История Ближнего Востока в древности

Новый этап в развитии ближневосточных обществ начался около 1200 г. до н. э. великим переселением народов, которое шло в двух направлениях и не знало себе равных по численности и интенсивности. Примитивную колесную упряжку заменили всадники верхом на лошадях, онагра — быстрый и выносливый верблюд. Вместо полукочевых пастухов овец и коз в этом переселении участвовали кочевники на верблюдах. Это было первое в истории нашествие кочевников в полном смысле этого слова, нашествие на цивилизованный мир той эпохи, приведшее к почти одновременному упадку всех старых монархий. Вместе с тем не следует забывать, что корни кризиса, охватившего в то время весь Ближний Восток, уходили гораздо глубже.

В течение двух тысячелетий в странах Ближнего Востока изготовлялись орудия труда, оружие и украшения из различных сплавов меди, и самым распространенным среди них была бронза — сплав меди с оловом. После периода наивысшего расцвета, закончившегося к XIII в. до н. э., эти общества начали испытывать серьезные трудности. Известные тогда источники сырья, за которые велась непрестанная борьба, не удовлетворяли растущих потребностей. Причин было много, но главными следует считать истощение издревле используемых залежей руды и прекращение торговых контактов со странами Среднего Востока, откуда до середины II тысячелетия до н. э. через остров Бахрейн в Месопотамию поступала медь. В качестве еще одной причины можно назвать трудность доступа к богатым источникам сырья в Иране, где начиная с середины II тысячелетия до н. э. стали селиться весьма воинственные племена.

Открытию новых рудных месторождений мешал относительно низкий уровень географических знаний и отсутствие навыков мореплавания. Но главным препятствием опять-таки были многочисленные племена, населявшие обширные территории Ближнего Востока. Эти племена, начавшие в конце II тысячелетия до н. э. консолидироваться, мешали доступу к местным залежам металлов.

Указанные выше причины обусловили переход от эпохи бронзы к эпохе железа, которое хетты использовали уже в XVIII в. до н. э. и которое в рассматриваемый период стало более доступным. Практически это было симптомом углубления кризиса, поскольку на несколько столетий лучшие изделия были заменены худшими. И только позднее, когда в результате опыта многих поколений люди обучились различным способам закалки железа, обнаружились преимущества этого металла по сравнению с бронзой.

Говоря о создании в I тысячелетии до н. э. великих «мировых» держав, не следует забывать о переменах в области организации военного дела, связанных с распространением стали (IX–VII вв. до н. э.) и развитием технической мысли. Одним из крупных достижений ассирийцев эпохи Нового царства был ряд новых инженерных изобретений, таких, как понтонные мосты, укрепленные лагеря, осадные машины и т. п. Правда, в борьбе с арамеями и другими кочевыми племенами эти технические новинки не находили применения, а вооружение ассирийского воина по-прежнему изготовлялось из бронзы. Кочевники же, скифы, были создателями нового наступательного оружия — стрел, обладавших лучшими баллистическими свойствами. Ими было положено начало ведению боев на расстоянии. Если прибавить к этому появление конницы, станет понятно, почему сравнительно небольшие отряды мидян и персов получили решающий военный перевес над малоподвижным, хотя и численно их превосходившим войском ассирийцев и египтян, ориентированным на позиционную войну.

Таким образом, нашествие индоиранских и западносемитских племен было лишь одним из элементов общего кризиса, охватившего цивилизации Ближнего Востока. При встрече кочевников с этими цивилизациями начинался процесс интенсивной ассимиляции. В политической же области это выразилось в образовании большого числа мелких государств.

Пошатнувшиеся старые монархии не исчезли бесследно. Они продолжали существовать, хотя и в сильно урезанных границах. Начался расцвет второстепенных мелких государств, прежде находившихся в тени великих держав и чаще всего в полной зависимости от них.

Под влиянием перечисленных факторов начали складываться совершенно новые политические структуры, полностью изменившие картину жизни Ближнего Востока. Возникли новые формы организации государства, экономики и общества. И, главное, начался процесс нивелировки прежде существенных этнических и культурных различий, процесс, который в конечном счете привел к созданию империи Ахеменидов.

Глава 10 Кризис XII в. до н. э. и его политико-экономические последствия

В середине XIII в. до н. э. как в Египте, так и в Хеттском царстве обозначились некоторые признаки кризиса, проявившегося прежде всего в области международных отношений, в которых доминирующая роль перешла к Ассирии. Но даже тогда, когда Ассирию после смерти Тукульти-Нинурты I охватил глубокий кризис, ни Египту, ни Хеттской державе не удалось восстановить свое былое могущество. Эти государства уже достигли максимального расцвета, но при том уровне производительных сил и в условиях политического хаоса их упадок был неизбежен. Непрестанные стычки с многочисленными племенными группами, беспокоившими жителей Анатолии, Сирии и Египта, существенно ухудшили и без того тяжелое положение, в каком оказались Египет и Хеттское царство.

Первыми начали переселение «народы моря». Напомним, что они были не единственными виновниками упадка старых монархий. О них говорит одна из надписей Рамсеса III в храме в Мединет-Абу: «Чужеземные народы на своих островах составили заговор, и ни одна страна не устояла против их оружия. Хатти, Киццуватна, Каркемиш, Арцава, Аласия исчезли одновременно. Воины шли на Египет, и волна огня шла перед ними. Были среди них пелесет (филистимляне), зикар, шекелеш (сикулы?), дануна (данайцы?) и вашаш». Такова одна ив наиболее полных информаций о «народах моря».

Изучение этнической принадлежности и первоначального расселения «народов моря» многие годы не приносило удовлетворительных результатов. За исключением названий и описания вооружения, сохранившихся в египетских источниках, «народы моря» не оставили никаких следов своей материальной культуры в странах, на которым проходил их путь. Новые данные получены лишь благодаря угаритским текстам и находкам в Эн-коми, на Кипре, где осело одно из племен. В этом анклаве в XII в. до н. э. получили распространение ханаанейские культы, значительно раньше уже существовавшие в Угарите. Возможно, какие-то группы «народов моря» были родственны гомеровским грекам. Если эта так, становится объяснимо ханаанейско-сирийское влияние на греческую религию.

Самое раннее упоминание о «народах моря» содержится в тексте мирного договора между Рамсесом II и Хаттусилисом III. Эти племена охарактеризованы там как оплачиваемые, но независимые союзники хеттского царя, «герои, которые прибыли с краев моря». Следующее сообщение относится к 5-му году царствования Мернептаха (около 1238–1209?).

В тексте договора говорится о «северных народах ив всех стран моря». Это были народы акайваша (ахейцы?), туруша (этруски?), шекелеш, лукка (ликийцы), которые, объединившись с ливийскими племенами машваш и кахак, начали нарушать египетскую границу в Западной Дельте.

Откуда они пришли, мы не знаем, маршрут их странствий известен лишь отчасти. Возможно, в какой-то период они осели в Анатолии, откуда их вскоре вытеснили: племена с Балканского полуострова, представители фракийско-фригийских народов. Сами же фригийцы добрались до Анатолии значительно позже. Мушки, с которыми вел свои последние войны хеттский царь Суппилулиумас II (около 1215 г. до н. э.) и которые позднее упоминаются в многочисленных ассирийских надписях XII в. до н. э., могут быть идентифицированы с протоармянами^{91}. Под их напором племена лукка покинули места своего обитания, а мушки поселились в районе Алзи и Пурукуззи, восточнее Верхнего Евфрата.

Письменных памятников, на основе которых можно было бы составить представление о борьбе, которую вел последний хеттский царь, не сохранилось. Зато об исходе этой борьбы недвусмысленно говорят следы пожара, уничтожившего царскую резиденцию Хаттусу. Мернептах, очевидно, спешил на помощь попавшему в беду союзнику (об этом свидетельствует найденный в Угарите меч с его именем), однако напор племен с севера был, по-видимому, настолько силен, что дойти до Анатолии ему не удалось.

Египетский фараон вскоре отогнал племена «народов моря» от своих границ, а часть беженцев из Анатолии (очевидно, по морю) добралась до Ливии. Другая их часть, продвигаясь по суше, заняла Северную Сирию и сирийское побережье, откуда совершала набеги на острова. Беженцы из Анатолии отчаянно сражались за новые места жительства и сносные условия существования, что в сложной обстановке тех времен было совсем непросто. Ближневосточный мир близился к крушению, так как все новые и все более многочисленные группы племен втягивались в борьбу, пока наконец не заняли всю территорию Северной Сирии до Евфрата. Тогда-то и определились размеры катастрофы, стало ясно, сколь велика опасность.

В начале XIII в. до н. э. единичные, не слишком многочисленные племена легко ассимилировались с населением цивилизованных обществ; в конце же этого столетия напор пришельцев многократно усилился и превратился в настоящее переселение народов. До Египта во времена Мернептаха доходили отдельные группы, и тем не менее победа над ними давалась нелегко. В конце концов побежденные все-таки добились своей цели — Мернептах поселил их вместе с покоренными ливийцами в Западной Дельте.

Последствия этого оказались весьма серьезными: было положено начало процессу, который в конечном счете привел к переходу власти в Египте в руки ливийцев. Для этого потребовалось несколько столетий, в течение которых пленные ливийцы сохраняли свою этническую обособленность, не поддавшись, в отличие от других этнических групп, египтизации.

Хотя в Сирии в тот период переселение народов <было значительно более интенсивным, чем на далеком юге, это еще не была основная волна — она докатилась сюда лишь через несколько десятилетий, после падения Хеттского царства. По всей вероятности, люди в тот период не отдавали себе отчета в грозящей опасности. Такое впечатление по крайней мере остается после чтения письма царя Кипра царю Угарита. Письмо возлагает на царя Угарита ответственность за то, что на побережье неспокойно. После получения этого письма царь. Угарита стал посылать более полную информацию своему соседу. Так, он предупреждал его о грозящей катастрофе, но письмо это погибло вместе с городом в результате землетрясения.

С основной волной нашествия «народов моря» пришлось встретиться Рамсесу III (1198–1166). На прибрежной равнине, неподалеку от Арпада, где «народы моря» разбили свой лагерь, произошло решающее сражение с войском египетского царя, закончившееся полной его победой. Одновременно с этим у сирийского побережья были разгромлены морские силы этого народа. Большая надпись и группа необычайно выразительных рельефов в Мединет-Абу увековечили эту последнюю великую победу египетского оружия, которая имела место на 8-м году царствования Рамсеса III.

Однако эта победа не могла вернуть Египту утраченные позиции. Несколько десятилетий переселений и войн с «народами моря» радикально изменили этническую и политическую ситуацию в Анатолии и Сирии. На развалинах Хаттусы возникло небольшое поселение, в котором обосновались пришельцы с Балкан и которое просуществовало до VI в. до н. э. Но поскольку здесь не образовалось новое государство, этот район оказался в стороне от политических событий. Государственные организмы стали создаваться в других частях Анатолии и в соседних с ней сирийско-месопотамских регионах.

На всей территории от Каркемиша до Хамата стали образовываться позднехеттские государства. Хеттским было государство Табал, расположенное между горами Кашиари и Тавра. К востоку от него, на территориях, захваченных племенами касков, начало складываться государство Мелида, с которым на востоке граничили мушки. На самом побережье, на стыке Анатолии и Сирии, одним из «народов моря» было основано государство Куэ. К северо-западу от него, в Конийской долине, в это время стала развиваться этнически неидентифицированная культура, условно названная старофригийской^{92}.

Изменилась и ситуация в Палестине, где Рамсес III создал несколько военных поселений из пленных. Эти поселения располагались вдоль египетского караванного пути у побережья, а также в самом Египте. Огромное значение для будущего имело то обстоятельство, что военнопленных поселяли компактными группами, во главе которых чаще всего оставался их начальник. В условиях нараставшего кризиса египетской государственности племена пелесет (филистимляне)[42] и цикар сравнительно быстро стали самостоятельными и независимыми от Египта. Палестина пока еще оставалась под властью Египта, однако Рамсесу III все чаще приходилось воевать с древнеизраильскими полукочевыми племенами, впервые появившимися на этой территории еще во времена Мернептаха и поселившимися в районе Гезера. Отдельные группы дошли даже до Восточной Дельты. Перемещения этих племен находились в тесной связи с наступлением кочевников-арамеев из Аравийской пустыни.

Рамсесу III не раз приходилось усмирять мятежи ливийцев. Последняя победа над ними завершилась созданием ряда новых крупных военных поселений, на этот раз в северной части Центрального Египта.

Хотя переселение «народов моря» не коснулось непосредственно египетской территории, некоторые перемены произошли и там. Создание поселений из чужеземных племен в разных частях Египта, а также в Палестине явилось одним из проявлений внутреннего кризиса этого государства. Оборонительные войны Рамсеса III были последними войнами, принесшими славу египетскому оружию. После этого как в военной, так и в других сферах жизни египетского общества все четче стали выявляться признаки приближавшегося краха.

Автор «Папируса Харрис», огромного текста, составленного во времена Рамсеса IV, подтверждавшего пожалования Рамсеса III храмам, наблюдал первые проявления кризиса еще во времена XIX династии, когда «каждый воевал с каждым». Известно, однако, что на отдельных участках государственная администрация еще функционировала вполне исправно. Были даже случаи, когда чиновники, служившие в конце царствования XIX династии, продолжали отправлять свои должности и при первых фараонах XX династии. В чиновничьей среде, которой стали чужды высокие представления о долге, пропагандировавшиеся правителями XVIII династии, широко распространилась коррупция. Своим положением злоупотребляли как высокие государственные сановники, так и простые надсмотрщики, служившие в рабочих поселениях. То и дело вспыхивали мятежи: среди работников царского некрополя, недовольных отсутствием регулярного продовольственного снабжения В гробницы царей вламывались грабители, которым, как правило, удавалось скрыться. Прекрасной иллюстрацией ситуации того времени может служить «Папирус Сальт 124», содержанием которого являются жалобы работника фиванского некрополя на своего начальника.

Никто не был уверен в завтрашнем дне, анархия воцарилась даже во дворце фараона. В трех папирусах — «Туринском», «Ли» и «Роллен» — содержится весьма выразительный материал, характеризующий внутриполитическое положение Египта тех лет. В них включены фрагменты протоколов судебного процесса над участниками заговора против Рамсеса III. Центром заговора был гарем фараона, но его участниками являлись также высшие государственные сановники. Сохранилось 37 имен заговорщиков, обвиненных в покушении на жизнь, фараона и приговоренных к смертной казни. Этот устрашающий пример, однако, не остановил других недовольных, и подобные инциденты случались еще не раз. Фараоны сменялись на троне чрезвычайно часто.

В такой обстановке широкие круги общества видели единственную опору в религии, которая обещала справедливость и достаток в потустороннем мире. Чрезвычайно важное значение придавалось всевозможным ритуальным правилам, которые все больше внедрялись в сознание людей. Сложившаяся обстановка разительно отличалась от той, что была во времена XVIII династии, когда египтяне постепенно освобождались от оков: ритуала. Отсутствие свободы личности отразилось на отделке гробниц. Совершенно исчезли мотивы, связанные с жизнью и деятельностью покойного. Сохранилась только религиозная тематика. Даже более древние рельефы и рисунки с изображением, например, обнаженных танцовщиц и других более или менее свободных сцен из жизни не устояли перед правилами ритуала. Это было время ханжеской набожности, когда ритуальные догмы оказались выше требований этики.

Явный регресс, обозначившийся в довольно короткий срок, был, кстати сказать, результатом многочисленных политических пертурбаций. В результате бесконечных переворотов, начиная с реформы Эхнатона, больше всего пострадала интеллектуальная жизнь общества, которая, впрочем, в Египте никогда не была особенно развитой. Ее возрождение в условиях, когда не только подавляющая часть чиновников, но и фараоны были чужеземцами, стало почти невозможным.

В этот период, когда процветавшая набожность сочеталась с беспримерной коррупцией, произошли серьезные перемены внутри жречества, которое постепенно преобразовалось в полностью независимое сословие, обособившееся от массы чиновников. Большую роль в этом сыграли щедрые пожалования Рамессидов, не скупившихся, когда речь шла о храмах. Средства же черпались из государственной казны.

Начало было положено Сети I, который создал в Абидосе группу преданных ему жрецов. Во времена XX династии жречество стало настолько могущественным, что цари вынуждены были отдавать храмам свои богатства, чтобы обеспечить себе расположение и поддержку своих слуг.

Частью имущества, перечисленного в табл. 2, отдельные храмы владели с давних времен; небольшая часть была подарена им Рамсесом III (табл. 3).

Сопоставление данных обеих таблиц приводит к любопытным выводам. Оказывается: а) предназначавшиеся храмам богатства делились более или менее равномерно, что соответствовало политике государства по отношению к Фивам, начало которой положил Эхнатон. Сокрушить экономическую мощь храма Амона в Фивах, однако, не удалось. Этот храм оставался самым богатым из всех египетских храмов; б) пожалования фараонов храмам в основном состояли из предметов потребления; только в исключительных случаях храмы получали в дар поля и сады; в) названные в табл. 2 города прежде были, вероятно, поместьями, приписанными к храмам; поскольку большая их часть находилась на территории Египта, в это число, возможно, включались поселения при царских некрополях, земледельческие поселения при храмах и т. п.

Любопытно, что храмовые амбары, обнаруженные археологами, на удивление скромны. Видимо, производство в храмах имело значительно меньший объем, чем можно было бы ожидать, исходя из данных об их богатстве. Современная историография до последних лет не обращала внимания на это несоответствие. Задуматься об этом побудил лишь тщательный анализ «Папируса Вильбур».

Составленный в годы царствования Рамсеса V, «Папирус Вильбур» представляет собой фискальный документ, содержащий данные о землях, расположенных в Среднем Египте и в оазисе Фаюм и принадлежавших Рамессеуму. В нем указаны три типа доходов, какие должны были получать на перечисленных землях сами земледельцы, храм и фараон. Эти данные говорят о том, что среди храмовых богатств только часть была их собственностью и что только от этой части они получали доход^{93}. Другое дело, что ослабление царской власти в XII в. до н. э. и разнузданность продажных чиновников, лишили государство возможности требовать исполнения обязательств, лежащих на храмах. Многочисленные документы свидетельствуют о все больших уступках, на которые шли фараоны. Взять хотя бы приказ Рамсеса III, запрещавший чиновникам-чати вход во внутренние помещения храмов. Жрецы фактически бесконтрольно хозяйничали на всех храмовых землях.

Фараоны оказались бессильны и в других отношениях. Первым представителям XX династии еще удавалось успешно бороться с попытками возрождения могущественных жреческих родов, особенно в Фивах. Верховного жреца Амона назначал фараон, новый верховный жрец, как правило, не состоял в родстве со своим предшественником. Этой должностью, считавшейся «синекурой», награждались заслуженные государственные сановники. И однако с помощью подкупа и благодаря заключению выгодных с политической точки зрения браков жреческие роды становились все более могущественными.

Наибольшего успеха они достигли при Рамсесе XI, когда верховным жрецом бога Амона в Фивах был Аменхотеп. С помощью уловок он сумел добиться того, что чуть ли не все административные должности в Фиваиде заняли представители подчиненного ему храмового персонала. Таким образом, этот район фактически вышел из повиновения фараону. Желая обуздать жрецов, Рамсес XI призвал войско Пинхаси — наместника Куша. Так на 12-м году царствования Рамсеса XI (около 1100 г. до н. э.) вспыхнула открытая война между фараоном и верховным жрецом бога Амона. Если верить позднейшим документам, жители Фиваиды сражались на стороне верховного жреца. Победили войска Пинхаси, который взял на себя управление государственным имуществом. В этот период, судя по материалам источников, отношения между фараоном и управляющим Фиваидой складывались благоприятно. Однако на 19-м году царствования Рамсеса XI Пинхаси при невыясненных пока обстоятельствах лишился своей должности. Власть в Фиваиде перешла к верховному жрецу Амона Херихору, получившему на это санкцию фараона.

Херихор, относительно которого в историографии высказываются самые различные суждения, начал свою карьеру в качестве военачальника у наместника Куша. Став верховным жрецом, Херихор занял должность чати. Таким образом, в его руках оказались все высшие должности государства, дававшие ему власть и контроль над жречеством, государственным аппаратом и войском. Иными словами, верховный жрец бога Амона стал фактическим правителем страны при фараоне, оказавшемся в положении статиста.

Власть Херихора распространялась только на Верхний Египет и Нубию. В Дельте же возникла собственная династия со столицей в Танисе. Верховный жрец Амона в Танисе Смендес провозгласил себя фараоном. В последние годы царствования династии Рамессидов единое Египетское государство Нового царства прекратило свое существование, разделившись на два царства — Южное и Северное. Вскоре, однако, весь Египет оказался под властью Херихора.

В специальной литературе до недавнего времени преобладала такая точка зрения: войны, которые велись в период царствования Рамессидов, привели к возникновению теократического государства в государстве и в конце концов к захвату египетского трона верховным жрецом Херихором. Но создается впечатление, что окончательный упадок египетской государственности был результатом сепаратистских движений, которыми теперь руководило жречество, в особенности фиванское.

Представление об этом периоде дает литературное произведение «Путешествие Унамона» (в Библ). В нем четко выявлены глубочайшие противоречия, существовавшие в то время в египетском обществе. Новая политическая концепция не выдерживала столкновения с реальными условиями жизни тех лет. Получили независимость финикийские города, в том числе самый крупный из них — Библ. Для Египта это означало потерю влияния в Сирии. Закончилось также проникновение Египта в Палестину, поскольку на ее южном побережье возникли города-государства филистимлян. В самой Африке была утрачена Нубия. Власть верховных жрецов-фараонов из Фив и Таниса, которых традиция объединяет в XXI династию, простиралась только до первого нильского порога.

Царствование XXI династии было лишь эпизодом. Вскоре власть над Египтом оказалась в руках ливийцев. Уже во времена Псусеннеса II (960–945), царя династии Таниса, чрезвычайно усилился некий аристократический род, происходивший из ливийских переселенцев. Представители этого рода постепенно захватили все храмовые должности в Гераклеуполе, а потом овладели и троном. Трудно понять, как именно произошла смена династий. Источники об этом молчат. Создается впечатление, что ни мятежей, ни беспорядков не было. Напротив, имеются свидетельства того, что сам основатель XXII династии Шешонк I (945–924) относился с почтением к достижениям своих предшественников.

Шешонк I добился некоторых успехов во внутренней политике, закрепился в Палестине, однако объединить Египет он не смог. Не удалось это и его преемникам, представителям двух ливийских династий. Обе эти династии — XXII и XXIII — были чрезвычайно слабы. Их обескровили непрестанные войны с различными племенными вождями, претендовавшими на египетский трон. Являясь правителями отдельных городов Дельты и Среднего Египта, они вели сепаратистскую политику, направленную на то, чтобы ослабить центральную власть. Фараоны пытались противостоять этому, назначая своих сыновей правителями важнейших центров политической жизни, таких, как Мемфис и Гераклеуполь. Тот факт, что у них была Фиваида, послужил им на руку. К тому же это был единственный хорошо освоенный район, составлявший компактное целое. С этой же целью фараон стремился назначать наиболее способных из своих сыновей на должность верховного жреца — правителя «царства бога Амона», подавляя в зародыше все попытки создания жреческих династий. Однако в непосредственном соседстве с Фиваидой в то время начало развиваться молодое государство Куш, из которого вышли фараоны XXV династии. Главным образом благодаря их усилиям в середине VIII в. до н. э. Египет был вновь объединен.

Внутренний кризис, который в конце XIII в. до н. э. привел к низложению и гибели Тукульти-Нинурты I, ликвидировал достижения его великих предшественников. Границы Ассирии сузились до территории, расположенной по среднему течению Тигра и на обоих Забах, а государство фактически оказалось под властью царя касситской Вавилонии Адад-шум-уцура.

Однако политическое превосходство Вавилонии было иллюзорным, поскольку начиная с XIII в. до н. э. все мероприятия ее царей наталкивались на противодействие эламитов. Когда же на трон Элама в первой половине XII в. до н. э. вступил Шутрук-Наххунте (около 1185–1155), Вавилония оказалась под его властью. При каких обстоятельствах стало быстро набирать силы государство Элам, мы не знаем. Известно только, что некоторые вавилонские города, такие, как Дур-Куригальзу и Сиппар, платили эламитам дань. В тот же период эламиты вторглись в Урук, разграбили там храм и увезли в Сузы статую Мардука и стелу, на которой были вырезаны Законы Хаммурапи.

Указанные события, очевидно, подорвали авторитет касситов в Вавилонии, что привело около 1157 г. до н. э. к их упадку. Впервые после четырехсотлетнего перерыва к власти снова пришла вавилонская династия, так называемая династия Иссина. О возникновении этого государства, первоначально концентрировавшегося вокруг города Иссин, данных нет. Все еще неясен конец касситской династии, так же как отношения между новой династией и государством Элам, с одной стороны, и с Ассирией — с другой.

Создается впечатление, что Элам, который во времена Шилхак-Иншушинака (около 1150–1120) достиг вершины своего могущества, ограничился захватом всех месопотамских владений, прилегавших к горам Загроса, и не претендовал на территории к западу от Тигра. Это показывает, что эламиты были заинтересованы только в том, чтобы приобрести контроль над путями, ведшими в глубь Ирана.

Во второй половине XII в. до н. э. Ассирия оправилась от понесенных поражений и вновь подчинила себе всю территорию от гор Загроса до реки Хабур. Судить об этом мы можем на основании хозяйственного архива из Ашшура, датируемого около 1134 г. до н. э.^{94}. Этими документами подтверждается получение обязательной натуральной дани, которую начальники округов отправляли в Ашшур. На их основании можно судить о территории, на которую распространялась власть Ассирии в тот период. Материалы архива свидетельствуют, кроме того, о том, что Ассирия, невзирая на конфликт с Вавилонией и на близкое соседство грозного Элама, не отказалась от своих притязаний на территории, по которым проходил путь в Сирию, к источникам столь необходимого сырья. Другое дело, что ситуация в районе к западу от Евфрата в то время была настолько сложна, что экспансия Ассирии имела мало шансов на успех. Очевидно, понимая это, ассирийцы не предпринимали никаких попыток, тем более что именно тогда усилился натиск Вавилонии на Ассирию.

С 1126 до 1105 г. вавилонским царем был Навуходоносор I, без сомнения, наиболее выдающийся представитель II династии Иссина. Захватив ассирийский город Экаллатум, Навуходоносор I вывез оттуда статую бога Адада. Вернуть ее удалось только Синаххерибу, который в 689 г. до н. э. захватил Вавилон. Навуходоносор одержал победу над эламитами и не только вернул статую Мардука, но и привез в Вавилон статую одного из эламских богов.

Уже первые мероприятия Навуходоносора I укрепили позиции Вавилонии. Прежде всего вавилонский царь решил в свою пользу давнишний спор о том, кому быть гегемоном в Месопотамии, отодвинув Ассирию на второй план. Памятники того времени, особенно хозяйственные тексты и документы юридической практики, свидетельствуют, однако, о том, что многое скорее сближало, чем разделяло, эти два враждовавших государства. Оба царства, например, делились на административные округа, подчинявшиеся наместникам, которые, хотя и носили разные титулы, имели почти одинаковый круг обязанностей. И там и тут чиновникам принадлежала не только гражданская, но и военная власть. Все говорит о том, что при некоторых различиях между ассирийской и вавилонской идеологией царской власти концепция монархии была в обоих государствах почти одинакова. Это было обусловлено главным образом важными переменами в сфере имущественных отношений, происшедшими во времена владычества Касситов.

Государственная земельная собственность, четко зафиксированная в Старовавилонский период, во времена Касситов перестала существовать. Причиной этого были не только политические неурядицы, но и царские пожалования чиновникам и храмам. Государственный аппарат, на содержание которого в Старовавилонский период шли доходы от царских земель, с этого времени оплачивался за счет налогов с населения. Была создана четкая податная система, охватывавшая всех жителей Вавилонии. Освобождались от налогов только люди, жившие на территории привилегированных храмовых и частных хозяйств, поскольку царские пожалования, как правило, сопровождались иммунизацией. Таким образом, цари касситской династии обеспечивали себе поддержку вавилонской аристократии. Вероятно, в это же время получают привилегии некоторые города (Вавилон, Сиппар).

Аналогичная система существовала в Ассирии. Ассирийские законы, записанные, по-видимому, на рубеже XIII и XII вв.^{95}, свидетельствуют о том, что экономическую базу царской власти составляли частные владения государственных сановников. Благодаря экспансионистской политике и государственной торговой монополии аристократия не только сохраняла свои богатства, но и получала дополнительный доход. Отсюда лояльность ассирийской аристократии по отношению к царской власти. Однако одним этим обстоятельством мы не можем объяснить того факта, что Ассирия и Вавилония совершенно по-разному относились к арамеям, которым пришлось сыграть роль арбитра в борьбе этих двух государств за гегемонию.

В специальной литературе арамеями принято называть группы западносемитских племен, которые во второй половине II тысячелетия до н. э. покинули первоначальные места обитания в Аравийской пустыне на ее северных пределах. Первые признаки нового этнического передвижения отмечены в XIV в. до н. э., когда отдельные группы племен, которых называли ахламу, появились в степях Центральной Месопотамии. По-видимому, они двигались традиционным путем семитских племен, который вел через Джебель-Бишри в Месопотамию. Судя по вавилонским документам XIII в. до н. э., они побывали и на острове Бахрейн^{96}. Возможно, они не только воспользовались древнейшим северным путем, но и проложили дорогу на юг через пустыню. Натиск кочевых племен на Месопотамию не мог пройти бесследно для местного оседлого населения, поскольку под влиянием пришельцев активизировались многочисленные полуоседлые племена, не всегда настроенные дружелюбно по отношению к государственной власти. В их числе были и племена сутиев, с которыми воевал Адад-нерари I. Этот царь похвалялся тем, что якобы покорил ахламу. На самом же деле он преувеличивал свои заслуги. Война с кочевниками в то время была делом безнадежным: на смену одним группам появлялись новые большие и малые племена и группы отдельных семей и остановить это движение было практически невозможно, в чем на собственном опыте убедился Тукульти-Нинурта I, столкнувшийся с ахламу у устья реки Хабур. Великий Тиглатпаласар I (1115–1077) пытался остановить их натиск на Среднем Евфрате. В его надписи впервые появляется слово «араму». Араму и ахламу, несомненно, были представителями одной и той же волны западных семитов. Со времени Ашшур-нацир-апала II эти названия стали синонимами.

Тиглатпаласар I имел в своем распоряжении превосходно организованное войско, с помощью которого еще его отец, Ашшур-реш-иши, освободился от гегемонии Вавилона. С этим войском Тиглатпаласар I сумел защитить северо-западные границы своего государства от набегов племен мушки, которые на протяжении столетия грабили эти районы. Победив мушки и подчинив себе государство Кадмухе, ассирийский царь начал победоносное продвижение на север. Разгромив «страны Наири», он дошел до «Великого моря» (вероятно, Черного). Этот поход был вызван необходимостью добраться до месторождений железной руды^{97}, поскольку поступление в Ассирию меди из-за разрыва торговых контактов прекратилось. Походы Тиглатпаласара I, видимо, проходили успешно, о чем говорит тот факт, что именно с этого времени ассирийский царь начал титуловать себя «царем четырех стран света». Вместе с тем он, конечно, понимал, что для такого титула у него не будет достаточных оснований до тех пор, пока он не овладеет Сирией и переправами через Евфрат.

На 4-м году царствования Тиглатпаласар впервые двинулся на запад, где столкнулся с упорным и неуловимым врагом — арамеями. С этого времени и до конца! своего тридцатидевятилетнего царствования Тиглатпаласар I непрестанно воевал с арамеями, пока наконец незадолго до своей смерти не возвестил о великой победе: «Двадцать восемь раз я переправлялся через Евфрат, преследуя арами, в год по два раза. От Тадмора в стране Амурру [и] Анату в стране Сухи до Панику в стране Кар-Дунияш я нанес им поражение… Жителей этих территорий взял в плен, их богатства привез в свой город Ашшур». На этом основании мы можем судить, что в конце XII в. до н. э. поселения арамеев находились на территории от Пальмиры до Евфрата. Царь Ассирии совершил 14 походов, по-видимому, на плотах из шкур. Однако его усилия не принесли результата. Основная часть арамейских племен со своими верблюдами каждый раз уходила в степь, чтобы вскоре вернуться на оставленные земли. Единственным результатом упорных войн явилось установление границы по Среднему Евфрату.

Таким образом, войны, которые должны были свидетельствовать о силе оружия Тиглатпаласара I, показали лишь его слабость, последствия которой не замедлили сказаться. Размещение арамейских поселений на Среднем Евфрате лишило Ассирию возможности осуществлять контроль над тамошними богатыми земледельческими районами и затруднило доступ в Сирию. Для арамеев же эти территории стали базой, откуда они совершали набеги на Северную Месопотамию. В годы царствования Ашшур-раби II (1013 —973) арамейские племена перешли Евфрат.

А пока Тиглатпаласар I, воспользовавшись плодами сомнительной победы, двинулся в Сирию. Он подчинил своей власти страну Амурру и мелкие позднехеттские государства в Сирии. Города-государства Финикии Библ, Сидон и Арвад, желая избежать жестоких расправ, принесли ему богатые дани.

Теперь пришла пора упорядочить положение на южных границах Ассирии и определить отношения с Вавилонией, продолжавшей верить в могущество державы, созданной Навуходоносором I. Два похода Тиглатпаласара I в Вавилонию, закончившиеся захватом территорий к югу от Нижнего Заба и ограблением крупнейших вавилонских городов, показали бесспорное военное превосходство Ассирии. Однако материалов, которые свидетельствовали бы о готовности населения этих территорий подчиниться власти Ассирии, мы не имеем. Напротив, положение, сложившееся на Ближнем Востоке, вообще не благоприятствовало подобным стремлениям: Навуходоносор I и Тиглатпаласар I были последними великими царями этого периода.

«Синхроническая история»^{98} сообщает о сложных дипломатических отношениях между Ассирией и Вавилонией после смерти Тиглатпаласара I. В ней содержатся также имена правителей того времени и годы их царствования, но сколько-нибудь подробных сведений об их деятельности в источниках нет. Мы находим лишь косвенные данные, содержащиеся в «Эпосе Эрры», возникшем, по-видимому, на рубеже XI и X вв. до н. э. и свидетельствующем о тяжелом положении ассиро-вавилонского общества. То и дело в городах вспыхивали бунты, вызванные голодом и политической нестабильностью, выражавшейся в частых дворцовых переворотах.

Тогда и возросла угроза вторжения арамеев. Одна часть племен, обитавших на Среднем Евфрате, двинулась на север, захватывая по пути территории поздне-хеттских государств. Другая, направившаяся на северо-восток, прочно осела в Северной Месопотамии. Третья группа, в которую входили, в частности, халдеи, продвигалась вдоль Евфрата к югу, в Вавилонию. Это движение таило в себе огромную опасность, поскольку кочевые племена, оказавшиеся в непосредственном соседстве с хетто-хурритской и ассиро-вавилонской цивилизациями, достаточно быстро становились немалой политической силой.

Отдельные этапы этого процесса не отражены в памятниках. Лишь ассирийские надписи IX в. до н. э. проливают некоторый свет на переход арамеев к оседлости. В захваченных ассирийскими войсками крепостях и городах в IX в. до н. э. постоянно жили арамейские племенные вожди. Из этого с большой вероятностью следует, что уже значительно раньше в этих районах начали возникать первые племенные союзы, что подтверждается прежде всего надписями арамейских правителей, захвативших на территории Сирии позднехеттские царства, а также историей халдейских поселений в Южной Месопотамии.

В середине XI в. до н. э. в Вавилонии воцарился такой политический хаос, что кочевавшие отряды халдеев, принадлежавших к той же волне семитов, что и арамеи, без усилий захватили важнейшие города. Они разрушили Дур-Куригальзу, Дер, Урук, Ниппур и Сиппар, а их вождь Адад-апла-иддин занял вавилонский трон. После этого продвижение семитов вдоль обоих берегов Нижнего Евфрата приняло характер мирного просачивания, направленного прежде всего в незаселенные районы. С течением времени здесь стали складываться племенные союзы, которые уже в IX в. до н. э. начали преобразовываться в мелкие княжества, такие, как Бит-Дакури, Бит-Амукани с княжеской резиденцией в Шапии, а также Бит-Якини на берегу Персидского залива. В надписях ассирийских царей в конце IX в. до н. э. начали фигурировать два новых княжества — Бит-Шилани и Бит-Шалли^{99}.

Формирование в Вавилонии перечисленных выше мелких государств не мешало дальнейшему проникновению бесчисленных халдейских и арамейских племен, которые постепенно переходили к оседлости. Все это свидетельствует о непрерывавшемся потоке кочевников, приведшем к тому, что вавилонская цивилизация сохранилась лишь в крупных городах.

Совершенно по-иному отнеслись к арамеям ассирийцы. После смерти Тиглатпаласара I, в условиях сырьевого и продовольственного кризиса, о дальнейших завоеваниях уже не могло быть и речи. Ассирия была вынуждена все свое внимание сосредоточить на защите собственных границ, которые все больше сужались. Особенно тяжелыми были первые годы после смерти Тиглатпаласара I, когда орды арамеев подошли к самым стенам Ниневии. Оттесненные оттуда, они поселились на северо-восточной границе исконной Ассирии. В то же время в районе Насибина осело одно из наиболее активных арамейских племен — таманиты, которые вскоре создали несколько самостоятельных государственных образований. Наибольшее значение среди них приобрело государство Бит-Бахиани с главным городом Гузана. Влияние этого государства распространялось на долины Балиха, Хабура и Верхнего Евфрата.

Таким образом, Ассирия оказалась в кольце более или менее организованных племен, племенных союзов и государств арамеев и отрезанной не только от торговых путей, но и от богатых земледельческих районов, расположенных к югу от горной цепи Синджар. При этом, в отличие от вавилонских, ассирийские границы были для арамеев закрыты.

В сузившихся границах и в чрезвычайно трудных условиях в X в. до н. э. началось обновление Ассирии, ставшей в те годы возрождающимся государством.

В то время, когда в Сирию вторгались «народы моря», именуемые в сирийских источниках «народами севера», а в южную часть этого региона начали проникать племена семитов-арамеев, происходило — главным образом на территории Палестины — расселение древнееврейских племен.

Литература по этому вопросу чрезвычайно богата, тем не менее, несмотря на усилия многих поколений исследователей разных направлений и школ, вполне убедительные и однозначные результаты пока не получены. Это объясняется не только сложностью проблематики, но и главным образом односторонним характером важнейшего источника, каким являются книги Ветхого завета.

В этом уникальном памятнике культуры древнего Востока содержится богатейший исторический материал, отразивший различные культурные традиции древнееврейских племен. Однако там есть анахронизмы, обусловленные тем обстоятельством, что отдельные книги возникали в различные исторические периоды. Наряду с достоверными сведениями, касающимися современных авторам событий, книги Ветхого завета содержат противоречивые концепции, возникшие позже предполагаемых событий. Как бы то ни было, познавательная ценность исторических книг Ветхого завета велика. Они рассказывают не только об истории Израиля и Иудеи, но и об обществах и государствах, с которыми сталкивались в своем историческом развитии творцы Библии. Следует напомнить также, что период между X и V вв. до н. э., когда было написано большинство книг Ветхого завета, был чрезвычайно богат событиями.

Иное дело, что в библейских сказаниях центральное место отводится двум монархиям, не игравшим ни первостепенной, ни даже одной из важных ролей в тогдашнем мире. События, связанные с историей прочих народов, рассматриваются на фоне истории Израиля и Иудеи и их религии. Сопоставление этих данных с материалами других источников позволяет отнестись критически к некоторым апологетическим тенденциям, окрашивающим исторические повествования. Но сравнение библейских преданий с археологическими памятниками и с письменными свидетельствами современников событий показывает, что сведения, содержащиеся в Библии, в целом достоверны.

Менее надежны сведения, изложенные позже предполагаемых событий, память о которых сохранилась лишь в этиологических мифах, отражавших традиции разных племен. Эти племена развивались в условиях родо-племенных отношений, независимо друг от друга. Их судьбы были различны, а в силу этого неодинакова и память, которую они сохранили о собственном прошлом. Ибо и сходные черты развития не исключают существования собственного жизненного опыта и достижений у различных человеческих коллективов. В истории древнееврейских поселений, несомненно, существовали определенные черты, присущие одному, самое большее нескольким соседним племенам. Этими чертами и обусловлен тот факт, что каждое племя или группа племен сохранили свою память о прошлом.

Из соединения разнородных мифов в Пятикнижии не могло составиться цельное повествование о странствиях древнееврейских племен, о завоевании Палестины и о пребывании в Египте. Противоречива и хронология. Не меньше оговорок вызывает и сообщение о союзе 12 племен («колен») «всего Израиля». Судя по Пятикнижию, эта общность существовала задолго до поселения древнееврейских племен в земле Ханаанейской. Между тем, как выясняется — на основе тех же этиологических мифов, — союз 12 племен возник значительно позднее, и сообщение о нем в Пятикнижии служило целям политической пропаганды.

Таким образом, сведения о древнейшем периоде истории древнееврейских племен требуют тщательного сопоставления с другими источниками. Особо важное значение здесь имеют материалы археологии. С помощью археологических данных можно проконтролировать многие спорные положения старой историографии. Ценный материал дает лингвистика и изучение текстов из Мари, Угарита и Ассирии. Благодаря этим текстам удалось отбросить некоторые крайние точки зрения относительно ценности исторических книг Ветхого завета. К сожалению, проблемы библеистики и сейчас нередко используются в чисто пропагандистских целях, имеющих мало общего с исторической наукой. Все это чрезвычайно затрудняет правильную оценку библейских исторических преданий.

Первоначальной областью обитания иудейско-израильской группы были, по-видимому, аравийские степи^{100}, к востоку от Иордана и в северо-восточной части Синайского полуострова. В сезон дождей условия для разведения коз, овец и ослов здесь были благоприятными. Летом, когда степная растительность высыхала, люди со всем имуществом переходили на новые пастбища — к западу, северу и востоку от степей. Вот почему с древнейших времен в Заиорданскую Палестину проникали в поисках пастбищ и воды пастушеские племена. Случались серьезные конфликты, поскольку местное оседлое население старалось защитить свои владения и имущество от пришельцев (Быт. 21, 22–23; 26, 12–33). Не было полного согласия и между отдельными древнееврейскими племенами, поскольку каждое из них стремилось к созданию максимально удобных условий для себя (там же, 13).

Вполне возможно, что одинаковые условия жизни, присущие всем пастушеским народам, могли побудить предков древних евреев к таким передвижениям, в результате которых они могли оказаться и в Месопотамии, и в Сирии, и в Египте. Однако, помимо Библии, длительное пребывание древнееврейских племен в этих странах не подтверждается ничем. Скорее всего в указанных районах создавались сезонные стоянки. Присутствие же этих племен в Палестине документируется лишь с XIII в. до н. э.

Одержав победу над ливийцами, Мернептах воздвиг в Фивах гранитную стелу с надписью, увековечившей память о войнах, которые он вел как на западе, так и в Азии. В надписи, например, сообщается, что фараон захватил Гезер и Аскалон, а также разгромил Израиль. Это самое раннее и единственное в египетских текстах упоминание об Израиле. А ведь если верить Библии, не только Авраам (Быт. 12, 9 —18), но и Иосиф (там же, 39), и весь род Иакова находились в Египте (там же, 11, 6), где после возвышения Иосифа они стали подвергаться жесточайшему гнету. Древних евреев спас Моисей (Исх.), который вывел их на Синайский полуостров. Позднее Иисус Навин перешел с ними Иордан, и они заняли «землю обетованную», страну Ханаан. О всех этих событиях в египетской традиции нет никаких сведений.

Однако находка стелы Мернептаха частью исследователей была принята за подтверждение достоверности библейского предания о существовании «всего Израиля», состоявшего из 12 «колен», объединенных общностью религии, верой в единого бога Яхве. На этой основе сложилась теория об «израильской амфиктионии», культовой организации типа древнегреческой или древнеримской, существовавшей задолго до создания государства. Этой организации приписывались также политические функции, особенно в период завоевания Ханаана древнееврейскими племенами. Между тем древнейший фрагмент Библии, Песнь Деборы (Суд. 5), возникший, по-видимому, в XII в. до н. э., называет только 10 израильских племен. Из другого фрагмента следует, что Иордан перешел только «дом Иосифа», осевший в районе Гилгала (Суд. 1–2). Имеются данные о переходе некоторых племен с запада в Заиорданье (И. Нав. 15, 6) и из пустыни Негев в Палестину (Хрон. 7). Еще одна традиция сообщает о шести племенах, происходивших от Иакова и живших до пребывания в Египте в Палестине (Быт. 26).

Как ни противоречивы эти сообщения, они говорят о том, что заселение израильскими племенами Палестины длилось, по-видимому, несколько столетий и осуществлялось не менее чем двумя этапами. Первый представлял собой мирное просачивание, второй в какой-то мере был связан с завоеванием. Между обоими этапами, по всей вероятности, был длительный перерыв. Приведенные примеры позволяют утверждать, что древнееврейские племена в то время не составляли единства; каждое действовало самостоятельно. При этом вполне возможно, что переход к оседлости «дома Иосифа» каким-то образом облегчил проникновение остальных племен. Очень может быть, что племена, пользовавшиеся пастбищами ханаанеев, в результате увеличения численности населения стали увеличивать свои богатства с помощью оружия. На рубеже XIII и XII вв. немало ханаанейских городов стало добычей новых поселенцев. Так, Лахиш был захвачен иудеями. В других ханаанейских городах поселились представители иных древнееврейских племен. Об этом неоспоримо свидетельствует археологический материал, поскольку пришельцы находились на более низком уровне развития, чем ханаанейские племена, и их материальная культура была более примитивна. Часть городов[43], однако, сохранилась в виде ханаанейских анклавов и в таком виде вошла в состав Израильской монархии, что, без сомнения, наложило свой отпечаток на развитие государства и общества.

Противоречивость литературной традиции, вероятно, отражает реальные этноплеменные различия. Создание государственной организации, безусловно, сплотило между собой древнееврейские и ханаанейские племена, но стереть присущие каждой из этих племенных групп своеобразные черты было невозможно. Это легко продемонстрировать на примере древнееврейского языка, в котором в результате различных наслоений возникли грамматически разнородные элементы, поскольку на ханаанейский языковой субстрат наложились элементы различных диалектов древнееврейского языка. При этом известно, что диалекты племен, которые пришли в Палестину через Заиорданье, отличались от тех диалектов, которые несли с собой пришельцы с юга. Кроме того, и ханаанен не представляли собой некой культурно-этнической общности. Сами древние евреи считали одну их часть своими родичами (моавитян, эдомитян и аммонитян), а других (финикийцев и ханаанеев — жителей Палестины) трактовали как чужих.

Не менее сложным представляется и возникновение древнееврейской письменности. Ее непосредственным предшественником было ханаанейское письмо, развивавшееся по меньшей мере с 1700 г. до н. э. Надписи, обнаруженные в юго-западной части Синайского полуострова, свидетельствуют о том, что в этом регионе ханаанейское письмо было широко распространено уже в середине II тысячелетия до н. э. Интересно, что в то же самое время развивалась еще одна письменность, имевшая характер алфавитного письма. Следы ее обнаружены в Бпбле. Расшифровка этой письменности, возможно, даст новый материал для решения вопроса о происхождении древнееврейской письменности. Вместе с ханаанейской письменностью древнееврейские племена переняли и писчий материал — камень, металл, дерево, керамические черепки, кожу, папирус[44]. Восприняли они и некоторые идеи ханаанеев.

Происхождение древнееврейской культуры так же сложно, как и процесс консолидации ее носителей, процесс, который в конце XI в. до н. э. привел к созданию ими собственного государства. Это заняло около двухсот лет, на протяжении которых отдельные племена перешли от присваивающего хозяйства к производящему.

Перемены коснулись не только знаний и навыков древнееврейских племен, но и их верований. Наряду с собственным богом — Яхве, а также, видимо, и другими богами, почитавшимися по крайней мере определенной частью древнееврейских племен^{101}, были восприняты местные, ханаанейские культы. В результате уже в догосударственный период оформился некий религиозный синкретизм, окончательно развившийся во времена монархии и основанный на сосуществовании собственных древнееврейских верований и ханаанейской религии. Некоторые элементы последней стали присущи древнееврейскому богу Яхве, которого в образе быка начали почитать в древних ханаанейских храмах.

В круг древнееврейских верований прочно вошли некоторые элементы ханаанейской мифологии, особенно много мифов, возникших в связи с аграрными культами[45]. Их можно найти как в древнееврейской литературной традиции и фразеологии, так и в культовой практике^{102}. Одновременно началось постепенное развитие космогонических представлений, которые привели к созданию универсального божества, творца неба и земли. Этот процесс вел к отрицанию чужих богов и их культов.

Отдельные элементы верований наслаивались друг на друга постепенно, поскольку древнееврейский монотеизм, как и прочие религиозные системы, явился продуктом исторического развития. Вот почему мы не можем отделять развитие монотеизма от эволюции Израильского государства, оказавшего на него непосредственное влияние. Религиозная система была настолько тесно связана с государственной организацией, что даже ее идеология была заимствована из царской идеологии.

Первые проявления монотеизма относятся к тому времени, когда уже состоялся переход древнееврейских племен к оседлости. Ибо в тот период перемены внутри родо-племенной организации и сложные взаимоотношения с соседями вынудили эти племена объединиться. Отрезок времени от начала оседлого существования до вступления на трон первого царя традиционно называют «периодом судей», поскольку, согласно Библии, «судьи» в то время повелевали «всем Израилем». Однако, как показали новейшие исследования, понятие «весь Израиль» могло возникнуть не раньше, чем в царский период, когда, очевидно, уже существовали упоминавшиеся «12 колен», или, иными словами, уже произошел территориальный раздел Израильского царства^{103}. «Судьи» же, как явствует из анализа их обязанностей, были не чем иным, как вождями племен, союзов племен. Они принадлежали к аристократическим родам, в случае угрозы извне созывали ополчение, а в мирное время выполняли административно-культовые функции.

Согласно Библии, их назначение на эту должность происходило в соответствии с божественной волей Яхве. Надо полагать, судей выбирало общее собрание общины. Их власть не была наследственной и распространялась только на данное племя или группу дружественных племен, но ни в коем случае не на «весь Израиль». По-видимому, некоторые «судьи» жили в одно и то же время.

С течением времени племя все больше идентифицировалось с занимаемой им территорией, а кровные узы уступали место территориальным связям. Такое направление развития явилось логическим следствием завоевания ханаанейских городов, жители которых находились на значительно более высоком уровне социально-экономического развития по сравнению с древнееврейскими племенами. Это с одной стороны. С другой стороны, укреплению территориальных связей способствовала политическая ситуация того времени. В ближайшем соседстве с древнееврейскими племенами находились еще не завоеванные пришельцами ханаанейские города-государства, представлявшие для них определенную угрозу и заставлявшие находиться в постоянной готовности к защите.

К тому же на западе, среди филистимлян, шел тот же процесс консолидации, который привел около 1050 г. до н. э. к похищению из Шило главной святыни израильских племен — «ковчега завета» (Чис. 10, 33). Филистимляне разрушили храм и обложили древнееврейские племена данью. Весьма опасное положение создалось и к востоку от Иордана. С самого своего появления здесь местные племена подвергались нападениям бедуинов из пустыни, которые в недалеком прошлом вытеснили древних евреев из их поселений, а в XII в. до н. э. сами двинулись по их следам.

Это были арамеи, на первом этапе продвижения осевшие вблизи города Ибе (Дамаск). Уже в начале XI в. до н. э. они создали здесь сильный племенной союз, зародыш будущего государства Арам со столицей Ибе. Серьезность положения усугублялась тем обстоятельством, что родственные арамеям племена продолжали свое продвижение из пустыни в западном и северном направлениях.

В этой обстановке вполне понятна относительно быстрая консолидация древнееврейских племен и возрастание роли «судей». Следует учесть, что, как некогда в городах Южной Месопотамии, так и сейчас среди древнееврейских племен, большим влиянием пользовались семьи, связанные с культом. Они-то, по всей вероятности, и приняли решение об избрании «судей». Так, последние верховные жрецы этого периода в Шило (Эли и вслед за ним Самуил) были одновременно «судьями». Поскольку должность верховного жреца была потомственной, обязанности «судьи» тоже автоматически становились потомственными.

Подобный механизм создания государственной власти хорошо известен и в других районах Ближнего Востока. Библия же мифологизировала это явление. Первый царь Израиля Саул почитался избранником бога. Таким было отношение к царской власти в большинстве государств Ближнего Востока, так что идеология Израильского царства не представляется оригинальной. Литературная традиция сохранила две противоположные точки зрения на царскую власть, обусловленные различием традиций отдельных древнееврейских племен. Первая враждебна по отношению к монархии (1-я Пар. 8; 10, 17–27; 12)[46], вторая полностью ее поддерживает (там же, 9; 10, 26; 11, 15). Верховный жрец Самуил, согласно этой точке зрения, помазал Саула, а народ возвел помазанника в царский сан.

При всем их расхождении обе точки зрения совпадают в одном: в качестве реальной силы, окончательно решившей вопрос об изменении управления, представлен народ, все члены племени. Так было во всех обществах при переходе от племенного строя к государственной организации. Старая племенная организация на том этапе была еще достаточно сильна, чтобы участвовать в решении вопросов, касавшихся всего племени. Однако ввиду совершавшихся перемен ей пришлось примириться с некоторым ограничением своей свободы, поскольку этого требовали интересы всего племени. Вместо прежнего вождя-военачальника было избрано должностное лицо, наделенное более широкими полномочиями. Одобрение этого решения давалось тем легче, чем основательнее выглядело идеологическое обоснование его необходимости. В большинстве случаев, как и в данном, монарх почитался избранником бога.

Многочисленные фрагменты 1-й Книги царств говорят о том, что враждебное отношение жрецов Израиля к установлению монархии не свидетельствовало о неприятии ими самой идеи. Вражда была направлена только лично против Саула, который был нежреческого рода. Саул принадлежал к племени Вениамин и прославился победами над аммонитянами и филистимлянами. Объединение «колен» в одно государство, получившее по племенному союзу название Израильского царства, и позволило Саулу одержать ряд побед. Существует предположение, что Саул при поддержке войска лишил власти верховного жреца и «судью» Самуила. Однако это лишь одна из версий, объясняющих переход от военной демократии к монархии. Вместе с тем с ее помощью удается объяснить причину вражды к Саулу, которая сохранялась на протяжении веков и нашла свое отражение в 1-й Книге царств.

Власть Саула имела не только теоретическое обоснование, но и реальную почву: ему дано было право созывать для ведения войны все израильские племена. Распространялось ли это право на могущественное южное «колено» Иехуда (Иуда), до сих пор не установлено. Хотя это племя и вошло в состав монархии Саула, однако многое свидетельствует о его привилегированном положении. Возможно, это обстоятельство позднее явилось основой конфликта между севером и югом Палестины, Севером и Югом, которые после смерти Соломона превратились в два государства: Израиль и Иудею. Неясно также, каковы были полномочия Саула (помимо командования войском). Известно, что свою власть он использовал максимально, что он, следуя примеру ханаанеев и филистимлян, постепенно создавал дружину, состоявшую из профессиональных военных.

Во времена Давида и Соломона, продолживших начинания Саула, регулярное войско полностью заменило собой племенное ополчение. Военная техника совершенствовалась, войны велись на все более отдаленных территориях, вдали от родных мест, и успех могло обеспечить только вышколенное и хорошо организованное профессиональное войско. В составе войска Давида и Соломона были отряды чужеземцев. Тем не менее считать его наемным не следует, поскольку этот термин вызывает неподходящие применительно к государствам Ближнего Востока ассоциации. В этом войске были воины, несшие службу в порядке повинности и получавшие земельный участок или находившиеся на полном содержании дворца.

Отряды иноземцев в войсках государств Ближнего Востока, как правило, формировались из среды скотоводческих племен и набирались отчасти по принципу добровольности. Однако обычно люди, которые шли на военную службу, руководствовались желанием поселиться на данной территории. Цари чаще всего шли навстречу подобным желаниям, хотя требовали от поселенцев выполнения определенных повинностей, главным образом воинской. Вот почему эти отряды не могут рассматриваться как наемные.

Поскольку в Израильском царстве существовало регулярное профессиональное войско, ополчение стало играть совершенно иную роль, чем прежде. Общинники выполняли вспомогательные работы: строили осадные сооружения, изготовляли оружие, боевые колесницы и т. п. Одновременно утратило свое значение собрание воинов, некогда игравшее важную роль при избрании «судей».

Неоспоримым свидетельством перемен следует считать не только предположительную узурпацию власти Саулом, но и вступление на престол Давида. Во времена Саула Давид командовал собственной дружиной. Когда же в войне с филистимлянами погиб Саул (1010 г. до н. э.), при поддержке командира «народного ополчения» Абнера царем был провозглашен сын и наследник Саула Ишбаал. Однако Давид, поддержанный отрядами, которыми он командовал, уговорил старейшин Израиля одобрить выбор, сделанный племенем Иехуда и избавиться от Ишбаала. Вначале Давид как представитель племени Иехуда был избран царем над южными «коленами» а 7 лет спустя на основе договора со старейшинами всех «колен» он стал общеизраильским царем.

Двойное провозглашение Давида царем (1010—970) в Хевроне было последним шагом на пути создания централизованной монархии и утраты племенами самостоятельности. При Давиде был создан центральный управленческий аппарат и страна разделена на районы.

Одним из первых начинаний Давида было взятие ханаанейского города-государства Иерусалима, отнятого им у племени иевуситов и объявленного столицей. Поскольку Иерусалим находился вне территории «колен», перенос столицы способствовал независимости царя от местных влияний.

Изменилось представление о царской власти. На смену представлению о царе как об избраннике бога приходит совершенно новая концепция царской власти. Если раньше речь шла о милости бога Яхве, которой определялось положение царя Саула в государстве, то теперь власть Давида основывалась на соглашении, заключенном с богом Яхве на вечные времена; этим соглашением обеспечивалась также безопасность всего Израиля (2-я Цар. 7; 23, 5). Реальной силой, которая делала возможным проведение в жизнь этой идеи, было войско.

С течением времени, однако, стали проявляться сепаратистские тенденции. Несколько северных племен отделилось от Иерусалима. Это побудило Давида создать аналогичные учреждения для Севера и Юга. Все войско было поделено на войско Израиля и войско Иудеи; для отправления культа были назначены два первосвященника; перепись населения, проводившаяся с фискальными целями, по-разному проходила на Севере и на Юге^{104}. Лишь двор со своей канцелярией не был разделен. Важнейшими должностями в государственном аппарате являлись царский секретарь, дворцовый глашатай и «начальник повинностей». Некоторые должности (например, царского секретаря) были позаимствованы у египтян, другие (начальник мобилизации) — у ханаанеев. Вместе с тем в государственном аппарате Израильского царства были такие должности, для которых нет соответствий в других странах Востока. В частности, это относится к введенной во времена Соломона должности начальника над управителями округов.

Следование образцам египетской и ханаанейской систем управления повлекло за собой чрезвычайно серьезные осложнения. Со времени Давида к службе в царской администрации привлекались опытные в государственных делах ханаанеи, в результате нередко возникали конфликты, поскольку стиль жизни и исторические традиции древних евреев и ханаанеев были различны. Не было единомыслия в вопросах религии. Функции одного из первосвященников при Давиде выполнял представитель племени иевуситов Цадок, который широко вводил ханаанейские обряды и ритуалы[47]. Во времена Соломона это явилось одной из причин раскола государства.

Но пока молодая монархия находилась на вершине своего развития. Хорошо организованное войско и четко работающий государственный аппарат, единый для всего государства, позволили Израильскому царству сравнительно быстро упрочить свое международное положение. Царство Давида простиралось от Акабского залива до Хамата; ему подчинялись царства Заиорданья: Эдом, Моав и Аммон. Вместе с тем Израиль должен был считаться со своими соседями. На востоке начало развиваться государство Арам, на юго-западе вновь началось процветание старых финикийских приморских городов: Тира, Сидона и Библа.

Сын и преемник Давида Соломон (970–931) всячески старался поддерживать доброжелательные отношения с соседями, не забывая при этом и об упрочении внутреннего положения своего государства. В годы его царствования широко развернулась добыча меди, во многих городах: Хацоре, Мегиддо, Гезере и других были возведены мощные фортификационные сооружения, имевшие оборонное значение. Но особенно много внимания царь уделял расширению и укреплению столицы, которую он прежде всего обнес стенами.

Принято считать, что широко развернувшееся при Соломоне строительство в Иерусалиме было связано с его пристрастием к роскоши. В действительности все обстояло, по-видимому, не так просто, как это хотели представить позднейшие редакторы книг Ветхого завета, резко порицавшие царя за расточительность. Расширение и украшение Иерусалима имело под собой глубокие социально-политические причины. Царский дворец, так называемый «Дом ливанского кедра», должен был послужить «оправой» для царской власти. Здесь Соломон принимал дары и дани от правителей дружественных стран и вассалов. Военную мощь монархии подчеркивал построенный рядом с дворцом арсенал. Но самым великолепным сооружением был храм, возведенный архитектором из Тира по ханаанейскому образцу. На внутреннюю отделку пошли самые ценные материалы — ливанский кедр, медь, драгоценные камни и золото. Финикийские ремесленники воздвигли храм небывалой красоты и величия. Иерусалимский храм стал центром проведения всех религиозных праздников и культа бога Яхве, который получил первенство среди прочих культов, прежде широко распространенных в различных слоях общества.

Таким образом, древние племенные культы лишились социальной базы, а бог Яхве благодаря новому храму превратился в универсального бога, что было равнозначно попытке ликвидации остатков родовой знати и племенных организаций. Единовластие Соломона получило соответствующее идеологическое обоснование. Новые обряды, отправлявшиеся в Иерусалимском храме, в своем большинстве не были связаны с традициями древнееврейских племен. Они возникли под многочисленными влияниями извне, среди которых в первую очередь следует назвать культовую практику ханаанеев. Так, процесс, начавшийся во времена Давида, получил окончательное развитие в годы царствования Соломона.

Желая докопаться до причин, которые привели к расколу царства, позднейшая литературная традиция чрезмерно выпячивает этот момент: Израиль выступает как защитник старых традиций, которые пришли в противоречие с религиозной политикой Соломона. Однако истинная причина распада единого государства была сложнее. Образовавшиеся после раскола два небольших государства — южное, Иудея, и северное, Израиль, отличались друг от друга по числу жителей (в северном проживало около полумиллиона человек, а в южном — вдвое-втрое меньше). Север был не только плотнее заселен, но и богаче. Израильское царство пересекали важные торговые пути, а Иудея находилась в стороне от главных линий коммуникаций, что затрудняло ее контакты с внешним миром. Что же касается вопросов религии, то их действительно нельзя обходить при изучении причин раскола царства после смерти Соломона.

Израильское царство во времена Соломона достигло вершины своего развития. Благодаря широким торговым связям, простиравшимся до Пальмиры и Евфрата на востоке и финикийских городов на западе, страна была обеспечена всем необходимым сырьем. Экспортировались главным образом продукты высокоразвитого садоводства — оливки, виноград, а также, по-видимому, изделия из меди.

Конечно, извлекать пользу из благоприятной экономической конъюнктуры имела возможность лишь небольшая часть общества. С населения взимались подати для царя и десятина для храма в Иерусалиме. Помимо натуральных податей существовали и повинности. Постоянно проводилась всеобщая мобилизация в порядке трудовой повинности на строительство храмов и крепостей. Все это было чрезвычайно обременительно для большинства населения. Книги Ветхого завета содержат сведения о долговом рабстве, являвшемся результатом обезземеливания и обнищания крестьянства. Таким образом, развитие израильского общества шло в том же направлении, в каком значительно раньше развивались остальные страны древнего Востока. Этому развитию непременно сопутствовала ликвидация племенных учреждений, и в особенности коллективной собственности.

В Израильском царстве названные процессы протекали с особой остротой, поскольку монархия складывалась на основе развивавшейся на протяжении многих веков ханаанейской государственности и социально неоднородного общества. Не случайно пророки все социальные беззакония, неправедность связывали с ханаанейской традицией. Однако не меньшее значение имела и эволюция верований, сопровождавшаяся растущей нетерпимостью, еще больше углублявшей противоречия. И этот процесс был присущ всем обществам, поскольку для поддержания единовластия всегда проповедовалось единобожие. Обычно это достигалось путем иерархических передвижений внутри пантеона, для чего не требовалось замены множества богов одним. В Израильском царстве дело обстояло иначе. Яхве должен был вытеснить всех остальных богов, что означало переход от многобожия к единобожию. Однако для подобных попыток время еще не пришло. Официальные гонения на старые аграрные культы, общие для всех семитских племен, не дали эффекта.

Сильное ханаанейское влияние, которое со времен царя Соломона стало проявляться в культе Яхве в Иерусалиме, вызвало недовольство старинных жреческих родов. Оппозиция концентрировалась среди племен, живших на севере, что и было дополнительной причиной раскола монархии и образования двух самостоятельных государств — Израиля со столицей Самария на севере и Иудеи со столицей и главным культовым центром бога Яхве Иерусалимом на юге.

С этого времени в Израиле пришла к власти новая династия, исповедовавшая монотеизм[48]. Однако идея единого бога противоречила традициям и культовой практике многочисленных древнееврейских племен, составлявших население вновь возникшей монархии. Отсюда — новые конфликты. Отношения между Израилем и Иудеей, которым мешали религиозные разногласия, тоже оставляли желать лучшего. В этой обстановке напрасно израильские пророки-пропагандисты призывали «отщепенцев» отказаться от недостойных культов. Ортодоксальность и нетерпимость привели к тому, что более населенное и богатое сырьем государство Израиль политически оказалось слабее своего южного соседа — Иудеи.

Ни Давид ни Соломон не создали государства типа великих монархий Египта или Месопотамии. Не возникла и монархия, подобная Хеттскому царству, основанная на договорах, заключавшихся между зависимыми странами и центральной властью. Первая израильская монархия не имела достаточно сил, чтобы надолго подчинить себе Палестину и Сирию. К тому же за пределами государства существовала чрезвычайно сложная ситуация. В этот период была велика активность арамейских племен, создававших более крупные объединения. Возникали первые арамейские государства, наиболее сильным из которых был Арам. К этому же времени относится расцвет городов-государств Финикии.

Главным источником сведений о расстановке политических сил того периода опять-таки является Библия, хотя в последние годы найдено много финикийских надписей, которые существенно пополняют наши представления. Важнейшим из городов Финикии был Библ, в XI в. до н. э. освободившийся от владычества египтян. К югу от него находился Тир, процветание которого началось после поражения Сидона в войне с филистимлянами. Заняв ведущее положение на этом отрезке Средиземноморского побережья, Тир начал колонизацию с целью приобретения для финикийских купцов путей к новым источникам сырья и рынкам сбыта. В эти годы в Тире царствовал Хирам I, поддерживавший дружеские отношения с Давидом и Соломоном и, по всей вероятности, лично заинтересованный в далеких, связанных с новыми открытиями путешествиях своих подданных. Финикийские торговые поселения были основаны на Кипре, Сицилии, Мальте, Сардинии и, вероятно, в Испании: несколько позже, в 814 г. до н. э., на побережье Северо-Западной Африки было создано торговое поселение Карфаген, будущий соперник Римской республики, через несколько столетий сыгравший важную роль в истории древнего мира. Торговые поселения платили метрополии дань, которую нередко приходилось взыскивать с помощью оружия. Все они почитали главного бога Тира, который являлся их собственным богом и основателем колоний, — Мелькарта. Это обстоятельство существенно отличало финикийскую колонизацию от более поздней греческой.

Обнаруженные при раскопках многочисленные изделия художественных ремесел говорят о многовековых культурных традициях. Финикийская резьба по слоновой кости принесла мастерам Финикии мировую славу. Ассирийцы, например, охотно принимали в качестве даней изделия из слоновой кости. Высокого уровня во II тысячелетии до н. э. достигла финикийская живопись. Нас ничуть не удивляет, что Соломон пользовался услугами финикийских ремесленников.

Жизнеспособность финикийских городов-государств, управлявшихся царем и советом старейшин, особенно проявилась в период интенсивной экспансии Ассирии. Несмотря на утрату политической самостоятельности, финикийцы сохранили хозяйственную активность и культурную самобытность. Финикийский язык оставался живым до эллинистических времен, тогда как большинство стран Ближнего Востока к тому времени уже подверглось арамеизации.

Сирия в период независимого существования была поделена на многочисленные мелкие государства, чрезвычайно разнородные с точки зрения этнического состава, исторических традиций и политических устремлений. Несмотря на это, Ассирии пришлось необычайно долго и упорно бороться за овладение этим районом, в то время как халдеи и персы захватили его чуть ли не молниеносно. Дело в том, что ассирийцам, когда они начали свое продвижение на запад от Евфрата, пришлось столкнуться с государствами, большинство которых в то время было молодыми и динамичными. При всем их различии эти государства создавали временные коалиции для совместной борьбы против Ассирии. Вследствие этого они на протяжении многих десятилетий оставались для Ассирии практически непобедимыми.

Глава 11 Ближний Восток в период ассирийской гегемонии

В последние годы царствования Тиглатпаласара I (1115–1077) начался кризис, охвативший Ассирию и Вавилонию и длившийся почти полтора столетия. Источники того времени ничего не рассказывают о ситуации, сложившейся после арамейского и халдейского нашествий. Судить об этом можно лишь на основании позднейших царских надписей, в которых Ассирия предстает истощенной и обессилевшей страной с голодавшим населением, обеспокоенным близким соседством арамеев и нередко находившим единственное спасение в бегстве. Под напором арамейских племен ассирийские цари лишились влияния в Сирии и Северной Месопотамии, сохранив свою власть только в исконной Ассирии, представлявшей собой небольшое и не слишком щедро одаренное природой государство. Его границы проходили по Нижнему Забу, Тигру и предгорьям Загроса. Один из важных притоков Тигра, Верхний Заб, делил страну как бы на две части: Север, с небольшой, но хорошо освоенной территорией, и Юг — обширную территорию между двумя Забами, с редким населением и слабо развитым хозяйством.

Благодаря тому что в этом районе протекали три реки с многочисленными притоками, почти вся равнинная часть Ассирии была достаточно хорошо увлажнена. Обильные дожди и степная растительность обеспечивали необходимую влажность почвы, большую, чем в Южной Месопотамии. При этом влага сохранялась даже в летние месяцы. Вследствие этих причин здесь могло развиваться неорошаемое земледелие, а поселения возникали в самой глубокой древности. И тем не менее возможности для обработки почвы здесь были невелики. Горы чуть не вплотную подходили к берегам рек, а к западу от Тигра простиралась пустыня. Создается впечатление, что в Ассирии уже на заре ее истории ощущалась нехватка продуктов земледелия и что одной из главных задач государства была их добыча. Это, по-видимому, лежало в основе политики Шамши-Адада I по отношению к Мари; с этим были связаны походы Адад-нерари I, завоевавшего земледельческую страну Исану, а также военные операции Тукульти-Нинурты I, присоединившего к Ассирии хурритскую Аррапху.

Когда арамейские племена распространились на территории Месопотамии и в особенности после того, как они начали создавать крупные племенные союзы, а затем и государства, Ассирия оказалась отрезанной от своей сельскохозяйственной базы. Существовала, конечно, возможность расширить посевные площади путем создания ирригационных сооружений, для чего в некоторых местах имелись подходящие условия, но не было людских ресурсов. Невозможно стало и дальнейшее продвижение на юг, поскольку на рубеже XI и X вв. до н. э. арамеи перешли Тигр и начали угрожать Ассирии не только с запада, но и с востока.

Таким образом, хотя коренная Ассирия не была захвачена арамейскими племенами, их присутствие в Месопотамии повлекло за собой глубокий экономический кризис. Нехватка продовольствия усугублялась отсутствием необходимейшего сырья[49], поскольку Ассирия оказалась отрезанной от важнейших его источников: мелкие государства арамеев протянулись вдоль важнейшего торгового пути, который проходил через Северную Месопотамию в Анатолию и Сирию. Бесполезными оказались немногочисленные колонии, основанные в годы царствования Салманасара I к северу от гор Кашиари и предназначавшиеся для того, чтобы связать Ассирию с сырьевой базой на Армянском нагорье. Там обосновались остатки хурритских племен и родственных им урартов. Дальше на запад, на территории бывшего Хеттского царства, поселились многочисленные племена касков, создателей так называемой старофригийской культуры, и др.

Большинство этих племен вело примитивное хозяйство, как все пастушеские племена, постепенно переходившие к оседлому образу жизни. Лишь в конце X — начале IX в. до н. э. начали складываться государства, в частности Фригийское царство со столицей Гордион^{105}. Древние цивилизации — Ассирия и Вавилония не имели, однако, возможности вступить с ними в регулярные торговые отношения, поскольку эти примитивные племена не нуждались в товарах, которые им могли бы предложить ассирийские или вавилонские купцы (предметы роскоши, ткани из разноцветной шерсти, изделия из металла и драгоценных камней и т. п.). А может быть, ассирийские и вавилонские ремесленники испытывали нехватку сырья, а потому не могли выступить с предложениями о торговле.

Ассирия сохранила свою превосходную военную организацию, и теперь основной задачей стало ее усовершенствование. Войско должно было путем систематических грабежей или посредством контрибуций и дани обеспечить постоянный приток в страну сырья и сельскохозяйственных продуктов. Таким образом, эквивалентный обмен был заменен грабежом, контрибуциями и тщательно разработанной системой дани^{106}. В этих необычайно сложных условиях в Ассирии начала складываться новая форма государственной организации.

В результате разразившегося в начале XII в. до н. э. кризиса в Западной Азии создалась совершенно новая ситуация, способствовавшая еще большему его углублению. Новая форма организации государства, созданная ассирийцами и успешно вводившаяся в последующие годы вплоть до создания Римской империи, сложилась не сразу. В процессе ее сложения можно выделить три этапа. Первый охватывает годы царствования Ашшур-дана II (934–912), Адад-нерари II (911–891) и Ту-культи-Нинурты II (890–884). Ашшур-дану удалось приостановить поток бедствий, обрушившихся на страну за долгие годы кризиса. Он предпринял первый после длительного перерыва поход на восток и северо-восток против кочевых племен, в результате которого Ассирия была избавлена от их соседства. В анналах этого царя нет сведений, на основе которых мы могли бы сделать вывод о его победах. Наоборот, создается впечатление, что ассирийское войско было еще слишком слабым, чтобы вступить в открытое сражение. О попытках его усилить может свидетельствовать краткое упоминание о передаче войску боевых колесниц.

После долгих лет кризиса отступление арамеев от восточных границ Ассирии явилось первым реальным успехом, принесшим свои плоды в годы царствования трех преемников Ашшур-дана II, которые восстановили влияние Ассирии в Северной Месопотамии, что было чрезвычайно важно для нормальной жизни государства. Таким образом, первый этап создания новой формы государственной организации был временем возрождения традиционных основ ассирийской экономики, хотя использование их стало теперь совершенно иным.

Второй этап связан с деятельностью таких царей, как Ашшур-нацир-апал II (884–858), Салманасар III (858–824) и Тиглатпаласар III (745–727). На этом-этапе возникла и получила развитие идея «мировой империи», реализации которой должна была благоприятствовать разработка основных принципов функционирования государственного аппарата на отдельных участках.

Третий этап включает историю так называемой империи Саргонидов, период наивысшего расцвета Новоассирийской державы. Ни одно из ближневосточных государств до той поры не приобретало таких огромных размеров, никогда экономика не достигала столь высокого уровня, как в Ассирии на рубеже VIII и VII вв. до н. э. Однако в то же самое время стали проявляться и отрицательные стороны возникшей на рубеже X и IX вв. до н. э. формы государственной организации. Третий этап начался с царствования Саргона II (722–705) и закончился царствованием Ашшурбанапала (669–631?). При его загадочных преемниках закончила свое существование Ассирийская держава, симптомы упадка которой проявились значительно раньше.

Военные походы, подготовившие территориальную и экономическую основу для будущей империи, начали Адад-нерари II и Тукульти-Нинурта II. Ежегодные военные экспедиции, подробно описанные в царских надписях, позволили первому из них подчинить Ассирии коренную территорию бывшего государства Митанни, так называемую «Страну Ханигальбат», где находилось несколько достаточно сильных арамейских государств, которые были превращены в ассирийские провинции. Поскольку ассирийское войско двигалось обычно через Центральную Месопотамию и дальше вверх по Евфрату, Адад-нерари II разрушил по пути несколько вавилонских городов. В результате Ассирии удалось заключить выгодный мирный договор, урегулировавший наконец вопрос об ассиро-вавилонской границе, являвшейся на протяжении нескольких столетий предметом споров. Текст этого договора известен в специальной литературе под названием «Синхроническая история».

Не меньшее значение, чем войны с арамеями, имели походы Адад-нерари II в «страны Паири». Для государств Месопотамии одинаковую опасность представляли как арамеи, так и хурриты. Войны с ними Ассирийская держава вела до последних дней своего существования. Однако, несмотря на бесчисленные победы Ассирии, покорить эти народы ей фактически так и не удалось.

Завоевания Адад-нерари II закрепил Тукульти-Нинурта II, в точности повторивший путь, пройденный его предшественником. Опыт глубокого кризиса, когда огромное царство Тиглатпаласара I было поглощено арамеями, убедил ассирийских царей в необходимости не только одержать победу, но и подчинить своей власти <а вогнанные страны. Эта задача приобрела особую» актуальность, поскольку вместо разрозненных племен противниками Ассирии стали хорошо организованные государства. Еще не раз в истории Ассирии будут происходить сильнейшие сепаратистские выступления, неизменно повторявшиеся при смене монарха на троне.

Благодаря территориальным завоеваниям Адад-нерари II и Тукульти-Нинурты II было решено несколько важнейших для Ассирии проблем. Страна Ханигальбат, расположенная в районе Плодородного полумесяца, обеспечивала Ассирийскую державу продовольствием. Вместе с тем она служила опорным пунктом для продвижения на запад, в Сирию, поскольку под контролем Ассирии оказались оба пути по суше (через Северную Месопотамию) и вверх по Евфрату. Демонстрация силы в районе Наирн открыла перед Ассирией путь к Армянскому нагорью с его богатейшими залежами сырья, в первую очередь меди и железа. Подписание же мирного договора с Вавилонией и приобретение благодаря этому земледельческой Аррапхи, без сомнения, укрепили позиции Ассирии, обеспечив ей, по крайней мере на некоторое время, покой на южных границах.

Все это дало возможность следующим ассирийским царям, великим завоевателям IX в. до н. э., приступить к важнейшему делу — организации войска и государственной администрации. Впервые этим занялся Ашшур-нацир-апал II, вошедший в историю не только как талантливый стратег, но и прежде всего как один из самых беспощадных и кровавых владык Ближнего Востока. Ни в одном памятнике той эпохи мы не встретим такого количества описаний зверских расправ с населением побежденных стран, как в надписях Ашшур-нацир-апала II; ни при одном ассирийском царе не было вырезано столько рельефов для устрашения бунтовщиков, как при нем. Умело раздувавшаяся пропаганда силы ассирийского оружия и могущества царей привела к созданию мифа о беспримерной жестокости ассирийских владык. Однако многочисленные примеры, взятые из истории Ближнего Востока и государств античности, свидетельствуют о том, что ассирийские цари не были более беспощадны по отношению к побежденным, чем их предшественники в других странах; не они придумали зверские расправы с бунтовщиками, известные до них и применявшиеся в более поздние времена, когда уже и следа не осталось от их обширных царств^{107}.

В первые семь лет своего царствования Ашшур-нацир-апал II восстановил границы, существовавшие при Тиглатпаласаре I. Следуя примеру Тнглатпаласара, он вновь разделил всю территорию исконной Ассирии и завоеванных стран на провинции. Все мероприятия Ашшур-нацир-апала II преследовали не столько политические, сколько экономические цели. В этом убеждают перечни военной добычи, контрибуций и даней, составлявшиеся после каждой военной экспедиции.

В каждом из таких перечней указывается очень много металла в виде лома и в готовых изделиях. Контрибуция, которую уплатило в 879 г. до н. э. небольшое арамейское царство Бит-Замани, состояла из 2 талантов серебра, такого же количества золота и 300 талантов железа, а также нескольких тысяч медных сосудов. Дань, которую спустя два года после сирийского похода Ашшур-нацир-апала II заплатил правитель Хаттины Лубарна, состояла из 20 талантов серебра, 250 талантов свинца, по 250 талантов свинца и железа, 1 таланта золота, 1000 голов крупного рогатого скота, 10 000 овец и коз, 1000 штук шерстяных и льняных тканей, инкрустированной мебели из бука, 10 рабынь-певиц и т. п.

Не менее богатой была военная добыча Салманасара III, преемника Ашшур-нацир-апала II. В одном только 857 г. до н. э. он получил от правителей Каркемиша и стран, расположенных к западу от Евфрата, 16 талантов золота, 206 талантов серебра, 420 талантов меди и 430 талантов железа.

Приведенные описания, содержащиеся в надписях ассирийских царей, отнюдь не единичные факты; со времени Ашшур-нацир-апала II дани составляли экономическую основу царской власти. Существовало два типа дани. Первая из них — контрибуция, т. е. достаточно большая одноразовая дань, которую обычно выплачивали государства, расположенные на значительном расстоянии от метрополии и не являвшиеся провинциями Ассирии. Контрибуции выплачивали также государства, находившиеся на пути продвижения ассирийских войск, даже если походы повторялись через небольшие промежутки времени. Страна Замуа, например, в 881 г. до н. э. выплатила контрибуцию в виде коней, серебра и золота, а уже в следующем году ей пришлось отдавать очередную дань, которая на этот раз включала рогатый скот, овец и вино. То же произошло и в Хиндану на Среднем Евфрате; в 883 г. до н. э. Ашшур-нацир-апал II получил контрибуцию в виде серебра, золота, меди, свинца, алебастра, пурпурной шерсти и одногорбых верблюдов. А спустя пять лет с правителя этой страны была взыскана очередная дань (серебро, золото, свинец, медная посуда, крупный рогатый скот, овцы, козы). Словно в насмешку, этот вид дани называли «дружественными дарами». Они должны были свидетельствовать о лояльности и покорности тех, кто эти «дары» приносил. Одноразовая дань чаще всего состояла из сокровищ храмов и дворцов. Вообще же ассирийские воины грабили все и всех подряд. Непокорных жителей истребляли. Выразивших покорность переселяли со всем имуществом в Ассирию.

Существовал еще один вид дани — ежегодная дань, носившая характер кары за неповиновение. Ее размер, по всей вероятности, зависел от богатства того государства, с которого взыскивалась дань, но был точно определен для каждого из них. Так, небольшое государство на Среднем Евфрате, Тильабна, ежегодно должно было поставлять в Ассирию 10 мин серебра. Сирийский город Хаттнна по приказу Салманасара III обязан был ежегодно поставлять 200 стволов кедра, 1 талант серебра, 2 таланта пурпурной шерсти^{108}. Если ко всему этому прибавить, что во всех важных стратегических пунктах были построены крепости с ассирийскими гарнизонами, находившимися на полном содержании местного населения, станет ясно, насколько тяжелым было ассирийское ярмо для побежденных. Беспощадную жестокость царя ощущали и сами ассирийцы, жители упомянутых крепостей, с течением времени становившихся ассирийскими колониями. В качестве примера можно привести историю старинной митаннийской крепости Элухат, в которой Салманасар I создал ассирийскую колонию. Ассимилировавшиеся в среде хурритов, потомки ассирийских колонистов взбунтовались против новой администрации Ашшур-нацир-апала II. Царь приказал истребить их всех вместе с семьями. Таким образом, военный террор не только применялся для подавления завоеванных народов, но и распространялся на самих ассирийцев.

Вся эта система, начало которой положил Ашшур-нацир-апал II, служила обогащению только царя и его дворца. Надо полагать, что в Ассирию поступали неисчислимые богатства, в том числе и чрезвычайно ценные для страны металлы. Большинство этих богатств превращалось в сокровища и обеспечивало царю независимость. Об этом свидетельствуют, например, большие запасы железа, обнаруженные при раскопках в Ниневии. Царь использовал их на дары храмам^{109}, а также для нужд строительства.

Огромные средства были затрачены, например, на перестройку города Кальху, который при Ашшур-нацир-апале II стал царской резиденцией. Работы по расширению и украшению новой столицы потребовали огромного количества строительных материалов, которые поступали в Ассирию главным образом в виде дани, тогда как сырье, необходимое для ремесленного производства, являвшегося, кстати, монополией дворца, добывалось иным путем. В Ассирию и Вавилонию его привозили ассирийские купцы, которые прибывали в завоеванные страны почти одновременно с войском и скупали у солдат захваченную ими добычу.

В связи со строительными работами в Кальху обращает на себя внимание еще одна деталь, весьма характерная для политики ассирийских царей, — переселение. Строительство требовало рабочих рук, которых не хватало. Нехватка рабочих рук вообще является характерной чертой всего древнего периода истории. Поэтому надо полагать, что переселение 881–879 гг. до н. э. скорее всего было связано со строительством Кальху. Завоеванные земли, таким образом, служили для Ассирии не только сельскохозяйственной и сырьевой базой, но и источником рабочей силы. После окончания строительных работ оставшаяся в живых часть депортированных людей продолжала жить на той же территории, содействуя лучшему освоению исконных ассирийских земель. Бессмысленные разрушения, грабежи, истребление людей, переселения — все это приводило к тому, что большинство завоеванных ассирийцами территорий обращалось в пустыню.

После смерти Ашшур-нацир-апала II у порабощенных народов пробудилась надежда на освобождение от ассирийского гнета, но его сын и наследник Салманасар III перечеркнул все надежды. Прежде всего он повторил поход своего отца к Средиземному морю. По древнему обычаю он омыл свое оружие в его водах, что должно было символизировать принятие власти над Сирией. Это было в 858 г. до н. э. Однако вскоре царя постигло горькое разочарование: ни сирийские государства, ни княжества, расположенные между Евфратом и рекой Балих, не пожелали подчиниться его власти. Несколько лет он вел борьбу с арамейским царством Бит-Идини, в котором еще были живы позднехеттские традиции. Расправа с упорно защищавшимся врагом, преграждавшим путь в Сирию, была беспощадной. Ассирийцы угнали в плен 17000 арамеев, вновь подчинили себе Каркемиш, а страну превратили в свою провинцию.

Значительно тяжелее было бороться с сирийской коалицией, особенно после того, как в начале 80-х годов вновь вспыхнул старый конфликт с Вавилонией. Вавилония позднее, чем Ассирия, оправилась после глубокого кризиса, поскольку здесь, в отличие от Ассирии, осели некоторые халдейские племена. Лишь древние храмовые центры — Борсиппа, Кута, Вавилон и некоторые другие сохранили независимость и не допустили расселения пришельцев на своей территории.

«Синхроническая история» связывает возрождение Вавилонии с деятельностью Набу-шум-укина I (899–888) и его преемника Набу-апла-иддина (888–855). В этот период Вавилония жестоко страдала от набегов сутиев. Слово «сутии» к этому времени утратило свое этническое содержание и стало обозначать массу неоседлого населения. Набу-апла-иддин отбросил их за Евфрат и таким образом избавил вавилонских крестьян от беспрестанных грабежей и разрушений. По-видимому, это сделало возможным возрождение вавилонской экономики. Подробности данного процесса из-за отсутствия источников остаются неизученными. Однако мы можем судить о нем на основании косвенных данных. О многом говорит, например, строительная деятельность Набу-апла-иддина, при котором широко развернулись работы по обновлению чуть ли не всех крупных храмов в Вавилоне, Борсиппе, Сиппаре и Уруке. Одновременно он подарил этим храмам большие участки земли. С тех пор отдельные города стали идентифицироваться с их храмами, что было равнозначно превращению этих городов в так называемые гражданско-храмовые общины, которые, как правило, не подчинялись царской администрации, а в последующий период стали единственными полноправными гражданскими коллективами. Следует при этом обратить внимание на тот факт, что известная элитарность этих центров не спасла их от арамеизации, начавшейся в Вавилонии значительно раньше и проходившей энергичнее, чем в соседней Ассирии. Все говорит о том, что арамейский язык уже в первой половине IX в. до н. э. получил в Вавилонии широкое распространение.

В своем стремлении восстановить Вавилонское царство Набу-апла-иддин дошел до Приморья, где закрепилась халдейская династия. По всей вероятности, вавилонский царь не имел намерения завоевывать это государство, тем более что оно не проявляло никакой враждебности. (Экспансионистские устремления правителей этого царства проявятся намного позднее.) Надо полагать, что Набу-апла-иддин собирался ограничиться лишь демонстрацией силы. Вавилону в это время уже приходилось считаться с Ассирией, отношения с которой вновь обострились. Ассирия к этому времени усилилась благодаря захвату Северной Месопотамии. Поскольку ассирийцы закрепились на Среднем Евфрате, Вавилония лишилась доступа не только к Персидскому заливу, но и к Сирии.

Растущая враждебность Вавилонии по отношению к ассирийским завоеваниям не могла быть безразлична Салманасару III. Поэтому, когда в 851–850 гг. до н. э. началась борьба за вавилонский трон, он, ловко воспользовавшись случаем, повел дело так, что на него вступил проассирийски настроенный представитель династии Мардук-закир-шуми I. Ассирийский царь воздал почести великим вавилонским богам, а во время южного похода получил дань от халдейских государств: Бит-Амукани, Бит-Дакури и Бит-Якини. Эта победа, скорее политическая, чем военная, была необходима Салманасару III, так как походы в Сирию и «страны Наири» оказались безуспешными.

Накануне ассирийской экспансии Сирия и Палестина представляли собой конгломераты нескольких десятков государств и мелких княжеств, чаще всего враждовавших друг с другом. Однако ассирийская угроза была столь велика, что им пришлось создать коалицию.

Инициатива в IX в. до н. э. принадлежала Дамаску, т. е. государству Арам, и его правителю Бенхададу I (880–841). Это молодое государство, успешно развивавшееся в великолепных условиях дамаскского оазиса., вскоре начало угрожать соседнему Израилю. Израильскому царю Омри (885–874) пришлось примириться с созданием в Самарии дамаскской торговой колонии (экономическую независимость от могущественного Арама ему удалось сохранить). Эти события, а также дипломатические усилия финикийцев, обеспокоенных экономической экспансией Дамаска, склонили Ахава израильского к установлению дружественных отношений с Иудеей.

Такова была обстановка, при которой Салманасар III на рубеже 854 и 853 гг. до н. э. готовился к своему великому походу в Сирию. Бенхададу I без труда удалось убедить северные сирийские города объединить свои силы против Ассирии. Ему активно помогал царь Хамата Ирхулени. Даже Ахав выставил в поддержку коалиции, состоявшей из 12 государств, сильное войско. В битве при Каркаре участвовало почти по 70 000 воинов различных родов войск с каждой стороны. Вопреки тому, что утверждается в ассирийских анналах, сражение закончилось поражением Ассирии. Самым убедительным свидетельством этого является отсутствие каких-либо упоминаний о данях, непременно сопутствовавших всякой победе. После этого поражения Салманасар III немедленно приступил к реорганизации ассирийского войска. Однако когда он спустя три года вновь вторгся в Сирию, его ждало новое поражение.

Лишь в 841 г. до н. э., после того как из-за внутренних неурядиц распалась сирийско-палестинская коалиция, Салманасар III наконец одержал победу. Взять Дамаск ему так и не удалось, зато была вновь подтверждена гегемония Ассирии в Сирии и Финикии. Кроме того, Ассирия установила контроль над чрезвычайно важным торговым путем от Евфрата до побережья Средиземного моря. Перед ассирийцами открылась и дорога на север — в государство Куэ, владевшее Киликийскими воротами, в Мелиду и Куммаху, за которыми находилась граничившая с фригийцами страна Табал. Однако ни одна страна к западу от Евфрата не была тогда превращена в ассирийскую провинцию. Эти страны по-прежнему управлялись своими правителями, хотя и были обложены данью.

В результате многолетнего царствования Салманасара III ассирийская знать достигла небывалого процветания. Во все периоды истории Ассирийского царства помехой для аристократии был порядок назначения должностных лиц. Царь брал на государственную службу угодных ему людей, которые отправляли свои должности до конца царствования. А поскольку Ашшур-нацир-апал II и Салманасар III царствовали необычайно долго, государственные чиновники оказались в очень выгодном положении. Возросли их престиж и влияние, а самое главное, увеличились доходы^{110}. Отсутствие материала не дает возможности установить, как именно ассирийская знать использовала свое положение, но ее участие в мятеже Ашшур-даян-апли бесспорно.

Непосредственным толчком к открытым выступлениям явилось, по-видимому, то обстоятельство, что сын царя был обойден отцом при назначении наследника. Хотя истинная причина этой первой из большой серии гражданских войн коренилась гораздо глубже: она заключалась в сочетании элементов аграрного, социального и административного кризисов. Существовала, например, резко выраженная диспропорция между размерами провинций: в пределах исконной Ассирии провинции были невелики, а за ее пределами — чрезвычайно обширны и, несмотря на разрушения, приносили наместникам огромные доходы. Неудивительно поэтому, что участниками мятежа были прежде всего наместники исконных ассирийских провинций. Верность Салманасару III и его законному наследнику Шамши-Ададу V (824–811) сохранили, очевидно, только наместники отдаленных провинций и четыре высших государственных сановника, которые, как об этом сообщают датированные документы, в годы мятежа повторно были эпонимами. Мятеж, длившийся пять лет (827–822), парализовал политическую активность Ассирии.

Лишь помощь вавилонского царя взамен на уступки, на которые вынуждена была пойти Ассирия, позволила Шамши-Ададу V расправиться с бунтовщиками. Под влиянием этих событий Шамши-Адад V, судя по «Канону эпонимов», предпринял реорганизацию чиновничьего аппарата. Однако наибольшее внимание он уделял отношениям с Вавилоном, поскольку главным его желанием было вернуть утраченное верховенство над этой страной. Несколько военных экспедиций в Вавилонию (816–814) показали военное превосходство Ассирии. В результате была установлена выгодная для Ассирии линия границы. Следуя примеру Салманасара III, Шамши-Адад V обложил данью царей халдейских государств Вавилонии, а также подчинил себе племена, кочевавшие по нижнему течению Тигра.

Все это свидетельствует о том, что Ассирии удалось преодолеть кризис. Но для того, чтобы возобновить попытки завоевания Сирии, хотя бы в таких пределах, как при Салманасаре III, у Шамши-Адада V не было еще сил. Воспользовавшись слабостью Ассирии, зависевшие от нее сирийские государства перестали платить дань. Лишь в годы царствования Адад-нерари III (811–781), преемника Шамши-Адада V, в Сирии создалась благоприятная для Ассирии ситуация: внутри вновь созданной антиассирийской коалиции назрел конфликт между двумя ее ведущими членами — Дамаском и Хаматом. В результате победоносной войны (805–802) Адад-нерари III захватил Дамаск и обложил данью все государства, участвовавшие в мятеже против Ассирии.

Это была последняя победа ассирийского оружия. Вскоре Ассирии пришлось сконцентрировать все свое внимание на мидийско-вавилонской границе, и контроль над странами, расположенными к западу от Евфрата, был потерян. Позднее она утратила позиции в районе Среднего Евфрата, где ассирийский наместник стал самостоятельным правителем. А главное — Ассирия была не в состоянии противостоять набиравшему силу государству Урарту.

Внутреннее положение Ассирии обострилось не только из-за этих перечисленных факторов, но и в результате ряда неурожайных лет. Возникла опасность голода; одна за другой вспыхивали эпидемии. Царская власть ослабла, а сохранившиеся еще немногочисленные провинции, опустошенные грабительской политикой царей, правивших в IX в. до н. э., не могли помочь метрополии.

Совершенно иную картину являло собой в это время государство Урарту, развивавшееся начиная с IX в. до н. э. на северной границе Ассирии. Это была гористая страна, отличавшаяся большим разнообразием климатических и географических условий. Здесь очень рано начали выращивать виноград, хотя участки, пригодные для его произрастания, были невелики — долины среднего Аракса, территории к югу от озера Севан и вокруг озера Ван. Эти земли составляли исконную территорию будущего государства Урарту. Консолидации племен урартов способствовали, с одной стороны, угроза ассирийской экспансии, с другой — достаточно высокий уровень их развития, породивший необходимость организующего влияния аппарата государственной власти.

Наряду с земледелием и садоводством в стране урартов на протяжении веков традиционно занимались коневодством, разведением коз и овец, а также ремеслами. Страна была небогата пахотными землями, зато изобиловала многочисленными месторождениями металлов — меди и железа. Вполне вероятно, что на этой основе с течением времени сформировались зачатки новых социальных отношений, которые привели к крушению первобытнообщинного строя. Объединение мелких социальных организмов в единую государственную организацию проходило нелегко, поскольку географические условия скорее благоприятствовали разобщению, нежели интеграции. Надо полагать, что первые правители этого государства отличались исключительными способностями, развившимися при жизни многих поколений, обитавших в достаточно тяжелых географических условиях. Возможно, на формирование урартской государственности оказывали влияние анатолийские государства и традиции хурритов; во всяком случае, создается впечатление, что царь урартов был скорее гегемоном над многочисленными местными царьками, платившими ему дань, чем владыкой типа месопотамских или египетских царей^{111}.

Урартские правители, без сомнения, были чрезвычайно прозорливы и хозяйственны. Об этом свидетельствует деятельность Ишпуини (824–806), его сына Минуа (805–788) и всех их преемников. Одной из главных забот царя было строительство сети каналов. Минуа оставил после себя 14 надписей, в частности сообщение о строительстве крупнейшего канала, подводившего к соленому озеру Ван воды источников близлежащей горной гряды. Этот канал, облицованный на всем его протяжении крупными каменными блоками, сохранился по сей день. Урартские цари для его охраны строили крепости.

Решив главную проблему — обеспечение страны продовольствием за счет развития собственного земледелия, урартские цари широко развернули строительство городов. На юго-восточном берегу озера Ван выросла царская резиденция, город Тушпа, известный из ассирийских текстов под названием Турушпа, и целый ряд укрепленных городов, главным образом в пограничных районах. Одним из таких городов стала обнесенная мощными стенами крепость Тейшебаини (ныне городище Кармир-Блур) близ нынешнего Еревана, занимавшая площадь около 40 га. В центре крепости находилась цитадель с обширными подвалами для хранения запасов зерна и вина. Археологические раскопки показали, что в крепости жили царские люди, находившиеся на содержании дворца. Окрестные земли, по-видимому, принадлежали дворцу, хотя собственность на землю в Урарту не имела столь большого значения, как в месопотамских государствах^{112}. Большинство земель, особенно расположенных на большом расстоянии от урбанизированных районов, принадлежало местным жителям. Хотя материал источников, касающийся этого вопроса, чрезвычайно скуден, надо полагать, что это скорее всего была типичная гражданская собственность.

Даже при беглом взгляде заметны различия, существовавшие в I тысячелетии до н. э. между государством Урарту и Ассирийским царством. Было ли это причиной вооруженного конфликта, трудно сказать. Во всяком случае, столкновение произошло не только и не столько на землях самих этих государств, сколько на прилегающих территориях — в Сирии и на северо-западе Ирана. Следует подчеркнуть, что с точки зрения природных ресурсов государство Урарту находилось в более выгодном положении, чем Ассирия. Тем не менее для дальнейшего развития ремесла и военного дела ему был необходим доступ к запасам сырья за пределами Армянского нагорья. Помимо сырья урартские цари нуждались в рабочей силе. Ясно, что их интересы пришли в противоречие с интересами Ассирии и вооруженное столкновение стало неизбежным.

В первой половине VIII в. до н. э. инициатива оказалась в руках Урарту (Ассирия в то время переживала серьезные трудности, связанные с гражданскими войнами и сепаратистскими движениями). Аргишти I (787–766) и Сардури II (765–733) были чрезвычайно воинственными царями и хорошими организаторами. Большой заслугой Сардури II явилась реформа податной системы^{113}. В результате ряда военных экспедиций Аргишти I и Сардури II постепенно овладели зависевшими от Ассирии государствами Сирии. Ассирийские цари, правившие в эти годы (781–745) — Салманасар IV, Ашшур-дан III, Ашшур-нерари V, — не смогли этому противостоять: Ассирию в то время охватила новая волна мятежей и гражданских войн. Чрезвычайно тяжелая ситуация в Ассирии обозначена в «Каноне эпонимов» весьма характерной формулой «войско в стране», относящейся к 768–764 гг. до н. э. Царские надписи проясняют смысл этого лаконичного определения. В 764 г. до н. э. в Ассирии свирепствовала эпидемия, в следующем году в Ашшуре вспыхнул мятеж, продолжавшийся два года; в 761 г. до н. э. взбунтовалась Ар-рапха и, наконец, в 759 г. до н. э., когда уже казалось, что в стране воцарился порядок, началось восстание в Гузане и одновременно вновь вспыхнула эпидемия, косившая население.

Вот когда со всей очевидностью проявились все отрицательные стороны политики военных репрессий. Существенно сократилась численность населения Ассирии. В результате политики Ашшур-нацир-апала II и Салманасара III совершенно опустели провинции, которые могли бы служить резервом рабочей силы. Сократилась численность войска — основы могущества Ассирии, благодаря которому ассирийские цари получали регулярную дань и поддерживали нерушимость границ. Опустошение больших территорий привело к упадку основной отрасли хозяйства — земледелия. Впрочем, обе проблемы были тесно связаны между собой, поскольку войско комплектовалось за счет сельского населения.

В силу всех этих причин Тиглатпаласар III (745–727), пришедший к власти в результате очередного военного переворота, был вынужден изменить принятые до него политические методы. Его главной задачей было заселение опустевших районов и возрождение сельского хозяйства и войска. Только на этой основе можно было восстановить политическое могущество страны. Хотя в надписях Тиглатпаласара III об этом ничего не говорится, тем не менее дальнейший ход развития Ассирии показал, что именно в его царствование были осуществлены реформы, окончательно определившие характер Ассирийской державы. Деятельность Тиглатпаласара III является как бы вторым этапом организационного развития Новоассирийской державы.

Прежде всего Тиглатпаласар реорганизовал войско. Он создал так называемый царский полк, состоявший из разных родов оружия^{114} и находившийся на содержании дворца. Это было ядро нового, более подвижного, оперативного войска, и притом, в отличие от прежнего, превосходно вооруженного. Благодаря ему Тиглатпаласар III уже через несколько месяцев после прихода к власти начал серию победоносных военных походов. Их целью было, с одной стороны, отогнать от границ Ассирии наиболее упорных врагов, в особенности кочевые племена халдеев и арамеев на юге, а с другой — открыть путь на восток, через горы Загроса.

Военные походы, явившиеся первой проверкой боеспособности нового ассирийского войска, принесли богатую добычу и сопровождались взятием в плен и угоном огромного числа жителей побежденных стран. Депортации проводились уже предшественниками Тиглатпаласара III, но прежде это было сравнительно редким явлением. Теперь же осуществлялись массовые и систематические переселения. Эту политику продолжали все его преемники вплоть до нововавилонского времени. Если в предшествовавшие периоды группы переселенцев состояли не более чем из 10–20 тысяч человек, то с середины VIII в. до н. э. угонялись целые племена и группы племен. Достаточно заглянуть в анналы ассирийских царей, чтобы убедиться в массовости этого явления. Например, в 730 г. до н. э. Тиглатпаласар III угнал около 154 000 халдеев из Южной Вавилонии, поселив их в южных и северо-восточных пограничных районах Ассирийского государства. В 720 г. до н. э. Саргон II выселил около 90000 человек из сирийских государств, а Синаххериб в 701 г. до н. э. увел из Иудеи больше 200 000 мужчин, женщин и детей.

Все это характерные, но далеко не редкие примеры — каждый военный поход в то время сопровождался переселением жителей. Напомним, что в IX в. до н. э. часть пленных обращали в рабов, которых отдавали городам, храмам или государственным сановникам. Остальных целыми семьями, чаще всего с имуществом, поселяли в новых районах. Анализ географии этих переселений показывает, что Ассирия поглотила около 50 процентов депортированных. Причина подобных массовых переселений ясна: стране необходимо было освоить исконные ассирийские провинции и таким образом обеспечить население продовольствием, не прибегая к ввозу.

Создав условия для возрождения сельского хозяйства и обезопасив свои южные и восточные границы, Тиглатпаласар III приступил к решению важнейшей с экономической и стратегической точек зрения проблемы — сирийской. В то время северосирийские города вновь создали антиассирийскую коалицию, которую возглавил царь Арамейского государства Арпад. К северосирийскому союзу присоединились Мелида, Гургум и Куммаха — государства, находившиеся под гегемонией урартского царя Сардури III. Новая коалиция, поддержанная могущественным государством Урарту, оказалась в лучшем положении, чем предыдущая.

В 743 г. до н. э. на Верхнем Евфрате произошло сражение, закончившееся полной победой Тиглатпаласара III, открывшей ему путь в Сирию. Арпад, правда, был взят только в результате двухлетней осады, но с его взятием ассирийская гегемония была установлена от Хамата до гор Амана. После падения Арпада участники коалиции поспешили выплатить ассирийскому царю контрибуции, однако было очевидно, что они ждут подходящего момента, чтобы вновь объединиться и выступить против Ассирии. В 738 г. до н. э., когда Тиглатпаласар III вел тяжелые бои в стране Уллуба, на урартской границе, по инициативе государства Яуди, расположенного на берегу залива Иссос, был создан новый союз для борьбы против Ассирии. Однако ассирийское войско в то время достигло такой мощи, что война с ним не могла быть победоносной. Сирийские государства потерпели поражение и уплатили дань, ассирийским царем были созданы первые сирийские провинции.

Победа над Сирией дала возможность ассирийскому царю сконцентрировать свои силы в борьбе против государства Урарту. Опорным пунктом для наступления явилась страна Уллуба, откуда в 735 г. до н. э. ассирийское войско двинулось к стенам резиденции урартских царей Тушпы. Город взять не удалось, но нашествие ассирийцев ослабило хозяйство страны и нанесло очередной удар по войску. Тиглатпаласар III укрепил свою северную границу, построив там многочисленные крепости, сыгравшие впоследствии немаловажную роль.

Во время этих событий на севере снова взбунтовалась часть сирийских государств — Дамаск, Самария, Аскалон и Газа, которые отказались платить дань. Враждебно по отношению к Ассирии были настроены и финикийские города, особенно Тир и Сидон, недовольные ограничениями в торговле с Египтом. Все складывалось таким образом, что Тиглатпаласару III следовало предпринять очередной поход.

Этот поход состоялся в 734 г. до н. э. Войско Тиглатпаласара III прошло с триумфом вдоль финикийского побережья до Газы. Этим была поддержана и упрочена гегемония Ассирии. Чтобы исключить возможность мятежей и подготовить новые походы, было создано шесть военных округов.

Успехам ассирийского царя в Сирии благоприятствовали распри между Израилем, Иудеей и Дамаском. По просьбе иудейского царя Ахаза Тиглатпаласар III охотно пришел к нему на помощь. В результате Израиль превратился в зависимое от Ассирии царство, обязанное платить ей ежегодную дань, а Дамаск после упорного сопротивления был завоеван и превращен в ассирийскую провинцию. Все это сопровождалось массовым переселением, взиманием контрибуций, превращением городов и селений в руины. И опять, как несколько лет назад, все сирийские государства — от Арвада на севере до Газы, Эдома, Моава и Иудеи на юге — были обложены данью.

Между тем в Южной Месопотамии назревал политический кризис. После смерти вавилонского царя Набу-нацира (734 г. до н. э.) началась полоса дворцовых переворотов, жертвой которых стали не только законный наследник престола, но и два последовавших за ним узурпатора. Подобная ситуация создалась в Вавилонии не впервые, но, когда в 731 г. до н. э. вавилонский трон захватил представитель племени амуканни халдей Укин-зер, положение стало тревожным.

В 729 г. до н. э. в Вавилонию двинулся во главе своих войск Тиглатпаласар III. Обширная переписка того времени бросает свет на своеобразную обстановку в этой стране. В ней отражены также методы, какими пользовался Тиглатпаласар III, желавший приобрести в качестве союзников в борьбе с узурпатором не только вавилонян, но и кочевников-халдеев. Дальнейшие события показали, однако, что дипломатические ухищрения ассирийцев не привели к цели, и Вавилонию пришлось завоевать силой оружия. Укин-зер был взят в плен, страна опустошена, и 154 000 халдеев уведены в северные и северо-восточные пограничные провинции (729 г. до н. э.).

Судьба Вавилонии отличалась от участи остальных завоеванных Ассирией стран. Причиной этого был, несомненно, престиж вавилонских храмов, а также общие для победителей и побежденных тысячелетние культурные традиции. Тиглатпаласар III, по-видимому, отдавал себе отчет в той опасности, какую таили в себе халдейские царства, и стремился обеспечить Ассирии лояльность со стороны вавилонян. Трудно сейчас восстановить весь комплекс причин, побудивших Тиглатпаласара III создать дуалистическую монархию, объединенную личной унией. Он принял традиционный титул «царя Вавилона, Шумера и Аккада», короновался в качестве вавилонского царя (под именем Пулу), совершил ритуальные обряды («коснулся руки Мардука») и прошел во главе новогодних процессий 729 и 728 гг. до н. э. Создание личной унии следует, видимо, объяснять высоким престижем вавилонского трона. Одним из важнейших внутриполитических мероприятий Тиглатпаласара III была реорганизация управленческого аппарата. Подобно военной реформе, эта реорганизация имела целью сокрушить могущество наместников провинций. За пределами страны были созданы небольшие провинции, наподобие административных единиц в Ассирии; система управления ими была существенно усовершенствована. В связи с этим получил законную силу обычай передачи завоеванных земель в собственность дворца.

Все это, естественно, вызвало недовольство ассирийской военно-бюрократической верхушки. К оппозиции присоединились жрецы, связанные с культами богов Ашшура и Сина. Деятельность оппозиционных групп в конце концов привела к тому, что на трон вступила династия Саргонидов, в полной мере воспользовавшаяся достижениями своих предшественников в области организации управления и войска.

Непродолжительное царствование Салманасара V (727–722) слабо отражено в источниках. До нас дошли лишь отдельные сведения о событиях того времени. Салманасар V продолжил личную унию Ассирии и Вавилонии, вступив на вавилонский трон под именем Улулая. Известно также о вмешательстве Салманасара V в дела Израильского царства.

Победы Тиглатпаласара III в Сирии серьезно обеспокоили египетских царей. Тефнахт, например, вел оживленную дипломатическую игру при дворах Иерусалима и Самарии с целью создания новой антиассирийской коалиции. Козни египетского царя побудили Салманасара V организовать экспедицию против Осии, израильского царя, столицу которого Самарию он тщетно осаждал три года.

Самарию удалось захватить родоначальнику новой династии Саргону II (722–705). Мнения современных историков об этом царе расходятся. Был ли он сыном Тиглатпаласара III или обыкновенным авантюристом и узурпатором — неизвестно[50]. Остается фактом захват им власти и сознательный отказ от прошлого. Ни в одной надписи нет упоминаний о его предшественниках, даже о Тиглатпаласаре III, политика которого как-никак явилась образцом для всех представителей династии Саргонидов.

Став царем, Саргон II должен был разрешить множество внутри- и внешнеполитических проблем. Одним из сложнейших был вопрос об отношении к привилегированным городам и храмам. Салманасара V, по-видимому, погубило то, что он лишил привилегий город Ашшур и другие важные храмовые центры. Обязанный им своим приходом к власти, Саргон II вынужден был восстановить их давние привилегии. Это было воспринято как признание главенствующей роли жреческой аристократии в государстве, связанной со старинными родами, что, естественно, вызвало недовольство новой служилой знати. Так обстояло дело во все время царствования этой династии. Когда в государстве и политике брала верх первая группировка, цари (Саргон II, Асархаддон, Ашшурбанапал) предоставляли городам и храмам податной и повинностный иммунитет. Лишение этих привилегий (при Салманасаре V, Синаххерибе) всегда было признаком прихода к власти второй группировки. Этот конфликт чрезвычайно отрицательно сказывался на процессе интеграции государства и на его внешней политике.

Занятый упрочением своей власти, Саргон II утратил контроль над Вавилонией, где в течение десяти лет царствовал Мардук-апла-иддин II, представитель халдейского княжества Бит-Якини, пользовавшийся поддержкой царства Элам. Объединенное вавилоно-эламское войско разбило армию Саргона II, однако союзники не сумели извлечь пользу из своей победы: город Дер по-прежнему находился под властью ассирийцев.

В, то же самое время ассирийским владениям в Сирии начали угрожать Хамат и Газа, заручившиеся поддержкой Египта. Вторжение Саргона II и его победа над Каркаром (720 г. до н. э.) упрочили ассирийскую гегемонию на всей территории от Арпада до Газы. На местных царьков была наложена контрибуция. Политическая обстановка в то время была настолько сложна, что ученые до сих пор не смогли разобраться, кто из тогдашних египетских царей участвовал в походе в Палестину.

Вернувшись из сирийского похода, Саргон II получил возможность выступить против государства Урарту, которое в царствование Русы I (730? —713) вернулось к политике завоеваний. Большая надпись, обнаруженная на скале к югу от озера Урмия, называет 23 страны, которые Руса I присоединил к своему государству. Среди них — страна Муцацир, граничившая с ассирийской Провинцией дворцового глашатая. Сообщения ассирийских и урартских разведчиков свидетельствовали о чрезвычайно тяжелой обстановке, сложившейся на границе между этими государствами. Положение Урарту еще более ухудшилось, когда Ассирия стала расширять свое наступление на Анатолию.

В 720–711 гг. до н. э. началось наступление фригийского царя Мидаса I, стремившегося захватить анатолийское и сирийское побережья Средиземного моря. Местные мелкие княжества, расположенные в районе гор Тавра, заключили союз с Мидасом I. Таким образом, создалась непосредственная опасность для ассирийских владений в Сирии. Саргон II захватил Каркемиш (717 г. до н. э.) и подчинил себе одного за другим союзников Мидаса I. Экспансия Фригии была приостановлена, и одновременно были пресечены всякие попытки Урарту завладеть Сирией. Задержалось и движение Урарту на восток, поскольку обитавшие там племена маннеев пользовались поддержкой Ассирии.

В этой чрезвычайно невыгодной для государства Урарту обстановке Саргон II предпринял несколько походов, закончившихся полным поражением Русы I. В «Письме богу Ашшуру» содержится поэтическое описание войны с государством Урарту (восьмой поход Саргона II). В нем рассказано о жестоких боях за город Муцацир, главную столицу бога-покровителя урартов — Халди. Муцацир был захвачен Саргоном II. Вместе с городом в его руках оказались несметные богатства царской сокровищницы. В падении государства Урарту немаловажную роль сыграли опустошительные набеги с севера и востока скифов и киммерийцев, нанесших большой урон хозяйству Урарту и проложивших Саргону II путь к окончательной победе.

Последним важным военно-политическим мероприятием Саргона II был поход на Вавилонию. Ассирийское войско захватило столицу и дошло до Бит-Якини. В 709 г. до н. э. ассирийский царь стал и царем Вавилонии, восстановив личную унию. За несколько лет, которые Саргон II провел в Вавилоне, он окончательно усмирил воинственные халдейские и арамейские племена. Вавилонские храмы получили привилегии, была укреплена граница с Эламом. В 710 г. до н. э. началось строительство новой столицы, которую Саргон II назвал своим именем — Дур-Шаррукин («Крепость Саргона»), Не исключено, что побудительной причиной для этого строительства послужило стремление ограничить влияние жречества и той части аристократии, которой Саргон II был обязан своим вступлением на трон.

Аналогичную внешнюю политику вел его сын и наследник Синаххериб (705–681), который перенес столицу в Ниневию и лишил города и храмы податных привилегий. Как ни странно, это мероприятие не вызвало никакой реакции со стороны жреческой верхушки. Видимо, абсолютная власть царя была достаточно прочла и его всемогущество настолько не вызывало сомнений, что открытые бунты вспыхивали чрезвычайно редко.

Синаххериб продолжил внешнеполитическую линию Саргона II, тем более что, несмотря на победы, все важнейшие международные споры остались нерешенными. Непосредственные соседи Ассирийской державы (Элам, Урарту, Египет и Иудея) более чем когда-либо стремились к независимости, не пренебрегая в борьбе за нее никакими средствами. Элам, например, активно поддерживал все антиассирийские мероприятия Вавилонии, так же как Египет — Иудеи. В эти годы много и активно действовал выдающийся политик, очевидно связанный с проассирийскими кругами Иудеи, пророк Исайя. В атмосфере вражды к Ассирии, ловко разжигаемой египетским фараоном Шабакой, а также, по-видимому, низложенным узурпатором Мардук-апла-иддином II халдейским, Исайя призывал к благоразумию. Он напоминал, что бунт Израиля и его сговор с Египтом привели к потере независимости и угону людей.

Однако призывы пророка не нашли отклика. Когда, в 703 г. до н. э. Мардук-апла-иддин II вновь захватил, трон, царь Иудеи Езекия отказался платить Ассирии дань. В ответ на это Синаххериб подверг осаде Иерусалим. На втором этапе этого похода, очевидно, предполагалось вторжение в Египет, участие которого в ан-тиассирийских коалициях давно раздражало Ассирию. Однако пока штурм не состоялся. Более того, несмотря на одержанную под Эльтеке победу над войском фараона, Синаххериб отвел свои войска от Иерусалима. На сей раз он удовольствовался контрибуцией, полученной от Езекии, и увеличением ежегодной дани.

Почему Синаххериб отступил? Этой теме посвящено много мифов. Если верить Ветхому завету, ангел Яхве за одну ночь истребил 185 000 воинов врага (4-я Цар. 19, 35), Геродот же спасение Иерусалима приписал нашествию мышей, «которые так изгрызли у них (у ассирийских воинов. — Ю. З.) колчаны, луки, а к тому же еще ремни от щитов, что, когда они на следующий день бежали, лишенные оружия, многие из них пали» (И. 141). Скорее всего дело заключалось в том, что войско Синаххериба потеряло много сил во время сражения под Эльтеке. А может быть, они понесли большой урон в результате эпидемии, как утверждает Исайя. Имела, по-видимому, значение и сложная ситуация в Вавилонии.

Вернувшись из Иерусалима, Синаххериб вновь отправляется в поход на Вавилонию. Окончательное поражение Вавилонии он нанес во время четвертого похода (войны с Вавилонией велись в 704, 700, 694, 689 гг. до н. э.), в результате которого город Вавилон и его храмы были буквально стерты с лица земли. Был вывезен в Ассирию символ независимой Вавилонии — статуя Мардука. По-видимому, так Синаххериб отомстил храмам за их активную антнасснрийскую политику^{115}. Синаххериб отказался от личной унии, передав в 700 г. до н. э. вавилонский трон своему сыну, который вскоре был убит. После этого он назначил наместника.

Войны с Вавилонией исчерпали силы всех без исключения участников. Победы Синаххериба оказались иллюзорными. Скорее всех восстановил свои силы Элам, который привлек на свою сторону не только Мардук-апла-иддина II, осевшего в Приморье, но и племена, обитавшие в стране Эллипи. Активизировалось и государство Урарту, захватившее, в частности, страну Муцацир. К западу от Евфрата восстановили свою независимость Табал и Мелида.

Таким образом, в последние годы царствования Синаххериба Ассирия вновь оказалась в состоянии политического кризиса, усугублявшегося из-за теологических спекуляций ассирийских жрецов и мессианских настроений, распространившихся среди насильственно угнанных вавилонян. Все это, а также провозглашение наследником престола младшего сына Синаххернба, Асархаддона, привело к мятежу, в результате которого погиб Синаххериб.

Асархаддон (681–669) безотлагательно приступил к расправе с бунтовщиками, взыскал просроченные дани и серьезно пересмотрел политику в отношении Вавилонии. При Асархаддоне начал отстраиваться разрушенный Вавилон, были подтверждены привилегии храмов, а также давние торговые и податные привилегии вавилонских (Вавилон, Сиппар, Борсиппа) и ассирийских (Ашшур и Харран) городов.

Тем не менее в годы царствования Асархаддона положение в Вавилонии оставалось чрезвычайно неустойчивым, о чем с определенностью свидетельствует переписка того времени^{116}. Одной из главных причин неустойчивости было присутствие в этом регионе кочевых халдейских племен, захвативших при активной помощи Элама значительные вавилонские территории.

Осложнилось и положение на северо-западе. Под напором скифов уже на втором году царствования Асархаддона новая волна киммерийцев докатилась до Киликийских ворот. Хотя ассирийский царь нанес им поражение, угроза не уменьшилась. Как ни силилась ассирийская пропаганда поддержать среди покоренных народов убеждение в могуществе Ассирии, это ей не удавалось. В этой ситуации очень разумным было решение Асархаддона выдать одну из своих дочерей замуж за скифского вождя Партатуа. Таким образом, было предотвращено создание антиассирийской коалиции на северных границах Ассирийского царства.

Хотя к северу от Ассирии было неспокойно, а на востоке пограничные территории захватили мидяне, Ассирийская держава в царствование Асархаддона достигла процветания и внутренней стабильности, о чем свидетельствуют сотни хозяйственных документов и писем, перечни даней и прочие материалы, говорящие также о том, что организационные принципы, установленные Тиглатпаласаром III, принесли свои плоды.

Прежде всего это был период, когда территория Ассирии достигла максимальных размеров, чем она была 336 обязана не столько военным успехам Асархаддона, сколько тогдашней международной ситуации. Царь был собственником обширных земель, входивших в огромную империю, и, что очень важно, хорошо освоенных территорий, на которых жили переселенцы со своими семьями. Это были небольшие, по нескольку гектаров, хозяйства, каждое из которых, с постройками и хозяйственным инвентарем, представляло собой экономически самостоятельную податную единицу.

Размер регулярно взыскивавшейся подати был точно определен: десятая часть урожая, собранного на полях, виноградниках и в садах, четвертая часть соломы и определенный процент приплода крупного рогатого скота. Кроме того, существовали трудовая повинность, налог за пользование ирригационной системой, за право рыбной ловли и охоты, таможенная пошлина на ввоз и вывоз и т. п. Население сельских местностей несло также воинскую повинность^{117}. Все это были подати, поборы и повинности, которые несли «люди Ассирии» независимо от социального положения и юридического статуса. Аристократическая верхушка нередко откупалась, внося определенные суммы благородными металлами. Основная же масса населения платила натурой.

Для империи Саргонидов с ее унификаторскими тенденциями, которые проявились главным образом в распространении арамейского языка[51], характерно полное исчезновение свободного крестьянства, связанного с сельской общиной. Вследствие этого исчезло ростовщичество и долговое рабство, являвшиеся в течение чуть ли не двух тысячелетий бичом для жителей Ближнего Востока. Зато развивались свободные от податей и повинностей города, которые, по крайней мере формально, стали единственными полноправными гражданскими: коллективами. Таким образом, царская власть имела под собой прочную материальную основу и, что очень важно, была независима от аристократии.

Уже предшественники Асархаддона понимали, что окончательная победа над Сирией и Палестиной — чрезвычайно важными звеньями в системе Ассирийской империи, зависит от ликвидации там египетского влияния. Фараоны не только поддерживали все антиассирийские выступления в этом районе, но и нередко сами их инспирировали. По-видимому, для них речь шла не столько о помощи порабощенным Ассирией народам, сколько о восстановлении египетской гегемонии в Палестине и Сирии.

Египетский вопрос, таким образом, созрел для решения. Первое столкновение войск двух враждующих сторон в 674 г. до н. э. закончилось неудачно для Ассирии^{118}, что вдохновило фараона Тахарку на дальнейшие выступления против нее. На 10-м году царствования Асархаддон повторил попытку завоевать Египет. Поход был весьма удачным, хотя он захватил, по-видимому, только Дельту. Часть верхнеегипетских князей принесли дани. Маловероятно, что они сцелали это по собственной инициативе. Двадцать городов Египта получили ассирийские наименования и новых правителей, среди которых следует назвать Нехо, правителя Мемфиса и Саиса. Помимо местных правителей Асархаддон назначил ассирийских наместников, а также определил размер ежегодной дани. Не следует принимать на веру сообщение ассирийского царя, содержащееся в его анналах, о радости, с какой население Мемфиса встречало ассирийское войско. Всего через два года ему пришлось вновь со своим войском отправляться в Египет, но в пути он умер.

Внезапная смерть царя вновь поставила Ассирию на грань политического кризиса. Дело в том, что, назначив в 672 г. до н. э. своим преемником младшего сына Ашшурбанапала (старший сын Шамаш-шум-укин был правителем Вавилонии), Асархаддон пошел вразрез с существовавшей в Ассирии практикой престолонаследия и вступил в конфликт с определенными кругами аристократии, которые в 670 г. до н. э. организовали заговор, жестоко подавленный царем. Оставшиеся в живых сановники и враждебные Асархаддону города вынуждены были принести присягу царю и его преемнику Ашшурбанапалу. Очередной мятеж, готовившийся после смерти Асархаддона, предотвратила царица-мать На-кия-Закуту.

Важнейшее событие первых лет царствования Ашшурбанапала произошло в 667 г. до н. э. — это было очередное вторжение в Нижний Египет, связанное с заговором среди наместников. Части заговорщиков удалось заблаговременно скрыться, а Нехо из Саиса и Шуррулудари из Пелусия были схвачены и угнаны в Ассирию. Однако вскоре Ашшурбанапал помиловал их и вернул Нехо в Санс правителем. Сын Нехо Псамметих получил из рук ассирийского царя должность наместника в Атрибисе. Так уже не раз поступали предшественники Ашшурбанапала, желавшие поставить себе на службу покоренных правителей.

Действительно, когда в 664 г. до н. э. представитель Кушитской династии Талтаману напал на Дельту, Нехо выступил на стороне Ассирии. Нехо погиб в бою, а Псамметих, как сообщает Геродот (II, 152), бежал в Ассирию. После этих событий ассирийцы предприняли еще один поход на Египет. В 663 г. до н. э. ассирийское войско подошло к Мемфису, изгнало Талтаману и, преследуя врага, дошло до Фив. Анналы Ашшурбанапала сообщают о богатстве этого города, дочиста разграбленного ассирийцами: «…серебро, золото, драгоценные камни, всевозможные ценности, одежда из цветных льняных тканей, множество коней, а также мужчин и женщин, два обелиска из электра весом 2500 талантов» были увезены в Ассирию.

До 655 г. до н. э. ничто не угрожало власти Ассирии в Египте. Однако надвигались события, которые свели на нет ее победы. Ловкий политик, Псамметих I сумел освободиться от верховенства Ассирии и основал новую, XXVI династию.

Потеря Ассирией Дельты явилась первым симптомом начинавшегося упадка, тем более серьезным, что в это же самое время усилилась активность скифов, все более энергично наступавших на Анатолию и Сирию. «Зашевелились» и мидяне, находившиеся со времени Салманасара III под властью ассирийской администрации и сохранившие свои силы, невзирая на неоднократные депортации. В 672 г. до н. э. Мидия вернула себе независимость, Ассирии пришлось обратить самое пристальное внимание на усиление своих восточных границ Учитывая соседство Элама, это было особенно важно.

В VII в. до н. э. эламские цари довольно часто сменяли друг друга на троне. Но не было среди них правителя, который бы не попытался организовать военный поход на запад. Начало царствования Ашшурбанапала совпало с новым расцветом Суз, где правил Теумман (Темпт-Хумбан-Иншушинак). В 653 г. до н. э. Теумман, лишив трона законных наследников царя Уртаки, захватил большую часть Элама и двинулся против Ассирии. Однако войну с Ассирией он проиграл и сделался ее вассалом. Ассирийский царь вновь покорил правителей халдейских государств в Вавилонии, однако с волнениями и бунтами на юге Вавилонии ассирийцы справиться не смогли. Каждая их победа приносила лишь временный успех; впрочем, нередки были и поражения.

Прекрасным источником, характеризующим политическую ситуацию, настроение двора и знати тех лет, являются астрологические доклады. Не официальные царские надписи, а эти сообщения и переписка царя с сановниками дают возможность судить о причинах быстрого крушения империи.

Много места в астрологических докладах занимает конфликт с Вавилонией. Государство Шамаш-шум-укина составляло лишь незначительную часть империи, сколоченной Асархаддоном. В него входили города Вавилон, Борсиппа, Кута и Сиппар. Шамаш-шум-укин, разумеется, был недоволен. Воспользовавшись трудным положением, в каком оказался Ашшурбанапал, он в 652 г. до н. э. заключил договор с Египтом, арабами и сирийскими князьями. К этой антиассирийской коалиции поспешно присоединились правитель Приморья и царь Элама. Таким образом, объединились все наиболее серьезные враги Ассирии. Однако пока инициатива оставалась в руках Ашшурбанапала. После четырехлетней упорной борьбы был взят Вавилон. Шамаш-шум-укин приказал поджечь дворец, бросился в пламя и погиб. Вскоре Ашшурбанапал овладел всей территорией Вавилонии, управление которой он поручил ассирийским наместникам (648 г. до н. э.).

Последующие два года шла война с Эламом, закончившаяся победой Ашшурбанапала. В Сузах не осталось камня на камне. Элам сделался зависимым государством. Разгром Элама напугал правителей соседних государств, которые поспешили в Ниневию с изъявлениями покорности ассирийскому царю и с богатыми дарами. Среди них был и царь персов Кураш (Кир I).

Завоевание Элама (645–626) и неоднократные насильственные переселения его жителей, казалось, должны были обеспечить Ассирии спокойствие на востоке. Однако вскоре стало ясно, что с падением Элама исчез последний барьер, мешавший продвижению мидян.

А пока Ашшурбанапал отправился со своим войском в Дамаск, чтобы разгромить союзников Шамаш-шум-укина. Хотя многочисленные царские надписи и рельефы во дворце в Ниневии прославляют победы Ашшурбанапала над арабами, создается впечатление, что этот поход окончательно исчерпал силы Ассирийской державы. Близился ее конец. Упадок Ассирии нельзя рассматривать как результат неумелой политики царей. Ашшур-банапал был чрезвычайно энергичным правителем. Напомним, кстати, что его усилиями в библиотеке Ниневии собраны памятники шумеро-вавилонской литературы и науки, которые оказались неподвластны времени и сохранились до наших дней.

Глава 12 Ближний Восток в период политического равновесия

В III Переходный период, охвативший несколько столетий (около 1085 —664), Египет постепенно приходил в упадок. Правда, это не относится к области культуры. Политическую инициативу захватили в свои руки представители более молодых цивилизаций — ливийцы (XXII и XXIII династиии) и кушиты (XXV династия); однако ни одной из этих династий не удалось распространить свою власть на весь Египет: бок о бок с ними правили многочисленные князьки. Новое воссоединение страны произошло лишь благодаря деятельности Псамметиха I, освободившего Египет от ассирийского владычества и основавшего XXVI династию из Саиса.

События времени Сансской династии известны главным образом из подробного рассказа Геродота, отдельных фрагментов из книг Ветхого завета и сведений, почерпнутых из ассиро-вавилонских источников. Много материала, особенно касающегося событий внутриполитической истории, содержат биографические надписи того времени.

Пятидесятичетырехлетнее царствование Псамметиха I (664–610) открыло новую страницу в истории Египта, сохранявшего вплоть до персидского завоевания в 525 г. до н. э. внутреннее единство.

Главной социальной опорой власти Псамметиха I бы то войско, поддерживавшее его как в борьбе за воссоединение страны, так и в деле реорганизации управления, поскольку скоро стало ясно, что ни на местных князей, ни на жрецов как на помощников в своей деятельности фараон рассчитывать не может. Выношенный Псамметихом I идеал чиновника, для которого интересы государства превыше всего, был чрезвычайно далек от реально существовавших светских и храмовых вельмож. Псамметих I назначил новых чиновников, не имевших личных связей на той территории, где им предстояло служить. Благодаря этому их можно было перемещать с одной должности на другую, исключая таким образом возможность создания чиновничьих династий. Иными словами, Псамметих I заложил основы для восстановления лучших традиций египетской государственности.

Показателен пример Фиваиды, где до 14 го года царствования Псамметиха I власть формально находилась в руках Монтемхета, хотя она была сильно ограничена, поскольку одновременно с Монтемхетом на той же территории, а также в Эль-Кабе, Эдфу и других городах служил чиновник, исполнявший обязанности наместника Верхнего Египта, но родом, по-видимому, из Нижнего Египта. Со смертью Монтемхета идея самоуправляющегося «государства бога Амона», возникшая в результате сепаратистских тенденций во времена Хери-хора, перестала существовать даже формально.

Те же процессы протекали в крупнейшем центре Среднего Египта Гераклеуполе. Правивший там княжеский род пользовался расположением Псамметиха, и только благодаря этому он сохранил свое положение и имущество. Однако представители этого рода — с одним из них мы встретимся во времена Александра Македонского — стали уже не самостоятельными правителями, а царскими чиновниками.

Большинство вновь назначенных чиновников, без сомнения, вышло из среды воинов. Одни из них поддерживали начинания царя, другие помогали местным князьям в их борьбе за сохранение независимости. Поэтому Псамметих I должен был заботиться об усилении войска, состоявшего в значительно большей степени, чем прежде, из отрядов чужеземцев. Особо следует подчеркнуть наличие ионийских, карийских и палестинских наемных отрядов.

Благодаря этим отрядам и при активной поддержке лидийского царя Гига Псамметих I освободил Египет от гегемонии Ашшурбанапала. Ассирийский царь кратко и как бы даже со смущением упомянул об этом в одной из своих надписей. Ионийские и карийские отряды были главной опорой Псамметиха I и в борьбе с сепаратистскими движениями. Желая обеспечить себе их преданность, он расселил их в Дельте. Возможно, среди переселенцев находились и отряды иудеев, которые с той же целью были поселены в Нижнем Египте и на острове Элефантина, напротив Асуана. Не исключено, что в связи с этим в войске начались конфликты, поскольку находившиеся прежде на привилегированном положении ливийско-египетские войска оказались отодвинутыми на второй план. Это, по-видимому, подтверждается рассказом Геродота (II. 30) о переходе на сторону государства Напата ливийских отрядов, охранявших южные границы Египта, — эпизод, который, по всей вероятности, и заставил Псамметиха I основать иудейское военное поселение.

Приведя из заморских стран и поселив в Египте военных колонистов, Псамметих I открыл тем самым дорогу большому числу греческих купцов, шедших по следам своих родичей-воинов. Это была эпоха великой греческой колонизации и вместе с тем период восстановления многих достижений традиционной египетской культуры, обычно называемый периодом архаизации. Начало этого периода восходит ко времени царствования династии из Напаты. Во многих областях жизни тогда восстанавливались традиции и идеалы прошлого, которые должны были заменить собой существовавшие обычаи и представления.

В те годы копировались тексты древних гробниц и надписи на архитектурных памятниках. В биографических надписях стали появляться точные повторения формулировок, принадлежавших более древним надписям, и прежде всего относящихся ко времени V и VI династий. Изображения на рельефах вернулись к простым, но необычайно выразительным формам, присущим эпохам расцвета Древнего и Среднего царств. Началось собирание древних памятников религиозной литературы, которая стала использоваться по-новому. Вот почему в саркофагах и усыпальницах времени XXVI династии найдены «Тексты пирамид» из гробниц V и VI династий. Переписка старых текстов существенно повлияла на орфографию тех лет. Обнаружены памятники египетской письменности VI в. до н. э., в которых языковые нормы соблюдаются с такой строгостью, какая не встречалась ни на каком другом этапе развития древнеегипетского письма.

Отношение египтян к традициям, к элементам прошлого опиралось на некую сумму исторических знании. Представление об устойчивости культуры и древности собственной цивилизации явилось той основой, на которой могла возникнуть архаизация, в свою очередь повлиявшая на дальнейшее развитие и накопление знаний о своей истории и культуре. Понятие «история», естественно, имело для древнего египтянина иное содержание, чем оно имеет для современного человека. Однако ан-налистика, летописание, — древнейшая форма записи событий — сообщала конкретные сведения о тысячелетнем прошлом, благодаря чему стало возможно расположение исторических воспоминаний в хронологическом порядке.

Во времена XXI династии была разработана новая концепция светской власти, согласно которой царь есть наместник бога на земле. Такая установка проявлялась в различных формах. Само возникновение подобной концепции означало конец древневосточных представлений о монархии, происходящей от бога. С этого времени идея о царе как носителе власти сменилась идеей о царе — воплощении этических норм. Успех или неудача царствовавшего правителя стали показателем соответствия его поступков требованиям этики. Если классическая египетская идеология расценивала достижения царя как естественный результат его божественной сущности, то египтянин более позднего времени неудачи царя приписывал его безбожию.

Об этом выразительно свидетельствует так называемая «Демотическая хроника», представляющая собой сборник прорицаний, где в форме трудных для понимания, туманных и сложных намеков предсказывается скорое крушение, неудачи и прочие бедствия, которые ожидают фараонов-безбожников. (Записана «Демотическая хроника» была значительно позднее, при Птолемеях.) Из этого мы можем сделать вывод, что позднеегипетское общество оценивало фараона не с точки зрения его принадлежности к законной царской династии, но исключительно по его поступкам. Деяния царя либо свидетельствовали о его высоком этическом уровне, либо доказывали его безбожие, что одновременно говорило и об отношении к нему бога. Таким образом, законно царствующим правителем, т. е. одобряемым богами, считался тот царь, чье царствование протекало успешно. Таков идеологический фундамент монархии нового типа. На основе таких представлений позднее окрепла власть персидских завоевателей, Александра Македонского, Птолемеев и римских императоров. Каждый из них — по сути, агрессор и узурпатор — в соответствии с этой идеей оказывался законным царем Египта. Их царствование было благоприятно для страны, поскольку царь одобрялся богом.

Псамметих I сознательно направил все свои силы на решение внутренних проблем, однако политическая обстановка тех лет вынуждала его активно участвовать и в решении международных вопросов. В начале царствования он принял меры к тому, чтобы укрепить северо-восточную границу Египта. Для этого были построены многочисленные крепости, руины которых обнаружены археологами к югу от Газы. Во второй половине своего царствования Псамметих I отказался от политики выжидания: слишком очевиден стал кризис Ассирийской державы. Кроме того, на сцену выступили новые политические силы — мидяне и халдеи.

С того времени, когда Ассирия вследствие усиления Египта, Элама, скифов, мидян и халдеев вынуждена была отказаться от политики завоеваний и перейти к защите своих владений, начался ее упадок, выражавшийся прежде всего в глубоком экономическом кризисе. Могущество Ассирии было обусловлено постоянным ростом производственной базы — расширением посевных площадей, увеличением числа рабочих рук, непрерывным притоком сырья. Все это страна получала за счет захватнических войн. С прекращением завоевательных войн Ассирия утратила основной источник своего существования. К экономическому кризису присоединился и социальный, основными причинами которого явились исчезновение свободного крестьянства, появление элитарных городских центров и предоставление иммунитета хозяйствам частных лиц. Особенно было чревато последствиями наделение частных земельных владений привилегиями, поскольку из-за крупных земельных пожалований (равно как и вследствие утраты провинций) сильно сократился царский земельный фонд, а трудившиеся на царских землях крестьяне — «царские люди» оказались низведены до положения рабов, которых можно было покупать и продавать.

Одной из главных основ могущества Ассирии было постоянное войско, существовавшее только за счет войны. Военная добыча, которую приносили нескончаемые походы, служила источником его обогащения. Войны давали царям средства на содержание войска. Привыкшее к легкой добыче, оно было полностью деморализовано. Встречаясь с сильным и хорошо организованным противником, ассирийские воины сражались без всякого энтузиазма, но зато легко побеждали разрозненные племена и слабые государства. Победы же над государством Урарту, антиассирийской коалицией, Вавилоном и Эламом давались даже в период наивысшего расцвета Ассирийского царства с величайшим трудом, были итогом тяжелых, длившихся иногда по нескольку лет войн и, как правило, неэффективными. Особенно длительные войны Ассирии пришлось вести в Южной Месопотамии и на сирийской территории.

Когда международная обстановка сложилась таким образом, что Ассирии пришлось занять оборонительную позицию, ее войско утратило основу своей боеспособности — возможность захватывать легкую добычу, что привело к окончательному моральному разложению. Как ни велико было недовольство в войске, оно не шло ни в какое сравнение с той борьбой, которую вели между собой две группировки ассирийской аристократии. Если для ассирийской аристократии речь шла о дележе награбленной добычи, о получении максимальных выгод от политики царя, то войско оказалось лишенным самих основ своего существования. Результатом такого положения дел были военные перевороты, происходившие после смерти Ашшурбанапала.

Последние годы царствования Ашшурбанапала, умершего, по-видимому, в 627 г. до н. э., характеризовались ожесточенной политической борьбой за города Вавилонии, которые чуть ли не каждый день переходили из рук Ашшурбанапала к очередным узурпаторам. Ситуация осложнилась еще больше, когда в 626 г. до н. э. на вавилонский трон вступил халдейский князь из Приморья, основатель Нововавилонского царства Набопаласар. Заручившись помощью Элама, Набопаласар разграбил Урук и напал на Ниппур. Ассирийские воины принудили его отступить к Уруку, в то время как другая часть войска ассирийцев осаждала Вавилон. Но ассирийцы потерпели поражение, и вавилоняне отдали трон Набопаласару. 25 ноября 626 г. до н. э. состоялась официальная коронация.

Впоследствии на территории Вавилонии продолжало существовать несколько ассирийских гарнизонов, но это уже не влияло на ход событий. «Вавилонская хроника» весьма лаконично сообщает о многочисленных, но безуспешных попытках ассирийцев вернуть господство над Вавилонией. А вскоре опорные пункты ассирийцев, оказавшиеся в окружении враждебного населения, окончательно утратили свое значение. С востока угрожали мидяне, которые за многие годы войн с Ассирией приобрели соответствующий опыт. Теперь их напор стал более организованным и тем самым более опасным.

Каков был результат войн 622–616 гг. до н. э., мы не знаем, поскольку единственный источник, упомянутая «Хроника», сильно поврежден. Фрагмент, повествующий о событиях 616 г. до н. э., представляет Вавилонию полностью свободной от ассирийского владычества, а также сообщает о наступлении Набопаласара, который, поднявшись вверх по Евфрату и перейдя реку Балих, обрушился на ассирийцев с запада, однако встретил сильное сопротивление ассиро-египетских войск и вынужден был отступить.

А произошло следующее. В годы, предшествовавшие описанным выше событиям, резко изменилась политическая ориентация Псамметиха I: мятежный вассал, отказавшийся платить Ассирии дань, стал союзником ассирийского царя. Опытный политик, Псамметих I понял, что интересы Египта диктуют необходимость сохранять равновесие сил на территории Месопотамии. Если бы ему удалось нейтрализовать Ассирию и Вавилон, он получил бы большую свободу действий на сирийской территории. Ассирия к тому времени была слишком слаба, чтобы в одиночку противостоять Набопаласару, тем более что в это время в политическую игру включились мидяне и лидийцы.

Лидийцы, принадлежавшие к хетто-лувийским племенам, составляли коренное население Западной Анатолии. Первые поселения этих племен появились здесь, по-видимому, на рубеже III и II тысячелетий до н. э. Многие столетия эти племена оставались на периферии исторических событий, сначала в тени Новохеттского царства, затем (после событий XII в. до н. э.) — под властью греческой династии Гераклидов, и наконец в VIII в. до н. э. они вошли в состав Фригийского царства. Около 680 г. до н. э. в результате нашествия киммерийцев Фригия была разгромлена. После этого началось самостоятельное политическое развитие Лидии. Вполне вероятно, что одной из основных причин социально-экономических перемен в этом царстве было обилие разнообразных металлических руд и хорошо развитая металлургия. Не случайно поэтому, что именно в Лидии в VII в. до н. э. начали чеканить монету из электра. Резиденцией независимой династии Мермнадов стал город Сарды, известный уже в XIII в. до н. э. как столица государства Ашшува. Первым и, без сомнения, наиболее могущественным правителем Лидии был Гиг (692–654). Он присоединил к своим владениям ряд анатолийских территорий — часть Фригии, Карии, Троады и Ми-сии, получив выход к Средиземному и Эгейскому морям. В то же время он поддерживал своим войском Псамметиха I в его борьбе против ассирийской гегемонии^{119}.

Завоевание Лидией независимости и политика Гига беспокоили Ашшурбанапала. Создается впечатление, что это по его наущению киммерийцы предприняли очередное вторжение в Западную Анатолию (около 657–654), захватили территорию Лидии и разрушили ее столицу Сарды. Гиг погиб, но в уцелевшей после пожара крепости спасся его сын Ардис (654–605). Только смирившись с потерей независимости и покорившись верховенству Ашшурбанапала, Ардис смог освободить территорию Лидии от киммерийцев, которые по-прежнему представляли для него большую опасность и еще не раз нарушали его восточные границы. Ардис не отказался от мысли вновь добиться выхода к морям, тем более что гегемония Ассирии в конце царствования Ашшурбанапала фактически перестала существовать. Однако многолетние войны с греческими колониями, особенно с Милетом, не приносили успеха. Тем сильнее было желание окончательно разделаться с Ассирией.

Ардис лидийский не был одинок в этом желании. Сокрушить Ассирию мечтали все общества Ближнего Востока^{120}, а успехи халдеев и мидян показали, что время победы над Ассирийским царством не за горами. Несмотря на преклонный возраст, Псамметих I тоже оказался втянут в решение международных проблем. Его энергия проявилась не только в борьбе за сохранение политического равновесия на Ближнем Востоке. В годы его царствования активно развивались торговые отношения Египта с важнейшими греческими городами, куда в обмен на серебряную монету вывозились зерно, папирус, парусное полотно. С разрешения Псамметиха I были основаны греческие торговые поселения на Ниле. Колонисты из Милета создали здесь укрепленное поселение Навкратис.

Аналогичным образом складывались отношения между Египтом и государством Напата. После того как в 656 г. до н. э. при участии Псамметиха I был свергнут Танутамуна (ассир. — Талтаману), Напата и Египет поделили сферы влияния. Границей стала Элефантина. Благодаря всем этим мероприятиям экономика Египта того времени развивалась весьма успешно, что способствовало дальнейшей консолидации страны. Вырос и авторитет Египта на международной арене.

Смерть Псамметиха I не сопровождалась какими-либо волнениями, и его сын Нехо II (610–595) беспрепятственно занял трон. Однако власть легла на его плечи тяжким грузом: международные события требовали немедленного вмешательства, борьба против Ассирии вступила в свою завершающую фазу.

Еще в последние годы царствования Псамметиха I мидяне захватили ассирийскую провинцию Аррапха, откуда в 614 г. до н. э. они двинулись на Ниневию, захватив по дороге древнюю царскую резиденцию — Ашшур. Город был разрушен до основания, его жители перебиты. Набопаласар, не участвовавший в дележе добычи, с притворным негодованием обвинял мидийского царя Киаксара в жестокости и святотатстве. Но прежде чем дело дошло до обвинений, Набопаласар, поняв, что мидяне стали большой силой, на развалинах Ашшура заключил с ними союз. Объединившись, союзники в 612 г. до н. э. захватили Ниневию, где погиб в огне царь Ассирии Син-шар-ишкун (Наум. I, 8; Ксенофонт. Анабасис, III, 3, 7—12; Диодор. II. 21, I). Остатки ассирийского войска бежали на северо-запад. Их преследовало халдейское войско Набопаласара, которое по неизвестным причинам задержалось в Насибине. Ассирийцы же дошли до Харрана, где провозгласили царем Ашшурубаллита II, человека, словно в насмешку носившего имя великого царя, с которого в XIV в. до н. э. началось возвышение Ашшура. Когда в 610 г. до н. э. под стенами Харрана оказались халдейские и мидийские войска, Ашшурубаллит II с остатками своего войска бросил город и под защитой египетского войска перешел Евфрат. Больше о нем ничего не известно. «Вавилонская хроника», рассказывающая день за днем о драматических событиях последних лет существования Ассирии, ничего не сообщает о конце Ашшурубаллита II. Возможно, к его исчезновению приложили руку египтяне, осознавшие размеры катастрофы. При дележе добычи разрушенный Харран достался мидянам. Спустя 55 лет, когда Мидия пришла в упадок, город захватил Набонид, халдейский правитель Вавилонии. Набонид заново отстроил Харран и способствовал его расцвету.

Вмешательство в месопотамские дела Нехо II, оказавшего военную помощь приходящей в упадок Ассирии, не дало ощутимых результатов. Нехо II попытался еще раз разобраться в политической обстановке в этом районе и вновь отправился в поход в Месопотамию. Однако под Мегиддо он был атакован войском иудейского царя Иосии, который, по всей вероятности, почувствовал угрозу со стороны египетского войска, хотя никаких признаков того, что Нехо II собирается напасть на Иудею, не наблюдалось. Иосия погиб в бою, и Нехо II провозгласил нового царя Иудеи, которого обложил данью в размере 100 талантов серебра и 1 таланта золота. Он подчинил своей власти и другие сирийские города, поскольку владычество Ассирии в этом районе давно уже стало фикцией.

В 609 г. до н. э. некогда могущественная Ассирийская держава была фактически разделена между тремя государствами. Сирия и Палестина оказались под контролем Египта; Мидия оккупировала исконную территорию Ассирии и район Харрана, а западная граница ее владений проходила по верхнему и среднему течению Тигра, оставшуюся часть Месопотамии и всю долину Евфрата захватили халдейские вавилоняне.

За пределами перечисленных монархий, по сути дела, потенциальных соперников, осталось несколько царств. Одним из них было царство Урарту, которое, несмотря на бесчисленные поражения, не подчинилось власти Ассирии, хотя и было ослаблено. Развивалось в эти годы и независимое государство Лидия, в котором царствовал Ардис. В непосредственном соседстве с царством Урарту развивалось образовавшееся в 670 г. до н. э. государство скифов.

По логике вещей все эти районы рано или поздно должны были стать яблоком раздора между великими державами, среди которых Египет находился в наиболее благоприятном положении. Подчинив себе финикийские города, Нехо II приобрел возможность продолжить политику своего отца. Он построил сильный флот, плававший по Средиземному и Красному морям. По его инициативе финикийские мореплаватели прошли вдоль берегов Африки, что было величайшим достижением навигации древности. Нехо II предложил идею восстановления водного пути, соединявшего Нил с Красным морем (такой путь, по-видимому, существовал в эпоху Нового царства). Есть сведения, что на эти работы согнали 120 000 человек. Однако проект не был осуществлен.

Причиной этого была, по-видимому, военно-политическая ситуация. Активные действия египетского царя на сирийской территории побудили Набопаласара сконцентрировать войска вдоль Евфрата. В 605 г. до н. э. произошло открытое столкновение под Каркемишем — встретились войска Египта и Вавилонии. Египтяне потерпели поражение, египетские войска в панике бежали с поля боя, и Навуходоносор, которому его отец Набопаласар передал командование вавилонским войском, преследовал их до самого Хамата.

В последующие годы, уже став царем, Навуходоносор неоднократно совершал походы на Сирию, пока постепенно не захватил там все египетские владения. По-видимому, к этому периоду относится письмо правителя города Аскалон египетскому царю с отчаянной просьбой о помощи против халдейского вторжения. Внезапно Навуходоносор подошел к египетской границе, охранявшейся отборными войсками фараона. Успех этой операции был половинчатым: Навуходоносор подписал соглашение с Нехо II, по которому Сирия переходила под власть Вавилонии, зато вавилонский царь гарантировал безопасность египетских границ.

Действия Египта, направленные на укрепление своего господства на Ближнем Востоке, на этом закончились. С тех пор «царь Египетский не выходил более из земли своей, потому что взял царь Вавилонский все, от потока Египетского до реки Евфрата, что принадлежало царю Египетскому» (4-я Цар. 24, 7).

После 601 г. до н. э. доминирующей силой стало Вавилонское царство. Однако его гегемония была кратковременной, поскольку в эти годы возродилась Лидия, окрепла Мидия, а вскоре появилась и совершенно новая: сила — персы.

Халдейские племена, осевшие в XI в. до н. э. в Южной Месопотамии и через 200 лет начавшие объединяться в государства, считали себя законными продолжателями славных традиций Вавилонского царства. И что любопытно — всякая узурпация (особенно в VIII в. до н. э.) сопровождалась попытками реконструировать древневавилонские имущественные отношения. Это явление хорошо документировано для времени Мардук-апла-иддина II (721–710, 703 гг. до н. э.), разделившего дворцовые земли на участки, которые он раздал отдельным семьям[52]. Это мероприятие, носившее исключительный характер, привело к частичному восстановлению древней общины, чему способствовали, с одной стороны, переход к оседлости кочующих племен арамеев и халдеев, нуждавшихся в организации, которая соответствовала бы уровню их социально-экономического развития, с другой — реакция на мероприятия ассирийцев, которые весьма произвольно изменяли существовавшие на территории Вавилонии имущественные отношения, откровенно покровительствуя храмам^{121}.

В период ассирийской гегемонии все попытки проникнуть на подвластные Ассирии территории были заведомо обречены на неудачу. Победа халдеев стала возможна только после падения Ассирийской державы. Благоприятная для халдеев ситуация сложилась, когда умер ставленник Ашшурбанапала Кандалану (627 г. до н. э.). Тогда в Ассирии целый год не спешили с возведением на вавилонский трон очередного царя. Этим воспользовался ассирийский наместник Приморья халдей Набопаласар. В 626 г. до н. э. он захватил трон и основал самостоятельную династию.

Господство в Вавилонии халдейской династии (626–539) повлекло за собой большие перемены во всех областях государственной и общественной жизни, которые не только были связаны с деятельностью халдеев, но и обусловлены историческими традициями Вавилонии, экономические потребности которой нуждались в соответствующей политической программе.

До тех пор пока Месопотамия находилась под властью Ассирии, Вавилонии ничего другого не оставалось, как пребывать в тени этой могущественной державы. Но после поражения ассирийских и египетских войск под Каркемишем перед Вавилонией открылся путь в Сирию, а тем самым и возможность установления гегемонии. Пришедший к власти после смерти отца Навуходоносор II (605–562) чуть ли не с первых дней царствования начал проводить политику, которую он позаимствовал у ассирийских царей, тем более что Египет, пользуясь старыми, хорошо отработанными методами, продолжал подстрекать сирийских и финикийских князей к войне. Растущая в этих странах антивавилонская оппозиция вынуждала Навуходоносора II предпринимать все новые карательные экспедиции. По примеру ассирийцев он взимал с покоренных стран дани, уводил в рабство и аристократов и ремесленников.

Поражение египтян в 601 г до н. э. умерило их активность, но Иудея, единственное в этом регионе независимое государство, оставалась очагом антивавилонских выступлений. Будучи вассалом Ассирии, Иудея, в отличие от остальных государств Сирии и Палестины, сохранила свой основной человеческий потенциал. На рубеже VII и VI вв. в Иудее сконцентрировались все элементы, враждебные захватнической политике халдейской Вавилонии. Невзирая на предостережения пророка Иеремии, деятельность которого приходится как раз на это время, в 598 г. до н. э. в Иудее было поднято антивавилонское восстание. В ответ на него Навуходоносор II вторгся в Иудею, захватил Иерусалим (597 г. до н. э.) и, как сказано в Библии, «выселил весь Иерусалим и всех князей, и все храброе войско, — десять тысяч было переселенных, — и всех плотников и кузнецов; никого не осталось, кроме бедного народа земли» (4-я Цар. 24, 14). Царем Иудеи Навуходоносор сделал Седекию.

Всякому неглупому человеку в то время было ясно, что союз мидян и халдеев давно утратил единственно реальную основу — ненависть к Ассирийской державе. После падения Ассирии близкое соседство Мидии, непосредственно примыкавшей с севера и востока к Халдейскому царству, становилось для Навуходоносора все опаснее, тем более что мидяне начали продвижение к Анатолии. Вавилонская гегемония оказалась под угрозой; под удар мог попасть и Египет. Это понимал Нехо II, державшийся после 601 г. до н. э. в стороне от вавилоно-сирийских конфликтов. Менее искушенный политик, Априй намеревался, по-видимому, восстановить давние позиции Египта в Сирии и Палестине. Возможно, он хотел взять своего рода реванш за неудавшуюся в годы непродолжительного царствования Псамметиха II (595–589) попытку захватить северную часть государства Напата^{122}.

Так или иначе, когда иудеи вновь подняли восстание против Навуходоносора II, Априй пришел на помощь осажденному Иерусалиму. Одновременно египетский флот атаковал Тир и Сидон. Выступление египтян было связано с большим риском, поскольку оно ставило под угрозу равновесие политических сил. В те годы мидяне вели ожесточенную борьбу за Лидию. В случае победы они захватили бы в свои руки гегемонию на Ближнем Востоке.

Каков был финал египетско-вавилонского конфликта, мы не знаем, известно лишь, что Навуходоносор II вновь взял Иерусалим (586 г. до н. э.) и увел большинство его жителей в «вавилонский плен». Те, кому удалось спастись во главе с Иеремией, нашли приют в Египте. Позднее, после длительной осады, Навуходоносор захватил Тир (585–573). Существует поврежденный текст, из которого следует, что в 568 г. до н. э. Навуходоносор со своим войском направился в Египет, намереваясь. захватить Дельту и обеспечить себе безраздельное господство в Восточном Средиземноморье. Чем закончилась эта экспедиция, мы не знаем. Ясно одно: разгром Иудеи укрепил власть Навуходоносора на территории Сирии и Палестины; эта власть осталась нерушимой до самой его смерти.

Победы Навуходоносора II настолько подняли его престиж, что он выступил в качестве арбитра в конфликте между Лидией и Мидией. С его помощью в 585 г. до н. э. между этими государствами был заключен мир и определена граница по реке Галис. Это было крупной дипломатической победой вавилонского царя, позволившей сохранить политическое равновесие в международных отношениях и создавшей благоприятные условия для развития Вавилонского царства. Царь Вавилонии получил доступ к источникам сырья. Его запасы ежегодно пополнялись за счет богатой дани, которой были обложены страны, входившие в состав монархии. Время правления Навуходоносора было временем экономического и культурного расцвета Вавилонии. Впер-вне после нескольких сотен лет Вавилон опять стал главным городом богатого и сильного государства.

Благоприятное положение Вавилонии в этот период отражено в сотнях строительных надписей, которые наряду с хрониками служат основным источником сведений о политической истории халдейской Вавилонии. Правители ее не следовали традиции ассирийских царей, которые свои деяния увековечивали в анналах. Они, в соответствии с шумерскими и старовавилонскими обычаями, составляли строительные надписи, являющиеся своеобразной формой хроники деяний царя.

Не следует забывать, что, несмотря на активную пропаганду мира, которой халдейские цари придавали очень большое значение, в их распоряжении было многочисленное боеспособное войско, состоявшее главным образом из пехоты. С точки зрения беспощадности и жестокости это войско ничем не отличалось от ассирийского. За короткую историю Халдейского царства оно совершило немало кровавых деяний. Одним из основных методов политики в побежденных странах был террор. Нередко войско участвовало в дворцовых переворотах, например в свержении Амель-Мардука (561–560) и возведении на трон Нергаль-шар-уцура (559–556).

В царствование Навуходоносора II особенно острых конфликтов внутри страны не происходило, что не только было личной заслугой царя, умелого политика, использовавшего военные успехи для упрочения своей власти, но и результатом гармонического развития общества и хозяйства Вавилонии. Хотя по этому вопросу имеется чрезвычайно богатый материал источников, попытки синтеза наших знаний представляются преждевременными. Более или менее основательно изучены в настоящее время только две группы источников — материалы, относящиеся к развитию Урука в VI в. до н. э., и группа документов V в. до н. э. из Ниппура. Современный уровень знаний позволяет обратить внимание на два явления, необычайно характерные для развития Южной Месопотамии в халдейский период. Во-первых, расцвет храмовых городов, изучение которых позволяет пролить свет на проблему имущественных отношений; во-вторых, появление крупных частных банкирских домов, свидетельствующее о развитии товарно-денежных отношений. Во владении вавилонских храмов, особенно в касситский период, находились большие земельные участки. Храмы, по-видимому, сохранили свои владения и в годы великого кризиса XII в. до н. э., поскольку вавилонские города являлись тогда единственными опорными пунктами в борьбе с халдейско-арамейским проникновением. Крупные вавилонские храмы, многократно подвергавшиеся грабежам эламитов и ассирийцев, сумели, однако, сохранить экономическую самостоятельность, чему благоприятствовали распри внутри ассирийской правящей верхушки. Благодаря этой внутриполитической борьбе храмы освобождались от податей, а в годы упадка Ассирийской державы приобрели политическую независимость.

Показательным примером может служить эволюция храма Эанна в Уруке, который в VII и VI вв. до н. э. был самым крупным землевладельцем в Южной Вавилонии. Его хозяйства находились также в Мараде, Сиппаре, Приморье. Храм занимался кредитными операциями^{123}. Хозяйством руководил совет жрецов во главе с начальником и царским наместником, резиденция которого находилась в Уруке. В годы царствования Набонида (556–539) контроль царя над храмами усилился. Была учреждена должность управляющего «царской кассой», в обязанности которого входила, по-видимому, передача в казну регулярной храмовой подати. Возможно, это был один из факторов, ограничивавших вмешательство вавилонских жрецов в политику. С той же целью, вероятно, Набонид стал выдвигать на первый план культ бога Луны Сина из Харрана. Политический кризис, вызванный экспансией персов, помешал Набониду довести свои реформы до конца. Зато жрецы радостно приветствовали персов — они рассчитывали вернуть былые привилегии. Кир, как известно, с уважением отнесся к вавилонским богам, но восстановления давней экономической мощи храмов не допустил.

Было бы ошибкой думать, будто владельцами пахотной земли были только храмы. Вследствие восстановления в конце VIII в. до н. э. определенного числа сельских общин вновь появилось свободное крестьянство. Это были, очевидно, в основном халдеи. Документы частной юридической практики свидетельствуют о том, что тогда в вавилонских городах также существовала частная собственность на землю, собственность гражданская. Определенная часть земель, безусловно, принадлежала царю^{124}.

Таким образом, имущественные отношения в халдейский период существенно отличались как от старовавилонских, когда храмовая собственность была составной частью собственности государства, так и от тех, что сложились в Ассирийской державе, где положение храмов полностью зависело от царя. Халдейский период в этом отношении (по крайней мере до царствования Набонида) представлял собой необычное явление.

Столь же исключительным явлением была деятельность частных банкирских домов, которые в отличие от храмов, процветавших именно в этот период, развивались и в более позднее время. Наиболее характерным примером может служить торгово-кредитный дом братьев Мурашу, который в V в. до н. э. охватил своей деятельностью всю Южную и Центральную Вавилонию. Фактором, способствовавшим процветанию этого дома, было, в частности, введение персами денежного налога взамен традиционных податей в натуре^{125}. Другим примером служит торговый дом братьев Эгиби, весьма скромное начало которого относится к VII в. до н. э. Чрезвычайно активная деятельность нескольких поколений этого рода прослеживается до первых лет V в. до н. э. Торгово-кредитные дома, а также успешно развивавшиеся частные ремесленные мастерские знаменовали собой новый этап социально-экономического развития, связанный, правда, с процессом индивидуализации хозяйства в Старовавилонский период, однако резко отличавшийся от него фактом освобождения от опеки со стороны дворца.

Решительные перемены, особенно заметные в городах, имели место и в социальной структуре. Все более отчетливо выступали различия между полноправным населением, т. е. гражданами, и определенной категорией храмовых рабов, так называемых «ширку». Хотя ширку не были однородны ни с точки зрения происхождения, ни по роду выполняемых работ, они составляли особую категорию рабов, принадлежавших всему гражданскому коллективу и не подлежавших продаже. Особенно интересно, что ширку жили в своего рода казармах и трудились под надзором и за паек^{126}. Разумеется, наряду с ширку существовали и другие категории рабов, принадлежавших храмам или частным лицам. Но ширку по своему положению были ближе всего к рабам классического типа. Возможно, появление особой категории лиц, противостоящих коллективу граждан, было связано с преобразованием храмового комплекса в гражданскую общину. Среди прочих типов населенных пунктов гражданская община представляла собой необычайное явление: только в ней существовало самоуправление, реализовавшееся через народное собрание и совет старейшин, которому принадлежали судебные функции.

Гармоничное развитие страны, богатства, которые поступали благодаря завоеваниям, позволили халдейским царям, особенно Навуходоносору II, развернуть широкую строительную деятельность в Вавилоне, который в результате гражданских войн VII в. до н. э. понес большой урон. Помимо монументальных сооружений, таких, как улица Процессий и ворота богини Иштар, великолепие которых по сей день свидетельствует о высоком искусстве и эстетическом вкусе архитекторов и строителей того времени, Навуходоносор построил ряд стратегических объектов, например новую мощную оборонительную стену — «восточную» — на левом берегу Евфрата. Позднейшие события подтвердили целесообразность этого сооружения: все более явной становилась угроза со стороны Мидии.

Появление на исторической арене родственных друг другу мидян и персов до сих пор вызывает споры. Дискуссионным остается вопрос об их прародине, а также география и хронология передвижений^{127}. По данным современной науки, ираноязычные племена, двигаясь с северо-востока в западном направлении^{128}, достигли Иранского плато и Средней Азии уже во II тысячелетии до н. э. Здесь образовались две большие группы племен: северная, занимавшая территорию от Нижнего Дуная до Аральского моря (скифы, саки, массагеты, а также создатели «Авесты»), и южная, расселившаяся в районе от озера Урмия и реки Араке до Туркмении (мидяне, персы и др.)[53].

Согласно надписям ассирийских и эламских царей, а также по данным ономастики и топонимики, в IX в. до н. э. иранские племена занимали значительную часть территории стран Замуа, Парсуаш, Маади и Эллини, являвшихся объектами ассирийской экспансии. Необходимость отражать ассирийские нашествия ускорила объединение местных племен и возникновение племенных союзов. Граница одного из таких союзов племен (мидийских) проходила по линии расположения современных городов Хамадана, Тегерана, Исфахана. Персидский племенной союз, первоначально осевший в стране Парсуаш, располагавшейся к югу и юго-западу от озера Урмия, на рубеже IX и VIII вв. до н. э. переместился к югу, заняв коренную эламскую территорию в юго-западной и южной частях Ирана (Парс).

Сама география расселения мидийских и персидских племен оказала решающее влияние на дальнейшее развитие обеих племенных групп, поскольку на занятых ими территориях продолжало жить местное население — носитель разнообразных исторических традиций. Лишь в конце VIII в. до н. э. вся обширная территория, занятая мидийско-персидскими племенами, подверглась окончательной иранизации. Тогда же стали возникать первые политические союзы, древнейшим из которых было царство Манна, располагавшееся к югу от озера Урмия. Ассирийский наместник Дайякку (Дейок) при помощи своей дружины лишил власти родовых старейшин и не без поддержки Русы I в 716 г. до н. э. освободился от ассирийского господства. Однако вскоре, когда Руса I потерпел поражение от войск Саргона II (714 г. до н. э.), Дайякку попал в плен. Любопытно, что небольшой эпизод, связанный с царством Манна, в интерпретации Геродота (I, 96) превратился в начало государства мидян, ибо, по Геродоту, Дейок объединил все мидийские племена и основал свою резиденцию в Экбатанах (Хамадан).

На рубеже VIII и VII вв. до н. э. на северо-западе Ирана создалась весьма сложная обстановка. К урартско-ассирийскому конфликту прибавилась проблема переселения киммерийцев и скифов, конница которых представляла серьезную угрозу для ближневосточных государств вообще и мидян в частности. Неудивительно поэтому, что в начале VII в до н. э. ускорился процесс их консолидации. В 673 г. до н. э. мидяне подняли восстание против ассирийской гегемонии. Его возглавил Каштариту (мид. Хшатрита), которого греческая традиция называет Фраортом. В союзе с мидянами против ассирийцев выступили киммерийцы и скифы. Хотя Асархаддон нейтрализовал скифов, выдав свою дочь замуж за их вождя Партатуа, мидяне продолжали бороться и в следующем году создали независимое царство. Государство Каштариту постепенно подчинило себе остальные мелкие мидийские княжества. Его силы росли. Воспользовавшись трудностями, которые в середине VII в. до н. э. испытывал Ашшурбанапал, Каштариту в 653 г. до н. э. предпринял поход против Ассирии. Война закончилась поражением мидян и гибелью Каштариту. Скифы, выступившие в это время в качестве союзников Ассирии, заняли территорию Мидии и установили над ней свою гегемонию, сохранявшуюся до 625 г. до н. э.^{129}.

Возрождение независимого Мидийского царства и объединение местных племен связано с именем Киаксара (625–584), сына Каштариту. Нанеся поражение скифам, Киаксар сделал своей столицей Экбатаны. Создав взамен племенного ополчения регулярное войско, которое он распределил по родам оружия (копьеносцы, лучники и конница), Киаксар закрепился на иранской территории. Располагавшиеся там мелкие персидские княжества получили независимость. Теперь пришел черед Ассирии. Готовясь к борьбе с Ассирией, Киаксар, заключил союз с первым царем халдейской династии Набо-паласаром. Ассирии предстояло ответить за унижения, которым она подвергла Мидию, Вавилонию и другие страны. В 614 г. до н. э. был взят город Ашшур, что укрепило позиции мидийского царя. А когда два года спустя он совместно с халдеями захватил Ниневию, стало ясно, что в истории Ближнего Востока открылась новая страница. Поделив с халдеями распавшуюся Ассирийскую империю, Киаксар двинулся на север и северо-запад. Мидяне нанесли поражение скифам, захватили царство Урарту и его столицу Тушпу (590 г. до н. э.), а затем подошли к границам Лидии, которая после падения Ассирийской державы вновь достигла расцвета. Своими успехами Лидия была обязана прежде всего царю Алиатту (правнуку Гига), который подчинил своей власти Смирну, а также многие другие греческие колонии и в начале VI в. до н. э. направил свою экспансию на восток.

Конфликтная ситуация, сложившаяся в то время в Восточной Анатолии, привела к длительной тяжелой войне между Лидией и Мидией, закончившейся в 585 г. до н. э. неожиданным компромиссом. 28 мая 585 г. до н. э. во время битвы на реке Галис произошло солнечное затмение, которое было воспринято воюющими сторонами как плохое предзнаменование. Это (а также дипломатические усилия Навуходоносора И) заставило противников заключить мирный договор, согласно которому были установлены границы между Лидией и Мидией по реке Галис. Раздел Анатолии на сферы влияния был закреплен браком между дочерью Алиатта и сыном Киаксара Астиагом, которому предстояло стать последним мидийским царем.

Так общими усилиями было восстановлено политическое равновесие на Ближнем Востоке. Однако то и дело возникали новые конфликты, поскольку ни один из правителей не желал отказаться от захватнических намерений.

Лидия до поры до времени удовлетворилась условиями мирного договора и полностью переключила свое внимание на греческие колонии, расположенные на побережье Эгейского моря. Большим успехом было завоевание преемником Алиатта Крезом (562–546) Милета, одной из самых сильных колоний, на протяжении многих десятилетий успешно защищавшейся от нападений. В результате этой победы Лидия приобрела безраздельное господство на анатолийском побережье Эгейского моря. Велики были ее шансы установить свою гегемонию также и на сирийском побережье.

Дело в том, что вавилонский контроль в эти годы ослаб, поскольку уже в последние годы царствования Навуходоносора II в халдейской Вавилонии обозначился внутренний кризис. Со смертью этого великого царя кризис углубился, о чем выразительно свидетельствует краткий период царствования его сына Амель-Мардука, который «не уважал законов и правды». После смерти Амель-Мардука трон занял престарелый военачальник и крупный землевладелец Нергаль-шар-уцур. В годы кратковременного царствования (560–556) он все внимание посвятил делу расширения и украшения Вавилона.

В последний год Нергаль-шар-уцур направился в Анатолию, чтобы оказать поддержку правителю страны Куэ в его борьбе против Лидии. Хотя война открыла традиционный путь, соединявший Месопотамию с государствами, расположенными на реке Галис, что было чрезвычайно важно для экономики Вавилонии, у границ Лидии столкнулись интересы двух наследников Ассирийской державы — халдеев и мидян. Полностью обнажились противоречия между ними, решить которые должно было вооруженное столкновение. Два других государства — Лидия и Египет, определявшие политическое равновесие, в те годы переживали расцвет, благодаря чему они могли воспользоваться неудачами своих партнеров.

Об этом прежде всего свидетельствует политика Амасиса (570–526), ловко пользовавшегося малейшими упущениями в политике своих партнеров-конкурентов. Восхождением на египетский трон он был обязан главным образом антигреческим настроениям, насаждавшимся в эти годы в египетском войске. Тем не менее его прозвали «другом эллинов». Создавая видимость необычайного дружелюбия по отношению к грекам и делая вид, будто наделяет их исключительными привилегиями, Амасис на самом деле последовательно ограничивал права греков, проживавших на территории Египетского царства. Эти ограничения в равной мере касались как греческих военных колонистов, так и купцов. Объединив этнически неоднородные отряды в единое войско, основное ядро которого размещалось в Мемфисе, Амасис тем самым упразднил самостоятельные гарнизоны. Кроме того, он постепенно ликвидировал греческие поселения, сконцентрировав всю торговлю с Грецией в Навкратисе. Принадлежавшая ему торговая монополия и блестящее развитие гончарного производства явились основой процветания этого города. Прославился он также своими скарабеями и греко-египетскими скульптурными произведениями, получившими распространение во всех странах Средиземноморья.

Сосредоточение торговли с Грецией, а также с островами и городами анатолийского побережья в одном пункте существенно облегчило контроль над ней египетской администрации. Амасис так неторопливо и ловко осуществлял свои преобразования, что в греческой среде они воспринимались как привилегии. Между тем Навкратис приносил фараону немалый доход^{130}. Каково было население Навкратиса? Здесь жили выходцы из собственно Греции, из городов анатолийского побережья и с островов Эгейского моря. Наряду с колонистами из Милета жителями этого города были купцы с Хиоса, Теоса, Фокеи, Родоса, из Книда и Галикарнаса и многих других островов и городов. Каждая прибывшая сюда группа возводила собственный храм, а кроме того, был построен так называемый Элленион — общегреческий храм. Так Навкратис превратился в центр общегреческого значения.

В середине VI в. до н. э. ч результате упрочения внутриполитической ситуации и укрепления царской власти Египет стал серьезнейшим претендентом на роль гегемона в ближневосточном мире, тем более что положение его соперников осложнилось вследствие усиления еще одного союза иранских племен — персов.

Необходимость защищаться от ассирийской экспансии ускорила консолидацию не только мидийских, но и персидских племен, а захват персидскими племенами территорий с высокоразвитой эламской цивилизацией форсировал процесс создания у них государств. В конце VIII в. до н. э. выдвинулись вожди из знатного рода Ахеменидов. Один из них, Чишпиш, как указано в надписи Дария I на Бисутунской скале, имел свою резиденцию в Анчане. В начале VII в. до н. э. Чишпиш объединил под своей властью все персидские племена, оставаясь в то же время, как и его сын Кир I, данником Ашшурбанапала. Вожди из династии Ахеменидов уже в то время, по всей вероятности, подчинили себе всех остальных вождей персидских племен. Упадок Ассирии вызвал среди них оживление, которое, однако, не привело к завоеванию ими политической самостоятельности.

Пользу из создавшейся ситуации извлекли прежде всего мидяне. Вступив в ходе борьбы со скифами на территорию Южного Ирана, они сделали персов своими вассалами. Данниками Мидии были также Кир I и Камбиз I (около 600–559).

Мидийским царем после смерти Киаксара стал сын и наследник Киаксара Астиаг (584–550), зять Алиатты лидийского. Чуть не с самого начала своего царствования Астиаг, отрекшись от обычаев своих предков, окружил свой двор роскошью, как это делали прежние месопотамские правители. Особое недовольство аристократии вызвало покровительство, оказываемое Астиагом племени магов, которых он наделил исключительным правом занимать жреческие должности. Растущая оппозиция, по-видимому, вынудила его установить более тесную связь с Камбизом, которому он отдал в жены свою дочь Мандану. От этого брака родился сын Кир (Кир II), с именем которого связано окончательное объединение Персии и завоевание ею независимости (550 г. до н. э.). Кир великолепно держался в седле и был отличным воином, предпочитавшим походную жизнь пребыванию во дворце, Став в 559 г. до н. э. персидским царем, он отказался повиноваться царю Мидии, рассчитывая при этом не только на силу персидского оружия, но и на поддержку мидийских старейшин, что говорит о его умении ориентироваться в политической обстановке, чего явно не хватало Астиагу. В 553 г. до н. э. Кир II поднял восстание против мидийского царя и победил. В первом сражении значительная часть мидян перешла на его сторону, во втором был взят в плен Астиаг. В 550 г. до н. э. Кир II занял мидийскую столицу Экбатаны и стал царем как Персии, так и Мидии. В следующем году Кир подчинил своей власти Элам (549 г. до н. э.), а затем завоевал восточного соседа Мидии, Парфию, и ее северо-западного соседа, Армению. Так в 547 г. до н. э. персидский царь оказался у границ Лидии.

Понимая, что со стороны Кира II грозит серьезная опасность, лидийский царь Крез начал тщательно готовиться ко встрече с ним. Он заключил союз со многими странами (Египтом, Вавилонией, Спартой, Афинами, Самосом) и создал сильное войско, главным образом из наемников. В 546 г. до н. э. Крез перешел реку Галис, по которой с 585 г. до н. э. проходила граница между Лидией и Мидией. Это было равнозначно объявлению войны Киру II. Выступление Креза не принесло ему победы — у обоих противников были одинаково сильные войска. Лидийский царь вскоре отошел со своим войском к Сардам. Воспользовавшись чрезвычайно выгодной ситуацией (граница Лидии оказалась открытой), Кир II захватил восточную часть страны и разбил войска Креза неподалеку от столицы. Ворвавшись в Сарды, войска Кира разграбили город и взяли в плен Креза. Это был последний и чрезвычайно драматический эпизод в истории Лидийского царства, которому ни один из его союзников не пришел на помощь: слишком явным стало в это время военное превосходство персов.

Победа персов над Лидией повлекла за собой ряд далеко идущих последствий на международной арене. Прежде всего греческие города на побережье Анатолии (за исключением Милета) добровольно подчинились власти персидского царя. Благодаря этому Кир II получил выход к Эгейскому морю, а также базу для дальнейших завоеваний. Отсюда он мог угрожать как городам Сирии и Месопотамии, так и Египту.

Первые победы персов свидетельствовали не только об их безусловном военном превосходстве, но и о дальновидности политики Кира II. В отношениях с завоеванными странами он придерживался основного принципа, который состоял в политической и культурной терпимости. Это касалось и аристократии, приравненной в правах к персидской знати, и прочих групп населения, которое не подвергалось никаким преследованиям со стороны победителей^{131}.

В этом смысле можно говорить о начале совершенно нового этапа в истории древних обществ. В своей религиозной и социальной политике Кир II пользовался совершенно иными методами, чем предшествовавшие ему ближневосточные завоеватели. Тех же методов твердо придерживались и преемники Кира II, а также Александр Македонский, эллинистические правители и большинство римских императоров. Терпимость и мягкость по отношению к побежденным, характерные для царствования Кира II, были важным фактором формирования социальных основ его власти.

Особенно убедительным примером может служить вступление в 539 г. до н. э. персидских войск в Вавилон. В Халдейском царстве в предшествовавшие упадку годы углубился кризис. В 556 г. до н. э. власть узурпировал «по приказу Мардука» Набу-наид (Набонид), занимавший в царствование Навуходоносора II и Нергаль-шар-уцура высокие должности в государственном аппарате. Набонид был родом из Харрана, находившегося после падения Ассирийской державы под властью Мидии. Через свою мать, жрицу в храме бога Сина в Харране, он был тесно связан с харранским жречеством. Почтение, с каким Набонид относился к ассиро-вавилонским историческим традициям, поклонение традиционным богам Вавилонии должны были послужить оправданием узурпации власти. Помимо вавилонских богов, почитавшихся его предшественниками, Набонид поддерживал семитские культы астральных божеств: Иштар, Сина и Ша-маша. Это явилось причиной конфликта с вавилонскими жрецами, вылившегося в открытую борьбу, когда после освобождения Харрана от власти мидян Набонид провозгласил идею универсального бога. Стремясь утвердить эту идею, он с большим энтузиазмом занялся строительством харранского храма бога Сина. На 7-м году его царствования была составлена надпись, сообщавшая о голоде и беспорядках в Вавилоне. Деморализация среди жрецов и жителей остальных священных городов росла. В связи с этим Набонид покинул Вавилонию и поселился в оазисе Тейма в северной части Центральной Аравии, куда он перенес свою резиденцию и где прожил десять лет. Создается впечатление» что существовали еще какие-то, более серьезные причины для ухода царя из страны, где в это время царствовал его сын Бел-шар-уцур (известный из Библии как Валтасар). Одной из причин был, без сомнения, религиозный конфликт, возникший в связи с ущемлением прав вавилонских жрецов; второй — неблагоприятная международная обстановка. От Персидского залива да анатолийского побережья Вавилонию блокировали персы, угрожавшие ее северным и восточным границам. Имея в своем распоряжении одно войско в Месопотамии, другое в Центральной Аравии, Набонид легче мог организовать оборону. Кроме того, владение Аравией имело большое значение для экономики Вавилонии. Важно было удержать в своих руках торговый путь по пустыне через оазис Тейма в Египет, тем более что к середине VI в. до н. э. Персидский залив у берегов Месопотамии был занесен песком и морская торговля через гавань города Ура стала невозможной, а морской порт Худимир находился в руках персов.

Таким образом, пребывание Набонида в Тейме была разумно и с экономической и с политической точек зрения. Однако осуществить свои планы Набониду не удалось, так как персы вскоре напали на Вавилонию. Умела воспользовавшись конфликтами среди правящей верхушки Вавилонии, Кир II почти без усилий занял Вавилон. Вступив в город, он вскоре издал манифест на аккадском языке, в котором подчеркивал свою роль освободителя и обещал жителям города личную неприкосновенность. Аналогичный смысл имел декрет 538 г. до н. э., по которому насильственно угнанным иудеям разрешалось вернуться на родину и восстановить разрушенный Навохудоносором II Иерусалимский храм. Дело в том, что сразу после взятия Вавилона Киром II его власти подчинились города Сирии, Финикии и Палестины.

Во всех государствах, были ли они завоеваны или подчинились персидской гегемонии добровольно, Кир II формировал свое войско, включая в него в первую очередь отряды легковооруженной конницы из аристократов. Это было войско нового типа, главное достоинства которого заключалось не в численности, а в маневренности. Быстрота, с какой оно передвигалось с места на место, была основной причиной для побед. Со своим войском Кир II дошел до Средней Азии, где он еще до завоевания Вавилонии покорил Дрангиану, Маргиану, Хорезм, Согдиану, Бактрию, Арейю, Саттагидию, Арахосию, Гандхару. Таким образом, возникла империя, простиравшаяся от Инда на востоке до побережья Средиземного и Эгейского морей на западе. Лишь Египет сохранял еще свою независимость.

Время царствования Кира II характеризуется, однако, не только завоеваниями и политическими успехами, но и интенсивным строительством. Желая обезопасить северные границы своего государства в Средней Азии от вторжения кочевников из степей Прикаспия, Кир II воздвиг вдоль реки Яксарт (Сырдарья) многочисленные крепости. Он начал строительство новой царской резиденции на территории земледельческого племени пасаргадов, которая получила название по этому племени — Пасаргады. Размещение первой столицы независимой Персии в том районе, где в 559 г. до н. э. вспыхнуло восстание против владычества мидян, несомненно, имело большое пропагандистское значение. Прежде всего подчеркивалась роль этого племени. Величественный дворцовый комплекс свидетельствовал о могуществе государства. Одним из прекраснейших сооружений, архитектура которого оказала большое влияние на характер зодчества далеко за пределами Персидского государства, была гробница Кира II.

Погиб Кир II в 529 г. до н. э. в битве с массагетами. Он оставил после себя огромную и могущественную державу. Поэтому его преемник Камбиз II (529–522) вскоре после вступления на трон имел возможность предпринять поход в Египет. Египетский фараон Амасис умер в самом начале войны (526 г. до н. э.). Его преемник Псамметих III (526–525), потерпев поражение под Пелусием, пытался удержать Мемфис, но был взят в плен. Множество жителей Мемфиса было уничтожено, Псамметиху же Камбиз II воздал почести. Тем не менее, воспользовавшись отсутствием Камбиза, отправившегося в Нубию, Псамметих поднял восстание против Персии. Его смерть от рук завоевателей (Геродот, III. 15) для последующих поколений египтян послужила предлогом для разжигания антиперсидской пропаганды.

Биографические надписи персидских сановников, бывших свидетелями установления в Египте персидского господства (XXVII династия), в один голос говорят о лояльности и уважении завоевателей к египетской аристократии^{132}. Следуя политике своего предшественника, Камбиз II старался укрепить персидское господство, опираясь на местную аристократию. При этом он безжалостно подавлял все сепаратистские движения, то и дело возникавшие в завоеванных странах, и прежде всего в самом Египте. Как и в Вавилонии, центрами этих движений в Египте были храмы с их независимым экономическим положением и сильным идейным влиянием. Так же как некогда Кир II в Вавилонии, Камбиз II с первых своих шагов в Египте стремился ограничить влияние жречества. Эта политика сопровождалась конфискацией храмовых хозяйств.

Завоеванием Египта завершился процесс объединения государств Ближнего Востока под властью персов. Победам персов благоприятствовало не только их военное превосходство, но и стремление к универсализму, проявлявшееся на Ближнем Востоке уже в начале I тысячелетия до н. э., особенно со времен Ассирийской державы. Почти в каждом крупном городском центре бок о бок жили представители различных этнических групп. В Сузах, например, рядом с эламитами находились достаточно многочисленные группы персов, вавилонян, иудеев и пр. Аналогичная ситуация существовала в городах Вавилонии, Ассирии, Египта, где наряду с местным населением жили арамеи, халдеи, финикийцы, представители различных иранских племен. Всех объединял получавший все большее распространение арамейский язык.

Пришлое население чаще всего вступало в родственные отношения с местными жителями, беря себе местные имена или давая свои имена тем, с кем породнились. Так же охотно воспринимались чужие культы и обычаи. Все это было на руку персам, а может быть, являлось основой их политики.

В тот период, когда персидские цари приступили к «завоеванию мира», Ближний Восток с точки зрения социально-экономического развития представлял собой единый организм, отдельные части которого дополняли друг друга и находились во взаимной зависимости. Дело в том, что в середине VI в. до н. э. на Ближнем Востоке прекратил свое действие фактор, на протяжении многих тысячелетий разделявший народы. Этим фактором был неравномерный темп развития. Сложилась ситуация, резко отличавшаяся от ситуации конца X в. до н. э., когда начала складываться Новоассирийская держава. В период ее складывания общества Ближнего Востока находились на различных уровнях экономического и политического развития, разнились по языку, и только насилие, принуждение объединяло их в единый организм. Логическим следствием политики новоассирийских царей было стремление к унификации, которое прямым путем вело к персидскому универсализму. Было бы, однако, ошибкой полагать, будто сглаживание различий в социально-экономическом развитии автоматически снимает все противоречия, столь характерные для всего древнего периода истории. Унификация жизни большинства народов Ближнего Востока привела к тому, что при благоприятных условиях каждый из них мог взять на себя роль вожака, лидера. Эти тенденции особенно четко проявились после завоевания Египта, когда чрезвычайно углубился конфликт двух противоположных тенденций — стремления к укреплению единовластия, с одной стороны, и желания персидской родовой аристократии расширить свои привилегии — с другой.

Исторические условия, при которых возникло персидское государство, благоприятствовали дальнейшему развитию родовой аристократии, которая весьма активно поддерживала начинания персидских царей. Однако когда после завоевания Египта процесс территориального формирования монархии закончился и возник вопрос об упрочении царской власти, независимое положение персидской родовой аристократии стало фактором, препятствовавшим дальнейшему развитию империи. Эти противоречия привели к перевороту, который в 522 г. до н. э. совершил некий Гаумата^{133}, все действия которого были направлены на полное уничтожение привилегий персидской родовой знати. Поскольку Камбиз И, возвращаясь из Египта, умер в дороге при загадочных обстоятельствах, Гаумата в течение семи месяцев своего царствования успел провести в жизнь реформы, благодаря которым получил признание и поддержку различных слоев населения не только Персии, но и других стран, входивших в состав монархии (Геродот. III, 67).

Однако персидская родовая аристократия не смирилась с утратой своих позиций. В результате очередного дворцового переворота Гаумата лишился не только трона, но и жизни. Представители знатнейших персидских родов передали власть Дарию, происходившему от боковой линии Ахеменидов, пообещавшего восстановить их привилегии. Дарий I (522–486), с именем которого связано упрочение самодержавной царской власти и окончательное образование Персидской империи, вынужден был пойти на уступки представителям древних персидских родов, поскольку вся его энергия уходила на то, чтобы удержать завоевания Кира II и Камбиза II.

В 522–521 гг. до н. э. Персию охватила волна сепаратистских мятежей и восстаний. Одни мятежники выступали как продолжатели начинаний Гауматы, другие стремились освободиться от персидского господства (Нидину-бель в Вавилонии, восстание в Маргиане и пр.). В огромной надписи на Бисутунской скале Дарий I говорит о тяжелых боях, которые закончились усмирением бунтовщиков. Победа его над восставшими народами в значительной степени объясняется несогласованностью в их действиях, а также тактикой персидского войска.

Эти события выявили внутреннюю слабость державы Ахеменидов. Победив в 519 г. до н. э. сакские племена и закончив таким образом борьбу за восстановление границ своего государства, Дарий I в 518 г. до н. э. приступил к его реорганизации. Опираясь на опыт эламитов, он создал царскую канцелярию, которой подчинялся централизованный и унифицированный аппарат управления и контроля. Во многих отношениях он был продолжением традиций Новоассирийского царства, особенно в части управления провинциями.

Система управления и контроля, созданная Дарием I и опиравшаяся на исторические образцы, является вместе с тем новаторской. Она без существенных изменений пережила не только династию Ахеменидов, но Александра Македонского и эллинистических правителей. Существенные элементы этой системы, которая должна стать предметом специального рассмотрения, впоследствии послужили основой организации Римского государства в период империи.