Из поэзии 20-х годов

После грозного ненастья,

После скорби долгих лет,

Полный братского участья,

Неизведанного счастья,

Засиял свободы свет,

Стихли ропот, голос стона,

Гнев молчание хранит.

У поверженного трона

Драгоценная корона

Смятым чепчиком лежит.

Потряслися тюрем своды,

Двери сорваны с петлей,

Где поборники свободы

Выносили стойко годы

Пытки диких палачей.

Льются радостные звуки.

Не смолкая, там и тут.

Это дети слез и муки

Беспрепятственно идут.

Всех зовет их светоч знанья

С лаской матери родной;

Всюду праздник, ликованье.

Краше нет переживанья

Дней свободы дорогой!

Неисчислимый ряд веков

Над всей вселенной есть и было

Одно небесное светило —

Всех чудодейственней миров, —

Светило — Солнце. И его

Нет лучезарней ничего.

Ему былинка и цветок,

Поля, луга, дубравы, воды,

Все птицы, звери и народы

И даже крошка мотылек

Везде и всюду, там и тут

Хвалу немолчную поют.

Вторым же солнцем наших дней

Светило вспыхнуло иное,

То наше солнышко земное —

Привета матери родней,

И этим солнцем был Ильич —

Насилья беспощадный бич!

Как богатырь седых времен,

Чтоб сбросить цепи вековые,

Сплотил он силы трудовые,

И мир тлетворный — побежден.

Вчерашний жалкий раб труда —

Стал властелином навсегда.

Хвала ему — творцу свобод!

Хвала от края и до края.

Он будет жить, не умирая,

В сердцах у нас из рода в род,

Он — наша гордость, жизнь и свет.

Ему, как Солнцу, — равных нет.

В годы детства гуд призывный

На работу в ранний час

В простоте своей наивной

Проклинал я сотни раз.

Чуть светок, а он застонет,

Загудит, проснется мать,

На работу нас погонит:

«Чу! Гудок — пора вставать!»

Да пора, а встать нет мочи,

Спишь как мертвый иногда.

Гноем слепленные очи,

Слух отсутствует — беда.

Тяжела судьба малютки.

Непосильного труда,

Ведь часов по двадцать в сутки

Мы работали тогда.

На жаре, в чаду и пыли,

Проработав этот срок,

Полумертвыми мы были:

Шли домой, не чуя ног.

От работы ныли руки,

От побоев — голова;

Слух терзали шума звуки,

Брани едкие слова.

А за что? Свидетель небо,

Мы платили за гроши,

За кусок скорузлый хлеба,

Соком тела и души.

В полусне нам есть давали

И чумазым и в поту,

За столом мы засыпали

С недожеванным во рту.

Но теперь иное дело:

Сброшен гнет с мозольных плеч;

От побои не ломит тело,

И не жжет по суткам печь.

И сирены гул призывный

Не назойлив и тягуч,

Обладая силой дивной,

Гармоничен и певуч.