Если ты осмелишься

Глава 24

После

Уэс

В раздевалке я рычу:

— Где Трей?

От моего тона спина Люка выпрямляется, но Броуди не замечает, что я жажду крови. Он указывает на другую сторону раздевалки, и я топаю в направлении Трея. Люк следует за мной по пятам, готовый прекратить любую драку, которая вот-вот разразится.

Как только я доберусь до этого засранца, он больше никогда и пальцем не тронет Вайолет.

Он все еще без рубашки, когда я застаю его болтающим чушь с другими парнями, с этой дерзкой, невыносимой ухмылкой на лице. Как гребаный койот, который только что совершил набег на курятник.

Я хватаю его за плечи и прижимаю к шкафчикам. Грохот плоти о металл заставляет других парней вскочить на ноги, некоторые бегут к нам, но никто из них не осмеливается вмешаться.

— Что за ебля, чувак? — Трей сплевывает.

— Да, что за ебля, Трей? — Я смотрю ему в лицо. Я всего на пару дюймов выше парня, но я все равно сделаю из него тряпичную куклу, если он сделает движение. — С чего ты взял, что ты можешь разрезать девушку на ленточки?

Его рычание становится злобным.

— Так же, как и ты.

Я прижимаю его горло к шкафчику предплечьем, вены вздуваются под моей кожей. Каждая гребаная клеточка моего тела жаждет врезать ему кулаком по носу, избивать до тех пор, пока он не перестанет ходить, но тренер в секунду исключил бы меня из команды. Я не могу бросить все, над чем я работал, чтобы преподать ему урок.

— Держи свои гребаные руки подальше от нее. Ты меня слышишь?

— Я просто, — выдыхает он, — выполнял приказ капитана.

Люк сжимает мое плечо.

— Давай, Новак. Полегче.

Я глубже впиваюсь рукой в шею Трея, страх, наконец, вспыхивает в его глазах и заставляет его отпрянуть, рвануть меня, чтобы я слез с него.

— Твой капитан не приказывал тебе резать ее. — Я рычу свои следующие слова прямо ему в ухо, чтобы он услышал их громко и ясно. — Если ты еще хоть раз тронешь ее гребаным пальцем, я оторву тебе все конечности.

Трей хлопает меня по руке, как будто выбивает из борцовского захвата. Я наконец отпускаю его, и он судорожно глотает воздух, прежде чем упереться руками в колени.

— Всем держаться от нее подальше, — кричу я своей команде. — Забудьте о Вайолет Харрис.

То, что произошло между Треем и Вайолет в том туалете, было гребаным беспорядком. Возможно, Трей и был тем, кто ее порезал, но я гарантирую, что он был не единственным, кто был в этом замешан. Зная Трея, половина команды подначивала его. Он живет ради внимания — вот почему у него до сих пор так болит задница, что я стал капитаном.

— Почему ты забыл о ней? — Трей выпрямляется. — Ты ненавидишь эту сучку. Ты же сам сказал нам выгнать ее из кампуса.

— А теперь я говорю тебе забыть о ней, — огрызаюсь я.

— Ты становишься мягче? Или влюбляешься в какую-нибудь киску?

Что-то подсказывает мне, что, если я признаю правду — что я прощаю Вайолет, что я влюблен в нее практически с того самого момента, как впервые заговорил с ней, — Трей станет для нее еще большей опасностью.

— Я сам с ней разберусь. Ты не знаешь, где провести гребаную черту, Трей. Ты ни хрена не продумываешь. Ты знаешь, что было бы с командой, если бы тебя поймали?

Он закатывает глаза, как самонадеянный кусок дерьма, которым он и является.

— Меня бы не поймали.

— Другая девушка могла войти в любое время, придурок. Ты не выполнил мой приказ. Так что ты свободен. Вы все свободны. Я справлюсь с этим сам.

Глупо было вообще их впутывать. Это всегда было между мной и Вайолет.

Трей качает головой, подергивая челюстью.

— Как скажешь, капитан.

Вайолет

Аниса купилась на мою ложь о том, что у меня случился нервный срыв и я спонтанно отрезала себе волосы, но она восхищается тем, какую дерьмовую работу я проделала, прежде чем схватить ножницы, чтобы исправить прическу.

— Конечно, ты тоже умеешь стричь волосы, — говорю я ей. Это должно быть незаконно — быть такой совершенной.

Несколько девушек приходят и уходят из общей ванной на нашем этаже, большинство из них дружелюбно болтают с Анисой и изо всех сил стараются не обращать на меня внимания.

— Не за что. — Закончив, Аниса кладет руки мне на плечи. — Честно говоря, я думаю, так мне нравится больше. Тебе идет короткая стрижка.

Я прикасаюсь к концам, наконец осмеливаясь взглянуть на свое отражение. К моему удивлению, Аниса права. Мои волосы спадают на плечи идеально симметричным каре, обрамляя лицо и делая тонкими подбородок и скулы.

— Хлое бы это понравилось. Она сказала мне, что если я продолжу отказываться что-либо делать со своими волосами, мне следует просто их отрезать. — Я замираю. Возможно, это первый раз, когда я случайно заговорила о Хлое при Анисе. С кем бы то ни было с тех пор, как она умерла.

Аниса легко улыбается.

— Звучит так, будто она знала, о чем говорила.

Облегчение захлестывает меня, когда я улыбаюсь в ответ. Я не могу вспомнить, когда в последний раз чувствовала что-либо, кроме опустошения и печали при воспоминании о моем лучшем друге.

— Так и есть.

Часть меня тоже хочет рассказать Анисе об Уэсе. Рассказать ей о нашем разговоре в туалете. Как Уэс посмотрел на меня, когда заметил неровную стрижку, которую мне сделал Трей. Как он не мог отвести от меня взгляда, даже если бы захотел.

Как он обнимал меня, пока я плакала. Пробормотал, что больше не хочет, чтобы мне было больно.

Я хочу рассказать ей обо всем. У меня на животе следы нападения Трея. Что еще он угрожал сделать со мной этим ножом.

Но Аниса определенно побежит сообщать об инциденте, если узнает. Даже если я сообщу только о том, что сделал Трей, Уэс неизбежно увязнет в этом. Он тоже будет страдать. И, несмотря на все, через что он заставил меня пройти, это последнее, что я хочу с ним делать.

Я просто хочу, чтобы все страдания и боль прекратились.

Сообщение от Уэса приходит, когда мы с Анисой возвращаемся из столовой в нашу комнату в общежитии.

Приходи на вечеринку «бета тета пи».

Еще одна вечеринка. Я ни за что не хочу на нее идти. Я не думаю, что у Уэса есть какие-то коварные планы относительно меня, но я уверена, что остальные Дьяволы будут там. Трей будет там. Кто знает, остановится ли он на том, чтобы вспороть мне живот на этот раз.

Мои руки дрожат, когда я отвечаю.

Почему?

Я хочу тебя видеть.

Надень что-нибудь сексуальное.

Кто еще там будет?

Не беспокойся о них.

Я сказал им оставить тебя в покое.

Теперь ты моя.

Мое сердце колотится, но я стараюсь говорить небрежно.

— Эй, Аниса? Хочешь пойти со мной на вечеринку сегодня вечером?

Она хмурится.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты говоришь не о вечеринке «Бета Тета Пи».

— А что, если это так?

Она вздыхает.

— Ты же знаешь, что Уэс будет там. Если ты пойдешь, он определенно что-нибудь с тобой сделает.

— На самом деле, я думаю, что это уже позади. Мы поговорили и… мы движемся вперед.

Черты лица Анисы искажаются.

— Ты же на самом деле в это не веришь, не так ли? Он мучил тебя месяцами, Вайолет. Это просто еще один трюк.

Нет. Не после того разговора в туалете. Не после того, как он смыл кровь с моего живота и держал меня, пока я плакала, бормоча утешения в мои волосы. Уэс теперь другой. Между нами все изменилось.

Я почти уверена в этом.

— Вот почему ты должна пойти со мной, — говорю я ей.

— Я не могу пойти. Я уезжаю домой на выходные, — говорит Аниса, и маленький пузырек надежды в моей груди лопается. — И тебе тоже лучше не идти. На самом деле, тебе тоже стоит съездить домой на эти выходные. Поговори со своей мамой — постарайся наладить с ней отношения. Я знаю, что это беспокоит тебя.

Я пожимаю плечами.

— Меня все устраивает.

Хотя это и не совсем правда, мне удалось разделить мамино разочарование на части настолько глубоко, что иногда я вообще забываю об этом. Забыть, что в это время в прошлом году она звонила или писала смс каждый день, чтобы убедиться, что я все еще жива, и рассказать мне все о последних выходках нашей соседки, или — когда они с миссис Новак встретились — о забавных мемах и gif-файлах, которые они отправили друг другу в тот день, или о веселых историях, которыми они делились за бокалом вина.

Аниса сжимает мое плечо, заставляя меня встретиться с ее широко раскрытыми темно-карими глазами.

— Просто пообещай мне, что не пойдешь на эту вечеринку сегодня вечером.

Мое сердце замирает, когда ложь вертится у меня на языке.

— Прекрасно. Мне все равно нужно много учиться.

— Я рада. — Она одобрительно кивает. — Ничего хорошего не выйдет, если ты будешь рядом с Уэсом Новаком.

Я напрягаюсь в черном платье Анисы. Она разрешила мне надеть его на последнюю вечеринку, так что я уверена, она не будет возражать, если я позаимствую его снова. Особенно если я постираю его, и она никогда не узнает.

Медленно движущаяся очередь преграждает мне путь в дом братства. Несколько Дьяволов раздают красные пластиковые стаканчики.

Как только я замечаю их майки, мне хочется побежать в противоположном направлении, но мое желание увидеть Уэса побеждает. Мне до боли хочется увидеть, как загораются его глаза, когда он замечает меня в этом платье.

Как только я подхожу ближе к очереди, хищный взгляд Трея останавливается на мне.

Я отказываюсь. Он сверкнул своей печально известной дьявольской ухмылкой, прежде чем протянуть мне красный пластиковый стаканчик. Как будто это не он вчера прижимал меня к стене в туалете, вонзая нож в меня. Эти раны под платьем все еще свежие и болезненные.

Его ладонь обвивается вокруг моего плеча, пальцы впиваются достаточно глубоко, чтобы причинить боль.

— Вернулась за добавкой, красотка?

Слова Уэса звучат у меня в ушах. Сопротивляйся. На какую-то безумную секунду я представляю, как выплескиваю свой бокал Трею в лицо.

Но затем я представляю ярость, которая исказила бы его черты, и сжимаю свой бокал обеими руками. Я расправляю плечи.

— Я здесь не ради тебя.

Я стряхиваю его прикосновение и, высоко подняв голову, ухожу прочь, хотя тошнота подкатывает к моему животу, и я готовлюсь к тому, что он нападет на меня сзади. Может быть, на этот раз приставит нож к моему горлу. Я не осмеливаюсь оглянуться через плечо, но его нападения так и не последовало, поскольку я исчезаю в толпе теплых, кружащихся тел.

Может быть, дьяволы действительно прислушиваются к приказу Уэса оставить меня в покое. Облегчение проходит через меня, расслабляя напряженные мышцы плеч.

В огромном обеденном зале мне удается найти немного места, чтобы отдышаться. Здесь пахнет старым кофе и подгоревшими тостами. Я потягиваю пиво, нервы сдают.

— Ты пришла.

Я поворачиваюсь, напиток плещется опасно близко к краям, когда Уэс приближается через тускло освещенную комнату.

— Ты сам мне сказал.

Он уже сократил расстояние между нами, убирая прядь волос мне за ухо.

— Мне нравится, когда ты делаешь то, что тебе говорят.

Я хочу спросить, прощена ли я. Если он прикасался ко мне, целовал и доводил до оргазма, потому что все еще хочет меня так же сильно, как я хочу его.

Несмотря на все, что мы сделали друг другу. Несмотря на весь ущерб, который мы причинили. Ни один из нас не смог избавиться от этих чувств. Противостоять этому магнитному притяжению друг к другу.

Но я все еще слишком боюсь спрашивать, потому что мне страшно узнать ответ.

— Зачем ты пригласил меня сюда?

Озорная улыбка расплывается на его великолепном лице.

— Чтобы заставить тебя надеть это платье ради меня.

Его глаза пожирают меня, прежде чем он прижимает мое тело к себе и сжимает мою задницу. Его горячее дыхание окутывает мое ухо.

— Ты хочешь кончить на мой член сегодня вечером?

Я делаю еще один большой глоток из своего стакана. Жидкая храбрость помогает мне кивнуть, произнося с придыханием слова согласия.

— Да. Я хочу.

— Умоляй меня, — низко рычит он мне на ухо, его хрипловатый аромат окутывает меня восхитительными объятиями.

Я прерывисто вздохнула.

— Пожалуйста, Уэс.

— Что «пожалуйста»?

— Пожалуйста… трахни меня.

Он награждает меня шлепком по заднице.

— Правильно, цветочек. Ты учишься.

Дрожь предвкушения пробегает по моему позвоночнику, когда Уэс ведет меня наверх за руку. Он прикасается ко мне на людях. Не заботясь о том, кто это видит и что кто-то думает.

Мое сердце поет, и, возможно, мои глаза снова затуманились бы, если бы я могла чувствовать что-то еще, кроме восторга и предвкушения того, что Уэс Новак поведет меня наверх.

Трей голодным взглядом провожает нас вверх по ступенькам, где он все еще раздает напитки. Я, возможно, не слышу его из-за криков, музыки и смеха, но, клянусь, одними губами он произносит: Я следующий.

Теперь чувство, пробегающее по моему позвоночнику, — это страх.

Уэс находит пустую спальню и прижимает руку к основанию моего позвоночника, заталкивая меня внутрь, прежде чем запереть за нами дверь.

Я едва могу дышать, разрываясь между желанием этого каждой клеточкой своего существа и осознанием того, что я этого не заслуживаю. Не заслуживаю счастья или прощения.

— Прости, Уэс, — шепчу я, когда он хватает меня за бедро. — Я буду говорить это каждый день, если понадобится.

— Я знаю, — бормочет он.

Он хватает красный пластиковый стаканчик, который я все еще держу, и ставит его на комод позади себя, прежде чем провести рукой по моим волосам и приблизить мой рот к своему. Поцелуй нежный, но настойчивый. Его губы двигаются по моим, пока его язык не раздвигает их, скользя по моему и заставляя трепетать все мое тело.

Когда я отстраняюсь, чтобы перевести дыхание, я наконец задаю вопрос, который не давал мне покоя.

— Значит ли это, что ты простил меня?

Его глаза ненадолго закрываются, и он шумно выдыхает через нос.

— Я пытаюсь.

Я еще не прощена. Не полностью. Но он пытается, и это все, о чем я могу просить. Больше, чем я заслуживаю.

Он подводит меня к кровати. У меня подгибаются колени, и я падаю на матрас.

Уэс забирается на меня сверху и задирает платье до груди, обнажая грудь и трусики. У меня начинает кружиться голова. В прошлый раз я ничего подобного не чувствовала, но, может быть, это просто пиво подействовало.

— Ты такая идеальная. Черт возьми, создана для меня.

Мое сердце чуть не разбивается. Я чувствую, что наконец-то ко мне вернулся прежний Уэс. Проблеск того, кем он был до смерти Хлои, когда это сломало его. До того, как я сломала его.

Теперь моя работа — помочь ему собрать все воедино.

Он сжимает мои сиськи.

— Мне это чертовски нравится, — рычит он.

Прохладный воздух касается моих острых сосков, прежде чем он втягивает один в рот, заставляя меня ахнуть и вцепиться в его волосы. Тепло его рта и влажные прикосновения языка заставляют пространство между моими ногами ныть.

— Уэс, — выдыхаю я, притягивая его ближе. Он глубже втягивает мой сосок в рот, так сильно, что я почти морщусь.

Комната на секунду кружится, и небольшая доза паники пронзает меня. Я пила немного, но, возможно, выпила достаточно, чтобы меня стошнило.

— Насколько сильно ты меня хочешь, цветочек? — Он отпускает мой сосок и переходит к другому, и я шиплю, когда он вцепляется в него. Его член упирается в мой клитор, и я вскрикиваю от внезапного и сильного удовольствия. Я чувствую его низкий смешок до самых кончиков пальцев ног.

— Настолько сильно, да?

Он падает на спину рядом со мной и притягивает меня к себе.

— Сядь мне на лицо.

— Что? Я думала, ты хочешь…

— Садись мне на гребаное лицо, Вайолет. Сейчас же.

Еще один приказ, который я не осмеливаюсь ослушаться. Даже не мечтала. Тепло разливается между моих ног, когда я оседлаю его грудь.

Его огромные руки хватают меня за задницу и толкают вперед, пока я почти не падаю ему на лицо. Моя киска соприкасается с его ртом, и он облизывает хлопчатобумажные трусики между нами.

Он целует и покусывает, остро ощущая мой чувствительный и ноющий клитор. Мой разум начинает ускользать, и я хватаюсь за спинку кровати, пытаясь привязать себя к этой кровати, к этому моменту, к Уэсу.

За исключением того, что сейчас весь мир вращается, то появляясь, то исчезая.

— Вайолет? — Его голос полон беспокойства, но как будто он говорит сквозь воду.

Теперь я смотрю в потолок, матрас подо мной мягкий, но холодный без его тепла. Его искаженное лицо надо мной, когда его губы снова произносят мое имя.

Последнее, что я вижу перед тем, как мои глаза закрываются.