Если завтра случится

Глава 42

В театре Насти и правда не оказалось.

Как не оказалось в Москве её мужа, бизнесмена Амирана Джугели.

Они действительно улетели в Грузию.

Оба.

В их квартире, расположенной на территории пафосного жилого комплекса (попасть в который я смог далеко не с первого раза), мне удалось застать лишь домработницу, неприятную возрастную грузинку, яро возмутившуюся тем, что я посмел туда заявиться.

Столько проклятий вслед себе услышал и да, видимо, это именно она сообщила Джугели о моём визите. Ведь уже некоторое время спустя я лежал на асфальте разукрашенной мордой вниз, по той причине, что меня дубасила невесть откуда взявшаяся группа амбалов.

Люди Джугели напали на меня в тёмном переулке. И кто знает, удалось бы мне выжить в этом замесе или нет, если бы не подоспевший на помощь Дымницкий. Который признался позже в том, что следил за мной, ожидая чего-то подобного.

Взрослый же, мать вашу. Опытный…

Короче, вследствие произошедшего, я очутился в больнице.

Честно говоря, лёжа на заднем сиденье в машине друга и истекая собственной кровью, я уже был готов ко всему. Вот клянусь, даже отправиться в мир иной.

Насти нет рядом. Она исчезла. И вместе с ней исчезла надежда на счастливое завтра. Планы, цели, мечты… Всё превратилось в пыль, а сама жизнь вдруг показалась абсолютно бессмысленной. Ради чего и ради кого существовать, если ты один? Если никто в тебе не нуждается. Если ты сам по себе…

Печально, но я всегда был реалистом. К чему обманываться?

Закрывая глаза, я жалел лишь о том, что не забрал Её у него ещё тогда. В тот самый день, когда Настя впервые переступила порог моей квартиры.

Ладно, к чему это нытьё. Вернёмся к тому, на чём мы с вами остановились. Так вот… Плохая новость или нет, но врачи меня откачали. Очнулся я уже в палате и тут же почувствовал адскую боль во всём теле.

Сотрясение головного мозга. Огнестрельное ранение в грудь. Переломанные рёбра и отбитые органы.

Супер. Такой себе набор «приятностей», да? Зато отличный способ отвлечься. От того убийственного звездеца, что творился в душе тогда…

Пацанов с пакетом гостинцев пустили ко мне только через пару дней. Ненадолго и, по ходу, за бабло, но я чертовски был рад их видеть! Угрюмого Динамита, пребывающего в состоянии вечного бодуна. Обеспокоенного моим состоянием Калаша. По-идиотски улыбающегося Черепанова. Активно подбадривающего меня Паровоза и хмурого Дымницкого, сокрушающегося на тему того, что должен был оказаться в переулке раньше.

Нет. Ничего он мне не должен был.

Спасибо, что вообще в принципе очутился там. Иначе меня бы точно грохнули. Сто процентов.

Наверное, глядя на компанию этих ребят, на их встревоженные лица, я вдруг осознал, что не так уж одинок, как думал. Да. У меня нет родителей, семьи, любимой женщины, но у меня есть кое-что очень ценное. Мои друзья. Настоящие и преданные. Готовые подставить плечо, защитить и поддержать в трудный момент.

Пожалуй, уже за это мне стоило благодарить Всевышнего.

Как бы то ни было, депрессия не обошла меня стороной. Пока сутками валялся на больничной койке, естественно, продолжал без конца думать о своей Насте.

Зачем-то прокручивал в уме самые яркие воспоминания, связанные с ней. Часы, проведённые в моей постели. Совместную готовку. Картинки из нашего детства. Первую встречу у пруда, например.

— Как здорово! — пищит девчачий голос над ухом.

Дёргаюсь от неожиданности. Едва не падаю с камня, на котором сижу.

— Глупая, что ли? — разворачиваюсь к ней.

— Привет, я Настя! — улыбается во весь рот. Широко так, доброжелательно.

Как никто прежде.

— А научи меня кидать камушки вот так же. Я не умею! — шелестит, подсаживаясь ко мне без спроса. — Есть какая-то техника? Давай скорее озвучивай, я готова слушать! И пробовать! — тараторит, как заведённая. — А почему у тебя такие дырки в джинсах? — лезет пальцами, чтобы дёрнуть за распустившиеся нитки. — Вентиляция? Чтобы жарко не было?

Её шутки меня жутко смущают. Как и прикосновения.

— Так модно вообще-то.

Кажется, ответил насупившись.

— Модно? — пучеглазится девчонка.

— А сама-то? — переворачиваю кепку козырьком назад и окидываю внимательным взглядом её наряд. — Сбежала из церковно-приходской школы?

— Почему это? — улыбка сползает с её симпатичного личика.

— Выглядишь как мать Тереза.

— Чего-чего?

— Как монашка.

— Я знаю, кто такая мать Тереза! И я на неё совсем не похожа! — вздёргивает подбородок вверх.

— А по-моему, очень даже похожа. Мне кажется, в молодости она была вот прямо как ты. И что за дурацкая коса? — дёргаю её за кончик.

— Рыбий хвост называется.

— Рыбий хвост? — изображаю приступ подкатывающей тошноты. — Фу. Жуть.

— И ничего не жуть! — вскочив с горячего камня, возмущается Настя.

— Жуть, да ещё какая!

— Знаешь, что? А ты… а у тебя… — опускает негодующий взгляд вниз, — кеды вон какие грязные!

— Правильно, я же в них по земле хожу, куриная твоя голова! — стучу кулаком ей по лбу.

— Из какой пещеры тебя выпустили? Нельзя дотрагиваться до чужого человека!

— Ты первая докопалась до моих джинс.

Девчонка краснеет.

— Джинсов.

— Чё?

— Не «чё», а «что». Правильно говорить «джинсов», — умничает язвительно.

— Зануда, — спрыгиваю с камня.

— А ты безграмотный.

— Душнила.

— Голодранец неотёсанный!

Так-то.

Интересно, помнит ли она это?

Наше первое знакомство не задалось, однако подружиться потом всё-таки получилось. После того, как я спас её от ротвейлера, сорвавшегося с цепи.

Ох и покусал он меня тогда… Но неважно. Куда важнее было слышать слова благодарности от белокурой принцессы, искренне восхищавшейся моей смелостью.

Герой блин.

Когда говорил Дымницкому о том, что влюблён в Неё с детства, не лгал.

Мы с Настей проводили много времени тем летом. Я учил её строить шалаш, играть в баскетбол, кататься на велике, запускать в небо воздушного змея… Помогал избавиться от хитрожопой няньки, решившей замутить с её папашей.

Много чего было, и в какой-то момент я вдруг осознал, что испытываю к девчонке нечто такое, что не могу объяснить. Нечто… совершенно особенное. То, отчего скручивает желудок и замирает сердце.

Мне нравилось смотреть на то, как переливаются в лучах солнца её пшеничные локоны.

Мне нравилось слышать её заливистый смех и мягкий голос.

Нравилось видеть удивление и восторг в широко распахнутых глазах, обрамлённых густыми ресницами.

А ещё… очень сильно хотелось взять её за руку. И поцеловать, коснувшись губами золотистой кожи.

Кто знает. Может, не реши я участвовать в авантюре брата, у нас бы вышло что-то… нормальное.

Смысл теперь гадать. Сейчас, какие бы версии произошедшего я не строил, факт остался фактом. Настя предпочла другого и так и не вышла на связь, что лишь являлось подтверждением того, что я перестал быть ей нужен.

Проходят дни, недели, месяцы, и постепенно я принимаю её выбор.

Смирился?

В душе точно нет.

По прежнему злюсь. На неё. На себя. На её мужа.

С теми ублюдками, которые чуть не сделали из меня инвалида, поквитаться удалось, а вот с ним нет…

Джугели дистанционно продал свой московский бизнес и обосновался на родине с женой. Возможно, мы бы с ним так никогда и не встретились, если бы в один из дней года полтора спустя не случилось это.

— Чем заняты, пацаны? Чё рожи такие напряжённые?

Обмениваемся крепким рукопожатием, после чего Паровоз заваливается в кресло напротив.

— Да вот… пытаемся выяснить, кто нас поимел: поставщик или собственный бармен, — отзываюсь я.

— А чё такое? — хмурится он.

— Цифры не сходятся, — поясняет Ян, уткнувшийся в бумажки.

— Вы думаете, наш Арсений ворует? — Илья выражает сомнение на этот счёт.

— Либо так, либо администратор твоего клуба — тупая дура, не умеющая считать. Согласно этой версии, она приняла большую партию бухла неправильно.

— Мне чёт ни тот, ни другой вариант не нравится.

— Значит, обоих на хер. Толку от этой Кристины никакого. Парниша тоже прихеревший. Бадяжит клиентам пойло. На прошлой неделе снова была жалоба, а я ведь его предупреждал по этому поводу.

— Бессмертный, что ли? Увольняйте сегодня же, — даёт добро Илюха.

— Чё, как сам? — отрываю взгляд от накладных.

— Пойдёт.

— Давно ты тут не появлялся. Совсем не интересуешься своим детищем.

Илья кривится в ответ.

Клуб по документам принадлежит ему, но заниматься заведением у Паровоза желания нет. Он с радостью перекинул эти обязанности на нас.

— Чё лезть. У вас отличный тандем вышел, а я не шарю во всём этом. Простой деревенский парень.

— Слышь, простой деревенский парень, цепь, толщиной с ошейник на бультерьера, шею не жмёт, не? — подкалывает его Ян.

— И шмотки-то у него новые. Смотри-ка, — прищуриваюсь, разглядывая модный прикид.

— Я сёдня ещё и в барбершоп заглянул, — хвалится тот, демонстрируя аккуратно оформленную бороду.

— Зачёт. Прям полный фарш.

— Ну не могу ж я разъезжать на дорогой тачке и выглядеть при этом как лошара.

— Естественно, Илюх.

— Пижон.

— А вообще, я к вам по делу, — становится серьёзным. — Надо перетереть кое-что. Дым с минуту на минуту должен подъехать. Есть свободные VIPки? Пожрать охота.

— Так ты пожрать или по делу? — иронично вскидываю бровь.

— Одно другому не мешает. Заодно попробую это ваше новое хвалёное меню. Вынесу вердикт, так сказать.

— Ну пошли.

— Кучерявый, убирай на хрен эти бумаги, погнали, — выдёргивает у Яна из под носа накладные.

Пару минут спустя втроём выходим в зал.

По ушам бьют басы. На танцполе ритмично дёргаются под музон тела.

— Ты заценил свет? — ору, наклонившись к Илюхе.

— А то! Чума, — кивает он, разглядывая сцену и потолок.

— Кучерявый знает толк в дизайне.

— Кучерявый у нас на вес золота, — соглашается Илья со мной.

Поднимаемся по лестнице, ведущей на второй уровень, и ровно в этот момент кто-то резко хватает меня за кожанку.

— Алё… — вопросительно смотрю на девчонку, вцепившуюся в ткань вышеупомянутой куртки.

Брюнетка. Удлинённое каре. Агрессивный макияж. Откровенное, смелое платье.

— Ты случайно не Даня? — она выразительно стреляет глазами на мою татуировку и внимательно рассматривает лицо.

— Мы разве знакомы?

— Нет.

— Вот и я о том.

Собираюсь двинуть за друзьями, но она вдруг выдаёт то, что я не был готов услышать.

— Я Дина, подруга Насти. Помнишь такую?

Это прямо как удар под дых, но внешне ведь нужно сохранять невозмутимый покер фэйс.

— Нет. Не помню, — отрезаю довольно сухо.

— Подожди. Надо поговорить.

— Я тороплюсь, извини.

О чём нам говорить с ней?

О чужой женщине?

— Даня, постой! — Дина цепляется за мою руку. — Прошу тебя, выслушай, пожалуйста. Наша Настя в большой беде.