Индиана Джонс и Заклятие единорога

ГЛАВА 10. ОБОРОТЕНЬ

Занимаясь выгрузкой припасов из ландо, Инди ломал голову над словами Уотсона – и об исчезновении Мейры, и о жезле. Если юта не захватили ее силой, тогда что же с ней стряслось? Прячется, опасаясь, что Уолкотт по-прежнему преследует ее? Может, решила, что в кознях англичанина замешан кто-то еще, но не знает, кто именно?

Опять-таки, взять этот жезл. Что в нем такого, если Уолкотт пускается во все тяжкие, только бы наложить на него руку? Он что, действительно считает эту штуку рогом единорога? А если Мейра знает о местонахождении рога, то зачем подвергает собственную жизнь опасности, ограждая его от покушений?

– Смитти, как по-вашему, сколько стоит эта палица?

Старика вопрос озадачил, но лишь на мгновение.

– Пожалуй, это по обстоятельствам.

– По каким?

Смитти закинул на плечо мешок овса для своих лошадей, а Инди взял коробку с бакалеей.

– Хочет ли ее кто-нибудь купить. Вот что мне сказал тот парень из музея естественной истории, когда я спросил, сколько она стоит. Сказал, что это определенно кость – быть может, резной слоновий бивень или рог какого-то северного кита под смешным названьем «наврал».

– Это нарвал, и догадка довольно точная. У самца нарвала длинный, прямой, винтообразный бивень.

– Ага, в самую точку. Теперь уж не помню фамилию того парня. Он тут много исследовал для своего музея.

– Я подержу дверь, – сказал Шеннон.

– Погодите-ка! – щелкнул пальцами Инди. – Вы имеете в виду Американский музей естественной истории, верно ведь?

– Пожалуй, – отозвался Смитти, волоча мешок к дому.

– Есть! – Инди ринулся к дому с бакалеей под мышкой.

– Эй, чего там?! – всполошился тащившийся следом Смитти, бросил мешок с овсом и помчался следом. Не ответив, Инди поставил коробку на кухонный стол.

– Джек, по-моему, я нащупал!

– Что?

Инди понесся в библиотеку и схватил блокнот, где почерком Шеннона было написано: «АМЕИ 73 НКН 1920 БТБХ».

– Ага, я был прав.

– Что там? – поинтересовался Шеннон, вместе со Смитти появляясь в дверях библиотеки.

– Сейчас покажу. – Протиснувшись мимо них, молодой археолог побежал наверх, шагая через ступеньку. У себя в комнате он принялся рыться в сумке, пока не нашел справочники. – Вот! – Поднял он над головой тонкую книжку.

Заинтригованные Смитти и Шеннон вошли в комнату в ожидании объяснений.

– Это каталог участков анасаси, – быстро перелистав введение, Инди пригвоздил страницу пальцем. – Вот, слушайте: «Данный обзор сделан в 1920 году Нельсом К.Нельсоном из Американского музея естественной истории. Нельсон возглавлял экспедицию, целью которой являлась идентификация пронумерованных участков Ричарда Уизерилла и, таким образом, документировать находки, имеющиеся в музее. Его сопровождал Б.Т.Б.Хайд, а проводником служил Джон Уизерилл, младший брат Ричарда».

– Все равно не улавливаю, – развел руками Шеннон.

– Ладно. В послании Мейры АМЕИ означает Американский институт естественной истории. НКН – конечно, Нельс К.Нельсон. БТБХ – Б.Т.Б.Хайд, а 1920 – год проведения экспедиции. Остается лишь число 73. – Инди перелистал каталог. – Вот, участок номер семьдесят три. Называется Перекресток. Находится в Верхнем Великом ущелье.

– В общем, знаешь чего? – оживился Смитти. – Этот Нельс Нельсон – тот самый музейный парень, что останавливался здесь. Правду сказать, прямо в этой комнате. Я предлагал его провожать, но он предпочел младшего брата Уизерилла. Мне это ни капельки не понравилось.

– Смитти, теперь это совершенно не играет роли, – отозвался Инди. – Вы можете провести на Перекресток нас. По-моему, там-то Мейра и прячется.

– Хм… Может, оно и так, но местность там неровная, – проговорил Смитти. – Надо пробираться сквозь ущелье Кейн, а это нелегкий переход. Она должна была соображать, что делает; к тому же, не представляю, где она берет еду и питье.

– Я почти уверен, что она там, – настаивал Инди. – Я помню, она мне писала о наскальных изображениях в Верхнем Великом ущелье.

– Ладно уж, – пожал Смитти плечами. – Если ты думаешь, будто она там скрывается, я более чем охотно наведаюсь туда.

– Ничего другого это сообщение означать не может. Разве что она добыла палицу и спрятала ее там.

– Вот об этом я и думал, – вставил Шеннон.

– Ладно, пошли поглядим, – согласился Смитти.

– А вы наверняка сумеете найти Перекресток?

– Еще бы не суметь! – презрительно усмехнулся старик. – Это перекресток Кейн и Верхнего Великого.

– Так мы что, можем доехать туда? – заинтересовался Шеннон.

– Ха, как бы не так! Я же сказал, путь нелегкий. Когда мы были там с Уизериллом в семьдесят девятом, в Великом ущелье нам пришлось аж очень туго. У меня даже есть экземпляр дневника экспедиции. Давайте спустимся, я вам покажу.

Спускаясь по лестнице, Шеннон подергал друга за рукав.

– Ты в самом деле уверен, что она прячется в тех руинах? Ну, в смысле, что если даже она собиралась, то не обязательно попала туда.

– Ты прав, но попытаться стоит, – у Инди не выходил из головы сон, в котором Мейра молила о помощи.

– Инди, глянь-ка! – крикнул Смитти из библиотеки. Он стоял, открыв переплетенную брошюру на титульной странице и указывая строчку, где его имя упоминалось в качестве помощника Уизерилла. Инди взял у него тетрадь.

– Да-да, конечно же, это вы. Я ни секунды не сомневался.

Похоже, Смитти добивался похвалы, но так ее и не дождался. Инди перелистывал брошюру, гадая, потрудился ли Уизерилл упомянуть о наскальных изображениях. Поскольку их нельзя датировать и унести с собой, и археологи, и охотники за сокровищами чаще всего игнорируют существование наскальных росписей. В одном месте его взгляд задержался.

– Пожалуй, тогда вам не везло с лошадьми.

– Великое ущелье бывает неласково к лошадям, – отозвался Смитти. – Аж очень неласково.

– Что ты там читаешь? – заглянул Шеннон ему через плечо.

– Тут про лошадей, – он принялся читать вслух: – «При спуске у нас было несколько запасных лошадей ввиду частых несчастных случаев. Одно животное упало с моста и сломало себе шею. Второе соскользнуло с крутого поворота тропы, спускающейся в каньон, и тотчас же разбилась. Третья свалилась с обрыва с тем же результатом».

– Там есть мосты? – небрежным тоном осведомился Шеннон, но его совершенно явно интересовали не мосты.

– Там такие природные арки, – пояснил Смитти. – Это надо видеть!

– Могу представить, – без энтузиазма откликнулся Джек и потрогал свою раненную руку. – Вам не кажется, что кто-нибудь должен остаться здесь просто на случай, если Мейра решит подойти сюда?

– Хорошая мысль, – кивнул Инди.

– Тогда я доброволец, – поднял руку Шеннон.

– Да ты не волнуйся, – успокоил его Смитти, – Рози будет здесь. Она вполне может удержать форт.

– Смитти, с моей удачливостью я буду верхом на той лошади, которая сломает шею, – возразил Шеннон. – Уже одно название – Великое ущелье – вселяет в меня желание оказаться подальше оттуда.

– Как угодно, – Смитти явно огорчился. – На самом деле оно не так уж скверно. Только надо быть поосторожнее и гремучек избегать. Там их пруд пруди.

– Приятно слышать, – Инди вернул брошюру старателю. – Может, хороший укус гремучей змеи избавит меня от головной боли.

Даже путь к началу тропы оказался настоящим приключением. Дорога, пригодная для передвижения лишь месяца четыре в год, состояла из сплошных выбоин, и каждый скачок «Форда» отдавался тупой болезненной пульсацией в голове Инди. Под конец дня неотступные мигрени уже начали тревожить его. Хоть Инди и не жаловался, но по взглядам сидевшего рядом старика было ясно, что тот догадывается о беспокоящих Инди головных болях.

К сумеркам все тело Инди совершенно онемело от непрерывной тряски. Наконец, Смитти велел остановиться. Вокруг раскинулся сухой, пустынный ландшафт; однообразие пейзажа нарушалось лишь кустиками шалфея через каждые несколько футов. Далекие холмы темными силуэтами высились на фоне бледного иссиня-серого неба.

– Где мы?

– Прямо тут.

– Ага, это я и сам вижу. Мы устроили передышку или что?

В ответ Смитти просто кивнул в западном направлении.

– Ты разве не видишь?

Инди вгляделся в сгущающуюся тьму и увидел хоган – восьмиугольное глинобитное строение со сводчатой крышей, почти сливающееся с окружающим пейзажем. Из дымового отверстия в центре кровли поднималась струйка дыма. Невероятно, но в этой пустыне живут люди. Уже больше часа им по дороге не встретилось ни одного дома.

– Зачем мы сюда приехали?

– Взять лошадей. В двух шагах отсюда дорога кончается.

Смитти заранее говорил, что лошадей можно будет раздобыть у самого каньона, но Инди предполагал, что это будет лишь завтра.

– Чего ж мы тогда ждем?

– Так положено из учтивости. К навахо не принято вваливаться ни с того ни с сего.

Уже почти совсем стемнело, когда Смитти выбрался из машины.

– Жди здесь. Я вмиг обернусь. – Захлопнув дверцу, он направился к дому.

Пару минут спустя Инди открыл дверцу и вытянул ноги, потом потер затылок, гадая, почему Смитти пошел один. Выбравшись из автомобиля, Инди принялся вышагивать взад-вперед по проселку, сунув руки в карманы. Как только солнце закатилось, температура значительно понизилась; Инди буквально кожей ощущал, как она падает градус за градусом. Он всегда любил это время суток, когда в течение нескольких минут кажется, что пребываешь вне времени, на границе двух миров – дневного и ночного.

И вдруг Инди остановился. Всего в неполной сотне футов от него совершенно неподвижно замерли три антилопы. Если бы не мягкое сияние глаз, их можно было бы принять за статуи. Внезапно у него над головой пролетела большая птица, пронзительно крича и яростно хлопая крыльями. Инди пригнулся, и в тот же миг антилопы стрелой метнулись через дорогу, скрывшись из виду.

– Какая глушь, – пробормотал Инди. Вернувшись к машине, он прислонился к решетке радиатора и потер озябшие руки. – Ну же, Смитти! Чем вы там заняты?

В оконце хогана тлел тусклый огонек. «Еще три минуты, и пойду туда».

Инди посмотрел на Венеру, ярко засиявшую на западном небосклоне, затем принялся считать загорающиеся звезды. Насчитав семь штук и увидев, что возник еще десяток новых, Инди решил, что ждал достаточно. Оттолкнувшись от машины, он зашагал к хогану.

Футах в двадцати от дома он остановился, услышав негромкое рычание, исходившее откуда-то из-под ног. Пошарив взглядом, Инди обнаружил источник рычания в паре футов от себя – лежащего на земле некрупного короткошерстного пегого пса. Настоящая индейская собака, каких Инди немало перевидал еще в детстве. Они настолько похожи одна на другую, будто происходят из одного помета.

– Тише, детка, тише! Я тебя не трону.

Пройдя мимо пса, Инди оглянулся и обнаружил, что тот увязался следом, виляя не только хвостом, но даже задом.

Постучав в дверь, Инди не услышал ответа, постучал еще раз и подошел к окну. Сквозь приоткрытые ставни виднелось мерцание свечей.

– Эгей! Смитти! Вы здесь? – Никакого ответа. Инди оглянулся на пса. – Куда они подевались, детка?

– Инди! Где твои манеры?!

Инди едва не выпрыгнул из собственных штанов, но это заговорил не пес, а Смитти, стоявший возле угла дома.

– Где вы были?

– С той стороны. Выбирал лошадей. Как раз хотел пойти за тобой.

Инди показалось, что в сумраке позади Смитти стоит невысокий жилистый человек, но поглядев туда снова, никого не обнаружил.

– Где ночевать будем?

– Прямо вот тут. Пошли внутрь. Агуила готовит тебе чашку чаю. Дескать, это поможет от твоей головы. – Смитти вошел в хоган, а Инди последовал за ним. В пузатой печурке потрескивали горящие дрова, на огне стоял черный котелок. – Садись вон.

Инди устроился в бугристом кресле, устроенном из деревянной рамы и двух рогожных мешков, набитых сеном. Смитти через тряпку взял котелок и налил исходящий паром чай в керамическую чашку, похожую на миску с двумя ручками.

– Вот, держи. Пей.

Инди принял чашку и подул на чай, чтобы остудить его.

– А где же ваш друг? – Инди чувствовал себя как-то неуютно, сидя в чужом доме и попивая чай, даже не будучи знакомым с хозяином.

– Где-то поблизости. Насчет него не волнуйся. Просто отдыхай. Он вроде как застенчивый.

– Может, наша компания ему не ко двору? Может, мы просто возьмем лошадей и найдем место для лагеря?

– Да ты чего? – засмеялся Смитти. – Агуила рад принять нас в гости, иначе б он не предложил тебе чаю. Если мы уйдем теперь, то оскорбим его. Опять же, он говорит, что знаком с тобой.

– Откуда?

– Говорит, что вышел поздороваться, когда ты был возле машины, – усмехнулся старик. – Ты разве его не видал?

– Туда никто не подходил.

– Должно быть, ты устал крутить баранку, – хохотнул Смитти. – Он сказал, что ты его не узнал.

Потягивая чай, Инди ощутил, что на лбу выступила обильная испарина. «Чем быстрей я его допью, – подумал Инди, – тем быстрей выйду отсюда». Услышанное о хозяине дома вселило в Инди беспокойство; ему казалось, что стены хогана давят на душу.

Смитти присел на койку.

– Ну и как чаек?

– На вкус просто вода с металлическим привкусом – может, из-за котелка. Вы уверены, что там есть чай?

– Надеюсь.

– Почему бы вам тоже не попробовать?

– Агуила сказал, что это только для тебя. Это ж у тебя голова болит.

Инди сделал еще пару глотков и едва не обжег язык.

– Ваш друг… Агуила… говорит, что знаком… со мной, но… – Инди хихикнул. – Но я не знаю… никакого… Агуилы… – И захохотал, будто сказал нечто уморительно смешное.

– Как ты себя чувствуешь? – насторожился Смитти.

– Лучше и быть не может, – Инди кое-как унял смех и откинулся в кресле, прислонив голову к глинобитной стене, вдруг охваченный сонливостью.

– Если ты устал, тут вон еще койка, – Смитти указал в угол.

Тут Инди сообразил, что сидит с закрытыми глазами, с усилием распахнул их и утер взмокший лоб. Капля пота сбежала по щеке. Лицо разрумянилось, кожу покалывало.

– Нет, тут я не хочу оставаться. – Инди выговаривал это, наверное, целый час. Одна лишь мысль о том, что придется провести в хогане всю ночь, повергала его в трепет. Он сомневался, что хочет сегодня видеть Агуилу или кого-либо еще, если уж на то пошло. Выпрямившись в кресле, Инди в два глотка допил остаток чая и поставил чашку на циновку, частично прикрывающую утрамбованный земляной пол.

– Твоя голова прошла? – спросил Смитти. Голос его булькал и скакал по хогану, будто старик говорит с полным ртом воды.

– Голова? Какая голова? – собственный голос Инди эхом зарокотал вокруг него, будто купол. Инди засмеялся, и смех зазвучал как-то сам по себе, независимо от Инди.

– Смахивает на то, что ты недурно проводишь время, – заметил Смитти. – Может, мне тоже стоило хлебнуть чайку. – Он зевнул и потянулся.

– Кстати, а что там было?

– Какие-то травки, и все, – Смитти вытянулся на койке. – Агуила – знахарь. Большущий дока по части здешних растений. Правду сказать, это он помог мне покончить с выпивкой при помощи какого-то своего снадобья. Сказал, что видит, как моя погибель маячит надо мной, и если я хочу отогнать ее, то он готов помочь. Спервоначалу-то я посмеялся над ним и предложил хлебнуть из моей фляги, но он так странно на меня поглядел, что я прям на месте протрезвел.

– То есть, этот старик-индеец подошел к вам и заявил, что вы помрете, если не примете его помощь? – Инди снова не мог удержаться от смеха.

– В общем, тут надо понимать, что он дедуля Рози. Когда она почуяла, что сыта мной по горло, то ушла, а взамен ее заявился дедуля.

– А, теперь улавливаю. И что же дальше? – Инди уже не знал, помыслил о вопросе или произнес его вслух. Впрочем, это не играло роли, потому что Смитти продолжал говорить. Он поведал, что Агуила дал ему кисет с каким-то порошком и велел пить по ложке со стаканом воды каждые шесть часов, пока порошок не кончится. Индеец не отставал, пока Смитти не принял первую дозу; после того знахарь сразу ушел.

– Не прошло и четверти часа, как я достал свою фляжку. И знаешь чего? Я не смог выпить! Я лишь едва пригубил, как у меня все внутри перевернулось. Я думал, отдам концы прям на месте. Часов через пять я решил, что зелье уже выветрилось, и можно хлебнуть спиртного, но едва я потянулся к фляге, как Агуила снова показался у меня на пороге. Он три дня являлся каждые шесть часов. Не ведаю, куда он уходил, но всякий раз ни с того ни с сего оказывался на месте. Я чересчур боялся его, чтоб велеть оставить меня в покое.

– Так это помогло? – и снова Инди не понял, произнес ли слова вслух.

– Сработало. Вот уж лет десять, как мне ни разу не захотелось выпить.

– Любопытная история, – заметил Инди, не дождавшись продолжения. – Как по-вашему, Агуила нынче собирается вернуться домой?

Ответом ему послужил мерный храп – Смитти крепко спал. Инди встал, намереваясь его разбудить, но услышал на улице хриплое дыхание – вероятно, лошадиное. Должно быть, Агуила вывел лошадей к крыльцу.

Звук не повторялся, и тогда Инди решил выглянуть на улицу, чтобы поблагодарить Агуилу за чай и сказать, что переночует в машине. Выйдя на крыльцо, Инди принялся озираться. Господи, чего в этом чае было намешано?! Прежнее покалывание усилилось, распространяясь с ладоней и стоп вверх, сползая с головы по шее на грудь, на руки и на ноги. Струящийся по лицу пот заливал глаза. Инди утер глаза тыльной стороной ладони, а когда огляделся вновь, весь мир разительно переменился. Царила непроглядная темень, но Инди вдруг начал прозревать ее, взирая на вещи, которых там никогда не было. Казалось, он способен видеть даже воздух. На мгновение воздух образовал графичную структуру, будто трехмерную мозаику, потом рассыпался миллионами точек, сложившихся в нечто совершенно невообразимое.

Инди осознал, что уже не один, но все эти точки мешали видеть ясно. Вот они вроде бы обрели форму и объем, свиваясь в некое подобие кокона.

– Агуила, это вы?

Инди прищурился, пытаясь сфокусировать взгляд, затем понял, что это вовсе и не человек. «Да что ж это такое?!» Он отскочил. Какая-то диковинная тварь с четырьмя крыльями, змеиным туловищем, сверкающей зеленой чешуей и головой ящера.

Разинув рот, чтобы завопить, Инди не смог исторгнуть из себя ни звука. На мгновение зажмурившись, он посмотрел еще раз и понял, что ошибся. Это всего-навсего огромная птица с изогнутым клювом. Орел. «Ладно, так-то лучше». Орел восседал на трехфутовой стопке каменных блоков. «Наверное, ручной», – промелькнуло у Инди в голове. Орел пристально рассматривал его левым глазом; проницательный взгляд будто оценивал Инди.

– У тебя крылья подрезаны, а?

Словно в ответ, орел медленно, грациозно взмахнул крыльями, рассыпавшими ряд эффектных призрачных отсветов. Затем птица сорвалась со своего каменного пьедестала и взмыла в небо.

Инди проследил за ней взглядом; его вдруг охватило страстное желание оказаться рядом. Эта птица ему знакома; это его птица, его покровитель. Давным-давно старик-индеец отправил Инди в духовное странствие. Инди провел три дня на вершине утеса, дожидаясь, когда появится животное-покровитель. Он уже готов был сдаться, заключив, что к нему не приблизится ни одно животное, что просто нелепо было предполагать что-либо подобное, – и тут вдруг орел, паривший в вышине, спланировал вниз и сел прямо на каменное укрытие, в котором Инди провел три дня.

С той поры орел возвращался к нему не однажды. Инди видел его в греческих Дельфах, затем в английском Стоунхендже и еще раз – в Амазонии. Всякий раз орел появлялся в час великой нужды. Неизвестно, живут ли орлы в тех местах, но он появлялся при не совсем обычных обстоятельствах.

Однако ничего подобного с Инди еще не случалось. Он ощутил полет, увидел звезды над собой, а земля оказалась далеко внизу. Руки его двигались – вернее, не руки, а уже крылья. Он очутился в теле орла, сам стал орлом. Способности птицы, ее природа, сама суть ее естества перешли к нему. Внизу раскинулись горные хребты и долины. Его ночное зрение оказалось исключительным – несмотря на темноту, все будто сияет и пульсирует; горы, валуны и камни кажутся не менее живыми, чем деревья и кусты, источающие мягкое свечение. Инди не почувствовал страха перед падением – вообще никакого страха. Он просто делает нечто естественное и привычное. Он отождествился с птицей и воплотился в птице, но в то же самое время птица не лишилась своей сущности.

Затем Инди осознал, что он в небе не один. Выше парит другой орел. Как только Инди обнаружил спутника, тот спустился пониже. Теперь их разделяло всего несколько футов.

– А теперь полетай-ка с Агуилой! – заговорил орел, но не голосом, а прямо внутри головы Инди.

– Куда мы летим?

– Увидишь.

– Я тебя знаю?

– Кончено. Твое зрение стало намного лучше, чем ты подозреваешь.

И в тот же миг Инди понял, что Агуила – тот самый индеец, который отправил его в духовное странствие, когда Инди было восемнадцать. Тогда старик выступал под другим именем, но Инди все равно ощутил, что орел и индеец – одно и то же.

Неизвестно, сколько они парили в ночи, и куда направлялись, но затем передний орел устремился вниз, а Инди следом. Пустыня показалась ему голой и угрожающей, но все равно она так и роится мелкими животными – его добычей. Он ощущает присутствие кроликов, змей, мышей и степных собачек. До сей поры Инди ни разу не воспринимал животных подобным образом. Теперь он чуял их страх, обонял их кровь, ощущал вкус их плоти на языке.

И вдруг голодное существо, в которое он обратился, камнем упало к земле, вонзив когти в гремучую змею. Та принялась извиваться; Инди ощутил, как ее мышцы перекатываются под гладкой шкурой, нащупал вздутие в брюхе змеи – недавно проглоченного мелкого грызуна. Пронзительно крикнув, орел крепко схватил змею клювом чуть ниже головы. Змеиный хребет негромко хрустнул, гадина содрогнулась и обвисла плетью, а орел совсем отрубил ей голову… И принялся за пиршество.

Взмыв над пустыней, он унес с собой остатки змеи.

– Теперь ты познал свою орлиную природу, и то, что сумеешь обхитрить даже змей в человечьей коже.

Это опять говорил второй орел – Агуила. И снова его слова были впечатлениями, а не изустной речью. Осматриваясь в его поисках, Инди увидел, что тот устремился к земле, и еще раз последовал за ним. На сей раз внизу виднелись человеческие вещи. Среди пустыни высились руины каменных башен. Орлы миновали одну группу башен, затем вторую. Покружив над третьей, они сели на головокружительно узкий уступ огромной скалы. Останки гремучей змеи соскользнули с обрыва на землю.

– Смотри! – приказал Агуила.

Инди не понимал, о чем он говорит, но затем осознал, что смотрит орлиными глазами в расщелину, где ясно видны три петроглифа – центральный состоит из ряда концентрических окружностей, а по бокам от него находятся идентичные спирали.

В сознании Инди одновременно возникли две мысли. Для его орлиной сущности эти символы были полнейшей бессмыслицей, недостойной внимания. Для человеческого же естества они казались важными, хотя непонятно, чем и почему. Но обе сущности уже снова оседлали ветер, паря в ночи. Все вперед и вперед, и мысли обо всех символах остались позади, смытые простой, но всеобъемлющей радостью полета.

Перелет вне времени, и вот два орла снова ныряют в каньон и пролетают над каменными кружевами, лишенными смысла для орлиной сущности. Человеческому разуму приходится сражаться, дабы подчинить себе птицу, видящую в стенах лишь бессмысленные завитушки. Оба орла приземляются на краю круглой ямы глубиной футов в пять. Агуила спрыгивает на дно, царапает землю когтями, а потом клюет себя в хвост. Одно перо падает на землю, а птица вспрыгивает обратно на стену.

– Вот твое последнее откровение за нынешнюю ночь. – С этими словами Агуила взмывает и летит прочь. Птица-Инди резко вскрикивает и под хлопанье крыльев пускается вдогонку.