Из поэзии 20-х годов

Сосна да пихта.

Лес да лес,

да на опушке горсть домишек,

а поезд в гору

лез да лез,

разгромыхав лесные тиши.

А поезд мерно —

лязг да лязг —

все лез да лез, да резал кручи,

с тишайшим лесом поделясь

железной песней —

самой лучшей.

Сосна да пихта.

Шесть утра.

В красноармейском эшелоне

еще горнист не шел играть —

будить бойцов и эти лона.

Был эшелон, как эшелон:

семь сотен красной молодежи,

которой солнце бить челом

неслось небесным бездорожьем;

которой —

след горячих дней

был по ноге,

костюм — по росту,

и так же шел, суровый, к ней,

как горным высям чистый воздух;

которой —

путь сиял таков,

что мерять пафос брали версты…

Был эшелон семьсот штыков:

семьсот штыков —

одно упорство.

Сосна да пихта.

Сонь да тишь,

да в этой тиши горсть домишек,

таких,

что сразу не найти,

таких,

что даже тиши тише.

И — вдруг горнист.

И — вдруг рожок.

И — вдруг, как пламя на пожаре,

басок дневального обжог:

«Вставай,

вставай,

вставай, товарищ!»