Галера чёрного мага

Глава 6 На море

НАЧАЛО — СЕРЕДИНА ВЕСНЫ, 1Е9574

Пошатываясь, Эльмар вошел в каюту, таща на поводке Рукса. Закрыв дверь, мудрец бросил вещевой мешок на пол.

— Ой, — раздался приглушенный крик.

Рухнув на койку, маг принялся созерцать свои сияющие голубым огнем пальцы.

— Исчезни, проклятый свет! — требовал он заплетающимся языком. — Exi, Lumen! Exstingue! Fiat lux! Pere — petite — perde lumen…

Но свет становился все ярче.

Лежащий на полу рюкзак вдруг начал дергаться и с шумом задвигался. Из него глухо доносились ужасные проклятия, наружу высунулась крошечная рука и принялась распутывать завязки. Рукс, жалобно скуля, облизывал маленькие пальчики, в то время как мудрец, развалившись на койке, бормотал что-то себе под нос. Наконец вещевой мешок был открыт, и разозленная Джиннарин вырвалась наконец на свободу, глаза ее яростно сверкали.

— Эльмар! — пронзительно закричала она. — Старый горький пьяница!

В ответ раздалось храпение. Мудрец спал. Но его рука больше не светилась.

— О-о, — простонал Эльмар, открывая глаза и оглядываясь затуманенным взором по сторонам. — Где я?.. О-о, моя голова.

Ответа не последовало. До него доносился лишь скрип Дерева и приглушенные всплески волн. Через иллюминатор в каюту вливался яркий дневной свет, и казалось, что каюта медленно раскачивается взад и вперед. Он поднял правую руку и посмотрел на пальцы, словно пытаясь что-то вспомнить, — но что, он понять не мог. Морщась от боли, Эльмар попробовал сесть.

На полу, в другом конце каюты, пристально глядя на него, сидела Джиннарин, прислонившись спиной к дремлющему Руксу.

От ощущения страшной горечи во рту лицо Эльмара скривилось в кошмарную гримасу.

— О-ох!

— Так тебе и надо, — проявляя твердость характера, произнесла джиннарин.

— Г-где мы?

— Но борту «Летающей Рыбки». Брови Эльмара слегка поднялись.

— «Летающей Рыбки»? Корабль? — Он посмотрел по сторонам. — Но какого черта мы делаем на корабле?

— Ты в самом деле не помнишь? Так тебя понимать? Эльмар уставился на нее невидящим взглядом:

— Я, кажется, разговаривал с капитаном… — Он прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. — О корабле Аравана, — произнес он наконец.

— Корабль Аравана называется «Эройен».

— Все верно. «Эройен». — Вдруг глаза Эльмара широко раскрылись, он встал, постанывая от предпринятого усилия, схватился одной рукой за голову, другой — чтобы удержаться на ногах — уперся в стену каюты. — Быстро, Джиннарин. Мы должны сойти на берег до отплытия судна.

— Понятно. Сегодня уже Джиннарин, да? Прошлой ночью была Джин — Джин.

— Прекрати болтать, пикса, у нас нет времени! — отрывисто бросил маг, содрогаясь от звука собственного голоса.

— Эльмар, у меня есть для тебя свежая новость: мы находимся в море уже около двенадцати часов.

У мудреца подогнулись колени, и он плюхнулся на койку.

— Двенадцать часов?.. — Он тихо ахнул. Джиннарин кивнула и поднялась на ноги. Рукс открыл один глаз, но тут же закрыл его.

— Как же ты могла допустить такое? — постанывая, спросил эльмар.

— В свое время тебе эта идея понравилась, — ответила она.

— Идея? Что за идея? Куда мы направляемся?

— В Арбалин, — ответила Джиннарин. — Чтобы увидеть… — (Эльмар вновь застонал), — чтобы увидеть, насколько мне помнится, Аравана.

Он бросил горестный взгляд на Джиннарин:

— Как ты только могла изобрести такой нелепый план?

— Я? — накинулась на него Джиннарин. — Как могла я изобрести…

— Я задал тебе именно этот вопрос, и нет нужды повторять его.

— Эльмар, ты просто осел. Этот глупый план придумал ты сам, — пронзая его взглядом, выкрикнула она.

От мучительной боли Эльмар схватился обеими руками за голову.

Рукс встал на лапы и затоптался, с явным неодобрением поглядывая на своих соседей по каюте, затем снова улегся на пол.

Продолжая стонать и охать, Эльмар встал на ноги, избегая недовольного взгляда пиксы.

— Ну что ж, делать нечего, — тихо проговорил он. — Мне надо пойти к капитану и попросить его вернуться назад.

Но не успел он подойти к дверям каюты, как Джиннарин окликнула его:

— Подожди! Садись, Эльмар. Я хочу тебе кое-что сказать.

— Послушай, пикса, время дорого. С каждой минутой мы удаляемся…

— Я сказала: садись! — сердито, сквозь стиснутые зубы, приказала Джиннарин.

Вздыхая, Эльмар с трудом дотащился до койки и тяжело опустился на нее. Минута прошла в молчании, и он потребовал:

— Да говори же. Мы уплываем все дальше.

— Не торопи меня. Я собираюсь с мыслями. Джиннарин подошла к Руксу и устроилась на полу, опершись на лиса как на подушку.

Маг задыхался от гнева, но… покорно молчал. Наконец Джиннарин удостоила его взглядом:

— Эльмар, не исключено, что твой дикий план не такой Уж и глупый. Араван действительно обошел все моря. Кому, как не ему, ведомы ответы на наши вопросы? Кому еще может быть известно о бирюзовом море? И если Араван действительно посетил все моря Митгара, может ли он не знать о хрустальном замке и о черном корабле? Скажи мне, Эльмар, есть ли у тебя на примете такой человек, к которому мы могли бы обратиться за советом? Кто другой поможет нам в поисках Фаррикса?

Эльмар долго смотрел на Джиннарин. Наконец он сказал:

— Но в таком случае нам надо отыскать Аравана.

— Ты же говорил, что он в Арбалине.

— Арбалин — его родной порт. Но это вовсе не означает, что он сейчас там. Скорее всего его там нет.

— Если его там нет, тогда где он?

— На судне. На «Эройене», — раздраженно ответил Эльмар. — Он бороздит моря всего мира в поисках приключений, сокровищ…

— Я понимаю. Но послушай меня. Рано или поздно он доставит свои сокровища в Арбалин, не так ли?

— Могут пройти годы, — слабо запротестовал Эльмар.

— Или несколько дней, — не унималась Джиннарин. Они замолчали. Тишина нарушалась лишь плеском волн о корпус судна и скрипом шпангоутов. Наконец Эльмар сказал:

— Хорошо, Джиннарин. Мы идем в Арбалин. Пытаемся отыскать Аравана и, если его там нет, пробуем разузнать, когда он может появиться или где его можно найти. Мы будем ждать полгода. Больше…

— Год, — перебила его Джиннарин.

— Полгода! — свирепея, рявкнул Эльмар.

— Год, — спокойно произнесла Джиннарин. — Не забывай, Эльмар, речь идет о Фарриксе. Ты помнишь его, не правда ли? Фаррикса — славного героя, победившего кабана?

Эльмар вздрогнул:

— Это удар ниже пояса, пикса… Хорошо. Твоя взяла. Год.

«Летающая Рыбка» — трехмачтовая каравелла, около восьмидесяти футов от носа до кормы и двадцать восемь футов в поперечнике, быстрое маленькое грузовое судно, выполняющее рейсы между Арбалином и Райвеном, путешествие, занимающие при попутных ветрах от семи до девяти недель. Ее корма была оснащена латинскими треугольными парусами, носовые — все, кроме кливера, квадратными. Владельцем судна был капитан Дэлби. Команда состояла из восемнадцати человек: два помощника, повар, плотник и бочар, конопатчик, юнга, боцман и десять рядовых матросов. На судне имелась кормовая рубка, но не было баковой надстройки. В рубке размещались три каюты: одна капитанская и две для его помощников. Эльмар занимал каюту второго помощника: когда на борту случались пассажиры, то второй помощник, а при необходимости и первый спали со всей командой в носовой части судна.

Эльмар столовался с капитаном и каждый раз уносил с обеденного стола значительную порцию еды. «Вы знаете, это для моего лиса». Дэлби только поражался широкому ассортименту пищи, которое поглощало это плотоядное животное: овощи и супы, хлеб и сладости и даже сухофрукты наряду с рыбой и мясом. И хотя капитан нисколько не возражал против такой подкормки, все же ему казалось странным, что, несмотря на его приглашения приводить лиса в каюту, Эльмар отклонил его предложение, сославшись на то, что Рукс очень дикий и совсем не прирученный.

Однако, несмотря на столь неважную репутацию, Рукса частенько замечали бегающим без поводка. Команда привыкла видеть Эльмара с лисом, временами моряки собирались и устраивали пересуды, правда в отсутствие старца. Стоило только этой паре появиться на палубе, как всем начинало казаться, что происходит что-то необычное.

Каждую ночь кто-либо из членов команды замечал боковым зрением движущуюся тень, но стоило приглядеться, как тень исчезала.

Плотник клялся, что лис может менять внешность, а юнга утверждал, будто слышал, как Эльмар разговаривал с лисом, а тот отвечал ему.

— Я нес чай капитану, когда услышал, как двое о чем-то яростно спорили. У одного из них был пронзительный голос. Я не понял, о чем они спорили, и даже не остановился, а быстро убежал, но не пролил ни капли капитанского чая.

— Бр — р! Мне кажется, ты все это выдумал. Но я тебя понимаю, приятель, так как подозреваю, что у всех говорящих лисов пронзительные голоса.

— Меня это нисколько не удивляет, я всегда знал, что лисы вовсе не такие, какими хотят казаться. Посмотри, какие они умные. А их глаза, они совсем не такие,⁴ как у скромной собаки, а прищуренные, как у хитрой кошки.

— Да, в этом ты прав. Но Рукс и в самом деле питомец мага, и если он может разговаривать, то мне это все равно, мне лично. И ставлю бутылку грога, он никакой не демон. Вот скажи мне, много ты видел на корабле крыс, с тех пор как появился лис? В этом смысле он даже лучше кошки. Мы больше не едим сухари, которые до того грызли крысы.

— Оно, может быть, и так, дружище, но я буду только рад, когда мы наконец доставим Рукса с его хозяином к причалу Арбалина…

Каравелла держала путь сквозь воды Уэстонского океана в направлении Авагонского моря. В дневные часы Джиннарин оставалась в каюте, но по ночам бродила по палубам, вдыхая соленый запах свежего океанского воздуха. Закутанная в тень, она оставалась невидимой для большей части любопытных глаз, но порой тому или иному члену экипажа удавалось заметить ее исчезающий проблеск. Рукс постоянно сопровождал ее, поскольку он уже полностью освоился с территорией корабля. Но в течение дня, когда Джиннарин скрывалась в жилище Эльмара, Рукс, как правило, охотился под палубами за крысами. И хотя Рукс и не боялся людей на борту, он старался обходить их стороной. Они платили ему той же монетой. Джиннарин большую часть времени проводила в беседах с Эльмаром, если тот не хандрил и не раздражался.

Однажды дождливым днем Джиннарин поинтересовалась:

— Ответь мне, Эльмар, что имела в виду Дрианна, когда сказала, что тебе необходимо переправиться?

Эльмар осуждающе взглянул на нее:

— Подслушиваем личные разговоры?

— Ничего я не подслушивала! — возмутилась Джиннарин.

В каюте было влажно и холодно, Джиннарин, как ей казалось, наверно, уже в тысячный раз проверяла свой лук и стрелы, а Эльмар сидел за небольшим столом и рисовал на бумаге загадочные символы.

— Мы с тобой совершим сделку, — произнес он наконец.

— Совершим сделку?

— Пикса, временами я начинаю подозревать, что у тебя не все в порядке со слухом.

— А я временами замечаю, что твои манеры оставляют желать лучшего! — отрезала Джиннарин.

Корабль покачивался на волнах, с палубы доносились команды боцмана, приказывающего ставить паруса. Наконец Джиннарин не выдержала:

— Что ты имеешь в виду под сделкой? Что на что мы будем менять?

— Информацию на информацию, пикса. Что же еще?

— Ты хочешь сказать?..

— Ты хочешь понять, почему Дрианна спросила меня про Вадарию, а я хочу знать, чем смазаны наконечники твоих стрел. Мне кажется, это должно быть чрезвычайно сильное средство, если такая крошечная стрела способна свалить разъяренного кабана.

Джиннарин уставилась на Эльмара:

— Итак, теперь тебе захотелось узнать секрет хидденов?

— Говорил горшку котелок: уж больно ты чёрен, дружок… — язвительно произнес Эльмар.

— Что — что? — возмутилась Джиннарин.

— Мерка, применяемая к одному, должна применяться и к другому, — ответил маг.

— Эльмар, я бы предпочла, чтобы ты помалкивал, нежели говорил загадками. Все куда как просто: мне хочется знать, почему для тебя так важно вернуться в Вадарию, а ты хочешь быть посвящен в тайные знания фоксрайдеров, лисьих всадников.

— Вот — вот, пикса, ты хочешь выведать секреты магов.

— Ну если это секрет…

— Не совсем так, Джиннарин. Но все же это не обычное знание.

— Ладно, Эльмар. Обычное или необычное, я торговаться не буду. Если секрет наших стрел попадет в злые руки…

Эльмар вздохнул, и они снова замолчали. Дождь хлестал по корпусу корабля. Наконец Эльмар заговорил:

— Понимаешь, Джиннарин, приведение в действие заклинаний стоит невероятных жертв. Растрачиваются молодость и энергия. Чем сильнее заклинание, тем больше выплачиваемая дань. Для небольших воздействий, таких как магический свет или зрение, плата минимальная. Но для серьезных дел — например, устроить на море шторм, возвратить кого-то к жизни и тому подобное — цена огромная… если, конечно, энергия для восстановления сил не черпается другими средствами.

— Какими другими?

— Главным образом подлыми. Смерть и пытки. Страх. Все, что вырывает крик из души.

Джиннарин содрогнулась от отвращения и задумалась. По прошествии некоторого времени она спросила:

— А как насчет большой радости или любви, Эльмар? Не являются ли и они источником энергии?

Старец необычно тепло улыбнулся:

— О боги! Ты, Джиннарин, могла бы стать способной ученицей. Но, отвечая на твой вопрос, скажу — да. Радость, любовь, печаль, ненависть. Все сильные эмоции способствуют действию заклинаний, снабжая мага необходимой энергией. Но в их отсутствие молодость покидает нас. Обрати внимание: мой народ, так же как и твой, редко задумывается о возрасте. Несмотря на это, мы можем стариться… но только в том случае, если тратим данную нам от природы силу на то, что другие называют магией.

— Но почему тогда Дрианна так настойчиво предлагала тебе отправиться в Вадарию?

— Видишь ли, в Вадарии при соответствующем образе жизни мы можем восстановить силы и вернуть нашу юность.

— Если отдых — это все, что тебе нужно, почему не сделать это здесь, в Митгаре?

Эльмар вновь улыбнулся:

— Очень хорошо, Джиннарин. Ты и в самом деле стала бы преуспевающей ученицей мага, будь у тебя природная сила. Ты вновь задаешь неоспоримо важный вопрос. В Митгаре для восстановления сил требуется много столетий. Но в Вадарии это не более одной десятой — нет! — не более одной сотой… даже одной тысячной времени, которое необходимо здесь.

— Да-а, — поразилась Джиннарин. — Теперь я понимаю. Они опять надолго замолчали. На этот раз первой заговорила Джиннарин:

— Вот, что я скажу тебе, Эльмар: первое — стрелы покрываются слоем пасты, приготовленной из коры определенного дерева, перемешанной с соком известного цветка, с добавлением растертого до пудры специального камня. Больше про это я ничего не скажу. И второе — ты полагаешь, что тайный народец не имеет природной силы, чтобы использовать заклинания. Отвечу тебе: среди хидденов очень много умеющих использовать магию и фоксрайдеры не составляют исключения.

«Летающая Рыбка» добралась наконец до Авагонского моря. Маленькая каравелла, держа курс на восток-северо-восток, выжимала все возможное из легкого ветра за кормой. Погода в основном благоприятствовала, хотя временами по палубе стучал дождь. Дэлби провел судно мимо острова Кистан без всяких осложнений, и хотя дозорный и заметил у его берегов темно-бордовые паруса пиратского судна, но никто их не преследовал, и каравелла благополучно продолжила свой путь в направлении Арбалина.

В каюте Эльмара происходил в это время следующий диалог.

— Меня занимает проблема зла, — объявила Джиннарин.

Старец оторвал взгляд от бумаги, на которой он выводил какие-то закорючки, и удивленно уставился на пиксу:

— Любопытно.

— Я думаю, что даже король должен осуществлять свою власть с осторожностью и только с добрыми намерениями. Если он делает это только для собственного наслаждения, невзирая на нужды ему подвластных, тогда он злодей.

— Хм-м, — задумчиво произнес мудрец. — А что ты скажешь, например, о лидерстве волка в стае. Он — не злодей? Он властвует, подчиняя своим желанием остальных волков.

Джиннарин сделала опровергающий жест:

— Но он делает это не просто для удовольствия. Он ведет стаю, потому что он один из лучших.

— Что ты скажешь о тех, кто лжет, обманывает, ворует?

— Я бы сказала, что существуют различные степени зла. Некоторые поступки, будучи плохими, достойны большего поощрения, нежели другие. Если кто-то лжет, обманывает, ворует только для собственного удовольствия или просто потому, что ему безразличны чувства других, тогда он поступает очень дурно.

— А если кража совершается, чтобы прокормить семью? — спросил Эльмар. — Или ложь для защиты своего короля? Или разбой, чтобы спасти жизни других? Тогда я думаю, что это вовсе и не зло, хотя поступающий таким образом действует неправильно…

— Разве такое возможно, Эльмар? Поступать плохо, не совершая при этом зла?

— Э-эх, Джиннарин, философы давно ломают над этим головы. Но ты ищи, ищи ответ на свой вопрос. Вместо этого позволь мне, пикса, спросить тебя о другом. Что ты скажешь по поводу насилия, которое мы осуществляем над преступниками? Мы запираем их под замок. Или мы отправляем их на тяжелую работу. Иногда мы осуществляем предельное насилие и отбираем у них жизни. Подобное насилие — разве это не зло?

Джиннарин долго думала, перед тем как ответить.

— Мы делаем это потому же, что и волк в своей стае. Он беспокоится о ее благополучии, а мы заботимся о членах нашего общества. Разрешить преступнику разгуливать на воле означает дать ему возможность творить зло. Поэтому преступнику и нельзя позволять оставаться на свободе, иначе он причинит вред как всему обществу, так и отдельным его членам.

— Хорошо сказано, пикса. Но позволь спросить тебя в таком случае, что ты скажешь о насилии над детьми? Если власть есть зло, тогда и власть над детьми тоже зло?

— Ну, Эльмар. Дети — это особый случай. Они нуждаются в свободе, насколько им позволяет их опыт, возможно даже немного больше. Пока они маленькие, у них мало или совсем нет знаний, и тогда они нуждаются в присмотре и руководстве. Когда они становятся взрослее, им следует предоставлять все большую и большую свободу. И конечно, приходит время, когда они должны стать полными хозяевами своей судьбы. Поэтому контроль над детьми им даже полезен, если, конечно, родитель не ищет только одной власти и не делает это лишь для собственного удовольствия, для удовлетворения потребности командовать другим существом.

Эльмар кивнул, соглашаясь:

— Скажи мне теперь, Джиннарин, какова природа зла? Джиннарин принялась ходить взад и вперед по каюте.

— Я думаю, Эльмар, то, что лежит в сердцевине зла, и определяет его природу. Каждый из нас должен быть свободен распоряжаться своей собственной судьбой. Только при особых обстоятельствах нам следует предоставлять ограниченный контроль над нашими судьбами кому-то другому, таких обстоятельствах, как, скажем, защита от общего врага, когда один должен вести, а другие следовать. В отсутствие этих обстоятельств никому не должно быть позволено вмешиваться в чужую жизнь. Зло — это когда кто-то для собственного удовольствия пытается выдернуть нашу судьбу из наших собственных рук, лишить нас свободы выбора, овладеть нашей физической, эмоциональной, духовной и интеллектуальной жизнью. И это, Эльмар, и есть природа зла.

Старец улыбнулся и покачал головой:

— Ты могла бы стать хорошей ученицей. Джиннарин смутилась и покраснела:

— Я так понимаю, что верно определила сущность зла.

Улыбка исчезла с лица Эльмара, и он повысил голос:

— Не будь нахальной, пикса. Это начало. И все. Просто начало.

Джиннарин вытянулась во весь свой небольшой рост.

— Что же я упустила? — потребовала она.

— Многое, детка, многое.

— Что же?..

— Ну, например, ты говорила о том, что возможно отказаться от своей свободы при неких особых обстоятельствах, предоставляя власть какому-то лидеру. Здесь ты ступила на очень скользкую почву, потому что особые обстоятельства для одного совершенно не являются таковыми для другого. Всегда следует спрашивать: «Кто назвал эти обстоятельства особыми?» и «Действительно ли эти обстоятельства настолько ужасны, что мне следует подчинить мою свободную волю диктату другого. И если это так, то тогда — кому?»

Это всего лишь одна проблема, имеются другие.

Хотя ты упоминаешь ложь, обман, воровство, ты вовсе не говоришь о страсти, алчности, корыстолюбии, обжорстве, наркомании и тому подобном. Являются ли и они злом? Что ты скажешь о расточительстве, нерадивости — всегда ли они зло или в некоторых случаях извинительны? Как быть с ненавистью, страхом, завистью, ленью и ревностью? Бывает ли зло здесь, а добро там? А споры между Адоном и Гифоном, — была ли одна сторона абсолютным добром, а другая абсолютным злом?

И последнее, детка. Охватывает ли твое определение зла, его сущности и природы все эти и другие случаи?

— Но, Эльмар, — запротестовала Джиннарин, — ты просишь меня определить практически все проблемы этики, религии, философии — всего!

Старец кивнул:

— Вот именно, Джиннарин. Понимаешь, любое определение должно быть проверено на всех относящихся к делу случаях и изменено при обнаружении недостатков. — Эльмар печально улыбнулся. — Возможно, Джиннарин, ты в конечном итоге вернешься к своему первоначальному определению зла, которое заключается в том, что зло — это плохо.

Они вошли в гавань Арбалина поздней ночью, через почти два месяца после отплытия с Райвена. Эльмар попрощался с командой и капитаном Дэлби и, с вещевым мешком на плечах, волоча за собой Рукса, сошел по трапу на берег.

— О боги! Ты слышал?

— Что?

— Он разговаривал со своим рюкзаком.

— И что же он сказал ему?

— Что рад избавиться от обязанности ухаживать за лисом.

Эльмар арендовал отдельно стоящий домик на краю города, у самого леса. Мудрец везде, где мог, намекал, что Рукс — это его добрый друг… и внезапно и почти мгновенно охота на лис стала утраченным искусством на всей территории островного государства Арбалин.

Старец очень скоро стал заметной фигурой на гаванских доках, ибо ежедневно приходил в город в надежде что-нибудь услышать об Араване и его быстром «Эройене».

Но ни одна душа не знала ни когда появится судно, ни порта его нахождения. Эльмар смог лишь выяснить, что иногда корабль отсутствовал по нескольку лет и последний раз его видели в Арбалине два года назад. Тогда он простоял у причала всего неделю. Когда же он вновь бросит якорь в арбалинской гавани, можно только догадываться.

Эльмар ждал и волновался. Джиннарин продолжали преследовать кошмары — высокий хрустальный замок над бирюзовым морем, поражаемый молниями черный корабль и какой-то надвигающийся кошмар.

Тянулись дни, старец разгуливал по ночам возле своего домика и пристально всматривался в далекую гавань или поднимал взгляд на сияющие в вышине звезды и громко бормотал:

— Где же ты, корабль эльфа?