Гора сокровищ

Глава восемнадцатая. Клад нашелся!

Вся четверка в полном составе переправилась на лодке через озеро. На веслах, как обычно, сидел Йонас, хотя у него до сих пор ныло колено. А потом решил показать свое умение Костас. Он молотил веслами по поверхности воды, обдавая друзей брызгами, но те не сердились на него — сегодня у всех было прекрасное настроение. Сколько приключений выпало на их долю, прежде чем они отыскали клад, и все-таки они нашли его! А сейчас везут находку археологу. Правда, клад уже далеко не тот, каким был вначале, да и вообще многое в этом деле неясно, и все же…

Поначалу решили плыть на своей «душегубке», но под их тяжестью надувная лодка погрузилась так глубоко, что вода хлынула в нее через борта. Кому-то нужно было вылезти и остаться, однако добровольцев не нашлось. Упорствовал даже Зигмас, который все это время не проявлял ни малейшего интереса к раскопкам. Пришлось попросить лодку у Лайминого отца. Тот охотно дал, потому что и до него дошли слухи о найденной пропаже.

— Хватит с тебя, Костас, для начала, — сказал Йонас, отбирая весла, — этак мы далеко не уедем.

Он сел на весла, и лодка легко заскользила по воде, оставляя за собой волнистую полосу, похожую на раскрытый веер.

На том берегу лодку на всякий случай привязали цепью к ольхе и навесили замок. В любой момент мог появиться Лауринас — гоняйся потом за ним по озеру!

Когда они добрались до усадьбы, где обосновались юные археологи, навстречу им вышел Калпокас и обрадованно сказал:

— Где вы пропадали, друзья? Мы уж и соскучиться успели…

— За кладом вашим охотились, вот и не было времени заглянуть.

— Неужели клад искали? — переспросил археолог.

— Ну да. И представьте себе, нашли!

— Такими вещами, ребятки, не шутят, — дрогнувшим голосом сказал ученый.

— А вы поглядите хорошенько: они? — протянул Ромас полиэтиленовый мешочек.

— Не может быть! Нет, этого не может быть! — взволнованно воскликнул Калпокас, вырывая из рук мальчика мешочек и на ходу развязывая его.

— Браслет! — срывающимся голосом крикнул он, засунув руку в мешочек. — Ну да, уж не чудится ли мне!

Вне себя от радости Пранас Калпокас продолжал выкрикивать:

— Брошь!.. Ой, браслет!.. Еще один! Ребята, сюда — глядите же!

Он разложил вещи на крышке колодца, снова хватая тот или иной предмет и восторженно показывая его школьникам.

На его радостные возгласы сбежались все юные археологи. Заметив оживление во дворе, на порог вышли старички.

— Что случилось? — спросила старушка. — Уж не упал ли кто в колодец?

— Бабуся, наш клад нашелся! — крикнул кто-то из ребят.

— Слава богу! — перекрестилась старушка.

Калпокас недоуменно вертел в руках две какие-то странные пластинки: белые, продолговатые, с дырочками на концах. Он явно не понимал, как эти вещи очутились среди археологических находок.

— Так это же блесны, — сказал кто-то.

— Ничего не понимаю, — пробормотал археолог.

Но когда он вынул из мешочка ожерелье, все встало на свои места: оно было безнадежно испорчено. От украшения осталась лишь средняя часть — три переплетенных полоски, концы же были обрезаны. Это их и держал в руках Калпокас, только теперь уже они были переделаны на блесны. Мужчина подавленно разглядывал эти части бывшего ожерелья, на которых в помине не было таинственных знаков — на их месте остались едва заметные полоски. А ведь на расшифровку их ученый возлагал столько надежд… От радости не осталось и следа.

— Как удалось найти это? — упавшим голосом спросил Калпокас.

— Домовой принес, — хихикнул старик.

— Ну нет. Домовой как раз унес, — возразил Ромас, — и вовсе не собирался приносить назад.

— Что, отец, не говорила я тебе? — удовлетворенно спросила старушка. — Разве не по-моему вышло?

— Да бросьте вы людям голову морочить, — раздраженно сказал хозяин.

— Но это и в самом деле работа Домового, — серьезно произнес Ромас. — Не верите? Помните тот вечер, когда нашли клад и когда приходил Руопис?

— Отчего ж не помнить, — ответил старик. — Человек приходил по делу, договориться насчет оконных рам. Он парники задумал оборудовать для ранних овощей, а у меня рамы были. После ремонта окна-то в избе расширили, вот и пришлось выбросить старые рамы.

— Случайно не помните, что Руопис делал с того самого момента, как пришел сюда?

— Как что? Ничего особенного. В доме посидел, о погоде, об урожае мы с ним потолковали, насчет рам договорились — вот и все. Сами со старухой его до ворот провожали.

— А клад он видел? — продолжал допытываться Ромас.

— Ну конечно, видел. Товарищ Калпокас тогда разложил его, как сейчас, и ребятишек кликнул — полюбоваться.

— Неужели Руопис так ничего и не сказал при этом?

— Чего ж тут скажешь? Откопали из-под земли что-то, простому человеку и не понять.

— А вот и говорил, — перебила мужа старушка. — Как сейчас помню: осмотрел он, значит, эти вещи, покачал головой и говорит…

Она осеклась под неприязненным, суровым взглядом старика, но тут же с улыбкой докончила рассказ:

— Так вот, покачал он головой и говорит: «Уж не домовой ли натаскал в ту гору все эти богатства? Мог бы и нам принести». Вот. Слово в слово помню.

— Ну и что с того? — не сдавался старик. — Мало ли что у человека с языка сорвалось…

— Что все-таки могли значить его слова? — размышлял вслух Ромас.

— Не стоит и голову ломать, — махнул рукой старик. — Слово что птица: вырвется — пойди догони его.

— А потом что? — не унимался Ромас.

— Было бы о чем говорить! Постояли мы с ним немного во дворе, поболтали о том о сем, товарищ Калпокас вещи найденные в амбар унес, а потом Руопис еще раз распрощался и ушел.

— Не совсем так, — возразил археолог. — Перед этим я одолжил у одной из девочек косынку, завязал находку в нее и только тогда отправился в амбар.

— Не было ли случайно с Руописом собаки, коричневой такой, с белым пятном на шее?

— Собаки? — Старик задумался. — Пожалуй, была. Точно сказать не могу.

— Зато я помню, — сказал руководитель. — Когда тот человек разглядывал наши сокровища, пес поставил передние лапы на сруб и принялся обнюхивать их. Я прикрикнул на него, но он не обратил на меня внимания. А когда шел с узелком к амбару, собака за мной бежала. Никак прогнать ее не мог. Она и ящик обнюхала, куда я находку спрятал, только тогда убежала.

— Мы ей колбасы дали, когда она за вами увязалась, — вспомнила какая-то девочка, — но она лишь хвостом завиляла и не притронулась.

— Как зовут собаку, не знаете? — спросил Ромас.

— Домовой, — ответил хозяин. — Очень умный пес и добрый.

— Даже слишком умный, — согласился Ромас. — Ведь на другой день, когда все ушли на раскопки, пес прибежал сюда, забрался через дыру внизу в амбар и унес клад. Скорее всего, потащил его домой, да не донес. По дороге повстречался ему сын кузнеца Лёнгинас. Запустил в животное палкой, Домовой и выпустил ношу из зубов. Парень развязал узелок, косынку здесь же, в кустах выбросил и наш клад домой забрал. Откуда кузнецу знать, что это за штучки? Вот он и выковырял бусинки, концы ожерелья обрубил и сделал из них блесны.

— Ты, парень, никак сказки нам рассказываешь? — покачал головой старик.

— Нет. Об этом я узнал у самого Лёнгинаса. Отец его поприжал, вот он и выложил все как было. И вовсе не в кустах сын кузнеца нашел клад, как выяснилось. А бусинки Лёнгинас сменял у Вациса на резиновые ласты, тот эти ласты — на самодельный пистолет у Гогялиса, Юргис же подарил бусинки Лайме Балтуоните… Вот за этот-то кончик нитки мы и ухватились, а уж потом размотали весь клубок. Одного только пока не выяснили: случайно ли пес утащил клад или ему приказали это сделать? А про то, что он все тащит в дом, знает каждый в деревне. Сам Руопис хвастался.

— Гм… — смущенно хмыкнул старик. — Руопис человек порядочный и за животное не ответчик. Не поверю, чтобы он приказывал собаке это делать.

«Вот уж Фома неверующий! Зато старушка наверняка знает, она давно говорила», — подумал Ромас.

Старики по привычке заспорили. Загомонили и все вокруг, загалдели: мог, не мог, велел, не велел… Насчет домового, что таскает Руопису богатства, уже выяснили: басни это… Но не исключено, что хозяин мог дать своему верному псу по кличке Домовой приказание принести клад… Только разве об этом когда-нибудь узнаешь?..