Год Собаки I. Среди Теней

День Третий. Сцена 10–11

10.

Кое-как удалось отыскать в переулках нужное здание, а затем кабинет в его пустующей громаде.

Я вслух прочитал надпись на бронзовой табличке:

— Отбор и верификация кандидатов.

Посмотрел на Илью:

— Наверное, оно…

Но абуминогу было не до меня. Он уставился на висящий под потолком экран, который показывал отрывок фильма.

На большом концертном рояле седая дама в вечернем платье играла прелюдию к «Недостатку тепла». Певица тем временем вышла к краю сцены и оперным голосом запела.

Это был тот же вариант, что я слышал на балу. С дополнительными куплетами.

Теперь песня не казалась чужой…

Эмоции и стиль сохранились, получили логическое продолжение. Сдержанная грусть и скорбь через осмысливание трансформировались в осознание себя, своего места в мире.

— А вот и автор хита… — услышал я знакомый голос.

Обернулся.

Позади стояли Принц и девушка в белом халате.

— Чудесненько… — сказала она.

И за локоть отвела в соседнюю комнату.

Медсестра усадила меня в массивное металлическое кресло и начала пристегивать к нему черными лентами.

Я улыбаясь, следил за ней, но в мое сердце тихо входил страх.

Илья и Принц молча наблюдали за происходящим.

— Что вы делаете? — спросил я.

Девушка, присев, пристегивала мои ступни к скобам на полу.

Не поднимая лица, ответила:

— Нужно получить образец души и подтверждение подлинности. Машины проанализируют и примут решение.

Потом подняла голову и спросила кого-то:

— Верификация. Нотариусы готовы?

Из скрытого за обшивкой динамика прохрипело:

— Готовы…

— Для чего нотариусы? — обмирая, спросил я.

— Нужно удостовериться, что вы — это вы.

Я посмотрел в ее рыжие глаза. Комизм ситуации был выше страха.

Улыбаясь, спросил:

— Я если я, это не я?

— Тогда, молодой человек, вы отправитесь в ту дверь.

И она кивнула на стальное полотно без таблички в углу бронированной комнаты.

— А что там?

— Утилизатор… Готовы?

И вручила мне серебристую гитару, подсоединенную кабелем к стене.

Я провел большим пальцем по струнам. Она была настроена совсем иначе. Незнакомый строй, семь струн.

Камертона нет.

— Не готов, — сказал я. — Не могу играть…

Медсестра пожала плечами:

— У вас три минуты.

Илья и Принц смотрели на меня через толстое стекло.

Я сделал абуминогу страшные глаза и подозвал жестом. Он сразу же подошел и присел рядом, внимательно глядя на меня.

В каком-то замешательстве я смотрел на Илью и не знал, как объяснить проблему. Боюсь играть, все позабывал…

Вдруг облажаюсь, и правда… сотрут к чертям.

Нужно точно перенастроить, но за три минуты не успею. Давно не брал инструмент в руки.

И сказал печально:

— Я, оказывается, тоже абуминог…

— Пернатый абуминог? — обрадовался Илья. — Что-то новенькое…

Провел ногтем по струнам.

Хмыкнул:

— Русский классический…

Потом посмотрел мне в глаза, и все понял без объяснений:

— Вернуть на стандарт?

— Да, — шепотом сказал я. — Можешь?

— Легко…

Илья, ориентируясь на внутренний камертон, за минуту изменил настройку на стандартную и вернул гитару:

— Седьмую не трогай. Будет дребезжать.

Глядя на меня, вышел, показывая руками знаки: «пернатый, соберись!», «все будет хорошо»…

Дверь метровой толщины выкатилась из проема в стене и герметично закрылась. Клацнули скрытые в двери засовы.

Сверху раздался искаженный голос:

— Приступайте…

В стенах открылись бойницы, и оттуда на меня уставились жерла магических деструкторов. Похоже, что в случае чего, я не дойду даже до комнаты утилизатора. Нечему будет доходить.

Посмотрел на Илью с Принцем, стоящих за стеклом.

Вздохнул.

И начал играть.

Первая верификация прошла мгновенно, на втором такте. Вспыхнул и медленно заморгал желтый прямоугольник под потолком.

Я доигрывал вступление, как прошла вторая верификация. Зажегся еще один прямоугольник.

Сделав паузу, я вернулся к исходной точке и начал куплет. Вместе с перебором струн еле слышно произнес первые слова:

— Недостаток тепла… вынуждает меня…

От волнения я ошибся и вместо «заставляет» спел «вынуждает»… и почти сразу зажглась третья верификация.

Я доиграл куплет до конца и остановился, заглушив струны.

Принц, Илья и девушка молча смотрели на меня сквозь толстое стекло.

Эмоции прошлого поднялись вместе с памятью о Земле. И я сидел, наклонив голову, пытаясь справиться с ними.

Дверь отъехала в сторону…

Вбежал Илья, а следом быстро вошел Принц. Увидел стволы деструкторов и возмущенно сказал:

— Вы в своем уме? Уберите немедленно!

— Живой? — спросил Илья.

Закрыв глаза, я кивнул.

— Ты иначе играешь, чем раньше…

Очень давно не играл ее, но пальцы помнили. Помнил, как написал один куплет и остановился, потому что понял, что это все.

Ленты, удерживающие меня, разомкнули замки и втянулись в кресло.

Я поднялся, сделал шаг и упал.

Вбежала девушка со шприцем в руках.

— Почему он весь мокрый? — спросил Илья.

— Индукторы намерения.

Девушка кивнула на серые пластины на стенах комнаты, которые я вначале принял за плиты звукоизоляции.

И вонзила иглу прямо через джинсы в бедро.

Моя голова шла кругом, сердце билось все медленнее, метка вразнобой лихорадочно моргала.

Я умирал.

Пот лил с меня ручьем, рубашка прилипла к телу.

Спросил, преодолевая боль и апатию:

— Скольких вы уже… испарили…

— Шестерых.

— Что? — удивленно сказал я.

И попытался подняться.

От укола начались судороги, тело боролось с апатией гипнотического подавления, наведенного электроникой.

Девушка взяла второй шприц и приготовилась снова сделать укол.

Принц остановил ее руку:

— Достаточно… Мы уходим.

Я собрался встать на ноги, но он наклонился ко мне:

— Пойдем…

И, к моему ужасу и стыду, подхватил на руки. Принц поднял и нес меня, будто бы я ничего не весил.

Словно я был сделан из тонкой полупрозрачной бумаги… Он был невероятно сильным. Как я продержался столько времени в поединке на балу совершенно непонятно.

Илья шел следом за нами, вопросительно и озадаченно глядя на мое лицо.

Принц ногой распахнул дверь на улицу, опустил меня на каменный парапет у входа.

— В порядке? — тихо спросил он.

Тело было опустошено, словно внутри случилось короткое замыкание. Мышцы сводило судорогой, но я не показывал боль, хотя скорее всего, она металась в моих зрачках.

Тихо сказал в ответ:

— Нормально.

Я посмотрел в его спокойные серые глаза. Этот взгляд вполне мог стать моим. И отвел свои.

Было кое-что, в чем я боялся себе признаться…

Меня мучал его взгляд. Я знал его, но никак не мог вспомнить, где я его видел. Не знал, почему он кажется знакомым.

Я спрятал свои глаза, боясь, что Принц прочитает в них смятение, и распознает то, что могло помочь в его игре против нас.

Разгадает мои сомнения, восхищение и страх.

А то, что он играет против, я не сомневался.

Гранитный парапет нагрелся на солнце, и его тепло, пронизывая меня, снимало мышечный спазм. Я ощущал, как боль отпускает, и обморочный липкий туман постепенно рассеивается.

И проговорил:

— Шесть из тридцати шести… Стертые клетки в лотерейном билете.

— Из тридцати семи, — поправил Принц. — Ты уцелел… Я очень этому рад…

И я задал главный вопрос, который преследовал все это время:

— Почему… Почему Грег убил Пятого?

— Я не знаю, — ответил Принц. — Это моя вина… Никогда себе этого не прощу.

Рядом взревели двигатели.

Издавая низкий пульсирующий рокот, сверху спустились три мотоцикла и зависли над брусчаткой.

Шлемы гонщиков раскрылись, и я увидел Грега, Алекса и Бонзо в обтягивающих черных костюмах ближнего космоса.

— Прокатимся вдоль экватора… — пояснил Принц.

Он коснулся броши в виде стилизованного черного паука на лацкане пиджака, и одежда на нем превратилась в обтекаемую черную кожу стратосферного гонщика без единого шва.

— Звони и заходи в любое время, — сказал мне Принц. — Всегда рад тебя видеть.

Повернулся к Илье:

— И ты, бро… Заходи, когда захочешь. Или все вместе…

— Ладно… — кивнул Илья.

Принц согнул руку и поднял ладонь в блестящей черной перчатке.

— Станцуем?

Илья улыбнулся, и они с Принцем исполнили танец крыльями в брутальном байкерском варианте.

Бонзо освободил свой мотоцикл. Пересел на заднее сидение к Алексу.

Грег непонятно смотрел на меня, словно решал, стоит ли мне сказать что-то важное… Потом скрыл лицо черным стеклом и приготовился к старту.

Принц хлопнул Илью по плечу, прощаясь.

Прикоснулся к пауку, вокруг головы Принца соткался из пустоты черный шлем, а лицо полностью закрылось непроницаемым темным стеклом.

Перекинув ногу, Принц оседлал мотоцикл, газанул. От рокота, переходящего в рев, задрожали камни и стекла. Силовое поле закрыло обтекаемой каплей машину и его наездника.

Потом Принц включил передачу, мотор изменил звучание, и мотоцикл, зарычав, стремительно ускорился. Следом взревели, рванулись мотоциклы Алекса и Грега, на ходу облачаясь в капсулы силового поля.

Они догнали Принца, выстраиваясь черным треугольником.

Треугольник взмыл в небеса и через несколько секунд с оглушительными хлопками преодолел звуковой барьер.

Мы проводили его взглядами.

Затем они развернулись, оставляя за собой инверсионные следы, сделали плавный полукруг, разогнались до немыслимой скорости, и одновременно вспыхнули, исчезая из текущего уровня реальности.

Илья восторженно посмотрел на меня:

— Во дают!

Издалека с запозданием донеслись громовые раскаты.

— Он классный… — проговорил Илья. — Принц.

Я вздохнул:

— Ага…

И закрыл глаза, растянулся на горячем парапете.

Сердце билось ровно.

Я прошел тест. Меня не сотрут.

#

11.

Абуминог все-таки заманил меня в ловушку… Ничего не подозревая, я шел за ним.

Мы прошли от Института Верификации квартал по тихим улочкам и свернули во дворы. Спустились по лестнице в помещение цокольного этажа. Пахло влажной штукатуркой и опавшими листьями.

Илья толкнул дверь с облупившейся краской, и мы оказались в студии.

— Заходи… — сказал Илья, он заметно волновался.

И посторонился, пропуская меня вперед.

Я слишком поздно понял, что попался. Что это была студия абобусов… Дверь за спиной со щелчком закрылась.

Ловушка захлопнулась.

Марк и Виктор сидели на колонках, негромко разговаривая. Они явно кого-то ждали…

Илью?

Увидев меня, близнецы одновременно соскочили вниз.

— А он что здесь делает? — удивленно спросил Марк.

Абуминог немедленно выложил все карты.

— Может помочь с песней. Есть текст…

— Я ухожу, — сказал я Илье, — мне тут не рады… И мы так не договаривались.

Он встал перед дверью:

— Пожалуйста… Очень нужно. Я обещал…

Оказывается, абуминогам известны и такие волшебные слова.

— Стой, — проговорил Виктор. — Пусть говорит.

Я поднял ладонь в жесте отрицания.

— Нет… Вы скажите мне.

Близнецы быстро переглянулись. И, по очереди развивая мысль, поведали историю:

— Нужна песня на конкурс. Не кавер, своя… Скопировать не получится, будет верификация. Пробовали сочинять, все стихи тупые. Принц уже смеется в голос…

— Понятно… — остановил я их скорбное повествование.

Была у меня одна незаконченная вещь, ожидавшая своего времени. Может быть, как раз оно и пришло?

Абобусы уловили мои мысли и смотрели с надеждой.

— Ура… — прошептал абуминог, он знал, что я соглашусь.

Близнецы сделали ко мне шаг, и Марк спросил:

— Поможешь?

— Да… — сказал я. — Но одно условие.

Марк не спросил, какое, сразу подал руку:

— Идет…

И мы скрепили соглашение рукопожатием.

— Как автор текста, — выдвинул я свое требование, — могу сделать три правки в музыкальной части.

Близнецы согласились:

— Хорошо, если мы сможем сделать столько же в текстовой.

— Идет… — сказал я.

И удалился сочинять в тихую комнату звукооператора.

Три куплета, практически готовые, появились у меня перед глазами. Надо было подобрать точнее некоторые слова, завершив пару строк, и кое-где причесать рифмы.

Через полчаса заглянул Илья:

— Пернатый, ты скоро там разродишься?

Следом влез Марк:

— Где яйцо?

Я молча протянул лист.

Они посмотрели на исчерканную бумагу и сказали:

— Пойдет…

И ушли колдовать. А потом явился абуминог, который вежливо выставил меня из студии прочь.

— Иди, пернатый, полетай немного… — извиняясь, сказал Илья.

Я открыл окно и толкнулся вверх.

Прилетел в парк, сделал круг около колеса обозрения и сел в самую верхнюю корзину.

Колесо обозрения не работало, был единственный в месяце выходной. Солнце уже клонилось к полудню. Я тянул за обруч в центре корзины и крутился в горячем воздухе, слушая ритмичный скрип металла.

И в моей голове появилась мелодия…

Оттолкнувшись от ограждения корзины, я полетел к скалам, о которые разбивался прибой, и сидел там, напевая ее про себя, и потом полетел в студию.

Вернулся через час, предполагая, что близнецы толком и не приступали к сочинительству. Но Марк с Виктором с гордостью представили черновой вариант.

Услышав который, я побледнел.

Вместо неспешной романтической баллады в песне ожило и пульсировало металлическим сердцем новое существо… Быстрое, жестокое, мелодичное. Лирический герой был распят гитарными рифами в завораживающем ритме. Все завершалось умопомрачительным соло.

Заглушив струны, Илья с торжеством посмотрел на меня:

— Ну как?

— Эпичное соло… — потрясенно сказал я. — Импровизировал?

— А то…

Я медленно вздохнул:

— Ладно.

Близнецы смотрели на меня выжидающе, как и тогда, на балу. Но теперь к ним примкнул Илья.

У меня было три попытки остановить их затею. Их желание превратить мои незаконченные стихи в монстра. Либо три попытки сделать из монстра песню.

И я начал разыгрывать свой первый шар.

— Во-первых… Медленнее. Куда понеслись? Это лирическая песня.

— А во-вторых? — спросил Виктор.

— Все еще, во-первых… Меньше железа и скрежета.

Я подошел к синтезатору, включил его.

И бросил второй шар:

— Во-вторых… Хочу, чтобы появилась эта тема.

Наиграл одной рукой на клавишах мелодию, которая пришла в голову на колесе обозрения. Втайне надеялся, что они не смогут ее вклеить и бросят затею.

Но они переглянулись:

— Круто… шикарная вставка. Нам как раз нужна… В другой размерности и темпе, сделаем к ней мост.

Два первых шара, похоже, ушли в никуда…

Оставался третий.

— И еще… — выложил я последний козырь. — Не нужно все время страстно орать слова, как стадо абуминогов… Вот здесь, в конце, оставляем просто гитару и спокойно поем.

Я взял у Марка инструмент и проиграл рифы куплета. Затем оборвал ритм и перебором завершил последние такты.

И, делая паузы, пропел или, вернее, проговорил:

— Но моя… звезда… не та…

Отложил гитару.

Посмотрел на близнецов, а потом на Илью и развил мысль:

— И так каждую последнюю строку куплета… Герой ищет, борется, преодолевает, находит. Но понимает, что это не то, что искал.

— Почему? — одновременно спросили близнецы.

Я испытующе посмотрел на них.

Марк и Виктор оказались умнее, чем выглядели на первый взгляд.

И ответил:

— Потому что… это всегда было с ним.

Илья молчал.

А Марк с Виктором сидели на стульях, смотря в пол.

Я с облегчением подумал, что теперь точно ничего не выйдет, и песня останется со мной пусть и в незавершенном виде.

Но они сказали:

— Это будет бомба…

— Про «искал», «не нашел», «было с ним» и прочую лирику — напишешь. Прямо сейчас.

— Нет… — обреченно сказал я.

— Да, — расширив глаза сказали близнецы. — Напишешь!

— Напишешь, — сказал Илья. — Не вздыхай…

И я снова побрел в тихую комнату сочинять.

Через пятнадцать минут заглянул Виктор.

— Ну?

Они посмотрели текст и отвергли.

— Не-не-не… Мимо кассы…

— Почему? — поникнув, спросил я.

— Ты грузишь философией, а все это уже и так есть. Между слов.

Отправили еще раз переписывать завершение.

Я взял гитару и наигрывал последние такты куплета… И так ничего и не смог придумать.

Когда они вошли, я протянул бумажку.

— Что это?

— Заказывали яйца… Отложил.

Они посмотрели. Борьба, поиск, разочарование и осознание уложились в одну фразу.

Там была пять раз написана карандашом единственная строка — «но моя звезда — не та…»

Илья уставился на бумагу, а близнецы сказали:

— Гениально.

— Да. На разные голоса.

— Я это слышу… — сказал Илья.

— И под конец в замедление…

Они скрылись за дверью.

Взревели гитары, и снова проснулось металлическое существо. Но оно уже не было диким и чарующе жестоким. Оно искало ответы, искало себя. Теперь в нем жил человек.

Мне было слышно, как они подбирали нужное звучание, и добившись его, пару раз прогнали композицию от начала до конца. Начали экспериментировать с окончанием.

И затихли…

Я достал телефон Ильи из кармана. Пролистал видео с точек наблюдения.

Ничего необычного.

К двери номера никто не подходил, кроме горничной.

В кабинете Принца тоже никого, паук сидел, уставившись в одну точку. На Лестнице Богов, в городе, в каньоне, в часовне с колодцем, в тайной переговорной. Везде без происшествий.

Снова проснулись гитары, проигрывая варианты завершающейся мелодии. Она повторялась на разные лады, замедляясь с каждым разом все сильнее.

И опять все затихло. Близнецы явно что-то задумали… Я подозрительно косился на дверь.

Наконец, дверь распахнулась, и они появились втроем.

— Значит, вот наше решение… — сказал Марк.

Я вопросительно смотрел на них.

— Все окончания куплетов «…но моя звезда одна», «…чиста», «…холодна» и так далее… Все заменяем на «но моя звезда — не та…»

От неожиданности я издал мяукающий звук протеста.

— Что? — одновременно спросили близнецы, округляя глаза.

Не дождавшись от меня ответа, Марк продолжил:

— Для этого правим куплеты, переписываем, меняем рифмы.

Я издал второй мяукающий звук.

Посмотрел на Илью и не нашелся, что сказать.

— Что? — снова спросили близнецы на мое протестующее мяуканье.

Я молча смотрел на Марка и Виктора.

— Бедняга, пернатый… — произнес Илья. — Держись, мне твой вариант больше нравится. Но так нужно.

Они были правы… Их вариант делал песню строже, чище, сильнее. Профессиональнее.

— Я согласен, — тихо сказал я.

Близнецы отдали отпечатанный текст, и через четверть часа я вернулся с исправлениями.

Они посмотрели на бумагу, и я опять услышал:

— Пойдет…

— Надо все переписать начисто, — сказал Илья Марку.

И мне, загадочно подмигивая:

— Все, пернатый, иди полетай, нам надо работать…

Когда я вернулся, текст уже был набран вместе с нотами и стоял на пюпитрах… В студии сидела Ма и слушала запись, кивая головой в такт музыке.

Закончив прослушивание, она сказала:

— Будет лучше, если попробуем сыграть так… а здесь так…

Ма внесла исправление на своем экземпляре, и они сразу проявились во всех бумажных листах.

— Пилим… — скомандовал Марк.

И они втроем сыграли отрывок несколько раз. А потом начали всю песню с начала.

— Ну как? — спросила меня Ма, стараясь перекричать гитарный рев.

Я улыбнулся:

— Не могу это слушать…

— Не нравится?

— Как-то не по себе… — сказал я. — Я, пожалуй, пойду.

И я вышел во двор, а потом на улицу. Сзади раздались быстрые шаги, меня догоняла Ма. В ее руках был рюкзак Ильи.

— Постой, я с тобой… — сказала она. — Мы же хотели заниматься, помнишь?

Я кивнул.

Забрал у нее рюкзак и надел его на плечи.

— Ты как? — спросила Ма.

— Немного грустно. Столько лет носил ее здесь… — Я приложил ладонь к груди. — И в один миг отпустил.

Она взяла меня за руку, и мы пошли по узкому переулку в сторону моря. На пустом перекрестке поднялись к небесам.

Ма заглянула в мои глаза:

— Не грусти. Она всегда будет с тобой.

— Знаю… — ответил я. — Но моя звезда — холодна…

Посмотрел на серьезную Ма и улыбнулся:

— Куда летим?

#