Испанский Парнас, двуглавая гора, обитель девяти кастильских муз

«Хоть была моя мамаша

Хрупкого телосложенья,

Вышел я живым из чрева,

Чтобы клясть свое рожденье.

В эту ночь луна сияла,

Как червонец, над опушкой;

Если б знала, кто родился,

Стала б ломаной полушкой.

Я родился поздней ночью:

Солнце погнушалось мною;

Тучки тоже это место

Обходили стороною.

Ровно в полночь дело было,

Так в какой же день недели?

Вторник и среда об этом

Препираются доселе.

Под созвездьем Козерога

Я рожден, и провиденье

Предопределило, чтобы

Стал козлом я отпущенья,

Я не обойден дарами

Прочих знаков зодиака:

Красотой я в Скорпиона,

Поворотливостью — в Рака.

Я родителей лишился,

С ними чуть сведя знакомство:

Уберечь решил господь их

От дальнейшего потомства,

С той поры хлебнул я горя:

Столько видел черных дней я,

Что чернильницей бездонной

Мог бы стать для грамотея.

Каждый час судьбина злая

Шлет мне новую невзгоду:

Коль об пень не расшибусь я,

Так ударюсь о колоду.

Если родственник бездетный

Хочет мне отдать угодья

Вмиг родится сын-наследник:

Я лекарство от бесплодья.

Слепота на всех находит,

Коль я еду в экипаже,

Но слепец — и тот заметит,

Как ведут меня под стражей.

Может предсказать погоду

Каждый, кто следит за мною:

Налегке я выйду — к стуже,

Потеплей оденусь — к зною.

Если приглашен я в гости,

Дело пахнет не пирушкой,

А заупокойной мессой,

Где гостей обходят с кружкой.

По ночам мужьям-ревнивцам,

Приготовившим дубины,

Чудится во мне соперник,

Я плачусь за чьи-то вины.

Крыша ждет, чтоб подошел я,

Если рухнуть наземь хочет.

Камень, брошенный в собаку,

Мне, конечно, в лоб отскочит.

Дам взаймы — прощай дукаты,

И притом должник-мерзавец

На меня глядит при встрече,

Будто он заимодавец.

Каждый богатей грубит мне,

Каждый нищий просит денег,

Каждый друг мой вероломен,

Каждый мой слуга — мошенник,

Каждый путь заводит в дебри,

Каждые мостки — с надломом,

Каждая игра — с потерей,

Каждый блин выходит комом.

Море мне воды жалеет,

В кабаке — воды избыток,

Захочу купаться — мелко,

Выпью — не хмелен напиток.

И торговля, и ремесла

Мне заказаны, бог с ними:

Будь, к примеру, я чулочник,

Все ходили бы босыми;

Если б я вступил, к примеру,

В медицинское сословье —

Воцарилось бы в округе

Поголовное здоровье.

Холостым был — жил я худо,

А женился — стало хуже:

Взял я в жены образину,

Бесприданницу к тому же.

Говорят, что я рогатый;

Будь притом я травоядный,

Мне б ее стряпня казалась

Не такой уж безотрадной.

Не везет мне и в соседях:

Нет покоя даже в спальне

Чуть рассвет, кузнец с размаху

Бухает по наковальне;

День-деньской без перерыва

Бьет башмачник по колодке;

Ночью выволочку шорник

Задает жене-молодке.

Если я перед сеньорой

От любовной страсти млею

Или гнать велит монету,

Или гонит меня в шею.

Я зевну — кричат: „Разиня!“

Оброню платок — „Неряха!“

Коль румян я — со стыда, мол,

Если бледен — мол, от страха.

Бархатный камзол надень я

Люди скажут: „Вот дерюга!“

Возведи я пышный замок

Молвят люди: „Вот лачуга!“

Если тот, чье домоседство

Всем и каждому знакомо,

Позарез мне нужен — слышу:

„Только что ушел из дома“.

Тот, кто хочет скорой смерти,

Пусть мне посулит подарок,

Сей же час отыдет с миром

Без бальзамов и припарок.

И, для полноты картины

Рокового невезенья,

Я, ничтожный неудачник,

Встретил вас, венец творенья.

Сто мужчин при вас, все носят

Званье гордое „поклонник“;

Недостойный этой чести,

Я всего лишь подбалконник».

Так взывал к Аминте Фабьо.

Но прелестное созданье

Не имело и понятья

О его существованье.