Пришла весна, и Наташа со страхом вспомнила о надвигающейся защите дипломной работы. Она сидела до поздней ночи за компьютером или что-то писала, обложившись книгами. Она успевала при этом работать, содержать дом в идеальном порядке. Наташа очень уставала: под глазами легли тени, исчез румянец со щек. Добравшись до постели, забывалась тяжелым сном. Она переживала оттого, что не могла уделять мужу много внимания, и потому все больше грустила. Алексей пытался помочь: он чертил для нее какие-то схемы, печатал тексты, пробовал утешать, но при этом не удавалось делать вид, что он счастлив. Он скучал, тосковал и сам понимал, что этим огорчает жену. Однажды друзья пригласили по старой памяти отметить зарплату. Он с удивлением оглядывал кафе, в котором прежде бывал так часто. Они пили хороший коньяк. Алексею казалось, что общение с друзьями облегчает груз проблем. Он стал заглядывать сюда чаще, возвращаться домой позже. А на вопросы Наташи отвечал: «Ну ты же все равно занята! Что мне тут сидеть одному».

Нередко он приходил нетрезвый. Она не устраивала ссор, замыкалась в себе. Наутро Алексей видел ее заплаканные глаза, мучился чувством вины и… снова пил с друзьями, чтобы ничего не чувствовать… Наташа пробовала говорить с ним, но начинала плакать, и серьезный разговор не удавался.

Она лишь просила его беречь себя и не совершать ошибок… А он только себя и берег — от проблем, трудностей, ответственности.

И вот Наташа уехала в столицу — близилась защита диплома. Вернуться она должна была через три недели. Просила не скучать, не делать глупостей, обещала каждый вечер звонить. В доме стало тихо и пусто. Алексей бродил по квартире, что-то ища и снова теряя. Он особенно остро почувствовал, как нужна ему Наташа — добрая, нежная. Он скучал днем и ночью, думал о жене дома и на работе.

Друзья подшучивали над его тоской, приглашали развлечься. Они снова пили коньяк в старом кафе. Затем все собрались ехать к кому-то в гости и позвали его. Алексей сначала отказывался, а после вспомнил свою пустую квартиру и поехал со всеми. Там было шумно и весело, музыка, вино, красивые девушки, которые сразу решили, что в печали он весьма романтичен.

Алексей не помнил, как потерял контроль над собой. Он очнулся в чьих-то жарких объятиях. В чужих объятиях. Хмель сразу исчез. Страх и чувство вины заставили его бежать. Он плохо помнил, как сел за руль. Что он скажет Наташе? Как посмотрит ей в глаза? Если скрыть все, то ложь неизбежно будет разделять их, ложь не совместима с Наташиной любовью и чистотой. Сознаться? А сможет ли она простить? Перед глазами мелькали светофоры, фары встречных машин, огни реклам. «Не совершать глупостей! Она же просила, дурак!»

Глухой удар был неожиданным. Машина резко дернулась. Алексей ударился грудью о руль. Как в кино, он увидел фигуру старика в темном плаще, падающего на дорогу. Ужас словно парализовал его, лишая возможности думать и даже дышать. Спустя несколько минут он заставил себя выйти из машины. Старик лежал на асфальте, он был без сознания, но дышал. Алексей сам вызвал «скорую» и сел на асфальт рядом с пострадавшим. Он чувствовал, что прежняя жизнь закончена.